Текст книги "Железный Дровосек (СИ)"

Автор книги: murmured

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Он наградил мальчишку поцелуем, на который ушло от силы секунд десять, и, дождавшись, пока Питер ослабит хватку, плавно откатился на край, а затем и на пол, заодно предложив Питеру подобраться ближе к изголовью – они так и валялись, как упали, балансируя на самом краю кровати так, что Тони упирался ступнями в пол, поддерживая их общее равновесие.

Возвращение в его объятия Тони Питер готов в будущем приравнять к лекарству, излечивающему от любого недуга, потому что такого облегчения и всепоглощающей радости он не ощущал, наверное, никогда.

И вновь жадные поцелуи, от которых сердце зашлось как бешеное, будто он три марафона подряд пробежал, а после сразу взялся приседать – вот так Питер себя ощущал. На грани жизни и смерти, но с осознанием того, что его непременно вытянут из зыбких песков собственных чувств. Чужие пальцы смяли горящую от каждого прикосновения кожу бедра, пока их бессменный владелец выцеловывал одному ему ведомые узоры на часто вздымающейся груди – в голову закралась мысль, что, похоже, в ближайшее время ему ходить без майки не стоит, чтобы избежать некоторых неудобств. И расспросов. И если погода снова решит устроить им персональную жаровню, то сделать это будет непросто.

Переживая новую волну мелких судорог, охвативших всё окончательно сошедшее с ума тело, Паркер вновь стиснул Тони в почти удушающем захвате, на сей раз еще и скрестив ступни прямо у того за спиной.

– Ну-ну, полегче, – прошипел Тони, пару раз хлопнув Пита по напряженному бедру, заставляя проморгаться и прийти в себя, чтобы, сразу осмыслив, что захват вышел слишком серьезным и, похоже, болезненным. Тяжело и глубоко дыша, он отвел взгляд от горящих глаз воистину древесного карего оттенка с мелкими прожилками, будто залитыми топленой карамелью, призванной заполнить пустоту в этих мельчайших трещинках, и усилием расслабился, словно отключаясь от своего же тела – ибо мыслями он продолжал существовать три секунды назад, когда Тони, его Железный Дровосек, тянулся к нему в ответ на всё.

Бездумный взгляд вперился в лакированную резную спинку, посередине которой по-странному уместно были вырезаны несколько ажурно исполненных вертикальных столбов, на несколько секунд отвлекших его раздробленное на множество разных деталей внимание, только теперь ставшее способным собраться воедино. Слух пронзили несколько собственных слабых, наполненных томностью вкупе с волнением, вздохов. В глазах защипало от попавших в них влажных кончиков волос.

Пальцы коснулись инстинктивно сжавшегося вокруг них сфинктера – Питер задушено охнул и, глуша легкую панику, наверняка промелькнувшую во взгляде, посмотрел в глаза Тони, неотрывно глядящие прямо в его лицо. Он уже не был прижат к Питеру вплотную, а полусидел на коленях меж его раскинутых в стороны ног, открывая отличный вид на черный, пересекающий подвздошную кость рисунок, про который Питер как-то забыл расспросить, как планировал, в душе, потому что как-то не до этого стало.

Вид собственного эрегированного члена, представшего в подобной обстановке, заставил Питера засмущаться как в первый раз. Он смущенно хныкнул, упав обратно на подушку, теперь думая лишь о том, что пальцы Тони снова находятся в его чертовой чертовски смущенной ситуацией заднице – в полумраке душевой кабины и будучи повернутым спиной к нему спиной, Питер удачно избегал и зеркала и мыслей о том, что, блядь, его можно рассмотреть буквально всего. А сейчас, когда слева сквозь плотные едва задернутые шторы вроде как проглядывали солнечные лучи, достаточно хорошо освещая просторное помещение, Питеру стало неловко, если для такой ситуации вообще применим подобный термин.

Но останавливаться он был определенно не намерен.

Пальцы, совсем немного выскользнув наружу, нежно огладили чувствительные края судорожно дернувшегося отверстия, а Питер застонал от досады и нетерпения – черт, Тони точно издевался над ним! Питер вот-вот окочурится прямо у него на руках, а он издевается!

– Блядь, – рыкнул парень, нетерпеливо насаживаясь на, казалось, чуть согнувшиеся пальцы; простонал от молнией прокатившейся по телу дрожи и стиснул пальцами подушку, уже намокшую от невысушенных волос – он даже не успел мало-мальски пройтись по ним одним из висящих в отдалении махровых белых полотенец. Тони довольно хмыкнул, растянув губы в лихой улыбке, почти в точности повторяя свое последнее действие – и на этот раз Питер каждой клеткой своего, оказалось, не просто многоклеточного, а дохренаклеточного организма ощутил его прошивающий насквозь, изучающий и в то же время очень нежный взгляд.

– Сквернословишь? – прищурился мужчина, сверкнув блестящими то ли от солнечных лучей, то ли от довольства глазами, и подался вперед всем корпусом, так и не вынув из Питера чертовы пальцы, что доводили того до плывущих перед глазами десятков разноцветных кругов – не избавиться, сколько не моргай.

Под поясницу споро скользнула широкая ладонь, вынудившая сильнее прогнуться и прижаться изнывающим от недостатка внимания членом к замершему в напряжении животу Тони, уже почти коснувшегося его истерзанных до спелого малинового оттенка за последние полчаса губ. Ощущение легкой заполненности в мгновение сменилась на жар приникшего вплотную сверху тела, щедро делящегося собственным жаром, почти буквально накаляя и без того распаленную ласками кожу Питера до немыслимых температур – ну, или ему так казалось.

Опустившийся сверху вес выбил бы из Питера последний, держащийся на честном слове дух, если бы не то, что Тони, которого Питер все-таки втянул в поцелуй, яростно цепляясь пальцами за лохматый затылок, тоже не отличающийся сухостью – хотя тот вышел из душа первым и даже успел кое-как обтереться до того, как оттуда, тихо восторженно сияя, неторопливо выполз Питер.

Совершенно незаметно там, где считанные мгновения назад была поддерживающая параллельно кровати ладонь, оказалось что-то мягкое и холодное – и, если Питера не до конца предали органы чувств, это была какая-то декоративная подушка, или около того. Ткнувшийся в бедро член недвусмысленно напомнил о себе, и Тони с Питером громко вздохнули в унисон – друг другом, настолько близки были.

Очередное разъединение объятий Питер воспринял не менее недовольно, но обжигающий шепот в самое ухо – «всего пара секунд и я весь твой» – переубедили его, оставляя в груди тлеть алчущий пылать и неистово пламенеть огонек желания, сейчас усмиряемый лишь кротким ожиданием большего.

Вид того, как Тони практически невозмутимо – если не считать и без того жаждущий взгляд, который не покидал его лица как минимум с тех пор, как Питер, покосившись, обратил внимание на отражение в зеркале стоящего позади мужчины, – надрывает не издавшую и звука блестящую упаковку, без затруднений раскатывает по стоящему колом члену, а следом щедро сдабривает его бесцветной смазкой из невзрачного, но явно брендового бутылька, не вгоняет Питера в краску лишь по той причине, что сделать тон кожи насыщеннее, чем уже есть, нельзя ни под каким предлогом. Потому что еще розовее – это уже что-то нездоровое, на грани фола.

Судорожный кивок словно застрявшего между реальностью и грезами Пита Тони воспринял как призыв к действию, наконец даруя Питеру все сразу – и объятия, пускай и не такие близкие, как было ранее, но тут дело уже в комфорте, и очередной – как и каждый – долгожданный поцелуй, и проникновение, в первые секунды отдающее непонятной неловкостью в мышцах и дискомфортом, сменившимся на возрастающее желание и ноющую потребность в большем, нежели просто зависание на грани между неисполненным и исполнимым.

Второй, еще совсем слабый толчок, пославший новый заряд дрожи по изможденному телу, оказался иным, но не менее правильным – дезориентированный Питер, не знающий, куда пристроить руки, вцепился в углы подушки, невольно отстранившись от поцелуя и зажмурившись – Тони не растерялся и, выравнивая пока еще медленный, размеренный темп, начинавшийся с нескольких рваных и не особенно ловких толчков, проложил дорожку поцелуев к горячей мальчишеской груди.

Питер потерялся в раскалывающем на множество частей, раздирающем удовольствии, верно наполнившим каждую клетку, – и он мог реагировать только никак – слишком много ощущений для одного тела, сил не хватало на выражение каких-либо эмоций, и он только и мог, что смотреть в потолок из-под ресниц и улыбаться полубезумно, теряясь в скомканных размышлениях обо всем и ни о чем.

Пит потянулся рукой выше, проскальзывая между подушками, нащупал пальцами лакированный столбик и что есть сил вцепился в него чуть влажными пальцами, еле удержавшись на месте, когда тело пронзила судорога, подобно молнии, вкупе с сильным толчком там, снизу. Пальцы сжались сильнее, царапая острыми коготками идеальное покрытие неизвестного дерева, костяшки больно стукнулись о громыхнувшую гипсокартоном стену, рискуя оставить после себя вмятины.

Шероховатые пальцы чуть сжали и мягко пригладили колено, покоящееся где-то далеко, на таком же влажном плече, резкий вздох застрял где-то в груди, расползаясь по телу палящей дрожью – вот-вот, и ты сгоришь дотла, Питер Паркер, и этот пожар не остановить.

Тони украдкой оставлял поцелуи на нежной коже, жалея, что пришлось отказаться от нормальных, настоящих поцелуев в пользу комфорта, но любоваться запыхавшимся мальчишкой ему никто не запретит, кроме него самого, а Питер запрещать ему явно ничего не собирался, и это даже пугало немного – открытость и готовность влить последнюю каплю себя в это ненужное никому по-настоящему болото, а не металлический каркас и тело, носящее известное имя, но не нужное никому в действительности. Изобретения, слава, деньги – вот, что нужно, а содержимое болота никому не интересно, противно даже, и плевать, что где-то там миллионы лет назад зародилась жизнь.

Прерывистые вздохи, томные стеснительные взгляды из-под ресниц украдкой, пылающие щеки и шлепки кожи о кожу – не ради этого Тони признался тогда, так внезапно даже для себя, не хотел торопить, а то и форсировать события – не маленький давно, с желаниями своими совладать умеет в полной мере, но эта отзывчивость, это незамутненное желание на глубине блестящих от постоянно пульсирующих эмоций глаз, они влекли дернуться безвольным светлячком навстречу губительному свету. Только вот – свет оказался не губительным, наоборот, оживлял, возвращал по капле жизнь в, казалось бы, давно погибшие части покоцанной души. Прошли лишь считанные дни, без году неделя, а Тони уже готов всецело отдаться этому свету.

Толкался самозабвенно навстречу, цеплялся судорожно пальцами за колени, скользящие беспорядочно по влажным от пота плечам, уже догадываясь, что ждут Питера позже не только не очень приятные ощущения в заднице да боль в натруженной пояснице – пускай Тони и облегчил как мог, откопал узкую подушку где-то, подложил, позволяя расслабиться до предела – но и яркие пятна на острых коленках, которые будут невольно напоминать о произошедшем, пока не сойдут полностью – если Тони позволит этому произойти.

Дрожащий судорожно плоский живот приобретал мягкий рельеф от напряжения, невольно выпущенные на волю слезы, рассекающие горящие маковым цветом щеки, и закушенная едва не до крови губа. Питер Паркер.

– Питер.

Огонь, непослушным градиентом переливающийся под веками, сердце, опережающее по скорости своей даже загнанное дыхание, вставший в горле ком, мешающий сотню-другую раз сказать всё, без надуманных самолично фильтров. Тони Старк.

– Тони.

Заполошно бьющееся сердечко, всегда готовое по первому зову вырваться из грудной клетки, чтобы заполнить нуждающуюся в нем пустоту. Элли.

– Элли.

Безоговорочно доверенная душа, развороченная, начищенная до блеска клетка, в которой давно нет ни жителя, ни даже гостя, в которую давно никого не пускали, но с первой-второй встречи она стоит наготове, ожидая преданно, пока Элли-Питер вложит нежно в нее свой дар, пустит в эту клетку себя и закроет изнутри на ключ. Железный Дровосек.

– Железный Др-р… – захлебнулся стоном, изогнувшись до пары хрустнувших позвонков, – Дровосек, – с трудом завершил сказанное, мгновенно срываясь в беспорядочное хныканье, граничащее с отчаянным стоном, разрывающим на части уставшие от частого-частого дыхания легкие и сводящим с ума диафрагму своей продолжительностью.

Питер двинул поясницей и резко уперся руками в столбики, невольно насаживаясь на скользкий от смазки ствол и сжимаясь сильнее вокруг члена Тони, который ответил тихим стоном, прикрыв глаза и двинувшись навстречу, войдя до упора и замерев, услышав отдавшийся гулом в ушах стон дугой изогнувшегося Питера.

Распахнул глаза испуганно, вгляделся в лицо Питера, который зажмурился и сжал губы в тонкую линию почти до побеления, не дыша и до сих пор стискивая руками тонкие столбики изголовья.

– Питер? – взволнованно прохрипел, неосознанно пригладив ладонями ощутимо дрогнувшие мышцы на бедрах Питера, который хныкнул дернувшись, безвольно отпуская поцарапанные в нескольких местах прутья.

– Ох, Тони, ну пожалуйста, только не останавливайся, не сейчас, – снова попытался вильнуть задницей, но вышло из рук вон плохо, поэтому, преодолев слабое сопротивление Тони, все еще пребывающего в ступоре, сбросил ноги с напряженных плеч, уперся пятками в упругий матрас и усилием оттолкнулся, через мгновение насадившись вновь, уловив заодно с этим глухой стон Тони, подхватившего его под спину, помогая держаться на весу.

Питер, пересиливая снова разлившуюся по телу неестественную слабость, легкие судороги внизу живота и слабые щекотные покалывания по всему телу, будто иголками изнутри по коже проходящиеся, просто прикасаясь, но не позволяя острию войти глубже, потянулся к Тони, который сразу понял, в чем дело, и рукой, доселе придерживающей за поясницу, помог парню подняться, после чего тот, не раздумывая, прильнул вплотную и впился жадным поцелуем в жутко мокрые от постоянных облизываний языком губы, и скорее инстинктивно, чем осознанно, качнув бедрами и ловко скрестив ноги за чужой спиной. Прикусил отдающую сладостью губу, снова невольно зажмурился, когда член внутри несколько раз подряд, благодаря точным движениям партнера, с оттяжкой проехался по простате, буквально образуя в груди Питера бездонную дыру из ощущений, не поддающихся идентификации, но, тем не менее, приятных и очень даже желанных. Бок сжали требовательные пальцы, тогда как на шее тоже удобно умостилась шероховатая ладонь.

Вернув возможность целовать – Питер целовал, и целовал без оглядки на эстетику. Звонко царапал зубами чужую эмаль, кололся о щетину, кусал губы – тоже не свои; толкался вглубь языком, даже не пытаясь сдерживать громкие неконтролируемые стоны, что один за одним покидали горло, которое позже наверняка заболит и будет напоминать о произошедшем еще пару-тройку дней. Как и всё тело в целом. Но Питеру это придется по душе – в этом он сам был уверен.

Рука Тони стала опорой спине, тогда как другая служила опорой им обоим – пока Питер истошно двигался навстречу движениям Тони, та держала за спиной мужчины их обоих, сидящих посреди огромной развороченной кровати и вцепившихся друг в друга из последних сил. Волосы по всему телу вздыбились после очередной волны ярких ощущений, распространившейся от паха к ногам и голове, пошатнув на секунду устаканившееся только сознание.

Пит, уже задыхаясь от недостатка кислорода – настолько отдавался поцелую, что забывал дышать, – отстранился, но взгляда не отвел: смотрел прямо в душу будто, обхватив одной рукой за шею, второй зарывшись во влажные темные пряди. Со спины, сжигающим все на своем пути пожаром, двинулась наверх рука, занявшая место, словно отзеркалив Питера, в волосах, чуть натягивая у корней и даря приятное покалывание в груди.

Питер улыбнулся во весь рот почти страшной улыбкой, но в глазах – радость. Пальцы в волосах, мимолетная боль и затуманенный возбуждением взгляд напротив – то, что ему нужно, то, в чем он нуждается до искр в глазах, до бурь в животе – и к черту всех бабочек.

Он прикусил губу, наслаждаясь новой вспышкой ярких ощущений, и в то же мгновение медленно, с оттяжкой провел по члену вниз, сжимая свободной рукой подвздошную кость Тони, который сидел и смотрел на него этими дикими дико прекрасными глазами, поджимая свои красные от укусов Питера губы, и почему-то молчал.

– Давай же, – беззвучный шепот, движение бедер навстречу и меткое попадание в цель, за которую обязательно дали бы сто десять баллов из ста. Питер дал бы все двести. – Кончай, Элли, – голос громче, толчки чаще и сильнее, но Питер не готов, не хочет…

– Не могу, – лицо скривилось в беспомощной гримасе, глаза пришлось зажмурить – от вспыхивающих «звезд» было невозможно держать их открытыми. Секундное чувство потери в пространстве, падение – и он уже упирается лопатками в охладевшие простыни, выгибаясь неистово и не помня себя как личность, имея в распоряжении лишь два желания: чтобы эта сладкая пытка кончилась и чтобы она не кончалась никогда и ни за что.

Питер едва не кричал – или кричал, но не осознавал это полностью, – периодически заходясь в крупных судорогах; мышцы будто через мясорубку несколько раз пропустили и вернули на место – те несостоятельной кашей горели под кожей, отказываясь откликаться на команды. Тони выстонал что-то похожее на его имя, вгоняя по самые яйца и подхватывая сгибом локтя согнутую в колене ногу Питера. Подался вперед, без преувеличения, втрахивая того в развороченную кровать среди скомканного вокруг одеяла, не оставив при этом и нескольких сантиметров расстояния между ними, жадно целуя, – и если бы не то, что Питер в принципе мог позволить себе двигаться абсолютно свободно, мышцы бы обязательно заломило от натяжения. Собственное колено красноречиво упиралось в еле слышащее ухо.

Не заломило, но голову вскружило на все сто – когда Тони меж их животами свободной рукой, не нежничая, обхватил его истекающий смазкой член и с полдюжины раз провел по всей длине, не обделяя вниманием и охочую до ласк головку. Питер гулко простонал в поцелуй, чувствуя чужой язык, так по-хозяйски орудующий у него во рту; ошарашенно проморгался, не зная, хочет он зажмуриться и существовать в момент, когда клубок ощущений, наконец, распутается, позволив ему отпустить себя, или смотреть в счастливое лицо Тони, вдруг тоже распахнувшего свои карие глаза, затуманенные поволокой.

…черт, да даже если это их последний раз – что является абсолютно неприемлемым вариантом! – то Питер согласен на все, лишь бы… Он просто отпечатался у него в памяти.

Несдержанный вскрик пронзил слух, горло резануло от непривычного напряжения. В уголках глаз собрались еле ощутимые слезинки – от напряжения, сковавшего тело в железные тиски, хотелось не то что вскрикивать – выть, выть беспрестанно. Тони зарылся лицом в сгиб шеи, коля щетиной и крепко целуя сгорающую изнутри кожу. Жаркий шепот обжигал ухо, но смысл его до Питера не доходил.

Горечь растеклась по венам, наполняя чашу до предела, побуждая к беззастенчивым надрывным мольбам, обостряя все чувства до предела, который парень, казалось, давно уже пересек.

Позволяя прочувствовать близость конца.

– Тони, Тони, Тони! – надломленно вскрикнул Питер, переходя едва ли не на фальцет, жестче вцепляясь пальцами в нащупанные через кожу чужие ребра и всем существом прильнув к и так близкому до невозможности телу.

– Детка, Питер, Господи, – буквально прорычал Тони в ответ, сильнее жмурясь от вспыхнувших в глазах искр после того, как Питер на грани боли и наслаждения впился ногтями в чуть ли не хрустнувшие ребра.

По мышцам ураганом пронесся сгусток ощущений, вынуждая мальчишку дрожать и стихийно вздрагивать. Внутри все будто затрепетало, Питер был близок к потере последних сил и просто лежал, через не могу вцепившись в Тони.

Член особо удачно попал по простате, и Питер не вынеся накала пронзающего его наслаждения, восторженно вскрикнул, со стоном падая в блаженные объятия оргазма. Тони пробормотал на ухо что-то явно хвалебное, судорожно вздохнув и ускорившись, доводя тем самым Питера до откровенного экстаза – закатанные глаза, громкие всхлипы и слезы на щеках включены в меню.

Как кончил Тони, Питер не уловил, завязнув в неге накрывшего его наслаждения, но когда движения стали медленнее и куда расслабленей, будто бы ослабнув, то Питер вынырнул из бессознательности и даже смог посмотреть в лицо, искаженное упоительным восторгом, прежде чем-то приблизилось настолько, что рассмотреть ничего уже невозможно – Тони нежно и чувственно поцеловал, прекратив движение.

Он осторожно выскользнул, немного приподнявшись, оставляя Питеру странное ощущение пустоты внутри, но целовать не перестал, только ослабил давление на прижатую к кровати ногу. Выдохнув через нос, Питер теснее прильнул к губам и разогнул уже порядком подуставшую конечность, вернув ее в естественное положение, а следом, улыбнувшись в поцелуй, обвил шею любовника рукой, приложив усилия к тому, чтобы перевернуть их обоих, поменяв местами. Тони поддался легко, без лишних слов сообразив, чего добивается Питер, и сам, предварительно просунув руку тому под спину, утянул за собой, упав на прохладное разворошенное одеяло и утонув головой в упругой подушке.

– Ты был неплох, мистер Дровосек, – будто поделившись чем-то сакральным, прошептал Питер в губы Тони, просто-напросто растекшись по горячему как печка телу и уткнувшись порядком истерзанными губами где-то под подбородком – туда, где кончалась граница намеренно выстреженной бородки и начиналась территория отросшей за полдня еле заметной щетины.

– Правда так думаешь, Элли? – насмешливо хмыкнул Тони, податливо отклоняя голову левее, предоставляя Питеру больше пространства для маневров.

– Ну нет, наврал, чтобы не обижать дедулю, – хихикнул Питер и тихо вскрикнул, ощутив, как еще не отошедшую половинку задницы сжала сильная рука. Мстительный укус оказался достаточно весомой вендеттой, особенно учитывая, что на Питере, по ощущениям, таких были десятки. – Может, папулю? – еще более ощутимый щипок пришелся на другую ягодицу, и Питер с готовностью ответил, прикусив нежную мочку уха.

– Мне казалось, мы в сказке, а не в порнушке сомнительного содержания, – Тони явно закатил глаза, немного покачав головой, тем самым вырвав мочку из плена обсасывающих ее губ.

– Ну, разок, смеха ради, можно представить что мы в порнушке сомнительного происхождения, – еле сдержав рвущийся наружу смешок, сказал Питер, скользнув вниз по торсу Тони ладонью.

– Учитывая, что я всерьез мог бы быть твоим папулей, Питти, в моих глазах эта шуточка теряет пару баллов. И вообще, тебе все еще шестнадцать, мы творим лютое беззаконие. Я творю, – сказав, он чуть огладил Питера по отозвавшейся приятной истомой ягодице и повернулся, неуклюже клюнув его расслабленными губами куда-то в скулу.

– Нет, я творю, – Пит развернулся, прильнув к влажным губам и упершись взлетевшим выше локтем рядом с подушкой, осторожно двинув свободную ладонь ниже, чтобы аккуратно дотронуться до почти опавшего, не в пример его собственного, уже почти вставшего снова, члена. – Можно одеялко накинуть, а то у меня задница мерзнет, – хрипло рассмеялся, уткнувшись лбом в сгиб шеи.

– Сойдемся на том, что у нас командная работа, дорогой, – неторопливо проговорил Тони, улыбнувшись, ощутив, что Питер убирает руку с его паха и скользит ею уже по боку, удобно проскользнув под плечо, и, отыскав угол одеяла, поднапрягся, накидывая его поверх Питера, укрывая того от колен до середины спины. Мальчишка расслабился, укладываясь сверху, тягуче медленно растекаясь по нему, как масло по поджаренному тосту. – И еще, у меня тут внезапно возник вопрос, откуда такая гибкость? Я по-первости подумал, что к чертям тебя переломаю, а ты вон как, ничего, даже не пискнул. По крайней мере от недовольства, – до двусмысленности провокационно добавил, ласково погладив нежный, покрытый редким пухом бок.

– Ну, я когда-то занимался балетом, а это, если можно так выразиться, некая профдеформация. А еще стараюсь держать себя в форме, – поделился Питер тем, что с некоторых пор стало если не секретом, то утаиваемым фактом из собственной жизни.

Тони слабо нахмурился – Питер, на подушке совсем рядом с ним, отлично видел каждую эмоцию, проскальзывающую у него на лице.

– Не помню такого в твоей биографии. А я бы запомнил такую… Интересную деталь.

– Это было не совсем официально, – пояснил Пит, потершись кончиком носа о совсем немного колкую щеку. – В тринадцать лет, по настоянию отца, пришлось бросить в угоду развития на научном поприще. Похоже, что не зря, – фыркнул, удобнее устраиваясь у себя на сгибе локтя.

– Похоже на то, – согласился Тони, повернувшись и сонно улыбнувшись. И втянул в очередной поцелуй.

***

– Откуда у тебя татуировка? – вдруг спросил Питер, нарушив сладкую, окутывающую их двоих тишину.

Тони повернул голову, вскинув свои темные брови, будто бы удивившись прозвучавшему вопросу, но через секунду вдруг расплылся в улыбке, коротко рассмеявшись.

– Уже забыл, что ты у меня ребенок-маугли. Эту историю знают все. Кроме, разумеется, тебя. Одно время даже по телевидению крутили, – задумчиво высказался, слабо сжав пальцы Питера, удобно умостившиеся на шероховатой натруженной ладони. – Тебя только, наверное, тогда даже в далеко идущих планах не было.

От родственников Пит благополучно слинял, отговорившись прогулкой в одиночестве глубже в чащу и необходимостью ответить на надрывающийся от поступающих звонков телефон. В лесу очень удобно неплохо ловил даже интернет, поэтому его отпустили с чистым сердцем – хотя Питер подозревал, что Мэй и дядя Бен все равно догадались, что после этого он свинтит под заботливое крыло новообретенного друга. Питер отлично отзвонился всем желающим еще по пути к любимому, сбросив звонок Нэда буквально только ступив на порог. Тони встретил улыбкой и крепкими объятиями.

Они уже какое-то время лежали, устроившись рядом друг с другом на расстеленном в тени деревьев мягком пледе, брошенном поверх прохладной травы, не сразу впитавшей тепло тел и какое-то время холодящий даже через плотную вязь. Питер, устроив подбородок на сложенных друг на дружку руках, глядел в чащу, в которой то и дело мелькали мелкие птицы, не видящие ничего странного в своем громком чириканье – Питер тоже в этом ничего странного не видел, поэтому смотрел, слушал и наслаждался, стараясь отогнать от себя мысль, что ему вот-вот предстоит покинуть свое временное пристанище, и в следующий раз они с Тони встретятся только в душном Нью-Йорке. И свободы в перемещениях, как здесь, им не видать как своих ушей.

Тони лег рядом, упорхнув в объятия дремы, устроив голову в сгибе локтя и сдвинув на траву корзину со съестным – рядом с Питером лежала приличная кучка того, что они уже успели попробовать, после чего решили просто полежать, наслаждаясь обществом друг друга.

В ответ на слова Тони Питер лишь состроил удивленное лицо, не сдержав улыбки как реакцию на слабую подколку, – он-то даже и не думал, что можно спокойно нагуглить такие интимные подробности. Хотя, вряд ли интернет сказал бы ему больше, чем расскажет сейчас Тони. И правдивее.

– Может, и не в далеко идущих, – Тони задумчиво оглядел их соединенные руки и улыбнулся. – Но на самом деле ничего совсем уж интересного или супер странного. Мне было лет двадцать, я веселился в мало знакомой компании на какой-то не то чтобы классной вечеринке, набухался, хорошенько закинулся модными психотропными и пришел в себя уже дома, с дичайшим похмельем и саднящим боком. Всё. Жду оваций, – он шутливо поклонился, даже немного приподняв их руки над тканью.

Питер почти разочарованно вздохнул, но улыбнулся, хлопнув пару раз пальцами по доверительно распахнутой ладони.

– Честно, я ждал чего-то более… Эпатажного, что ли.

– Ну, если едва не развившееся воспаление из-за того, что я по дурости на эту татуировку благополучно забил, можно считать проявлением «эпатажности»…

– Фу, нет, такое точно не в счет, – поморщился Пит, хмуро вперившись взглядом в лицо Тони. – Адекватные люди называют такое скудоумием и глупым безрассудством. Но никак не эпатажем. Просто чтоб ты знал.

– О, я узнал. Чуть позже, чем стоило бы, но узнал, – добродушно фыркнул Тони, приподнявшись на локте и нагнувшись к макушке Питера, коротко вдохнул и, оставив на ней легкий поцелуй, ощутившийся лишь легким прикосновением к волосам, упал рядом, напротив него самого.

Несколько долгих секунд смотрел в ответ, слабо улыбаясь, прежде чем прошептать, еще немного приблизившись:

– Дай поцелую, теперь это хотя бы более-менее законно. – Питер фыркнул, а после, не сдержавшись, рассмеялся прямо в поцелуй, дав Тони возможность скользнуть языком к себе в рот. Вздохнул, почувствовав теплом вдоль позвоночника пробежавшиеся небольшие стайки мурашек. Нежные прикосновения отозвались вспышками тепла в груди и вызвали так и рвущийся наружу смех, наполненный чистейшей радостью и, наверное, счастьем.

– Ничего необычного не ощутил? Желание пойти в церковь и исповедаться? Нет? – насколько мог серьезно спросил Питер, тоже приподнявшись на локте, поравнявшись с Тони, стоило им оторваться друг от друга. Тони, смеясь, покачал головой, глядя куда-то в сторону, а его острые скулы залил заметный даже через слой загара румянец. – О, Боги, так возраст согласия придуман не зазря! Новость, достойная первых полос, не считаешь? – предположил и подался вперед, упав лбом на спрятанную за тонкой тканью фланелевой футболки грудь. – Не хочу уезжать от тебя, – вполголоса поделился Питер, судорожно вздохнув.

Тони особенно глубоко вздохнул и зарылся левой рукой в непослушные вихры на затылке, чуть пригладив, успокаивая.

– Куда ты от меня теперь денешься, Элли? Железный Дровосек не может оставить свое сердце без защиты.