Текст книги "Параллели (СИ)"

Автор книги: Mr Loser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Не говоря ни слова, я просто поднимаюсь с кровати и выхожу из комнаты, отчетливо осознавая, что упустил что-то важное и нужное для нас обоих.

========== Данил ==========

Было не больно. Было грустно и чудовищно тошно от всего этого. Не больно, а именно как-то одиноко и отвратительно. Я не злился на Диму из-за телефона, не злился из-за прочитанной переписки, которая предназначалась вовсе не ему. Сейчас я ненавидел именно себя. За слабость, за глупость и за метания, которые со мной происходили.

Честно, я сам себя не понимаю. Я запутался. Мне стало сложно понимать себя самого. Я не знаю, что я чувствую и чего хочу, не знаю, что мне нравится и что я не люблю. Границы почему-то размылись. Я ощущаю лишь чертовскую усталость и одиночество. В последнее время меня раздражают все и всё: родители со своей опекой, которая душит меня с каждым разом всё сильнее, друзья, пытающиеся помочь и дать мне совет, школа, которая выжимает из меня все соки и практически не даёт взамен ничего такого, что не было мне известно до неё.

На самом деле, я очень люблю маму и папу, которые пускай и не пытаются понять, чего хочу я сам, но стараются сделать из меня человека и обеспечить мне безбедное существование. Друзья у меня тоже замечательные – они никогда не предадут и не бросят меня в беде, в этом я уверен, да и школа дала мне намного больше, чем я смог бы получить сам.

Просто всё это забывается на фоне усталости и растерянности. У меня складывалось ощущение, что я как будто потерялся в густом лесу и не могу выбраться… Брожу туда-сюда, зову на помощь, но в ответ тишина. Только вот куда печальнее осознавать, что этот лес – моя душа и если я где-то потерялся, то только в своём рассудке.

Сейчас мне больше всего хочется с головой завернуться в одеяло, закрыть глаза и ни о чём не думать. Забыть про Звягинцева; забыть о том, что я не могу быть таким же парнем, как и остальные; забыть о том, что я не могу говорить то, что думаю, и делать то, что хочу, потому что подведу родителей; не думать о том, что я не должен общаться с кем-то вроде Димы, не должен чего-то ждать от подобных людей и, тем более, не должен что-то испытывать к таким, как он.

Моя жизнь давно продумана: экзамены на отлично, золотая медаль, лучший Университет, желательно где-нибудь за границей, папа хочет отправить меня в Лондон, мама его полностью поддерживает. Дальше, опять же, красный диплом, престижная работа, девушка из состоятельной семьи, парочка детишек, чтобы порадовать родителей. Идеальная жизнь, не так ли? Жизнь, от которой меня неимоверно тошнит.

Хочется разорвать к чертям эту цепочку. Хочется кричать до хрипоты и доказывать всем, что я не такой, каким они меня видят. Что помимо желаний других у меня есть свои собственные чувства, пускай никому и не нужные, но всё же оберегаемые мной.

Да, сейчас я действительно могу признаться в том, что люблю Звягинцева. Не знаю за что и почему. Люблю. Ломко, болезненно и нервно. Как будто на последнем издыхании. Почему-то именно эти чувства заставляют меня жить и казаться ярче для самого себя. Звягинцев вызывает во мне целый спектр чувств и эмоций от обожания до ненависти. Ещё никогда спокойный и холоднокровный я не чувствовал чего-то подобного. Мне одновременно радостно и грустно от этого.

Я понимаю, что я и мои чувства не нужны совсем. Более того, я не буду удивлён, если в школе на меня будут показывать пальцем и смеяться мне вслед. Дима имеет право меня презирать, что он и сделает, в принципе. Но мне всё равно. Я смогу пережить тычки и смешки в мою сторону. Куда сложнее справиться с чувствами, которые заставляют захлебываться в непонятном коктейле из собственных переживаний и эмоций.

Я теряю себя, и с каждым днём ощущаю это всё сильнее и сильнее. Я уже не помню, каким я был раньше. Не помню, что обещал себе быть таким, каким должен быть: вежливым, учтивым и холодным. Я должен получить хорошее образование, найти прекрасную работу и завести отношения с девушкой. Я должен. Должен.

Должен… Должен, потому что так хотят родители, потому что я не могу запятнать честь своей семьи, потому что я лучше большинства людей, окружающих меня.

Должен… Ненавижу это слово, ненавижу то, что все от меня чего-то требуют, не спрашивая, чего желаю я сам. Так было всегда. Родители, знакомые, учителя в школе, одноклассники, порой рискующие попросить у меня списать. Всем наплевать, чего хочу именно я, наплевать, что я чувствую. Главное, что именно через меня они получают то, чего когда-то не смогли и не смогут уже добиться сами.

Я устал от этого, устал настолько, что выть хочется! А ещё больше хочется послать всех к чертям, собрать вещи и уехать куда-нибудь к морю. Но этого никогда не будет. Я не настолько смелый, чтобы куда-то рвануть, бросив всё, что у меня есть здесь.

Поэтому мне просто остаётся делать вид. Как обычно нацепить маску надменного мажора в школе, быть послушным и спокойным рядом с родителями, улыбаться и делать вид, что всё прекрасно, перед друзьями. И лишь рядом с одним человеком все мои маски разбиваются на куски.

Но всегда есть что-то хорошее. Осталось всего две недели. Скоро занятия закончатся и мне не нужно будет проводить с ним столько времени. Всё вернётся на круги своя, а чувства забудутся точно так же, как и возникли. Пускай я никогда раньше не любил и не знаю, как себя вести в данной ситуации, но, наверное, проще всего отпустить и плыть по течению. Другого выхода у меня нет…

***

Все оказалось куда сложнее, чем я думал. Держать лицо перед Димой и вести себя так, как будто бы ничего не случилось, – это самая настоящая пытка. Я не мог его видеть, не мог находиться рядом с ним и пытаться что-то ему объяснить, когда внутри меня все разрывалось на маленьких разбитых и убитых Дань.

Ха, это настолько глупо, что самому смешно, но изменить что-то я не в силах. И практически нет злости ни на него, ни на себя. Есть только усталость. Тягучая и всепоглощающая. Мне просто хочется, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы я не видел одноклассника так часто, чтобы не было мучительно больно и холодно от его насмешливого презрительного взгляда.

Только вот Звягинцев вел себя не так, как я думал. Он не насмехался надо мной, когда я на следующий день переборол себя и пришёл в школу, несмотря на простуду и страх перед ним. Да, если честно, я боялся. Боялся насмешек, травли и косых взглядов. Но это был не страх стать забитым изгоем, ведь по сути, отношения с этими имбицилами всегда были не очень и я не стремился их наладить. Дело было в другом. Я безумно боялся, что инициатором всего этого станет Дима. Дима, который занимал практически все мои мысли и которого я считал выше всего этого. Да, в Звягинцеве было много дерьма, но тем не менее, он казался мне добрее и человечнее, чем все мои одноклассники вместе взятые.

Но, судя по всему, Дима никому ничего не сказал, чем заставил уважать себя ещё больше. Более того, после уроков он спросил, будут ли у нас занятия, потому что, если я не захочу больше помогать ему, то он поймёт. Я лишь усмехнулся в ответ. Я обещал дойти до конца. Директору, Звягинцеву и самому себе. А бросать обещания на ветер – это не в моих правилах.

Только вот одно дело думать, что ты спокойно продержишься две недели рядом с самым горячим и недоступным для тебя парнем школы, а совсем другое дело сидеть рядом с ним, видеть перед собой красивые руки Звягинцева, смотреть на его длинные пальцы с избитыми костяшками, морщиться, думая о том, с кем именно он дрался на этот раз и когда наконец возьмётся за голову.

Я как будто бы сходил с ума. Я не мог отказаться от занятий с ним, потому что это было уже делом принципа, я обещал дойти до конца, а я никогда не сдаюсь. Но в тоже время все это было для меня мучительно тяжело. Думаю, что для него тоже.

Дима и не пытался делать вид, что все хорошо. Он открыто спрашивал меня о ситуации, которая сложилась между нами, пытался как-то разговорить, долго извинялся за то, что читал мою переписку, даже в кино звал. Но я был непреклонен. Я не знаю, для чего он все это делает, но так ещё хуже. Ещё больнее. Лучше бы он просто меня ударил и послал куда подальше. Я бы это спокойно воспринял. А сейчас… Сейчас есть только неопределённость, от которой я скоро сойду с ума.

Мы сидели в кабинете физики и готовились, собственно, к ней же. Звягинцев, как обычно, сначала пытался меня растормошить, извиниться и как-то наладить наши отношения, после назвал меня упрямым идиотом и сам же предложил заняться физикой, чем невольно вызвал у меня улыбку, тем более, что в этой физике Димка ни в зуб ногой, что опять же его злило и раздражало, поэтому он постоянно ругался и одергивал свою рубашку, то ли нервничая, то ли просто злясь.

– Вот здесь нужно применить формулу и…

– Да черт возьми, сколько можно! – Дима отбросил тетрадку, резко вскочил со стула, заставив меня вздрогнуть и поёжиться от осознания того, что что-то сейчас будет.

Я терпеливо смотрел на него, глаза в глаза, стараясь не отворачиваться, но вздрагивая каждый раз, когда ловил на себе злой и раздражённый взгляд Димы.

– Что не так? – голос дрожит, но я снова пытаюсь держать себя в руках, чтобы просто не сдаться. Не сдаться и не показать ему, насколько я устал, насколько вся эта ситуация разъедает и убивает меня изнутри.

– Да всё не так, Шевченко! – прошипел Дима, падая обратно на стул и закидывая ноги прямо на парту. – Я заебался уже перед тобой извиняться и хоть как-то пытаться наладить наше общение.

– Зачем это делать? По-моему, нас обоих устраивает ситуация, которая сложилась на данный момент.

– Да нихрена и никого это не устраивает! – парировал одноклассник, после чего достал из кармана сигареты и зажигалку, явно собираясь закурить прямо здесь.

Я морщусь, но молчу. Не мое дело, где и что он делает. И уж тем более не мне высказывать ему за все его вредные привычки, хватит уже, достаточно высказались друг перед другом.

– Что не так? – пожал плечами я, стараясь говорить, как можно спокойнее и не сталкиваться взглядом с взбешённым Звягинцевым.

– Дань, я не могу так больше, – тяжело вздохнул парень, всё же засовывая сигареты обратно в карман. – Это напряжение между нами – его можно ножом резать. Меня это напрягает. Терпеть не могу недосказанность. Знаешь, возможно, я неправильно отреагировал на то, что узнал…

– Звягинцев, чего ты добиваешься? То грёбаное признание совершенно ничего не значит! – рявкнул я на Диму, вскакивая на ноги.

Хотелось ударить его, как-то унизить, обидеть. Знаю, глупо, но так было бы легче. Легче пережить всё это, перестать думать и вновь и вновь осознавать тот факт, что мои мечты и желания – это всего лишь дурацкие глупости, которые если и сбудутся, то только в моих мокрых снах.

– Я не говорю, что оно что-то значит, возможно, я снова не так тебя понял, – пожал плечами Дима, – но тем не менее, я устал от этой недосказанности между нами. Давай мы либо постараемся общаться нормально друг с другом, либо прекратим наши занятия. Я справлюсь и один. Осталась всего неделя.

– Устал от недосказанности? – грустно улыбнулся я, осознавая, что эта ситуация в край меня добивает. – А что именно я недосказал? То, что действительно вляпался во все эти чувства, как в дерьмо? Что постоянно о тебе думаю? Что да, черт возьми, я в тебя влюбился и мне самому от этого тошно, потому что я знать не знаю, как себя вести в этих ситуациях?! Это ты услышать хотел, не так ли?

– Дань, – Дима снова тяжело вздохнул и как-то устало посмотрел на меня, – Ты снова говоришь какую-то ерунду.

– Да что ты…

– Заткнись, Шевченко, – рыкнул Звягинцев, – хватит уже всех этих слов. Я не скажу, что воспылал к тебе любовью или что-то в этом роде, просто… Ты мне интересен.

– Я или моя задница? – не сдержался я, с усмешкой глядя на Диму.

– Мне интересно узнать какой ты, – как-то странно произнес Дима, – Понять, кем именно ты являешься.

– Маньяк-убийца, неужели не видно? – фыркнул я, вновь присаживаясь на стул рядом с Димой и беря в руки учебник физики.

– Ты слишком закрытый и непонятный для меня, – проигнорировав мои слова, заявил одноклассник, – Это отпугивает и притягивает одновременно. То ты забитый ботаник, то дерзкий самоуверенный наглец, то закрытый и нервный, а иногда я вижу в тебе милого и смущенного парня. Я не знаю, кто из них реальный ты. Ты практически не показываешь свои эмоции, не даешь мне себя прочитать. И только лишь там, в сети, ты был другой, не картонный, а искренний и как будто бы настоящий. Хотя каков ты настоящий я и не знаю, но очень хочу узнать. У тебя столько масок, что мне кажется, что ты сам в них путаешься. Я хочу увидеть твое лицо.

– Если кажется, то перекрестись.

– Шевченко, прекрати это, – ледяным тоном сказал Дима, резко поднявшись с места и встав напротив меня. Слишком близко. Лицом к лицу.

– Что? Мы пришли выяснять отношения или заниматься?

– Мне не нравится, как ты со мной общаешься, – спокойно заявил Дима, – Если бы кто-то другой позволил себе так со мной обращаться, я бы давно двинул в челюсть, но я почему-то сдерживаюсь.

– Мне воспринимать это как комплимент?

– В следующую пятницу у меня День Рождения, отмечаю в субботу, в том самом гараже, приходи в восемь, если хочешь, – как-то равнодушно выдал одноклассник, после чего скидал свои вещи в рюкзак, помахал мне рукой и ушёл.

Ушёл, оставив меня одного с непонятным ощущением тревоги, страха и какой-то радости. Я, конечно же, знал о том, что ему скоро восемнадцать, но никогда бы не подумал, что он пригласит меня. Человека, который всегда был для него ничтожеством.

Естественно, я знал, что пойду. Как бы не хотелось заявить, что я гордый, независимый и не собираюсь переться в его логово, сидеть с его друзьями-имбицилами и пить дешёвое пойло. Но я сам знаю, что ровно в восемь буду стоять у двери гаража, потому что по-другому никак не получится. Потому что Димины слова задевают за живое и оседают где-то в глубине меня, заставляя прислушиваться к парню и сдаваться. Сдаваться в его плен…

========== Дмитрий ==========

День Рождения мы начали праздновать уже в пятницу. Если быть точнее, то желание напиться в честь моего восемнадцатилетия, плавно перетекло на день пораньше. Трубы горели, так сказать.

Сразу после школы мы с пацанами, особо не совещаясь, приняли решение отметить данное событие как раз-таки в мой День Рождения и никак не позже. Этому способствовало приятное событие – утром маман подкинула несколько тысячных купюр, пуская скупую слезу и заливая о том, как я вырос и каким хорошим и умным я стал. Хотелось рассмеяться ей в лицо.

Последнее время мать бесила неимоверно. Раздражало все: ее прискорбное лицо, ее непонятная любовь к отцу, которая не разрушилась даже несмотря на то, что когда-то вполне видный и сильный мужчина превратился в мерзкое жирное животное. Я все чаще стал задумываться о том, что мать либо слепа, либо глупа, раз не видит очевидных вещей и не может ради единственного человека, который ее любит, отпустить свое прошлое. Не может сделать это ради меня…

Закрываю глаза и тяжело вздыхаю, вновь присосавшись к бутылке пива. Нужно успокоиться и не думать ни о чем хотя бы сегодня. Хватит этих грязных мыслей. Я люблю свою мать и мне горько думать о том, что она меня бесит, о том, что она не может уйти от этого ублюдка ради меня, о том, что она не понимает, куда мы с ней катимся.

А должна ли она все это понимать? И может ли? Она запуталась и устала. Ей не выбраться без меня из этого лабиринта. А я… Я вместо того, чтобы помогать ей, еще больше тяну нас ко дну. Мы ведь с матерью договорились: я поступаю в Универ – она бросает отца. По мне, это слишком уж глупая стратегия, но, может быть, именно таким путем мама пытается сделать из меня человека. И я должен ей подыграть. Должен, как бы сложно мне ни было, потому что мама всегда была принципиальной, и она сделает то, что обещала.

Но если посмотреть с другой стороны, она как будто бы специально загадала невозможное. Я и Университет? Шутка, да? Меня на бюджет и в колледж не возьмут, а тут… Считай через полгода экзамены, а у меня за месяц занятий с Шевченко мозгов вообще не прибавилось. Кстати, о Шевченко…

Хлопаю себе ладонью по лицу, вспоминая, что его я тоже позвал на свой праздник для того, чтобы хоть как-то наладить отношения с ним и помириться. Ситуация между нами меня сильно напрягала. Я не привык жить в таких вот непонятках. Раньше все было куда проще – я либо враг, либо друг. А тут непонятно что. Еще и чувства Дани ко мне.

Это странно. Странно, необычно и очень приятно, я бы сказал. Нет, конечно же, мне и раньше признавались в любви, девчонки на меня всегда вешались, несмотря на то, как я с ними обращался и каким бы говнюком ни был. Но здесь было другое. Шевченко… Мальчик, никогда ни в чем не нуждавшийся. Мальчик, который мог купить себе любого, кого захотел. Мальчик, у которого была лучшая одежда, лучшая жизнь и прекрасное будущее. И именно этот мальчик изливал душу в социальной сети своей знакомой, твердя о том, как безумно любит меня.

Честно говоря, это очень приятно. Приятно осознавать, что Шевченко зависим от меня, что именно я заставляю его душу болеть или радоваться, именно я влияю на него и именно мои слова могут ранить его или же заставить улыбаться.

Наверное, самое странное – это то чувство, которое поселилось в моей душе не так давно. Я даже не знаю, как его назвать. Это просто мысли о том, что Шевченко зависим от меня, что он в моей власти и я могу получить от него то, что хочу. Не напрямую, конечно, но путем скрытых слов и определенного подхода, которым я владею.

То, что чувства Шевченко реальные, видно сразу. Я давно должен был заметить его раскрасневшиеся щеки, его ужимки и язвительность рядом со мной. Обычная защитная реакция и ничего более. И я мог бы этим воспользоваться. Мог бы поиграть с ним в любовь, тем самым получив для себя то, что мне нужно. Стоило бы мне только намекнуть – и Шевенко сам бы предложил мне занятия до конца года, сам бы выполнял мою домашку, давал списывать на контрольных. Да и не только это. Если подумать с Дани много чего можно урвать, если захотеть…

Но… Это самое «но» куда сильнее. Я никогда не был человеком, который пользуется кем-то другим. Да, я мог унизить, обидеть и растоптать, но воспользоваться чувствами другого человека ради своих целей – это слишком мерзко, даже для меня.

Тем более, что Шевченко – это не тот человек, который позволит мне играть с собой. Пускай он и закрытая книга для меня, но я понимаю, что этот парень куда глубже и загадочнее, чем казался мне вначале.

Он вовсе не забитый ботан, не пафосный мажор, как я думал о нем раньше. Да, пускай Шевченко все та же белобрысая гадина, но он влюблен в меня, и он тянется ко мне. Почему-то приятно от этого и почему-то мне совсем не хочется рвать ту самую нить, которая нас связывает…

***

Я звоню ему в субботу утром, говорю, что немножко изменились планы и прошу прийти пораньше. Шевченко долго молчит, потом интересуется, что за пакость я придумал, раз сам приглашаю его явиться пораньше в свое логово.

Но все-таки приходит. Приходит ровно через полтора часа после моего звонка. Говорит о том, что я свинья, потому что не попытался даже прибрать срач в гараже после вчерашней попойки, говорит, что я выгляжу и воняю, как будто спал всю ночь с бомжами, но тем не менее, помогает мне убраться, идет со мной в магазин и покупает продукты, плюс в качестве презента мне – берет дорогой ром, который мы открываем у меня на диване в честь моего восемнадцатилетия.

– Стивен Кинг, серьезно? – с недоумением и явной насмешкой спросил Шевченко, взяв со стола одну из книг.

– Да, ребята подарили, – улыбнулся я, садясь на диван и разливая по стаканам купленный Даней ром.

– Я не думал, что ты ушел дальше «Азбуки», – ухмыльнулся одноклассник, – Поздравляю.

– Прекращай стебаться, – с обидой в голосе фыркнул я, – Не такой я и дегенерат, коим ты меня считаешь. А Кинг ахуенный, мне Вася подарил, вспомнив о том, что когда-то видел у меня «Зеленую милю». Знаешь в чем самый большой пиздец? В том, что «Зеленая миля» была моим первым открытием. И не только Кинга. Это была первая вещь, которую я спиздил из магазина. – Сам не знаю зачем говорю ему это, но явно не для того, чтобы пожаловаться на свою тяжелую жизнь. Да и для меня эта история более поучительная, чем унизительная. Это было года три назад, денег не было совсем, а после просмотра фильма, я понял, что хочу прочитать именно эту книгу. Потому что бумажные страницы дают куда больше, чем картинки из телевизора. И эта самая книга стала меня каким-то новым открытием. Открытием той самой запыленной фразы, что «цель всегда оправдывает средства». Цинично? Да. Но жизнь тоже не сахарная.

– И как эти книги? – пропустив мои слова мимо ушей, спросил Данил.

– Я начал с «Игры Джералда», остальные пока не читал, – пожал плечами я.

– Я читал «Ловца снов», – улыбнулся Шевченко, кивнув на одну из книг, – мне нравится твой вкус.

– Спасибо, – ответил я, протянув ему стакан с ромом.

– Эм, наверное, мне нужно тебя поздравить? – открыто улыбнулся Даня, тем не менее смущенно смотря на меня. Такое поведение заставило улыбнуться в ответ. Все-таки он куда интереснее, чем я думал сначала.

– Поздравляй, сын мой, – хмыкнул я, откинув голову назад и раскинув руки в стороны.

– На самом деле я не умею говорить всякие красивые речи, желать чего-то хорошего и правильного, поэтому никогда не проси меня произносить тосты, – чуть улыбнулся Данил, теребя ворот своей рубашки, – Я, честно говоря, вообще не знал, что тебе подарить…

– Ну да, у меня же все есть, – оскалился я. Знаю, глупо, но просто не смог сдержаться от шпильки в его адрес.

– Я даже не буду комментировать твои слова, – фыркнул Шевченко, – Вот, держи. Надеюсь, тебе понравится, – добавил одноклассник, протягивая мне красочный длинный конверт.

Внутри деньги что ли? Стало даже как-то мерзко. Понятно, что Шевченко знать не знает, о чем мечтает такой отброс как я, но дарить мне деньги – слишком унизительно. Честно говоря, вмазать ему сейчас хочется.

– Спасибо, – сухо ответил я, кинув конверт рядом на кровать и наливая в свой стакан еще рома.

– Даже смотреть не будешь, что там? – с обидой в голосе спросил Данил.

– Ну раз ты так просишь, – ухмыльнулся я, после чего поставил стакан на стол и потянулся к конверту.

Денег там не было. Была небольшая серенькая брошурка, именуемая сертификатом – пропуск в место моей мечты.

– Подарочный сертификат в тату-салон? – с недоумением выдал я. – Шевченко, ты серьезно?

– Я просто подумал, что тебе это понравится, – пожал плечами Данил, смотря на меня с открытой улыбкой.

Я стоял как придурок и кивал в ответ, разглядывая обычную, ничем не примечательную бумажку для многих, но не для меня. Один из лучших тату-салонов в нашем городе, место, о каком я и думать раньше боялся, делая свои рисунки по подвалам знакомых мастеров. И тут какой-то белобрысый мудак, которого я никогда и за человека-то не считал, решил осуществить мою мечту. Просто так. Потому что у него есть бабло и он может себе это позволить. Или потому, что он меня любит?

– Мне даже страшно спрашивать на какую он сумму, – криво улыбнулся я, засовывая сертификат в ящик стола и вновь беря в руки ром.

– Вот и не спрашивай, – произнес Данил в ответ.

И тишина. Я сидел и глушил ром, думая о том, почему сейчас рядом со мной находится Шевченко, а не кто-то другой и почему это молчание меня не раздражает, а наоборот успокаивает.

Я могу признаться себе в том, что Шевченко мне нравится. Скорее всего, просто как человек. Он интересный. Не такой как я, не такой, как большинство из нас. Он завернул себя настоящего в какой-то кокон из обязанностей и чужих желаний, сам забывая о том, каков он настоящий. И мне почему-то хочется вытянуть наружу того самого Данила. Парня, который не носит маски, а является настоящим. И дело не в том, что Шевченко меня любит и мне не хочется разбивать его сердце и делать ему больно. Мне всегда было наплевать на чувства других людей. Просто рядом с Шевченко я и сам чувствую себя другим. Не тем отбросом, каким я являюсь на самом деле. И за это ощущение мне отчаянно хочется цепляться.

– На самом деле я рад, что ты пришел, – улыбнулся я, чокнувшись своим стаканом об его.

– Это ты тост сказал или факт констатировал? – поинтересовался в ответ одноклассник, слегка нахмурив брови.

Все-таки красивый пацан. Брови вразлет, глаза ярко-голубые, волосы светлые, носик прямой и аккуратный и алая полоска чувственных, слегка полных губ. Аристократы не совсем так выглядят, я думаю, но что-то величественное в этом парне определенно есть.

– И то, и другое, – ответил я, подвинувшись ближе. Данил, в свою очередь, вздрогнул и отодвинулся на край дивана. Я лишь усмехнулся, забавный парень, ничего не скажешь.

– А где твои друзья? – спросил Данил, почему-то озираясь по сторонам.

– Ты чего оглядываешься, думаешь, что они выскочат из-за угла? – хмыкнул я.

– От тебя всего ожидать можно, – пожал плечами Шевченко.

– Я настолько дерьмо?

– Ну, если считать дерьмовым поступком тот факт, что твои друзья решили сыграть в прятки в твоем гараже, то да, есть такое дело, – холодным тоном ответил Данил, смотря куда-то мимо меня.

Опять играет? Опять строит из себя непонятно кого, чтобы… А для чего? Чтобы я не увидел его настоящего, чтобы не сделал ему больно? Или потому что он сам забыл, какой он настоящий?

– Шевченко, у тебя раздвоение личности? – не смог сдержаться я. – Ты то краснеешь, то бледнеешь, то дерзишь, то смущаешься. Это что значит?

– Защитная реакция, – Даня в очередной раз пожал плечами, – пытаюсь держаться от тебя подальше. Хотя бы в своих мыслях.

– Зачем? – с недоумением спросил я.

– «Всегда и во все времена хорошие, добрые девочки от хулиганов сходили с ума», – с усмешкой на губах, сказал Данил.

– Чо?

– Ничо, Звягинцев, – фыркнул в ответ блондин, поднимаясь с дивана.

– Уже уходишь? – насмешливо поинтересовался я, смотря на то, как Данил одергивает свою рубашку и натягивает на плечи куртку.

– А ты против? – ровным голосом спросил Данил, при этом смотря на меня с какой-то надеждой.

Я усмехнулся. Он явно не хотел уходить, но поддался каким-то своим принципам. Или просто-напросто боится меня. Боится, что я смеюсь над ним, боится, что сделаю ему больно. А я? Я сам не знаю, чего хочу, не знаю, что чувствую к этому мальчишке. Мне просто приятно, что он есть рядом. Приятно, что он безумно влюблен в меня. Что считает меня человеком даже несмотря на все мои недостатки.

Но что я могу дать ему взамен? Ничего, кроме себя. Абсолютно. Могу лишь испортить ему жизнь и разрушить его будущее. Это я легко. Но с другой стороны, моя холодность также разрушает его. Я вижу это.

И почему бы просто не поиграть? Почему бы не почувствовать любовь другого человека к себе? Мне уже давно наплевать на любовь и прочую дрянь, мне не хочется никого беречь и ни по кому скучать, но я вижу, как Шевченко увяз во мне, вижу, как он смотрит на меня. И мне кажется это забавным. Можно ведь просто быть рядом. Я буду дарить ему себя, раз он так во мне нуждается, а он будет дарить мне мысль о том, что я хоть кому-то еще нужен. Все просто, так ведь?

– Иди сюда, придурок, – произнес я, резко схватив Даню за руку и развернув на себя. Тот ойкнул в ответ и неуклюже упал в мои объятья, уткнувшись носом мне в ключицу.

От него приятно пахло – дорогими духами и, кажется, клубникой. Забавно. Весь такой светлый и воздушный, но в тоже время дерзкий и непонятный. Я прекрасно осознаю, что этот белый и пушистый мальчик мне глотку перегрызет, если что не так.

Но мне почему-то не страшно. Не страшно заходить в этот омут. Куда страшнее думать о том, что я ломаю его. Ломаю, потому что я один, потому что мне тяжело, потому что я не знаю, что будет со мной завтра. А тут он – человек, у которого есть все, но он тянется ко мне. Это глупо и абсурдно. Это неправильно. Это изначально обречено на провал. Но мне плевать. Я просто плыву по течению. Я просто целую его…

========== Данил ==========

Чувствую губы Димы на своих и мне хочется себя ущипнуть, чтобы осознать, что это все не сон, а самая настоящая реальность. Реальность, в которой тот самый парень, о котором я даже мечтать не мог, просто целует меня в своем убогом старом гараже.

Поцелуй совсем не такой как во сне. Нет того ощущения глупого волшебства: у меня не подкашиваются ноги и не летают бабочки в животе. Это вовсе не значит, что мне не нравится, как меня целует Звягинцев, это значит, что я циник и не верю во всю эту чушь.

Но тем не менее, ведет меня неплохо. Мурашки бегут по всему телу, и я снова отчаянно краснею, поэтому и закрываю глаза. Видеть самоуверенную улыбку Димы, которая сейчас украшает его лицо, совсем не хочется.

Он целует меня напористо и резко, так, как и должен. Нежностей и розовых соплей я от него и не ждал, честно говоря. Да и нужны ли они мне? Если бы мне хотелось ванильных признаний в любви и чувства полного превосходства над партнером, то я бы выбрал кого-то другого, очередного мальчика из своего окружения или же простого дурачка, который заглядывал бы мне в рот и исполнял любое мое желание.

С Димой все по-другому. Он не требует от меня чего-то, не говорит, как хочет и как должно быть, он просто делает так, как считает нужным. Не спрашивая разрешения. И мне это чертовски нравится. Нравится, что он не борется со мной за лидерство, не пытается как-то меня сломать и констатировать факт, что он сильнее. Нет. Он дает мне понять, что его власть надо мной очевидна даже в этом поцелуе.

С одной стороны, это унизительно и мне хочется его укусить за губу, оттолкнуть или же прижать к стене и показать, кто из нас главнее. Но еще больше мне хочется подчиниться ему. Подчиниться его напору и сдаться в его плен. Это не означает, что я поплыл окончательно и на задних лапках буду бегать, выполняя любое его поручение. Это означает, что я доверяю Дмитрию Звягинцеву и что мне не страшно уступить ему.

Дима отстранился от меня лишь тогда, когда откровенно стало не хватать воздуха. Отошел на пару шагов и внимательно посмотрел на меня. В его взгляде явно читалось ожидание. Только вот чего? Моей реакции? А важно ли было ему мое мнение? Считался ли он с ним на самом деле?

– Решил сделать мне подарок? – стараясь говорить как можно холоднее и отчужденнее, поинтересовался я, вот только голос все равно дрожал.

Я не мог равнодушно относиться к этому человеку и не мог прохладным тоном общаться с ним, как бы ни хотел. Я прекрасно понимаю, что для Димы мои чувства и я сам – это всего лишь игра, понимаю умом, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет к нему. Тянет, как мотылька на огонь.