Текст книги "Оковы Амайнаны (СИ)"
Автор книги: Nataly Nelson
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Когда они вернулись домой, Грета заварила себе тот самый зеленоус. Ценность этой травы была в том, что принимая отвар в определённой пропорции со змеиным ушком, можно было «загадать» нужный эффект. Сейчас же ей было необходимо вернуть утраченные воспоминания и получить ответ на вопрос, что же такое в животе у её племянницы. Она не делала этого давно, не было повода, поэтому не слишком рассчитывала на результат. Грета легла на пол строго головой на север, раскинула руки в стороны и закрыла глаза. Сосредоточившись, она попыталась зацепиться за тот момент детства, когда подвыпивший дед сидел на крыльце и рассуждал о проклятии семьи Хольм. Женщина мысленно стала пятиться спиной назад, к тому моменту, и почувствовала головокружение. Получается. Через мгновение она провалилась в чёрную яму. Сначала стали раздаваться голоса, потом появилась размытая картинка. Они сидят с дедом на крыльце, и он бурчит, жалуясь на бабку, заныкавшую от него самогон:
– Вот, поганка, честному человеку после трудового дня расслабиться не даёт.
Из открытого окна слышен голос бабки:
– Расслабился уже, хватит, или хочешь носом в навоз упасть, как вчера?
– Убирать надо навоз вовремя со двора!
– Так что же не убрал? Упал бы на чистое!
Дед сплюнул на землю:
– Вот поганка! Я ей слово – она мне десять. Никакого уважения к мужику. Говорили мне, не женись ты на этой Хольм, наживёшь себе неприятностей. Проклятый род! Детей неизвестно от кого рожают, наверное, от самого Гелала!
Бабка вышла на крыльцо, в руках – чугунная сковородка.
– Что ты городишь, дурень старый? Ребёнка испугаешь!
Маленькая Грета спрашивает:
– Деда, а кто это Гелал?
– Демон это, несущий в себе первородное зло! Он приходит один раз в несколько лет, вселяется в одиноких путников и брюхатит женщин, но никак не может заполучить собственное тело. И только бабы из рода Хольм могут возродить Гелала в своём чаде, точнее – исчадии.
Бабка стала демонстративно помахивать сковородкой, а дед прикрывать голову руками, поглядывая на неё опасливо. Ничего хорошего от этих баб не жди.
– Деда, значит, я исчадие?
Дед посмотрел на неё, как будто только что увидел.
– Что ты, лапонька, это я не про тебя!
– Ну что, довыпендривался? – Бабка была не на шутку зла. – А ну вали спать на сеновал, пока не огрела сковородой!
Дед, согнувшись и продолжая прикрывать голову, потащился в сторону сеновала. И кричал уже издалека:
– Оракул говорил, что скоро Гелал возродится! А у кого, как не у Хольм? Ведьминский род!
Бабка не выдержала и запустила в него тяжеленной посудиной. Дед резво отпрыгнул, за столько лет научился уворачиваться!
– Бабуля, не обижай дедушку! – Грета заревела во весь голос. Ей почему-то было жалко деда и страшно от того, что она может быть порождением зла.
– Ну что ты, внученька, не плачь, я же не по-настоящему! И насчёт исчадия зла не беспокойся! Гелал – он же мужик! Ты не можешь быть исчадием.
Грета резко вынырнула из тьмы. Долго кашляла, как будто нахлебалась воды, затем медленно поднялась с пола. Увиденное ею не особо прояснило происходящее с племянницей, и не дало ответа на вопрос, что же делать дальше. Придётся немного подождать. Оставалась другая проблема. Если считать от зачатия, то роды придутся на первые дни весны, Берта тогда ещё будет учиться. Если живот к тому времени вырастет небольшой, то под мантией его будет не особо видно. Но если после рождения будет много молока, то этого не скроешь, а подавлять лактацию и кормить младенца буйволиным молоком не хотелось. Надо любыми путями отложить роды до каникул. Она занялась расчётами доз эликсира и кратности приёма, чтобы продлить беременность месяца на полтора. Берта продолжала ходить на занятия, пила эликсир. А тётка строго-настрого запретила ей распространяться о беременности и велела всегда носить мантию.
Через неделю знакомая магичка сама пришла к ним с толстым истрёпанным фолиантом. Вид у неё был крайне обеспокоенный.
– Нашла я кое-что. Уж и не знаю, наш это случай или нет. Вот здесь…
Она водрузила книгу на стол, открыла на странице, помеченной закладкой, и стала читать:
– «В день, когда Северная Звезда войдёт в Созвездие Дракона, будет зачат ребёнок, призванный нарушить порядок этого мира. И имя его Нулла. И будет он перемещаться между мирами, как древний Странник. И не убоится он никого, дабы нет силы в любом из миров, способной противостоять ему».
Магичка захлопнула книгу и произнесла:
– Это всё. А Нулла – это ноль на древнем языке.
У Греты затряслись поджилки. Северная Звезда в Созвездие Дракона входит раз в тысячи лет, и этот раз был в этом году под конец лета. Однако она не подала вида, что это её испугало, и нашла в себе силы сказать радостным тоном:
– Ну, к счастью, это не про нас. У Берты всё позже произошло, когда Северная Звезда вышла из созвездия.
Но магичка не была дурой и не купилась на её искусственную радость.
– Хорошо, если так. А если нет? И это тот самый ребёнок? Не лучше ли избавиться от этого плода прямо сейчас?
Грета уже и раньше серьёзно задумывалась об этом, но не решалась даже сказать такое вслух. А сейчас её приятельница озвучила эту мысль.
– Берта не должна знать, – Грета сказала это шёпотом, оглядываясь на дверь.
Так, сговорившись тайком дать девушке абортивное средство, они расстались.
Когда Берта, уставшая и голодная, вернулась с занятий, на ужин было подано мясное рагу. Пахло просто великолепно! Но стоило ей проглотить всего одну ложку, как девушку тут же начало выворачивать прямо на пол. Прибежала тётка с кухни, стала что-то причитать, дала воды. Берта в тот вечер просто попила молока и легла спать. А тётка мыла пол в столовой и плакала от страха, да оттого, что ничего не получилось, да ещё от чувства вины, что замыслила недоброе. Она пообещала себе, что завтра перескажет девушке всё, прочитанное в книге, и честно признается в своих опасениях, что в её животе может сидеть тот самый страшный монстр, описанный на древних странницах.
Наутро Берта встала разбитой, её слегка подташнивало, но есть хотелось, как стае вервульфов. И все мысли были о том самом окороке, выставленном в витрине мясной лавки. Она быстро оделась, взяла деньги и побежала к мяснику. Донести до дома кусок мяса она не смогла, не удержалась и съела его сразу же, завернув за угол, после чего ей значительно полегчало. За завтраком она, набросав в желудок блинчиков поверх мяса, почувствовала себя вполне счастливой.
Берта уже немного смирилась с мыслью о своей беременности и даже стала строить планы в голове на будущую жизнь. Идея перебраться в Западный Кварт уже не казалась ей такой правильной, как раньше, учитывая отношения между их государствами и высокое положение её возлюбленного. Ей просто не дадут к нему приблизиться, не то что замуж выйти. Именно эта чудовищная разница в социальном статусе, которая открылась недавно, притупила её чувства и заставила мыслить здраво. Нельзя сейчас искать его, это может стать погибелью для неё и их ребёнка. И он скорее всего не сможет сейчас появиться в Южном Кварте после всех событий на границе. Хотя мечтать она не прекращала и представляла картинки, как он неожиданно появляется на пороге, заключает её в объятия, и живут они долго и счастливо. Всё, что она могла делать прямо сейчас, это учиться и родить здорового ребёнка, а там видно будет. Поэтому Берта решила, что будет много заниматься и помогать тёте собирать травы. А вечером того же дня Грета вывалила на неё все известные сведения про проклятие рода Хольм и исчадие зла, и про рождение ребёнка, зачатого под Северной Звездой в Созвездии Дракона, ребёнка, который нарушит порядок этого мира. Это повергло Берту в шок. Она стала ощущать дитя в своём лоне как что-то чужеродное и опасное.
– Тётя, что же мне делать, если это окажется правдой?
Грета, глядя в пол, выдавила из себя:
– Может, попробуем избавиться от беременности?
По лицу девушки покатились слёзы. В их семье жизнь любого живого существа была бесценной. Ни одна из рода Хольм ни разу не пыталась избавиться от собственного чада, несмотря на очевидные трудности, которые несёт рождение внебрачного ребёнка. Вот и сейчас всё её естество противилось мысли нанести вред развивающейся в ней жизни. Она замотала головой и заплакала навзрыд, приговаривая сквозь плач:
– Нет, это невозможно, это невозможно.
Тётка обняла девушку за плечи и стал поглаживать. Говорила ей тихо простые успокаивающие глупости, что они справятся, что всё будет хорошо, что ещё ничего не известно и нельзя быть ни в чём уверенными, ну и так далее. Берта после всех переживаний заснула прямо на диванчике в гостиной. Грета укрыла её одеялом, смотрела, как та спит. Девушка постанывала во сне и иногда вздрагивала, а тётка мучилась угрызениями совести, что так её огорошила. Только как такое скажешь по-другому? Ночью у Берты началась лихорадка, она бредила и металась. Грете пришлось позвать соседа, который помог перенести девушку в постель. Температура спала только к утру, и тут уже Грете пришёл черёд плакать. Она как-то особо остро осознала, что Берта – единственная её родная кровь на этой земле, и что она будет защищать её, чего бы это не стоило.
Глава 4
Я проснулась с первыми лучами солнца в приподнятом настроении и не смогла больше заснуть. Вскочила и стала вспоминать основные движения своего последнего конкурсного номера. Босиком, конечно, не очень удобно, но главное, что тело всё ещё помнило. Стоит только немного потренироваться и…
Занятия танцами начались почти сразу после завтрака. Учитель, видовую принадлежность которого я определить не смогла, так как он был похож на человека, привёл двух музыкантов. У одного была то ли лютня, то ли гитара, второй – с дудкой. Учитель показывал несложные движения. Один танец был похож на мазурку – больше ходишь и кланяешься, чем танцуешь. Второй – почти вальс, что приятно. Движения я схватывала быстро, годы занятия танцами сделали свое дело, осталось только отработать последовательность до автоматизма. Когда мы условились о следующем занятии, и эта троица ушла, я достала заныканный на подоконнике мобильник и открыла музыку для фламенко. Дверь в зал мы с Миррой подпёрли стулом, чтобы избежать ненужных свидетелей. Конечно, у меня не было нужной обуви, дробь нормально не получится, и платье было тяжеловато, но разве это сейчас важно. Ну что? Энтрада?
Я включила музыку и танцевала около получаса практически без перерыва, пока не стала сбиваться, все-таки два года без тренировок. Остановилась отдышаться и увидела Мирру. Она сидела на стуле и смотрела на меня ошалелым взглядом. Было видно, как она взволнованно дышит, да ещё слеза скатилась по щеке. Пробрало!
– Барышня, – голос её дрожал. – Это было…
Она не договорила, так как ручку двери в зал дёрнули, и ей пришлось бежать убирать стул, а я рванула прятать смартфон. На пороге стояла леди Соллейя.
– Леди Алинальдиль, вы ещё не закончили? – она огляделась, и увидев только мою горничную удивилась. – А где музыканты? Я же слышала музыку.
Ну от будущей свекрови я могла не прятать мобильник, она была в курсе моего второго пришествия в этот мир, поэтому достала его из тряпочной сумочки и включила последнюю мелодию.
– Такое могут делать в том мире? – Она смотрела на девайс немного грустно. – А мы считаем, что там совсем нет магии.
Я поспешила ответить:
– Миледи, вы правы, эта вещь никакого отношения к магии не имеет. Это прибор, механизм, его можно зарядить от солнечной энергии.
– От солнечной энергии? – Она бросила на меня удивлённый взгляд. – Тогда почему это не имеет отношение к магии? Магия – это и есть способность использовать природу и воздействовать на неё.
Да, сложно объяснить, что в том мире могут многое, но это всё достижения науки.
– Здесь природой управляют живые существа, а там изобрели специальные приборы и механизмы, чтобы делать это.
– Значит, там просто пошли другим путём, – леди Соллейя вертела в руках мобильник.
Действительно, если бы у нас не было тяжёлого исторического периода охоты на ведьм, может и мы бы ушли в другую сторону, кто знает.
Я решила добить её цивилизацией и сфотографировала. Она долго и внимательно рассматривала фотографию и (вот они, настоящие женщины!) спросила:
– А можно исправить? У меня здесь нос как-то длинноват.
А дальше началась фотосессия в разных ракурсах, пока миледи не осталась довольна. Жалко принтера нет, фотографии не распечатаешь. Мы вышли из зала, оживлённо беседуя, и наткнулись на лорда Эйнара. Он, как и всегда, выглядел холодным и высокомерным, но сегодня к этому добавилось лёгкое раздражение.
– Леди Алинальдиль, о чём вы думаете? Вы голодны уже в течение долгого времени.
Вот долбанные серёжки, он даже про мой голод знает.
– Да, милорд, простите, я слишком увлеклась танцами. Но сейчас я уже готова обедать.
– Я жду вас в столовой.
Вот, твою ж налево, я что с ним рядом есть должна? Этак и кусок в горло не полезет.
Лорд Эйнар бросил на меня пристальный взгляд, и я сообразила, что мои мысли для него не секрет. Я мысленно извинилась, а он устало вздохнул и отвернулся.
Ванну принимать времени не было, поэтому Мирра помогла мне обтереться влажным полотенцем, и я, переодетая к обеду (о, как мне нравилась эта фраза из исторических романов), направилась в столовую.
В столовой было накрыто на двоих, стоял графин с вином, два бокала, я села за стол и стала ждать. Слуги внесли подносы с едой, один из них налил мне вина и убрал столовые приборы напротив. Лорд Эйнар так и не пришёл. Я решила спросить у слуги, почему же мой жених не вышел к обеду.
– Милорд сообщил, что его срочно вызвали в Магистрат. Так жаль, он ведь специально вернулся, чтобы пообедать с вами.
Меня накрыло чувство вины. Вот тварь неблагодарная. Тебя спасают, кормят, одевают, ради тебя жених с работы отлучился, чтобы встретиться за обедом, а ты нос воротишь…
За угрызениями совести я провела весь остаток дня. Настроение, которое было таким радужным после танцев, было безнадёжно испорчено. Я ходила по комнате и с замиранием сердца ждала возвращения лорда Эйнара. Поэтому, когда увидела приближающуюся к крыльцу карету, быстро спустилась вниз. Пока не попрошу прощения, спать не смогу. Ну вот такая я, ничего не поделаешь.
Лорд Эйнар приехал не один, а с Эруфаилоном. Выйдя из кареты, они что-то увлечённо обсуждали. Я явно не вовремя.
– Нет, ну представь, этот мошенник никогда ничего не упустит! – Лорд Эйнар возмущался. – Всегда находит какие-то зацепки в законах, чтобы отрезать у Кварта ещё земли.
Он замолчал. Меня заметили. Лорд Эйнар сдержанно кивнул, а лорд Эруфаилон с улыбкой направился ко мне, взял руку, слегка сжал:
– Рад вас видеть, Алина. Как идёт подготовка к свадьбе?
– Спасибо, хорошо. Я сегодня училась танцевать.
– Ну и как, получается? – он смотрел на меня с такой теплотой, что после недавних переживаний к горлу подступил комок. Я с трудом взяла себя в руки.
– К счастью, это даётся мне легко.
Эруфаилон засмеялся.
– Эйнар, помнишь, как нас с тобой заставляли танцевать с младшими сёстрами? Элоиза мне однажды все ноги оттоптала.
– Она тогда была очень зла на тебя и сделала это специально. Ты флиртовал с её подругой из пансиона. Такое не прощается. – Лорд Эйнар улыбался.
Эруфаилон изобразил притворное раскаяние.
– Да, виноват. Но ты же знаешь, как я люблю смущать невинных девушек. А та так забавно шарахалась от моих приставаний.
Они, видимо, вспомнив тот момент, оба засмеялись. Мне тоже немного полегчало. Может, на меня и не обиделись? И я только зря себя накручиваю? Может его и правда вызвали. В таком случае выяснение отношений и извинения подождут.
Мои мысли прервал лорд Эйнар, обратившись ко мне:
– Леди Алинальдиль, прошу нас простить, нам надо обсудить некоторые дела. Встретимся за ужином.
– Да, конечно, – я присела в реверансе. Вот это да, уже начинаю привыкать кланяться.
В комнату возвращаться не хотелось, и я направилась к Лейне на кухню. Видя моё удручённое состояние, девушка снова налила мне сладко-горькой жидкости и плеснула туда настоечки из бутылки. На кухне кипела работа, ещё бы, скоро ужин. Я сидела с горячей кружкой в руках и потихоньку успокаивалась в этой суете. Здешняя кухня стала для меня центром психологической реабилитации.
Лейна наконец-то освободилась и присела со мной рядом. Я решила рассказать ей, какой страшный язык у Кронпринца. Она засмеялась.
– Так это у всех Высших такой, он трансформируется при необходимости, а так выглядит обычно, иначе они разговаривать бы не смогли.
– И у лорда Эйнара такой?
– Конечно!
Кошмар кошмарный, ужасный ужас. Как страшно жить! Что делать, если он целоваться полезет? Я хлебнула из кружки побольше. Лейна посмотрела на меня и засмеялась снова:
– Барышня, у вас такое лицо, как будто вы лиффу проглотили.
– А что такое лиффа?
– Это мерзость такая слизистая, на болотах живёт.
Я приблизилась к ней и тихонько сказала:
– Я боюсь, что он ко мне целоваться полезет, а там этот язык!
Лейна посмотрела на меня с улыбкой:
– Не бойтесь, барышня, говорят, Высшие вампиры в губы не целуются. У них с этим сложности какие-то, то ли язык мешает, то ли могут выпить за раз!
Не скажешь же ей, что я не такая как все, и из меня высасывать нечего. Так что, беспокойство по этому поводу остаётся.
За ужином я чувствовала себя напряжённо, несмотря на то, что всем было весело, даже леди Соллейя смеялась, как девчонка. Эруфаилон в лицах рассказывал историю о маге, над которым посмеивался весь Северный гарнизон. Тот фанатично увлекался зельеварением, а все зелья испытывал на себе. Ну и встал однажды утром, а у него выпали все волосы. Голова лысая, как коленка, ни бороды, ни бровей. Но и это ещё не всё! Воины из гарнизона его не узнали. Скрутили тут же, долго не могли поверить, что это он. Тот сейчас варит зелье для быстрого роста волос, и каждый день ходит то намазанный зеленой, то фиолетовой жижей, а волосы так и не растут. А какой маг без волос?
Тут я вмешалась:
– А почему магу нельзя без волос?
– У магов, да и многих других в нашем мире, весь обмен энергии через волосы. Постриги их, и половину всей своей силы потеряешь.
Это интересно. Может мне побриться наголо, и я не буду так опасна?
– Алинальдиль, нет! – Эйнар смотрел на меня возмущённо. – Нет, леди Алинальдиль, в вашем случае это не поможет. Она хочет постричься налысо!
Последняя фраза была адресована ничего не понимающим Эруфаилону и леди Соллейе.
– О нет, Алина, даже не думайте. У вас такие роскошные волосы!
Эруфаилон сказал это слишком эмоционально, вогнав меня в краску.
– Да, леди Алинальдиль, такие волосы нужно беречь, – поддержала его леди Соллейя.
Два года я их вообще не стригла, да и мыла только к крупным праздникам. И только последние месяцы, благодаря Варькиной заботе, они подверглись активному уходу. Обалдев от такого счастья, волосы заколосились и заблестели счастливым блеском, поэтому к моменту телепорта выглядели очень ухоженными.
– Извините, я просто подумала, а милорд… – я недобро зыркнула на лорда Эйнара. – Озвучил мои мысли вам. Просто я рассматриваю все возможности избежать катастрофы.
Я замолчала и уткнулась в тарелку, делая вид, что ем. Но еда больше не лезла. Поэтому я решила откланяться и встала:
– Прошу меня извинить, я сегодня очень устала, пожалуй, лягу спать пораньше.
Влетев в комнату, я готова была рвать и метать! Мало того, что он слышит мои мысли. Он их ещё и озвучивает широким слоям населения. А я ещё тут целый день промучилась, чувствуя себя виноватой! Где Лейна с её чёрной горьковато-сладковатой жижей и алкоголем? Сопьюсь здесь к чёртовой матери!
Глава 5
Следующие две недели пролетели незаметно за примерками, занятиями танцами и походами в гости. Самым жутким испытанием для меня в эти дни стали визиты к родственникам и соседям. Я сидела в гостях, напряжённо улыбаясь, и потела от страха, опасаясь ляпнуть что-нибудь неуместное. Благодаря этому, я выглядела ещё большей идиоткой, которая только и умеет, что глупо лыбиться, и периодически ловила сочувствующие взгляды, обращённые на лорда Эйнара.
За день до свадьбы портнихи принесли свадебное платье. Мы с Миррой с интересом рассматривали его. Закрытый, расшитый шёлком, лиф, воротник-стойка с кружевом, пышная многослойная юбка из чего-то похожего на органзу. Открыты только руки.
– Упарюсь в этой жаре. – подумала и обреченно вздохнула.
Но это было ещё не все. К платью прилагались длинные перчатки, корсет, кружевные чулки, коротенькие панталончики с оборочками и нижняя юбка из батиста.
Упарюсь и сдохну, без вариантов.
Мирра кажется прочитала мои мысли:
– Вы не переживайте, госпожа, там будет холодно.
– Где там?
– Вам не рассказали, где и как будет проходить церемония? – она смотрела на меня несколько напряжённо.
– Я думала во дворце или храме поблизости.
– Ну в принципе в храме, только он в пещере, и там, говорят, ключи ледяные, так что должно быть холодно.
– А как вообще церемония проходит, много будет приглашённых?
Мирра замялась.
– Туда только Высшие допущены, да и то войти можно только один раз, поэтому точно никто не знает.
Чувствую я, что-то не договаривает, нервно вещи перебирает, взгляд отводит.
– Мирра, может все-таки расскажешь что-нибудь, слухи там или, может, кто участвовал, а то жених мне ответил – «обряд простой, там всё узнаешь».
Девушка немного поколебалась, подошла ближе и понизила голос:
– Заходят в пещеру жених, невеста и жрецы. Что там конкретно происходит, я не знаю, обряд несколько часов длится. Вроде бы невеста жертву должна принести на алтаре.
– Какую жертву? – Зашептала я. – Животное какое, птичку?
– Нет, собственную кровь.
– Будут руку резать или…– Мирра отвела взгляд и стала тщательно изучать что-то на полу.
– Мирра, ну что?
– Может вам все-таки у жениха спросить, он-то точно в курсе.
Мирра бросилась поправлять складочки на юбке свадебного платья. Ага, жених, который выглядит, как будто лом проглотил, так и располагает к общению.
– Мирра, ну не молчи, я ведь вижу, что ты что-то знаешь.
– Да не знаю я точно, но говорят, что жертва Амайнане – девственная кровь, – невнятно, себе под нос, буркнула Мирра и продолжила поправлять складочки, а я судорожно икнула от надвигающейся догадки, в желудке неприятно скрутило. Нет, ну не может быть…
– То есть… – вслух я этого произнести не могла. В горле резко пересохло и слиплось. – Воды … – Получилось скрипуче, как у обезвоженного путника, затерявшегося в пустыне.
Мирра дернулась к кувшину с водой, споткнулась о край коврика и полетела вместе со столиком, кувшином и бокалами на пол. Ну вот, попила водички. Я бросилась к ней, помогла подняться. Потом собралась с духом и задала свой жуткий вопрос:
– То есть меня лишат девственности прямо там, на алтаре?
– Думаю, да, – выдохнула Мирра.
Наверное, если бы на моём месте была другая, боевая или уверенная в себе девушка, без опыта колясочной жизни, она бы возмутилась, послала бы всех туда, куда положено, собрала котомку и ушла в леса. Но может потому, что у меня рассудок преобладает над эмоциями, я просто впала в грустный анабиоз, реально понимая, что бежать мне в этом мире некуда. Вот только бы пережить позор с публичной потерей девственности.
Вспомнилось, что на заре юности, когда видела спаривающихся у всех на виду уличных собак и кошек, то испытывала чувство стыда и гадливой брезгливости. Я отворачивалась и быстро убегала. Это мне что, в наказание за ханжество?
Стоп, рассмотрим-ка ситуацию в историческом аспекте! Было же время, когда венценосные особы консуммировали брак в присутствии многочисленных приближенных и родственников, да ещё и доказательства невинности невесты демонстрировались всему свету. Я мрачно усмехнулась. Деточка, хотите войти в венценосную семью, извольте на алтарь голой. И тут в голову закралась крамольная мысль. А что если жених опростоволосится и от волнения ничего не сможет? Мои мрачные смешки, постепенно учащаясь, перешли в истерический хохот. Мирра смотрела на меня с сочувствием.
–Да я счастливица, что не родилась мужиком в этом жутком мире! – Я сипела и захлебывалась сквозь смех. – Мне-то просто на алтаре валяться, а ему… ему …
– Госпожа, я все-таки попить принесу, – горничная скрылась за дверью.
Я дернулась от смеха ещё пару раз и стала рассуждать. Ну что для меня пять минут позора? Страшнее, чем смерть родителей? Нет. Может, страшнее постоянных любопытных взглядов на инвалидную коляску? Десять раз нет! Прилюдная консуммация, зато после всего этого я – неприкосновенная личность для всех здешних недолюдей.
Как-то резко накатило чувство одиночества, и захотелось увидеть Варьку. Ни родителей, ни тётю, которые бы жалели и пускали украдкой слезу, а тараторящую Ваньку, которая скажет любимую фразу деда-коммуниста: «Все это фигня, девонька, по сравнению с победой мировой революции!»
Я мерила комнату шагами вдоль и поперёк с мрачным выражением лица, привыкая к мысли о неизбежном позоре, когда вернулась Мирра, таща за собой Лейну. Она поставила передо мной поднос с пирожными, а из глубокого кармана фартука выудила огромную бутылку, литра на полтора.
– Вино? – спросила я
– Обижаете, барышня, арагайская настойка двадцатилетней выдержки! Стащила только что из подвала, – Лейна гордо задрала подбородок. Из кармана материализовался бокал. – Так, барышня, вам лекарство принять надо.
– Я одна не пью! – скопировав позу Лейны и задрав голову ответила я. – Девчонки, разливаем!
Тут же пошла суматоха, с пола подняли ещё бокал. За третьим решили не бежать, так как ёмкости были по пол-литра каждая. Разлили на два бокала, а Мирре сунули в руку бутылку.
Я усадила служанок на стулья и провозгласила громко.
– Сейчас будем пить на брудершафт!
Мои собутыльницы смотрели на меня с интересом.
– Надо будет переплести руки в локтях с бокалами и одновременно выпить, а потом поцеловаться!
– Поцеловаться? А зачем это? – Пугливая Мирра слегка напряглась.
– Это наш народный обычай, после которого люди начинают звать друг друга по имени и на «ты».
– Нам все равно с вами так нельзя, – Мирра пугнулась сильнее.
– Вот завтра стану госпожой этого поместья и издам приказ по имению: «Мирре и Лейне звать меня на «ты» и по имени». Ну и куда вы денетесь?
Мирра нервно заёрзала, а Лейна заулыбалась, прищурилась и выдала:
– Ты, Алинальдиль, ещё даже глотка не сделала, а уже буянишь.
– А ты, Лейна, ещё со мной на брудершафт не пила, а уже тыкаешь, – я прищурилась в ответ.
– Так, это срочно нужно исправить.
Лейна подошла ко мне, я обхватила ее руку своей. Мы выпили по несколько глотков и чмокнули друг друга. Горло обожгло крепким алкоголем с привкусом трав.
– Зови меня Алина, я так привыкла. Мирра, ты следующая.
Мирра пыталась одновременно обхватить меня локтем и задрать бутылку, но у неё никак не получалось. Подхватив бутыль под донышко свободной рукой, она опрокинула себе в рот сразу много настойки, поперхнулась и закашлялась.
– Я первый раз такую крепкую пью.
Девушка вытерлась рукавом платья и потянула ко мне губы трубочкой. Последовал следующий громкий чмок. С нескольких глотков после пережитого потрясения я опьянела за минуту. Надо бы закусить пироженкой, а то завтра до бракосочетания на дойду.
Перспектива секса на публику уже не была такой пугающей.
Минут через сорок в комнате находились три пьяных вусмерть бабы. Громко смеялись, рассказывали смешные истории. Потом я затянула «Напилася я пьяна…». Песня, кстати, почти по теме. Лейна всплакнула и рассказала свою печальную историю. Ее, оказывается, совсем ребёнком родители замуж отдали за долги. Муж был тем ещё гоблином, деньги давал в долг под процент. Где-то через год его убили, а ей пришлось к родителям вернуться.
– А что же ты, жила бы себе в его доме на его же деньги. – Пьяный голос Мирры раздался с кушетки.
– Так дети его от всех жён, девять гоблинов, набежали и стали жить в нашем доме. Я еле ноги оттуда унесла, ладно немного денег с собой прихватить успела.
– Ну и жила бы одна. – это уже я выступила.
– В нашем мире одной жить нельзя, сгинешь. Если ты живешь один, и о тебе некому беспокоиться, значит, и искать на будут, ночью придут и сожрут.
– Кто сожрет? – я была в шоке.
– Да кто угодно, свои же соседи-вампиры.
– А разве вампирам можно пить кровь добропорядочных граждан?
– По закону это запрещено, но низшим кровь разумных сограждан периодически нужна, жизнь продлевает. На одной домашней скотине долго не продержишься. С кровью ты ещё и жизненную силу забираешь. Есть даже банды, выискивающие одиночек и продающие их на еду. Поэтому мы держимся семьями.
– Если я не пойду замуж и останусь одна, из меня рано или поздно выпьют кровь?
Лейна внимательно на меня посмотрела:
– Вряд ли. Ты другая, непонятная, такую побоятся пить. Мало ли что, вдруг обратный эффект?
– То есть от всех молодеют, а от меня стареют? Эх, девчонки, допиваем. – Мы чокнулись и допили символические капли со дна. И тут у меня сработал русский народный рефлекс «не хватило, придётся бежать»
– Лейна, а где этот подвальчик с настоечкой?
– Туда нельзя, хозяева вернулись из храма. Ладно мы уже к этому времени петь песни перестали.
Во оно как, а я даже не услышала. Эх, тупая ветвь эволюции. Слышу плохо, в темноте не вижу, да и нюх так себе.
– А мы тихонечко.
– Алина, если нас застукают, то головы снесут.
– Мне не снесут. Я ж невеста. Кого завтра на алтарь класть?
Через несколько минут с ключом в руке и подробными инструкциями в голове о местонахождении бутылок с настойками я вышла из комнаты. И тут же почти пожалела. Сразу споткнулась, схватилась за портрет какого-то пращура в золочёной раме и чуть не содрала его со стены. Затаилась. Вроде тихо. Стала спускаться вниз. Та-а-ак, через кухню, дверь в подвал где-то по правой стенке.
Нащупала дверь, открыла. Опаньки, темнотища внизу. Ничего, прорвемся. Медленно, по стеночке, на ощупь. Лейна сказала идти до самого конца правого стеллажа. Вторая полка снизу в самом углу. Нашла! Надеюсь, это не масло растительное. Добралась до выхода из подвала, тихонько закрыла дверь на ключ. И уже подходила к выходу из кухни, как в глаза ударил свет.
– Что вы здесь делаете, леди Алинальдиль?
Передо мной во всей красе стоял Верховный Аддир Северного Кварта и мой будущий супруг… в тёмной шелковой пижамке и халате. Длинные волосы распущены. Принцессочка, а не судья. Его лицо слегка скривилось. Ну да, картина так себе. Пьяная девица, в руках бутылка.
Хотелось сказать классическую фразу «а мы тут плюшками балуемся», так не поймёт.
– А я здесь стресс снимаю, – вызывающе заявила я, и тут у меня резко возникла потребность выяснить отношения.
– А когда вы, уважаемый жених, собирались мне рассказать подробности завтрашнего мероприятия?
