Текст книги "Записи деяний Судьбы: Мост, сотканный из неразрывной нити Жизни (СИ)"

Автор книги: M.O.Z.K. - F

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Тогда пойдем вечером? – не верит или думает, что ослышалась? Кажется, наивность передается девушке от перевоплощения к перевоплощению. Кивнул. – Тогда я побежала, сообщу сенсею.

Старец, что не поверил во всю эту историю с родственником, странно косился на меня и обещал подсыпать яд, если я что-то сделаю Сакуре. Хотя сей лекарь сам больше смахивал на опасного типа – уж слишком хитрый взгляд.

– Саске-черт-из-одного-места, – так он меня величал. – Это куда ты мою Сакуру хочешь сегодня повести! Негодяй, извращенец… – и все дальше по списку. Если бы я знал, что женщина, в которой я оставил девчонку, умрет, и за ней будет присматривать этот, то… – Слышишь меня? – он попытался ударить палкой. И так всегда.

– Сенсей, – к нам выбежала Харуно. – Не надо, Саске-кун просто согласился меня сопровождать, – она стала между нами и, схватив ту палку, которой меня били, подняла над головой. Хм, теперь точно не достанешь.

– Сакура! – по сравнению со старцем, Они – просто котята, ибо этот крик напоминал рев, подобный дракону. – Ему нужно знать свое место, а то возомнил себе невесть что, время самураев прошло… – пытаясь схватить палку, лекарь начал прыгать и из-за этого быстро устал. – Поэтому…

– Сенсей, – укоризненно начала девушка, – Саске-кун ни разу не тыкал Вам, не заявлял о каких-то особых правах и не увиливал от работы. Он даже не отвечал на ваши провокации. Даже сейчас! – я внимательно смотрел, как лицо старика менялось разными красками.

– Да ну вас, молодежь, – кинув свои попытки заполучить желаемое, старик ушел, при этом едва три раза не упав. Без палки уже не может, а прыгает как заяц.

– Прости, – убедившись, что лекарь благополучно зашел в дом, Сакура обернулась. – Он слишком обо мне печется… – девушка улыбнулась, чересчур тепло, искренне. – Ты поранился? – ученица старика кинулась до царапинки на руке, ничего особенного, но только не для этой девчонки. – И даже не говори, что это мелочь, можешь ведь заразу подхватить.

– Не нужно, – вырвал ладонь из хватки Харуно.

Она хотела что-то сказать, но потом передумала. Чему-то да научилась…

***

Сакура в пятый раз поправила юкату. В четвертый раз коснулась прически на голове, в третий раз спотыкнулась и уже в десятый улыбнулась. Она пыталась выглядеть более женственно, что у нее не очень-то и получалось – моментами девушка срывалась на мальчишках, которые позволяли себе лишнее слово. Хм, кое-что мне это напоминает.

– Красиво, правда? – она показала на лавку, где висели маски. – Сколько же они трудились, чтобы такое сделать… – новый неудачный шаг оборвал её речь. Если не можешь на них ходить, так зачем обула?

– Давай купим маску Они, говорят, она может защитить, – сказала молодая женщина своему мужу.

Глянул на Сакуру, та опустила глаза, словно в чем-то провинилась. Алые щеки говорили, что девушку терзают довольно-таки сильные чувства.

– Тебе плохо? – она помахала головой. Тогда что с тобой?

– Саске-кун, увидев маску, я вспомнила твой рассказ о знаке, – ветерок поднял передний локон. – И… и я хотела попросить прощения, – немного дрожащим голосом молвила Харуно. – Из-за меня Вам приходится терпеть все эти неудобства.

– Не вижу смысла об этом говорить, сейчас ничего не изменить.

Харуно улыбнулась, но эта улыбка была какой-то неловкой, извиняющейся. А потом она повела по всем тем лавкам, где продавали всякую мелочь, хоть это и оказалось простой тратой времени и, безусловно, денег, которые ей давались не так легко. Но улыбка не исчезала с лица медика на протяжении всего вечера. Задорный блеск в глазах подчеркивал красоту… Сжал палочку с данго сильнее. Не о том думаю. Совсем не о том. А в это время рыбка снова сбежала от Сакуры, выпрыгнув в ведро.

– Саске-кун, – она несмело взяла меня за рукав, – пошли вон туда, – девушка указала на холмик. – Оттуда будет хорошо видно фейерверки, – поправив волосы, молвила Харуно.

И правда, местность там смотрелась, словно на ладони. Яркие огоньки фонариков казались не больше, чем светлячки.

– Красиво, правда? – она сделала несколько шагов в сторону большого камня.

– Да, – приблизился к ней, все же здесь крутой склон. Да и устал я за вечер, поэтому пока Сакура не видит, можно опереться на «камушек».

– Саске-кун, – эта интонация обещает длинный разговор, – прости сенсея. У него есть свои причины ненавидеть самураев, – её голос вздрогнул, словно она решала, говорить ли. – Десять лет назад, когда «черные корабли» еще не пристали к берегу, ронин[5] поиздевался над единственной дочкой сенсея. Тот самурай пытался изнасиловать Онэ-чан, – хм, значит, эти девчонки были близки. – Говорят, она сопротивлялась. Вцепилась в ухо так, что откусила его, в отместку он… – девушка на мгновение затихла, трудно вспоминать? – Он разрубил её на части, медленно, на крики сестрицы собралось много людей. Там мы и узнали о случившемся. Она… – Харуно пыталась еще сдержать слезы, – она еще дышала, хотя я не понимаю, как.… Все ее тело было изрублено, словно мясо – руки, ноги, пальцы, грудь, нос… – она стиснула ладони в кулачки. – После этого сенсей запретил мне выходить из дома, – не удивительно. – Впервые я ступила за порог спустя пять лет, когда больной не смог прийти. Знаешь, то, что сенсей отпустил меня с тобой, говорит о том, что он доверяет тебе, иначе бы запер меня, снова.

– Это случилось на Танабату, – я помню этот случай, в деревне многие подобные события происходят на праздники, когда опьяненный мозг не может оценивать ситуацию здраво.

– Да, Танабата деревне принесла немало горя, – вспомнила о своем роковом дне? – Но это ведь просто предположения, праздник принес и немало счастья.

– Счастья? – она обернулась ко мне.

– Да, сын Кимуры-сана родился в Танабату, первого пациента, которого мне удалось вылечить, выписался в день Танабаты, в этот день я встретила тебя, – улыбка, не без грусти, озарила её лицо. Словно яркое солнце, она ослепила меня, и я на мгновение закрыл глаза. Чушь…

– Что хорошего в нашей встрече? – взглянул ей в глаза, девчонке пора спуститься на землю. Я не тот хранитель, какого она нарисовала в воображении, я связан с ней не потому, что так хочу, а потому, что обязан, в этом нет моего желания. – В этот день ты потеряла все.

– Но благодаря тебе смогла жить дальше, если бы не ты, меня бы убили, – она попыталась подойти, наверное, как та Харуно, хочет коснуться плеча и успокоить.

– Ошибаешься, – сделал шаг назад. – Если бы не я, ты бы и дальше жила спокойно со своей семьей, не только в этой жизни, но и в прошлых, да и будущих… – неосознанно я повысил голос.

– Я никогда так не думала! – в глазах Сакуры начали плясать чертики, снова этот взгляд.

– Однажды ты мне так сказала, – это остановило девушку, она опустила руки, глаза… Огонь воспылал ярче…

– Я этого не говорила, – женщинам начали позволять слишком много. – Та я, другая, и уверена, ты её довел до этого, как и меня! – и почему-то Сакура заплакала.

Она сдерживалась, когда говорила о родном человеке, но не смогла выстоять против нескольких колких слов, когда речь зашла о ней. Как бы я хотел узнать, что творится в твоей… Нет, нельзя. Однажды я позволил чувствам взять верх над собою, все закончилось «теми» словами. Мне должно быть все равно, что она чувствует. Я – хранитель, она – ключ.

– Саске-кун, – спутница посмотрела в мои глаза. И в этот момент в небо взлетели алые цветки – это отвлекло Сакуру.

Пока небо озаряли огни, Харуно взяла себя в руки и вытерла слезы.

И даже после того, как фейерверки потухли, девушка не собиралась никуда идти, словно засмотрелась на небо. Неужели оно так прекрасно? За сотню лет синева не изменилась, а ночные светила также мерцали в хаотичном порядке.

– Саске-кун, взгляни вон на ту звезду, – в её голосе еще чувствуется легкая неуверенность, думаешь, я буду сердиться или же обижаться за те слова? У меня нет причин. – Видишь, та, что сияет сильнее всех. Правда, она красива? Но и это светило однажды потухнет. Возможно, тот огонек сейчас смотрит на нас и видит, как хрупки мы, люди. Возможно, этот «светлячок» погаснет скорее, чем мы, а, может, нет. Но кто-то будет помнить, что была эта звезда. На Земле – наши предки, а на небе – другие звезды.

– Глупо, – скорее, наивно.

– Возможно, но разве плохо мечтать, воображать? – она посмотрела на меня и в сотый раз за этот вечер поправила прическу.

– Не каждый может позволить испытывать такую ерунду, – подошел ближе, уж слишком она близко стоит к краю.

– Имеешь в виду себя? – её брови немного приподнялись, спрашиваешь? Желания отвечать не было.

Харуно не стала допрашивать. Хм, не самый плохой исход. Ночной воздух холодел, пора возвращаться.

– Скажи, а есть ли что-то общее между всеми моими перевоплощениями? – кинула вдогонку медик, когда мы уже должны были уходить с этого холма.

– Да, – обернулся, – глупость, – в этом вопросе у меня не было сомнений, а у Сакуры не должно быть надежд.

Сноски:

[1] так называли корабли командора Мэттью Перри.

[2] одни считали, что открытие границ подтолкнет развитие страны, другие – уничтожит национальный уклад, культуру и мировоззрение.

[3] лозунг сторонников императора.

[4] призрак из японского фольклора, связанный с популярной в Период Эдо игрой в хяку-моногатари.

[5] деклассированный самурай.

========== Свиток пятый. Часть вторая. Уцелевшие отрывки: «Белая нить Судьбы». ==========

Мгновение, когда Харуно покраснела и заткнулась на полуслове, я проклял в ту же секунду. Ибо ничего хорошего оно не предвещало.

В летнюю пору, когда солнце особенно беспощадно, работать без верхней одежды не преступление. Но.… Встряхнул головой, кто же знал, что девушка реагирует так на голый торс. Женщины.

В подобные моменты я сомневался – медик ли она. Если Сакура лечит людей, значит, нагота чужого тела не должна её волновать. Но при виде румянца, я вспоминаю Харуно и те ситуации, когда её лицо принимало такую окраску.

– Из-з-звини-и-и, я не знала, – сделав несколько шагов назад, медик обернулась и с закрытыми глазами добавила: – Сен-с-с-сей, сказал, чтобы ты зашел. К нам-м-м гость, – и убежала. Я мотнул головой, нужно закончить работу. Иногда мне казалось, что эта девчонка собрание не одной души, а десятка так точно. Ну или многое изменилось после последней реинкарнации…

Гостем оказался давний приятель старика, что работает лекарем в городе. Мужчина под сорок выглядел довольно-таки сильным, готовым постоять за себя, со взглядом настоящего воина – он знал, что такое сражение. Скорее, походил на самурая.

– Тёсю-хан[1] уже скоро падет, – сделав еще один глоток, сообщил гость. – Иностранцы оказались сильнее.

– Время меча и копья прошло, – вздохнул старик. – Все меняется куда быстрей, чем в нашей молодости.

– Хах, – засмеялся в голос мужчина. – Говоришь словно столетний старик, – но изменив выражение лица на серьезное, продолжил: – Просто мир, в котором мы жили, остался только на бумаге.

– На бумаге, говоришь? – словно они не замечали нашего с Сакурой присутствия. – Но и её можно сжечь, что же тогда останется от нашей страны?

– Назовем тогда это бумагой памяти народа, – мужчина сделал еще один глоток. – Но и в этом вторжении есть свои плюсы.

– Да? – сделал удивленный голос старик. – Скажи это на улице, и тебя зарежут.

– Как лекарь, – оперся на один локоть гость, – ты понимаешь, что медицина Запада ушла вперед нашей.

– Да, – мы же с Харуно сидели возле входа, не смея ничего сказать. – Но это мы оставим молодежи.

– Молодежи? – улыбнулся мужчина, взглянув в сторону девчонки. – Вижу, Сакура уже подросла, да и мужа ты ей подобрал, – лицо девушки осталось практически той же окраски. Подобного разговора можно было ожидать, ибо Харуно далеко не ребенок, а так как в семье только она, то в ход вступает отчаянное решение главы семейства, желающего сберечь имя и дело семьи… Хм, случаи, когда отец выбирал мужа, который войдет в семью под именем жены, редки, но все они есть.

– Он слишком горд, чтобы смириться с ролью женщины, – хм, в таких браках роль мужчины подобна женщинам, да и соглашаются на подобное только бедные парни. – Да и не пара он Сакуре.

– Я бы не сказал, – улыбнулся лекарь, оценивая меня. – Защитить девчонку в состоянии. Да и по рукам видно, что катану держал не только ради интереса.

Возможно, данный разговор бы затянулся, если бы не вмешалась Харуно. Она склонилась в поклоне, извинившись за то, что перебила:

– Саске-сан не мой муж, а друг семьи, который согласился помочь нам в это нелегкое время, – в минуты, когда ситуация требует, она может быть серьезной. Ровная осанка, непокорность в глазах, умелые руки. Её бы не раз уже звали замуж, если бы не старик.

– Не зря ты себе взяла фамилию Харуно, твои глаза подобны куноичи из клана Ига, – неосознанно я стиснул кулаки, хорошо, что этого никто не заметил, кажется.

– Да, – она коснулась волос. – Оставить свою у меня не было возможности, – старик считал, что за ней до сих пор могут охотиться.

– Жаль, твой отец гордился бы тобой, – вздохнул мужчина. – Если ты друг семьи, то должен отвечать за этот цветок, словно за собственную жизнь. Ибо кажется мне, что мой старый друг держит тебя тут только из-за Сакуры, – и снова залился смехом.

Хм, этот вечер, впервые за все время я увидел улыбку старика, он действительно радовался встрече с приятелем. Возможно, таким он был до трагедии с дочерью.

В комнате появились первые тени, скоро наступит ночь…

***

Лунные дорожки на воде освещали маленькие движения волн, а ветер игрался с листками. Царила полная гармония. Лишь движения Кусанаги, что разрезал тишину и шум воды.

Третий выпад, лезвие, освещенное луной.

Седьмой, словно разрубил поток ветра.

Десятый, слышно, как змея ползет по земле.

Сделал шаг – новый выпад.

Ночные тренировки, давно их не было, слишком. И виной тому быстрая кончина старика, что сгорел за месяц, оставив на Сакуру всех больных в деревне. Девушка едва не сошла с ума в первые недели. Из-за недосыпа она путала самое элементарное, и это едва не стоило жизни пациентам. Но как бы трудно ей не было, она не пролила ни слезинки.

Семнадцатый выпад, трава под ногами нагнулась – ветер.

В тот вечер, когда умер старик, лил дождь. Он запретил тратить драгоценные лекарства на себя, заверяя, что уже ничего не поделаешь. Лишь одно желание было у учителя Сакуры – чашечку чая. И пока Харуно заваривала его, старик схватил меня за руку и прошептал едва слышно последнюю волю, как названого отца девушки. Мне лишь пришлось кивнуть, желание умирающего не расходилось с моими правилами.

– Спасибо, – улыбнулся старик, он еще прожил несколько часов, успев сделать три глотка из чашки.

Тридцатый выпад, дождь коснулся глади озера, пошла рябь.

Она не плакала, лишь руки тогда не смогли удержать посуду – разбила. Сакура была сама не своя, говорила что-то о старике, каким он был, что сделал и как он любил меня, её.

– Честно, – заверяла ученица лекаря.

Тогда она едва не сорвалась, та сильная девушка, жившая внутри неё, едва не сорвалась. Лишь в ту лунную ночь я разрешил ей побыть маленькой девочкой, которую охраняют. Харуно вцепилась в меня, словно в последнюю соломинку, надежду. Я не умею успокаивать, утешать, поэтому молчал, просто позволил обнять себя. До утра я чувствовал её запах, дыхание, слышал биение сердца, тогда мне показалось, что я вернулся назад, когда проклятая печать вышла из-под контроля. В ту ночь все могло повториться, но бремя, которое однажды я опровергнул, напомнило о последствиях.

В тот раз печать не тревожила.

Сорок первый выпад, капли дождя стекают по катане.

Третья неделя после смерти старика была самая тяжелая. Харуно не выдерживала, дошло до того, что медик просто упала на пол – обморок. А когда проснулась, схватила за рукав и начала повторять одно и то же: «Смогу ли я?»

Те три недели, после которых она впала в отчаяние, ее словно подменили, слабость, переходящая в уныние… Медик ходила по лезвию. Но… получив мой утвердительный ответ, девушка поднялась и до конца дня отработала в обычном режиме. И, кажется, больше не путала колбы – сон творит чудеса, наверное.

Вернувшись с тренировки, на пороге я увидел Харуно.

– Почему ты не спишь?

– Я, – она опустила голову, – не могла уснуть, – ты не маленький ребенок, которого нужно укладывать, Сакура. Кажется, имя я произнес в голос. – Саске, – прошептала едва слышно, одними губами. Бремя снова, слово кандалы, напомнило о себе. Я мотнул головой. Было достаточно одного мгновения – она прижалась ко мне, словно котенок, почему-то усталость дала о себе знать именно сейчас. У меня не было сил даже отодвинуть её. Она ведь может тоже простудиться, дурочка. Маленькие капли падали на лицо медика, но Сакура все еще не отпускала меня. Мгновения медленно проплывали мимо.

Дотронулась до волос, провела рукой, еще не высохли. Лишь касания девушки вернули меня из мира тумана. Харуно взяла какую-то ткань и начала вытирать мокрые волосы, вставляя какие-то слова о простуде и воспалении легких, дожде и легкой одежде. Всего не расслышал.

Как ей удалось меня уговорить? Она, кажется, и не спрашивала. Не помню. Все расплывается. Лишь когда она коснулась печати, мое сознание пробудилось, едва не активизировав метку Они.

– Прости, – прошептала девушка. Глаза ками не искажали реальности, впервые за долгое время.

С того вечера я помню лишь то, что уснул на одном футоне с Сакурой. А нет, еще чувство теплоты, словно все закончилось.

***

Утром, стоило первым лучам солнца коснуться лица Сакуры, я ждал, когда она проснется. Через полчала? Раньше? Позже? С прошлого вечера я практически ничего не смог вспомнить, лишь кое-какие отрывки мелькали, словно вспышки – маленькие моменты чего-то. Но одно я знал точно: бремя, словно кандалы, разорвались ночью. Как будто я чересчур долго ждал, терпел, и в конце они сломались, лопнули, как мыльный пузырь. Сакура…

Я мотнул головой, как всего за одну ночь что-то могло измениться? Она лишь поддержала меня, в буквальном смысле, уложила возле себя, ибо, наверное, не смогла дотащить дальше. Но почувствовать её снова в своих объятиях… Печать напомнила о себе, впервые за несколько десятков лет… Маленькая ладонь коснулась моей щеки, девушка проснулась, не прошло и двадцати минут. Харуно…

Однажды, когда мораль прошлой эры оставила маленькую девочку умирать, когда цветок увял из-за войны, а солнце не встало из-за туч дыма… нет, я не предал клятву, всего лишь осознал, что ввел себя в заблуждение собственным лабиринтом. Да, Харуно? Даже девчонка может сражаться наравне с мужчиной. Даже я могу… а впрочем, неважно.

– Саске-сан, – сан… насколько я старше… но и это неважно, лишь то хрупкое тельце, что в моих руках, лишь это мгновение, которое никто не украдет у меня. Давно ты меня так не называла, дочь Сакуры. – Ты будешь рядом?

– Да, – я обязан, связан, нет, не только узами знака, но и обещаниями, которые дал однажды.

Она улыбнулась, искренне, впервые за долгое время.

***

– Ливень, кажется, будет еще долго идти, – она повернулась ко мне лицом. – Посетителей, наверное, не будет.

– Возможно, – села возле меня.

– Саске-кун, что будет дальше? – Сакура смотрела в мои глаза. Хочешь правды?

– Ничего, все останется как был-л-ло, – закашлялся, простуда все еще не прошла.

– Ты, – она коснулась моей руки, – за все эти годы не изменился, глаза не постарели, – хм, интересно как? – Легенды о бессмертном Вестнике смерти правдивы?

– Я не бессмертен, – отодвинув руку, она сейчас напоминала змея, что желал получить секрет вечной жизни. – А легенды – лишь чей-то вымысел, просто забавные истории.

– Возможно, – Харуно улыбнулась. – Я рада это слышать.

– Зачем спрашиваешь? – вопросы, подобные этим, я столько раз отвечал на них, нет, не так много, но ответ всегда оставался одним, вопрос звучал одинаково. – Любопытство? – она отрицательно помахала головой. – Вот как, – почему-то мне стало легче дышать. Может это из-за лекарств – начали действовать?

– Нет, я знаю… – словно начала говорить мысли вслух. – Тебе приходится смириться с тем, что я ничего не помню каждый раз, раз за разом, – она коснулась ладонью моей щеки. – А я… я ничего не могу вспомнить… прости…

– Простить? – что-то похожее на улыбку появилось на её лице. – Ты просто не можешь вспомнить того, чего не переживала, тебе не дано помнить прошлое, которое в твоем мозгу…

Девушка перебила меня, взяв мое лицо в руки.

– Я это проживала, я знаю, точнее, чувствую, – немного опустил голову, чтобы спрятать глаза под челкой, но не вышло, хотя со стороны выглядело так, словно я попытался потереться о руку. – Саске?.. – девушка не ожидала подобной реакции, как и всегда, в каждой реинкарнации, при каждой встрече…– Ты несчастен, ибо тебе приходится каждый раз переживать мою смерть? Снова искать меня, начинать все заново…

– Хм… – хотелось, столько всего хотел сказать… о том, что, наверное, сейчас более счастливого человека в этом мире нет. Ведь у меня есть возможность проживать все вновь и вновь… не только утрату, но и первое знакомство, чувство, когда сердце начинает биться, словно доказывая – я все еще человек. Я счастлив, ибо незабываемые моменты можно переживать снова…

Пусть они будут недолгими, невечными, но пока они не отойдут к Создателю и не станут одним целым с ним… Я буду их хранить, ждать новых встреч и разлуку принимать как плату, за то счастье (память), которое приобрел (не терял).

Сноски:

[1] бои за Симоносеки 1863 – 1864.

========== Свиток шестой. Начатая история. «Мост, висящий над рекой, которая течет в стране Ёми». ==========

День всех святых приплыл в Японию вместе с другими западными течениями и не является традиционным праздником. Уже который год в конце десятого месяца на улицы страны выходят монстры из страшилок, персонажи фильмов и комиксов. Так, двадцать восьмого октября в Кавасаки, префектуре Канагавы, около трёх тысяч человек приняли участие в праздничном параде, посвященном Хэллоуину.

«Для меня Хэллоуин – это день, когда можно показать демонов, что живут внутри тебя… – отвечает участник парада под псевдонимом Кицуне. – Если мы не будем выпускать их на волю хотя бы раз в год, то рискуем потерять себя…»

Также в этом году возросло количество людей, желающих заказать оригинальные костюмы на празднования.

«В прошлом году заказов было в два раза меньше, – утверждает Юки Фурукава, владелец магазина «Место для воображения». – Но с каждым годом все больше японцев желает приобрести оригинальные костюмы. Для молодежи этот праздник подобен Обону[1], – смеется Юки-сан.»

Хэллоуин – один из праздников, которые прижились в Японии, наряду с другими празднованиями, такими как День Святого Валентина, и стали неотъемлемой частью жизни граждан.

«Асахи шинбун»

– Они! – крикнула маленькая девочка, убегавшая от друга.

Онигокко[2]. Хм, прошло столько лет с последнего появления настоящего Они, но жители этой страны все еще помнят демонов. Хоть и воспринимают их немного по-другому. Праздник двенадцати знаков вот-вот начнется. Но меня тревожит совсем другое – чувство, что где-то очень близко находится ключ. А что, если тьма, в которую особенно верят в эту ночь, найдет её первой?

Ветерок подул, унося чей-то шарик.

– Онии-сан, – крикнула девчонка лет семи. – Шарик, – мальчик, которого, скорее всего, заставили взять младшую сестру с собой, побежал за потерей.

– Поймал, – улыбнулся он и вернулся к уже далеко стоявшей от него сестре. Как только парень, одетый в Инугами[3], отошел, мне открылась картина, которую я не желал видеть.

Её костюм идеальный. Слишком… таких не бывает.

Коротко постриженные розовые волосы не поддавались порыву ветра. А возможно это из-за шнура от маски, полностью закрывавшей лицо. Маска Они.

Лишь рожки, что были неотъемлемой частью тела девушки, свидетельствовали – она не человек. Сие создание Всевышнего упало в гнев настолько, что превратилось в Они[4]. И тень, стоящая за её спиной, была лучшим доказательством – духи темноты решили прорвать защиту извне.

Девушка, что была едва не природным моим врагом, коснулась маски Они, медленно, словно стараясь уловить чужие эмоции, ребенок гнева начал избавляться от неё.

– Открой. Открой врата, – прошептала она, и даже на таком расстоянии я уловил эти слова.

Любой, кто посмел говорить со мной в таком тоне, в ту же секунду умирал, только сейчас было одно «но»…

Сакура, кто разгневал тебя в этой эпохе настолько, что ты стала Они?

А камень предательски заблестел в моей руке, он чувствует приближение Они с другой стороны. День двенадцати знаков начался.

Ирония ли решила меня навестить. Свист катаны, что освободилась из ножен. Но даже если это так, хм… я сдержу обещание.

Этот век обещает быть красочным.

Сноски:

[1] японский трехдневный праздник поминовения усопших.

[2] салочки, играющий-салка называется «Они».

[3] в японской мифологии собака-оборотень.

[4] женщины, которые упали в страшный гнев превращались в Они.

========== Ёми но Куни. Хранилище свитков: «По ту сторону горизонта». ==========

Среди сотни столов, на которых еще с начала веков собирались деяния Судьбы…

Владыка сего места прошел в самую старинную часть комнаты – там, где все начиналось. На третьем столе от начала, уступая лишь истории богов и первого народа, лежало пока шесть свитков.

– Многое не уцелело, – вздохнул мужчина.

И, правда, второй, четвертый и пятый свитки пострадали больше всего. Войны, приносящие с собой разрушения, уничтожали не только людей. Память поколений собрана лишь в маленьких отрывках. Потерянные истории, имена и судьбы исчезают, словно фонарики в океане, именуемым Вселенной.

– Ну все же, – улыбнулся читатель. Он открыл последний, еще не дописанный свиток – шестой.

На бумаге самостоятельно появлялись строчки. При тусклом свете свечи можно было разглядеть только что вошедшие в историю слова: «Как инь и ян, два начала соединились. В новом мире, где черное и белое не может жить вместе. Они стояли по разные берега: темный – мир Тени – и белый – Вселенная жизни. Лишь мостик, что соединял два начала, позволял им встретиться. Каждый из них сделал первый шаг на некрепкий мост. Встреча скоро произойдет».

– Хм, и что же ты теперь будешь делать, глупый маленький брат?

На бумаге появились новые слова. Итачи внимательно читал их. Отложив свиток, владыка сего места улыбнулся.

– Интересно, какую историю ты напишешь в следующем её перевоплощении?

И ответ не заставил себя долго ждать. Седьмой свиток уже начат.

Заключительное слово автора:

Для меня эта работа как маленькая частичка души, которая откололась от сердца. Возможно, она мне так дорога потому что написана за столь короткое время (немного больше месяца). Или же из-за того, что подобного от себя не ожидала.

Даже спустя годы мне приятно возращаться к этой истории. Сейчас я и сама полноценный читатель “Записей”, каждый раз открывая для себя новое как в персонажах, так и в себе (как автора сей работы). Надеюсь, история вам понравилась.

С уважением, M.O.Z.K. – F

========== Из потерянного в Ёми но Куни. Заметки Судьбы к шестому свитку: «Приоткрытая дверь в Страну Снега». ==========

Скользя сквозь тьму души Они.

Внутренний мир девчонки поглощен злостью. Холод, тьма и даже прошлое унесла с собой сущность Они. Но где-то среди пустоты должна же быть Сакура – частичка души, что осталась собой – подлинное Я, что каждый раз возвращалось на Землю.

Под ногами почувствовал твердую поверхность. Хм, перешел грань в другое измерение сей души?

Эта часть Вселенной действительно отличалась от первой оболочки: в этом месте падал снег. Белые крупицы были тем контрастом, который отличал тьму от света, меня от Они. А они – частичка души, что не умерла.

Мне удалось «словить» одну «снежинку». Как и предполагал – теплая, даже немного трепещет, словно бьющееся сердце. Возможно, благодаря этому снегу, я смогу найти оставшуюся часть души.

Всего на мгновение закрываю глаза, чтобы почувствовать «ветер», понять, где зарождался снег.

– Кто ты… – этот голос.

Да, совсем недалеко от меня появилась девушка. Нет, часть души, что не была поглощена Они. То, что всегда раскладывается на мелкие части, но потом – в новом перевоплощении – снова обретает целостность.

Облик, принятый душой Сакуры, таял. Постепенно, снежинка за снежинкой, материальное тело рассыпалось, чтобы стать снегом, тающим в небытие.

– Я… – сделал первый шаг навстречу. – Я тот, кто стал твоим мучителем, – еще один шаг. – Тот, из-за которого ты, часть, что живет вечно, не можешь познать покоя… – четвертый, пятый шаг. – Из-за связи, что ты так легкомысленно создала, мы обречены… – впервые я произнес это, подтверждая факт неразрывной нити Жизни. – Обречены, – задыхаясь, повторил. И все потому, что не заметил, как перешёл на бег. Воздуха не хватало, ксо.

Ты стала тем, кто держит в своих руках ключ…

Слова из прошлого просто выплыли из… в прямом смысле из-под ног. В кругах ряби, что появились на месте, где я ступал, отображались моменты первой встречи с этой душой.

Знак всегда ищет ключ. Пока я знаю, где ключ, могу быть спокоен, что демоны не найдут его раньше меня. Харуно обречена постоянно перерождаться, а значит, мне легче наблюдать за ней со стороны…

В этих «волнах» отражалось прошлое, то, что не могло находиться здесь. Разве оно не уничтожалось душой после смерти человека? Разве кто-то может помнить прошлую жизнь?

Ты несчастен, ибо тебе приходится каждый раз переживать мою смерть? Снова искать меня, начинать все заново…

Но откуда эти отрывки в темноте души девчонки, что стала демоном?

– Саске-кун… – ребенок, куноичи, медик или же Они молвил тем же голосом, что и всегда. – Спасибо, – она пыталась подойти, сделать шаг, хоть один-единственный шаг, но нога, которой она пыталась ступить, уже практически исчезла.

Невзирая на то, что на гладь «воды» ничто не встало, пошла рябь.

Воспоминания.

Девочка, которая была зверски убита. Ёжик, что так боялся человека. Постоянно улыбающаяся куноичи. Растение, которое каждый день тянулось к солнцу. Медик, что пытался стать полезной.

Перевоплощения Сакуры, все, что нас связывало, отражалось в коротких обрывках, которые еще не распались на частички, недоступные моему взору.

Я даже не заметил, как Харуно постепенно, шаг за шагом подходила ко мне.

Оставалось еще каких-то пару шагов. Совсем скоро девушка будет на расстоянии вытянутой руки, и тогда я смогу коснутьсь её Души. Но всего в нескольких сантиметрах, да что там – миллиметрах от моей руки она исчезла. Испарилась, украв мои слова.

– В следующем перевоплощении… – ведь до скончания веков, и даже после, мы обречены искать друг друга.

Снег продолжал идти.

– Саске-сан, вы ведь сдержите обещание? Всегда-всегда будете напоминать мне о прошлом, где были со мной.