Текст книги "Старинная гравюра (СИ)"
Автор книги: Mrs. Lady Night
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Какая нужна ей вода?
И глянув печально и с болью,
Присела она у огня.
Ответила мне на вопросы.
И тихо ушла от меня.
И тут же в мой дом постучала
Свирепая, злая Беда.
Мой друг, если в дом постучится
Любовь в одеянии простом.
Ты раньше отдай ей всю душу,
А спрашивать будешь потом. *
Лист тринадцатый
POV Ферн
И опять по радужной дороге мы вдвоём идём только вперёд, без права повернуть назад, налево или направо. Мой хозяин молчит, видимо, обдумывает всё, что поведали ему Норны. Да, тяжёлый это груз – узнать, что ты потомок светлого бога.
Те, кто в курсе происходящего, будут ждать от ВладимИра наказания виновных в «делах давно минувших лет», изменений во Вселенной к лучшему.
Но он ничего не сможет сделать. И, видимо, это гнетёт его. А тут и думы о Хель. Играла ли она с ним, была ли честна, искала ли выгоды только для себя или/и для Одина с Тором?!
Да, убийственную информацию нам выдали Норны. Стоп, а почему хозяин остановился, и так пристально, подняв руки козырьком к глазам, смотрит куда-то вдаль.
– Посмотри-ка, Ферн,– обратился он ко мне,– Там впереди горы?
Я присмотрелся. Да, впереди вздымалось что-то коричнево-бежевое, причём, это что-то полностью перегораживало нам проход потому, что радужный путь втыкался как раз в подножье этих гор.
Мы подошли ближе. Перед нами, вытянувшись на несколько сотен метров поперёк дороги, возвышались горы. И что самое плохое, на них невозможно было залезть. Они все были гладкие, так сильно поросшие коричневым мхом, что создавалось впечатление, что они покрыты чешуёй.
Мы посмотрели друг на друга.
– Видимо, придётся попытаться обойти эти горы. В какую сторону пойдём?– спросил меня хозяин.
– Да, тут, куда не иди, дороги-то всё равно нет. Пойдём налево!
Мы не спеша пошли по абрису гор.
– Какие-то они чудные. Издали они напоминали спящего зверя, только не пойму, какого, – тихо, словно боясь в самом деле разбудить диковинную зверушку, сказал хозяин.
Мы прошли вперёд ещё немного и остановились перед небольшим озером. Вода в нём была мутная, какая-то красновато-зелёная, со странным запахом серы. На поверхности озера то там, то тут появлялись пузырьки газа.
Мы присмотрелись. Ручеёк, образовавший озеро, вытекал из нижней трети горы. И тут нам обоим послышался странный то ли стон, то ли плач. Мы переглянулись.
ВладимИр наклонился к озеру и осторожно коснулся воды пальцем, на котором было кольцо. Оно засияло синим светом, палец почувствовал тепло. Хозяин подошёл к горе и положил на её склон руку. Кольцо светилось уже небесно-голубым, из него ударил небольшой луч прямо в устье ручья. Устье закрылось, вода больше не текла.
– Это не гора, – воскликнул ВладимИр. Это какое-то раненое животное.
Вот тут по всему телу неизвестного прошла дрожь. А мы отошли от него на несколько шагов. Поднялся ветер, заклубилась пыль, озеро покрылось мутной плёнкой, и мы увидели, как в нашу сторону поворачивается огромная страшная усатая голова.
– Это же бескрылый дракон!– вскричал я.– Бежим, а то он нас разорвёт на кусочки.
– Видимо, это – Нидхегг, дракон, грызущий один из корней ясеня Иггдрасиля.– спокойно сказал ВладимИр. – Он болен, ему нужна наша помощь, он не тронет нас.
Словно в подтверждении слов моего хозяина, драконья голова опустилась рядом с ВладимИром. Тот погладил дракона по носу, а последний, к моему огромному удивлению, заурчал от удовольствия, как обыкновенный домашний кот.
ВладимИр ещё немного погладил дракона, потом достал из рюкзака чудодейственный бальзам, подаренный нам на прощание лекарем Тора, вскарабкался по драконьему телу к закрывшейся ране и намазал и её, и место вокруг раны (как научил его лекарь). Теперь оставалось только ждать.
– А ты уверен, что бальзам подействует на дракона?– спросил я.
– Лекарь объяснял, что этот бальзам помогает всем живым существам. А дракон же оно и есть.
В подтверждении слов ВладимИра дракон приоткрыл пасть и выдохнул: – Спасибо.
– Лежи смирно и поправляйся. – (Это хозяин сказал дракону). – Ферн, а не пора ли нам перекусить?– обратился он ко мне.
– Давно пора,– согласился я.
Владимир достал из рюкзака припасы, положенные нам слугами Тора. Завёрнутые в чистое полотенце, тут были и большие пироги, и сушёное мясо, и диковинные овощи с фруктами.
Хозяин расстелил спальник около дракона (последний смотрел на приготовления с огромным интересом), положил большую салфетку, на неё выложил всю провизию, фляжку с водой и сказал мне: – Бери сам, что хочешь. Воду я тебе сейчас налью в одноразовую миску.
Потом он посмотрел на дракона и сказал:– Тебе тоже не помешало бы немного поесть!
Дракон кивнул головой и приоткрыл пасть. Владимир взял два пирога, немного мяса и положил всё на черный драконий язык. Дракон начал осторожно жевать, потом улыбнулся и опять открыл пасть.
– Ну, если с аппетитом всё в порядке, значит, жить будешь,– грызя морковку, сообщил ему мой хозяин. Потом он вылил в пасть воду из фляжки, дракон проглотил и её.
Когда с едой было покончено, ВладимИр опять погладил дракона и сказал: – Давай знакомиться! Я – ВладимИр, а это мой друг – Ферн. Он – черный волк.
– Я слышал о вас, – медленно произнёс дракон. Ну, а кто я, вы уже догадались. Можете называть меня коротко, Ниг, я не обижусь. Ещё раз спасибо за помощь.
– Что же с тобой случилось, Ниг? Кто мог осмелиться напасть на дракона?– поинтересовался я.
– О, он вам очень хорошо знаком. Мой братец…
– Йормунганд? Он здесь? – не веря своим ушам, прошептал ВладимИр.
– Да, он приходил ко мне, просил ему помочь в каком-то очень личном деле, но я, зная его веками, отказался. Тут он со злости и пробил мне бок концом своего хвоста. Если бы не вы, я бы истёк кровью, потому что не умею сам себя лечить. Кстати, что за волшебное кольцо у тебя на пальце, молодой человек? Думается мне, я его где-то уже видел.
– Это кольцо Одина. Мне оставила его Хель.
– Богиня мира мёртвых?– в ужасе прошелестел Ниг.
– Что ж, видимо, придётся ещё раз рассказать всю историю наших приключений, – задумчиво проговорил мой хозяин.
Он поудобнее уселся на спальнике и стал во всех подробностях рассказывать дракону, когда, как, зачем и почему мы оказались здесь. Когда он замолкал и переводил дух, историю продолжал я.
Дракон слушал, но не как лес, не молча. Он то начинал ругаться на богов, то просил вытереть ему слёзы с морды, то смеялся в голос (в местах повествования о проделках Ниссе), то просто громко вздыхал.
Когда ВладимИр закончил повествование, Ниг поднял голову и твёрдо сказал: – Теперь я пойду с вами и помогу, чем смогу.
Лист четырнадцатый
Йормунганд лежал на дне мирового океана, в том месте, которое в реальном мире называется Марианская Впадина, костерил брата на всех возможных языках, наречиях и диалектах и лечил хвост. Ему очень нужен был Нидхегг для осуществления одного очень деликатного дела. Но брат заупрямился (надо было об этом заранее догадаться; дракон всегда был послушным сыном, очень добрым и порядочным), да ещё стукнул братца по голове мордой. Вот змей и рассвирепел, в ответ проткнул дракона хвостом (как на шампур насадил) и исчез.
Но драконья кровь тоже ядовитая, не смертельно, конечно, но жжётся и болит. Вот и сидит Йормунганд на песчаном дне, замотав хвост лекарственными водорослями, и продолжает злиться.
А дело-то было плёвое. Ему доложили, что Хель приехала погостить к Тору, а там в это время обучался военному искусству ВладимИр. Ну, змей и решил подложить сопернику свинью за все свои унижения и страхи.
Он подкупил двух охранников, и ночью накануне отъезда ВладимИра они из спальни похитили спящую девушку (предварительно подмешав ей сон-траву в сок) и, завернув в покрывало, доставили слугам змея. Те надели девушке на шею ожерелье, не позволяющее ей проснуться, и доставили во дворец Йормунганда на коралловых рифах.
Когда змей увидел девушку, он сначала чуть не умер от страха. Это была не Хель, а племянница Тора, Ольга. Змей сразу понял, что он больше не жилец на этом свете. Но потом, подумав, припомнив все слухи, что Ольга неравнодушна к Владимиру, и тот – вроде бы тоже, решил разыграть матч-реванш.
Вот и нужен был ему добрый дракон, чтобы поговорить с девушкой, успокоить её, предложить все богатства мира и охарактеризовать брата, как единственного возможного кандидата ей в мужья. Но и в этот раз змею не повезло.
Вот и сидит он на дне морском и читает статью о том, как влюбить в себя девицу. Эта статейка попалась ему на глаза, когда в образе проректора он в реальном мире сидел в Интернете. От нечего делать взял да и распечатал её.
Единственное, чего не было в этой статье – ответа на вопрос: – Что делать со взбесившимся Тором, который лично отправился на поиски племянницы?!
Змей не сомневался, что ВладимИра он рано или поздно убьёт, Ольгу или переупрямит, или перехитрит, или укусит и отправит к Хель.
Но Тор! Тут стоило крепко подумать…
***
А в это время во дворце змея, в коралловой беседке, на скамье из мрамора одетая в золотое платье (под цвет волос) и с ожерельем из чёрного и розового опала спала зачарованным сном Ольга. Во сне она видела ВладимИра, их свадьбу, старый дом и странную гравюру, на которой была изображена она?!
___
*Мои стихи в стиле верлибр
========== Часть вторая. Дорога в Хельхейм. Листы 15-17 ==========
Век наш бурный железный и гордый.
Всё стремительно катится вниз.
Человек, ты в пустыне горной.
Осторожнее, не оступись.
Сколько разных соблазнов вокруг.
Стоит только забыться на миг,
Вас стремительно сносит в тот круг,
Где не слышен последний ваш крик.
Мы бросаем друзей, забываем
Тех, кто ближе, роднее, нежней.
Мы себя предаем, избегая
Одиночества в круге людей…*.
Лист пятнадцатый
POV ВладимИр
Нидхегг выздоравливал быстро и с удовольствием. Видимо, его очень вдохновляли наше общество и заботы о нём. Он долго был одинок и ненавидим собственным братом, брошен семьёй.
Особенно ему понравился Ферн (почувствовал родственную душу). Он рассказывал ему о жизни, делился переживаниями, сомнениями и думами. Волк слушал его молча. Иногда грустно вздыхал, но никак не комментировал услышанное.
А время меж тем шло. Нам надо было трогаться в путь, о чём мы и сообщили Нидхеггу. Он сначала опечалился. Даже всплакнул, но потом заявил, что нас не бросит и пойдёт с нами. Ферн посмотрел мне в глаза умным взглядом, словно констатируя: «А что я тебе говорил!»
Нидхегг предложил нам ехать на нём верхом, но мы отказались. Пока ноги-руки целы, пойдём сами. И тронулись в путь.
Теперь проводником был дракон. Он чувствовал земли Хель. По его словам, от них шёл особенный запах. Мы ночевали в степи. Я честно делился со спутниками провизией, взятой у Тора. Но она уже подходила к концу.
Я устал, измотанный путешествием и особенно снами. Мне снились то Хель, то Ольга, то образ двух девушек сливался в один, и предо мной представала страшная огромная красно-коричневая ведьма, которая манила меня к себе и признавалась в любви. Уже не помогали ни облизывания Ферна, ни коньяк из фляжки, ни долгие лежания без сна и наблюдения за звёздами. Доспехи раздражали и мешались. Мечу было тесно в руке. Хотелось битвы, боя и убийств.
Однажды утром Нидхегг долго и пристально смотрел на меня, а потом сказал, что ядовитое дыхание земель Хель уже начало сказываться на мне, и что только от меня зависит, смогу ли я преодолеть этот яд. Когда я спросил, а что будет, если не справлюсь, то дракон ответил сухо и просто: «Тогда ты навсегда останешься там, и пути назад не будет!».
После таких речей я немного встряхнулся, привёл себя в порядок, потренировался с мечом и весь день чувствовал себя хорошо, вечером даже быстро уснул. И приснился мне сон.
Лист шестнадцатый
Я стоял в Валаскьяльве перед троном, названным «сторожевой башней», потому что когда восседает на нём Всеотец – Один, то виден ему оттуда весь мир, и почему то знал, что сейчас я в облике Бальдра. Один смотрел на меня строго и печально, но где-то в уголках глаз блуждала смешинка.
– Сынок,– услышал я громовой голос, – пока вы не дошли до царства Хель, ты должен сам решить, где и с кем ты хочешь остаться. Тор достаточно натренировал тебя физически, но ещё слаб и трепетен твой дух. Это может сослужить тебе плохую пользу. На твоей стороне, мы – светлые боги. Но зло сильно и приходит в разных обличьях. И именно тебе решать, как распорядиться своей судьбой. Мы можем только советовать и помогать, но не решать за тебя.
– Ответь мне, Отец всех богов, – спросил я, – на чьей стороне Хель и зачем она пришла в мой мир?
– И это ты должен выяснить, а точнее, почувствовать сам! Но немного я тебе помогу. Тот свиток, что ты носишь с собой, превратится в пепел, если в беседе с тобой кто-то будет лгать. Но это случится только единожды. Поэтому тебе решать, с кем вести этот главный разговор. Что касается твоего меча, да будет он крепок, остр и не разрушим, пока ведёшь ты праведные бои. Так я сказал, Один! А теперь спи!
И я понял, что уже на земле, в спальнике. Костёр приятно греет пятки, и рядом сопят мои друзья.
– Какой хороший и странный сон, – подумалось мне. И, перевернувшись на другой бок, я крепко и спокойно заснул.
Утром меня разбудил Ферн.
– Что ты сделал со своим мечом?– было первое, что спросил он после того, как я окончательно открыл глаза.
– А что с ним? – начал я припоминать свой сон.
– Он блестит, словно только что вычищенный. И при прикосновении плюётся искрами.
Я встал, взял меч за рукоять, и тот тихо запел, словно при встрече со старым другом. Руке стало тепло.
– Значит, это был не сон, – прошептал я. Но волк и дракон услышали и немедленно потребовали прояснить мои слова. Пришлось пересказывать им содержание сна.
Дракон слушал восхищённо и периодически вскрикивал: «Сам Всеотец удостоил тебя своим присутствием!».
Ферн дослушал мой рассказ до конца и сообщил, что ему это всё не нравится, ибо зачем-то боги заставляют меня решать их проблемы.
После этой тирады разразился ужасный спор между Нидхеггом и Ферном. Дракон был на стороне Одина и Тора, Волк защищал меня. А я стоял молча с мечом в руке и слушал.
Когда спорщики иссякли, они посмотрели на меня, ища каждый союзника себе. Но я ответил коротко: «Время покажет!».
Оба зверя немного обиделись на меня, но, позавтракав и собравшись в путь, мы все успокоились и перестали дуться друг на друга.
***
Мы шли весь день и всю ночь, после которой рассвет почему-то не наступил. На небе не было туч или облаков, но вокруг было почему-то сумрачно, а в некоторых местах вообще темно.
Запахло сыростью и болотом. Дракон сказал, что мы подходим к реке Гьелль, через которую переброшен мост, выстланный светящимся золотом. По этому мосту и попадают в царство Хель.
Пройдя ещё немного в полном мраке, мы увидели впереди ярко-жёлтое сияние. Подойдя ближе, были очарованы прекраснейшим мостом, который я когда-либо видел. Он выглядел, словно сотканный изо льда и инея, узоры причудливой формы обвивали поручни и решётки, фермы и быки моста.
Становилось очень холодно. Изо рта шёл пар. И только меч в моей руке светился голубым неярким светом. И от него мне было тепло.
– Вот мы и пришли, – сообщил дракон. – Перед тобой Нифльхейм – царство мрака, льда и холода. Мне туда путь заказан. Я подожду вас здесь. Особенно не задерживайтесь, помните о ядовитых испарениях и о том, что правое – тут левое, правда – здесь ложь. А увидите моего братца, сообщите ему, что я – снаружи и жажду его обнять.
Мы с Ферном поблагодарили дракона за помощь и советы и ступили на мост, который действительно был сделан изо льда и инея.
Лист семнадцатый
После сказок о счастье бывает покой.
И герои в себя приходили , чтоб снова
Всё забыв, рано утром вновь кинуться в бой.
Бой без правил, где всё – наизнанку и ново. **
– Уж на что у меня шерсть густая, но даже мне здесь холодно, – сказал, лязгая зубами, Ферн.
– А мне от меча тепло, – похвастался я.
Ферн прижался к моей ноге. Меч в моей руке стал ещё теплее, и волк вдруг сообщил, что от моей ноги тепло передаётся и ему, и что он согрелся.
– Меч тебя тоже признал, иначе бы не передал через меня тебе тепло, – сказал я, наклонившись и погладив волка по голове. Мы постояли несколько минут, отдыхая и греясь.
***
По моим часам уже перевалило за полночь. А мы всё шли и шли, и никого не встречали на своём пути. Только мрак, лёд и холод. То справа, то слева слышались странные и печальные завывания, похожие на плач. Пару раз над нами что-то, похожее на огромную сову, прошуршало крыльями и исчезло.
Полное отсутствие какого-то присутствия начинало меня злить. И меч почувствовал это. Он начал плеваться голубыми искрами, пытаясь развеять мрак и найти врага.
– Привал, – изрёк я и устало опустился на свёрнутый спальник.
Сам собой запылал огромный костёр, но он светился фиолетово-синим; жёлтые, рыжие и красные оттенки отсутствовали в пламени полностью.
Я разогрел последнее мясо с картошкой, заварил чай в шлеме-котелке. Повеяло теплом. Вкусно запахло человеческой едой в этом неуютном холодном мире.
Когда мы с Ферном уже заканчивали обед или поздний ужин (не знаю точно), из-за сухого сломанного дерева к нам вышел карлик:
– Здравствуйте, ВладимИр и Ферн! Слухами о вас земли полнятся. С прибытием, только зря вы сюда пришли! Погибель вас здесь ждёт!
Я удивился. Но не очень. Находясь в этих волшебных землях я уже понял, что главный враг здесь для всего живого и неживого – скука. Вот и передаются слухи и сплетни по эфиру от одного царства в другое, меняясь по пути и обрастая совсем другими подробностями.
– И тебе привет! Только не знаю, кто ты и как звать-величать тебя? Присаживайся. Могу предложить чаю со сгущёнкой, – ответил я.
– Я – цверг, двоюродный брат Нильса. Зовут меня Ниди. Чай и сгущёнку отведаю с удовольствием.
– А, я слышал, что цверги – искусные мастера, создатели многих сокровищ богов. Вы обитаете в земле и камнях, очень боитесь солнечного света, который обращает вас к камень. Да, я знаю о вас многое, – продолжил я, подавая Ниди кружку с чаем и банку со сгущенкой.
– О тебе правильно говорят. Ты – начитан и умён. И Нильс очень просил меня помочь тебе, – обжигаясь чаем и уплетая сгущенное молоко, пробухтел цверг. – Только вот не знаю, как и чем.
– Мы идём уже долго, а дворца Хель всё не видим. Проводи нас туда.
– Хорошо. Но предупреждаю, обратной дороги оттуда нет.
– Я согласен. Веди.
В ту же секунду костёр погас, на нас упала вязкая и чёрная пелена тумана, но я успел схватить Ферна за ошейник, чтобы не потерялся. Меч сам собой вырвался из моей руки и стал рубить этот туман по окружности вокруг нас. Что-то пищало, падало к моим ногам, пытаясь уползти и спастись. Но от меча Одина защиты не было.
И наконец, туман был повержен. Мы с Ферном стояли на ступенях ледяного дворца. Ниди стоял рядом и с ужасом смотрел на меч, который сам собой опять лёг мне в руку. Я почувствовал, что лицо и голову мне закрывает шлем, подарок Леса.
Я замахнулся мечом на Ниди. Цверг упал на колени и пополз прочь от меня:
– Я не виноват. Я не виноват. Меня заставили проверить вас. Не убивай меня.
– Что или кто это был? – грозно спросил я, с трудом сдерживая рвущийся в бой меч. – У нас не принято нападать на тех, с кем ты разделил трапезу!
– Это чёрный Морок, слуга Хель. Он проверял, так ли ты искушен в битвах, как говорят. Не убивай меня. Я тебе пригожусь.
Я расхохотался в голос:
– У меня такое впечатление, что я попал в русскую народную сказку, где все, кто встречаются на моём пути, молят не убивать их, потому что в дальнейшем они мне помогут..
– Ты – не в русской сказке, а в скандинавском эпосе. Здравствуй, ВладимИр! Я очень рада видеть тебя,– услышал я знакомый голос.
На крыльцо вышла Хель.
_____
*Отрывок из моего стиха
**Отрывок из моего стиха
========== Часть вторая. Дорога в Хельхейм. Листы 18-20. ==========
Лист восемнадцатый
POV ВладимИр
Шаг навстречу…
Кто из нас должен сделать его? Кто?
Я!? Но боюсь, не поймёшь ты меня.
Мгла. Окружает со всех нас сторон.
Сон. Только в нём мы с тобою вдвоём.
А ведь надо уметь уходить,
Уходить, когда хочешь остаться.
Уходить, когда тонкая нить
Навсегда может вдруг оборваться…*
Мы переступили порог и оказались в бальной зале. Еле-еле тлели свечи, печальная музыка играла очень тихо. По сверкающему паркету беззвучно скользили пары.
Мужчины и женщины – все были одеты в наряды различных эпох, но их объединяло одно: фигуры были легковесны, полупрозрачны, словно это были не реальные люди, а призраки.
Мне почему-то вспомнилась строчка из песни «Отель Калифорния»: «Some dance to remember, some dance to forget…»
Ферн понюхал воздух, поскрёб лапой сияющий паркет и сказал: – Живыми здесь не пахнет. И уже очень давно.
– Конечно. Ведь это страна мёртвых. – ехидно подтвердила появившаяся из ниоткуда Хель.
– А почему они танцуют без остановки? Если это – бал, то должны слышаться голоса, смех; вокруг должны толпиться слуги с подносами, накрывающие праздничный стол, – также ехидно продолжил я.
Хель посмотрела на меня. Во взгляде блеснула сталь, и на мгновение мне показалась, что передо мной великанша из моих снов.
– Будет тебе и смех, и праздничный стол. Прошу за мной! – церемонно присев в поклоне, Хель указала рукой в глубь зала, где сгустилась странная чёрно-синяя темнота.
– Давай уйдём отсюда. Нас Ниг снаружи ждёт. Сядем ему на спину, и, поминай, как звали.– Ферн ухватил меня за штанину и потянул назад к выходу.
Хель засмеялась в голос: – А волк-то умней тебя, он чует смерть. Послушался бы ты его, повернул бы назад.
Я внимательно посмотрел на стоящую передо мной женщину, вгляделся в знакомые, до боли любимые черты, в ту, ради которой я дошёл до её дворца. И вдруг отчётливо понял, что она изменилась. Той, любимой, больше нет. Эта – другая, холодная, чужая и очень злая.
-Хель! Что они сделали с тобой? Что случилось? – почти шёпотом произнёс я.
Она захохотала так громко, что в её хохоте мне почудилось эхо обвала в горах:
– Да, ничего со мной не случилось. Я такая была, есть и буду. А ты попался, как мышь в мышеловку, на своём желании всех защищать. Да ещё и гены Хранителя дали о себе знать. Да, мы с Йормунгардом провели и Тора, и Одина, и тебя. Я прикинулась жертвой, проникла в стан Тора и его соратников, обманом втёрлась к нему и к тебе в доверие. А змей разыграл злодея и ревнивца. И вот, дело сделано, ты стоишь здесь, в моём дворце, новый Бальдр. И, клянусь всем злом, всеми смертями, что существуют на свете: в этот раз ты полюбишь меня и будешь принадлежать только мне, мне одной.
Тут я почувствовал, что папирус у меня в кармане шевелится. Я засунул руку в карман, схватил что-то пушистое, невесомое, вытащил наружу, поднес к глазам и увидел серый пепел.
– Ты лжёшь. Не знаю, почему и зачем, но ты лжёшь.
– Я говорил тебе, что его так просто не проведёшь, он защищён от лжи,– скрипучим голосом проговорило что-то из черно-синей темноты. И в следующий миг из самого тёмного угла залы полыхнуло чёрное пламя.
Все танцующие фигурки просто исчезали при соприкосновении с ним. Вот оно коснулось Хели, и её не стало. Жалобно завыл Ферн. Я попытался обнажить меч, но было слишком поздно.
Пламя добралось до меня, окутало, словно покрывалом. Внутренности трещали и взрывались изнутри. Я чувствовал эту боль, хотя уже не должен был ничего чувствовать. Я видел, как вытекали глаза, как вывалился мой язык. Я всё это ощущал, и в следующую секунду я умер.
Лист девятнадцатый
POV Ферн
Хозяина не стало. Он просто превратился в чёрный пепел на этом дурацком скользком сияющем паркете. Вместе с ним исчезла добрая половина танцующих, хотя остальные продолжали медленно кружиться в вальсе, словно ничего не случилось. Хозяйки двора тоже не стало. Исчезла и черно-синяя темнота.
Почему пламя не тронуло меня? Практически совсем. Только кончик одного уха исчез, словно его срезали бритвой. И почему я не чувствую боли? Почему я совсем не чувствую одно своё ухо?
Я побегал по дворцу, я понюхал каждую щель. Я разгребал пепел. Я выл, звал, ругался и плакал.
Ну, почему ты не прислушался к моим словам, не дал увести тебя из этого царства Мёртвых в мир жизни, зелени и любви?!
Я не нашёл хозяина. Становилось всё холоднее и холоднее, пора уходить. А то я могу остаться тут навсегда в виде черной глыбы льда.
Я пошёл к выходу. Мне никто не мешал. Дверь дворца оказалась открыта. Далеко за деревьями светился серебряно-ледяной мост. И я пошёл на это зарево, на эту единственную путеводную звезду, которая у меня ещё осталась.
Мне ничто и никто не встретился, не препятствовал моему пути через лес. То там, то тут слышались печальные вздохи, всхлипы, шуршание и треск. Понятно, это царство Мёртвых для людей, а не для животных. Меня тут и не ждали, и не приняли бы.
Вот уже совсем близко, на расстояние одного моего прыжка, – мост. Вот я уже различаю огромную тушу Нига. Он дремлет.
Вот увидел меня, привстал на передние лапы. И в удивлении сел на хвост. Не увидел ВладимИра.
Я подошёл к дракону, уткнулся мордой в одну из его передних лап и завыл так горько, так печально, что замерли все звуки вокруг, и мне показалось, что царство мёртвых окуталось черно-серой пеленой.
А мир по другую сторону моста стал пепельно-белым. Исчезли все краски, все запахи. Миры скорбили.
Ниг всё понял сразу, он обнял меня другой передней лапой и зарыдал в голос. Он был боевым драконом. Хотя простодушным и спокойным. Он сам был из мира, где жили Тор, Один, Хель, Йормунгард, ниссе, великаны и другие злобные и добрые существа. И он знал, что значит терять друга.
Сколько мы так просидели, я не помню. Я очень устал. Ниг взвалил меня, обессиленного, к себе на спину и куда-то понёс. Я так устал, что сразу провалился в беспокойный сон.
Мне снилось, что я – в гравюре, лежу на ковре, на изумрудном лугу. Из леса идёт мой хозяин, живой и улыбающийся. Я кидаюсь к нему, лижу лицо и руки. Он в шутку отмахивается от меня и говорит:
– Вижу, ты наскучался. Ничего! Сейчас пойдём домой!
Перед нами возник радужный мост, мы вдвоём ступили на него, нас окутала радуга и куда-то понесла.
Этот полёт я ощутил и наяву. Я открыл глаза, когда дракон заходил на посадку. Вокруг полыхали радужные молнии, гремел гром, но дождя не было. Дракон приземлился перед воротами замка. Я узнал бы этот замок и вслепую. Мы были во владениях Тора.
Лист двадцатый
POV ВладимИр-Бальдр
Шаг навстречу…
Как коварен и труден тот путь.
Пусть. Вновь опять я останусь ни с чем.
Кем? Станешь в мире ином без меня.
«Зря!» Говорят в один голос кругом.
А ведь надо уметь не прощать,
Хотя сердце готово взорваться.
Не прощать, чтобы не обещать,
Ни себе, никому возвращаться. *
Мама рожала меня тяжело, в муках. А папа, Один?, метался из комнаты в комнату по всему дворцу и по-черному матерился:
– Да… что же это за дворец такой… ни одной повивальной бабки!… Распустились… зажирели… Я вас всех испепелю… Филинам скормлю… На живодёрню отправлю… Как же моя любушка, Фригг, мучается…
Когда же повитуху нашли и привели в опочивальню к жене Одина, первое, что бабка сделала, так это выпроводила Отца всех богов из комнаты и захлопнула дверь перед его носом.
Он постоял, изумлённо глядя на закрытую дверь, потом пришёл в себя и опять забегал по дворцу. Слуги и служанки попрятались кто куда, гости быстренько уехали к себе домой, бормоча под нос: – От греха подальше…
Когда же по дворцу разнесся мой жизнеутверждающий крик, и Одина пустили к жене, он тихонько подошёл ко мне, взял на руки из рук бабки, высоко поднял над головой и проговорил:
– Великие дела сотворишь ты! Но ужасна будет твоя судьба!
***
Мне – полгода. Я лежу в колыбельке, улыбаюсь всему миру и сучу голыми ножками, а папа распекает служанок, потому что те повесили мне погремушки в виде барашка, а он требует повесить лук, стрелы и меч.
***
Мне – три года, я не просто хорошо хожу, я бегаю по всему дворцу, да так быстро, что мамки-няньки не успевают меня поймать, и я впервые убегаю на конюшню, где меня находит отец, спящего под боком кобылицы, всего в навозе и сене.
Когда папа ругался в тот раз, на земле месяц гремели громы и лили ливни.
***
Мне – пять лет. Папа впервые сажает меня в седло, которое лежит на спине небольшого дракона – Бада. Этот дракон сам боится моего папу, поэтому первый и последующие полёты проходят тихо-мирно.
Только мама нервно смотрит на нас из окна и украдкой вытирает слезу. Один запретил ей баловать меня.
***
Мне – десять. Папа учит меня сражать мечом, копьём, булавой, бить из лука. Мама научила меня читать, писать и считать, и, поссорившись с папой, сама пригласила для меня учителя изящных искусств. Мама считает, что настоящий мужчина кроме владения боевыми искусствами должен уметь танцевать, петь, быть галантным (что за слово такое? – спрошу у папы) и вежливым.
Я спросил о значении слова папу-Одина. Он тяжело вздохнул, погладил меня по голове и произнёс:
– Сынок… Эти женщины… Нам их не понять…
И послал меня чистить конюшню и лошадей. Я побежал с радостью.
***
Мне – четырнадцать. И я впервые влюбился в девушку, вышитую на гобелене в комнате матери. Я приносил ей цветы, пел ей только что выученные песни, разговаривал с ней. Однажды за этими занятиями меня застукал отец. Он понял всё с одного взгляда и сказал:
– Мальчик вырос.
И тут же, не смотря на слёзы и мольбы мамы, забрал меня с собой на войну, которою вёл в соседних землях с непокорными великанами.
Там я впервые увидел и понял, что такое война. Смерть, грязь, кровь, пот-всё смешалось в многочисленных битвах. Я мгновенно забыл девушку на гобелене. Я пьянел от звуков боевого рога, от ударов мечей друг об друга. От шума битв.
Тогда мы победили. С этой новостью грязный, в помятых доспехах я ворвался в комнату матери. Она встала, пяльцы и нитки выпали из её рук, и она произнесла, как ранее отец:
– Мальчик вырос.
***
Мне восемнадцать. Я знаю историю моей семьи, мы – Хранители Тора. Я умер и воскрес.
Я стою у подножия трона Одина и говорю, глядя в мудрые, всё знающие и понимающие, глаза:
– Здравствуй, Отец всех богов. Я вернулся.
____
*Отрывки из моей песни
========== Часть третья. Возвращение. Листы 21-22. ==========
Память – странная штука.
Что-то ненужное – помним.
Важное – вот ведь мука,
Словно залито бетоном.
Боль и обиды – рядом,
Словно вчера случились.
Радость и счастье разом
Стерлись, исчезли, забылись.
Лица врагов, как в раме,
Перед глазами живы.
Лики друзей в оправе
Туманной, недостижимы.
Память играет с нами,
Мучает, бьёт наотмашь.
Вдруг накатив волнами,
Дразнит, крича о прошлом. *
Лист двадцать первый
POV ВладимИр
Это летнее утро выдалось свежим и тёплым. Ещё не было изнуряющей жары, которая заставляет все живые существа искать спасения в прохладе лесов, рек, озёр и прудов.
