Текст книги "Пепел разбитых звёзд (СИ, Слэш)"

Автор книги: neisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Отлично, – снова недобрая улыбка заиграла у Ролана на губах, – а кто будет решать, что нужно для благополучия всех?

– Почему бы не тот, кто радеет за всех?

– Хайдрек Олдер. Кто бы сомневался. Один человек.

– Я знаю его. И знаю, что интересы Гесории для него прежде всего.

– А в чём интерес Гесории? Сохранить жизни как можно большему количеству людей? Плевать, что треть из них трудится на благо остальных на рудниках и плантациях?

– Тебе не кажется, – Эйлерта тоже начинала одолевать злость, – что кто-то всегда будет трудиться на плантациях? Или ты предпочитаешь ходить пешком, не иметь кораблей и питаться ягодами и кореньями, которые можешь собрать?

Ролан промолчал.

– Это бесполезный спор, – после долгой паузы сказал он.

– Как знать, – Эйлерт вздохнул, – и ты, и Волфганг однажды будете решать, какой станет Гесория через двадцать-тридцать лет. И было бы хорошо, если бы вы понимали, что за власть находится в ваших руках. Когда применять её, а когда – нет.

– Я понимаю, – Эйлерт заметил, как по горлу Ролана метнулся кадык. – Если мне доведётся войти в сенат, я не позволю Гесории жить так, как сейчас.

– Вот этого я и боюсь… – произнёс Эйлерт, но так тихо, что Ролан уже не услышал его за шелестом прибоя.

Они постояли ещё. Несмотря на то, что слова Ролана не внушали оптимизма, Эйлерту всё равно нравилось стоять рядом с ним вот так.

========== Глава 7 ==========

– Господин князь, господин Консул, – Волфганг склонил голову, из-под приспущенных ресниц рассматривая двух мужчин.

Отец постарел за те три года, что Волфганг не видел его. Он оставался всё так же худощав и подтянут, с такой же прямой спиной, но Волфганг видел, что первая седина проглядывает в его коротко подстриженных волосах и густых аккуратных усах.

– Это он? – спросил Консул и, не обращая внимания на лёгкое нарушение этикета, которое вполне мог позволить себе старший в отношении младшего, перевёл взгляд на гостя.

Консул выглядел моложе отца. Это был человек без возраста – невысокий и худощавый, куда ниже ростом, чем показывали в новостях, и не имевший той яркой внешности, которая присуща детям великих домов. Увидел бы Волфганг его на улице – принял бы за чиновника среднего звена, но никак не за того, кто держит в кулаке Сенат.

– Приветствую вас, – он изобразил легкий поклон, – рад видеть вас гостем нашего дома, сэр Олдер.

Олдер так же внимательно и задумчиво своим цепким взглядом разглядывал его.

– Я тоже рад, что сумел вас застать. Собирался остаться на выходные, но, очевидно, мне придётся улететь сегодня же. Однако я давно хотел взглянуть, как выглядит сын моего давнего… соратника.

– Я вас не разочаровал?

– Нет, думаю, нет. Вы очень многообещающий юноша, юный сэр Волфганг. Я бы хотел при случае узнать вас поближе, – он помолчал, делая вид, что задумался. – А вы ведь учитесь в Нефритовой Академии, так?

– Да, именно так. Это давняя традиция нашей семьи. Сыновья князя всегда поступают туда.

– Недавно я направил туда своего воспитанника, Эйлерта Коскинена. Вы, случайно, не знакомы с ним?

– Конечно, он мой сосед.

– О, вот даже как. У вас всё хорошо? Вы ладите с ним?

– Да, сэр Олдер. Он очень приятный молодой человек.

– Я рад. Часто у молодёжи всё иначе, чем у нас. Что ж… – Консул поднялся с кресла, – прошу меня простить, князь. Мне в самом деле пора улетать. Надеюсь, вы запомните наш разговор.

Князь склонил голову в почтительном поклоне, и Волфганг повторил его жест.

Олдер двинулся к выходу, и теперь только Волфганг заметил, что тот подволакивает одну ногу.

Дверь закрылась и он, не удержавшись, прошептал:

– Так это правда? Он в самом деле был ранен?

Константин Рейнхардт воздел руку, предупреждая сына о том, что ему следует замолчать. Нажал кнопку на внутреннем столе, включая внутреннюю связь.

– Да, сэр, – тут же услышал он.

– Гер Коломан, будьте добры, организуйте эскорт.

– Такой, чтобы гость не волновался?

– Да, именно такой.

Он отключил связь, тщательно проверил, не остался ли спикер включён, и только потом обернулся к Волфгангу.

– Ну, а теперь поговорим с тобой.

Хайдрик Олдер вернулся на корабль в задумчивости. Принятое решение не вызывало у него особых сомнений. Оно было разумно.

Он уже посетил три великих дома. Лоэнграммы легко дали обещание поддержки в обмен на торговые льготы в системе Аркан. И хотя обещания, данные легко, вызывали у Олдера сомнения, в данном случае его устраивал результат.

Симидзу давно уже попали в зависимость от Рейнхардтов настолько, что их можно было не опасаться. Разумеется, Йодзи Симидзу вежливо дал понять, что главное решение будет принимать Константин Рейнхардт.

С Макалистерами дело обстояло сложней. Чем больше Олдер имел дело с этой семьёй, тем сильнее ему казалось, что их тан поддержит любого из бунтовщиков. Их не интересовали денежные выгоды или любые другие поощрения. Чтобы обеспечить хоть какую-то лояльность тана, нужно было ждать внутренней розни – и тогда уже поддержать самого слабого, того, кто до гроба будет благодарен ему.

Кроме того, в одиночестве они не представляли особой угрозы – Хайдрик почти не сомневался, что если сумеет гарантировать верность Рейнхардтов и Краузов, заговор, о котором писали ему, умрёт в зачатке. Может ли один из этих родов перевернуть сложившуюся систему отношений? Олдер надеялся, что в одиночестве – нет. Опасность состояла в первую очередь в их сговоре, и, значит, их надо было размежевать.

Брак здесь выступал отличным способом попасть сразу в две мишени. Он мог рассорить наследников, но и обеспечить верность одного из родов.

Хайдрик не лгал Эйлерту – основной причиной его выбора стало именно то, что положение Ролана фон Крауза в семье было предельно шатким. Эта медаль имела две стороны. Во-первых, брак с ним не давал гарантий стабильности хоть на сколько-то длительный срок. Во-вторых, это означало, что и здесь можно было сделать ставку на другого брата… Да в сущности, на любого из них. И не жертвуя драгоценной фигурой, добиться верности от всей семьи.

С Рейнхардтами было в каком-то смысле сложнее всего. Их внутренняя консолидация была предельно крепка, выкристаллизованная годами власти, войны, а затем и реваншизма после проигрыша в ней. Рейнхардт-младший не пошёл бы против отца, как не пошёл бы против другого Рейнхардта ни один человек в семье. Интересы дома были для них превыше всех других. Значит, нужно было проникнуть в семью.

Естественно, затевать игру стоило только с наследником – все другие партии давали слишком мало. Олдеру было мало просто союза – а если говорить точнее, сам союз был второстепенен. Он хотел получить власть над наследником, и никак не менее того.

Значит, нужно было приблизить к Волфгангу человека, которому он сам смог бы доверять на все сто. Человека, который так же переживал бы за их дело, как и он сам. Человека достаточно искусного в политике, чтобы не запутаться в чужих сетях. Достаточно обаятельного и дипломатичного, чтобы Волфганг захотел ему доверять.

Все ниточки сходились к Эйлерту – хотя Хайдрику и не хотелось жертвовать фигурой, настолько ценной, как он. Но ставки были достаточно высоки, чтобы пойти на сделку с собой.

Он устроился в кают-компании и вызвал пилота – Хайдрик считал, что управлять кораблём должен профессионал.

– Область Аркана, двенадцатый арн, – распорядился он.

Двигатели едва слышно загудели, возвещая о том, что корабль стартовал.

Двери за Консулом закрылись, и Волфганг мгновенно почувствовал себя неуютно, оставшись наедине с отцом.

Сколько он знал этого человека – все свои девятнадцать лет – его не покидало ощущение, что Константин ожидает от него того, чего Волфганг, как бы он ни старался, никогда не сможет ему дать.

– Итак, – Константин опустился в своё дубовое кресло, обтянутое кожей дракона, изящными пальцами достал из серебряного футляра сигару и закурил.

Он часто курил, ожидая гостей. Волфганг ненавидел запах его сигар, потому что сам такого права не имел. Константин мог позволять себе многое – свет так и дышал шёпотом о его очередной выходке. Сыну его не позволялось ничего из того, что могло бы уронить честь семьи.

– Вы говорили обо мне? – прямо спросил Волфганг. Присесть отец не предлагал. Значит, ему предстояло стоять весь разговор.

– Как это ни странно, да.

Волфганг молчал, ожидая продолжения. Не имело никакого смысла торопить отца.

– Консул предлагает мне вступить в союз… крайне выгодный брачный союз. Для тебя.

Волфганг вскинулся. На мгновение отчаяние сверкнуло в его глазах. Он всегда знал, что однажды отец поставит этот вопрос – но очень надеялся, что не сейчас.

– Ты знаешь, – тихо сказал он, – из меня получится неудачный супруг. Я не смогу подарить девушке ни счастья, ни детей.

– Да, – Константин приподнял подбородок и, несмотря на то, что, в отличие от своего гостя, сидел, сумел посмотреть на него сверху вниз. – Я не слепой. Мне не повезло.

Волфганг молчал. Больше всего ему хотелось опустить веки, отвести взгляд и вовсе выйти прочь. Отец ничего не имел против любого рода интимных экспериментов – если ими занимался любой другой. Только не тот, кто должен продолжать его род.

– К счастью Консул предлагает вариант, который устроит нас всех. Ему плевать на твоих детей. А я думаю, что со временем мы решим этот вопрос. Инкубатор или суррогатная мать.

– Может, сразу два в одном?

– Может быть, почему нет?

Волфганг мгновенно пожалел о сказанном и замолк.

– Он предлагает тебе мужчину, который хорош собой и обладает достаточной волей, чтобы компенсировать твой… хм… женственный нрав.

Волфганг скрипнул зубами, но никак не отреагировал на эту часть его слов.

– Вы думаете, что любой мужчина подойдёт? – тихо спросил он.

Константин поднял бровь.

– Тебе не кажется, что ты слишком капризен, Волфганг? Никто не спрашивал меня, хочу ли я взять в жёны твою мать.

– Я понял, – Волфганг прикрыл глаза. Иногда ему казалось, что именно за это – за свой неудавшийся брак – Константин ненавидит и его. – Вы уже дали согласие? Когда меня представят жениху?

– Как я понял, вы уже знакомы достаточно хорошо.

Волфганг снова распахнул глаза и уставился на него.

– Это… – сказал он.

– Да. Ты слушал меня невнимательно – а ведь я сказал, нам всем повезло. Консулу, мне и тебе.

Волфганг молчал. Он не мог сказать, что тот вариант, о котором говорил отец, был тем, о чём он мечтал. Но Константин был прав. Эйлерт хорош собой, воспитан и умён. Волфганг хотел бы, чтобы тот ему принадлежал.

– Это хороший выбор, – наконец произнёс он.

– Я знал, что в конце концов ты меня поймёшь. Однако же, – Константин снова поднёс сигару к губам, – тебе придётся сделать первый шаг.

– Всё будет так, как должно быть, – сказал Волфганг, уже прокручивая в голове то, что ему предстоит.

– У Консула вызывает сомнения возможность контактов твоего будущего супруга с Краузами. Ты можешь разрешить этот вопрос?

– Само собой.

– Хорошо.

Константин принялся тушить сигару, и Волфганг уже решил было, что на этом официальный разговор окончен.

– Я могу идти? – спросил он.

Константин кивнул.

Волфганг учтиво поклонился, прижав одну руку к груди, распрямил спину и, не обращая внимания на то, как бешено бьётся сердце в груди, развернулся на каблуках, чтобы выйти прочь.

– Совсем забыл, – на полпути окликнул его отец.

Волфганг чуть повернул голову, поверх плеча глядя на него.

– В конце осени пройдёт традиционный турнир выпускников, я прав?

– Да, отец, – Волфганг наконец повернулся к нему лицом.

– Никто из пяти поколений твоих предков не проигрывал на нём, – продолжил Константин.

– Я знаю, отец. Я не подведу.

– Очень надеюсь на это. Ты должен проиграть Краузу.

– Что?..

Волфганг непонимающе смотрел на него.

– Ты должен, – повторил Константин неторопливо, – победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.

Волфганг молчал всего минуту, но ему самому эта минута показалась вечностью.

– Почему? – наконец сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.

– Потому что таков мой приказ, – с деланным недоумением произнёс князь, – ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.

========== Глава 8 ==========

Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом – долгожданной возможностью подобраться к Эйлерту настолько близко, насколько он на самом деле хотел.

Вскоре после рассвета он подловил момент, когда Эйлерт, позёвывая, выбрался на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:

– Ага, я знаю твой секрет!

Эйлерт слегка подпрыгнул на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругался – до сих пор Ролан подобных слов от него не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Эйлерта в голове.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовался Эйлерт, зло прищуриваясь на него через плечо.

– Живу, – ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, приготовился выпрыгнуть из него. – Ты же помнишь, муравьи, – продолжил он.

И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан уже пребывал в уверенности, что Эйлерт находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.

Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь делать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:

– Чёрт.

Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.

– Сделай вид, что не знаешь меня, а? – попросил Эйлерт.

В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.

– Его мнение так важно для тебя?

Эйлерт молчал, не желая объяснять очевидных вещей.

– Если ты просишь, – после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его чернёный корпус с серебряным орлом на боку – гербом семьи Рейнхардтов. – Но при условии, что ты вернёшь мне долг.

Эйлерт молчал, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того он сам этого хотел.

И в конце концов Эйлерт произнёс:

– Хорошо. В разумных пределах.

– Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.

Эйлерт встал и оправил утренний камзол – китель надеть он не успел.

Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.

Уже сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу – такой же холодный и высокомерный, как всегда.

Ролан сжал кулаки.

«Ненавижу тебя», – думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.

Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.

Мысль о том, что Эйлерт находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем тогда, когда он видел новенького только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается его руки или плеча было почти что невыносимо для него.

Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание – он помнил о том, что обещал Эйлерту, и если бы не данное слово, давно бы уже плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.

Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии – хотя это, конечно же, был бы позор.

Не имея возможности напрямую назвать конкуренту причину своего недовольства, он искал малейший повод для ссоры – но Волфганг, как назло, лишь смотрел на него свысока и не шёл на конфликт.

В конце сентября на планшет Ролана пришёл звонок. Было это днём, во время занятий с саблей – оружием в бою бесполезным, владение которым тем не менее считалось необходимым навыком для каждого офицера.

Только ближе к вечеру он смог проверить вызов и, увидев номер деда, тут же перезвонил.

Деда Ролан любил. Никому в мире он не доверял, пожалуй, так, как ему. У герцога фон Крауза всегда находилось время для него, и именно он принял решение, которое вызвало много шума – сделать наследником Ролана, несмотря на то, что никто не мог толком определить, кто его отец.

Седовласая голова герцога появилась на экране после нескольких гудков. Он улыбнулся сквозь аккуратную серебристую бороду и, огладив её, произнёс:

– Ролан. Я уж думал, ты избегаешь меня.

– Нет, просто не мог говорить. Привет, – Ролан улыбнулся в ответ.

– Как у тебя дела?

Ролан уклончиво ответил, что всё хорошо. Ему не хотелось вдаваться в детали относительно того, какой раздрай творился у него в душе.

– К осеннему турниру готов? – спросил дед – скорее для порядка, чем чтобы в самом деле проверить, готов ли он. На протяжении нескольких поколений кубок получали Рейнхардты – это был негласный закон. Ролан и хотел бы нарушить его. Он знал, что достаточно хорошо владеет клинком. Но дед неоднократно повторял ему, что это политический вопрос, и здесь не до подростковых игр.

В свои девятнадцать Ролан себя подростком давно не считал. Негласное правило заставляло его лишь с большей яростью смотреть на Волфганга и то и дело спрашивать себя: почему есть люди, которым природой даровано всё? Разумеется, никто не спешил ему отвечать.

– Конечно, – как мог спокойно ответил он, стиснув кулак под столом.

– Хорошо. Тогда, полагаю, ты можешь на пару дней покинуть Академию? Хотелось бы видеть тебя на осеннем балу.

Ролан вскинулся. Даже на окраинах ходили слухи о балах, которые давали в фамильном поместье Аркан. Но списки гостей герцог утверждал сам, и на вечер не мог проникнуть никто из непризнанных им людей. И Волфганг наверняка не был приглашён.

– Я могу взять друга? – поражённый внезапным наитием спросил он.

– Почему бы и нет, – герцог пожал плечами, – я доверяю тебе.

– Благодарю! – на радостях Ролан даже отвесил монитору небольшой поклон. Что должно было бы обеспокоить герцога фон Крауза – но у него хватало других забот, и он не заметил ничего.

– Тогда я жду, – только и сказал он и нажал отбой.

Подобрать такой момент, когда Эйлерт останется в одиночестве, оказалось нелегко.

Ролану пришлось выслеживать его несколько часов, молча поскрипывая зубами от вида парочки, которая передвигалась между корпусами исключительно вдвоём.

Волфганг и Эйлерт вместе ходили на занятия. Вместе спускались на обед. Затем вместе отправлялись в библиотеку на двухчасовой перерыв.

И только потом разделялись ненадолго – Эйлерту нужно было готовиться к зачёту по лётному мастерству. Волфганг пару часов проводил в фехтовальном зале в подготовке к турниру.

Ролан достаточно хорошо знал это расписание. Сам он свободное время проводил в разных местах – то засиживался в библиотеке, сравнивая местные книги по истории с теми, которые находились в их семейной библиотеке. Различий обнаруживалось немало.

То занимался с клинком – и в такие дни видел Волфганга, в одиночестве отрабатывавшего стойки. То брал боевой звездолёт и наворачивал круги и спирали под куполом лётного комплекса – сдавать ему ничего не было нужно, он просто любил скорость и крутые манёвры.

Поняв, что раньше этого времени ему Эйлерта не поймать, он попросил Бранта проследить, чтобы Волфганг ненароком не прервал свою тренировку, а сам отправился под купол.

Брать истребитель он не стал. Вместо этого отыскал двухместный «Вихрь», на котором тренировался Эйлерт, и, забравшись на место второго пилота – два кресла в узком корпусе корабля располагались друг за другом – задраил «купол», накрывавший пилотские места сверху.

Эйлерт появился минут через пятнадцать – он что-то насвистывал про себя, на лице его читались усталость и облегчение, причин которым Ролан не знал.

Эйлерт так рад был остаться наконец в одиночестве и добраться до любимого звездолёта, что, откидывая купол кабины и забираясь внутрь, даже не заглянул в салон.

– Привет.

Эйлерт громко вскрикнул, мысленно проклиная себя за рассеянность и обзывая идиотом.

– Как ты сюда попал?! – выдохнул он.

– Я хотел поговорить с тобой.

Эйлерт сделал глубокий вдох, восстанавливая самообладание.

– Для этого есть публичные места, нет?

– В публичных местах ты вечно с «ним», – последнее слово прозвучало из уст Ролана мрачно, как первый раскат грома перед дождём. – Я сдержал своё слово, как положено фон Краузу. А что насчёт тебя, Эйлерт Коскинен?

Эйлерт открыл было рот, чтобы отшить его, но замер, глядя перед собой. Ролан понял, что попал в яблочко, хотя и не знал до конца, что именно так взволновало его визави.

– Что ты хочешь от меня? – спросил Эйлерт. Вопрос этот прозвучал так буднично и спокойно… Он произнёс его ровно тем же тоном, каким говорил с Волфгангом за чашечкой кофе, и в сердце Ролана всколыхнулась злость. Он хотел вышибить это проклятое самообладание из них обоих, и из Эйлерта – особенно. Заставить его смеяться и плакать, как это делают все.

И ещё он хотел знать – насколько далеко Эйлерт готов зайти.

Наклонившись, он протянул руку вперёд, через спинку кресла Эйлерта, и провёл по его плечу.

Сквозь китель было не почувствовать ничего – только как дрожит плечо Эйлерта под его рукой. И это бессилие прикоснуться разозлило Ролана ещё сильней.

Он провёл пальцами к шее Эйлерта и проник в разрез кителя, медленно лаская ключицу. От этого ощущения нежной кожи и тонкой косточки Ролана накрыла такая волна жара, какой он не мог представить себе до сих пор. Кончики пальцев подрагивали, в висках стучала кровь.

– Ты обещал – «ничего позорного», – хрипло произнёс Эйлерт, и Ролан с трудом расслышал его слова за биением собственного пульса.

– А ты бы согласился? – спросил он так же хрипло.

Эйлерт молчал.

Ролан убрал руку и поднёс собственные пальцы к глазам – они всё ещё пылали огнём.

– Я хочу, чтобы ты полетел со мной на Аркан, – немного справившись с собой, произнёс наконец он.

– Что?

Ролан сделал вывод, что Эйлерта накрыло так же, как и его, и эта мысль внезапно до безумия обрадовала его.

– В конце недели дед даёт бал Хризантем, – уже веселее сказал он и откинулся назад, но пальцы от лица так и не убрал. – Ты должен об этом знать.

– В общем… да.

– Так вот, я хочу пригласить тебя. Не беспокойся, Волфганг не узнает, что ты был со мной – никто из Рейнхардтов не приглашён.

Эйлерт молчал. Он думал – в основном о том, что Консул не простит ему, если он упустит подобный шанс. Но ещё и о том, что если поползут слухи об этом визите, их союз с Волфгангом может пойти под откос.

Эйлерт не желал признаваться даже себе, но эта мысль радовала его. И ещё он просто хотел пойти. Потому что впервые в жизни приглашали лично его. И потому что его приглашал Ролан.

– Хорошо, – сказал наконец он, – но я буду в маске. Никто не должен знать, кого ты привёл с собой.

========== Глава 9 ==========

Седьмая планета Аркана – резиденция герцога фон Крауза – встретила гостей белыми клочьями тумана.

С вечера прошёл дождь, и теперь туман лежал на мокрых ветвях старых елей, на нехоженых дорожках старого парка, на шпилях родового замка – игрушечного, никогда не знавшего настоящих наземных боёв.

Фон Краузы гордились своей историей. Гордились тем, что их род не минула ни одна война, и тем, что в каждой из войн Гесории кто-то из Краузов стоял на передовом рубеже.

Эйлерт видел эту гордость в глазах Ролана, когда тот, будто бы невзначай, заложил лишний круг над комплексом мемориальных памятников, украшавших парк, и только затем повернул в направлении дворца.

– Нас уже ждут, – сказал он, опуская на землю звездолёт.

Эйлерт снял шлем и тряхнул волосами, заставляя их разлететься по плечам – а Ролана замереть, разглядывая его. Заснеженные ели, своими лапами придерживавшие холмики снега, были ничем в сравнении с этой ледяной красотой.

Тщетно Ролан убеждал себя в том, что мир наполнен красотой – и нет никакой нужды убиваться из-за того, что именно эта эксклюзивная ледышка предназначена не для него.

Было в Эйлерте нечто помимо простой красоты. Он казался хрупким, как осколок льда, и в то же время прочным, как стальной клинок. Так же блестело солнце в его волосах, а теперь, когда фигуру его обволакивал просочившийся сквозь поднятый купол туман, казался духом зимы, явившимся на землю из старинных легенд.

– Мне нужно переодеться, – сказал он, пока Ролан разглядывал его, – ты помнишь, о чём мы договорились? Никто не должен видеть моего лица.

Ролан кивнул.

– Хотя бы деду я тебя представить могу? – спросил он.

Эйлерт кивнул.

– Тогда идём.

Они выбрались из кабины и, оставив звездолёт стоять на посадочном поле, вместе двинулись в направлении дома. Ролан не смог отказать себе в маленькой слабости – он взял Эйлерта под руку и притянул к себе. Тот не сопротивлялся. Но хотя тело его было горячим и в эти мгновения прижималось к Ролану, лицо оставалось холодным как лёд.

Так они добрались до главного здания – но Ролан свернул в сторону раньше, чем перед ними оказался главный вход, и подвёл Эйлерта к маленькой башенке в несколько этажей.

Эйлерт, повинуясь его жесту, первым прошёл в узкую дверь и обнаружил, что оказался в библиотеке. Стеллажи, протянувшиеся до потолка, были расставлены вдоль стен. Сразу же он заметил несколько книг, которые до сих пор видел только в каталогах редкостей. Руки сами потянулись коснуться корешков, но Эйлерт тут же отдёрнул их.

От внимания Ролана, однако, не укрылся этот жест.

– Хочешь почитать? – усмехнулся он.

Эйлерт промолчал, не желая выдавать своих увлечений и тайн.

Ролан тем временем продолжал:

– Если задержишься здесь на несколько дней, я покажу тебе все книги… И парк, само собой.

Эйлерт не успел ответить, потому что из сумрака библиотеки послышался кашель.

Оба подняли глаза, и Эйлерт увидел перед собой мощного старика с аккуратной седой бородой, вопреки всякому этикету одетого по моде позапрошлых веков.

– Дед… – выдохнул Ролан и улыбнулся.

Вежливая улыбка застыла и у Эйлерта на губах. Он внезапно ощутил себя лишним рядом с этими двумя людьми, близкими настолько, чтоб свободно обнимать друг друга при других.

Ослабив объятия, Ролан отошёл от герцога, но улыбка всё ещё играла на его губах.

– Я хотел познакомить тебя… – сказал он и чуть обернулся, указывая на Эйлерта, – это мой… – он замешкался, – друг.

Эйлерт видел, как густые брови герцога сошлись к переносице, когда тот посмотрел на него.

– Друг, – медленно повторил он. – Эйлерт Коскинен, если не ошибаюсь?

– Да, ваша светлость, – Эйлерт неторопливо поклонился, выражая почтение, – рад увидеть вас воочию. Вы нечасто навещаете нас.

– Я не люблю суету, – ответил герцог, пронзительными голубыми глазами глядя на него. Затем он повернулся к Ролану: – Нам нужно поговорить. Надеюсь, вы простите нас, – он снова посмотрел на Эйлерта, – здесь много книг. Вы найдёте чем себя занять.

Эйлерт растерянно кивнул. То, что он здесь незваный гость, отчётливо было видно в глазах хозяина, но Эйлерт, разумеется, не собирался тушеваться только от того, что кто-то ему не рад. Он просто не понимал, чем успел заслужить такое отношение к себе за недолгих несколько минут.

Ролан, кажется, тоже ничего не понимал. Однако он кивнул и последовал за герцогом.

Оставшись в одиночестве, Эйлерт огляделся по сторонам. Интерес к старинным томам после случившегося заметно ослаб.

Он всё же потянул с полки одну из книг и открыл наугад, но ничего прочитать не успел.

– Увлекаетесь историей магического века? – прозвенел высокий мужской голос у него за спиной.

– Скорее, историей возникновения Серой Стражи, – сказал Эйлерт и неторопливо обернулся.

Молодому человеку, стоявшему перед ним, вряд ли было больше семнадцати лет, но он имел несвойственный для этого возраста пристальный взгляд. Аккуратно уложенные длинные светлые волосы и голубые глаза без единой бурой искорки выдавали в нём представителя правящей ветви, но Эйлерт знал, что помимо Ролана в неё входит всего один человек.

– Ирвин фон Крауз, – молодой человек щёлкнул каблуками и отвесил неглубокий поклон. Затем протянул руку, которую Эйлерт нехотя пожал – каких бы то ни было прикосновений он не любил.

– Эйлерт Коскинен, – сказал он и так же неглубоко поклонился в ответ.

– Много слышал о вас, – с искренним почтением в голосе произнёс Ирвин, – и, безусловно, рад встретить вас здесь.

Эйлерту не нравился этот молодой человек. И он отлично понимал почему. В каждом слове Ирвина сквозил расчет, и хотя Эйлерт тоже всегда думал наперёд, он сильно подозревал, что в целях им с молодым Краузом не сойтись.

Ирвин хотел завязать светский разговор – у Эйлерта не было особых сомнений в том, что тот хотел расположить его, а через него и Консула, к себе. Но продолжить не успел, потому что Ролан появился из-за двери кабинета герцога – мрачный как туча.

– Идём, – сказал он. Потом взгляд его упал на брата. От глаз Эйлерта не укрылось, как оба стиснули зубы, но он не спешил что-либо говорить. – Я покажу тебе парк, – закончил Ролан и взял Эйлерта за локоть.

Тот не спешил сопротивляться, решив, что эта показная фамильярность неспроста. И только когда, выполняя своё обещание, Ролан вывел его на воздух, и они сделали несколько десятков шагов по аллее, убегающей к цветочному лабиринту, спросил:

– Есть люди, с которыми ты ладишь, Ролан фон Крауз?

– Ты и Брант, – сухо сказал Ролан.

Эйлерт поперхнулся следующим саркастическим замечанием, обнаружив, что Ролан так легко ввёл его в круг своих друзей.

– А ты не слишком спешишь? – спросил он, осторожно высвобождая руку и поворачиваясь к Ролану лицом.

Тот оставался всё так же мрачен, но, спокойно посмотрев ему в глаза, сказал:

– Я вижу, что мы смогли бы понять друг друга, Эйлерт. Нет смысла играть в игры, это не любим ни ты, ни я.

Эйлерт молчал. Ролан оказался неожиданно прав в отношении него. Но Эйлерт понятия не имел, откуда тот мог так хорошо его узнать.

– Если я доверяю людям, – продолжил тот, – я доверяю им от и до. Я не жду, когда они разочаруют меня, чтобы затем обвинить в своём разочаровании. И мне не нужно время, чтобы решиться сказать человеку, что я думаю о нём.

– Не уверен, что в этом мы с тобой похожи, – осторожно сказал Эйлерт и сам взял Ролана под локоть, чтобы повести его вперёд.

– Я знаю, ты так же не боишься говорить правду, как и я.

– Я ничего не жду от людей, Ролан. Нужно быть готовым к тому, что тебя предадут. Тогда боль будет не так сильна.

Ролан промолчал, и тогда Эйлерт сам задал следующий вопрос:

– И что ты думаешь обо мне? – он снова повернулся к Ролану лицом и поймал на себе его взгляд – внимательный, проникающий, казалось, под самую кожу, обжигающий до костей.

– Я думаю, что ты удивительно красив.

– Это не новость, – Эйлерт звонко рассмеялся, хотя никакой радости и не испытал, и опять посмотрел на аллею, убегающую вперёд. – Иногда мне кажется, что только это люди и думают обо мне, – кривая улыбка осталась на его губах. Он сделал ещё один шаг вперед, но Ролан остановился, рывком разворачивая его к себе.

– Я думаю, что ты настоящий, – сказал он, всё тем же обжигающим взглядом глядя Эйлерту в глаза, – что если случится беда – тебе можно будет доверять. В отличие от Ирвина… или кого-то ещё.