Текст книги "Параллели (СИ)"

Автор книги: Mr Loser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Дмитрий ==========

То и дело сжимаю и разжимаю кулаки, напряженно дыша и пытаясь хоть как-то успокоиться. Нервы давно ни к черту, и никакое самовнушение не помогает. Хочется насилия и крови, и если уж не убийств, то ушибов, переломов и сломанных носов. Мне нужна боль, чтобы успокоиться, чтобы привести в порядок тот клубок нервов и эмоций, что бурлит во мне. Но нельзя. Кулаки по-прежнему разбиты в кровь и ни черта не зажили, губа до сих пор кровоточит с прошлой драки, да и ночевать снова в обезьяннике в мои планы никак не входит. Поэтому нужно просто выпустить пар. Расслабиться и успокоиться.

Улыбнувшись своим мыслям, я направился в самый конец коридора, где находилась школьная библиотека. Естественно, шёл я туда не книжечки читать. Кажется, это я делал последний раз в лет десять. А, может быть, и никогда.

Ухмыльнувшись, я зашел в пропахшее чем-то затхлым помещение, вяло поздоровался со старой слегка слеповатой библиотекаршей, после чего прошел в читальный зал, полностью проигнорировав её подозрительный взгляд, брошенный в мою сторону. Ну, ещё бы, сам Дмитрий Звягинцев пришёл в её царство пыли, старья и печали. Как иначе назвать библиотеку, я не знаю. Эта унылая атмосфера всегда нагоняет на меня тоску.

Наверное, библиотеки и книги вгоняют людей в депрессию. Именно поэтому все ботаны и заучки такие. Какие такие, я так придумать и не смог. Вместо этого уселся в старенькое кресло у стола, взял первую попавшуюся книгу и достал бутылку дешевого портвейна, который удалось спрятать от вечно пьяного отца.

В это время народа в библиотеке почти не было, не считая парочки девчонок в дальнем углу и той самой тетки, сидевшей где-то далеко за стеллажами. Представляю её лицо, если она вдруг узнает о том, что я здесь делаю.

Хохотнув, я открутил пробку с бутылки и сделал большой глоток мутного темного пойла. Сморщился и выдохнул. Гадость редкая, но нервы успокаивает. Становится сразу наплевать на всё. Наплевать на постоянно пьяного отца, вечно избивающего мать, наплевать на нехватку денег и огромные долги родителей, на которые, собственно, и уходит почти вся моя зарплата; плевать на кучу приводов в полицию, на миллионы замечаний от директора школы, ужасные отметки и перспективу вылететь из этого дрянного места, так и не закончив. И даже наплевать на девчонок, сидящих в дальнем углу и с неприязнью косящихся на меня.

Что мне до этих малолетних заучек? Их главная проблема – это полученная тройка по химии, моя главная проблема на сегодня – как избавить мать от очередных издевательств отца и что мы будем есть на ужин.

Закрываю глаза и тяжело вздыхаю. Иногда мне кажется, что это всё скоро закончится. Я просто убью его. Просто возьму нож из кухни и всажу в его жирное обрюзгшее тело. И это единственное правильное решение – избавить себя от такого кошмара. Я точно знаю. Я более чем уверен в своей правоте. И я давно бы даровал эту жирную свинью на съедение червям, но есть одно большое но.

Моя мать. Она единственный человек, который любит меня и хоть как-то обо мне заботится. Она не сможет без меня, а я не смогу без неё. Я не знаю, где были бы мы оба, не будь в нашей жизни друг друга.

Но это ещё не самая большая проблема. Хуже то, что мать любит его. До сих пор. Она любит и защищает то животное, в которое превратился мой отец. Она терпит. Терпит и переносит его пьянство, истерики и издевательства. Она говорит, что нам некуда идти, потому что квартира принадлежит именно отцу и при разводе нам с матерью придется уехать в её родную деревню где-то в Сибири. Но дело даже не в этом. Она просто не может бросить его, а я не могу остаться без неё…

– Звягинцев, ты совсем охамел! Ты что себе позволяешь?! – визгливый голос библиотекаря выводит меня из своих мрачных мыслей, тем самым заставляя открыть глаза и посмотреть на разъяренную Веру Борисовну, которая в своём безразмерном вязаном свитере и клетчатых свободных брюках выглядит жалко и комично.

От её вида мне хочется смеяться, что я, собственно, и делаю, вызывая недовольство и презрение на лице старой библиотекарши. Те самые девчонки, не так давно сидевшие в дальнем углу, крутятся рядом с ней, и становится абсолютно понятно, кто меня сдал.

Многообещающе смотрю на них и злобно скалюсь. Девчонки пугаются, отходят в сторону, после чего быстро прощаются с Борисовной и вылетают из читального зала. Я в ответ на это лишь смеюсь. В голове спокойно и пусто после выпитого. Не хочется абсолютно ничего.

Сейчас бы лечь в кровать, закрыть глаза и просто спать. Спать, надеясь, что утром всё будет так, как раньше. Будет красивая молодая мать, отец, который всегда был нашей опорой и защитой. Буду я, обычный десятилетний пацан, визжащий от восторга при виде велосипеда, который родители купили специально для меня.

– Что здесь происходит? – громкий голос Вячеслава Дмитриевича, нашего директора, заставляет меня вздрогнуть и снова выплыть из своих мыслей. Его-то как сюда занесло? Неужели эти курицы уже и к нему сбегали? Меня что, настолько боятся, что намеренно хотят выкинуть из школы? Как жаль, что я не бью девчонок! Злость на этих библиотечных мышей закипает с новой силой. Ненавижу их. Ненавижу всех, находящихся в этой грёбаной никому не нужной школе.

Поднимаюсь со своего места, выкидываю пустую бутылку в мусорное ведро и направляюсь к выходу с чётким намерением убраться куда-нибудь подальше отсюда. Нужно позвонить Ваське и сходить в бар, расслабиться окончательно, а потом можно снова с кем-нибудь подраться, чтобы выпустить весь пар и наконец забыть о насущных проблемах.

– Звягинцев, ты куда? – спокойным и холодным тоном окликает меня директор. Более чем уверен, что он сейчас хмурится и поджимает губы, стараясь сдержать свою злость и раздражение. Я помню эту его привычку, ведь в кабинете у директора я бываю чаще, чем у себя дома.

– В бар, делать в этом Аду мне больше нечего, – спокойно отвечаю я, даже не оборачиваясь.

– Тогда матери позвони, пусть документы твои из школы заберёт, как раз обмоете твой побег из Ада, – в тон мне отвечает Вячеслав Дмитриевич.

Застываю на месте и резко оборачиваюсь, глядя прямо в глаза директору.

– Вы же не можете, – еле-еле выдавливаю из себя я, губы почему-то пересыхают, – ведь вы обещали матери, что…

– Обещал, – кивает он в ответ, – но я устал с тобой бороться. Устал вытаскивать тебя из полиции, защищать перед всей школой и тянуть тебя по учебе. То, что мы учились с твоей матерью в одном институте, ещё не значит, что я должен вечно тебя опекать. Я тебя предупреждал, Дима.

– Но я же не дрался, не хамил, не поджигал ничего, – попытался оправдаться я, выходило жалко, и директор был со мной полностью согласен.

– Ты пил в школе, Дима. В библиотеке. Если об этом узнают за пределами школы, будет скандал. Ты думаешь, мне это нужно? Я очень уважаю твою мать, но защищать тебя больше не намерен. У тебя своя голова на плечах.

– Но Вячеслав Дмитриевич…

– Пошли в мой кабинет. И звони матери, пусть приходит.

***

Я сидел у двери директора и ожидал, когда оттуда выйдет мать. Настроение было до ужаса паршивым. Только сейчас я осознал, что натворил, и от этого выть хотелось. Теперь меня точно попрут. Даже дружеские отношения матери с нашим директором не спасут. Точно попрут из школы на радость всем убогим, которых я то и дело пинал на переменах. Да и учителя рады будут, думаю, даже праздник по этому поводу устроят. Избавятся от головной боли всей школы, так сказать.

Честно, мне было плевать выгонят меня или нет. Я всегда считал школу бессмысленной тратой времени. Бросив сюда ходить, я бы стал чаще появляться на работе, брал бы по пять смен в неделю, а не по две, тем самым мог бы больше зарабатывать и обеспечивать нас с матерью.

Только вот мать была категорически против. Она вбила себе в голову, что я должен закончить школу. Более того, она поставила мне условие – она уйдёт от отца, если я поступлю в Университет после окончания школы. Неважно в какой, неважно куда, главное – на бюджет. Я над этим предложением лишь смеялся, но запомнил. Мать слов на ветер никогда не бросала, и я был уверен, что если я осуществлю её мечту, она сделает то же самое для меня.

Мама почему-то считала, что поступив в Университет, я смогу встать на ноги, получу нормальную профессию, и у меня будет счастливое будущее. Она не хотела, чтобы я был, как отец. А я лишь смеялся над ней. Что за глупые мечты? Какой Университет? Какой бюджет? Всё, что мне светит после школы, – это армия и завод. Как и отцу когда-то…

Я снова вздрогнул и распахнул глаза. Дурацкая привычка, которую не отнять: когда задумываюсь, то буквально выпадаю из этого мира и просто забываю, где нахожусь.

– А ты что здесь делаешь? – раздался тихий, слегка удивлённый голос откуда-то сбоку.

Я ухмыльнулся, сразу же понимая, кто именно стоит рядом со мной. Высокого роста, на пару сантиметров пониже меня самого, худощавый, но не худой, скорее стройный и жилистый. Светлые волосы, правильной формы брови, яркие голубые глаза, пропорциональные пухлые губы, едва выступающие скулы, придающие его лицу какой-то шарм и в тоже время надменность. Идеальная походка, вечно прямая спина, дорогая одежда и огромная самооценка. Лишь при виде этого козла выпитое сразу наружу лезет.

Данил Шевченко собственной персоной. Ненавижу таких, как он. Ненавижу до зубного скрежета. Сынок богатых родителей. Музыкант. Отличник. И просто красавчик. Предмет ненависти почти всех ребят из класса.

Таких, как он, в школе не любят. Не гнобят и не бьют (боясь расправы, в основном), но не любят. С Шевченко у всех холодная война. Его либо игнорируют, либо общаются с ним через силу, но не трогают. Мать у него прокурор, отец крупный бизнесмен. С таким связываться себе дороже. Потенциальную опасность проще не замечать, чем на неё реагировать.

Хотя Данил, кажется, не в обиде. Сам постоянно смотрит на нас свысока, с презрительной улыбочкой на губах. Ну ещё бы, такие, как я, наверняка лишь пыль под его дорогими ботинками.

– Отвали, – отмахиваюсь я, отворачиваясь в сторону. Пререкаться с этим козлом совсем не хочется. Конечно, мне уже мало что может помочь, но бить ему морду только за то, что он грёбаный баловень судьбы, слишком глупо, особенно если учесть, что в кабинете директора сейчас сидит моя мать.

Кстати говоря, этот мудак Шевченко почему-то направился именно в кабинет директора,

также решив, что вступать в перепалку со мной ниже его достоинства.

Я снова закрыл глаза, пытаясь не думать о всякой ерунде и сосредоточиться на своих проблемах. А проблемы были. И немалые. Если рассуждать логически, то я снова налажал. По-крупному так. Не представляю, как теперь в глаза матери смотреть.

Она хотела сделать меня другим. Горбатилась на трёх работах, чтобы прокормить меня и бесполезного отца, нанимала мне репетиторов, отдавала меня в спортивные секции, желая сделать из меня человека. А я что? Попробовал наркотики в четырнадцать. Переспал с какой-то шлюхой в пятнадцать, просто потому что пацаны уже давно того, а я еще нет. В шестнадцать разбил бутылку о голову какого-то парня только потому, что он обогнал нашу компанию. Дальше – больше, даже вспоминать не хочется…

Я делал всё противоположно желанию матери. Я становился похожим на него. Год за годом. Я с пеной у рта орал всем о том, что когда-нибудь убью этого ублюдка, но сам был как он. Сам приходил домой пьяный, сидел на шее у матери и вечно на неё срывался.

Я даже в Университет поступить не могу. Я не могу сделать так, чтобы мать мной гордилась. Мне проще напиться на вписке, проблеваться в туалете, а потом всю ночь кувыркаться в постели с девчонкой или каким-нибудь доступным пацаном. Да, мне даже в плане секса давно наплевать, где и с кем. Иногда мне кажется, что директор школы прав и я полностью аморален и безнадёжен. Ничтожество.

– Почему я должен этим заниматься? – слышится голос Шевченко, после чего дверь кабинета директора открывается, и оттуда выходит хмурый директор и слабо улыбающаяся мать.

– Мне идти можно? – осторожно спрашиваю я, смотря на каждого по очереди.

Столкнувшись со мной взглядом, Шевченко одаряет меня презрительной ухмылкой и отворачивается.

– Дима, заходи в кабинет, есть разговор, – спокойно говорит Вячеслав Дмитриевич, пропуская меня и остальных вперёд.

– Какой разговор? – хмыкаю я. – Мы, кажется, поняли друг друга. Мне совершенно не хочется слушать Ваши нотации. Отдайте мои документы и я валю отсюда. Зачем усложнять?

– Дима, прекрати! – повышает голос мать, смотря на меня с осуждением.

Крепко сжимаю кулаки и опускаю глаза в пол. Снова стыдно перед ней. Боже, какой же я мудак.

– Скажи спасибо своей матери, Звягинцев, – начинает директор, строго смотря на меня, – в этот раз я тебя не отчислю. У тебя испытательный срок, и ты должен сделать всё для того, чтобы не разочаровать меня, иначе я за себя не ручаюсь.

– Правда что ли? – с недоумением выдал я. – В чём подвох?

– Его нет. Я говорю всё так, как есть. У тебя испытательный срок. Ровно месяц, а это значит никаких драк, разборок и издевательств над другими. Ты должен взяться за учёбу и исправить свои отметки.

– Но…

– Самое главное, что ты должен слушаться своего учителя и куратора на этот месяц. Слушаться беспрекословно и заниматься с ним пять раз в неделю как минимум по два часа.

– Чего? Какого учителя? – хмыкнул я. – Химичку нашу попросите, что ли? Да она свои пробирки намешает и взорвёт меня к хуям!

– Дима! – снова взвизгнула мать.

– Твоим учителем будет Даня, – тяжело вздохнув, пояснил директор.

– Какой Даня? – тупо спросил я, с недоумением смотря на Вячеслава Дмитриевича и мысленно умоляя его не озвучить самое ненавистное для меня решение.

– Я буду твоим учителем, – тихим голосом отвечает за директора Шевченко, тем самым заставляя меня грязно ругнуться.

Что, чёрт возьми, происходит?

========== Данил ==========

В моей жизни всё всегда было идеально. Родители с рождения окружали меня только самым лучшим, воспитывали, соответствуя всем нормам морали, пытаясь сделать из меня человека, а не просто одного из миллионов.

Лучшие педагоги, музыкальная школа, курсы иностранных языков. Всё это сделало своё дело. Уже в десять я в совершенстве владел английским, был победителем различных музыкальных конкурсов по классу фортепьяно, объездил всю Европу и Азию с родителями.

Чего уж скрывать, семья у меня была обеспеченная. Более чем. Отец занимался бизнесом и был владельцем нескольких престижных отелей в нашем городе, мать пошла по другой дороге и являлась прокурором, но тем не менее это сделало своё дело.

Я был не таким, как большинство людей вокруг. Мне было неинтересно проводить свои выходные в барах и клубах – вместо этого я сидел за учебниками; вместо того, чтобы поиграть в футбол во дворе, я изучал языки или играл на фортепиано.

Увлечения сверстников мне казались глупыми и бессмысленными. Для чего нужно тратить своё время на какую-то ерунду, если можно заниматься тем, что тебе в дальнейшем пригодится, и тем, чем ты позже будешь гордиться? Я не думаю, что времяпрепровождение в барах относится к вещам, перечисленным мной.

Наверное, именно поэтому меня и не любили в школе. Нет, меня никто не трогал и не приставал ко мне. Скорее боялись, чем жалели. Но иногда холодная война – это ещё хуже, чем война открытая. Я бы перенёс издевательства, насмешки и пинки, но холодные презрительные взгляды – всё это неприятно, я вам скажу.

Честно говоря, я бы предпочёл ходить в элитную закрытую школу, где были бы дети обеспеченных родителей. Но мама с папой решили, что я должен быть рядом с обычными ребятам и, вся эта роскошь не для меня. Честно, мне не понять их. Совершенно.

Неужели они ничего не слышали про социальную лестницу? И если принято, что богачи смотрят на бедняков сверху вниз, то бывает и наоборот. Ребята меня ненавидели, считали мажором, золотым мальчиком и выскочкой. Я таким не был. Я никогда не считал, что деньги моих родителей – это то, чем я должен гордиться. Я никогда не одевался вызывающе и не лез вперёд всех.

Я знал, что раздражаю и бешу их, но меня никто не трогал. Такое положение дел вполне устраивало. У меня были друзья, и я не пытался зацепиться за кого-то из них. Хотя да, признаюсь, было обидно. Обидно проводить столько времени в школе и быть одному. Но я привык. Чтобы подняться наверх, всегда нужно чем-то жертвовать. Не думаю, что одноклассники – это слишком большая потеря.

И всё было хорошо. Я бы сказал даже отлично. До окончания школы оставалось чуть больше полугода. Дальше меня ждал престижный университет, карьера финансиста и бизнес отца, который я должен был унаследовать. Мнение одноклассников, их шуточки и презрительные взгляды – это всё глупости, которые меня совершенно не волновали.

До сегодняшнего дня. Ровно до того момента, когда директор нашей школы вызвал меня к себе в кабинет и заявил, что я должен помочь ему. Я, Данил Шевченко, лучший ученик нашей школы, должен помочь наставить на путь истинный Дмитрия Звягинцева, худшего ученика нашей школы.

Честно, после слов директора я был удивлён и напуган. Я могу понять, почему Вячеслав Дмитриевич попросил помочь именно меня. Отношения с директором у меня были тёплые и чуть ли не дружеские. Да и мужчина он был хороший, всегда помогал мне по учёбе, нашёл хорошего преподавателя по испанскому и даже сам водил меня в спортивный зал, чтобы хоть как-то подтянуть мою физическую форму. Чего скрывать, с физкультурой у меня было совсем уж плохо.

Вячеслав Дмитриевич был моим наставником и помощником в школе. Он единственный, кто не кривился при виде меня. А ещё он в меня верил. По-настоящему. Это многое значит. Родители от меня всегда что-то требовали, даже не думая о том, что я обычный человек, что я могу уставать, не понимать и сомневаться в чём-то. Иногда мне казалось, что они считают меня всего лишь машиной, а не своим сыном. Что я – это как будто красивое украшение, дополнение к ним. Как ожерелье на шее моей матери.

С директором было не так. Он стал для меня кем-то вроде друга. Я рассказывал ему о своих мелких проблемах, спрашивал совета и не стеснялся обратиться к нему за помощью. Мне было приятно думать, что где-то есть человек, который бескорыстно может мне помочь и пойти навстречу.

Именно поэтому, когда на уроке геометрии нашей учительнице позвонил директор и вызвал меня к себе, я пошёл, ожидая, что Вячеслав Дмитриевич хочет поговорить о предстоящих экзаменах или об Олимпиаде по литературе, в которой я отказался участвовать из-за сильной загруженности. Но разговор был совсем не о том…

Дмитрий Звягинцев. Головная боль всей нашей школы. Совершенно отмороженный, аморальный и ненормальный тип. Именно он был участником всех драк, сорванных уроков и чрезвычайных происшествий в нашей школе. Учителя называли его дьяволом, парни всегда делились на два лагеря: те, кто хотел с ним дружить, и те, кого он унижал, а девчонки… Девчонки строились в очередь и вечно крутились вокруг него, пытаясь привлечь внимание. А Звягинцеву как будто бы было плевать на всё это. За время пребывания в нашей школе, а это без малого три года, он нашёл себе четверых таких же отмороженных, как он сам парней, и больше в свой круг избранных брать никого не собирался.

Я старался держаться от него подальше. Такие люди ничего хорошего не приносили. Только лишь негатив и злобу, а ещё с силой сжатые кулаки и закусанные губы – именно так я держал себя в руках, стараясь не отвечать на его провокации. Честно говоря, Дима меня особо не трогал. Иногда задевал плечом, смеялся надо мной и называл обидными словами. Всё было как всегда. Ничего нового. Но именно от него мне хотелось чего-то иного. Хотелось, чтобы он меня заметил, неважно в каком ключе.

Наверное, подсознательно я даже завидовал Звягинцеву. Он не имел богатых родителей, носил дешевую одежду, ездил в школу на общественном транспорте, плохо учился и был отмороженным на голову, но тем не менее людей тянуло к нему, как магнитом. Каждый хотел находиться рядом с ним. Поэтому срывались уроки, поэтому портились вещи учителей и именно поэтому Звягинцева до сих пор не выгнали. Почти вся школа стояла за него горой. За исключением учителей, конечно, и тех самых неудачников, которых Дима третировал.

Мне иногда дико хотелось быть в их числе. Наверное, я мазохист, но мысли о том, что Звягинцев своими сильными руками в куче непонятных, но притягивающих взгляд татуировок, может когда-нибудь схватить меня за шею даже для того, чтобы просто окунуть головой в унитаз, не давали мне покоя, обдавая меня жаром по всему телу, особенно в районе паха.

Это было до ужаса странным, пугающим, но в тоже время приятным. Дима тянул к себе. Тянул настолько, что иногда я не спал по ночам, то и дело листая его страницу в Вконтакте, смотря кучу его фотографий, слушая его ужасную музыку в аудиозаписях и мечтая когда-нибудь хотя бы начать с ним здороваться.

Я не был в него влюблён. Я даже не симпатизировал ему. По крайней мере, я отчаянно пытался убедить себя в этом. Просто Дима был мне безумно интересен.

Он был совсем не такой, как я. Без денег, без связей. Но он нужен всем такой, каков он есть. Искренне. Его поведение, внешность и манера общения – всё это притягивало и будоражило. Он как будто бы паук – затягивал и затягивал в свои сети. А я был всего лишь мухой. Глупой наивной мухой…

А теперь… Теперь я стою под прицелом его зло прищуренных зеленых глаз и совершенно не знаю, куда себя деть.

– Какого чёрта я должен тратить своё время на то, чтобы сидеть с этим ботаном и слушать его пустой бред? – справедливо завозмущался Дима, только услышав вердикт директора.

Первый раз в жизни я был согласен со Звягинцевым. Тратить своё время на него было ужасной ошибкой. И дело даже не в том, что он безнадёжный идиот, просто он был человеком не моего круга, тем, кого я должен был обходить стороной, и тем, к кому меня тянуло с каждым днём всё сильнее.

– Дима, ты мне обещал, – всхлипнула хрупкая женщина рядом с парнем. Наверняка его мать. Я её и раньше в школе видел, и, честно говоря, она вызывала у меня лишь чувство жалости. Хотелось обнять её крепко-крепко и сказать, что всё будет хорошо. Интересно, а Дима так хоть иногда делает?

– Но почему он, твою мать? – фыркнул Звягинцев с презрением смотря то на меня, то на директора.

– Вячеслав Дмитриевич попросил меня помочь, – подал голос я, стараясь смотреть Диме прямо в глаза и не отводить взгляд, ведь проигрывать раньше времени я не хотел.

– Какое благородство, – фыркнул Звягинцев, – у меня нет времени, чтобы я тратил его на такую ерунду.

– Звягинцев, либо занятия с Даней после уроков, либо забирай документы. Я не буду больше с тобой носиться, – твёрдо отчеканил директор.

– Нет проблем, – нагло ухмыльнулся Дима, – разве сложно перевестись в другую школу? Я не вижу никаких проблем с этим. Проводить своё время рядом с этим зажравшимся ничтожеством, я не собираюсь.

– Дима, да что ты говоришь такое?! – снова вмешалась его мать. – Когда ты наконец осознаешь, что мир вокруг тебя не вертится? Тебя ни одна другая школа не возьмёт! Здесь ты благодаря Славе, которого я чуть ли не умоляю не выгонять тебя! Я уже не знаю, как на тебя повлиять! Я хочу, чтобы ты хоть в люди выбился, а ты как твой отец. Ты только упрекаешь меня за слабость, а сам не пытаешься выбраться! Я так не могу больше! – после этих слов женщина пулей вылетела из кабинета, оставив нас в гробовой тишине.

Я краем глаза посмотрел на Диму: у него ни один мускул на лице не дрогнул. Неужели настолько плевать на мать?

– Звягинцев, мы ещё не договорили! Ира, подожди! – ожил директор и побежал вслед за женщиной, оставив меня наедине с Димой.

Я поёжился и попятился к двери. Делать здесь больше нечего. Надеюсь, Вячеслав Дмитриевич и сам понял, что его решение было полным бредом и помочь я никому не смогу. Да и как помочь тому, кто этого не хочет?

– Завтра в три жди меня после уроков и попробуй только сбежать, ноги сломаю, – раздался холодный и совершенно равнодушный голос мне вслед, означающий, что моей спокойной и размеренной жизни пришёл конец.

========== Дмитрий ==========

Остаток вечера был убит на выяснение отношений с пьяным отцом, который был недоволен сложившейся ситуацией и возможным отчислением. Тот факт, что моим образованием он занимался только в начальной школе, был полностью проигнорирован, именно поэтому я обзавелся новыми синяками на теле, а матери в качестве бонуса досталась трехчасовая истерика.

Честно говоря, после всего этого мечталось умереть или же заставить умереть этого жирного морального урода, которого мама всячески защищала. Она даже не позволила мне его ударить. Просто заплакала и сказала: “Дима, ты заслужил.” Заслужил, блять. Тогда мне захотелось избить и мать тоже. Мерзкие мысли, да, но от них мне не сбежать, точно так же, как не скрыться от злости и непонимания.

В последнее время я все больше и больше злюсь на маму, на единственного человека в этом мире, которым я дорожу.

Просто я никогда не пойму её. Она хочет, чтобы я стал человеком, поступил в Университет и выбрался с самого дна, но при этом не желает уходить от отца, говоря, что любит его.

Какая к черту любовь? Если это и есть любовь, то я никогда в своей жизни не подпущу к себе кого-либо. Хватит, насмотрелся на живой пример “счастливой” семьи.

Тяжело вздыхаю и начинаю собираться, только лишь услышав звонок с последнего урока. Часы показывают ровно три. До смены в баре, которая начинается в восемь, ещё куча времени, только вот вместо прогулки с друзьями и пива за гаражами, то есть моего привычного времяпрепровождения, я должен коротать своё время в компании длинного белобрысого барана, который в данный момент стоит у выхода из кабинета, испуганно таращится на меня, но не уходит. Умный мальчик.

Ухмыльнувшись, я пожелал своим пацанам хорошего дня, попрощался с одноклассниками и, без каких-либо слов схватив за руку этого мудака Шевченко, поволок его в триста десятый кабинет, где этот отброс и должен был обучать меня уму-разуму.

– Димон, ты, главное, таким же не стань, а то отпиздим нахуй! – понеслось мне вслед, после чего пацаны громко заржали, но всё же пожелали мне удачи.

Я снова ухмыльнулся и посмотрел на стушевавшегося Данила, плетущегося вслед за мной.

Подойдя к кабинету, я с силой дернул ручку двери, но та поддаваться не захотела.

– Заперто, съебываем! – тут же выдал я, разведя руки в стороны.

– У меня есть ключ, – совершенно спокойно ответил Шевченко и, наглым образом отодвинув меня от двери, принялся её открывать.

– Директор уже снабдил? – хмыкнул я, с презрением поглядывая на парня.

Тот лишь кивнул в ответ, а зайдя в кабинет, добавил:

– Он оставил мне ключ, на случай если ты всё-таки придёшь.

– А старый хрен в это не верил? – фыркнул я, кидая рюкзак на парту и плюхаясь на стоявший возле нее стул.

– Не верил, – спокойно кивнул парень, – в принципе, как и я.

– Я тебе сказал в три, значит в три. Я слова на ветер не бросаю.

– Как высокопарно, – хмыкнул Данил, при этом насмешливо посмотрев на меня.

Мне стало не по себе. Таким взглядом смотрят на человека, который ничего не стоит. На абсолютного нуля. В его глазах читалось презрение, насмешка и отвращение. Видимо, Шевченко тоже не горел желанием находиться со мной здесь и сейчас это ничуть не скрывает. Только зачем же тогда выделывался перед директором? Выслужиться захотел?

Ненавижу таких, как он. Ненавижу! Весь такой правильный, чистенький, улыбчивый и интеллигентный, но я же вижу волчьи повадки и звериный оскал. Такая лапуля глотку тебе перегрызет, если понадобится.

– С чего начнем? – поинтересовался Шевченко, усаживаясь рядом со мной и брезгливо сбрасывая со стола мой рюкзак.

– Вот же борзый щенок! – прорычал я, занося руку, чтобы отвесить этому наглецу нешуточный подзатыльник.

Только заметив, как съежился и зажмурился блондин, вместо рукоприкладства я лишь потрепал его по волосам, с удовольствием отмечая алый румянец на его щеках.

– Так с чего начнем? – вновь повторил парень, внимательно посмотрев на меня.

Я усмехнулся. Неужели он действительно думает, что я пришел сюда, чтобы заниматься с ним уроками? Что за глупости? Да, я обещал матери взяться за ум и даже добровольно отдал лучшие два часа своей жизни, которые каждый день должен забирать этот придурок. Но неужели он действительно думает, что я буду тратить свой месяц на математику, физику и прочее дерьмо? Мне уже мало помогут его уроки, вернее не помогут совсем.

– Ты серьезно думаешь, что я хочу тратить время на тебя и твою тупую учебу? – хмыкнул я, насмешливо посмотрев на сидевшего рядом блондина.

– Меня не волнует, что ты хочешь, – спокойно ответил тот, – я просто должен заниматься с тобой и…

– Должен? Ты серьезно? Да нихуя ты не должен, идиот! Тебе совсем делать нечего, раз решил тратить свое время на такого неудачника, как я? Или просто тебе нравится лизать директорский зад, а, Данечка?

– Я уважаю Вячеслава Дмитриевича, – ледяным тоном ответил Данил, – и я готов помогать ему. Да, такой, как ты, даже не знаком с понятием уважения или чести, но тебе придется принять мои правила и хоть иногда делать вид, что ты нормально ко мне относишься.

– Что, прости? – хохотнул я, с недоумением посмотрев на Данила. – Ботан, ты серьезно?!

– Не перебивай меня! – все тем же ледяным тоном заявил Шевченко. – Я должен заниматься с тобой каждый будний день как минимум по два часа. И ты будешь проводить это время со мной. О любом прогуле, опоздании или сорванном уроке будет докладываться директору. Если ты решишь хоть что-то мне доказать, применяя физическую силу, то об этом узнает уже другой человек – мой отец. И тогда простым выговором ты не отделаешься. Ты спокойно можешь уйти сейчас, но потом вылетишь отсюда на радость мне и всем тем, кому ты постоянно портишь жизнь. Хотя это будет самый логичный исход, таким отбросам не место среди нормальных людей. Ну так что, ты все понял?

– А ты не такой простой, как кажешься. Где твоя интеллигентность, скромность и доброта, которую воспевает наш директор? – внимательно смотря на парня, поинтересовался я.

– Я не обязан отвечать на вопросы, которые не касаются учебы, – заявил Данил, потянувшись за своей сумкой, из которой достал учебники, две ручки и тетрадь. – Так с чего начнем?

Я рассмеялся и с удивлением посмотрел на нахмуренное и сосредоточенное лицо Данила. Он оказался куда интереснее, чем я думал сначала. И теперь ненавистные дополнительные занятия с лучшим учеником школы не казались мне настолько отвратительными.

Наверное, это будет даже забавно…

========== Данил ==========

После занятия с Димой я чувствовал себя разбитым и опустошенным. Дело даже не в том, что он совершенно меня не слушал и даже не пытался вникнуть в то, что я ему как рассказывал, – к этому я как раз-таки был готов. Гораздо сложнее было держать лицо рядом с ним, оставаясь полностью равнодушным и холодным. С кем-то другим да, мне даже маску надевать было не нужно, потому что большинство людей, окружавших меня в стенах этого здания были мне абсолютно не нужны и не важны.