Текст книги "Уйти, чтобы вернуться (СИ)"

Автор книги: Муравьед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

***********************************************************************************************

Уйти, чтобы вернуться.

http://ficbook.net/readfic/2334303

***********************************************************************************************

Автор:Муравьед (http://ficbook.net/authors/631674)

Беты (редакторы): cold_silence

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: Алан/Лен, Майкл/Марк, Аскольд/Алекс.

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Флафф, Психология, Повседневность, POV, Омегаверс, Учебные заведения

Предупреждения: Нецензурная лексика, Мужская беременность

Размер: Миди, 60 страниц

Кол-во частей: 12

Статус: закончен

Описание:

Уйти, с гордо поднятой головой, это, конечно красиво. Но гораздо труднее, поборов собственную гордыню, дать своему альфе шанс всё исправить. Вот только, сумеет ли Алан использовать, предоставленную ему возможность...

Продолжение «Игра на любовь».

Примечания автора:

Любовь любви не ровня, не родня.

Любовь с любовью, боже, как не схожи!

Та светит, эта жжет острей огня,

А от иной досель мороз по коже.

Одной ты обольщен и улещен,

Как милостью надменного монарха,

Другая душно дышит за плечом

Тяжелой страстью грешного монаха.

А та, иезуитские глаза

Вверх возводя, под вас колодки ищет...

А эти? Самозванки! К ним – нельзя!

Разденут, оберут и пустят нищим...

Любовь любови рознь. Иди к любой...

И лишь одной я что-то не встречала–

Веселой, той, какую нес с собой

Античный мальчик в прорези колчана.

И.Снегова

========== Глава первая ==========

POV Лена

Двенадцатичасовой перелёт из Парижа в Иркутск, подходил к концу. Улететь на все праздники в Россию, не было спонтанно принятым решением, поездка была запланирована ещё летом. Марк давно мечтал посетить Сибирь, а именно, места связанные с пребыванием декабристов. Я всегда догадывался о том, что некоторым, слишком романтичным бетам, не стоит смотреть фильм «Звезда пленительного счастья». Тогда и идей, наподобие той, что в один «прекрасный» день посетила рыжую голову моего друга, рождаться не будет. Если кратко, без эмоциональных отступлений в стиле Марка, весь смысл поездки зимой в Восточную Сибирь заключался в «полном погружении в реальность». И все мои попытки переубедить друга в том, что: «В двадцать первом веке, самым реальным, из всего возможного зимой в России, могут быть только лютые морозы». Разбивались об его непробиваемый аргумент: «Не хочешь вдвоём, тогда один поеду!». Думаю, что со временем, мне бы удалось уговорить его сменить время визита на летний период, если бы не вездесущий Алекс. Он, услышав однажды наш с Марком спор, по поводу зимнего вояжа в сторону заснеженной тайги, загорелся желанием отметить рождество: «Среди усыпанных снегом зелёных елей, подпирающих вершинами небо, под песню небесных сфер, исполняемых северным сиянием». Я, как мог, убеждал омегу в отсутствии небесного свечения, в районе озера Байкал. Ох, зря я тогда Байкал упомянул, это стало моим проигранным Ватерлоо. Горящие глаза Александра, увлекающегося гонками на буерах, я просто не смог проигнорировать.

Альфа использовал любую возможность распустить парус. Летом – пропадал на пляжах, зимой – скользил по застывшей глади озёр. Вот уже несколько лет, он мечтал пронестись под парусом по льду древнего озера. Разве я мог отказать ему? Думаю, что ответ очевиден.

Мы долго спорили о месте проживания и расходах. Снимать коттедж за мой счёт, ребята категорически отказались, а расходы у Александра по предварительной отправке и хранению буера, и так были немалые. Идею, об отпуске по обмену, подкинул Алекс, предложив воспользоваться, как он уверял «проверенным вариантом». В принципе, обменявшись квартирами с семьёй из России, мы здорово экономили, но и рисковали тоже. После длительных поисков, я нашёл вполне приличный вариант. Пятикомнатная профессорская квартира в Иркутске, в обмен на мою четырёхкомнатную в центре Парижа. Я даже несколько раз пообщался с пожилой четой Ленских и остался вполне доволен своим выбором. Также, на мне были поиски единомышленников Александра, таких же, как и он, бесшабашных буеристов. Всё складывалось просто великолепно, если бы ни одно но.

Рождественские каникулы начинаются с двадцать второго декабря и продлятся по шестое января, праздники придётся провести вдали от родителей. Сначала Поль и Джо были категорически против поездки, но видимо, пробив по своим каналам чету Ленских, всё-таки дали разрешение. С одним условием, перелёт до Иркутска и обратно мы совершим на частном самолёте, зафрактованным моими родителями. Как пояснил Поль: «Это – наш рождественский подарок для юных „декабристов“.

***

Все дни, оставшиеся до отлёта, я думал только об Алане. Когда я уходил, мне казалось, что все мои проблемы остались за закрытыми дверями его квартиры, я ошибался. Отпустить того, кто стал для тебя не просто любовником на одну ночь, того, кто подарил тебе частичку себя, пока ещё совсем крохотную, оказалось непросто. Каждую ночь он снился мне, и каждую ночь я просыпался на мокрой от слёз подушке, потому что в моих снах, он уходил от меня, предварительно окатив равнодушным взглядом. А я, вместо того, чтобы удержать своего альфу, позволял ему уйти, провожая взглядом. Все мои ночи превратились в череду бесконечных кошмаров, в которых я отпускал Алана, а он уходил, не делая попытки остаться рядом со мной, рядом с нашим сыном. Иногда, безобидные слова, что написаны на бумаге, в реальной жизни становятся острее клинка, пропитанного ядом. Отпустить – это страшное слово, за ним пустота и безысходность, только якорь, что крепче стального троса, может удержать от соблазна сорваться в бездну. У меня есть такой якорь.

То, что у меня получилось задуманное, я узнал сразу, ещё находясь в квартире Дюпона, резкое прекращение течки на самом пике означает только одно – произошло зачатие. У меня ещё были сомнения, пока в поместье, куда я отправился после свидания с Аланом, не приехали Майкл с Марком. Марк, планировавший поездку вместе с нами, извинился за то, что не сможет сопровождать меня, в связи с семейными обстоятельствами. Он, поддавшись уговорам Майкла, решил остаться с семьёй, пожертвовав своей давней мечтой. Зато, теперь я знаю, что подарить на их с Тениси свадьбу, устрою им романтическое путешествие на Байкал, но летом.

Когда мы ненадолго остались с Майклом одни, он, принюхавшись ко мне, сказал: «Поздравляю!»

– И тебя с наступающим рождеством! – ответил я, не поняв его.

– Спасибо, но я поздравил тебя с беременностью, – вгоняя меня в краску, уточнил он.

– Ты уверен? Для теста на беременность, ещё слишком рано.

– Оставь эти тесты для врачей-бет, или незнающих тебя альф, мне слишком хорошо знаком твой истинный запах, и он изменился, стал другим.

– Я теперь пахну Аланом?

– Глупый, ты пахнешь маленьким ребёнком, все мои инстинкты рядом с тобой просто кричат: «Защити!».

– Точно?

– Точнее не бывает, даже не сомневайся, я сам отец. Эжен тоже забеременел с первого раза.

После этого разговора я хожу, постоянно прислушиваясь к себе, нет, я, конечно, понимаю, что только спустя несколько месяцев смогу ощутить первые толчки своего сыночка. Но, само осознание того, что где-то внутри меня растёт малыш, сводит меня с ума от радости.

А ещё, я ждал, что Алан найдёт меня. Я слишком много оставил ему подсказок. Знаю, для того, кто сам закрыл последнюю дверь, не пожелав, из-за собственной гордости, объясниться со своей парой, я хочу слишком много.

Марк рассказал о визите Алана, повинился и в том, что попросил его дать мне время остыть. Я знал, что в пятницу в университете альфа искал меня, Алекс позвонил мне, практически сразу после разговора с ним. Для моих близких, мой телефон всегда в зоне доступа. Я, не доверяя Алану, дал ему номер своей второй sim-карты, предназначенной для случайных, ничего не значащих контактов, и выбросил её в урну, недалеко от дома альфы, сразу, как только ушёл от него.

– Я, наверное, снова всё испортил, – продолжал каяться альфа, в своих, не существующих передо мной грехах.

– А было, что портить? Знаешь, Майкл, с его финансовыми возможностями и с моими, столь явными намёками, ему не составит труда, выяснить обо мне буквально всё. – Ответь мне честно, – продолжил я переубеждать альфу, в его несправедливом отношении к себе, – ты бы тоже стал ждать, когда Эжен остынет?

– Смеёшься, я минуты не мог прожить без него, я бы нашёл его на краю света, пожелай он спрятаться от меня!

– Уже понедельник, и где он? – поинтересовался я у Майкла, – его нет, и никогда не будет, потому что я не нужен ему, возможно, он примчится сразу, как только узнает о моём происхождении, и то, если его отец не приготовил для сыночка, в качестве рождественского подарка, очередного кандидата в супруги.

На этом, наш разговор был прерван, вошедшими в гостиную, моими родителями. Я пока решил не рассказывать им о своей беременности, испугавшись того, что они могут отменить поездку ввиду открывшихся обстоятельств, а мне, как никогда, требовалось уехать как можно дальше от Алана, остыть. О да, остыть в Сибири мне действительно удастся! А заодно, спокойно, без лишних эмоций, продумать мои дальнейшие действия. И самое главное, ответить на жизненно важный для меня вопрос: « Люблю ли я Алана, или – это простое влечение к своей паре?

Люблю?, не знаю может быть и нет,

Любовь имеет множество примет,

А я одно сказать тебе могу

Повсюду ты, во сне, в огне, в снегу,

В молчанье, в шуме, в радости, в тоске,

В любой надежде, в любой строке и в любой звезде,

Во всём! Всегда! Везде!

Ты памятью затвержен наизусть

И ничего нельзя забыть уже.

Ты понимаешь? Я тебя боюсь,

Напрасно я бежать, спастись хочу,

Ведь ты же сон, тепло, дыханье, свет...

Хочу прижаться к твоему плечу.

Люблю?, Не знаю, нет других примет!»*

Я боюсь Алана, боюсь притяжения, которому мне очень трудно противостоять, мне было очень хорошо с ним и тело это помнит, оно жаждет повторения. Но, помимо его идеального тела, созданного самой природой для меня, мне нужна его душа. Я боюсь раствориться в нём, обретя всё, о чём мечтает любой омега, но так и не заполучив душу. Зачем мне его душа, когда в моём полном распоряжении будет такой обворожительно-сексуальный альфа, готовый выполнить любой мой каприз, любую прихоть, оберегающий и лелеющий меня? Не слишком ли я много хочу? Полагаю, что нет, если мне предстоит прожить с ним всю свою оставшуюся жизнь, то я должен безраздельно ему доверять. А моё доверие, Алану, ещё только предстоит заслужить.

После, проведённой с альфой ночи, я стал замечать, что начал думать о нашем совместном будущем. Готов ли я дать ему шанс всё исправить, полагаю, что да. Вопрос в том, захочет ли он его использовать, в чём я как раз и не уверен. Пока, все его действия, предпринятые по отношению ко мне, говорят совершенно о противоположном. Я просто подожду, ждать – это единственное, что мне сталось. Как говорит Алекс: «При любом раскладе, я в шоколаде». У меня всегда будет моё персональное солнышко, и я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы он вырос в семье, где его любят, даже если эта семья будет состоять из папы-одиночки и двух престарелых бет.

Во вторник, проснувшись утром, я почувствовал разливающийся по всему дому аромат апельсинов и хвои. Нет, я не побежал в гостиную, в надежде увидеть Алана, это был всего лишь запах моего детства, мой альфа пах немного иначе. Однако, было грустно от мысли, что это не он. Надежда и гордость, два столь противоречивых чувства владеют мною. Я противоречу сам себе, выбросив sim-карту, жду звонка, хочу увидеть его и одновременно сбежать на край света. Желаю пройти с ним по жизни, но боюсь впустить его на свою территорию:

« Трудно нам с тобой договориться,

……………………………………

Резко обозначена граница

Счастья твоего и моего.

И, усталые, полуживые,

Зубы стиснувши и губы сжав,

Мы с тобой стоим, как часовые

Двух насторожившихся держав».*

***

Сейчас, готовясь к посадке, я вспоминаю о двух последних днях, проведённых до вылета в Россию.

После обеда, во вторник, я, попрощавшись с родителями, вернулся вместе с будущими супругами Тениси в Париж. Вечером, мы с Марком встречали чету Ленских. Они прилетели только вдвоём, хотя планировали провести отпуск со старшим сыном-альфой. Как я понял, он отправился кататься на лыжах со своим женихом и судя по поджатым губам его папы-омеги Станислава, женихом нежеланным, но это проблемы их семьи. Во время организации поездки, мне, в основном приходилось общаться с омегой, Станислав преподавал французский язык в одном из университетов, где его супруг был деканом исторического факультета. Мне очень понравился альфа Владимир Ленский. Он был сдержанным и немногословным, полная противоположность своему подвижному и говорливому супругу, очень высокий, с отличной, для его возраста фигурой. Я бы не назвал Владимира красивым, но, его лицо притягивало взгляд, поражая тонкими чертами истинного аристократа. Волосы альфы, ещё сохранили свой иссиня чёрный цвет, только виски немного серебрились. А его отношение к мужу! В каждом жесте, в каждом брошенном в сторону омеги взгляде, проскальзывало немое обожание. Станислав был совершенно непривлекательный: полный, с яркой россыпью веснушек на самом обыкновенном лице, его рост едва ли достигал плеча альфы. Но, как это не странно звучит, они очень органично смотрелись вместе, во всём дополняя друг друга. На католическое рождество приходилась дата их свадьбы, в этом году их семье исполнялось тридцать лет. И Станислав очень долго, втайне от супруга, готовил ему подарок, как он выразился на «жемчужную свадьбу», подключив Владимира только в самом конце к оформлению виз и загранпаспортов.

Я наблюдал за ними и дико завидовал, не каждый способен пронести по жизни огонь первой любви не потушив его. А их пара не была истинной, ещё в сентябре, я выяснил у Станислава, столь важный для меня вопрос. Супруги Ленские, как и мои родители, были для меня примером единения душ. Это то, что я так хочу видеть в нашем с Аланом будущем. Есть ли оно у нас, вопрос остаётся открытым.

Обменявшись ключами, я показал свою жилплощадь, уже в реальном режиме, а не в онлайн, познакомил Ленских с консьержем и отправился к братьям Миллерам.

Они заканчивали собирать необходимые вещи, не переставая переругиваться по поводу неподъёмных баулов Алекса. Вылетать планировали двадцать третьего, после полудня, чтобы в Иркутске быть двадцать четвёртого, в обед, учитывая восьмичасовую разницу во времени и двенадцатичасовой перелёт. Встречать нас планировали новые друзья – буеристы Александра. Альфа уже просветил нас о своих планах, первым делом, он забросит нас с Алексом и его «мини-барахолкой» в квартиру к Ленским, а затем поедет с ребятами на базу. Как ехидно заметил омега: «Обниматься со своим буером. Смотри, братишка, отморозишь задницу, и ни один альфа не позарится». Я давно был в курсе нестандартной ориентации Александра, семья его приняла. А ехидные подколки Алекса носили безобидный характер. „Быть тебе пассивом”» – частенько приговаривал омега, намекая на хрупкое телосложение брата, в отличие от старших близнецов, двойняшки пошли в невысокого и тонкокостного папу-омегу. Альфа спуску братцу не давал и грозился увести у него первого альфу, в которого омега влюбится по-настоящему. Вот такие у нас были весёлые сборы.

Перелёт совершенно измотал меня, я дико хочу спать, учитывая, что дома только четыре часа утра.

Вот высплюсь, тогда и начну покорять Сибирь.

Комментарий к Глава первая

* Вероника Тушнова «Люблю?»

* Иосиф Уткин «Посвящение»

========== Глава вторая ==========

POV Лена

Сибирь встретила нас огромными сугробами и ярким солнцем, чьи лучи отражались от искрящегося свежевыпавшего снега, ослепляя и не давая возможности широко распахнуть глаза. Я был искренне рад тому, что прислушавшись к совету Александра, натянул перед самым выходом из самолёта горнолыжный костюм и чувствовал себя вполне комфортно, в отличие от Алекса, который красовался в узких брючках и щёгольской короткой курточке. Такой наряд явно был слишком лёгким для двадцатиградусного мороза. И слова, встречающего нас альфы Сергея о том, что «сегодня очень тепло, безветренно и всего двадцать градусов», прозвучали для меня, как шутка. Когда я попытался вздохнуть полной грудью, мне показалось, что моё горло обожгло морозным воздухом, я зашёлся кашлем. Да, это не наши горнолыжные курорты, где температура редко опускается ниже минус десяти градусов. Рядом со мной выстукивал зубами чечётку Алекс, чьи губы стали одного цвета с волосами. Только Александру всё было нипочём, он с наслаждением вдыхал ледяной воздух, сверкая глазами цвета зимнего неба.

Сергей, с ним мой друг познакомился не без моей помощи, на одном из сайтов, для любителей экстремальных видов спорта. Когда альфа увидел посиневшего Алекса, то, стянув с могучих плеч тёплую куртку, укутал замёрзшего омегу, накидывая тому на голову огромный капюшон, отороченный светлым мехом, оставляя одни глаза.

– С-с –п-п-пасибо, – выговорил друг, запахивая плотнее куртку. – А, к-как же вы? Разве вам не х-холодно? – поинтересовался Алекс, оглядывая альфу, одетого только в тонкий джемпер, – или вы не мёрзнете?

Я перевёл вопрос и рассмеялся, когда услышал ответ Сергея:

– Сибиряк не тот, кто не мёрзнет, а тот, кто тепло одевается, запомни это, детка.

Загрузившись в машину, мы отправились на квартиру Ленских. Я, согревшись в салоне внедорожника, задремал, изредка улавливая жуткую смесь русского и английского языков, на которых происходило общение альф, щедро сдобренное какими-то терминами, пока не был разбужен воплем друга.

– Ничего себе! Это что они жуют? – орал Алекс, уставившись в окно, стоящего на светофоре автомобиля, на парочку разодетых омег поглощающих эскимо, несмотря на мороз.

– Два идиота, – скользнув взглядом по омегам, вынес свой вердикт Сергей, мне даже не потребовалось переводить, настолько красноречивыми были огромные глаза моего друга. – Наедятся мороженного на холоде, а потом ко мне на приём записываются, – продолжал возмущаться альфа. А я пытался вспомнить, кем он работает, кажется отоларингологом.

Квартиру супругов Станислава и Владимира я уже видел, но в реальности она оказалась намного уютнее, чем на видео. Большое количество комнатных цветов, вышитых подушек и статуэток, создавало неповторимое очарование заботливо обустроенного семейного гнезда. Александр, забросив свои вещи в первую попавшуюся ему на глаза спальню, уехал с Сергеем на базу яхт-клуба проверять свой буер. А мы с Алексом стали располагаться, выбрав уютную спальню, ранее принадлежавшую младшему сыну Станислава Диру, ныне проживающему со своим супругом. Устроившись под тёплым одеялом, я проспал до позднего вечера.

Пока я спал, вернувшийся Александр вместе с братом приготовил ужин, не позволяя мне умереть от голода рядом с холодильником забитым продуктами. Я мысленно похвалил себя за то, что уезжая, накупил продуктов, впервые используя огромный холодильный агрегат по его прямому назначению. Накануне рождества наши супермаркеты заполнены покупателями и я, последовав совету родителей, купил не только деликатесы, но и самых разнообразных продуктов не позволяя своим гостям умереть от голода. Я конечно омега, но готовить совершенно не умею, не было такой необходимости, я вполне обходился ужином в ресторане и перекусами в кафетериях. А вот двойняшки и Марк не только умели, но ещё и любили стоять у плиты, готовили они так, что пальчики оближешь.

– На ужин равиоли, – заявил Алекс, ставя передо мной тарелку с пельменями, я что, равиоли от пельменей не отличу?

– Мы их в морозилке нашли, вкусные! – добавил альфа. Ну, равиоли, так равиоли, решил я не переубеждать братьев. Пельмени и правда были очень вкусные, как и домашнее печенье к чаю. А потом мы нашли под ёлкой подарки, для каждого из нас были связаны очень тёплые перчатки из пушистой пряжи, четыре пары, было очень приятно. Я положил под ель свои подарки, приготовленные заранее, думаю Ленским, они понравятся.

Рождество мы отметили, не выходя на улицу, по моей вине. Я слишком сильно устал от всех переживаний, наверное, поэтому мой организм дал сбой, просигналив нервной системе и отправив меня в незапланированную спячку почти на два дня. Я просыпался только чтобы перекусить или пообщаться с родителями, а остальное время спал. Иногда я встречал Александра, но обычно в квартире находился Алекс, он ни разу не упрекнул меня в том, что я оставил его без развлечений в канун нового года, но на все мои извинения он повторял: «Не выдумывай, я вполне неплохо развлекаюсь, читаю или делаю наброски в альбоме, так что отдыхай, ещё успеем везде побывать». Мой верный и всё понимающий друг.

Я проснулся, посмотрел на часы, двадцать восьмое декабря шесть часов утра. Я выспался, кажется, на всю оставшуюся жизнь, посмотрел на половину Алекса, надо же, друг уже встал, вот же, жаворонок. Значит, можно смело отправляться на кухню, есть хочется просто жутко.

Раздавшийся в коридоре грохот, застал меня на пороге спальни. Я выскочил из комнаты, найдя своего друга в прихожей, он стоял над распростёршимся у его ног альфой. По крайней мере, сквозь жуткое алкогольное амбре, я почувствовал именно запах альфы. Друг стоял, прикрыв ладошкой рот, смотрел на меня огромными глазами, в которых плескалось отчаяние, при этом сжимая другой рукой сковороду. Я осторожно, разжимая каждый пальчик омеги, освободил друга от его импровизированного средства нападения, чтобы почувствовать всю тяжесть оказавшегося у меня в руке кухонного монстра. Господи, да где же омега откопал этот раритет? На современной кухне Станислава этому чугунному мастодонту явно не было места.

– Я убил его, он умер? – услышал я всхлипы друга, – я не хотел, я решил это грабитель, я не хочу в тюрьму!

Как же мне всё это напоминает ситуацию, случившуюся со мной четыре года назад. Наклоняюсь к «бесчувственному телу», чтобы услышать мерный храп альфы, разглядываю смутно знакомые черты, пробившаяся щетина мешает вспомнить имя, но чёрная смоль завитков волос наводит на правильный ответ:

– Аскольд? – кажется, именно так зовут старшего сына Ленских?

– Аск, – слышу голос Александра.

POV Александра

– Аск, – имя альфы вылетает прежде, чем я успел осознать всё происходящее.

Четыре года, бесконечные четыре года я старался его забыть, вычеркнуть навсегда из своей жизни.

Лондон. Впереди последний год обучения в лицее, а затем университет. Я, с группой молодых французов, жаждущих усовершенствовать знание английского языка, отправился в столицу Великобритании. Алекс, бредивший в то время творениями испанского гения архитектуры Антонио Гауди, уехал в Барселону, делать зарисовки собора Саграда Фамилия.

Уже в тринадцать лет я очень хорошо осознавал свою необычность. Мне совершенно были безразличны омеги, в отличие от моих ровесников, я интересовался только альфами, теми, кто был старше меня, мощными и немного агрессивными. В семнадцать лет я увлёкся готикой, нет, меня не привлекала сама субкультура, скорее мода. Я носил одежду преимущественно тёмных тонов, отрастил длинные волосы, выкрасив их в чёрный цвет, сделал пирсинг. В общем, на тот момент я выглядел довольно экзотично.

Как смотрели на это мои родители? Главным принципом, которого придерживался в нашем воспитании папа-омега, был «запретный плод – сладок, пусть экспериментируют, пока это не вредит здоровью».

Я не ожидал, что в стране, где зародилось готическое движение, мне может что-то угрожать, вот и болтался по Лондону до позднего вечера. Пока однажды не нарвался на группу пьяных альф, ничем хорошим для меня это не могло закончиться, если бы, не поддержка в лице альфы, который мощными ударами рук и ног буквально раскатал моих обидчиков. А потом, схватив меня за руку, рванул прочь от места драки, таща на буксире за собой.

Мы ввалились в его небольшую комнату уже далеко за полночь, я не ожидал того, что уже так поздно, естественно ни о каком возвращении в гостиницу речи не шло.

– Кто ты, чудушко? – услышал я.

– Лекс, – именно так ко мне обращались в семье, по-моему, мне бы лучше подошло имя Алекс, а Лекс моему двойняшке.

– Ну, здравствуй, Лекс, – протянул он мне свою широкую ладонь, крепко сжимая мою, – Я, Аск.

Вот так мы и познакомились. Аск жил и учился в России, он был студентом факультета иностранных языков и уже дважды приезжал на летних каникулах работать в Лондон. Мы довольно быстро сошлись с ним, и за две недели я влюбился в него. Я влюбился, первый раз в жизни, в этого тёмноволосого и черноглазого красавца. Он не догадывался о моих чувствах, относился как к младшему брату, с которым я был ровесником, показывал мне в свободное от работы время свои любимые места в Лондоне, обучил паре приёмов кикбоксинга, которым он занимался с детства. А я замирал от восторга, от одного только взгляда, брошенного им в мою сторону, мне так хотелось прокричать всему миру о своих чувствах, и одновременно я дико боялся того, что он узнает о них и отвернётся от меня.

За три дня, до моего отъезда домой, я решился и отправился вечером к нему. Нет, я ни за что на свете не признался бы Аску в любви, зачем говорить о любви тому, кто не примет её, я пришёл просить его о близости. Пришёл, как нищий, что с сумой наперевес просит милостыню. Понимая, что о любви нельзя просить, я предложил ему себя, в качестве эксперимента для осознания моей ориентации, апеллируя словами небезызвестного психолога о бисексуальности людей. Альфа долго смотрел на меня, заглядывал в глаза, уж не знаю, что он разглядел в них под чёрными линзами, но Аск, приподняв моё лицо, очень нежно поцеловал. Я до сих пор, в течение четырёх лет, помню вкус его поцелуя. А потом мы любили друг друга, потому что то, что в тот момент происходило между нами, иначе как любовью назвать нельзя. Была боль, куда без неё, но и было наслаждение, его нежность и трепетное обращение с неопытным партнёром на одну ночь. Аск был честен со мной, признавшись, что он никогда не сможет признать свои отношения с альфой, в их стране не принимают подобные пары, и я могу рассчитывать только на эту ночь. Одна ночь, но именно её я буду помнить всю жизнь, именно она станет эталоном для моих будущих партнёров.

Время не лечит, воспоминания о былом отражаются,как в старом зеркале, чьё стекло помутнело от времени. Я всё ещё помню каждый миг, проведённый в его объятиях, каждую ласку, подаренную мне, я всё ещё люблю тебя, Аск.

Я ушёл рано утром, побоявшись принять душ, не хотел его разбудить. Не мог вынести прощания навсегда, не желал увидеть в его глазах сожаление, или хуже того, брезгливость.

Я медленно брёл по улицам сонного города, укутанный ароматом нашей любви, со следами страсти на коже, мне было грустно, горло сжимали непрошеные слёзы о несбывшейся любви. Я был вне времени и пространства, не помню, как добрался до номера, где меня ждали сердитые братья.

Обвинения посыпались, едва я переступил порог, мой сосед поспешил покинуть номер, оставляя меня наедине с разъярёнными близнецами. Я был виноват во всём: и в том, что болтался неизвестно где всю ночь, и в том, что забыл в номере телефон. Ганс возмущался очень громко, пока не наткнулся на мои засосы, а принюхавшись ко мне, смог только проговорить осипшим горлом: «Альфа?».

Генрих, удерживая брата, скомандовал мне: «Живо в ванную!». Я не стал испытывать судьбу и бросился в душ, смывая запах Аска, я слышал приглушённую шумом падающей воды, перебранку близнецов. Когда я вышел из душа, то обнаружил собранную сумку, да небрежно брошенные на мою кровать сменные вещи.

– Одевайся! Мы немедленно возвращаемся домой, – прошипел Ганс и вышел, хлопнув дверью.

Я оделся, принял обезболивающее, чтобы хоть немного унять боль и всё это, под молчаливым взглядом Генриха.

– Ты любишь его?

– Люблю!

– Хочешь остаться с ним?

– Это невозможно...

– Почему? Он обидел тебя?

– Он лучшее, что могло случиться со мной, но его не привлекают альфы. На этом всё, больше ни слова о нём, – заявил я.

Генрих только неверяще фыркнул, ставя точку в нашем с ним разговоре.

Всю дорогу до дома, Ганс игнорировал меня и, едва мы переступили порог нашей квартиры, он пригласил отца для разговора в нашу комнату.

Отец внимательно слушал обличительную речь брата, а когда тот стал требовать моего принудительного лечения, он очень спокойно сказал: «Помолчи», что немедленно заставило брата захлопнуть рот.

– Александр, – обратился отец ко мне – у тебя это серьёзно?

– Да! Меня не привлекают омеги, а запах течки, вообще вызывает тошноту.

– Понятно, – как-то немного печально сказал он.

– Я не рассказывал вам раньше, – продолжил отец, обращаясь ко всем нам. – Вы все знаете о моём погибшем в шестнадцать лет брате-близнеце Дитрихе, но я никогда не говорил вам о причине его гибели, всё, что вам известно, это только то, что он разбился на машине. Но, это всего лишь часть правды, это не было несчастным случаем, это было спланированное самоубийство. Я помню скандал в доме моих родителей, когда они узнали о предпочтениях одного из сыновей, помню слова, сказанные мне братом перед тем, как навсегда покинуть наш дом, навсегда уйти из жизни, он сказал мне: «Прости». Но, я никогда не простил родителей за то, что они своим бездушием лишили меня брата, лишили половины моей души. Ганс, в моей семье не было и никогда не будет изгоев, вы все мои дети, я всех вас люблю и принимаю такими, какими создала вас природа, – закончив рассказ, отец обнял меня, прижал к своей груди. А я сидел, ошарашенный свалившейся на меня новостью.

Выходит, что я не первый «неправильный» альфа в нашей семье?

Алексу я сам рассказал о своей ориентации, но не смог рассказать об Аске, брат считает меня безнадёжным девственником, возможно, он не так уж и не прав, с тех пор я больше не решался на что-то подобное.

Что я знал о нём? Я не знал ничего, кроме имени и страны проживания. Очень долго я не мог забыть свою первую любовь. Я упросил отца отпустить нас с братом на зимние каникулы в Россию, но в последний момент Алекс свалился с ангиной и я отправился в Москву в гордом одиночестве.

Там, совершенно случайно, я попал на подмосковное озеро Сенеж, где проходили соревнования буеристов на Кубок России и Кубок Европейских флотов. Я был очарован гонками, риском, сопряжённым с ними. Буер, летящий над заснеженным льдом -это незабываемое зрелище. Вот уже три года я живу гонками, но пока не готов принимать участие в серьёзных соревнованиях.

Моё новое увлечение помогло мне не думать, не страдать, не вытаскивать из тайника сердца воспоминания о первой любви.

Зачем, почему ты здесь, Аск? Или правильнее Аскольд, красивое имя, как скала фьорда, о чью твердыню разбиваются ледяные волны. Разве ты не должен отдыхать со своим женихом, чей мерзкий запах заполнил комнату, перебив твой аромат.