Текст книги "Воин Храма (СИ)"

Автор книги: Нэйса Соот'Хэссе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 5

Кадан стрелой влетел в свою комнату и тут же сделал круг вдоль стен.

Здесь, в покоях, предназначенных для любимого сына тана, было куда теплей, чем в продуваемой всеми ветрами башне, куда поселили заезжего рыцаря.

Пол устилали пушистые ковры, а окна прикрывали дорогие гардины. Стены были обшиты красной и зеленой саржей.

В углу стояла узкая кровать с балдахином и кистями, отделанная драгоценными тканями. Кровать устилало белье, расшитое в венецианском и дамасском стиле, привезенное, видимо, из Кутанса.

Стены укрывались циклом из гобеленов, изображавших "Рождение Шотландии", легенды о "Гододине" или просто растения и зелень. На единственной свободной стене висело зеркало в золотой оправе.

Кадан подошел к зеркалу и остановился перед ним, разглядывая себя со всех сторон.

В комнате царил полумрак, нарушаемый лишь светом нескольких свечей, стоявших в подсвечнике на столе. Но такое освещение, на взгляд Кадана, делало его лишь привлекательней. В темноте кожа казалась еще белей, и почти не разглядеть было веснушек, нарушавших ее матовый ореол днем. Сам он был строен и, как думал теперь, куда скорее мог бы привлечь мужчину, чем женщину.

– Но почему же тогда не его? – Кадан стиснул кулаки и топнул ногой.

Сэр Леннар будил в нем незнакомую юноше злость.

Как он ни старался, но не мог понять, почему тот не отвечает на чувства, накрывшие его самого с головой.

Леннар был отражением его снов. Он был создан для него. И чем дольше Кадан находился рядом с ним, тем явственней это ощущал. И если правдивы были древние легенды об андрогинах*, существах о двух лицах, которых боги в наказание разделили пополам, то его половиной был Леннар.

Кадан приблизился к зеркалу, очерчивая кончиками пальцев контур своего лица.

– Он не может не любить меня.

Но, вопреки словам, душу его наполняла боль. Леннар оставался холоден и не поддавался ему, чтобы ни делал Кадан. И даже песня, льющаяся из самого сердца юноши, не тронула его.

Кадан отошел от зеркала и остановился у окна, глядя на погрузившийся в сумрак двор. Обхватил себя руками – никогда ему еще не было так зябко одному.

Все потеряло смысл. Любовь братьев и отца, тепло очага и вкус пищи, и даже музыка меркла, когда Кадан вспоминал глаза рыцаря, почти не смотревшего на него.

Если бы Кадан верил в силу трав, он бы прибег к колдовству, чтобы приворожить тамплиера. Но Кадан слишком хорошо знал, что магия – лишь выдумка. Единственное, что важно – вера в себя. Он верил, но и это помочь не могло.

– Леннар… – прошептал он и, закрыв глаза, привалился к стене. Одной рукой он провел по собственному плечу, чуть стягивая рубашку вниз и представляя, что это рука Леннара стягивает ее.

Он провел пальцами дальше, по груди, комкая тонкую саржу. Задел сосок, который мгновенно набух, как только Кадан представил, что и здесь Леннар касается его.

Он скользнул рукой вниз и, обхватив собственный член, высвободил его из узких шоссов.

Рука легла на ствол, но Кадан еще колебался – место ли для того, что он делает, здесь и сейчас.

Он приподнял веки и тут же почувствовал заряд молнии, бегущий по венам – там, во дворе, стоял сэр Леннар и смотрел прямо в его окно.

Кадан не знал, видит ли рыцарь его в черноте проема или нет. Если и да, то подоконник скрывал его до живота.

И теперь, глядя Леннару прямо в глаза, Кадан принялся двигать рукой.

Член, и без того напряженный, стремительно набухал. Но Кадан хотел еще. Он хотел, чтобы Леннар был рядом. Чтобы трогал его, ласкал… Чтобы проникал в него.

Ягодицы Кадана невольно поджались, когда тот представил, как это могло бы быть. Он застонал, оттягивая кожицу, скрывавшую нежную головку, и прозрачные брызги упали на край подоконника.

– Леннар… – выдохнул он. Но когда Кадан открыл глаза, во дворе уже не было никого.

Наступил июль, и геральды возвестили о приближении короля. Весь замок охватила суета.

В обычное время в замке тан жил с приближенными советниками, учеными клириками и прекрасными дамами своего небольшого двора. Восстановив силы во время завтрака, он совершал небольшую прогулку верхом на рысаке, а затем возвращался в свои покои, где давал аудиенции.

Кроме дам и рыцарей в свиту тана входили так же виночерпий, хлебодар, стольник, резавший мясо, и личный прислужник.

Им помогали дети из благородных семейств: пажи от семи до четырнадцати лет и оруженосцы от четырнадцати до восемнадцати. Очень редко до двадцати одного года.

Монахи, медики, повара.

Строгие правила регламентировали одежду. В домах не королевской крови запрещалось носить крапчатый горностаевый мех, мех черных гепет и робы в складку из парчи.

Зато здесь в изобилии наблюдались бархат, дамаст и шелка. Ливреи слуг и пажей украшали серебряные вензеля и цветы.

Тут и там виднелись наряды из атласа и шелка, расшитые золотом, переливчатая тафта, миланский бархат и кипрский камлот.

– Вы поможете мне? – спросил Леннар, улучив момент и ухватив Кадана за край рукава, когда никто за ними не наблюдал.

Кадан грустно кивнул.

– Я же обещал.

Все последние дни он пребывал в расстройстве и тоске. Чтобы он ни делал и как бы ни стремился привлечь Леннара, тот смотрел сквозь него.

Кадан начинал отчаиваться. Однако решил попытаться в последний раз.

Он в самом деле переговорил с отцом. И хотя тот принял весть о союзе его сына с заезжим храмовником настороженно, но на уступки все же пошел.

– Можешь попытаться передать письмо сам – когда будешь петь для него. Наверняка он захочет тебя поблагодарить. Но не забывай, Кадан, ты Локхарт. Долг перед семьей должен быть для тебя превыше всего.

Кадан кивнул. О долге он не мог забыть, как бы ни хотел, и все же у семьи были его братья и сестры, и много кто еще. А у Леннара не было никого – и Кадан во чтобы то ни стало хотел быть с ним.

Потому, уверившись в том, что он сможет поговорить с Брюсом о нем, Кадан тоже улучил момент и, утянув Леннара в темноту коридора, прижал к стене.

– Я смогу передать письмо. Дайте мне его.

Леннар колебался, но юноше хотелось доверять, и, достав из-за пазухи свиток, он протянул его Кадану.

– Одно условие, – сказал Кадан, пряча письмо.

– Еще одно?

– Когда вы будете уезжать – заберете меня с собой.

Леннар побледнел от злости и попытался отобрать у него свиток, но было уже поздно – для этого требовалось схватить Кадана и забраться ему под рубашку, а подобного он позволить себе не мог. Одна мысль о такой близости сводила его с ума.

– Я обещал вашему отцу, – прошипел он, все же хватая Кадана. Тот развернулся, и получилось, что Леннар прижал его к себе спиной. Пах Леннара мгновенно набух, а проклятый мальчишка не преминул потереться о него ягодицами, рассылая по венам новую волну огня. Щеки его порозовели, и когда Кадан повернул голову, Леннар ощутил его горячее дыхание на своей щеке.

– А теперь обещайте мне. Или не увидите своего письма никогда.

– Вас мало пороли, шевалье.

– Хотите исправить этот недосмотр? – Кадан снова потерся о него, и Леннар испустил сквозь сжатые зубы полурык-полустон.

– Сначала передайте письмо, – сказал он, резко отстраняясь. И, более не говоря ничего, направился по коридору прочь.

Кадан не подвел. Все случилось так, как и обещал его отец. В первый же вечер он пел для всех – и король Роберт, затаив дыхание, слушал его. А когда баллада подошла к концу, и Кадан возвращался в зал, к другим почетным гостям, поймал его за запястье и сказал:

– Я завидую вашему отцу.

– Мне следует поблагодарить вас за комплимент, – Кадан склонил голову, – но вместо этого я хотел бы вас кое-о чем попросить.

Роберт озадаченно смотрел на него, а Кадан торопливо извлек из рукава письмо и подсунул ему.

– Прочтите, – шепнул он, – и завтра, когда поднимется луна, дайте мне ответ.

Брюс был заинтригован. Перед мальчиком было трудно устоять даже тому, кто давно женат. Тем же вечером он вскрыл письмо и хотя нашел там далеко не то, что ожидал, интерес его не угас.

Раньше чем снова опустилась темнота, он послал слугу передать Кадану ответ.

"Пусть заинтересованное лицо ждет меня в зале для встреч", – гласило письмо. "Завтра после вечерни".

Ассамблеи проходили в огромном продолговатом зале, вмещающем до двухсот человек. Он занимал весь второй, надстроенный уже таном Локхартом этаж, опиравшийся на крепостную стену и старую казначейскую башню. Туда вели двадцать ступеней крыльца. Несущие конструкции нефа не были скрыты, зал хорошо освещался тремя большими окнами, выходящими в сад, и высоким окном с видом на море.

Тан попадал в большой зал прямо из своих покоев по внешней деревянной галерее.

С наступлением темноты Леннар вступил в зал. В зале горели более пяти десятков факелов, и внутри него собрались семеро вооруженных рыцарей и сеньоров. Среди богато одетых придворных Леннар выделялся своей белоснежной туникой и перерезавшим ее, запрещенным по всей Европе, красным крестом.

Он невольно пытался отыскать Кадана глазами – но, конечно же, не смог. Здесь не было никого, кого не пригласил бы лично король.

Разговор длился долго, но оказался прост.

Обменявшись приветствиями и заверениями в почтении, они заговорили о том, что мог бы принести обеим сторонам тайный союз.

В тот вечер ответа король не дал – он попросил Леннара оставить его и удалился на совещание с сеньорами, среди которых был и тан Локхарт. Только на рассвете Леннар отыскал подсунутое под дверь его комнаты письмо и небольшую записку, прикрепленную к нему: "Магистру, и никому еще".

Леннар спрятал письмо под одежду и стал собираться в путь.

Уехать сразу он не мог, тем более что это вызвало бы подозрения. День он провел так же, как и все предыдущие дни до того.

Тан объявил выезд на охоту, где его сопровождали и Роберт, и Кадан, и Леннар.

Долгое время охота поддерживала тана в хорошей форме. Вставал он рано утром, а затем весь день и в любую погоду мог преследовать оленей и иногда забирался в самую глушь. Бывало, что охота длилась несколько дней, и весь отряд оставался передохнуть в одной из его деревень – если тому не мешали известия об очередном наступлении англичан.

За огромные деньги тан выписывал из дальних стран различных животных для зверинца, конюшни, псарни и даже пытался заселить некоторыми редкими животными леса.

Теперь они с сиром Робертом ехали впереди, обсуждая собак, Леннар же оказался в свите.

В какое-то мгновенье Кадан замедлил ход своего коня и оказался возле него.

– Вы обещали, – напомнил он, глядя вперед.

– Я помню все, что обещал, – подтвердил Ленар.

Кадан выпустил поводья и накрыл ладонью запястье рыцаря – там, где заканчивалась сталь. Пальцы его рассылали по телу дрожь.

Леннар чуть повернул голову, разглядывая его.

В тот день на плечах Кадана лежала накидка, отороченная мехом французской куницы, и нежные щеки тонули в нем. Контур белого лица в оправе медных волос, казалось, был выгравирован на плоскости небосвода. Профиль юноши глубоко врезался в сознание Леннара. Таким прекрасным он не видел его еще никогда.

"Как будто я знаю его уже много, много лет", – промелькнула непонятная мысль у него в голове. Когда Кадан был рядом, Леннар в самом деле чувствовал загадочное родство.

– Вы отдаете себе отчет в том, – сказал он, – что, став тамплиером, вы потеряете право владеть украшениями, оружием или землей?

Кадан кивнул.

– Я младший сын, – сказал он, – я и не претендую ни на что.

– Вы не сможете носить меха дороже овчины. Забудете про мягкую постель, потому как теперь лучшей из ваших спален станет для вас общая спальня в командорстве, где двадцать кроватей стоят в ряд.

Кадан побледнел. Но он не верил в то, о чем говорил Леннар до конца, и потому снова кивнул.

– Вы будете есть черный хлеб и пить только воду, и не потребуете ничего больше. Потому что ничего больше орден вам не обещал.

– Хорошо, – тихо сказал Кадан. Ему было жалко расставаться с прежней жизнью, но расстаться с Леннаром казалось попросту невозможным.

– Вы станете беспрекословно слушаться меня. Иначе я жестоко вас накажу.

– Да… – выдохнул Кадан, – я этого хочу.

Кровь снова понеслась по его животу и ударила в пах.

– Понимаете ли вы, что это не игра? Принесшему обеты ордену нет пути назад.

– Но вас могут исключить за грехи, вы сами сказали так.

– Да. И я – или вы, или любой другой будут отправлены в бенедиктинский монастырь. Поверьте, его обитателям живется еще тяжелей.

Кадан понуро кивнул. И все равно он не мог отступить.

"Но вы будете рядом со мной", – подумал он, но вслух говорить не стал, чтобы не спугнуть.

– Так вы возьмете меня с собой? – спросил он.

– Я сделаю как обещал.

Леннар пришпорил коня и постарался затеряться среди других всадников, сопровождавших тана и короля.

Кадан ждал до окончания дня. И когда они остановились в деревне на ночлег, продолжал ждать. А затем ждал и весь следующий день – но Леннар больше не приближался к нему.

Они вернулись в замок на третий день, поздним вечером, и Кадан сразу же отправился спать. В ту ночь ему не снилось ничего – так он устал.

А когда наутро поднялся и отправился к башне Леннара, чтобы задать наиболее волновавший его вопрос, то обнаружил, что она пуста.

– Куда он делся? – прокричал Кадан, врываясь в покои к отцу.

Апартаменты самого тана занимали семидесятиярдовое крыло, возвышавшееся над скалой. На первом этаже находились винный погреб, людская, кухня и арсенал, на втором – ковровая комната, пол которой покрывали мягкие ковры, и хозяйская спальня.

Отец сидел на скамье у окна и читал донесения с мест.

– Делся – кто? – спросил тан.

– Леннар. Сэр Леннар. Где он?

Тан поднял бровь.

– Сэр Леннар вынужден был срочно покинуть наш замок. Тебе ли не знать – ты ведь сам просил передать письмо. И не кричи, пожалуйста, Кадан, об этом не должен узнать никто.

Кадан бросился к окну, выходившему на плоскогорье, в надежде разглядеть всадника, едущего прочь – но над долиной стоял туман. И только кое-где проступали скалистые края берегов озера и виднелась коричневатая вода.

Кадан испустил протяжный стон и ударил кулаком по стене.

* В мифологии андрогины – мифические существа-предки, перволюди, соединяющие в себе мужские и женские признаки. За то, что андрогины пытались напасть на богов (возгордились своей силой и красотой), боги разделили их надвое и рассеяли по миру. И с тех пор люди обречены на поиски своей половины.

ГЛАВА 6

Не желая демонстрировать свое тесное знакомство с таном Локхартом, Леннар принял решение не садиться на корабль в ближайшем порту, а обогнуть залив и отправиться в Абердин. Оттуда на материк везли рогатый скот, лососину, выловленную у северного побережья, яйца, масла, свинину и хлеб, так что найти попутное судно Леннар ожидал без особых проблем.

Путь Леннара снова пролегал на юг. Стуча копытами по камням шотландского плоскогорья, конь нес его мимо озер, наполненных мутной от поднявшейся тины водой. По витиеватым дорожкам, опоясавшим склоны гор. И далее, к берегам Северного моря*, где можно было погрузиться на корабль и отправиться к берегам континента.

День за днем накрапывал бесконечный серый дождь. Плащ промок насквозь, и попона, которой Леннар накрывался по ночам, не согревала совсем.

Он старался избегать городов и сел, чтобы лишний раз не вставать перед выбором – нарушить устав и скрыть от людей свой крест или умереть.

Только к концу десятого дня путешествия он снова укрыл плечи дерюгой. Спешился и, ведя коня в поводу, вошел на улицы Абердина.

Портовый город на восточном побережье Шотландии встретил его шумом торговых улиц и криками зазывал, которым любая погода была нипочем.

Он шел, низко опустив голову, прикрытую капюшоном, и, стараясь не выдать гордой осанки рыцаря, исподлобья оглядывался по сторонам.

Свиток с письмом обжигал ему грудь. До сих пор он был единственным, что Леннару удалось уберечь от дождя.

Добравшись до порта, он обнаружил к тому же, что все корабли, что стояли у причалов, собираются плыть на север, а не на юг – куда ему было надо.

Походив вдоль пристани, он нашел все-таки матроса, чей корабль готовился к отплытию на юго-восток – в Фландрию.

– Конечно, мы возьмем пассажира, – сказал тот, с сомнением разглядывая его, – но это будет стоить пятнадцать серебряков. Спать придется на палубе, само собой – у нас нет кают.

– Хорошо, покажите, с кем я могу поговорить, – согласился Леннар. Для него значение имел только срок.

Но и капитан корабля не собирался отправляться прямо сейчас: он сообщил, что только что его наняли доставить груз мехов в Антверпен, и придется ждать до утра, пока будет происходить погрузка. Антверпен вполне устраивал Леннара.

Взяв задаток за проезд, он сказал Леннару, чтобы тот возвращался с утра.

Леннар со вздохом развернулся и собрался было покинуть причал, когда увидел фигурку в черном плаще с капюшоном у самого входа в порт.

Леннар прищурился.

Преследование чудилось ему всю дорогу от замка Уик. Потому он и спешил так: во чтобы то ни стало следовало доставить в командорство письмо, даже если там содержался отказ.

То всадник мелькал среди деревьев или скал, то вдалеке Леннару слышался чей-то крик. Возможно, и сейчас перед ним стоял всего лишь портовый вор – но Леннар должен был убедиться, что это не шпион англичан.

Он решительно направился туда, где расположилась фигура в капюшоне.

Тот, кажется, заметил, что привлек к себе излишнее внимание, и, развернувшись, торопливо направился к ближайшему проулку.

Леннар ускорил шаг, намереваясь последовать за ним, но навстречу ему попалась группа подвыпивших моряков. Он попытался миновать их, не вступая в конфликт, и когда это ему наконец удалось, обнаружил, что человек в капюшоне уже исчез.

Леннар остановился, размышляя, что теперь.

Ночевать на улице было опасно – во сне он мог лишиться письма. В хороший трактир его бы в таком виде не пустил никто – но все же Леннару не оставалось ничего, кроме как попытать счастья.

Отыскав небольшую таверну у входа в порт, Леннар отдал хозяину несколько золотых и взамен получил комнатушку под лестницей на одну ночь.

Когда, поужинав в общем зале, Леннар спустился туда, он обнаружил, что каморка оказалась не такой уж плохой. Помимо кровати и грубого деревянного стола в ней даже имелось окно.

Потушив свечу, оставленную ему хозяином, Леннар стянул тунику и, аккуратно сложив ее, повесил на спинку кровати. Подошел к окну и выглянул наружу.

Там, в полумраке улицы, в тусклом свете луны, ему снова почудился бесформенный силуэт. Сомнений быть не могло – кто-то следил за ним.

Однако ночью Леннар не мог поделать с преследователем ничего.

"Скоро я покину порт, – подумал он, – и дело, так или иначе, будет решено".

Он захлопнул ставни, опустился на кровать и уснул.

Вставал Леннар до рассвета. Он омыл лицо травами, произнес необходимые молитвы и снова направился в порт.

Корабль уже готовился к отплытию и, поднявшись на борт и устроив коня, Леннар нашел себе место на корме.

Спал он плохо, и потому теперь, когда борта корабля мерно покачивались на волнах, его снова стало клонить в сон.

Он не заметил, как задремал. Во сне ему, как все прошедшие ночи, чудился Кадан. Леннар стоял во дворе замка Уик. Вокруг царила ночь. И только бледный свет звезд заливал серебром полумесяц лица, видневшегося в стрельчатом окне гранитной башни. На Кадане не было ничего, кроме простой белой рубахи, сползшей с плеча, но именно таким он казался Леннару ближе всего. Даже во сне он с трудом мог справиться с желанием сорвать бесполезную ткань, не прикрывавшую ничего, и начать целовать: это плечо, плоскую грудь, впалый живот. А может быть, что-то еще.

Леннар сходил с ума и понимал это даже теперь. Он одержим – и теперь, во сне, готов был признаться себе, что демоны одолевают его. Один демон. Имя которому Ка-дан.

Леннар открыл глаза и обнаружил, что произносит имя шотландца – вот так же, обрывисто, вслух, по слогам. И это имя звучит знакомо – как будто Леннар знал его всю жизнь.

В следующую секунду, однако, он понял, что не собственный голос стал причиной его пробуждения, а разгоравшийся на штанцах скандал.

Корабль уже покинул залив, и серые тучи немного расступились перед ним. Дождь прекратился, но судно по-прежнему окружал туман. Так что со своего места Леннар с трудом смог разобрать, что происходит там, на другой стороне корабля. Зато слышал голоса.

– За борт его.

– Пустите. Мне нужно на материк.

Леннар вздрогнул. Этот голос он знал. А еще через секунду над палубой взметнулся черный плащ – и Леннар метнулся туда, где трое матросов держали за руки мальчишку с рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам.

– Что здесь происходит? – спросил он, и спокойный голос храмовника легко перекрыл шумную брань. Леннар стянул капюшон на спину, чтобы можно было видеть его глаза, и чуть отвел в сторону плащ, демонстрируя рукоять меча, но не тунику с алым крестом.

Матросы один за другим повернулись к нему, и каждый, заметивший блеск меча, замолкал. Мальчишку, впрочем, продолжали держать – но уже не пытались вышвырнуть за борт.

– Тебе-то… – попытался спросить один из них, но, последним заметив рукоять, тоже замолк.

– Зайца нашли, – наконец произнес старший матрос, – знаешь, что ли, его?

Леннар подошел к Кадану вплотную и, глядя прямо в голубые, полные отчаянья глаза, произнес:

– Не уверен. Вроде видел, но припомнить не могу.

– Но… – попытался заговорить мальчишка, но один из матросов тут же зажал ему рот рукой.

– Довизжался, хватит уже.

Кадан дернулся, пытаясь высвободиться.

– В сундуке для хлеба сидел, паскуда такой. Так что тебе, воин, нужен он, или все-таки за борт? – матрос демонстративно потянул Кадана в сторону. Тот исхитрился и цапнул за палец того, кто зажимал ему рот.

– Сэр Леннар, вы обещали. Возьмите меня с собой.

Леннар опешил на секунду – имя его произносить здесь было совсем ни к чему.

Потом рванул Кадана на себя, так что матросы от неожиданности выпустили его. Кадан забился – теперь уже в его руках. Снова попытался укусить за палец – теперь уже Леннара, который тоже решил зажать ему рот, пока мальчишка не наболтал черт знает чего.

– Замолчи, – прошипел ему в ухо Леннар, а затем, обращаясь уже к команде, добавил, – я заплачу за его проезд. Как за себя – пятнадцать монет.

– Двадцать пять, – выпалил стоявший поближе матрос.

Леннар перехватил Кадана одной рукой, а другой залез в кошелек. Отсчитал двадцать монет и швырнул на палубу.

– Только чтобы капитан не имел вопросов ко мне.

– Хорошо.

Матросы поспешно разобрали деньги, и только когда они удалились, Кадан, наконец, перестал биться в его руках.

– Сэр Леннар, благодарю, я никогда с вами не расплачусь, – вполголоса забормотал он, едва рот его оказался свободен.

Леннар подтолкнул юношу к корме, развернул к себе лицом и, взяв за плечи, хорошенько встряхнул.

– Какого дьявола ты делаешь здесь? – прошипел он Кадану в лицо.

Глаза юноши расширились в притворном удивлении.

– О, сэр Леннар, разве адепты Ордена не должны быть вежливы всегда и везде?

Леннар скрипнул зубами, но плеч мальчишки не отпустил.

– Как мне теперь отправить тебя домой? – не ожидая, в общем-то, ответа, спросил он.

– Никак. Я собираюсь отправиться с вами, куда бы вы ни направились теперь.

– Я обещал твоему отцу.

– А мне? Разве вы не обещали мне? Я вам помог.

– Нет, – рявкнул Леннар и, понимая, что снова готов сорваться, отпустил его. Он с трудом сдержался, чтобы не присовокупить крепкое словцо.

– Сэр Леннар, – уже спокойнее произнес Кадан, оправляя свой подбитый куницей плащ и стряхивая с него грязь, – поверьте, я буду верен вам как никто. Вы не отыщите оруженосца лучше меня.

Леннар покачал головой. У него было столько причин отказать, что он даже не знал с чего начать.

– Во-первых, – медленно произнес он, – я обещал твоему отцу. Твоя выходка позорит меня.

Кадан хотел возразить, но Леннар жестом приказал ему молчать.

– Во-вторых, ты нужен семье. Ты бард – и твой долг хранить тайные знания и легенды, а не бегать по чужим землям с мечом.

Кадан снова открыл рот, чтобы возразить, но когда рука Леннара потянулась чтобы зажать его, поспешил закрыть.

– И в-третьих, – после долгой паузы сказал Леннар то, чего совсем не хотел говорить, – сейчас не то время, чтобы вступать в орден, Кадан. По всей Европе наш крест стал причиной обвинений в ереси. Я не сниму белый плащ, потому что принес обеты – и не отступлю от них. Но у тебя нет никаких причин приносить их теперь.

– Мои обеты принесены тебе, – медленно и тихо, будто объясняя ребенку самые простые истины, произнес он, – давным-давно. Еще до начала времен. Моя душа поклялась твоей, что никогда не покинет ее. И теперь, какой бы ни была твоя судьба – пусть она станет и моей.

Леннар смотрел ему в глаза. Теперь, как никогда, ему казалось, что он уже слышал эти слова и видел это лицо.

Он стиснул губы и на секунду опустил веки.

– Кадан, – повторил он, – если это так, то тем более я не желаю тебе такой судьбы, как у меня. Стоит мне ступить на берег Франции – и я, возможно, буду сожжен. А ты должен жить. Такова твоя судьба.

Кадан не стал отвечать. Лишь прильнул к нему и опустил голову Леннару на плечо. Леннар хотел, но не смог оттолкнуть его. И хотя то, что происходило между ними, было неправильно, в эти мгновения ему казалось, что все должно быть и может быть только так.