Текст книги "Платье в полоску и Черный Мундир (СИ)"

Автор книги: Mr. Spinner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Боде вздохнула при виде чувства юмора брата, однако Риф рассмеялся. Он посмотрел на Боде, которая жестом велела ему следовать за Мэтом. Боде взяла Аливию за руку и подтолкнула ее вперед.

***

Ирелла убрала руки с головы старика, который улыбнулся ей тремя зубами и поблагодарил. Его кашель исчез благодаря ее исцелению. Ирелла, проходившая обучение в Белой башне, улыбнулась, чтобы скрыть отвращение. Старик нищий заковылял прочь, опираясь на старый посох, возможно, менее старый, чем тот, кто им пользовался.

Ирелла вздохнула и попыталась подавить горечь. Она вспомнила тот день, чуть больше недели назад, когда ее зачислили в Родню. Она прибыла в Кэймлин из Белой башни и получила указания, как добраться до дома Родни, большой усадьбы во Внутреннем городе.

Она была вынуждена признать, что Родня была весьма приветлива, ее приняли в течение часа. После зачисления они назначили ей наставницу, женщину, которая научит ее обычаям Родни, какими они были до их раскрытия Илейн и Найнив, и какими они стали сейчас, в Андоре. Сибелла, тощая женщина с желтыми волосами, была ткачихой ковров в Эбу Дар. Она рассказала историю Родни, а также их правила, как старые, так и новые. Она объяснила систему рангов, основанную на возрасте, и обязанности в Родне, которые проживали в Андоре, в Кэймлине или где-то еще.

Родня заключила соглашение с королевой Илэйн Седай об оказании помощи в Исцелении и Перемещении граждан Андора в обмен на жилье и защиту. Группы Родни были созданы в крупных городах Андора, таких как Беломостье и Арингилл. И в рамках Шончанского соглашения с Тар Валоном женщины из Родни, захваченные сул’дам, были освобождены и возвращены на Андорскую землю.

Помимо обучения правилам, Сибелла расспрашивала Иреллу о ней, о ее происхождении, способностях и талантах, о ее мнении, несмотря на молодость и низкий статус в иерархии Родни. Она казалась вполне счастливой, когда Ирелла упомянула о своем умении исцелять, даже новыми плетениями, изобретенными Найнив Седай. Это было далеко от равнодушия Айз Седай.

Но, несмотря на теплый прием, Ирелла не могла не думать о том, в чем ей было отказано. В течение девяти лет она мечтала стать Айз Седай, и эта мечта была разрушена. Девять лет она трудилась в поте лица, пытаясь получить шаль, и спустя почти десять лет они отвернулись от нее. Она больше всего на свете хотела присоединиться к Красной Айя и помочь миру, уничтожая мужчин, способных направлять, которые разрушили мир и все еще были угрозой.

Ирелла была назначена на Исцеление в первую неделю, главным образом для каменщиков и плотников, пострадавших во время реконструкции Кэймлина. Честно говоря, это было унизительно. Она обладала силой Айз Седай, и она была вынуждена жить в трущобах с отбросами Белой башни.

Ирелла поплелась к обеденному залу в усадьбе Родни. Завьеру лучше закончить свое пребывание в Башне в ближайшее время. Его слова о том, как с ней обращались в Белой башне, пробудили некоторые идеи относительно закостенелых статуй, которые называли себя Айз Седай. И эти идеи были нехорошими.

***

Мин Фаршав, Провидица Судьбы, Говорящая Правду Шончанской Императрицы, усмехнулась, глядя на брошенные кости. Фермер из Эбу Дар проклял свою неудачу и двинулся дальше, прихватив с собой выпивку. Мин не была уверена, чем это было вызвано, то ли титулом Мэта, Стражами Последнего Часа или присутствием среди них Аша’Мана, одного из тех, кто нанес первое истинное поражение так называемой «Победоносной армии».

До того как Шончане и большая часть Победоносной армии отплыли обратно в земли Шончан, Мэт нашел время на создание нескольких игорных домов в Эбу Дар, финансируемых Хрустальным троном. Мин все еще не понимала, почему Фортуона позволила это, но ей было все равно.

Мин внимательно наблюдала, как Мэт бросил кости и выпало шесть корон. Несмотря на потерю статуса та’верена, легендарная удача Мэта едва пошатнулась. Теперь, вместо того чтобы выигрывать каждый бросок, он просто выигрывал девять из десяти. И даже при этом он, казалось, чувствовал, когда проиграет, и, таким образом, мало что потерял, но много приобрел. Возможно, именно поэтому Фортуона позволила себе это; он так редко что-нибудь терял.

Мин посмотрела в сторону, чтобы увидеть будущего зятя Мэта. При первой встрече Мин увидела красную ленту, обвязанную вокруг их запястий. Не нужно быть гением, чтобы понять, что они привязаны друг к другу сердцем. Мин снова сосредоточилась на игре; это была ее первая ночь отдыха в качестве Говорящей Правду Фортуоны за несколько недель, и ей хотелось насладиться этим отдыхом.

***

Риф попытался сосредоточиться на игре, или, как Мэтрим назвал это «способом проверки Рифа». Риф ухмыльнулся, почувствовав, как в Узах мелькнуло веселье; по крайней мере, Боде хорошо проводила время. Риф подскочил, когда Мэтрим швырнул ему стаканчик с костями.

– Еще раз, Риф. Давай посмотрим, из чего ты сделан, – сказал он беспечно. Риф с трепетом посмотрел на стаканчик с костями и его близнеца, стоявшего перед Мэтом. У него никогда не было ни денег, ни желания играть в азартные игры, поэтому у него было мало практики в этом деле. Эта часть ночи была тем, чего он боялся больше всего, и не без оснований. Он проиграл каждый бросок, который делал.

Риф призвал пустоту и взял кости. Рискнув, он передвинул все свои деревянные фишки, которые стояли на кону вместо корон, с изображением лисы, гоняющейся за воронами, и начал встряхивать стаканчик с костями. Риф ухватился за Источник, оседлав бушующий шторм огня и льда, которым был саидин. Он сосредоточился на стаканчике с костями, каждый надрез и углубление на деревянном сосуде был виден ему, желая, чтобы кости выпали в его пользу и выиграть.

Риф опрокинул стаканчик на стол одновременно с Мэтримом. Словно реагируя на действия, в глазах расцвела головная боль. Боль была внезапной и острой и исчезла прежде, чем он успел схватиться за голову. Риф покачал головой и отпустил источник. Он затаил дыхание, пока они с Мэтримом проверяли кости. …

***

Мин уставилась на Рифтена широко раскрытыми глазами. Когда он бросил кости, на краткий миг ей предстало видение над его головой. Это было похоже на пару игральных костей, падающих на ткацкий станок, нити которых поднимались, чтобы ухватиться за кости. Она не была уверена, что это значит, но чувствовала, что это важно.

***

Риф уставился на кости перед собой. Шесть корон. Его взгляд метнулся к Мэтриму. Пять корон. Что только что произошло? Мэтрим никогда не проигрывал, когда ставил так много. Всякий раз, когда он проигрывал, он ставил ровно столько, чтобы просто играть.

Когда Мэтрим отошел от шока, на его лице расплылась широкая улыбка. Он подтолкнул кости к Рифу.

– Молодец, Риф, – рассмеялся он. – Я даже не помню, когда проиграл в последний раз. Молодец.

Риф улыбнулся в ответ. Но какая-то часть его продолжала задаваться вопросом, что же только что произошло.

***

Позже той же ночью, а может быть, ранним утром, Мэт сидел на балконе Императорских покоев, глядя на Эбу Дар. Прошедший год был довольно насыщен острыми ощущениями, и было приятно передохнуть. Туон решила оставить Эбу Дар в более чем умелых руках Беслана и отплыла на родину Шончан, чтобы вернуть свой дом. Естественно, Мэт был вынужден сопровождать ее.

Как оказалось, Мэт сыграл важную роль в возвращении Шончан. Его необычный тактический опыт и лишь немного уменьшившаяся удача ускорили процесс возвращения, по мнению нескольких генералов Победоносной армии, начиная от многолетнего конфликта до решающего удара. Все, что осталось после этого долгого года, – это очистка и восстановление окраин на границах Империи. Туон утверждала, что сам Хрустальный трон тоже не пострадал.

Мысли Мэта вернулись к младшей сестре и ее новому Стражу. Мэт не был экспертом в этом вопросе, но у него было чувство, что через год они поженятся. Он нахмурился, вспомнив, что Рифтен продолжает нервничать из-за сул’дам и Дамани. С другой стороны, это было не так уж странно, учитывая, что Шончане отменили эту практику меньше года назад.

Мэт улыбнулся при этой мысли. «Разговор» Артура Пейндрага с Туон после Последней Битвы был тайно записан императорским писцом, как сделал бы любой полоумный писец вечно дотошных Шончан, и результаты были… необычными.

Согласно записи, которую Мэт тайком приказал переписать как можно больше раз, Ястребиное Крыло устроил Туон и всем присутствующим кровавую взбучку, от которой по коже побежали мурашки, подчеркивая лицемерие возвращения и ужас ай’дам. Излишне говорить, что, не считая исключительных побед, он не был счастлив. Он даже рассказал, что первоначальная экспедиция была организована Ишамаэлем, это он знал, наблюдая мир из «мира снов».

Также излишне говорить, что неодобрение Ястребиного Крыла заставило всех присутствующих просить о массовом преобразовании Шончанской культуры. Какое-то время Туон горевала по этому поводу, как и всегда, но она с удивительной силой заставила себя это сделать. Все да’Ковале постепенно освобождались в течение нескольких месяцев, несмотря на ворчание их владельцев. Некоторые коварные Высокородные были постепенно уничтожены, в некоторых случаях в буквальном смысле.

Но самая важная перемена произошла, когда сама Туон, в редкий момент смирения, объявила об открытии, что сул’дам могут направлять. Потрясение, вызванное этим заявлением, было похоже на бушующий морской шторм (некоторые воспоминания Мэта, очевидно, были предоставлены морскими офицерами). Всех только что пойманных Дамани немедленно отпустили. Тем, кто нуждался в а’дамах, было позволено сохранить их, но производство поводков и практика ошейников были запрещены в соответствии с «Верховным Правилом Артура Ястребиное Крыло».

Мэту потребовался еще почти год, чтобы убедиться в этих переменах и пригласить сестру в гости. Перемены часто бывали трудными и не менее трудными для Шончан. Но он видел собственными глазами, что попытки Туон «изменить наследника Империи Ястребиного Крыла в соответствии с вИдением его прародителя» работают.

Мэт встал и вернулся в постель, чувствуя, что ему не хватает присутствия жены в теплом и холодном одеянии. Туон поклялась оставаться на Родине до тех пор, пока каждый дюйм, принадлежавший ей по праву, не будет возвращен. Мэт лег на спину и вздохнул. Иногда было больно иметь в женах такую энергичную женщину. Но тогда, подумал он с улыбкой, это одна из причин, почему я люблю ее.

***

К северу от Эбу Дар стоял большой город Джурадор, окруженный стеной для защиты соляных шахт. Глубоко в шахтах находилась кладовая, вырубленная Дамани, все еще на поводке, из твердого, как железо, основания горы, чтобы вместить что-то ценное, что-то опасное. Это место было тщательно охраняемой тайной; его содержание было еще более секретным. Полдюжины сул’дам и Дамани, которым было поручено помогать шахтерам, также получили секретные приказы защищать ужасные сокровища. А теперь они все мертвы, их шеи сломаны.

Шончанский Высокородный вошел вслед за другой фигурой в кладовую. Он сильно пострадал от новой политики императрицы, да будет она жить вечно. Он потерял своих «да’Ковале», самое ценное имущество. Он хотел отомстить, и этот человек обещал ему это.

Человек, невысокий и одетый в темный плащ, подошел к большому сундуку у дальней стены. Он был сделан из того нового материала, который производила так называемая Черная башня, «камень сердца». Неразрушимый контейнер стоил целое состояние. Его благодетель развел руками и сундук распахнулся.

Человек в плаще сунул руку внутрь и достал три кольца, каждое из которых предназначалось для украшения. Он сложил их в маленький мешочек и положил в карман мундира под плащом. Высокородный улыбнулся их успеху.

– Ну и что теперь? – спросил он. Этот безумный план был идеей его благодетеля. Мужчина повернулся и посмотрел на него краем глаза, как будто забыл о его присутствии. Он поднял руку и щелкнул пальцами. Прежде чем Шончанин успел закричать, он взорвался.

Человек, Аша’Ман, снял плащ и открыл Врата.

– Для тебя ничего, – ответил он садистски. Он прошел через Врата и позволил им закрыться. Орудия его плана мести теперь принадлежали ему. Теперь оставалось только ждать; ждать подходящего времени, чтобы его осуществить.

========== Глава 17 ==========

Аливия напевала песню со своей Родины, собирая вещи для следующего этапа путешествия своей маленькой группы. Они пробыли в Эбу Дар две недели, пока Бодевин общалась со своим братом, и он познакомился с Рифтеном. И ей пришлось признать, что в Шончанской колонии стало легче расслабиться. Никто на нее не нападал и не надевал ошейник. Она неохотно поняла, зачем оставшимся Дамани понадобился ошейник; жизненные уроки не исчезают легко, особенно для тех, кто жил так долго, как они. Но, по крайней мере, Шончане, казалось, сдержали свое слово.

– Жаль, что ты уезжаешь, – сказал кто-то. Услышав знакомый голос, Аливия обернулась и увидела Мин, прислонившуюся к дверному косяку с легкой ухмылкой на лице. Мин, казалось, отвергла идею Шончанского наряда для Благородных и надела вышитые штаны и рубашку. Как всегда.

Девушка нравилась Аливии. Она была доброй, сильной и подружилась с Аливией, даже когда та ей не доверяла. За последние две недели, обсуждая Лорда Дракона и его загадочные планы, они стали еще ближе.

– Я никогда не думала, что скажу это, но мне жаль уходить, – ответила Аливия.

– Часть меня хотела бы пойти с тобой, – сказала Мин. Аливия вопросительно посмотрела на нее. Мин пожала плечами.

– Знаки, которые я видела, над этими двумя, указывают на что-то большое. И не обязательно хорошее. – Мин посмотрела Аливии в глаза с легкой улыбкой. – Будь осторожна, Аливия, – сказала она.

Аливия широко улыбнулась.

– Всегда, сестра, – сказала она. Мин во многом была младшей сестрой, которой у нее больше не было. Они обнялись, прежде чем Аливия ушла, чтобы присоединиться к своим друзьям.

***

Боде шла позади Рифа, когда он проходил через Врата. Они вышли на каменистую скалу, откуда открывался вид на небольшой город. Дома были сложены из добытого камня с черепичными крышами, покрытыми горным снегом; несколько улиц были вымощены булыжником. Город был известен своими небольшими каменоломнями, добычей железа, а также золота и серебра, которые поставляли в Байрлон, а следовательно, и в остальную часть Андора. Они прибыли в Камфри.

Боде чувствовала тревогу Рифа. Если не считать Эбу Дар, именно этого места он больше всего хотел избежать, ради себя, а не ради нее. Ее губы дрогнули в быстрой улыбке при мысли, что он поставил ее собственную безопасность выше своей. Боде взяла его руку в свою, но, хотя он улыбнулся ей, улыбка была вымученной. Аливия откашлялась, чтобы привлечь их внимание.

– Мы идем? – спросила она, озаренная сиянием саидар и открыла Врата в город. Боде повела Рифа на окраину города. Всем, кто наблюдал за ними, казалось, что они вышли из большого дуба у дороги. Аливия шла впереди, когда они вошли в город.

– Куда мы идем, Рифтен? – спросила бывшая Дамани. Прежде чем Риф успел ответить, кто-то выкрикнул его имя. К ним подошел крупный, дородный мужчина в кожаной куртке кузнеца с широкой улыбкой на лице.

– Свет, парень, это ты? – Боде почувствовала, что беспокойство Рифа немного улеглось, когда он улыбнулся и заговорил с кузнецом, который с восхищением указал на его мундир, булавки на воротнике и меч. Наконец он отпустил их, и страх Рифа вернулся.

Риф повел их через город, пока они не добрались до большой гостиницы «Шепчущие Ивы». Он медленно открыл двери и провел их внутрь. Общая комната была чистой и светлой. Обслуживающие девочки, а также странное зрелище, обслуживающие мальчики, вытирали столы и расставляли напитки. В большом камине ревел огонь.

Одна из девочек, или, вернее, женщина, обернулась к ним, когда они вошли; она остановилась как вкопанная, когда ее взгляд упал на Айз Седай и Аша’Мана.

– Привет, Сабина, рад снова тебя видеть, – сказал он. Служанка Сабина ахнула, прижав руку к груди, очевидно, узнав Рифа. Она повернулась и почти побежала вглубь гостиницы. Риф нервно сглотнул и кивнул Боде и Аливии, указывая на стол. Все трое сидели и ждали. Они сидели недолго, когда из задней части гостиницы донесся шум.

– Меня не волнует, хоть сама Амерлин пришла, никто – особенно Айз Седай или те Аша’маны, не могут вызвать меня в моей собственной гостинице! – Вошла женщина, скорее всего хозяйка, она подошла прямо к ним, как будто чувствовала, кто они. – И еще одно, я… – Она замолчала, увидев, как Риф встал, высокий и гордый, несмотря на неуверенность, бушующую в Узах.

– Привет, мама, – сказал он.

***

Ирелла старалась сохранять спокойствие Айз Седай, следуя за Сибеллой и двумя другими женщинами из Родни, которые образовали треугольник вокруг королевы Илэйн, почетного караула в стенах Черной башни. Предполагалось, что Королева совершала эти поездки время от времени, чтобы проверить Аша’Манов, которых она считала чем-то вроде почетных граждан Андора.

Габрелле Седай ехала вместе с ними, а также с двумя предполагаемыми «Теламонами», которые были лидерами в группе М’Хаэля. Ирелла сравнила их с Советом Восседающих в Белой башне или, может быть, приближенными генералами.

Габрелле Седай объясняла королеве какую-то политику в Черной башне, но Ирелле было трудно сосредоточиться в окружении стольких мужчин, способных направлять. Они были повсюду! Они расхаживали по городу, казалось, не заботясь ни о чем на свете, выполняя поручения и задания. Приглушенный гул вдалеке указывал на практику разрушения валунов, и прямо перед ними какие-то люди в Черных мундирах помогали «ремонтировать» дом, одна небольшая группа разрушала деревянные стены, в то время как другая бОльшая группа поднимала кирпичи и разбрасывала раствор, а следующие обжигали кирпичи и раствор в прочную стену.

Это было ужасно. Еще до того, как ее имя вписали в книгу Послушниц, бабушка Иреллы рассказывала истории о мужчинах, способных направлять, чтобы пугать ее по ночам. Она слышала истории о безумии, которое охватило их, и об ужасах, которые они творили. Они, люди, которые разрушили мир.

Айз Седай верили, что порча на саидин была очищена, и, возможно, они были правы, но это не имело значения. Эти люди опасны, безумны они или нет. Мужчины были переменчивыми, агрессивными, темпераментными существами, которые думали кулаками больше, чем головой, если вообще думали. Они не имели права использовать Единую Силу. Только женщины, спокойные, уверенные и всегда правые, могли использовать ее со всей ответственностью.

После нескольких часов исследований и споров королева установила Круг с женщинами из Родни и открыла Врата обратно во дворец Кэймлина; затем Родня вернулась в свое поместье. Когда Ирелла начала снимать седло, она почувствовала что-то странное. К одной из пряжек был привязан войлочный мешочек. Повинуясь порыву, она спрятала его, пока не закончила чистить лошадь, а затем ее освободили на весь день. Она ненадолго задумалась о том, как хорошо было бы пройти традиционный шестинедельный испытательный срок. Ей придется найти… работу, но, по крайней мере, она сможет действовать самостоятельно, без наставника, заглядывающегося через плечо.

Вернувшись в свою комнату, Ирелла достала из кармана платья мешочек и высыпала его содержимое на кровать. Из него выпали три кольца из серебристого металла, два из которых выглядели как браслеты, а одно было больше, как тугое ожерелье. Рядом лежала записка, и она взяла ее, чтобы прочесть.

«Мое время скоро закончится. Ключи к нашему успеху – держи их в тайне. Я свяжусь с тобой в ближайшее время. Записку сожги.»

Взгляд Иреллы вернулся к металлическим браслетам, лежащим на простынях. Ключи к их успеху? Не было сомнений, что их послал Завьер, но как они могли помочь? Ирелла обняла Источник и сплела нить огня, осветив угол записки, прежде чем бросить ее в маленький камин своей комнаты.

Ирелла глубоко задумалась о том, что мог иметь в виду Завьер, прежде чем решила, что он объяснит свои причины, когда она увидит его в следующий раз, так или иначе. Она собрала браслеты и спрятала их в шкаф, прежде чем выйти из комнаты.

Так или иначе, она получит то, что ей нужно.

***

Боде, затаив дыхание, наблюдала, как Тора, мать Рифтена, смотрит на сына широко раскрытыми глазами. Очевидно, служанка не сказала ей, чего ожидать в общей комнате. Рифтен гордо выпрямился, но Боде заметила, что его руки дрожат, пальцы сжимаются и разжимаются. Не говоря уже о бушующем потоке вины и страха, поднимающемся и опускающемся через Узы.

– Значит, ты вернулся домой, – ледяным тоном произнесла Тора. Риф сделал шаг назад, словно его ударили, и кивнул. Тора скрестила руки на груди и холодно посмотрела на него. – Почему ты думаешь, что тебе здесь будут рады? – спросила она. Служанки, стоявшие у стен, ахнули.

Риф судорожно сглотнул, чувство вины чуть не задушило ее сквозь Узы.

– Понятия не имею. Я просто… – он оборвал фразу и вздохнул. – Я скучал по дому. Я скучал по тебе, мама. – Риф достал из кармана пачку писем. – Я писал тебе каждую неделю, но не думал, что ты прочтешь их. – Риф положил письма на стол.

Тора шагнула к сыну, ее глаза горели. Риф закрыл глаза, словно ожидая удара. Боде ахнула, когда Тора обняла его. Риф удивленно распахнул глаза, но все же удержал ее. Тора отступила назад, слезы катились по ее щекам. Она слабо улыбнулась и погладила Рифа по щеке.

– Добро пожаловать домой, сын мой, – сказала она.

Риф улыбнулся, и слезы выступили у него на глазах. Тора покачала головой, вытерла слезы и хлопнула в ладоши.

– Шевелитесь, девочки! Не теряйте времени! Мой мальчик привел гостей домой, а вы хотите просто постоять? Идите, быстро, принеси рагу и чай!

Риф со вздохом сел, устало улыбаясь. Боде почувствовала… удовлетворение через Узы, как будто его утешило что-то знакомое. Боде взяла его за руку и он улыбнулся в ответ. Сабина принесла три миски тушеной оленины и чайник чая.

– Она очень скучала по тебе, – сказала она, прежде чем повернуться, чтобы обслужить другого клиента.

Боде принялась за рагу, оно было восхитительно, но что-то ее беспокоило. Служанки смотрели на нее с… почти жалостью. Боде взглянула на Рифа, который, казалось, ничего не заметил. Она отмахнулась от всего и продолжила есть. Глаза служанок не отрывались от нее в течении всего дня.

***

Карл улыбнулся в предвкушении, направляясь к площадке для Перемещений Тар Валона, в сопровождении Аша’Мана. Кайриэнский Лорд был наконец освобожден от пребывания в Белой башне и заменен кем-то другим. Он оглянулся на своего спутника, тот, вероятно, был Шайнарцем, который сердито смотрел на него. Карл отмахнулся от него, когда вошел на площадку и схватил источник, готовый сплести Врата домой.

Карл напрягся, когда Шайнарец схватил его за плечо, нахмурился еще сильнее и покачал головой, словно предупреждая. Карл прищурился, но блеск, отразившийся от булавок на воротнике, заставил его вспомнить свое место. Он отпустил саидин с чувством потери. Кайриэнец вцепился в рукоять меча, стараясь сохранить самообладание, изо всех сил стараясь обуздать гнев, который проявлялся у него с детства.

Шайнарец схватил источник, и Карл ощутил, как в животе поднимается угроза, и мастерски сплел врата, ведущие в Черную башню. И не только в башню, но и во дворец Таима, который Лорд Логайн неохотно использовал для некоторых дел. Шайнарец втолкнул Карла через Врата, которые тут же закрылись, когда они прошли, и направился к дверям, украшенными резьбой в виде Клыка Дракона. Когда Карл попытался последовать за ним, Аша’Ман бросил взгляд через плечо. Сообщение было ясным, оставайся на месте. Хотя это и раздражало его, Карл повиновался, когда его сопровождающий вошел во дворец.

Не прошло и десяти минут, как Шайнарец вышел, оставив лишь предупреждение, чтобы быть почтительным. Карл сглотнул, чувствуя, как в животе поднимается страх, и вошел во дворец. Большой зал, выложенный после Последней Битвы плиткой в виде Знамени Дракона, был перед ним. Карл прошел дальше к тому месту, что во времена Таима было его Тронным залом. Карл на мгновение подумал о том, как жаль, что он был другом Темного. Кайриэнцу нравилась дисциплина бывшего М’Хаэля.

Карл подошел к возвышению, которое когда-то занимал трон, а теперь стояло гораздо менее изысканное кресло, предназначенное для комфорта, и большому дубовому столу, заваленному бумагами. Логайн сидел, изучая бумаги и тихо разговаривая с Теламонами, вероятно, о расходах, производстве, войсках и всяких мелочах.

Карл откашлялся, заставив мужчин немедленно замолчать и посмотреть на него. Карл почувствовал, как его страх усиливается при виде их одинаковых выражений лица; разочарование, возможно, смешанное с отвращением. Логайн встал и подошел к своему столу, Теламоны без раздумий двинулись в его сторону.

– Карл Завьер, – сказал Логайн, – я много слышал о тебе от наших сестер. – Эти слова заставили бы Карла гордиться собой, если бы они не были произнесены как предупреждение. – Я не буду лгать. Тебя послали в Белую башню не за дипломатические навыки, которые, согласно сообщениям Айз Седай, ничтожны. Тебя послали учиться дисциплине и, возможно, даже смирению у наших сестер, которые имеют многовековой опыт в обучении подобным вещам. И все же наши усилия кажутся напрасными.

– По словам Айз Седай, ты не проявил ни самообладания, ни дипломатичности, которые необходимы, чтобы получить булавку с Драконом. Ты относился к Принятым в Белой башне с неуважением и непочтительностью, несмотря на мои личные приказы. И, что еще хуже, ты, очевидно, замышляешь что-то против одного из нас.

Логайн глубоко вздохнул.

– За эти действия ты ничего не заработал, по крайней мере ничего хорошего. Настоящим я приостанавливаю ваше право на повышение. Если ты не докажешь обратное, то никогда не получишь булавку с Драконом; ты останешься Посвященным. Тебя назовут Задержанным, тем, кто не будет возвышен до Аша’Мана. Мы не выгоним тебя из нашей башни, это не наш путь. Но мы не верим тебе. Как сказали бы Айильцы, у тебя нет Джи.

Логайн повернулся к столу.

– Возвращайся в казармы и отдохни. Завтра ты будешь отвечать за подготовку солдат. – С этими словами Теламоны возобновили разговор, обращаясь с Карлом так, словно его здесь не было.

Выйдя в двери, Карл с трудом удержался от того, чтобы не побежать из дворца. Он пошел знакомой дорогой к своей бывшей казарме, которую делил с несколькими другими Посвященными. Он вернулся в свою комнату, которая была такой же, какой он ее оставил. Карл тяжело опустился на кровать, бормоча себе под нос ругательства, которые заставили бы его няньку в детстве надрать ему уши. Как они могли так поступить?!

Карл стукнул кулаком по подушке, и та затрещала. Он только что смял конверт. Карл открыл его, обнажив бронзовую булавку и короткую записку. Он перечитал. В записке говорилось, что он должен носить эту булавку вместо Дракона. В нем также указывалось, что по рангу он равнялся любому другому Посвященному, никогда не отдавая им приказов. Ему было запрещено покидать Шар’Аман без письменного разрешения, подписанного тремя Аша’Манами. Письмо заканчивалось подписью Логайна. Клык Дракона, печать М’Хаэля.

Карл скомкал письмо и швырнул его через всю комнату. Это несправедливо! Он сделал то, что должен был сделать Аша’Ман! Он утвердил свою власть, а не отступил перед ведьмами Белой башни. Он ясно дал понять, что находится под их командованием лишь незначительно, и должен рассматриваться как таковой. Он сделал гораздо лучше, чем Грегор или трижды сожженный Арасон! Карл почувствовал, как ярость и негодование вспыхнули в нем, обжигая, как огонь. Затем он погас, сменившись холодной яростью.

Они не могли так поступить с ним. Но если они так думают, если они хотят верить, что могут, пока он не покажет им обратное, кто он такой, чтобы судить. Карл встал и взял письмо, затем подошел к письменному столу, готовясь легким прикосновением подделать письмо Логайна и подписи трех Аша’Манов. Пришло время использовать другую игру, которую он изучал в детстве. «Игра Домов» ему не поможет. Но узурпация – должна.

У него был свой план; все, что ему было нужно, – это немного подправить его. Время пришло. Скоро… очень скоро он получит все, что захочет.

========== Глава 18 ==========

Боде старалась не отставать от Рифа, пока они шли через горы над Камфри. Это был их третий день в городе, и Риф показывал ей места, где он провел большую часть своего детства. Для этого случая она заказала пару дамских брюк, почти таких же, как у Мин. Она должна была признать, что к ним придется привыкнуть, но они были вполне удобны.

Риф использовал Врата, чтобы доставить их в несколько мест. Скалы, пещеры, небольшие водопады – все это было прекрасно. Теперь они шли последнее расстояние до любимого места Рифа. Она чувствовала волнение, пробивающееся через Узы, и детское выражение его лица было таким очаровательным.

Наконец, Риф отодвинул последнюю ветку, чтобы показать водопад гораздо большего размера, каскадом спускающийся через расщелину в скалах над головой в большое озеро. Туман от бурлящей воды образовывал радугу в вечернем солнечном свете. Боде держала Рифа за руку, восхищаясь спокойной красотой пейзажа. Вспышка веселья пробежала по Узам, заставив Боде взглянуть на Рифа, который улыбался.

– Я рад, что тебе это нравится, – сказал он, указывая на озеро, – но по-настоящему удивишься, немного дальше. – Риф взял ее за руку и повел к водопаду. Только когда они подошли ближе, она заметила узкую щель между водой и обрывом, в которой была небольшая тропинка.

Риф крепче сжал ее руку и повел вдоль гребня. Боде старалась не смотреть вниз, зная, какое неприятное падение ожидает их при малейшей оплошности. В конце концов тропинка расширилась и превратилась в большое отверстие. Боде обняла Источник, сотворив маленький огонек и ахнула при виде открывшегося перед ней зрелища.

Стены пещеры, сложенные из темного камня, были усыпаны отпечатками морских существ, о которых она читала в библиотеке Белой башни. Морские звезды, раковины, анемоны и бесчисленное множество других рыб блестели в трепещущем свете солнца, пробивающегося сквозь водопад. Боде ахнула при виде этого чуда, явно сохранившегося с тех времен, когда Горы Тумана были морским дном.

Боде почувствовала, как Риф обнял ее за талию, и она с волнением посмотрела на него.

***

Риф вздохнул, довольный тем, что наконец смог привести сюда Боде. Он действительно мечтал об этом моменте, когда сможет разделить с ней это сокровище. Риф взглянул на Боде, когда почувствовал, что связь изменилась. Она смотрела на него … светящимся взглядом.