Текст книги "Старинная гравюра (СИ)"
Автор книги: Mrs. Lady Night
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Я сидел на крыльце своего дома и точил косу. Трава опять опережала меня по скорости роста, и старый сад выглядел заброшенным и неприбранным. Сегодня, в это прохладное утро, я решил привести его в порядок, и начать следовало именно с этой непослушной травы.
Я по-прежнему жил уже шесть лет один в моём доме, тишина и покой которого лечили и физические, и душевные раны. Я вдруг вспомнил, что именно сегодня та трагическая дата, когда меня, обожженного, избитого и без сознания нашёл мой сосед по участку на повороте в нашу деревню.
Я лежал на обочине, в кустах, машины рядом не было, документов тоже. И что самое ужасное, пропал мой Ферн.
Когда меня привезли в больницу и сообщили о случившимся родителям, они тут же приехали. И ХОТЯ ВРАЧИ ПРИВЕЛИ МЕНЯ В ЧУВСТВО, Я НИЧЕГО НЕ ПОМНИЛ И НИКОГО НЕ УЗНАВАЛ.
Я лежал в персональной палате; рядом с моей кроватью, на стуле, сидела какая-то женщина, держала меня за руку и плакала. Немолодой мужчина стоял в ногах кровати и всё повторял: – Ничего, сынок, прорвёмся!
Так я пролежал в больнице месяц. Благодаря заботе матери и постоянной моральной поддержке отца я потихоньку стал вспоминать – кто я, кто эти люди, где я, но я абсолютно не помнил, что со мной произошло.
Мама рассказала, что после моего телефонного звонка, когда я предупредил её о внезапном отъезде, прошло две недели. Я не звонил, не писал, а потом меня нашли в таком плачевном состоянии.
Врачи уверяли родителей, что мне надо поехать в санаторий, чтобы окончательно долечиться и успокоиться, и тогда со временем память может вернуться ко мне.
Но я категорически отказался ехать куда бы-то ни было, кроме моего дома. Мне казалось важным вернуться именно туда. Что – то звало меня и обещало, что именно там я найду ответы на все вопросы.
Мама и папа сначала жили со мной в деревне. Я быстро поправлялся, совершал длинные пешие прогулки и пробежки по ближайшему лесу. Купался в соседнем озере. Занимался домом. Когда родители поняли, что физически я восстановился, они переехали в город, чтобы не надоедать мне своей чрезмерной опекой.
Я очень скучал по Ферну (вот его я помнил), везде искал, расклеил его фотографии с номером моего телефона. Но тщетно. Волк как сквозь землю провалился.
Я уладил дела в институте, досдал все пропуски. И стал жить и учиться дальше. После окончания института мне предложили поступить в аспирантуру и работать на моём любимом историческом факультете. Я согласился. Теперь я работал над диссертацией «Образ Бальдра – как бога добра и мира в скандинавской мифологии». Почему-то меня очень привлекла эта тема.
Четыре раза в неделю я читал лекции студентам младших курсов, проводил семинары и коллоквиумы. Жизнь вошла в спокойный ритм. До нынешнего года.
В сентябре среди второкурсников появилась новая девушка, Ольга Торова. Она перевелась к нам из какого-то института. Как только она впервые вошла в аудиторию, меня словно ударило током. Я где-то видел её раньше. И это чувство не оставляло меня постоянно. Я стучался в свою закрытую до сих пор память, но она стойко хранила свои секреты.
Я чувствовал, что девушка тоже смотрит на меня, где бы я в этот момент не находился в аудитории. Она очень хорошо отвечала на семинарах. Иногда я даже спорил с нею, она удачно парировала мои выпады, и это мне доставляло удовольствие. Я поставил ей автоматом и зачёт, и потом экзамен, но меня не оставляло чувство, что она хочет что-то мне сказать помимо уроков.
И что самое странное, с её приходом я начал видеть сны, где главным действующим лицом какой-то скандинавской саги, очень отличной от канона, был я. Я просыпался и помнил каждое своё слово, каждое действие. Я стал записывать эти сны, и, поскольку они снились с завидным постоянством, у меня скоро набрался целый файл, на хороший полноценный роман.
Я показал его своему научному руководителю, он объяснил эти сны тем, что я очень вжился в тему диссертации. Я показал записи маме и папе, они предположили, что, может, такие красочные сны свидетельствуют о пробуждении памяти, и предложили не спешить и подождать ещё. Я показал файл своему другу, филологу, и он, прочитав его, сказал односложно: -Печатайся!
Я пошёл в одно скромное издательство, где работал ещё один мой бывший одноклассник, и показал рукопись ему. Он читал её две недели, потом позвонил мне, попросив приехать. Когда я приехал, он предложил мне подчистить незначительные детали в течение одной недели, и сообщил вердикт издательства, что они будут печать мой роман.
Роман появился на прилавках города через два месяца. Я стал знаменитым. В институте студенты подходили ко мне с моей книгой и просили дать автографы. Научный руководитель считал, что теперь защита у меня в кармане.
И только Ольга полностью проигнорировала мою книгу и мою известность. Меня это задело и, набравшись наглости (ведь преподавателям неэтично встречаться со своими студентками), я пригласил её в гости, в мой дом.
И теперь я сидел на крыльце, точил косу, и думал о том, как бы аккуратнее перейти к разговору о книге, когда и если Ольга приедет.
Лист двадцать второй
POV автор
Ниг отложил ручку и задумался. Сегодня исполняется ровно год, как он приземлился у ворот дворца Тора и принёс еле живого Ферна.
Ниг теперь работает библиотекарем у Тора. Он собственнолапно очистил и привёл в порядок огромные подвалы замка и организовал в них уже знаменитую во многих царствах библиотеку. Он гонял посыльных Тора во все миры и заставлял находить и привозить ему старинные рукописи, магические книги, ведьмовские заговоры, переписку государственных и частных лиц, ныне живущих и ушедших во мрак.
Он всё описал и систематизировал, он один создал уникальную библиотеку магии и истории. Он делал всё, только бы занять чем-то лапы и мозг и стараться не вспоминать о перенесённом горе.
Тогда, год назад, Тор собственноручно внёс Ферна в свой тронный зал, приказав немедленно позвать лекаря и слуг. Слуги по приказу Тора принесли большой мягкий ковёр, постелили его за троном, и Тор положил на него волка.
Пришедший лекарь, осмотрев зверя, сообщил, что выздоровление будут долгим и трудным; что, по всей видимости, раненое ухо отсохнет и отвалится, волк им не будет слышать. Кроме того, животное может потерять нюх и охрометь на левую переднюю лапу.
Ферн всё это слышал, но ему окружающая действительность была абсолютно безразлична. Он считал, что ВладимИр ПОГИБ ПО ЕГО ВИНЕ, что он должен был увести его, как только ощутил смертельную угрозу.
Тор приказал Нильсу утром и вечером приносить волку сахарную косточку и чистой воды с травами, прописанными лекарем. Он запретил без своего разрешения кому бы то ни было входить в тронный зал и беспокоить животное. Специальный слуга в полдень выносил Ферна на луг перед дворцом для справления нужды. Ферн всё делал, как автомат, никуда не смотрел, ничем не интересовался.
Нильс выполнял приказ чётко, не донимая Ферна расспросами и своей обычной болтовней. Он жалел волка, словно забыл, как тот по началу пугал его. Ниссе постоянно повторял, что ВладимИр не тот человек, чтобы сгинуть так просто.
Тор сам очень часто садился на ковёр рядом с Ферном, гладил того по заметно поседевшей голове и говорил:
– Держись, брат! Ну, не мог он просто так погибнуть. Мы найдём его!
Однажды слуги не доглядели, вовремя не закрыли дверь зала, и туда вбежала молодая белая красавица-лайка. Вбежала, обошла все углы, всё обнюхала и замерла перед ковром, на котором спал Ферн.
Она осторожно подошла, понюхала его, лизнула в нос и села рядом. Фен открыл здоровый глаз, посмотрел на нарушительницу спокойствия, тявкнув в ответ что-то невразумительное и… закрыл глаз.
В это время пришёл ниссе с мисками, увидел собаку и обмер от страха. Он представил себе гнев Тора, когда тот узнает, что его приказ о спокойствии Ферна нарушен. Он поставил миски на пол, осторожно подошёл в лайке и ласково попытался ей объяснить, что, сидя здесь, она нарывается на большие неприятности.
Лайка выслушала его очень внимательно, потом носом сама пододвинула миски Ферну, одну за другой, и, глядя в глаза ниссе, сказала:
– Этот храбрый больной волк – теперь моя забота! Оставь его на меня и не беспокойся!
_____
*Мои стихи
========== Часть третья. Возвращение. Листы 23-26 ==========
Лист двадцать третий
POV ВладимИр
Все облака красивы, Ярки, бЫстры.
Но тень от них ложится на поля.
И мрачен парк, хотя просветы чИсты.
И тёмная от облаков земля.
И нА сердце опять ложится тень.
Хотя моя любовь к тебе светла.
Так след глубок от боли и потерь,
Что то пятно уж не сотрут года.
О, если б ты была не так красива.
Теченье лет печаль б ту заглушило.
И цену придало б моей любви
К той тени, что зовётся просто – ТЫ. *
Ольга приехала ближе к вечеру, когда я уже перестал её ждать. Занятый своими мыслями, я благополучно скосил траву вокруг дома и собрал её в небольшие стожки. Я совершил свою обычную пробежку и даже проплыл один раз по озеру.
Во второй половине дня погода начала портиться. Поднялся сильный ветер, который гнал тяжёлые ливневые тучи. Заметно похолодало и потемнело.
Я закрывал в доме на втором этаже окна, чтобы от ветра не разбились стёкла, когда Ольгин голос позвала меня:
– Эй, хозяева есть? Можно войти путнику, а то его сейчас застанет гроза?
Я спустился в прихожую и распахнул дверь:
– Конечно, входи. Я рад, что ты всё-таки приехала.
Когда Ольга перешагнула порог моего дома, на улице началась гроза. И…погас свет!
Мы стояли в прихожей, очень близко друг к другу, я слышал её дыхание у своего плеча.
Она положила руки мне на плечи и погладила мои волосы.
– Неужели ты меня не помнишь? Не помнишь совсем ничего?
Я не понимал, о чем она говорит. Я чувствовал её дыхание, её волосы пахли горькой полынью. Я наклонился и нашёл губами её губы.
В этот момент одновременно произошло несколько вещей: оглушительно ударил гром, Ольга ответила на мой поцелуй, и ….я всё вспомнил.
Я стою у подножия трона Одина, я – Бальдр и ВладимИр одновременно, я помню все свои жизни, я умер и воскрес. Я говорю, глядя в мудрые, всё знающие и понимающие глаза:
– Здравствуй, Отец всех богов. Я вернулся. Я опять готов к испытаниям.
– Вот теперь я вижу, что ты готов, – в голосе Одина гремели и сталь, и гром, – но именно сейчас всё заканчивается. Ты – не воин, ты – Хранитель. Твоей задачей было выяснить реальные возможности и предпочтения Хели и Йормунганда.
Мы с Тором подозревали их в двуличности. И воспользовавшись тем, что Бальдр был твоим далёким предком, и ты очень похож на него, мы и разыграли данную партию.
Лист двадцать четвёртый
Если сказать, что я ошарашен услышанным, значит, не сказать ничего. Мне жалко себя, жалко пропавшего Ферна, жалко свою несчастную любовь к Хельге, к Ольге
( я до сих пор не понял, как отношусь к ним обеим). Мне обидно, что меня просто использовали. Мне кажется, что меня предали.
И тут краем глаза я вижу, что в тронный зал входит шикарная женщина. На ней старинное платье из алого шёлка, волосы зачёсаны наверх и уложены в причудливую корону-улитку. Она строго смотрит на меня, и тут я понимаю, что это моя родная бабушка.
– Ты раскис, ВладимИр. А должен быть сильным. Хранители – это не просто звание, это грязь, интриги, боль и потери. Но дело того стоит. Именно благодаря нам на земле до сих пор боги не развязали свою небесную войну. Мы – буфер между их лагерями. Мы несём земле и её обитателям мир. Ради этого пусть сломлены наши собственные судьбы, наши привязанности, наша дружба!
– Бабушка. Разве ты не умерла? – я смог выговорить только эту фразу, настолько был ошарашен.
– По земным меркам, да, я мертва. Но я и после смерти остаюсь Хранителем, поэтому теперь моё место в свите Одина.
– Но почему я тебя никогда не встречал до нынешнего момента?
– Ты справлялся сам. А теперь тебе нужна поддержка.
– А что же будет дальше?
– Ты должен вернуться домой, продолжить учёбу. Ты станешь знаменитым писателем. Ты откроешь людям глаза, пусть и в виде фэнтези, на отношения между самими богами, и богами и людьми. Конечно, никто не поверит в твои рассказы, но, как известно, вода камень точит. Кое-кто из наших врагов поостережётся, чтобы избежать огласки своих «подвигов», и мы – Хранители, благодаря тебе, опять выиграем мирное время.
– Бабушка, а мои чувства к Хельге тоже были стратегическим манёвром?
Бабушка вздохнула и впервые опустила глаза:
– Вот тут всё сложнее. Ведь Хельга на самом деле любила Бальдра, и, как его воплощение, она любила тебя. И тебя убила не она. Тебя убила черно-синяя Тьма. Это страшное, до сих пор плохо изученное полусущество, полу-оружие, которое появляется из ниоткуда в таких местах, где царствует Хель. Оно питается страхом, болью, отчаяниями и бедами. Но и у него есть слабое место. Раз ударив, оно исчезает на несколько веков, словно обессиливает. И никто, даже боги не знают, где и когда оно появится опять.
В сценарии, предложенном Тором, ты не должен был умирать. Ты должен был обострить отношения Хельги и Йормунганда, заставить их раскрыться. Никто не предполагал, что именно с твоим появлением в царстве Хели появится и начнёт действовать Тьма.
Но мы рады, только не обижайся, её активности в отношении тебя. Ты разрядил, если так можно сказать оружие, против которого были бессильны сами боги.
Теперь наши маги, кудесники и алхимики будут дальше изучать Тьму. Ты помог продвинуться в разгадке её тайны ещё на шаг. Ты – молодец, ВладимИр, я горжусь тобой.
– Бабушка. А Ферн жив?
– Да, но ты его больше никогда не увидишь. Он принадлежит этому миру. Ему нет места в твоём.
– И с чем же я вернусь домой?
– И опять прости меня, ВладимИр, за печальные новости. Ты вернёшься ни с чем. Ты даже забудешь всё, что случилось. Это цена твоему подвигу. Если бы все Хранители помнили всё, что происходит с ними за пределами их родного мира, их бы рассудок не выдержал. Тебе же Один с Тором даровали сны, как основу для твоих последующих книг. И ещё один дар ждёт тебя дома. Но принять его или нет, это – твой выбор. А теперь прощай!
Меня окутало радужное облако. Теперь не я шёл по радужному мосту, меня нес по нему ураган, нёс бесцеремонно. Словно старую сломанную игрушку.
Очнулся я в больнице. Круг замкнулся.
Лист двадцать пятый
Ниг отложил перо и задумался:
– Как причудливо и странно всё устроено в этом мире. Только вчера они с Ферном оплакивали ВладимИра, а сегодня, он, живой и здоровый, стоит у трона Одина. Вот только с Ферном они больше не увидятся.
Ферн заметно повеселел, когда Тор сообщил ему, что ВладимИр жив. А потом опять опечалился, когда узнал, что они уже не увидятся. Его настроение тут же почувствовала та бестия, белая лайка, и давай гавкать и бросаться на Тора за то, что расстроил её любимого волка.
Ниг почесал пером нос и продолжил размышлять:
– И самое странное, что Тор не стал на неё ругаться и не превратил вредную собаку во что-то полезное, он просто усмехнулся и вышел из тронного зала.
А белая бестия улеглась на ковер рядом с Ферном, полизала тому нос, глаза, и волк постепенно успокоился.
Хотя, конечно, толк от лайки был. Благодаря ей Ферн стал есть и пить, заметно поправился. Он уже сам выходил из зала на прогулку. Он подолгу сидел на траве, смотрел на небо, иногда ложился и грелся на солнце. И рядом с ним непременно, как верная тень, не мешая ему, но, и не подпуская к нему никого, находилась лайка.
А однажды Ниг услышал, как Ферн рассказывает лайке об их с ВладимИром походе в царство Хель. Как же тогда ругалась лайка и на богов, и на Ферна, и на его хозяина.
В тот момент все причастные к этому походу во дворце попрятались, кто куда. Тор срочно улетел проведать отца, Велунд заперся у себя в кузне. Ферн закрыл нос лапами и притворился спящим. Лайка ещё побушевала немного и улеглась рядом с ним, положив голову ему на спину.
И именно тогда Ниг понял, что Ферн нашёл свою второю половинку, и та больше никуда его не отпустит и никому не даст в обиду.
А потом у Ферна и лайки, которую все прозвали Злюка, родились шесть мохнатых забавный щеночков: три белоснежных, в маму, два черно – белых и один совершенно черный, в папу.
Всё семейство по-прежнему жило в тронном зале, за троном Тора, который ничуть не возражал против таких соседей.
Лист двадцать шестой
Прошло десять лет с того момента, когда Ольга приехала ко мне в деревню, чтобы больше уже никогда не покидать меня.
Мы не стали играть пышную свадьбу, просто в один из будних дней мы с ней пришли в ЗАГС вместе с моими родителями. И нас тихо расписали.
Но, что удивительно, перед этим событием два дня подряд шли ливни при ярко светящем солнце. Над нашим домом в деревне стояли три радуги. Видимо, там, наверху, наше решение одобрили.
Да, я всё вспомнил, но говорить об этом нам не хотелось. Я никогда не спрашивал Ольгу, что же случилось с ней. Она тоже не задавала мне никаких вопросов.
Проректор Змеев бесследно исчез из нашего университета, и его место предложили занять мне. Ольга закончила исторический факультет и осталась в аспирантуре, работая на моей кафедре.
Мы постепенно отремонтировали дом, особые изменения претерпел мой кабинет. Гравюры мы перевесили в гостиную, купили новый современный письменный стол вместо вконец развалившегося старого.
Теперь я пишу книги на компьютере. Ольга настояла, чтобы у меня была самая современная оргтехника, чтобы было удобно работать.
Пять лет назад у нас родились двойняшки: мальчик и девочка, ВладимИр и Ольга. Не стоит долго думать, на кого они похожи, можно догадаться по именам.
Это – два маленьких урагана в одном старом доме. Но они уже умеют читать. Ольга учит их английскому. Они постоянно тайком просачиваются в мой кабинет, желая добраться до старинных книг за массивными стёклами.
А недавно, после сильной ночной грозы они, выйдя в сад, обнаружили там хорошенького черного щенка. Когда я взял его на руки и произнёс «Ферн», щенок радостно завилял хвостиком и припал ко мне на грудь. Дети обожают его, а он – их…
Вновь на суд вызывает память,
И прошедшие годы суммируя,
Ужасаюсь, как много боли.
В тайниках души сохранил я.
Чаша горя давно переполнилась
Смертью близких друзей и утратой любви.
Нет уж силы скорбеть о потерянном.
Только стон остаётся в груди.
Сколько можно страдать о прошедшем.
И от горя до горя жить.
Сколько можно платить той ценою,
Что не в силах сердце вместить.
Лишь, мой милый друг, с тобой
Я мирюсь со своею судьбой.**
___
*Мой перевод стиха Эдварда Томаса “Облака, которые так светлы”
Текст оригинала:
As the clouds that are so light,
Beautiful, swift and bright,
Cast shadows on field and park
Of the earth that is so dark,
And even so now, light one!
Beautiful, swift and bright one!
You let fall on a heart that was dark,
Unillumined, a deeper mark.
But clouds would have, without earth
To shadow, far less worth:
Away from you shadow on me
Your beauty less would be,
And if it be treasured
An age hence, it shall be measured
By this small dark spot
Without which it were not.
**Мой перевод Сонета № 30 У. Шекспира
Текст оригинала:
When to the sessions of sweet silent thought
I summon up remembrance of things past,
I sigh the lack of many a thing I sought,
And with old woes new wail my dear time’s waste:
Then can I drown an eye (unused to flow)
For precious friends hid in death’s dateless night,
And weep afresh love’s long since cancelled woe,
And moan th’expense of many a vanished sight;
Then can I grieve at grievances foregone,
And heavily from woe to woe tell o’er
The sad account of fore-bemoaned moan,
Which I new pay as if not paid before:
But if the while I think on thee (dear friend)
All losses are restored, and sorrows end.
========== Интерлюдии 1-2 ==========
Он-весёлый, бесстрашный, мечтает о светлых надеждах.
Я-медлителен, зная, что надежды, увы,уже нет.
Доверяя мечтам, он становится тихим и скучным.
Ну, а я-остроумен, у меня к ним доверия нет.
Доверяя мечтам, ну, во всём видит он их уместность.
Ну, а я удивляюсь: “А уместны ль сегодня они?”
Доверяя мечтам, он согласен на голые факты.
Ну, а я возражаю: “А на сколько достоверны они?”
И когда факты лгут, вопрошает он чувства.
Я же чувства свои благодарно и прямо хвалю.
О хорошем мечтая, он становится скучным.
Зная:всё будет плохо, я прекрасно живу.
И опять он – в новой путанице от понимания.
В новом понимании путаницы – я. *
Интерлюдия 1 **
POV автор
Тор и Один стояли у окна в тронном зале Отца всех богов и беседовали.
Один: Я слышал, ты стал дедушкой, у тебя внук и внучка.
Тор: Да, такие шалуны. Я послал им подарок, одного из щенков Ферна, того, который совсем чёрный.
Один: И ты думаешь, я поверю, что ты сделал это просто так, от широты душевной? Да, ты заранее просчитал свою многоходовку на столетия вперёд.
Ты же знаешь, что Хранителями становятся через поколение.
Тор (усмехнувшись): Уж, больно внучата головастые, умненькие! Негоже держать их в стороне, да и родители их всему научат, сами через это прошли.
Один: Дал бы ты передохнуть ВладимИру, и так парень натерпелся, настрадался. И умирал. И друга – пса потерял. И в девушках запутался.
Тор: Уже распутался. Она его и вылечила. И успокоила. А ты думаешь, для чего я её сначала Йормурганду дал утащить, а потом сам и вернул.
Один (обернувшись к Тору, с удивлением в голосе): Так ты всё знал? Сам небось всё и подстроил?
Тор: Конечно, знал. Я лично распустил слух, что Хельга приезжает ко мне в гости. А потом сонный напиток змеюки нашей подменил на свой, чтобы Ольга могла проснуться только от моих заклинаний. Я был уверен, что Йормунганд её не тронет.
А потом, пока он свой хвост лечил и газетки почитывал, я со своими воинами в ту беседочку и проник, Ольгу – на руки и на Землю. Поселил её в городе, недалеко от деревни ВладимИра. Документы мы ей сделали, честь-почести, в университет устроили. Ну, а что было дальше, ты знаешь.
Один: Да, ты – гроссмейстер, каких мало. А змеюка наша до сих пор гадает, кто же девушку у него выкрал. Грозится того закусать до смерти. Как думаешь, ВладимИр и его семейство не пострадают?
Тор: А для чего я им щенка послал? Не посмеет теперь дёрнуться змеюка.
Один: А Хельга? Ведь она его действительно любила и до сих пор любит.
Тор: Думаю, нет. Она мне кое в чём задолжала.
Один опять поворачивается к окну и задумчиво бормочет: – Ну. Тебе виднее…
Интерлюдия 2.
Йормунганд бесился. Все его злые козни были разрушены. Девушку выкрали. ВладимИр жив и здоров, ходят слухи, что даже счастлив.
Пытался он его, будучи проректором, пару-тройку раз прижать. То часов лекций и семинаров меньше даст (через своих прихвостней, так как сам в университете больше не появлялся), так тот в освободившееся время книги стал писать.
То во время защиты диссертации хотел его завалить. Так другие не дали. – Самобытный учёный и редкий талант, – сказали. И ВладимИр прекрасно защитился.
Даже простой гадюкой решил заползти в дом в деревне и просто покусать там всех. Так на крыльцо перед ним опустился ворон Одина, взмахнул крыльями, и по радужному мосту выкатился змей из земной реальности в его же Океан.
Потом над океаном долго бесновался Тор, бил змея всеми возможными молниями и грозил всеми известными карами.
А в довершение ко всему получил Йормунганд письмо от родного братца, от Нига. Тот пишет, что совершенно поправился и с нетерпением ждёт встречи.
И змеюка понял, что время его, видимо, ещё не пришло…
______
*Мой перевод стиха Роберта Грейвза “Пазлы” в стиле верлибр.
Текст оригинала:
He is quick, thinking in clear images;
I am slow, thinking in broken images.
He becomes dull, trusting to his clear images;
I become sharp, mistrusting my broken images.
Trusting his images, he assumes their relevance;
Mistrusting my images, I question their relevance.
Assuming their relevance, he assumes the fact;
Questioning their relevances, I question the fact.
When the fact fails him, he questions his senses;
When the facts fails me, I approve my senses.
He continues quick and dull in his clear images;
I continue slow and clear in my broken images.
He, in a new confusion of his understanding;
I, in a new understanding of my confusion.
**Небольшая вставная сценка, связывающая другие действия в драматическом произведении.
========== Интерлюдии 3-4 ==========
Интерлюдия 3
POV автор
В холодном огромном зале, где гуляют ветры и воет пурга, на серебристом троне восседает женщина ослепительной красоты.
Кожа её – белый алебастр, рыжие волосы зачёсаны сильно наверх и образуют сложную пирамиду. В ушах женщины старинные серьги в виде розы, такой же кулон – часы на груди.
Перед ней по красивейшему паркету медленно и тихо движутся пары. Можно сказать, что они танцуют, но музыки не слышно.
Уже много времени женщина просто сидит на троне и безучастно смотрит на танцующих. Ей есть, что вспомнить, чего стыдиться, о чём сожалеть.
Неожиданно она встаёт, спускается в зал и произносит одно только слово:– Ниди!. Тут же перед ней, из ниоткуда появляется маленький человечек:
– Звали, хозяйка?
Женщина снимает серьги и кулон, кладёт всё в выткавшуюся буквально из воздуха старинную шкатулку и говорит тихо, почти беззвучно:
– Передай это жене ВладимИра и уничтожь моё изображение на той гравюре.
-Слушаюсь, хозяйка. Всё сделаю, как надо.
Человечек исчезает. Женщина опять поднимается к трону и садится на него. Ей нечего больше желать…
В холодном огромном зале, где гуляют ветры и воет пурга, на серебристом троне восседает женщина ослепительной красоты. Кожа её – белый алебастр, рыжие волосы зачёсаны сильно наверх и образуют сложную пирамиду. По щекам женщины струятся холодные слёзы…
Интерлюдия 4
POV ВладимИр
– Мама, папа. Идите скорее в гостиную, тут такое!?!?!
Мы с Ольгой впопыхах вбегаем в гостиную. Перед одной из гравюр стоят ВладимИр, Ольга и Ферн и, не отрываясь, смотрят на неё.
Я спрашиваю строго: – Что за шум? Что случилось?
ВладимИр смотрит на меня восторженно и испуганно одновременно и говорит:
– Папочка, тётя с гравюры ушла. Но перед этим передала вам с мамой вот это,– и сын протягивает мне старинную шкатулку.
Дочь продолжает: – Она сказала, что это для нашей мамы, а ещё она произнесла непонятную фразу о каких-то Хранителях.
Ольга-старшая ахает и садится на диван. Её лицо белеет так, что я бегу за корвалолом на кухню. Ферн уже прыгает около неё и пытается лизнуть в лицо. Когда ему это удаётся, румянец возвращается на лицо жены, и она выпивает принесённое мною лекарство.
Я открываю шкатулку и вижу бабушкины украшения, подаренные мною Хельге.
Я произношу как можно спокойнее: – Всё хорошо. Она приходила проститься. Больше она нас не побеспокоит. А это прощальный подарок и оберег одновременно.
Я помогаю жене надеть серьги и цепочку с кулоном. Видно, что ей подарок и нравится, и одновременно она его боится.
Я отправлю детей и собаку в сад. Пусть побегают! Жену беру на руки и несу на кухню.
– Сейчас чайку попьём с твоими пирожками и совсем успокоимся, – произношу я и ставлю чайник на огонь.
Из коридора доносится шорох. Потом тихие шаги на лестнице.
Ольга улыбается и говорит: А они ведь не пошли на улицу, они у тебя в кабинете.
Придав лицу самое строгое выражения, я поднимаюсь следом за проказниками в кабинет.
Дети сидят в креслах и читают мои книги. Дочка отрывается от страницы и спрашивает: «Папочка, а кто такие Хранители?» Ей вторит сын: «Значит, папочка пишет в книгах правду?»
Возможно, это – и конец романа, но кто знает…
Суждено человеку мечтать
О завтрашнем лучшем дне.
Заветную цель чтоб догнать,
Мы забываем о сне.
Мир старится вместе с нами.
И всё же по-прежнему молод.
А мы все живём мечтами,
Презирая жару и холод.
Ты в жизнь с надеждой вступаешь.
Но не в каждом она живёт.
Её навсегда ты теряешь,
Если радость в тебе умрёт.
Её колдовское сияние
Вдохновляет юность в пути.
Безмерно мечты влияние.
Никому от него не уйти.
Не мечту мы хороним со старцем,
А усталость от жизненных бед.
И могила становится ларцем,
Где взрастает надежда в ответ.
То не лесть, не мечта пустая,
Что родится в безумном мозгу.
Сердце громко стучит,вещая:
“Счастье ждёт тебя на веку!”
И нам внутренний голос поёт,
что с надеждой душа не умрёт. *
_____
*Мой перевод стиха Ф. Шиллера “Надежда” в стиле верлибра.
Текст оригинала (Сразу хочу извиниться за немецкое правописание. При публикации не пропечатываются умляуты.
Es reden und traeumen die Menschen viel
Von bessern kuenftigen Tagen;
Nach einem gluecklichen, goldenen Ziel
Sieht man sie rennen und jagen.
Die Welt wird alt und wird wieder jung,
Doch der Mensch hofft immer Verbesserung.
Die Hoffnung fuehrt ihn ins Leben ein,
Sie umflattert den froehlichen Knaben,
Den Juengling locket ihr Zauberschein,
Sie wird mit dem Greis nicht begraben;
Denn beschliesst er im Grabe den mueden Lauf,
Noch am Grabe pflanzt er – die Hoffnung auf.
Es ist kein leerer, schmeichelnder Wahn,
Erzeugt im Gehirne des Thoren.
Im Herzen kuendet es laut sich an:
Zu was Besserm sind wir geboren;
Und was die innere Stimme spricht,
Das t;uscht die hoffende Seele nicht.
