Текст книги "Старинная гравюра (СИ)"
Автор книги: Mrs. Lady Night
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== Часть первая. Владимир и Хельга. Листы 1-3 ==========
Века назад в каком-то королевстве
Лишь сила стали правила закон.
Легенды, страх, как в театральном действе,
Поход крестовый, недруг полонён.
Предательство, дорога, скрежет лат.
Войска завоевателя в пути.
И нам уже не повернуть назад.
От битвы, от меча здесь не уйти.
У поля нынче странный красный цвет.
Цвет мужества, цвет крови, цвет беды.
На небольшом клочке оставим след.
В своей несправедливости тверды.
Средневековье, странная пора.
Тут магии рассвет и ворожбы.
С войной и властью – вечная игра.
Легенды, вера, в замке – знак судьбы.
Средневековье, ты вернись назад.
Ты слышишь, как мечи звенят в пути.
Вы – дети тех, кто там шагнули в ад.
Наследники и рыцари твои.
Вы ищите забвения в бою,
Пусть век не тот, хоть клятвы на кровИ.
Средневековье, миссию свою,
Ты заверши, к себе их призови.*
POV ВладимИр
Лист первый
Сколько я себя помнил, я каждое лето проводил у бабушки в деревне в старинном доме. Деревня была отдалённая и заброшенная. Молодёжь давно разъехалась по городам, моих ровесников не было, что, к слову сказать, меня не очень напрягало.
С рождения я был «вещью в себе», не любил шумные и подвижные игры, но обожал посидеть в тишине своей детской и поразмышлять. Потом мама, научив меня читать в три с половиной года, открыла мне волшебство книг. Теперь у меня был свой мир: сказки, приключения, путешествия, дуэли, благородные герои и спасение прекрасных дам.
Поэтому переезд в деревню я воспринимал, как одно из приключений. Особых развлечений там не было, кроме ловли рыбы на рассвете и дедушкиного кабинета. О, когда я попал в него впервые, я был ошарашен при виде огромного количества старинных книжных шкафов и книг.
Книги были очень старыми, некоторые хранились в специальных стеклянных саркофагах, и к ним можно было притрагиваться только в специальных перчатках.
Многие книги были на иностранных языках, но, так как моя бабушка в прошлом работала учителем иностранных языков, это вскоре перестало быть для меня проблемой.
К шестнадцати я довольно свободно читал и разговаривал на немецком, английском и французском, а также мог, напрягшись и со словарём, переводить тексты на латыни.
А ещё на стенах кабинета висели старинные гравюры. На одних можно было рассмотреть средневековый замок, на других пейзажи какой-то незнакомой страны; но одна из гравюр была самой, на мой взгляд, удачной.
На огромной лестнице, спускающейся к пруду, сидела девушка и играла на арфе. Легкий ветерок, казалось, шевелил пряди её длинных распущенных волос, и думалось, что если очень сильно прислушаться, можно услышать музыку. В пруду плавали два лебедя. Нельзя было в деталях рассмотреть лицо девушки, по мне оно казалось прекрасным.
Все гравюры были в неважном состоянии, потому что бабушка была уже очень стара; и сил, и средств на ремонт дома не хватало. Крыша кабинета протекала при сильном ливне или обильном снегопаде, кабинет протапливался плохо; и всё это очень сильно влияло на состояние гравюр.
Я помогал бабушке, как и чем мог. Научившись держать молоток и забивать гвозди, я, бесстрашно забравшись на крышу, латал течи, делал косметический ремонт в кабинете, пытался реставрировать старинную мебель. Но Время было сильнее меня и разрушало всё быстрее, чем я успевал починить.
И однажды оно отняло у меня бабушку. Она уснула тёплым летним вечером, когда за окном пел соловей, чтобы никогда не проснуться.
Похороны я помню плохо, в голове всё смешалось и прояснилось только тогда, когда отец, сидя вечером за ужином с грустью сказал, что дом надо продавать. Вот тут впервые я очнулся от своих грёз и мечтаний и твердо сказал: «Нет».
Отец очень удивился, Это было видно по его глазам, по удивлённо раскрытому рту, по замершей в руке и не донесённой до рта вилке.
– Сынок, мне очень приятно, что ты так хорошо и преданно относился к бабушке, но дом стар, он вот, вот разрушится, если мы не продадим его сейчас, потом он никому не будет нужен.
– Тогда в нём буду жить я.
– Но он далеко от города. Как ты будешь добираться до института (я тогда отучился первый год в педагогическом институте на историческом факультете)?
– Как-нибудь доберусь. Но дом я продать не позволю. Здесь прошло моё детство, здесь мои книги и гравюры. Здесь память. Здесь я стал тем, кто я есть.
Тут в наш разговор вступила мама. Как всегда мягко и спокойно, она предложила нам обоим успокоиться и обсудить создавшуюся ситуацию.
– Если мальчик хочет жить в этом доме, пусть живёт. Я сама очень люблю и ценю это место. Мы будем навещать сына по выходным, праздникам и в отпуске. Он уже взрослый. Пусть попробует. А насчёт института, отдай ему свою старую «Волгу», что пылится и ржавеет в гараже. Ты всё равно уже столько лет на ней не ездишь, а ему на первых порах она очень пригодится.
Отец повздыхал, поворчал, но мама налила ему ещё чашку чая, погладила по волосам, поцеловала в щёку, и отец успокоился.
Утром он сказал мне:
– Пошли оформлять дом и машину на тебя, а потом в гараж. Приведём нашего конька в цивильный вид.
Вот так в возрасте 19 лет я стал обладателем старинного дома и капризной, но выносливой машины.
Лист второй.
Поступление в институт и учеба там не решили проблему моей застенчивости и отрешенности от мира. Мне не по душе были многие мои однокурсники, у которых на уме была не учёба, а выпивка, наркотики и беспорядочный секс. Я встречался с ними каждый день, здоровался, перекидывался парой фраз, и на этом наше общение заканчивалось.
Воспитанный на книгах и рано обученный иностранным языкам, я учился легко. Многие зачёты и экзамены получал “автоматом”, но в душе после смерти бабушки образовалась пустота. И ни чтение, ни приведение в порядок старого дома не заполняли её.
Мне становилось немного спокойнее только тогда, когда я разжигал в кабинете камин, зажигал свечи и садился в кресло с чашечкой кофе перед гравюрой с изображением девушки. Я смотрел на неё, пытаясь в воображении воспроизвести в деталях её лицо. Я придумывал историю её жизни. Я жаждал услышать, что же она играет, все эти годы.
И однажды я услышал.
На улице выла и плевалась метель. Я приболел и не пошёл в институт. Растопив камин, можно сказать, раскочегарив его во всю мощь, я уселся в кресло, закутавшись в бабушкин плед, и, как обычно, стал рассматривать девушку, прихлёбывая из чашки горячий липовый чай с мёдом.
И тут это произошло… Музыка возникла из ниоткуда, она заполняла мою больную голову, разливаясь по телу прохладой и умиротворением. От неё стало легче дышать, головная боль прошла, зрение как будто улучшилось, и я увидел лицо девушки так ясно и четко, что даже не удивился.
Оно было именно таким, каким я его себе представлял многие годы: огромные, чуть раскосые зелёные глаза, курносый нос, полные чувственные губы, удлиненный овал лица, на лбу задорные кудряшки челки.
Меня заворожило в ней всё: маленькие ушки с красивыми старинными серьгами, длинная шея, необыкновенно густые длинные рыжие волосы, изумрудное платье эпохи Людовика 16 с низким корсажем и широкими длинными рукавами, которые казалось, струились по рукам, когда она перебирала струны арфы.
Девушка была довольно высокая и плотная, примерно одних со мной лет. Она играла эту целительную мелодию и что-то напевала про себя.
Вдруг мелодия оборвалась, девушка посмотрела мне прямо в глаза и низким певучим голосом произнесла:
– Мне жаль, что ты заболел.
Я почему-то не удивился (решив для себя, что у меня температура, и я вижу горячечный сон) и ответил:
– Сейчас многие болеют, эпидемия гриппа. Но я рад, что болен, иначе не увидел бы и не услышал тебя.
Девушка рассмеялась. Эхо её смеха рассыпалось колокольчиками по саду, по пруду, по моей комнате.
– Это не сон. Ты видишь и слышишь меня, потому что пришло Время, потому что ты мне нужен, а я нужна тебе.
Я не спорил, мне было спокойно и хорошо. Теплый ветерок ласкал мою голову, пахло приятно и странно какими-то незнакомыми цветами. На гравюре было лето, сад и девушка манили меня. И когда она сказала: «Иди ко мне!», я встал с кресла, скинул плед, поставил на столик чашку и … шагнул в гравюру.
Лист третий.
Я очутился на лестнице рядом с девушкой, про себя отметив, что не ошибся насчёт её возраста. Она действительно была или казалась моей ровесницей.
– Присаживайся и успокойся. Ты должен осознать, что это не сон, не бред, это всё реально. И я люблю тебя, ВладимИр.
Вот тут я действительно был ошарашен. Услышать признание от такой красавицы, оказаться с ней рядом – это было пределом мечтаний, но во сне, а не на яву.
Я ущипнул себя за ухо, стукнул кулаком по ступеньке. И… почувствовал боль. Девушка засмеялась в голос.
– Я так и знала, что с осознанием реальности происходящего будут проблемы. Повторяю ещё раз, что ты не спишь, не болен и не сошёл с ума. Ты у меня в гостях. Кстати, а бабушка твоя – молодец.
– Почему? – всё ещё ошарашенный, но уже старающийся взять себя в руки, прошептал я.
– А как ты думаешь, на каком языке мы общаемся?
– А разве не на русском?
– Конечно, нет. Мы разговариваем на староанглийском. А он похож и на латынь, и на немецкий, и на французский.
Тут только до меня дошло, что выговор у девушки странный, как будто она приехала из-за границы.
– Но я же тебя прекрасно понимаю!
– Вот я и говорю, что бабушка твоя – молодец. Обучая тебя языкам, она давала тебе читать не только современную литературу, но и старинные рукописи.
– А откуда ты знаешь про мою бабушку и про меня?
– Все эти годы не только ты смотрел на меня. Но и я пыталась понять и принять тебя, твой мир, твои мысли.
– Ты и мысли умеешь читать?
– Нет, не умею. Но когда ты приходил работать или читать в кабинет, ты, не замечая этого, разговаривал сам с собой вслух. А я умею слушать и анализировать!
Я почувствовал, что окончательно пришёл в себя (хотя нереальность происходящего ещё царапала душу):
– Как тебя зовут? Где я? И что всё это значит?
– Как много вопросов! – она опять рассмеялась. -Давай начнём с самого простого. Я – Хельга, но для друзей я – Хель.
– Какое необычное и жёсткое имя для такой красивой и милой девушки. Ведь, если я не ошибаюсь, твоё полное имя скандинавского происхождения, означает «святая», а вот уменьшительное – более грозное – повелительница мира мёртвых, дочь коварного рыжего бога Локи, которая забирает в своё царство умерших людей.. Но не воинов. Тех забирают с поля боя валькирии.
– Для студента-историка второго курса очень даже неплохо. Ты практически всё угадал про меня.
– Так я умер и попал в твоё царство?
– Нет. Но из своего мира ты исчез. Пока не буду объяснять, как и зачем. Тебе надо окончательно придти в себя. Пойдём, я покажу тебе сад.
Она взяла меня за руку и повела за собой вверх по ступеням. Я интуитивно обернулся и увидел, что арфа продолжает играть сама по себе, но музыки уже не слышно. Хель тоже обернулась, перехватила мой взгляд и объяснила:
– Это бесшумная волшебная арфа. Музыка становится слышна, только если к ней прикоснутся человеческие руки. Арфа улавливает настроение и передаёт его в музыкальном пассаже. Если человек расстроен, она улучшит его настроение, если болен, как в твоём случае, то исцелит.
– Так я всё-таки болен?
– Ты был болен там, в своей реальности. А здесь ты здоров. – И она опять потянула меня за собой.
Лестница была очень длинная и крутая, но я этого не ощущал. Я просто чувствовал свою руку в её руке, я просто шёл за красотой, и мне было спокойно и легко.
Хельга молчала, только несколько раз останавливалась и вглядывалась в моё лицо, как будто решала какую-то сложную проблему или пыталась ответить на вопрос, тот или нет человек идёт с ней.
Наконец, лестница закончилась, и мы очутились на зелёном, даже изумрудном лугу, полном золотисто-жёлтых одуванчиков. И тут я почувствовал, что устал. Хельга мгновенно обернулась ко мне и сказала:
– Ты устал. Тебе надо отдохнуть.
– Но ты ещё не показала мне сад.
– У нас будет много Времени, а сейчас отдохни.
У моих ног появился ковёр со множеством разноцветных и разновеликих подушек. И сам не понимая, как, я ничком упал на эти подушки и погрузился в сон.
______
*Мой перевод песни “Средневековье” рок-группы “Tierra Santa”
Оригинал текста:
Hace ya mucho tiempo
en un reino desigual
la fuerza del acero reino.
Fueron siglos de cruzadas
de leyendas y temor
de conquista y traicion
Medieval.
Por los caminos cabalgo
la tropa del invasor
y las espadas sonaran
la batalla comenzo.
De rojo el campo se ti;o
con sangre y con valor
por un poco de tierra mas
sin justicia ni temor.
Y la magia surgira
en el reino medieval.
Medieval
una ;poca de guerra y poder.
Un lugar
de castillos de leyendas y de fe.
Medieval
una epoca que quiere renacer.
Un lugar
de misterios de leyendas y de fe.
Por los caminos van
dispuestos a luchar
ellos son hijos
del reino medieval.
Son herederos de
la raza singular
que en otro tiempo
buscaron libertad
========== Часть первая. Владимир и Хельга. Листы 4-6 ==========
Что есть любовь на свете? Опять пытаю я.
Вопрос мой задан,сердце! Ответь же, не тая.
– И душ, и дум сплетение. Единый удар двух сердец.
– Откуда же это явление?
– Не знает даже мудрец.
– А как же проходит любовь?
– О, это сокрыто в веках. Поймёшь и почувствуешь вновь, что в сердце лишь пепел и прах.
– А чистой зовётся когда?
– Когда забываешь себя. В другом растворяешься ты, как в море речная вода.
– Когда же любовь глубока?
– Спокойна когда и свободна. Во всех переливах и красках. Когда не к себе – от себя.
–Какой же язык у любви?
– Вот тут ты ошибся, молчи. Любовь не раскроешь в словах. Она в сердце, в душе, в крови. *
Лист четвёртый
POV ВладимИр
Проснулся я от того, что замерз. Приглядевшись, увидел, что дрова в камине прогорели, свечи оплавились и погасли, а за полузакрытыми шторами кабинета поднималась бледная заря.
Я сидел, свернувшись калачиком в кресле, плед лежал на полу. Комната остыла за ночь. Я потянулся, с наслаждением распрямляя затёкшие руки и ноги. И вдруг понял, что простуда прошла.
– Какой полезный липовый чай с мёдом, – сказал вслух я сам себе.
И вдруг непроизвольно оглянулся по сторонам, словно кто-то мог подслушать меня.
Я прошёл на кухню, сварил себе крепкий кофе, намазал масло на булочку и пока ел, пытался вспомнить странный сон, приснившийся в бреду.
В голове мелькали отрывки фраз и музыки, яркие цвета, странные запахи. Было сказано что-то важное, но я никак не мог поймать убегающие мысли. И вдруг я вспомнил, что вчера кто-то объяснился мне в любви, и память услужливо выбросила на поверхность имя – Хель.
Тут запел сотовый, он напоминал мне, что к часу дня я должен быть в библиотеке. Я стряхнул с себя все утренние сладкие грёзы, оделся, сел за руль своей «Волги» и поехал в город.
В этот день в библиотеке было мало народу. Я заказал литературу и пока ждал выполнения заказа, сел в кресло и стал наугад просматривать лежащие на журнальных столах книги. И вдруг меня словно окатило холодной водой, я держал в руках справочник по скандинавской мифологии. Как он оказался в этой стопке, кто его читал, и почему именно сейчас он попался мне на глаза?
Я открыл книгу. Быстро пролистал до нужной буквы и углубился в чтение.
В книге были не только статьи, но и иллюстрации. Вот она, огромная и страшная Хель:
«Хель рождена от Локи и великанши Ангрбоды. Её вместе с другими детьми Локи привезли к Одину, и он отдал ей во владение страну мёртвых. К ней попадают все умершие, кроме героев, погибших в бою, которых валькирии забирают в Вальхаллу. Она исполинского роста (крупнее большинства великанов), одна половина её тела чёрно-синяя, другая – мертвенно-бледная, поэтому она иногда называется сине-белой Хель (по другим версиям, левая половина её лица – красная, а правая – иссиня-чёрной; выше пояса она выглядит, как живая женщина, но её бёдра и ноги покрыты пятнами и разлагаются, как у трупа).»**
Но моя память и все чувства не соглашались с этим зрелищем.
Тут меня окликнули. Я взял свои книги и поехал домой, по пути решив заскочить в супермаркет и купить продукты. В супермаркете народу было немного. Загрузив тележку и уже подходя к кассе, я увидел набор календарей «Скандинавские боги». Почему-то совершенно не удивившись, словно каждый день в наших магазинах продаётся такой товар, я положил этот набор, оказавшийся в единственном экземпляре, в тележку, заплатил за покупки и поехал домой.
По дороге мне позвонила мама. Поинтересовалась моим самочувствием, выразила готовность приехать, полечить меня, убраться в доме и приготовить еду.
Я успокоил её, сказав, что всё в порядке, и что со всем справлюсь сам. Она взяла с меня обещание, что если хоть что-то будет не так, я ей перезвоню, и отключилась.
Лист пятый.
Приехав домой, первым делом я почистил от снега крыльцо и дорожки вокруг дома, пропылесосил и вытер пыль на первом этаже.
С тряпкой в одной руке и пылесосом в другой я поднялся на второй этаж и вошёл в кабинет. Почему-то сразу взгляд упал на гравюру с девушкой и арфой. Но что-то было не так. Девушки на гравюре не было!
Я помотал головой, моргнул несколько раз и подошёл к гравюре поближе. Вот ступени, вот арфа. Вот пруд с лебедями. Но девушки нет!
Совершенно обалдевший, я стал рассматривать другие гравюры, и, о, чудо! На одном из пейзажей, изображающем летний луг, я увидел ту девушку. Она стояла, обернувшись ко мне, и, казалось, смотрела мне прямо в глаза. У её ног на траве был раскинут роскошный ковёр с подушками, на котором кто-то лежал. Чем больше я всматривался в фигуру на ковре, тем больше крепла уверенность, что я где-то видел этого человека.
Решив, что ещё не до конца выздоровел, я отошёл от гравюры и продолжил уборку. А потом спустился на кухню и начал готовить себе обед.
Пока на плите всё кипело и жарилось, я присел к столу и стал рассматривать набор календарей.
Вот грозный Локки. Вот прекрасная и воинственная валькирия. А вот – Хель.
Почему меня так волнуют эти скандинавские мифические персонажи? Я так пристально смотрел на них, что мне на миг показалось, что Локи мне подмигнул, валькирия печально покачала головой, а Хель нежно улыбнулась.
Я отложил календари в сторону, решив, что и не такое привидится от голода. Пообедал, привёл в порядок кухню (интересно, все мужчины, когда готовят, так успевают испачкать кухонную утварь, пол и варочную панель, или это только я такой?)
С большой кружкой свежезаваренного чая я поднялся в кабинет и остановился перед гравюрой с пейзажем.
Кружка выпала из моих рук на ковёр, кипяток попал на большие пальцы ног. Но я не почувствовал боли, потому что на гравюре девушка уже не смотрела на меня, она стояла перед ковром, раскинув руки, пытаясь защитить что-то или кого-то. А в метре от неё возвышался огромный страшный змей.
Я узнал его. Это был змей Йормунганд, тоже отпрыск Локи и великанши Ангрбоды. Он пока не нападал. Создавалось впечатление, что они просто разговаривают, но девушка выглядела испуганной. Я подумал, что ей требуется защита, и… шагнул в гравюру.
Лист шестой.
– Ой, защитничек пожаловал. Ну, вы только посмотрите! – прошипел, а скорее пропел змей. – А мы уж вас ждали, ждали.
Всё это я услышал, быстро поднимаясь с ковра. Не придав значения словам змея, я метнулся к Хель, заслонив её собой, и только тут взглянул на чудовище.
Не сказать, что передо мной возвышался красавец. Голова крупная, очень широкая, хорошо отграничена от шеи, сверху покрыта крупными щитками, образующими вдавленный щит. Окраска верхней стороны тела тёмная красно-коричневая. Брюхо – чёрное в крапинах. По бокам тела тёмные пятна, казалось, сливающиеся с поперечными полосами в одну изломанную линию. Но страшнее всего были его бездонные, завораживающие, зовущие за собой глаза.**
– Не смотри ему в глаза! – услышал я шёпот Хель. – Иначе он поглотит тебя или уведет за собой.
Я усилием воли отвёл взгляд от опасных глаз, и, смотря куда-то в середину шеи змея, произнёс:
– Что тебе здесь нужно? Тебя никто не звал.
– Ошибаешься, заступничек. Она, как ты знаешь, моя сестра. И я должен защищать её, порой, даже от неё самой. А когда она привела себе игрушку – человека, и не мёртвого, а живого, тут я рассердился по-настоящему. И мы мило беседовали о том, кто мы и как должны поступать, пока не нарисовался ты. Проваливай в свой мир, не вспоминай Хель, не пытайся больше попасть сюда и останешься жив.
– Я не боюсь тебя, Йормунганд. Мне очень нравится Хель, и мне хорошо с ней. Оставь нас в покое, возвращайся в себе в Океан и ожидай третьей битвы с Тором, когда он снесёт твою голову.
– Какой грамотный историк попался! Всё про меня знает. Но, тогда ты знаешь, как погибнет и Тор. Вот так!
Змей метнулся ко мне, царапнул зубами за плечо, именно царапнул, но правая рука мгновенно отнялась, отяжелела.
– Через девять шагов ты будешь мёртв. А так как ты – не герой, то просто попадёшь в мир мёртвых к своей драгоценной Хель. Прощайте, детишки!!! – И… змей исчез.
Только тут я услышал за спиной плач девушки и попытался обернуться, чтобы утешить её.
Но она схватила меня за здоровую руку и крикнула:
– Не шевелись. Не пытайся сдвинуться с места. Пока ты не сделаешь эти девять шагов, ты будешь жить.
Я замер. Но рука нещадно тянула меня вниз, как будто к ней подвесили многокилограммовую гирю. Хотелось ощутить щекой бархатистую мягкость ковра и уснуть, забыв о той боли, которая медленно охватывала шею, позвоночник и, казалось, пыталась скрутить меня а шар.
Я заскрипел зубами, мутными глазами посмотрел на серое, почему-то пятнистое небо и прошептал:
– Хель, я не смогу долго бороться с болью. Подойди ко мне.
Девушка подошла, обняла меня на шею, прижалась мокрым от слёз лицом к моему и прошептала:
– Прости меня. Я не думала, не хотела, чтобы всё случилось именно так.
– Не вини себя. Это были лучшие мгновения моей жизни. Я увидел истинную красоту и служил ей. Это ли не величайшее наслаждение для мужчины. Я полюбил тебе, и не важно, кто ты и откуда ты…
Из последних сил я разомкнул ставшие такими непослушными губы и прикоснулся к тёплым и солёным от слёз губам Хель.
И в это мгновение ударил гром, вокруг нас заплясали молнии. Они резвились, словно живые, создавая вокруг нас кокон. Или мне так показалось?! Хлынул ледяной дождь. Он лил и лил, словно все дожди мира решили вылиться над нами. Мы стояли, прижавшись, друг к другу. По волосам, по лицам, по телам текли потоки воды, и… я почувствовал, что эти потоки смывают боль, тяжесть, усталость. Мне казалось, что я даже видел, как дождь омывает меня изнутри и уносит змеиный яд из моего тела. Хель, видимо, тоже почувствовала это и ещё сильнее прижала меня к себе.
Дождь стихал. Уже не так били молнии, уже становилось светлее. Моя рука не болела, хотя прежняя подвижность к ней ещё не вернулась.
Я вновь поцеловал Хель и тихо спросил:
– Что это было? Кто помог нам?
– Это – Фрейр.
– Бог плодородия, солнечного света и дождя?
– Да. Он всегда помогает влюблённым, потому что помнит, как сам добивался руки Герды, дочери морского великана Гюмира.**
Но нам надо спешить. Надо где-то спрятаться, пока Йормунганд не узнал, что ты жив, и не вернулся. От его укуса можно исцелиться только один раз.
Тут меня осенило:
– А ты можешь переноситься в другие реальности и времена?
– Могу. Ты хочешь позвать меня в свой мир? Ты не боишься?
– Я люблю тебя и доверяю. Так что ты ответишь?
– Да, я пойду с тобой…
И мы очутились в кабинете.
____
*Мой перевод стиха Фридриха Халма “Разговор с сердцем”
Текст оригинала:
Mein Herz, ich will dich fragen, was ist die Liebe, sag?
„Zwei Seelen, ein Gedanke, zwei Herzen und ein Schlag!“
Woher kommt denn die Liebe? „Sie kommt nicht, sie ist da!“
Und sprich, wie schwindet Liebe? „Die war’s nicht, der’s geschah!“
Was ist denn reine Liebe? „Die ihrer selbst vergisst!“
Und wann ist sie am tiefsten? „Wenn sie am stillsten ist!“
Wann ist die Lieb’ am reichsten? „Reich ist sie, wenn sie gibt!“
Und sprich, wie redet Liebe? „Sie redet nicht, sie liebt!“
**Информация о Скандинавских богах взята из Википедии.
========== Часть первая. Владимир и Хельга. Листы 7-9 ==========
Преданность – это оружие.
Но…в чьих руках пистолет?
Взглядов причудливо кружево.
Слово – под сердце стилет.
Преданность – это безумие.
Ночь перемешана с днём.
Словно вервольф в полнолуние
Проклят в страданьи своём.
Преданность – это стихия:
Шторм, извержение, град.
По доброте ностальгия,
Тёплой улыбке ты рад.
Преданность нынче не модна.
Людям она не угодна…*
Лист седьмой.
POV ВлидимИр
Мы стояли, обнявшись, абсолютно сухие на ковре, напротив камина. Под моей ногой что-то мешалось, где-то раздавался звук льющейся воды и позвякивание посуды, но разомкнуть руки сил не было.
Хель первая пришла в себя и прошептала, словно нас подслушивали:
– Я так себе всё и представляла. Но как тут холодно!
– Садись в кресло, я укрою тебя пледом и разожгу камин. Потом сделаю тебе глинтвейн и сварю кофе.
– Никогда не пробовала ничего с такими названиями. Спасибо.
Она грациозно опустилась в кресло. Я развернул плед и укутал её.
– А почему этот сосуд на ковре?
Я обернулся и увидел свою кружку.
– Я спешил к тебе на помощь, вот и уронил его. Это называется «кружка». Из неё мы пьем напитки.
Тут Хель замерла, словно лань, прислушалась к чему-то и спросила:
– Ты здесь не один?
И до меня дошло, что звуки воды и звон посуды доносятся из кухни.
– Сиди здесь. Я сейчас приду!
Я пошёл вниз, на кухню, и увидел маму. Она кипятила чайник и разрезала торт.
– ВладимИр? Я думала, ты спишь. Вот всё-таки решила навестить больного сына. Сейчас заварю чай, и будем пить его с тортом.
– Мама, я в доме не один.
– Не один? – мама прислушалась. – Я никого не слышала, когда пришла. Кто у тебя? – тут её глаза расширились от понимания и удивления. – Здесь девушка?
– Да, мама, и я хочу вас познакомить. Но предупреждаю, она иностранка и не понимает по-русски. Пойдём в кабинет.
Пока мама медленно поднималась по лестнице, я придумывал, как объяснить ей присутствие Хель.
При виде мамы Хель резко встала с кресла. Плед упал на пол.
– Какая красавица! – вырвалось у мамы.
– Хель, это моя мама. Она хочет с тобой познакомиться.
(Хель церемонно поклонилась).
– Мама. Хель – модель. Она демонстрирует старинную одежду, поэтому сейчас ты её видишь в этом платье. Мы приехали прямо с демонстрации костюмов средневековья.
(Мама переводила взгляд с меня на Хель и обратно).
–Я не знала, что ты интересуешься миром моды.
– Я и не интересовался, но однокурсники пригласили меня на показ, и там я познакомился с Хель.
– Какое странное у неё имя, похоже на наше слово «ель». Спроси её, не хочет ли она чаю с тортом?
(Во время моего диалога с мамой Хель смотрела только на меня тревожно и печально.)
– Хель, ты понравилась моей маме, и она приглашает тебя на небольшой праздничный прием пищи.
– Я согласна. Поблагодари её.
Я передал слова девушки маме, и, довольная, та пошла вниз собирать на стол.
– Глинтвейн и кофе отменяются. Сейчас будем пить травяной напиток и есть сладкий пирог,– успокаивающим голосов сказал я. – Извини, я не знал, что приедет мама.
– Не извиняйся. У неё очень добрые глаза. Но ты на неё не похож совсем.
– Да. Я знаю. Я похож на отца. Со временем ты и с ним познакомишься. А теперь пошли праздновать наше бегство от твоего братца.
Хель улыбнулась и подала мне руку. Я сжал её в своей ладони, вверх по коже растеклось тепло, и побежали мурашки. Мне стало жарко и одновременно хорошо. Вот так, рука об руку, мы и появились на кухне.
Лист восьмой.
Но мамы на кухне не было. Она позвала нас из гостиной. Мы вошли туда, и я удивился не меньше, чем Хель. Моя дорогая мамочка за такое короткое время успела подготовиться к приёму, как минимум, королевы.
Везде горели свечи, жарко пылал камин. Журнальный столик был накрыт старинной салфеткой из вологодского кружева, которую сплела ещё моя прабабушка. Мама достала старинный чайный фарфоровый сервиз фирмы «Веджвуд»**, который бабушка когда-то привезла из своей первой командировки в Лондон. Мой любимый торт «Абрикосовый мируар»*** был выложен на серебряный поднос, такие же десертные вилки лежали около чашек. Заварной чайник испускал ароматы лета и цветочного луга.
– Прошу, садитесь к столу. Не стесняйтесь. – мама обращалась к нам обоим, но смотрела при этом на Хель.
Хель опустилась в кресло и тихо спросила:
– Твоя мама – ведьма?
Я растерялся и пролепетал:
– Почему?
– Мы будет пить ведьминский настой из трав? – и Хель пальчиком показала на заварной чайник. – Я чувствую запах трав и даже различаю некоторые из них.
– Что она говорит? – спросила мама.
– Она интересуется, из каких трав ты заварила чай?
– У неё аллергия на какую-то траву?
– Нет, просто ей всё интересно: наша еда, напитки, весь уклад жизни.
Мама заулыбалась и обратилась напрямую к Хель (я переводил):
– Это старинный рецепт травяного чая, которому меня научила моя мама (бабушка ВладимИра).
Чтобы Хель было удобнее, мама поставила ей чашку с чаем и блюдце с кусочком торта на специальный поднос с ножками и подала ей всё прямо в кресло.
У меня большие сомнения вызывала десертная вилка, сможет ли Хель ей пользоваться. Но девушка взяла вилку в руку, на мгновение закрыла глаза, улыбнулась и посмотрела на меня:
– Когда я беру незнакомые вещи в ладонь и прикрываю глаза, то во мне тут же появляется понимание, для чего и как пользоваться этими предметами.
Мы пили чай и ели торт. Я разговаривал с мамой об учёбе, о прошедшем гриппе, о моей сегодняшней поездке в библиотеку, о том, что я – хороший повар и с голода не умру.
Хель молчала, только переводила взгляд с мамы на меня и обратно. Было видно, что ей нравится наше общество, чай и торт.
Тут мама встала и сообщила, что ей пора домой. Я предложил её отвезти, но она отказалась, сказав, что вызовет такси.
Я вышел вместе с мамой в прихожую. Пока она собиралась, я всё ждал каких-то комментариев о моих отношениях с Хель. Но мама только поцеловала меня в щёку, задумчиво посмотрела на меня снизу вверх и сказала:
– Будь осторожен, сын.
И вышла. Я услышал, как хлопнула дверца такси, заурчал мотор, и машина умчалась в ночь.
Лист девятый.
– Хорошая у тебя мама! – услышал я голос Хель. Я и не почувствовал, как она вошла в прихожую.
Я обернулся:
– Лучше и не надо. Но почему она заговорила об осторожности?
– У всех настоящих мам очень развита материнская интуиция. И даже ничего не зная и не понимая в происходящем, они чувствуют, что волны Времени текут неспокойно, что около их детей происходят какие-то недобрые завихрения, и тогда мамы предупреждают об опасности.
– Может быть! Ну, как тебе наша современна еда?
– Всё было вкусно. Спасибо. Мне помыть посуду?
