Текст книги "Воин Храма (СИ)"

Автор книги: Нэйса Соот'Хэссе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 15

– Как твое имя? – спросил Леннар, укладывая Кадана на узкий топчан, стоявший под окном.

Старуха внимательно смотрела на него, решая, ответить или нет.

– Мое имя Сигрун, – произнесла она наконец. От взгляда ее не укрылось, как по телу Леннара пробежала дрожь, и она спросила: – Ты знаешь меня?

Леннар покачал головой, и Сигрун, прищурившись и понаблюдав за ним несколько мгновений, пришла к выводу, что Леннар не врет.

– Я сделаю ему успокаивающий отвар. А потом ты расскажешь мне, куда вы держите путь.

Сигрун отвернулась, отошла к печи и принялась пересыпать травы из одного мешочка в другой.

Леннара мало интересовало, что происходит у него за спиной. Все его мысли были сосредоточены на юноше, распростершемся на одеялах перед ним. Глаза Кадана лихорадочно блестели, волосы разметались по подушкам, так что если бы не нездоровый цвет кожи и некоторая опухлость щек, он походил бы на лик языческого бога с пламенными лучами, окружившими его со всех сторон.

Леннар бережно погладил Кадана по волосам, и тот, не приходя в себя, потянулся за его рукой.

Леннар с трудом сдержал несвоевременное желание поцеловать его – хотя бы в висок.

С тех пор, как между ними произошло то, о чем Леннар боялся думать, но не мог не вспоминать, сны оставили его самого. Казалось, душа его полностью проявляла теперь себя наяву. Он нуждался в прикосновениях Кадана, как раньше нуждался в молитве по утрам – и это уже не пугало его, потому что Леннар полностью утонул в том, кого желал.

– Все будет хорошо, – прошептал он, как будто Кадан мог услышать его, и Кадан, в полугрезах, поймал ладонь своего сеньора и прижал к губам.

– Что с ним произошло? – скрипучий голос знахарки разрезал тишину у Леннара за спиной, и тот вздрогнул, вспомнив о ней. Облизнул губы и обернулся через плечо.

– Он не привык к холодам. А у нас здесь зима. Мы несколько дней уже в пути, и промозглый ветер продувает насквозь. Вот и… слег. Но нам ехать еще далеко.

Сигрун кивнула, показывая, что все поняла.

– Придется вам остаться у меня на несколько дней. Попьет отвар и встанет на ноги.

Леннар стиснул кулак.

– Нам нужно ехать, – сказал он, – нужно добраться до цели до наступления зимы.

Сигрун покачала головой. Присела на краешек скамьи и, приподняв голову Кадана, осторожно влила ему в рот немного пышущего пламенем травяного настоя.

– Хоть вы, храмовники, и обвиняете нас в колдовстве, – сказала она, – но мы лишь ведаем травы. В нас нет волшебства древних богов. И помочь твоему галлу я не смогу, если только ты не оставишь его здесь на несколько дней.

Леннар вздрогнул. Что-то насторожило его в словах колдуньи, но он не смог до конца сообразить, что.

– Нам нужно… – повторил Леннар упрямо, но раньше, чем он решился произнести название города, куда пролегал их путь, Кадан зашелся в кашле, и пока старуха старалась не разлить отвар, Леннару пришлось удерживать его в руках.

Едва Леннар прижал его к себе, Кадан снова стал затихать – лишь обхватил руками его бедро, силясь обнять.

Леннар поджал губы и перевел взгляд с него на старуху, а потом назад.

Он уже готов был рискнуть письмом. Но этот дом не нравился ему. Здесь не было ни одного креста, а сама Сигрун смотрела так, будто видела их обоих насквозь.

– Твое дело верить мне или нет, – тем временем равнодушно сказала она, – можете повернуть коней хоть в самый снег, мне все равно.

Леннар колебался.

– Мы останемся на одну ночь, – сказал он наконец, – там посмотрим, станет Кадану лучше или нет.

Тут уже старуха вздрогнула и, прищурившись, уставилась на него.

– Кадан, стало быть, так зовут его. А ты, должно быть, и в этой жизни Лев?

По спине Леннара пробежал неприятный холодок.

– Как тебя понимать?

Старуха продолжала пристально смотреть на него.

– Мое имя Леннар, – сказал рыцарь, когда устал играть с ней в гляделки, – не знаю, откуда ты знаешь меня.

Старуха покивала сама себя.

– Только так, – признала она, – Леннар… Лев.

Она отвернулась и снова принялась готовить что-то на плите, состоящей из выложенной камнями поверхности печи.

Чем дальше, тем больше Леннару не нравился этот дом, но он отлично понимал, что уйти отсюда он не мог.

– Я накормлю вас ужином, – сказала старуха, все еще стоя к нему спиной, – и буду давать целебные отвары твоему галлу. Но прежде чем ты покинешь мой дом, я скажу тебе, в чем состоит твой долг передо мной, и ты исполнишь его.

– Хорошо, – глядя на ее спину, прямую, как столб, Леннар все пытался понять, в чем состоит подвох и что может понадобиться от него старухе, живущей в густом лесу – починить забор или нарубить дров – но ничего придумать так и не смог.

Сигрун сдержала данное слово. Она приготовила тушеное мясо, а Кадану налила бульон. Бред его, правда, усилился в тепле, но в целом все шло своим чередом.

Наутро, когда Леннар проснулся, ее уже не было в избе.

Кадан все еще оставался бледным и по-прежнему спал.

Леннар прошелся по избе, размышляя о том, что делать теперь. Потом, подумав, выбрался из дома и отправился искать колодец с водой.

Набрав воды в кадушку, которую нашел за дверью, он принес ее в дом и, первым делом смочив в чистой воде кончик плаща, отер Кадану лицо.

Стоило ему закончить с этим, как Сигрун появилась в дверях – в руках она несла яйца и ягоды рябины, которые, видимо, ходила собирать по утру.

– Ему не стало лучше, – сказал Леннар.

– Само собой, – ведьма фыркнула, – я же сказала, нужно несколько дней. Не трать силы, воин, с твоим галлом все будет хорошо. По крайней мере, пока он не покинет мой дом. От простуды здесь не умирал еще никто.

– Галлом… – произнес Леннар, взвешивая слово на устах. Кадану оно подходило очень хорошо, – почему ты называешь его так?

Ведьма, уже принявшаяся готовить еду, чуть обернулась и приподняла брови.

– Потому что я родом из тех времен, когда рыжих южан называли так.

Слова ее не сказали Леннару ничего, лишь еще более насторожили его.

– Мы ушли так далеко на север, – спросил он, – что учение церкви совсем не ведомо здесь?

– Почему же… Если я правильно угадала, откуда лежит ваш путь, то вы скорее забрались на северо-запад. Впрочем, я и сама хотела спросить, как вы попали в мой лес.

Леннар внимательно смотрел на нее.

– И откуда же мы идем? – спросил он.

– Догадаться не мудрено, – закончив раскатывать лепешку, Сигрун разбила над ней яйцо, присыпала травой и поставила в печь. – У тебя на груди крест. Значит, путь твой лежит из крепости, что стоит к юго-востоку от наших краев.

Леннар молчал, настороженно глядя на нее.

– Других крепостей храмовников поблизости нет.

– А монастырей? – осторожно спросил Кадан.

– Часовня в деревне есть. А больше до самого берега ничего не найдешь.

Последние сведения немного успокоили Леннара – но лишь слегка, потому как для преследования еретиков церковники требовались далеко не всегда – часто хватало и разъяренных селян.

В тот день разговор так и окончился ничем, но на следующий Сигрун завела его опять.

Кадан к тому времени уже пришел в себя, хотя оставался еще слаб. Он лежал и задумчиво смотрел в окно, потому что говорить ему было больно, но стоило Леннару приблизиться, как начинал цепляться за его руку, силясь притянуть рыцаря к себе.

К Сигрун он никакого интереса не испытал, так что Леннар полностью взял решение на себя.

Расслабленный тем, что Кадан пошел на поправку под бдительным контролем знахарки, он все же решился рассказать кое-что – тем более, что если верить словам Сигрун, забрались они совсем не в ту сторону и теперь вряд ли могли выбраться на нужный тракт. Рассказал ей Леннар и о том, почему покинул командорство. Глаза знахарки блеснули, в них промелькнула боль. Но вслух она не сказала ничего.

– Наш путь пролегает в Париж, – сказал он, – братья по Ордену должны приютить нас там.

– Во-от оно как… – протянула Сигрун, – что же ты ищешь там? Разве плохо было здесь, в северных краях?

Леннар не обратил внимания на издевку.

– Виновата все та же зима, – сказал он, – как видишь, мой оруженосец с трудом переносит ее. К тому же, самые важные дела творятся сейчас там. А здесь, несмотря на гонения, стоит тишина.

– И ты решил забраться в самое пекло, так? – снова усмешка заиграла на ведьминых губах.

– Не совсем так, – просто ответил Леннар, – мои братья могут нуждаться в помощи – и в таком случае я должен оказать им ее.

В тот день старуха не спрашивала больше ни о чем. Леннар подозревал, что если бы она и узнала про письмо, оно никак не могло ее волновать – но все же не хотел рисковать.

Весь остаток дня он просидел у постели Кадана. Чем более приходил шотландец в себя, тем более таинственным становился его взгляд, как будто тайна, которую знали только они двое, так и распирала его. И хотя Леннар опасался, что тот ненароком выдаст их в разговоре с незнакомыми людьми, он все же был рад, что Кадан смотрит так же, как и в первые дни их знакомства. Что на дне его глаз снова затеплилась жизнь.

– Сэр Леннар… – прошептал он, улучив момент, когда Сигрун отошла по каким-то своим делам, и они остались одни.

– Что? – так же шепотом отозвался Леннар.

Шаловливый огонек в глазах Кадана разгорелся сильней.

– Я хотел сказать, что люблю вас. Я, кажется, очень давно вам этого не говорил.

Леннар приоткрыл рот, не зная, что ответить. Все происходившее было слишком ново для него, а время мало подходило для того, чтобы произносить слова любви вслух. Сначала ему нужно было разобраться в себе.

Кадан, впрочем, ответа и не ждал.

Он потянул Леннара к себе, заставляя наклониться, и прошептал в самое ухо:

– Вы возьмете меня еще раз?

По телу Леннара пробежал огонь.

– Здесь? – только и смог спросить он.

Кадан ответить не успел – скрипнула дверь, и Сигрун появилась на пороге. Леннар стремительно выпрямился и поймал на себе пристально-насмешливый взгляд старухи.

– Кажется, галл уже достаточно здоров, – сказала она.

– Еще нет, – опередил Леннар Кадана, собиравшегося что-то сказать, – он пока слаб.

– Что ж, хорошо. Оставайтесь до завтра. А на рассвете я скажу тебе, как отплатить долг.

Остаток дня прошел в тишине и покое, а наутро Кадан был уже совсем здоров. Сигрун выпекла лепешки и, разделив их на всех, сказала:

– Что ж, рыцарь, помнишь, что ты обещал, входя в мой дом?

Леннар кивнул.

– Тогда вот что. Я поеду в Париж с тобой.

Леннар слегка опешил и несколько секунд в недоумении смотрел на нее.

– Ты стара, – наконец сказал он, – а наш путь пролегает очень далеко.

– Ничего, – старуха кивнула сама себе, – я более живуча, чем ты или он.

Леннар молчал. В поисках поддержки он даже обернулся к Кадану, но тот тем более не знал, что возразить.

– В пути вам понадобится тот, кто не носит на себе плаща и кто может свободно зайти в село, чтобы поговорить с живущими там.

– Не обижайся, добрая женщина, но ты для этого подходишь не слишком хорошо.

– Лучше, чем ты или твой рыжий галл, – отрезала Сигрун, – к тому же и путешествовала я поболее вас. А без меня вы и вовсе не отыщите путь ни из этого леса, ни в сам Париж.

– У нас только два коня, – привел Леннар последний аргумент.

– А то я мало знаю о храмовниках, – хмыкнула Сигрун, – посадишь его у себя за спиной. Хотя, если хочешь, можешь ехать и в обнимку со мной. Помни, – Сигрун повысила голос. – Ты обещал.

И какой бы глупой ни казалась Леннару ее прихоть, он был вынужден согласиться – потому что дорог отсюда в самом деле не знал и спросить у кого-то из христиан возможности не имел.

Сигрун собрала в дорогу снедь и закрыла избу.

– Тебе не жалко оставлять свой дом? – спросил Леннар, уже сидя на коне и наблюдая за ней. Кадан сидел у него за спиной и крепко обнимал его.

– Мой дом давно сгорел, – отрезала Сигрун, – все, что было после – всего лишь бревна, не более того.

Вопреки собственным словам она бережно погладила испещренные резьбой столбы, довольно ловко для своих лет вспрыгнула в седло, и все трое пустились в путь.

Сигрун знала дорогу лучше, чем можно было ожидать от ведьмы, долгие годы ютившейся в лесу. Она ведала не только травы, но и движение солнца, и даже погоду могла предсказать на несколько дней вперед.

Леннару по-прежнему было неуютно от того, что рядом с ним творится колдовство, Кадана же больше беспокоило то, что они с рыцарем больше не могут остаться наедине. Он жался и тянулся к Леннару как мог, не имел возможности ни обнять его, ни поцеловать – в то время как только теперь, казалось бы, Леннар мог бы все это ему разрешить.

Так тянулся день за днем.

Зима дышала им в спину и, как и они, двигалась с севера на юг. Отвары Сигрун, однако, более не давали никому из путников заболеть, и постепенно оба стали к ней привыкать.

Сигрун, кроме того, знала истории и когда начинала рассказывать их у костра, сердце Кадана откликалось на них тоской, как будто он знал их, но давно забыл.

Он, в оплату за сказки, негромко пел ей баллады своего народа, но, как оказалось, Сигрун знала их почти все.

– Как может один человек запомнить столько за всю жизнь? – спрашивал Кадан, но Сигрун лишь усмехалась.

– Прежние барды твоего народа обучались по двадцать лет, прежде чем решиться запеть для всех.

Она рассказывала о жителях севера и о таинственных ведунах-друидах, населявших эти земли до начала времен, и многое из того, что говорила Сигрун, Кадан не мог понять, но слушал ее, раскрыв рот.

Так продолжалось до тех пор, пока они не пересекли Сену и через пару часов на горизонте не показался Париж.

ГЛАВА 16

Еще издалека Кадан увидел двухслойный городской вал, до середины заслонявший каменные стены. По верху стены проходил дозорный путь, а с внешней стороны над валом возвышались круглые крепостные башни. На ночь ворота запирались в целях безопасности, но днем проход был свободным, и путники преодолели его без проблем.

Внутри стен, очертивших на земле почти ровный круг, город был заселен неравномерно. Кое-где еще сохранились виноградники и огороды, но большую, особенно центральную часть, уже расчертили на улицы и округа плотно прижавшиеся друг к другу дома.

С юго-востока на северо-запад город пересекала Сена, по центру которой виднелся пологий склон острова Сите.

Левый берег, в отличие от правого, был мало заселен. Там расположились пригородные селения, составившие кварталы Сен-Мартен-де-Шан, Сен-Марсель и Сен-Жермен-де-Пре.

На правом же грязные улочки заполняли мастеровые и другой городской люд, спешивший по своим делам. Так что, еще не добравшись до центральной площади, путники обнаружили, что остались вдвоем.

– Куда она делась? – спросил Кадан, в городской толпе внезапно обнаружив, что ведовки уже нет с ними.

Леннар огляделся по сторонам. За прошедшие дни никому из них так и не удалось выяснить, зачем Сигрун увязалась за ними следом.

– Очевидно, отправилась по своим делам, – констатировал он.

Кадан хмыкнул и с сомнением искоса посмотрел на него.

– Мы станем ее искать?

Мысли его ясно читались в шальных глазах. Хотя Кадану нравилась Сигрун с ее старинными байками, она же и раздражала его, потому как не давала возможности остаться с Леннаром наедине.

Леннар, однако, думал о другом. Он нахмурился и, отвернувшись, огляделся по сторонам.

– Мне нужно найти… найти место, куда послал меня мой господин. Кадан, – он снова посмотрел на юношу, – надеюсь, мне нет нужды говорить тебе, что все, что ты знаешь обо мне, более не должно стать известно никому.

Кадан серьезно кивнул и погладил его бурый плащ, плотно скрывавший тунику, но позволявший быстро выхватить меч.

– Да, мой рыцарь, – сказал он, – я буду верно служить вам, чтобы ни произошло. Не беспокойтесь обо мне.

Леннару, с учетом ситуации, не слишком нравилось игривое настроение спутника, слишком хорошо он понимал, в каком опасном месте они оказались. Но уже в следующее мгновение Кадан снова обрел серьезность и спросил:

– Вы знаете, где искать обитель?

Леннар молчал.

Замок Тампль, служивший твердыней Ордену много лет, если и был еще цел, то наверняка находился под наблюдением. Все, кто был задержан в нем два года назад, по-прежнему находились под арестом или были сожжены.

Были и другие места, где орден оставил свой след – весь квартал Тампля еще недавно принадлежал им: часовня Гроба Господня возле храма Сен-Жерве, церковь Сен-Мерри и множество других. Но посещение любого из них грозило возможностью ареста.

– Отправляйся в трактир Виноградников в Сен-Мартен-де-Пре, – Леннар поймал руку Кадана и вложил в его ладонь мешочек с серебром, – сними там комнату и обустрой нам ночлег. Я приду к вечеру. Если… – он замолк, понимая, что если предупредит Кадана о возможной угрозе, с того станется броситься следом за ним, – одним словом, оставайся там и никуда не выходи.

– Вы не доверяете мне?

– Да, – твердо сказал Леннар, – тебе безразличен мой господин, Кадан. Лучше, если ты не будешь касаться дел, которые он поручает мне.

Кадан закусил губу и кивнул.

Леннар развернулся и принялся проталкиваться сквозь толпу.

Кадан некоторое время обиженно смотрел ему вслед. Но кроме мыслей о том, что Леннар или он сам могут попасться инквизиции на глаза, его терзала еще и мысль о том, что Леннар может попросту оставить его. Слишком часто за время пути заводил он речь о том, что Кадану следует вернуться домой, к отцу.

И потому, не дожидаясь, пока фигура рыцаря, закутанная в плащ, исчезнет вдали, он шмыгнул в тень домов и стал пробираться следом за ним.

Кадан видел, как Леннар добрался до часовни в Сен-Жерве и исчез внутри.

Заходить следом за ним Кадан не рискнул – и лишь прождал в сумраке проулка, пока колокольни не зазвонили к обедне.

Едва это произошло, Леннар появился в дверях и решительным шагом направился к реке. Так Кадан понял, что он доставил свое письмо.

Кадан шмыгнул в тень и, стараясь обогнать Леннара, направился к виноградникам, среди которых был расположен трактир, "прямым" путем, однако вместо этого заплутал между домов. Выбравшись из очередного клубка проулков, он ступил на площадь и замер, прикрыв рот рукой, когда увидел обугленное человеческое тело, закрепленное на шесте. Недогоревший обрывок некогда белоснежного одеяния, валявшийся в золе, подхватил ветер.

Кадан ощутил, как к горлу подступает тошнота, и прежде, чем его вывернуло наизнанку, бегом бросился назад, в тень домов. Еще час, а то и больше, он плутал по узким улочкам, пока не добрался до Сен-Мартен-де-Пре и не увидел вывеску с гроздью винограда на ней. И все это время видение обугленного мертвеца преследовало его.

Когда он добрался до трактира – позеленевший, с лихорадочно блестевшими глазами – и выяснил, в какой комнате остановился господин его, сэр Леннар де Труа, он все еще не мог унять дрожь.

– Где ты был? – с порога спросил его Леннар, отворачиваясь от окна, в которое смотрел до тех пор.

– Простите… – выдохнул Кадан и прикрыл рот рукой. Затем опомнился и торопливо захлопнул дверь.

Леннар нахмурился и шагнул к нему.

– Что произошло? Я приказал тебе снять комнату и оставаться здесь.

Кадан покачал головой и, не в состоянии сдержать охватившие его чувства, бросился Леннару на грудь.

Леннар прижал его к себе, но оставался все так же холоден и суров. За проведенный в гостинице час он сам уже успел перебрать все возможные неприятности, которые могли произойти с его оруженосцем – от простого нападения разбойников, которое, как он надеялся, Кадан все же смог бы отразить – до встречи с эмиссарами инквизиции.

– Я заблудился, – выдохнул Кадан, вжимаясь в его плечо, – в этих ужасных чумных переулках.

– И ходили по ним несколько часов?

Кадан искренне не слышал его.

– Я заблудился и вышел на площадь, – продолжал бормотать он, – и увидел столб. Человеческое тело, привязанное к нему, давно обглодал огонь. И его белый плащ… Простите, сэр Леннар, я едва не лишился разума. Оно напомнило мне… – "Напомнило мне о вас", – повисло в воздухе, но Кадан так и не произнес этих слов, – простите меня, – он окончательно спрятал в грубом плаще рыцаря лицо.

Леннар какое-то время молчал. Он понимал. Смерть никогда не страшила его самого – он знал, что умереть в один из дней во славу Храма – его долг. Но именно теперь он боялся. Боялся, что оставит Кадана здесь, в этом мире, одного, и не хотел его терять. Мысль о том, что он никогда больше не увидит его глаз, сводила Леннара с ума.

– Вам нужно отдохнуть, – негромко сказал он и поцеловал Кадана в висок, – я прикажу принести вам отвар из трав.

Кадан качнул головой.

– Пожалуйста, сэр Леннар. Не выходите никуда. Вы… вы же закончили свои дела. Давайте уедем отсюда, и тогда я в самом деле забуду его, как сон.

Леннар молчал очень долго, а потом произнес:

– Мне нужно подумать, – сказал он, – но в любом случае – не сейчас. Возможно, завтра мне передадут ответ на мое письмо.

Кадан вздохнул и отстранился от него.

– Тогда я распоряжусь принести ужин и вино на двоих, хорошо?

Прежде чем Леннар успел что-либо ответить, Кадан скинул плащ, стянул с себя тунику и вывернул ее обратной стороной, так чтобы даже если ветер раскроет полы плаща, никто не увидел креста.

Леннар кивнул. Это было разумно. Но сам он так поступить бы не смог.

Кадан ушел, а Леннар остался в одиночестве и вновь остановился у окна. Он думал о том, что, может быть, Кадан прав.

"В плаще ли вы иль без плаща, брат мой, – сказал ему отец Жослен, которому Леннар передал письмо, – Храм останется в вашем сердце. И большую службу вы сможете сослужить ему, если останетесь в живых".

Леннар понял намек. Отец Жослен и сам нынче перестал носить плащ – как носил его несколько лет назад, когда Леннар видел его в последний раз.

Он даже не стал спорить, потому что осознавал – если следовать велению разума, то следует поступить так же, как он.

Но Леннар не мог. Храм в его сердце требовал, чтобы Леннар нес его свет вперед, не отступая от праведного пути ни на шаг.

И все же… Все же он отдавал себе отчет, что для него нет смысла возвращаться в командорство. И хотя он не был изгнан, брат Марк тоже был прав. Ни один монастырь не примет его. А грех, который совершил Леннар – и который совершил бы еще раз, если бы мог – делал бессмысленным его упрямство в остальном.

Ни к каким выводам он прийти не успел. Кадан вернулся, в руках его был поднос с едой.

Юноша заметно повеселел и, когда разделив на двоих кусок мяса, они одолели его и запили вином, поднялся в полный рост и потянулся как кошка, беззастенчиво демонстрируя юношескую грацию своего тела. Сам Леннар никогда не был так гибок, как он. Казалось, стоит ему стиснуть Кадана в руках – и тот сломается пополам.

Кадан встряхнул волосами, рассыпая их пламенеющей пеленой, и обернулся на Леннара через плечо. На губах его играла улыбка, будто он видел мысли рыцаря насквозь.

– Хотите коснуться меня? – спросил Кадан.

– С чего вы взяли, – Леннар встал и собирался занять свой прежний наблюдательный пост у окна, но не успел – Кадан поймал его за плечи и толкнул к стене.

– Знаю, – прошептал Кадан в самые его губы, – вижу в ваших глазах. Как бы вы ни пытались это скрыть, я знаю, что вы так же сходите с ума, как и я.

Леннар молчал, позволяя Кадану изучать свое тело. Пальцы юноши забрались под тунику и скользнули вверх вдоль боков рыцаря. Все его тело прижалось к телу Ленара, а потом руки ловко перехватили запястья рыцаря, попытавшегося его обнять, и завели наверх – так что теперь Леннар полностью оказался в его власти.

– Я не знаю, что будет завтра, – прошептал Кадан и, прочертив дыханием обжигающую дорожку от губ Леннара к уху, поймал губами мочку и легко втянул, – так дайте мне попробовать вас хотя бы на одну ночь.

– Вы искуситель… – прошептал Леннар, уже и не думая об истинном смысле этих слов.

– Если хотите – считайте так.

Губы Кадана скользнули вниз, изучая ключицу, едва видневшуюся из-под доспеха. А затем одна его рука накрыла пах рыцаря и стиснула восставший член – как Кадан мечтал уже давно.

– Я хочу изучить вас от и до, – прошептал он, продолжая целовать все, до чего позволял дотянуться доспех. Отодвинув тунику в сторону, он принялся мять член Леннара сквозь ткань нижних штанов.

Леннар сдался. Он таял в ласковых и игривых руках.

Кадан стянул с него тунику, а затем принялся расстегивать доспех.

Леннар смотрел на него сверху вниз, зачарованный красотой юноши, походившего сейчас на язык пламени, облизывавший его.

– Мне снилось… – произнес он как в бреду, – то же, что и вам.

– Что?

– Мне снился дом посреди зимы и хлопья снега за окном. И вы, обнаженный, распростертый подо мной. И ваше лицо… такое же нежное, как сейчас.

Кадан задрожал, но не прекратил расстегивать ремни.

– И что потом? – вполголоса произнес он, прекрасно зная, чем должен закончиться этот сон.

– Потом… Языки пламени плясали вокруг нас, и нас обоих пожирал огонь.

– Это вещий сон, – колючая, жадная улыбка озарила губы Кадана, – я собираюсь спалить вас дотла.

Безумие и ощущение опасности, ходившей под окном, окрасили багровым эту ночь и сделали ее слаще в десятки раз.

Раздев Леннара донага, Кадан толкнул его на кровать и, усевшись верхом, принялся целовать.

Руки Леннара гладили его спину и бедра, то и дело против воли хозяина пробираясь между ягодиц и лаская розовый цветок, пока Кадан, уже достаточно расслабленный его руками, заласканный и пьяный от собственного желания, не насадился на его член и не принялся раскачиваться на нем.

Тела их слились в одно, и Кадан теперь тоже чувствовал огонь, внутри и снаружи, сжигавший их дотла. Глаза его видели только глаза Леннара, и больше ничего. Губы целовали крепкую шею и широкую грудь, пальцы до красных следов стискивали широкие плечи, когда Леннар опрокинул его назад и перехватил власть.

– Люблю тебя, – прошептал он, – ты мое безумие.

– Только сейчас… – выдохнул Кадан, толкаясь навстречу и до предела насаживаясь на него, – только сейчас ты осмелился это сказать?

– Прости меня, – Леннар поймал губами раскаленный докрасна сосок и, нежно прикусив, втянул его в себя, – прости меня за все.

Леннар уснул, опустив голову юноше на грудь. Тот обнимал его и долго смотрел в потолок, пока тоже, наконец, не погрузился в сон.

Однако стоило им обоим провалиться в темноту без снов, как раздался стук в дверь.

Леннар мгновенно вскочил на ноги. Бросил короткий взгляд на Кадана, лежащего на кровати – хотя оруженосец должен был бы устроиться около нее и первым броситься открывать дверь. Затем на свою тунику с алым крестом.

Затолкав ее подальше под стол, он закутался в плащ и отправился открывать дверь.

Оборванный мальчишка замер в коридоре, с любопытством заглядывая в проем.

– Сэр Леннар? – трагическим шепотом произнес он.

– Не знаю. А ты кто такой?

– Меня послала госпожа Сигрун. У нее беда. Она умоляет вас помочь.