Текст книги "Записи деяний Судьбы: Мост, сотканный из неразрывной нити Жизни (СИ)"
Автор книги: M.O.Z.K. - F
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Свиток первый: «О временах, когда человек еще не держал кисть в руке». ==========
Во времена, когда рука человека еще не держала кисть, а темная туча[1] не нависала над землей, созданной двумя великими началами[2], ходили по свету этому дивные существа.
…но многие из них являлись не столь милостивыми, как дождь во время засухи. Отвергнутые небесными владыками за грехи свои, они не были приняты земными ками, чьи владения и так полны жизнью. В гневе они забыли смысл своего существования, поэтому несли горе тем, кто шел по пути своему. И назвали их владыками катастроф и бедствий, боли и болезни, ибо с ними сроднились эти понятия.
Во время захода[3], когда тучи сгустились над землей, где солнце начинает свой путь, собрались потомки первых наследников земли этой. И прежде чем взглянуть на догу[4], решили люди земли, созданной двумя началами, при огнях ночи очистить землю свою от злых духов. Ибо начинать новый день из тьмы столь же нехорошо, как и женщине говорить первой[5].
И было создано двенадцать знаков, за которыми закрывались двери в мир, где правят потомки великой богини, что озаряет небо[6]. И двери должны охранять потомки двенадцати родов, чьи дети зовут себя наследниками земли этой. Узнав о намерениях смертных, духи-тени, которых очерняли ясный день, пытались воспротивиться слову людей. Но столь великая сила звука меча, что были заперты двери знаков. И…
И принял честь четвертый хранитель, чей знак закрыл порождения тени возле врат Ада. И получил он от отца своего благословение рода, который ведет свое начало от богов, принесших плоды Идзанами в страну Ёми[7]. Принял он от брата своего небесный меч из кучащихся облаков[8]. И покорился судьбе своей. До скончания веков, пока лампа не погаснет в океане, стеречь двери между Адом и миром, где воссел на трон потомок великой богини, что озаряет небо…
Увидели люди, что пришел к ним Всадник нового дня. И потребовал он, как гонец владыки земли этой, раскидать двенадцать знаков по стране целой, ибо сила темноты сильна, когда находится вместе. Отдали люди прошлого дня Всаднику нового дня знаки, в которых были запечатаны тьма, рожденная во владениях земных ками…
И так мчался Всадник нового дня уже четвертый день и загляделся он на природу, что окружала огненную гору[9], и молвил он: «Не говори „великолепно“, пока не увидишь Никко»[10]. И оставил он здесь четвертый знак в надежде, что красота места сего сможет усыпить тьму…
И рассказ данный был донесен до времен, когда человек научился пользоваться кистью, а звуки, идущие от сердца, обрели материальные тела. Столетия внесли свои изменения в сей истории, но во мне живет надежда, что незначительные.
Несущий истину сквозь время Джирайя…
Ястреб, видящий правду, сел на одну из фальшивых скал. Именно груды черного пепла, которые не рушатся вот уже несколько тысяч лет, я называю скалами. Что-то похожее существует в том, людском, мире. Возможно, это души тех настоящих каменных величий, что после смерти вошли в Ад.
Ястреб махнул несколько раз крыльями, решив обратить на себя мое внимание. Хм…
В глазах птицы было хорошо видно месторасположение Они. Следить за ними – не самая благородная миссия, но уж слишком те притихли в последнее время. Даже не пытаются пробиться сквозь печать, а ведь скоро третий день второго месяца[11]… Что же задумали эти демоны? Мало того, что убить их совсем нелегко (не каждый выдерживал в том мире зрелища, как отрубленная рука ползла к Они и прирастала обратно), так еще… Хотя, и против этого у меня есть оружие. Да и регенерацию нельзя назвать самым большим козырем. Хитры, умны, да и с канабо[12] – Они с легкостью разломит скалу на две части.
Намеренно провоцировать бой против злобных (конечно, их уже какое тысячелетие держат в клетке), клыкастых (по словам отца, их клыки подобны тигриным) и рогатых (ну, это уже мои предположения, но рога-то от быка) человекоподобных демонов даже самый большой дурак не рискнет, хотя знал я одного…
Свист. Ястреб успел подняться со скалы, прежде чем краснокожий Они разнес ту вдребезги.
– Г-р-а-г-а, – прозвучало вместо приветствия.
У этого монстра шрам на правой щеке. Значит – триста седьмой, которого я встретил в качестве хранителя знака.
Замахнувшись канабо, демон уже в мечтах отделял мое мясо от костей. Как узнал? Хм, глаза Они никогда не врут, особенно глазам Вестника смерти.
– Цукуёми, – и меня едва не раздавили. Не сработало, ксо[13]. Вот поэтому лучше убивать их при первой же встрече, а не растягивать бои на столетия. У некоторых вырабатывается иммунитет, а это может убить Вестника.
Проскользнув между скалой и подчиненным Эммы[14], я создал себе больше пространства для движений. Например, необходимо поторопиться отрубить голову до того, как существо успеет обернуться и вонзить свои клыки в меня. Но голова еще не соскользнула с клинка, как регенерация напомнила о себе.
– Ксо, – ну и так ведь черт.
И прежде чем канабо в отместку не отрубила мою голову, я отпрыгнул. И все равно коснулся. Прикрыв кровоточащие раны (и это еще легко задели), вспомнил маневр, который всегда спасал мне жизнь. Пусть эти чудовища и ловкие, и сильные, и хитрые, но противник, который меньше, всегда в выигрыше, когда речь заходит о…
– Г-а-ар, – план побега из-под носа не увенчался успехом, ибо демон завалил первые скалы перед лабиринтом, а в нем были такие низкие потолки, эх…
Ястреб, увидев мое не самое лучшее положение, начал вертеться возле слуги Эммы, тем самым отвлекая его и предоставляя возможность для создание Чидори.
Тем, чем я оставил тебе шрам на лице, тем же я разорву твое сердце, Они.
Тысячи птиц, которые запели свою песню… и ты, демон. В прошлой нашей схватке черт попытался раздавить меня канабо, а я во время маневра сумел только задеть противника. Теперь же я читаю те же движения. Хитер? Не о тебе.
Песня закончилась. Оружие повисло в воздухе, а ты просто замер, словно статуя. Без сожаления, ни на мгновение не остановившись, я разорвал твое сердце. Вырвал, чтобы наверняка. Отрубил голову, руки, ноги… измельчил, словом, и спалил в черном пламени.
Ястреб, видящий истину, сел на правое плечо. Блики адского огня все еще близко, а я с такой раной не смогу уложить даже двух.
– Нужно убираться, – птица что-то ответила. – И да, напомни мне, чтобы сою взял в следующий раз, – услышал нечто похожее на предыдущее. – Приму за согласие, – и так всегда.
И этот век оказался не столь интересным.
Сноски:
[1] племена, потомки которых сейчас называют себя японцами – заселили острова приблизительно в IV – III тысячелетиях до н. э.
[2] именно так называли Идзанами и Идзанаги в «Кодзики».
[3] имеется в виду приход народов из материка.
[4] глиняная фигурка человека или животного, которые были изготовлены в период Дзёмон (первые фигурки датируются 10-4 тысячелетием до н. э..) в Японии, иногда ложились в погребения.
[5] имеется в виду миф, описанный в «Кодзиках», когда Идзанаги и Идзанами создавали острова Японии.
[6] считается, что род императора Японии происходит от Аматерасу.
[7] миф о Идзанами, которая вошла в подземное царство.
[8] Кусанаги.
[9] вулкан на японском пишется как «огонь» и «гора».
[10] пословица о городе к северу от Токио.
[11] 3 февраля в Японии проводится церемония по изгнанию Они.
[12] палица с шипами.
[13] ругательство, озн. «черт».
[14] владыка Ада.
========== Свиток второй. Сохраненный отрывок: «Со дня смерти двенадцатого владыки». ==========
Со дня смерти двенадцатого императора Кэйко[1], первая совпала с первым стволом[2]…
Младший потомок, почивший в Яманобе но Митино[3], завершил свои деяния[4], и дух его был выпущен из клетки тела земного[5]. Страну возглавил преемник Ямато Такэру, что был старшим сыном двенадцатого императора, и назвал себя истинным государем земли этой. По истечению третьей части нового цикла[6], Дзингу мать пятнадцатого императора, отпустив печаль по мужу своему[7], повела воинов людей Ва[8] против Силла[9] …
Пятнадцатый император, который видел народы, лишенные милости богов наших, принес знание мира иного[10] и, очистив их от скверны людей этих, даровал дары ума человека[11]… И видели люди земли молитвы за морской далью, и приносили они на землю эту учение новое, что выравнивало богов страны Ямато…
Несущий истину сквозь время Джирайя…
Рычание зеленокожого демона пробудило меня ото сна. Печать, снова начавшая набирать силы, не пропускала охранников Ада в мою обитель, что смело можно назвать переменным пунктом. Ибо за дверью, возле которой я отдыхаю, находится мир отца моего. Чтобы попасть туда, нужно всего лишь потянуть ручку – из и вне.
И этот год прошел в полной тьме, освещенной огнями Ада.
Сноски:
[1] отец Ямато-Такэру-но Микото.
[2] циклическое летоисчисление дзиккан (1 цикл равен 60 годам).
[3] мавзолей, где покоится Кэйко.
[4] завершил административно-территориальную реформу своего отца.
[5] намек на убийство в результате восшествия на престол государя Тюая.
[6] приблизительно 20 лет.
[7] Тюая был убит в год Корейского похода государыни Окинага-тараси-химэ в Силла.
[8] японцев.
[9] одно из Трёх корейских государств.
[10] достижений материковой цивилизации.
[11] имеются в виду первые сведенья о буддизме, принесённые странствующими монахами.
========== Свиток третий. Часть первая: «Сказание о реке, подобной времени». ==========
Время, что течет, словно вода… со дна глубокого прошлого выступал камень, что не хотел исчезать. Течение очистило его от песка минувших дней, и именно от него я услышал правдивую историю о четвертом знаке, который затерялся в лесах Никко. Историю о создании нити судьбы, написанной со слов бога камня, что живет возле водопада.
В девятом месяце второго года правления императора Одзина[1], вблизи селения, принадлежавшему удзи[2] края этого, девочка, младшая дочь Сакуры[3], отца пятерых детей, искала пищу братьям своим. И среди леса, что был полон еды, дитя смертного увидело странный камень, возле которого не было ничего живого, лишь засохшие лепестки деревьев и истощенные земли.
– Камешек, что лежишь ты среди листьев мертвых, почему твою печаль могу почувствовать даже я, ребенок человека земного?
Но ответа не последовало. Тогда дочь Сакуры еще раз спросила:
– Камень, что лежишь ты в печали среди листьев засохших, почему твой гнев может почувствовать даже дитя человека?
Но и на этот раз камень оставил слова при себе. Тогда девочка подошла ближе.
– Слышишь ли ты меня, камень, что так одинок?
Но ответ так и не последовал.
– Если ты так одинок, что не знаешь речи людской, я научу тебя…
Девочка подняла камушек и притиснула его к своей груди. Пусть он услышит биение её сердца. И поймет – он не одинок.
Несущий истину сквозь время Джирайя…
…сквозь тьму, в которой время от времени виднеется огонь Ада, я увидел трещины, ко мне пробивался свет.
…сквозь черную материю прорывался дневной свет, сыпался словно песок. Печать, поставленная жрецом, рушилась. Кто-то постучался в двери.
– Открой.
Сквозь скважину пробивался свежий воздух… Призрачное явление другой реальности, я уже успел позабыть, как оно выглядит. Волосы немного приподнялись – ветер постарался?
С дверей посыпалась пыль, они так стары, что от одной встречи с тем миром могут пасть.
– Открой же, – послышался голос, ветер ли это?
Дверь можно открыть только извне, но почему-то моя ладонь легла на ручку и потянула последний барьер на себя.
Вместе с ветерком на меня навалилась…
– Простите, – навалилась девчонка. – Я… я подумала, что… – через каждое слово запинается, а лицо приняло окраску, подобную её волосам. – Извините, что потревожила…
Девчушка поднялась, чтобы тут же упасть на колени и начать биться головой о землю. Наверное, в этом веке так просят прощение.
– Поднимись, – но человеческое дитя замерло, словно статуя. – Поднимись с колен, – ребенок вздрогнул, но ничего не сделал. Значит, слова не помогут, схватив её за локоть, я насильно поднял девчушку. – Зачем ты открыла дверь в знак?
– Я, – кажется, её начало трясти, неужели страшно выгляжу? Насколько изменился за пребывание здесь, что меня начали бояться дети? – Я… – она глянула на мою руку, что продолжала крепко сжимать локоть. Понял. Отпустил. Она потерла место, где только-только была моя ладонь. Неужели так больно? – Мне показалось, что камень был очень, – и, взглянув мне в глаза, девчушка снова замолчала, хотя скорее просто не смогла больше ничего выдавить.
Вздохнул. Чертовы жрецы, не смогли спрятать знак настолько хорошо, чтобы уберечь детей от беды.
– Ты знаешь, кто я? – девочка помахала головой. Значит, нет. – А знаешь, что обозначает этот камень? – тоже нет. И что мне с ней делать? Связь, которую создал ребенок, открыв двери, невозможно разорвать так легко, как тьму светом.
Кажется, в свои раздумья я слишком углубился, ибо девчонка уже набралась смелости спросить:
– Кто же вы?
– Хм, – ухмыльнулся, пора страшных сказочек. – Хранитель четвертого знака, Вестник смерти, – что ж, дети не изменились за это время – на её лице можно прочитать ужас. – И, открыв эту дверь, ты стала тем, кто держит в своих руках ключ, – кажется, не поняла. Нужно объяснять. Чертовы жрецы, не могли лучше спрятать знак? – Ключ, открывающий двери, твои слова создали его. И теперь, – девчонка побледнела, эх, а я уже привык к её щечкам розового оттенка. – Душа, что создала ключ, навечно связана с четвертым знаком.
– Я… – девчонка попыталась взять себя в руки. – Это никак нельзя исправить? То есть, как же мне быть.
– Твоя душа всегда будет тянуться к двери, ибо ключ находится в твоей душе. В этой и последующих жизнях.
– Навсегда-навсегда? – переспросил ребенок.
– Пока все созданное Творцом не соединится с ним. Хотя, – язвительная ухмылка. – Даже тогда мы будем связаны, ибо станем едины с Всевышним.
– Мне страшно, – призналось человеческое дитя.
– Это можно понять, – подошел немного ближе. – Ты связала свою душу с тем, что плохо спрятали. Мало того, ты выбрала не самый лучший камень. Знак смерти приносит только смерть, – на её глазах заблестели соленые капельки, и они покатились.
– Я всего лишь хотела помочь камешку не быть одиноким, я ведь просто хотела… – слёзы ребенка, ненавижу их. Тем более, девчонок, которые сами во всем виноваты. – Что мне делать?
– Оставить знак в этом лесу и больше никогда не приходить сюда, не вспоминать и не пытаться что-то изменить, тогда, возможно, проживешь долгую и счастливую жизнь.
– Нет! – Нет? Ты только что хотела от меня избавиться, или эти слёзы не были криком души: «Я хочу вернуть время назад и не встретить тебя». – Я не могу оставить тебя одного. Ты ведь был так одинок, что все вокруг камешка умирало, если… – понял, к чему ты клонишь.
– Если ты не оставишь меня здесь, то умрешь быстрее. Дружить с Вестником смерти – самый короткий путь к могиле.
– Я, – девчонка сомневалась, говорить ли, но, мотнув головой, кажется, решила промолчать. – Пошли вместе, – дитя приподняло правую руку, хотя она дрожала. – Если ты останешься один, то и к тебе придет Вестник смерти. Умереть от скуки – не самая хорошая перспектива.
Ветерок, что гулял по обители хранителя четвертого знака, подтолкнул мою руку. Связь и так уже существует. Некуда мне от нее деваться.
– Я – дочь Сакуры из рода землеробов, – представилась девочка.
– Саске, потомок клана, что… – и, оставив эту историю на потом, просто добавил: – Учиха.
Сноски:
[1] пятнадцатый государь Японии.
[2] другим словом клан.
[3] легенда о Сакуре и его детях (почему цветки сакуры розовые).
========== Свиток третий. Часть вторая: «Сказания о дне, подобному прошлому». ==========
Мир, что я оставлял, исчез вместе со мной. Девчонка, бегающая босиком по скалам, в любой момент могла подцепить заразу. Да и простудиться в этой тряпке (которую еще и одеждой называет) очень даже просто. Но, словно об этом не подозревая, она уверено шагала вперед. Ее реальность оказалась такой простой, ровной и чистой, что наивность зашкаливала. В свои десять девчонка могла вести себя так, как ребенок лет пяти.
– Саске-сан, а вы не голодны? – достала орех из ткани, где она его прятала-то? Голодный? Я внимательно взглянул на еду. Я не ел более… словом, много столетий, но Они бегают за мной, словно за человеком, да и смертный я. А значит, есть-то должен. Но… – Простите, я глупость сказала, – и снова опустила глаза, хорошо, что хоть на колени не упала.
– Давай, – не успела девочка что-то сказать, как орех исчез с её ладони.
Мы идем уже несколько часов, дитя человека устало, но упорно не говорит об этом. Нужно отдохнуть, иначе отправится она в загробный мир еще до того, как Вестник смерти что-то успеет сделать. На скалах хорошо слышно биение сердца Водопада. В это время солнце уже начинает прятаться за горами, и воздух словно наполняется желтыми красками. Кажется, хоть что-то осталось неизменно.
– Почему вы удивились, когда я сказала, что взяла камушек, – в руках ребенка лежал знак. Не умеет читать, не удивительно. Женщины редко когда получали возможность учиться, времени на них попросту не оставалось.
– Это старинный знак, – сорвав странный плод, начал я. – В одном племени на материке, – и как же зовется сей фрукт? – Этот знак обозначает четыре, – попробовал откусить, сладкий.
– Четыре, – повторила дочь Сакуры. Она словно о чем-то задумалась. – Поэтому вы назвали себя Вестником смерти?
– Тебе не стоит об этом думать, – откинув огрызок, сказал я. – Нам пора продолжать путь. До твоего селения еще долго?
– Да нет, – улыбнулась девочка и поднялась. Поправив ткань, она неосознанно приоткрыла спину… Что? Схватив дитя за руку, я остановил её и внимательно осмотрел. – Саске-сан, не надо, – не знаю, что она там себе надумала, но меня интересовали шрамы.
– Откуда ты их получила? Ты – рабыня? – девочка помахала головой – нет. – Тогда за что ты их получила?
– Я… – но мой совсем недобрый взгляд напугал её еще сильнее. – Это… по… приказу, – ну же! – Главы…
– За что? – повторил вопрос.
– Потому что я… – перестань бояться, ребенок! – Я посмотрела на дом главы.
Мир, в котором дитя бьют за такую мелочь… Здесь как минимум семь ударов. Мир изменился, кардинально. Но самое удивительное – это спокойствие, с которым она об этом говорит.
– Твои родители знают? – девочка мотнула головой. Значит, не норма.
Понемногу темнело, духи этих краев скоро выйдут. Взяв ребенка на руки, я пошел быстрее.
– Не надо, Саске-сан, – прошептала дочь Сакуры. Так и хотелось её заткнуть, ведь после таких побоев она могла остаться калекой, а уже который час без отдыха идет, Ад и крутые склоны – не лучшее лечение.
– Есть грань между страхом и глупостью, промолчав об избиении, ты показала насколько покорная. А что будет, если этот глава через пару лет захочет взять тебя силой, ты тоже промолчишь? – кажется, подействовало.
Сумерки все сгущались. Слишком быстро настал вечер. Что-то здесь не так.
– Ай, – простонала от боли девчонка: я споткнулся, легенько затронул спину, и эти «царапинки», по словам ребенка, заставили её едва не заплакать. – Налево, – прошептала, ничего больше не добавив.
Я сорвался на бег, ибо тени уже следили за нами. Ксо. И день двенадцати знаков близко. Не вовремя девчонка решила доброту своего сердца проявить.
***
– Никому не отдавай этот знак, кто бы тебя ни просил, что бы ни говорил, запомнила? – девочка кивнула. Она еще раз спросила о жилье, но, получив убедительное «нет», все же сдалась. За несколько минут я услышал разговоры в доме. Все обошлось. Пока.
Сзади раздался шелест. Он уже близко. Пшеница. Как опрометчиво. Ао-бодзу[1] пытался спрятаться.
– Детишки… – голос был слабым, значит, еще далеко, но не слишком. – Еда, – взгляд на место, откуда доносился голос, нашел. Кусанаги уже в руках. – Дети… – семь шагов. Пшеница немного нагнулась от порыва ветерка. А между колосками Ао-бодзи побоялся даже чихнуть, ибо одно неверное движение – и его голова может покатиться по земле.
– Что ты здесь делаешь? – немного отодвинувшись, циклоп глянул на копирующий вертящийся глаз[2]. Эта зараза, наверное, попытается удрать, но только он об этом подумает, как я сразу же отрублю голову.
– Мяса хотел, – честно, но настолько ли? – Ну и хотел проверить, – взглянув на меня, решил не затягивать, жить хочет, – правда ли, что открыли четвертый знак?
– Убирайся, – если ты хоть на каплю умнее червя, то должен сейчас же убежать.
– Да ну тебя, скоро день двенадцати знаков, девчонку эту легко обдурят. Но если я её съем, то ты сохранишь еще столько лет свободной жиз… – один взмах клинка.
Нужно вытереть Кусанаги от этой жалкой крови.
***
Последующее семь дней пронеслись в вихре информации. Девчонка рассказывала о мире, его порядках, языке, который за это время изменился, даже воздух стал другим…
– Саске-сан, – человеческое дитя странно посмотрело на меня. Что? – Почему вы согласились стать этим хранителем знака?
За неделю дочь Сакуры немало выпросила и у меня. В том числе пришлось рассказать о двенадцати знаках, дне, когда сила печати слабнет, и далее по списку. Но в последнее время она перешла на слишком личные темы. Дети.
– Как для девчонки, ты слишком любознательная, – на лице появилась уже знакомая ей ухмылка. Дочь Сакуры сразу же надула щеки.
– Да какая разница, кто спросит – мальчик или девочка, – если она так же продолжит дуться, то скоро лягушкой станет. – Вопрос ведь один и тот же, – наверное, отец слишком добр к ней, ибо уже давно бы знала, когда женщине стоит промолчать.
– Следи за словами, иначе можешь остаться без языка… – но и на этот раз девчонка осталась верна себе.
– Бака, – спрыгнув с камня, на котором сидела, дочь Сакуры поспешила в сторону дома. – Такой же, как и другие.
А чем я должен отличаться? Женщина должна знать свое место, даже если ты ребенок, нужно вовремя закрывать рот, а не поддаваться странным размышлениям.
– Ты и сегодня будешь ночевать в лесу? – спросила девчонка, когда мы подошли к земле её отца.
– Да, – почему она считает, что мой ответ должен измениться? Из-за того, что дочь Сакуры стоит спиной ко мне, я не могу увидеть эмоции на её лице.
– Можно задать еще один вопрос? – обернулась и немного опустила голову. Кивнул, от одного вопроса мир не перевернется. – Почему ты следишь за мной, то есть ходишь повсюду, оберегаешь, но… – русло её мыслей изменилось, – но даже не зайдешь ко мне домой.
– Мы уже об этом говорили, – ненавижу повторять одно и то же по несколько раз.
– Но… – кажется, и сейчас до неё не дошло.
***
Утром, когда Сакура покинул дом, девчонка так и не вышла. Братья по очереди выбегали то за водой, то за травами. Что ж, догадаться, куда ушел старик, не трудно. Или ребенок рассказал, или отец заметил, наконец (ужасные рубцы уже навечно останутся на этом теле). Но ближе к обеду мальчишки тоже куда-то убежали. Наверное, работают с детства.
– Саске-сан, – девчонка помахала рукой, стоя возле входа в дом. Отмытая, в новой одежде, если это конечно можно назвать нарядом. – Заходите!
Я уже сделал один шаг к ней, как раздался топот коней. Спрятавшись среди деревьев, услышал немного, но полученной информации хватило. Вместе с отцом и братьями девчонки приехал глава. Человеческое дитя взглянуло в мою сторону.
– Привязать к сакуре! – крикнул мужчина лет под сорок. Люди главы спрыгнули с лошадей. Никакие просьбы отца не растопили сердце мужчины.
Почему же ты не зовешь меня? Ты ведь понимаешь, что они собираются сделать. Первый удар. Белые лепестки сакуры окрасились в алый цвет… Второй – и один из твоих братьев завыл. Почему не зовешь? Третий…
У нас нет права защищать то, что не касается знака. Так как дочь Сакуры не просила помощи, так как знак был в безопасности… я не сдвинулся с места. Пятнадцатый… Кажется, этот стон был твоим, он напомнил недавнее происшествие. Семнадцатый… После двадцатого с сакуры начала капать кровь. А с тридцатым все стихло. Тишину прервал лишь топот копыт – они ушли… Даже не отвязали покойников. Под деревом, привязанными к стволу, висели тела детей. А возле них лежало тело отца, который не смог выдержать страдания только начинающих жить ребят. Значит, вот какие законы этого нового мира…
Подошел к месту «резни». Именно подобное в мое время называли «речкой, полной слез крови». Даже земля впитала кровь невинных детей.
Дочь Сакуры, убитая под алыми от крови лепестками сакуры… какую жизнь ты обретешь после столь жестокого конца?
Нагнулся к ней. Волосы, измазанные в крови, напомнили мне о первой твоей смерти. Все повторяется раз за разом.
Зеленые, уже потухшие, глаза лучше закрыть. Говорить о спокойном сне бессмысленно, ибо все равно переродишься в новом теле. Как ключ от четвертого знака, ты будешь пребывать в этом кругу мучений до скончания веков.
Осторожно отвязал детей от коры, которая тоже пропиталась кровью. Пусть это уже и пустые оболочки, но несколько минут назад они были людьми.
От возвышенных мыслей меня оторвал стук. Что-то упало. На земле, возле тела девчонки, лежал знак. Теперь знак-дверь был измазан кровью.
Сноски:
[1] циклоп-коротышка, живущий в молодой пшенице и утаскивающий туда детей.
[2] Шаринган.
========== Свиток третий. Часть третья: «Сказание о ливне в лесу». ==========
Одного большого кургана вполне хватит для несчастной семьи. Если верить небу, сегодня обещает быть ливень. Возможно, это к лучшему. Хотя кровь с сакуры уже не смыть.
Почему же она не позвала меня? Ключ, почему ты не открыла двери в этот раз. Неужели твоя жизнь так мало значила для тебя? Чтобы призвать меня, не надо было даже говорить, лишь подумать. Знак, измазанный кровью девчонки, и вправду сейчас напоминал символ Смерти.
Первые капли уже упали на землю. Вздохнул, я никогда не понимал женщин того, моего мира. Понять их спустя столько веков? Хм… Возможно, в следующий раз.
Возле меня села старая лягушка. Ливень ей явно нравился. Ну конечно, лягушки. Вместо этого сейчас я, теперь уже точно, промокший до нитки, сижу под зонтом на каком-то камне и слушаю кваканье.
– Чего ты ждешь? – начала разговор лягушка. – Иди к Кьюби[1] – духу-хранителю, он-то позаботится о душе девочки, – и, наверное, чтобы не помешать мне все осмыслить, земноводное ускакало в противоположную сторону.
Кьюби? Еще жив? Представляю его хитрую морду, когда он услышит мою просьбу. Хотя, века и его могли изменить…
Набрал воздух в грудь. Я пришел к нему.
Если существует что-то, что смогло бы изменить сего лиса, то оно умерло с тем миром, ибо сию хитрую, всегда жаждущую наживы морду тысячелетия не затронули. Разве что у этого хвостатого изменился взгляд. Неужели нашлась та душа, которую он так и не смог отпустить?
– У меня к тебе просьба.
– Я слушаю тебя, – положив голову на лапы, лис застыл в ожидании долгой истории. Даже он понимает, что просто так к нему я бы не пришел.
– Проведи душу одной девушки, – хвосты лиса зашевелились, учуял, гад.
***
«Спасибо, что приглядел…» – наверное, это он сейчас читал в моем взгляде, но… слова благодарности так и не слетели с уст.
– Не за что, теме, – ответил Кьюби, пошевелив своими девятью хвостами.
– Хм, знаешь, есть за что, добе, – легонько коснулся мордочки, ведь этот лис всегда любил ласку.
Душа дочери Сакуры смогла снова переродиться. Невзирая на мучительную смерть, её дух покинул тело и не возжелал мести… Она не осталась в своей прежней оболочке как юрэй[2], и этого достаточно. Теперь же необходимо её только найти, ибо о местонахождении девочки Кьюби умолчал.
Сноски:
[1] дух-хранитель и защитник, помогающий юным «заблудшим» душам на их пути в текущей инкарнации.
[2] призрак.
========== Свиток четвертый. Часть первая. Сохраненные отрывки: «Горная песня уходящего дня». ==========
Имя, что возомнило себя великим[1] пробудило дракона[2], пламенем своим воспламеняющего феникса[3], и распространился огонь столицы[4] по всей земле императора, наполнив небеса слезами, которые скоро окропят сушу, истощенную войнами провинций[5]…
Десять тысяч рек[6] еще не проделали свой путь к морской воде, как демоны в черных одеяниях[7] стали владыками ночи. И даже песня вака[8] не могла остановить темные тучи…
Аояма[9], земля, которая впитала кровь, пролитую генералом Чиката[10], уже забыла слова песни, успокоившей демонов из Ига. Поэтому тень коснулась земли этой и не желала исчезать даже под ясным солнцем. Клинку воина[11] не удалось уничтожить черное пятно до того, как десятки тысяч рек вошли в море…
Несущий истину сквозь время Джирайя…
Палящее солнце уже спряталось за горой, но искорки дня еще догорали в небе. Не прошло и двадцати лет, как воробей, что так и не смог подняться ввысь, умер. Нрав девчонки течет по жилам её души, нежели по венам тела. Но, даже не взирая на сломанные крылья, птица, что была реинкарнацией дочери Сакуры, пыталась достичь неба. В последний раз я так и поймал падающее тельце.
Люди земли Ига уже забыли, как Чиката превратил своих воинов в Они, но земля помнит четырех демонов, именно здесь появлялись последние пять перерождений девчонки, что по неосторожности связала свою душу с четвертым знаком. И демоны, что уже которое столетие вырываются на волю, кричат: «Она здесь».
Адзуки-араи[12] напевает свою песенку, а значит, пора выдвигаться – тени начали двигаться.
– Намыть ли мне бобов или съесть кого-нибудь? – звук, издаваемый трущейся при помывке фасолью, уже заменил ночную тишину.
Десятый месяц совсем близок, а я все еще не нашел её. Не уверен, что и этот год пройдет так же хорошо. Коснулся левого плеча – горит. Метка постепенно берет верх…
Прошло двадцать лет, а ни одно живое существо не откликнулось на зов знака. Возможно, на этот раз она родилась в другом месте или в этой жизни девчонка стала человеком… Впервые после того, как была убита людьми главы селения.
– …или съесть кого-нибудь… – метка – подарок демонов – начала гореть сильнее, ксо.
Они снова пытаются прорваться. Я уже слышу, как когти стражников Ада царапают двери…
***
Тонкая струйка потекла по рукояти Кусанаги. Хм, рык Они уже не доносился до меня, в глазах потемнело – метка взяла верх над телом. Что случится дальше? Превращусь в демона? Во мне накопилось столько гнева, что я могу стать Они еще десятки раз, но…
Я помню, как отчаянно воробей пытался подняться в небо, как глазки птицы стремились к солнцу. Что же она увидела в этой звезде?
Саске-сан, проснитесь… солнце уже взошло…
Едва не потерял сознание. Еще несколько секунд, и зеленокожий обитатель Ада лакомился бы моею головой. Ксо, нужно быть сильнее, даже от той метки, которую я заработал век назад. «Подарок» едва не стоил мне жизни. Уверен, Они расстроились тому, что я выжил, и, кажется, отведать моего мяса захотели еще сильнее.
На мгновения я закрыл глаза.
