Текст книги "Параллели (СИ)"

Автор книги: Mr Loser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Я усмехнулся, снова посмотрел на одевающегося парня и поднялся с дивана. Отпускать его почему-то уже не хотелось. Растерянный и смущенный, Данил нравился куда больше наглого и дерзкого мальчишки, каковым он пытался казаться.

– Ты точно не хочешь остаться? Могли бы выпить еще пива, может быть, ты бы расслабился и перестал быть мудаком, – выдал я, насмешливо смотря на блондина.

– У меня есть королевские дела, они поважнее твоих, – не остался в долгу Шевченко, – ты всегда можешь обратиться к своим придворным дамам, которые вылижут тебя с головы до пят.

– Эм, облизывать меня я вроде бы никого не просил, тебя тем более, – улыбнулся я, вновь отмечая как забавно краснеет Данил, – но если мне захочется, я обязательно тебе сообщу.

– Звягинцев, мне пора, – промямлил блондин, после чего быстро схватил свои вещи и, пожелав мне хорошего вечера, выскочил из гаража.

Закрыв за ним дверь, я направился обратно к дивану, развалился на нем и блаженно улыбнулся, вспоминая смущенную мордаху Данила.

Он определенно интересный тип, с ним можно хорошо повеселиться.

========== Данил ==========

Я чувствовал себя полностью разбитым и опустошенным. Выставил себя полным идиотом в глазах Димы, носил ему пиво, ещё и краснел от его слов, как влюблённая малолетка. Докатился, что тут сказать.

Честно говоря, мне даже немного страшно. Я не знаю, как сдерживаться рядом с ним, не знаю, что говорить и делать. Как будто бы мозги отключаются. Всё, что мне подвластно в такие моменты, – это капать слюной на Звягинцева.

Снова вспоминаю его улыбку, красивый взгляд холодных глаз и сильные руки, покрытые татуировками. Не смотря на то, что он не может одеваться хорошо, не тратит кучу денег на стрижки, массажи и прочую ерунду, он выглядит потрясающе.

Я все чаще мечтаю о такой глупости, как поменяться с ним телами. Ну знаете, как в сопливых комедиях. Хоп – и ты в другом теле! Я бы определенно был самым счастливым, если бы смог хотя бы день побыть им. Дело вовсе не в его популярности среди школьников, не в его имидже бэд боя, не в его харизматичности. Просто… Да что тут скрывать? Быть в его теле – это единственная возможность его облапать. Всего.

Останавливаюсь на полпути, делаю глубокий вдох-выдох и пытаюсь успокоиться. Дан, прекрати себя так вести! И так знатно перед Димой спалился. Даже думать не хочу о том, что он всю мою нервозность, то и дело краснеющие щеки, мои заикания и дерзость раскусил в нужном русле. Выпил Дима немного, поэтому на алкоголь его догадливость списать вряд ли можно. Хотя сообразительностью, судя по оценкам в школе, он совсем не отличается.

Блин, да что такое, в конце концов? Я пытаюсь отвлечься и снова думаю о Звягинцеве. Он везде как будто! В жизни, во снах и в мыслях. Наверное, схожу с ума. Всего-то.

Нужно просто прийти домой, выпить горячего чая, поиграть на фортепиано и поужинать. Тогда жизнь снова будет сносной. А еще не мешало бы позвонить маме и сказать, что я скоро буду дома.

Киваю сам себе и лезу в карман куртки в поисках телефона. Только там его не обнаруживается. Точно так же, как в джинсах и в рюкзаке.

– Твою мать, – нервно ругаюсь, вспоминая, что свой новенький айфон я оставил в гараже у Димы.

Каким нужно быть придурком, чтобы забыть у него телефон? Лучше бы я его потерял, честное слово!

Возвращаться ужасно не хочется. Мне неприятно видеть Диму в этой мерзкой атмосфере, лежащего на диване с бутылкой пива в руках. Он достоин большего и он может добиться всего, если захочет. Я в этом уверен. Только вот жаль, что сам он в себя не верит…

Но это не основная причина моего нежелания идти к Звягинцеву. Конечно же, именно он сам является проблемой всех проблем. Я боюсь снова видеть Диму, боюсь краснеть и бледнеть перед ним. В конце концов, я просто боюсь самого себя и реакции моего тела на этого парня.

Да, я совсем не такой чистый и светлый мальчик, каким кажусь. Девушки мне никогда не нравились, и уже в лет тринадцать я точно знал, что меня привлекают именно парни. Первый секс был в пятнадцать. Причем без любви, просто для опыта. После этого свои опыты я проводил еще на пяти парнях. И ни о ком из них я еще так долго не думал…

М-да, если бы мои грязные мысли мог читать Дима, то задушил бы меня своими руками. Я слышал о том, что наш Звягинцев не особо разделяет людей по половой принадлежности, а если дословно цитировать моих одноклассниц, то “Дима трахает все, что движется, а что не движется, то двигает и трахает”. Все это мерзко, конечно, но чисто теоретически у меня появляется шанс его заинтересовать.

Только вот шанс так и останется теоретическим. Я уверен, что как только Дима узнает о моей симпатии к нему, то точно меня собакам скормит. Или сдаст родителям. Второй вариант куда реалистичнее и плачевнее. Хотя, если мама с папой все узнают, то меня либо сдадут в психушку, либо выгонят из дома. Выбор не велик.

Именно поэтому я ношу маску и прячу себя ото всех. Меня настоящего знают только Игорь и Нина – мои лучшие друзья. Для остальных я ботан, выскочка или мажор. А для Димки просто придурок.

Тяжело вздыхаю и поворачиваю обратно. За телефоном возвращаться надо, несмотря на все мое нежелание. Айфон куплен пару месяцев назад, не думаю, что родители одобрят его потерю, мама еще и связи свои подключить может, чтобы аппарат найти. А впутывать во все это Димку совсем не хочется.

К гаражу я подошел минут через десять. Благо ушел недалеко. Дверь была заперта, поэтому собравшись с силами, я кивнул сам себе и решительно постучался.

Открыли не сразу. Сначала послышались маты и какая-то возня, потом упало что-то тяжелое, потом опять маты. И лишь только после этого дверь открыл Звягинцев. Голый. Полностью голый Звягинцев!

Я ойкнул и в прямом смысле слова завис, пялясь на идеальное тело Димы, его мускулистые растатуированные руки, широкие плечи, прокаченную грудную клетку, на подтянутый живот с кубиками пресса, красивые длинные ноги и на… Блин, ну агрегат у него совсем немаленький! Я всегда знал, что большие мальчики большие во всем, но не настолько же. Даже завидно стало, у меня там куда скромнее, хотя никто пока не жаловался.

– Принцесса впечатлена? – усмехнулся этот дегенерат, проследив за моим взглядом.

После его слов я будто отмер, жутко покраснел от увиденного и было дернулся назад, но Дима жестко ухмыльнулся, схватил меня за руку и затащил в гараж.

– Звягинцев, что за хрень? – проворчал я, стараясь даже не смотреть на него.

– Что такое? – притворно удивился Дима.

– Ты записался в нудисты? – еле сдерживась чтобы вновь не посмотреть на Диму, поинтересовался я, после чего подошел к дивану и стал шарить по нему руками в поисках айфона, только вот не нашел.

– А ты настолько по мне соскучился, что снова приперся? – парировал в ответ Дима, насмешливо смотря на меня.

– Где мой телефон? – резко сменил я тему, не обнаружив искомую вещь там, где она должна быть. Решившись и посмотрев Диме в глаза, я увидел лишь неприкрытую насмешку. Он явно знает о чем я говорю и издевается. Ублюдок. Чертовски горячий ублюдок!

– Какой телефон? – Дима изобразил искреннее недоумение и плюхнулся на диван, как будто бы меня не замечая.

– Оденься уже, что за фигня! – не выдержал я, злобно смотря на одноклассника и осторожно присаживаясь на диван рядом с ним. Смотреть на голого довольного Диму сверху вниз – это выше моих сил.

– Так в чем проблема? В твоем телефоне или в том, что я голый?

– Дим, я забыл у тебя телефон, вернулся за ним. Почему ты голый – это не мое дело. Отдай мне его, пожалуйста, – я старался говорить спокойнее и мягче.

Вся эта ситуация мне абсолютно не нравилась и бесила. Я сижу рядом с полностью обнаженным одноклассником и прошу вернуть мой мобильный. Дурдом, да и только.

– Ты про ту лопату, которую мажоры гордо именуют шестым айфоном? – хмыкнул Дима. – Ну знаешь, ты опоздал. Я ведь… кто там, по твоим словам? Конченый гнилой ублюдок, да? Такие, как я, не возвращают ботанам крутые мобилки, мы просто идём и сдаём их первому попавшемуся барыге, а потом на эти деньги покупаем наркоту. Все ясно?

– Дим, я такого не говорил, – тихо выдал я, даже боясь посмотреть на раздраженного и злого Звягинцева. Я совершенно не понимал, что на него нашло, и именно этот факт напрягал меня больше всего.

– Но подумал, ведь так? – жестко ухмыльнулся Дима, меня даже передернуло от его тона. – Знаешь, почему я голый? Я банально переодевался. После твоего ухода, я позвонил ребятам и мы собрались в клуб. Я решил переодеться, так как у меня именно в гараже почти весь гардероб. Понимаешь ли, с моим папочкой особо не поживёшь. Вот и приходится здесь тусоваться. Я только хотел нацепить свои трусы от Армани с местного рынка, совсем не вязаный свитер и хуёвые дешёвые джинсы, чтобы пойти в этом всём в не менее хуёвый клуб, чтобы выпить хуёвого дешёвого алкоголя и снять хуёвую шлюшку. А тут припёрся ты, весь такой идеальный и прекрасный, в связи с чем нарушил мои шикарные планы. Как думаешь, почему я злюсь?

– Дим, зачем все это? – я тяжело вздохнул и внимательно посмотрел на одноклассника. – Ты ведь не такой, каким пытаешься казаться. Все же хорошо было. Случилось что-то?

– Да, блять, пойми ты наконец, что я именно такой! – взбесился Дима, вскочив с дивана и начиная быстро одеваться. – Бухло, клубы и прочее дерьмо – это моя жизнь! Всегда была есть и будет. И не смей лезть в это! Ты ничерта обо мне не знаешь, уяснил? И то, что ты пускаешь на меня слюни, – ещё не значит, что ты имеешь право мне указывать.

– Что ты несёшь? – кажется после его слов, мое сердце даже биться перестало…

– Думаешь, я совсем слепой и не вижу, как ты на меня реагируешь? – Дима наконец-то застегнул джинсы, и теперь я мог спокойно смотреть на него. Смотреть и осознавать, что я влип. По самые уши и в самое дерьмо.

– Ясно всё, – я резко поднялся с дивана и, обойдя парня слева, направился к выходу из гаража. – Айфон можешь сдать в ломбард, заявление на тебя писать не буду. Хорошей попойки.

После этих слов я тут же выскочил из гаража, даже не оборачиваясь. Чувствовал я себя ужасно мерзко. И дело было даже не в том, что Дима вроде как меня вычислил.

Внутри плескалось омерзительное чувство, заполнявшее собой всю мою душу и внутренние органы. И этим чувством было разочарование. Стойкое, терпкое, с ярким привкусом горечи от его сигарет…

========== Дмитрий ==========

Это были самые хреновые выходные в моей жизни. Во-первых, я траванулся алкоголем в клубе. Видимо, вместо водки было какое-то дерьмо, потому что наутро меня полоскало так, как никому и не снилось, хотя я и выпил меньше остальных.

Во-вторых, я зачем-то потащил навороченную мобилу Шевченко к себе домой. Батя, привыкший лазить у меня по карманам куртки в поисках сигарет, наткнулся на телефон и, не долго думая, действительно продал его. Пришёл домой с двумя пакетами еды и кучей бухла. Протянул мне бутылку водки и сказал, что наконец-то и я на что сгодился.

Естественно, я ему въебал. С чувством, с толком, с расстановкой. На крик прилетела мама, растащила нас по разным углам и, поняв суть проблемы, стала пытаться судорожно ее решить.

Только вот нам не повезло. Папашка сдал айфон не в ломбард, а какому-то барыге за полцены, а этот ублюдок согласился вернуть телефон обратно почти за полную стоимость.

Таких денег не было. Проще насосать на новый айфон, чем вернуть Дане старый.

Даня, блять.

Наверное, отравление палёной водкой или же чувство вины на меня так подействовали, но мысли о белобрысом ботанике больше не вызывали должного отвращения. Я всегда относился к нему нейтрально, отмечая для себя, что Шевченко – это неплохой такой вариант для секса, а теперь после того, как увидел симпатию блондина ко мне, и думать ни о чем другом не могу.

Мне почему-то приятно, что именно я заставляю его быть другим, меняться, именно я вытаскиваю на свет того Данилу, которого мало кто видел. Теперь он не кажется мне таким серым и неброским парнем. Он явно интересный и не совсем простой. Данный факт кажется мне очень интригующим.

– Димуль, пожалуйста, постарайся договориться с этим мальчиком, – устало произносит мать, смотря как я обуваюсь перед выходом в школу, – мы что-нибудь придумаем и вернём ему деньги за телефон.

– Конечно вернем, мам, отдадим наши с тобой зарплаты и целый месяц будем сосать хуй отца, – не мог удержаться от издевки я.

– Дима, да как ты…

– Ты сама знаешь, что виновата, – перебил я мать, накидывая куртку на плечи, – не лечи меня, я разберусь.

– Сын, прости его, он не со зла, – мама тяжело вздохнула и попыталась меня обнять, но я резко отстранил её от себя и покачал головой.

– Ботан на меня тоже заявление не со зла напишет, – усмехнулся я, открывая входную дверь.

– Дима, может быть, обойдется…

– Слушай, а может вы специально всё устроили? – усмехнулся я. – Меня посадят, в универ не поступлю, обещание тебе держать не надо будет и сможешь жить с этой жирной свиньей сколько захочешь, вернее, пока он тебя не зарежет.

– Дима, я даже не буду читать тебе нотации и пытаться перевоспитать, ты и сам знаешь, что твои речи звучат отвратительно, – укоризненно заявила мать.

– Хватит, воспитала уже одного идеального мужчину, – фыркнул я, явно намекая на отца, после чего закинул рюкзак себе на плечи и вышел из квартиры, даже не попрощавшись.

***

– Димон, живой? – хохотнул Вася, как только я зашёл в аудиторию.

– Выглядишь так, будто зомби-апокалипсис наступил, – хмыкнул Макс, убирая рюкзак с парты и позволяя мне сесть с ним.

– Почти, – кивнул я, падая на стул рядом с другом.

Выглядел я действительно неважно. Круги под глазами от недосыпа, лицо бледное, даже с зеленоватым оттенком после обнимашек с унитазом. Вроде и тошнить уже перестало, только вот поспать пару сотен лет мне точно не помешало бы.

Осуществить это я планировал очень скоро. Не зря же к третьему уроку пришел. Отсидеть несколько часиков в этой тюрьме – и домой. А лучше – в гараж, иначе снова не сдержусь и зарежу жирного ублюдка, а тогда точно в тюрьму. Кстати, о тюрьме…

– Где ботан? – настороженно спросил я, не заметив привычную белобрысую макушку Шевченко.

– Да хрен его знает, – пожал плечами Макс, – он вроде старосте звонил, сказал, что заболел. А что, по урокам его соскучился?

– Если бы, – весело улыбнулся я, рассказывать ребятам про айфон и грузить их своими проблемами совершенно не хотелось.

***

Узнать, где живет ботан, было не так сложно, как казалось вначале. Улыбнуться старосте, сказать, что занимаемся вместе и что мне нельзя пропускать совместные с Шевченко уроки – и вот она уже растекается лужицей и записывает мне адрес.

Он жил в элитной многоэтажке. С огромным забором, камерами, консьержем и прочей хернёй. Попасть в дом, не объявив о своём приходе, не представлялось возможным, потому что люди мимо не проходили и, соответственно, впустить меня было некому. Пришлось звонить в домофон в двести восьмую квартиру, надеясь, что возьмёт именно ботан, а не кто-нибудь из его семейки.

– Чего надо, Звягинцев? – вздрагиваю, услышав его хриплый недовольный голос. Черт, как он узнал, что это именно я? Наверняка камера в прихожей стоит, мажоры грёбаные.

– И тебе привет, Шевченко, – вяло улыбнулся я, – Можешь выйти? Поговорить надо.

– Сам заходи, второй подъезд, третий этаж, – кашляет в трубку Данил, открывая мне дверь. Вот так вот просто.

========== Данил ==========

Мы сидим с Димой в его гараже и готовимся к контрольной по литературе. Никогда бы не подумал, что литературу вообще нужно кому-то объяснять. Неужели имена русских классиков могут вызывать что-то кроме восхищения? Как оказалось, могут. У Звягинцева, по крайней мере. Диме неинтересно. Совсем. Достоевский вгоняет его в депрессию, Толстой навеивает тоску, а от Булгакова его, видите ли, вообще воротит.

Меня это бесит. До дрожи. Хотя дрожь, может быть, вызвана не наплевательским отношением Димы к учёбе, а тем фактом, что он слишком близко ко мне. Он сидит в одной лишь футболке и шортах. Подкаченные идеальные ноги и руки, покрытые татуировками, сводят меня с ума.

Сейчас мне и самому Булгаков кажется полным бредом. Какой тут может быть Булгаков, когда Звягинцев сидит рядом? Весь такой… Идеальный. Наверное, другого определения я не смогу ему дать, хотя и понимаю, что Дима и идеал – вещи абсолютно противоположные. Но для меня он особенный. И, наверное, всегда таким будет.

– С поэзией у тебя всё так же плохо, как с прозой? – обречённо спрашиваю я, вспоминая о том, что не мешало бы его поднатаскать и по поэтам серебряного века.

– Почему же? – усмехается Дима. – Я тебе могу даже Есенина процитировать. Причем, он как про нас писал, тебе понравится.

– Ммм? Неужели? – улыбаюсь я, смотря на парня.

– «Всегда и во все времена хорошие, добрые девочки от хулиганов сходили с ума», – говорит Дима, довольно улыбаясь.

– Вообще-то, это не Есенин, – недовольно фыркаю я, – по крайней мере, не доказано, что автор этих строк именно он. Есенин не срифмовал бы «времена – ума», не допустил бы…

– Просто заткнись, – перебивает меня Дима и резко сокращает расстояние между нами.

Мы слишком близко друг к другу. Я чувствую его горячее дыхание, которое обжигает мне кожу, вижу нездоровый блеск в его глазах. Нужно что-то сказать, как-то разрядить обстановку, иначе я окончательно сойду с ума от такой близости с ним.

– Дим, нам осталось прочитать про поэ…

Договорить мне не дают. Димины губы накрывают мои раньше, чем я произношу очередное слово. Я даже не пытаюсь вырваться или как-то обомлеть от происходящего. Все происходит само собой. Как будто так и должно быть. Я так долго ждал этого, что сейчас не упущу свой шанс.

Губы у Димы сухие и обветренные, от него пахнет сигаретами и дешёвыми духами, но я люблю этот запах, потому что он принадлежит именно ему.

Он исследует мой рот буквально насилуя меня языком. Мне нравится это. Нравится, потому что ни один из моих любовников так никогда не делал. Аристократичные мальчики обычно нежные и чувствительные до тошноты. А Звягинцев уличный мальчик. Он не будет осыпать меня лепестками роз, он будет втрахивать меня в матрас и обращаться со мной, как с грязной шлюхой. И это именно то, что мне так необходимо.

Отвлекаясь на свои мысли, не успеваю заметить, что Дима уже успел стянуть с нас футболки, а я сам сижу у него на коленях и с упоением вылизываю шею Звягинцева, одной рукой поглаживая его жесткие темные волосы, а другой проводя по многочисленным татуировкам на его теле.

– Наверное, пора играть по-взрослому, – пошло улыбаюсь я и опускаюсь ниже, тут же вжикая его ширинкой. Дима в ответ лишь ухмыляется и падает на подушки, тем самым позволяя мне делать всё, что я захочу. Наконец-то.

Настойчивый резкий звук вклинивается в сознание. Его точно не может издавать Дима, да и я собирался занять свой рот другим. С недоумением распахиваю глаза и осознаю, что рядом нет и не может быть никакого Димы. Только я, одеяло, в которое я закрутился… И стояк от пошлого сна. Даже на расстоянии Звягинцев умудряется всё портить!

Тяжело вздыхаю и, завернувшись в одеяло, иду открывать дверь. При этом накидываю на плечи длинный халат и заворачиваюсь в него. Не мешало еще родителям увидеть мой стояк. О том, что это кто-то другой, и речи быть не могло, друзья в такое время обычно еще в универе, а кому я помимо них нужен?

Смотрю в камеру и забываю, как дышать. Звягинцев собственный персоной! Тот самый человек, которому я только что собирался отсосать во сне, решил заявиться ко мне домой! Стало как-то не по себе, надеюсь, он пришёл не Есенина обсуждать.

– Чего надо, Звягинцев? – недовольно поинтересовался я, настороженно смотря в камеру и осознавая, что Звягинцев у моего дома – это не сон и исчезать он явно не собирается.

– И тебе привет, Шевченко, – раздаётся в ответ, – выйти можешь? Поговорить надо.

– Сам заходи, второй подъезд, третий этаж, – громко кашляю и шмыгаю носом, после чего нажимаю на кнопку и открываю ему дверь, осознавая, что только что впустил в свою жизнь апокалипсис. Ну, если сказать словами Димы, то это полный пиздец. Непроходимый.

***

Дима позвонил еще раз, чтобы попасть в подъезд и узнать номер квартиры, в которой я живу. С учетом того, что этаж всего лишь третий, то Звягинцев будет у меня максимум через пять минут, а я тем временем от стояка так и не избавился. Дима, непонятно зачем решивший меня навестить, ещё больше усугубляет ситуацию. Прикоснуться к себе хотелось до ломоты в теле, до звездочек под глазами, а еще лучше бы было, если б вместо моих рук я чувствовал его крепкие сухие пальцы на своем члене. А еще лучше, губы.

От этих позорных грязных мыслей меня избавил настойчивый звонок в дверь. Еще сильнее закутавшись в халат и оглядев себя в зеркало, чтобы убедиться, что ничего из-под него не выпирает, я на всякий случай посмотрел в глазок и, увидев Диму, осторожно открыл дверь.

– Поговорить надо, – как-то нервно выдал одноклассник, при этом нагло отпихнув меня от двери. В этом весь Звягинцев – наглый и самоуверенный до омерзения.

– О чём? – я старался говорить как можно холоднее и спокойнее, но Дима в метре от меня и воспоминания из сна совершенно не давали сосредоточиться в данный момент.

– Дань, пройти вообще можно или как?

Он вроде бы и пытается выглядеть естественно, но что-то идёт не так. Его взгляд и манера поведения не такие как обычно, он нервничает и меня это почему-то напрягает.

– Ты пришел поговорить или ко мне в гости? – беззлобно парирую я. Стояк и простуда, так не вовремя меня подкосившая, явно не способствуют тому, чтобы я почувствовал себя лучше.

– Чая бы хоть предложил, – нагло заявил Звягинцев, разуваясь и стягивая с плеч куртку. Вот что за мудак он, в конце концов?

– Ладно, я сначала в душ, ты ждешь меня и ничего не трогаешь. Потом я угощаю тебя чаем, ты говоришь, чего тебе надо и уходишь. Договорились? – тяжело вздохнул я, направляясь в свою комнату, Дима последовал за мной.

========== Дмитрий ==========

Шевченко усадил меня на кровать в своей комнате, которую предварительно застелил, после чего, почему-то краснея и постоянно одергивая свой халат, буквально выскочил из комнаты, заявив, что ему срочно нужно в душ.

У меня даже мысли закрались о том, что я отвлек этого блондинистого пиздюка от чего-то очень интересного. Наверняка валялся в кровати и смотрел порнушку, а тут я, так не вовремя.

В горле моментально пересохло, я почему-то был уверен в своей правоте. Не может человек, который просто спал вот так краснеть, бледнеть и смущаться при виде меня! Да и выглядит Шевченко сейчас так, как будто его неплохо так трахали, а я помешал.

Отмахиваюсь от дурацких мыслей и оглядываюсь по сторонам. Нужно отвлечься и не думать о том, чем же именно занимался Данила, пока я его не потревожил. Совсем не удивлюсь, если он действительно просто спал, а у меня окончательно съехала крыша, и напридумывал себе непонятно чего.

Комната у Шевченко была красивая. Больше, чем вся моя квартира вместе взятая, наверное. В светло-бежевых тонах, здесь я чувствовал себя спокойно и уютно, не смотря на то, что от любой вещи из интерьера разило дороговизной и пафосом. Тем не менее, это было элегантно и со вкусом, за что я не мог мысленно не плюсануть неплохому вкусу зажравшегося мажора.

Усмехнувшись, я зацепился взглядом за ноутбук, который был небрежно брошен на кровать и находился в спящем режиме. Мысль о том, что Шевченко смотрел порнуху перед моим приходом заиграла новыми красками. Сам знаю, что неприлично и низко трогать чужие вещи, но любопытство пересилило. Щелкнув по клавишам, я моментально оживил ноутбук, при этом внимательно прислушиваясь к любым шорохам. Спалиться перед Шевченко будет непростительно.

Никакой порнухи я не нашел, зато открытая вкладка со страницей Дани Вконтакте и его переписка с какой-то незнакомой девушкой привлекли моё внимание. Возможно, я бы даже и не стал читать его переписку с некой Ниной Лютовой, если бы не диалог, который Данил так и не удосужился закрыть и не последнее сообщение девушки: «Если запал на своего бэд боя, так и скажи. Никогда не думала, что ты такой трус, Шевченко. Хоть себе признайся».

Я не мог не пролистать назад, уже зная, кого именно имела ввиду девушка. Дышать стало неимоверно тяжело, я листал переписку Шевченко с незнакомой мне девушкой и осознавал, что его симпатия мне не просто показалась.

Вернее, её не было вовсе. Сначала появилась какая-то неправильная юношеская влюбленность, которая переросла в ломкую и едкую любовь. Это, если цитировать самого Даню.

Стало как-то не по себе, не каждый день читаешь переписку влюбленного в тебя человека, который открыто говорит о том, какой ты мудак и идиот, но тем не менее продолжает за тебя цепляться.

Даня многое рассказывал этой девушке. Например, о том, какой я красивый, особенный и интересный, но в то же время он не забыл упомянуть о моем несносном характере, самовлюбленности и зазнайстве (странно, мне всегда казалось, что последние три пункта – это именно его характеристика).

Было странно читать сообщения о том, что у меня красивая улыбка, что я забавно морщу нос, когда с чем-то не согласен, что я обожаю черный кофе без сахара, о том, что у меня самые божественные и сексуальные татуировки, которые хочется облизать от начала до конца, о том, что чаще всего я выгляжу уставшим по понедельникам, вторникам и четвергам (бурные выходные и ночные смены в баре дают о себе знать), о том, что не смотря на моё материальное положение я куда более выигрышно смотрюсь в глазах многих людей, нежели сам Шевченко и о том, что иногда ему хочется быть мной, но больше со мной и куда чаще подо мной (опять же, цитата).

Осознание накатывает липкой тягучей волной, от которой я почему-то начинаю задыхаться. В другой ситуации я бы высмеивал чувства ботана, кидался бы в него обидными словами, долго хохотал бы и, конечно же, рассказал бы об этом всем своим друзьям и одноклассникам. Но сейчас даже мыслей нет о том, чтобы как-то обидеть Шевченко и поглумиться над ним.

В голове слишком пусто, а его рассуждения обо мне почему-то задевают за живое. Меня никто и никогда не любил по-настоящему. Даже мама. Она лишь возлагала надежды, при этом всё больше топя меня в проблемах семьи и убивая мою веру в ту самую любовь. Все девчонки и парни лишь крутились возле меня и пищали от восторга, потому что я всегда мог их защитить и всегда был в центре внимания. Не обязательно быть богатым мажорчиком, чтобы тебя любили, – хулиганы всегда будут в моде и почёте.

Только вот Шевченко так не думал. Он не гордился моим поведением, он называл меня циничным говнюком, говорил, что я сопьюсь или сдохну от передоза, если не возьмусь за ум. Но тем не менее, он любил меня. Как-то по-своему. Болезненно, скрытно и всем сердцем, от чего у меня в горле образовывался ком, а глаза неприятно покалывало.

Странно было чувствовать себя кому-то нужным. Но ещё более странно было читать слова Дани о том, что его чувства – это всего лишь глупая ерунда. Я не мог согласиться с этим утверждением, хоть и отрицать что-то тоже было бессмысленно.

– Чего ты хотел, Звягинцев? – бодрый голос одноклассника вывел меня из ступора и заставил вздрогнуть.

Я быстро захлопнул крышку ноутбука и кинул его обратно на кровать, при этом сталкиваясь с нечитаемым взглядом Шевченко, который смотрел как будто бы мимо меня.

– Дань, я… – слов не было.

Я не знал, о чём говорить. Проблема с проёбанным мной айфоном казалась сущей ерундой по сравнению с проблемой, которая возникла сейчас. Я не должен был приходить к нему, не должен был читать чужие сообщения и копаться в чужом грязном белье. Но тем не менее, я сделал всё это. И, более того, так глупо спалился.

– Это то, что я думаю? – Шевченко как-то печально улыбнулся, после чего швырнул ноутбук прямо на пол, и развалился на кровати рядом со мной, устало вздыхая и прикрывая свои красивые, но холодные глаза.

Стало как-то не по себе, наверное, впервые я не знал, как себя повести и что сказать. Я не мог не высмеять его, но и не мог признаться в ответных чувствах. Это было бы нечестно с моей стороны. Хотя о какой честности может идти речь, когда я прочитал то, что предназначалось совсем не мне?

– Зачем ты пришел? – холодный и пустой голос Данилы резко ударил в голову, заставляя почему-то поёжиться.

Говорить не хотелось, мой рассказ про телефон сейчас будет казаться еще более отвратительным, чем раньше. Сейчас больше всего на свете хотелось просто прижать к себе Даню и молчать. Без обещаний и каких-то планов на будущее. Просто с ним мне было бы легче верить в то, что я ещё чего-то стою.

Но Даня закрыл глаза, говорил отстраненно и даже не смотрел в мою сторону. Он разочаровался во мне. Абсолютно точно. Образ независимого, свободного и дерзкого парня, которым явно видел меня Шевченко, разлетелся как мыльный пузырь.

– Я не смогу вернуть тебе телефон, – вбиваю гвоздь в крышку гроба, – Отец вытащил его из моей куртки и пропил. Я заработаю деньги и верну. Все до копейки.

– Конечно, отец, – жестко ухмыльнулся Шевченко, после чего резко распахнул глаза, сел и с презрением посмотрел на меня, – Звягинцев, ты хоть раз можешь признаться в том, что происходит? Ты просто пробухал мой айфон, я не удивлен, знаешь? Я даже не удивлен тому, что ты рылся в моем ноутбуке и наверняка читал переписку! Так ведь? Можешь не отвечать даже… Я не собираюсь заявлять на тебя в полицию или еще что-то, это лишнее. Просто не трогай меня, хорошо? У нас с тобой осталось две недели занятий. Ты ходишь на мои уроки и не мешаешь мне спокойно жить, а когда все закончится, просто отваливаешь, хорошо?

– Дань, не нужно бояться, я не буду никому рассказывать…

Шевченко смеётся надрывисто и ломко, так, как будто вместе со смехом он хочет выплюнуть всю свою затаённую боль и обиду.

– Ты не пойдёшь против меня, и мы оба это прекрасно знаем, – холодно произнес Данил, – И не обольщайся на счет переписки, это всё…

– Это всё образ, – усмехнувшись, перебил я Даню, – все твои мысли обо мне, о том, какой я. Ты сам меня придумал. Ну, то, каким видишь меня даже в переписке с этой девчонкой. Я никогда не был бунтарём и борцом с системой. Я иду против правил не потому, что хочу что-то изменить, – мне просто скучно. Ещё я очень эгоистичный и мнительный, но есть люди, ради которых я пожертвую самым дорогим, что у меня есть – собой. Я ненавижу своего отца и очень люблю свою мать. Но за то, что она когда-нибудь погубит нас из-за своей любви к отцу, я ненавижу её больше, чем его. Три месяца на каникулах я работал каждый день в кафе и в супермаркете, чтобы помимо денег на еду накопить себе на татуировки о которых давно мечтал. И…

– Звягинцев, проваливай, – его голос по-прежнему отдает холодом и откровенной злобой.