Текст книги "Канат (СИ)"

Автор книги: Morgan Perry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Написанный от руки текст поверг девушку в немалый шок, последствием которого стало долгое молчание и застопорившийся в одной точке взгляд. Что это? Страх? Тревожность? Спектр эмоций, казалось, наворачивал круги в голове Алисы, не давая ей и шелохнуться с места: инстинкт самосохранения был выставлен до предела. Но когда же это останавливало хрупкую Романову, горевшую надеждами на спасение даже такой самой чёрной, угольной души, как отец Вулфарда? Каким бы ублюдком он ей не казался, какой бы смерти она ему не желала, всё сводилось к одному итогу: пока есть малейший шанс предотвратить трагедию, нужно действовать не медля, наплевав на все последствия. Хотя о последних стоило бы задуматься до того, как она пойдет по злосчастному коридору, окутанного кромешной тьмой.

Узкий проход, в ширину которого могут поместиться от силы два человека, освещали парочка изредка мигающих, тусклых фонарей, закреплённых на стене. Коридор был заброшен на стадии строительства, по-видимому, здесь давненько не ступала нога сотрудников: пол покрыт пылью, но свежие следы красовались среди груды металлолома и строительного хлама. Ветхий, сырой запах бил в ноздри, вперемешку с привкусом вязкого металла. Присев на корточки под свет фонаря, девушка пригляделась:

– Кровь?! – Глаза её были схожи на пятирублёвую монету, а характерный запах доказывал правоту её суждений.

Тонкая струйка вела к самой дальней двери, её бы никто и не заметил, если бы не свежее напоминание в виде кровавых отпечатков ног. Хриплое мычание разносилось по коридору, за ним глухие стуки и ехидный, еле слышный, бархатный смех. Романова приложила руку ко рту, сдерживая рвотные позывы, ей хотелось верить, что всё происходящее лишь слуховые галлюцинации, но болезненные стоны и уже севший от криков голос доказывали обратное. С дверной ручки тихонько стекала алая жидкость, каплями сворачиваясь с комочками пыли в очертания вязкой жижи.

– Тебе больно? Хочешь сказать, что это больно? Ты должен молчать, как приказывал мне в детстве: молчи и терпи, ты же типичная падаль, заслуживающая такого отношения к себе, жалкое подобие человека.

Алиса, словно ошпаренная кипятком, отпрянула от двери, к которой на пару секунд приложилась ухом. Услышанное довело её до паники, и самым ужасающим в этих словах был тот, из чьих уст они доносились. Внезапные крики, возникшие после реплик стихли в мычание, словно что-то вроде верёвки вставили в рот жертве.

Истеричный смех звоном оглушил Алису, а звук разрезающейся плоти заставили её припасть спиной к двери, в которую она только что зашла, панически закрывая уши ладонями. Кудрявая макушка, секунду назад раскачивающаяся из стороны в сторону, внезапно остановилась. Девушка приподняла глаза, прикрыв рот трясущейся рукой, словно боясь, что Финн услышит её дыхание за несколько метров. Вулфард медленно повернул голову, чуть наклонившись вперёд, пытаясь разглядеть в полумраке, прибывшую на казнь, новоиспечённую жертву. Тыльной стороной ладони, в которой лежал окровавленный нож, он протирает капли крови с собственного рта, дикими, округлыми глазами глядя на подругу. Молчание затянулось, напряжение росло в геометрической прогрессии, но тишь пустой комнаты разрушила злорадная усмешка, слетевшая с губ парня. Девушка попятилась, врезаясь головой в дверную ручку, с которой по её лбу потекла струя чужой крови. Романова вскрикнула, и осознав, прижала руку ко рту ещё сильнее, почти прокусывая ту насквозь. Вулфард снова залился смехом, откидывая нож в сторону, привставая на одной руке во весь рост. Подняв на него голову, в глазах Алисы заблестели слёзы: она не узнаёт в этом человеке свою пассию, перед ней предстал дикий зверь, дьявол во плоти, смеющийся голосом, прямиком из Ада, медленно перебирая ногами в её сторону.

Он присел, вглядываясь в её испуганное лицо. Глаза говорили сами за себя: поток нескончаемых слёз и осознание своей беззащитности сузили зрачки до микроскопических размеров. Больше всего на свете, она хотела оказаться дома, в собственной комнате, увешанной теплыми гирляндами и полароидными фотографиями, где её точно никто не тронет. Рука парня коснулась её лица, бережно стирая большим пальцем солёную дорожку под нижним веком. Тело задрожало, норовя тотчас биться в конвульсиях, Алиса сжалась, словно пытаясь провалиться сквозь землю.

– Боишься меня, Снежная? – Шепотом произносит Вулфард, заводя прядь длинных волос за девичье ухо.

Милое прозвище, которое он придумал ещё в автобусе, сейчас казалось ей самым отвратительным. Она не хотела слышать Вулфарда, видеть его, хоть как-то участвовать в его жизни. Не хотела, чтобы он прикасался своими окровавленными руками к её телу, не желала более его присутствия рядом. Все те приятные ощущения, которые он ей дарил, стали болью и необъятным унижением.

– Нет. – Дрожащим голосом выпаливает она, отводя его руку от своего лица.

– Тогда почему дрожишь? – Его голова наклоняется набок, пристально изучая испуганное лицо.

Ответа не последовало. Вложив её ладонь в свои алые руки, он подносит тыльную сторону к губам, одаривая трясущиеся костяшки нежным поцелуем. Ухмылка вырисовывается на его физиономии, оголяя белоснежный клык. Резким движением он хватается за шею девушки, припадая к её уху губами:

– Тогда тебе стоит взглянуть на моё творение.

Схватив Романову за длинные волосы, намотавши их на руку, словно кнут, Вулфард тащит её по бетонному полу, сдирая колени в хлам, пока девушка судорожно цепляется ногтями в тиски на голове. Её крик смешивается с хриплым мычанием, а затем она падает прямиком на окровавленное тело. Удар был такой силы, что не успев подставить руки, она лицом прикладывается в струящееся кровью, мужское колено. Отпрянув в страхе, садится на пол, не веря собственным глазам: по всей длине правой ноги мужчины красовались самые разные орудия, от ножей до отверток разных размеров. Из них сочилась кровь, оголяя мясо, кое-где виднелись блеклые кости.

– Как тебе? Я чувствовал в себе задатки современного художника, но такого от себя не ожидал. Я нашёл всё это вот там, в углу, – он указывает пальцем на развороченные чемоданчики и грязные сумки, – некоторые отвертки поржавели, поэтому не исключено заражение крови у этого ублюдка. Но не волнуйся, золотце, для тебя я приготовил стерильность. Не хочу, чтоб ты покинула меня.

Он лучезарно улыбается, спустя пару секунд резко выдёргивает один из ножей из тела собственного отца и отходит на пару метров назад. Истошный вопль раздирает мужчину на части, но глушится об верёвку, что тот сжимает зубами.

– Малышка, иди сюда, – подзывает парень, скрывшись в тёмном пространстве.

Ошалев, Романова отползает на несколько шагов. Боль, яркая и терзающая, она чувствует её на себе, отчего в горле встаёт ком. Она мотает головой в стороны, надеясь, что это просто страшный сон, что скоро всё закончится. Но игра только начиналась.

– Ты слышишь меня, солнце? Подойди, – более грубо повторяет Вулфард, протягивая руку в её сторону.

Нехотя, девушка всё же повинуется, ведь больше ей ничего не остаётся. На ватных ногах она подходит к парню и выжидает. Сама не знает, чего ждёт. Ножа в живот? Удара по лицу? Быстрой смерти? Кажется, всё это ждёт впереди, а пока парень лишь отводит её за свою спину, но приказывает внимательно смотреть.

Замахнувшись за головой, нож рассекает воздух и попадает в бедро, раскалывая кожу отца на две неравные части. Мужчина кривится, его тело содрогается и выгибается дугой, обрамляясь гортанным криком. Девушка цепляется в спину Финна, крича на ухо:

–Остановись, пожалуйста! Финн, пожалуйста, прекрати это!

Но тот и не думал слушать. Порывшись в карманах, достаёт маленькие дротики, поочередно врезающиеся в плоть. Кровь льётся ручьями, своеобразная мишень ёрзает по бетонному полу в конвульсиях, уже не в силах кричать. Тошнота подступила к горлу, медленно затуманивая взгляд и разум, последнее, что девушка подметила тускнеющим взглядом – ловящего её Финна.

Боль в руках притуплялась, словно запястья онемели и не могли больше испытывать хоть какие-то ощущения: верёвка, закреплённая за стулом, стягивала руки до полного посинения. Моргнув пару раз и сфокусировав чуть прищуренный взгляд, девушка наклонилась вперёд, рассматривая очертания тел в темноте комнаты. Вулфард копошился в области живота отца, словно что-то искал в карманах рубашки последнего, но приглядевшись, Алиса окончательно потеряла дар речи.

– Ты напугала меня своим обмороком. Очнулась? – лишь на миг взглянув на неё, парень снова принялся за дело.

– Что ты делаешь?! – во рту девушки предательски пересохло, слова с трудом неслись с её уст.

– Не считаешь нечестным, что такая девушка, как ты, до сих пор не имеет при себе трофея? – загадочно выпаливает он, перебирая пальцами нечто, схожее на трубку.

– Финн, я совершенно не понимаю, что ты пытаешься этим сказать.

– Зачем говорить? Лучше посмотри сама.

Вулфард отходит от, кажется, уже бездыханного тела отца, утягивая за собой тоненькую трубочку, которой в тьме нет конца. Она всё тянется и тянется. Сколько в ней метров? Четыре? Десять? Остаётся только гадать, но помимо размеров, в ней есть более ужасающая вещь – содержимое.

– Что ты… Что ты налил туда? Что это за хуйня? – привязанная к стулу девушка воротит головой из стороны в сторону, отказываясь верить своим глазам, а затем и вовсе опускает лицо к коленям.

– Я сделал это для тебя. Всего лишь медицинская трубка для капельниц, наполненная ненавистью из драгоценного жирного сосуда, валяющегося в груде хлама. Я проткнул его руку и перелил для своего творения его крови, а теперь сложил сиё чудо в виде нимба. – Он крутит в руке некое подобие ангельского украшения, любуясь собственной работой.

– Вулфард, ты с ума сошёл, больной ублюдок. Не смей цеплять на меня эту хрень! – Кричит Романова, дёргаясь и раскачивая стул, стараясь выбраться из верёвок.

– Моя королева, примерь. Тебе к лицу корона, – бархатно произносит он, схватив девушку за шею.

Усмирив разбушевавшуюся жертву, подставив колено меж её ног и крепко сжав горло, он коронует Алису самодельным нимбом, оглядывая ту с ног до головы.

– Ты прекрасна даже в таком виде, но не думаешь, что эта футболка мешает обзору? – Ухмыляется Вулфард, оттягивая низ футболки вверх, оголяя живот.

Только сейчас Романова осознала, что толстовки с неё и след простыл, а полупрозрачная футболка явно не удовлетворяла больных желаний Финна. Девушка стала противиться, стараясь скинуть парня с себя, но все попытки были тщетны, с каждой новой он сжимал руку на шее крепче, удушье дало о себе знать и тело Алисы сдалось само по себе, ослабев под ласкающую её грудь, прохладную ладонь. Мозг не хотел воспринимать этого, отрицал, что история оказалась цикличной, и самый страшный момент её жизни вновь повторится. Но в этот раз это был не незнакомец-наркоман, а человек, которому она искренне вывернула наизнанку собственную душу, доверила самое дорогое и расслабилась под натиском заботы. Неужели это всё отнюдь не страшный сон? Ей так хочется верить, что всё не взаправду.

– Финн, пожалуйста, не делай этого…

Слёзы ручьями лились по щекам, краснеющие глаза умоляли о пощаде, а брови сжались над переносицей, увеличивая мольбу троекратно. Тело трясло, табуны мурашек словно электрическим током проходили один за другим, пока руки Финна изучали хрупкое тело под собой.

– Чего? Не говори, что тебе неприятно, – парень облизывает её ухо, целуя излюбленное им местечко на виске.

– Я не хочу, пожалуйста, давай просто поговорим. Мне страшно, Финн, я боюсь тебя, я боюсь твоих действий, умоляю, не трогай меня, – захлёбывается та в собственных слезах, из раза в раз шмыгая носом.

Парень резко остановился, бережно укладывая подбородок девушки в свою ладонь и направляя её лицо своему взору:

– Что ты сказала? Ты боишься меня? – Обеспокоено говорит он, стирая соленые дорожки с щёк Романовой.

– Я не боюсь тебя… Я боюсь твоих намерений, я боюсь смерти, пожалуйста, не трогай меня. Проси, что хочешь, я постараюсь выполнить любую твою прихоть, но умоляю, не трогай меня, – рыдая навзрыд, её глаза блестят болью, глядя на нависающую над ней копну кудрявых, полюбившихся ей, волос.

– О чем ты, глупая? Если ты об этом, то я не собираюсь тебя насиловать, за кого ты меня принимаешь? – Он оставляет дорожку поцелуев на её подбородке, усыпая ими скулы и краешек губ.

– Тогда… Зачем я здесь? – В надежде спрашивает она, и сама за собой не замечает, как в ответ целует парня в щёку.

– Обещай мне, что навсегда останешься со мной.

– Обещ…

Не успела девушка и договорить, как Финн жадно впился в её губы, прикусывая их острыми клыками. Не дав той и опомниться, за его спиной сверкнула сталь, которая, по-видимому, пряталась в заднем кармане его брюк, и прорезала ногу девушки чуть ниже бедра. Резко вытащив нож, парень нанёс ещё три удара, не давая жертве сделать и глотка воздуха. Крики глушились, нестерпимая боль лишала Алису каких-либо чувств, заставляя биться в истерике и сводила судорогами пострадавшую конечность. Из разрубленной кожи хлынула кровь, лезвие соскользнуло и пробило артерию, создав пунцовый фонтан. От характерного запаха металла девушка сильнее закашляла, а Вулфард выругался, языком слизывая с оголённой ноги ручьи алой жидкости.

Но этого было критично мало, и пока Романова дёргалась в агонии, Финн перевязывал ногу сверху ещё одной верёвкой, останавливая потоки из зиявшей раны.

– Твою мать, за что мне это?! Что я тебе сделала?! Ублюдок! Лживый мудак! – Вопит Романова, в ответ получая свирепый взгляд.

Кто бы мог подумать, что привязанность может оказаться настолько больным развлечением. Истории гласят, что падшие ангелы, оказавшись в объятиях тьмы, становились лучами света друг для друга, последним криком надежды и ножом, режущим узлы сплетений судьбы, что уносят некогда жителей небес прямиком в преисподнюю. Какой же наивной я была, когда подумала, что он может стать моим спасением. Наивная, наивная, глупая дура! И самолично же лезла в эту грязь, в бездну лжи и лицемерия, в пучину равнодушия, скрывающуюся за смазливым личиком и мнимой заботой. Я предала саму себя, утеряла нить самоконтроля, став в его руках ничем более, как секундным удовольствием, шансом на животное наслаждение, пока мою кожу прорезает тончайший, блестящий в свете одинокой лампы, клинок.

Нож полоснул плечо, вспарывая под ключицами линии увечий, рассекая кожу на рёбрах, вызывая обильное кровотечение по всему телу. Быстрым движением рук парень отвязывает девушку от стула и опрокидывает тот с удара ноги, открытые раны на теле впитывают в себя грязь и осколки, рассыпанного на бетоне, стекла. Вопя от боли, девушка руками пыталась ухватиться за все раны сразу, но то было физически невозможно.

Полностью оголённая, лежащая в луже своей крови, она выглядела для него шедевром, в свете тусклой лампы комнаты. Мучительная боль ломала её изнутри, гортанные крики были невыносимы, но он лишь довольствовался её положением. Восхищался, как грациозно по выпирающим из-под кожи костям стекает кровь, очерчивая изгибы худого тела, рассматривал синеющие отпечатки собственных пальцев на бледной шее, тонул в глазах, полных бессилия и отчаяния, слёз и сожалений.

Первый удар, второй, четвертый, ноги будто отбивали ритм по измученной девушке. Он не жалел размаха, не жалел сил, вложенных в удар, не жалел её саму. Гематомы проявлялись на глазах, заполняя всё тело, разрывая ещё сильнее раны, с которых нескончаемо течёт кровь. Сколько литров Романова уже потеряла? Скорее и не сосчитать, но силы медленно покидали её, пока несколько лезвий поочерёдно врезались в тонкую кожу.

***

я вижу его. вижу, но будто не нахожусь в собственном теле. вижу его со стороны, словно главный наблюдатель. моё тело не похоже на Алису Романову, я будто и не я.

я мертва? я мертва? я мертва?

кто я?

кто я? кто я для тебя? кто я?

я просто кукла, которую ты дёргал за нити растерзанной души?

кто я?

мешок с мясом, баночка с мерцающим содержимым?

кто я?

почему ты делаешь мне больно? почему?

я была готова на всё, я подставила собственную спину, закрывая тебя от режущих пуль, я стала для тебя щитом надежды, почему ты убиваешь меня? почему?

кто я для тебя? я обуза? я никогда ничего для тебя не значила? я была всего-лишь игрушкой в лапках ревущего ребёнка? кто я?

моё тело. оно бледное, словно январский снег, словно китайский фарфор, медленно покрывающийся трещинами. ты упиваешься моей болью, ты наслаждаешься моими мольбами о пощаде, моим скрипом зубов, отхаркивающейся кровью и хрустом пальцев, которые ты отбиваешь молотком. мои бедные, хрупкие кости. они крошатся, они ноют, трутся друг об друга в порошок. моё лицо. что ты с ним сделал? оно опухло, оно наливается кровью, мешаясь с голубым, венозным оттенком. мои губы побледнели. почему я не кричу? почему я не сопротивляюсь? почему ты убиваешь меня? почему? почему?

купол вокруг меня медленно рассеивается, стекло падает к ногам, бесследно исчезая. я мертва? безумие, почему я не в собственном теле? неужто я умерла?

я мертва?

– Ты бросила меня! Бросила меня, когда я так в тебе нуждался!

о чем он говорит, рыдая навзрыд и протыкая моё тело ножами? почему он уродует меня?

– Я был маленьким, избитым жизнью ребенком! Последнее, что ты сказала мне на прощание, было пожеланием на удачу! Ты бросила меня с ним, бросила на произвол судьбы! Почему ты не забрала меня с собой? Почему оставила с этим ублюдком, тираном, ёбанным извергом?! Моих молитв на коленях было не достаточно?! Я цеплялся за твои ноги, я хватался за тебя, Эвелина! Я молил, рыдал, падая тебе в ноги, чтобы ты забрала меня их этого дома ужасов! – Крик вырывается из глубин его горла, втыкая сразу несколько ножей в ноги девушки, смешивая хлынувшую кровь с горькими слезами парня. – Я просто хотел остаться с тобой! Мне жаль, мне жаль, что я не спас тебя! Прости меня! Я ненавижу тебя за то, что ты бросила меня! Но я никогда не прощу себе твою смерть!

о ком он говорит? я не Эвелина, что ещё за девушка, именем которой он меня назвал? неужели, он представляет её, когда терзает меня ножами? я кладу руку на твоё плечо, неужели ты не чувствуешь, солнце?

– Я просто… Просто хотел жить только с тобой, вдвоём, ведь ты обещала всегда быть со мной… – Слёзы душат его, пока парень хватает бездыханное, ослабевшее тело и прижимает его к себе, зацеловывая холодный лоб, зарываясь руками в длинные волосы и сжимая в объятиях, стискивая руками, словно пытаясь таким образом оживить мертвую девушку. – Я украсил твою могилу кустами твоих любимых пионовидных роз, они такие красивые… Прямо ты, когда ещё была со мной. Я любил тебя, Эвелина, за то, что ты единственная в нашей семье оказалась не выродком. Сестра, о которой я никогда не забуду, никогда и не забывал. Почему… Почему ты хотя бы так не забрала меня с собой?!

мне так жаль, мой израненный ребёнок. я пыталась спасти тебя, пыталась уберечь и осветить твою жизнь светом из глубин собственной души. но ты сам выбрал этот путь, солнце. сам вырыл мне могилу.

– Почему ты не забрала меня с собой?! Из-за тебя Алиса мертва! Из-за тебя, глупая сука! Ты забрала у меня самое ценное! Верни, верни мне её! Ты виновата, ты это сделала, своими чертовыми руками! – Словно озверевший, он кричал в потолок, представляя там звёздное небо, кричал в пустоту, надрывая связки.

я же обещала, Финн, я обещала быть с тобой несмотря ни на что. я держу обещания.

– Вернись ко мне, вернись, Снежная! Умоляю, вернись! Вернись!

кто я для тебя? кто я?

Комментарий к Но ты не слышишь! И тут дело даже не в словах!

https://t.me/psychoperry канал в тг, заходи, тебе понравится

========== Мой ангел убил себя, я не успел с ним попрощаться ==========

Комментарий к Мой ангел убил себя, я не успел с ним попрощаться

В главе повествование ведётся из детства Финна, когда ему было всего 15 лет.

кровь на белых перьях, а я не попрощался.

мой ангел, ты уходишь, твой взгляд такой стеклянный.

мой ангел, ты свободен.

держу осколки нимба, ладони в рваных ранах.

Горькие всхлипывания приглушенно тлеют в сумраке ночи. Исхудалое подростковое тело укуталось в одеяло, точнее в его подобие, сжимая в руках одинокую грязную подушку. Колени непроизвольно трясёт, а слёзы льются градом, утопая в тонких руках. Он обещал себе, что больше никогда не заплачет, но боль в рёбрах становилось всё невыносимее терпеть.

Скрип половиц и приближающиеся шаги заставили парня молниеносно спрыгнуть с кровати и забиться в угол комнаты, предварительно прикрывая голову руками, сложившись в комочек, ожидая новых нападок со стороны тирана-отца.

Дверь тихонько отворилась, закрывая тусклый свет луны в коридоре тёмным очертанием человеческого силуэта. Финн не видел, кто зашёл в комнату, но стук его сердца перебивал любой шорох, исходящий с другого конца помещения.

Шаги медленно направлялись к нему, приближая тень к трясущемуся телу. Опустив лицо в пол, парень сгруппировался в надежде, что спустя несколько минут после долгого избиения, в этот раз сможет защитить голову от ударов.

Мягкая тёплая рука коснулась кудрявой макушки, поглаживая, словно убаюкивая трепещущее от страха тело.

«Мама?» – пронеслось в голове ребёнка, в надежде поднимая глаза.

– Этот ублюдок опять тебя тронул? – Грозно спрашивает девушка, стараясь приподнять парня с пола.

– Эвелина…

Резко подняв голову и увидев луч надежды в виде родной сестры, Вулфард бросился ей на шею, позволяя себе разрыдаться сильнее, сжимая её кофту до хруста костей в пальцах.

– Тише, солнце, тише, – шепчет та, двумя руками обвивая дрожащего брата.

– Где ты была? Он избивал меня полчаса ногами по голове, душил, одновременно замахиваясь ремнём. Я думал, что умру, эти полчаса были, как вечность!

– Прости, малыш, я не должна была уходить, но и мне досталось. Если бы я не ушла, он бы убил меня на том же месте, – она целует его в висок, укладывая кудрявую голову себе на грудь, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

– Что ты опять сделала? Я слышал, как разбивались тарелки на кухне. Ты так кричала, я пытался помочь, я правда пытался…

– Я знаю, родной, извини, что накричала, когда ты явился на кухню. Зачем ты стал кидаться на него, скажи? Ты же знаешь, что если будешь защищать меня, то тебе будет хуже вдвойне.

– От одной мысли, что он замахнётся на тебя ножом, я впадал в истерику. Просто не мог сидеть сложа руки и слушать весь этот пиздец, – всхлипывает Финн на плече, крепче обнимая Эвелину.

Этот зимний вечер выдался излишне суровым, и дело не в погоде. На часах было примерно одиннадцать вечера и ничего не предвещало беды, пока сестра Вулфарда не вернулась домой. Спохватившись, что очередная жертва прибыла не вовремя, наплевав на все указы отца, тот вышел в коридор с ружьем, угрожая, что если девушка не объяснится, то сиюминутно прострелит ей голову. В панике убежав на кухню, она встала за разрушенной барной стойкой, ища глазами, чем смогла бы отбиться от разбушевавшегося мужчины. Тот влетел на кухню спустя пару секунд и сразу же схватил стакан, пролетевший в нескольких сантиметрах от края уха Эвелины. Нескончаемые крики, звуки бьющейся посуды не на шутку напугали пятнадцатилетнего Вулфарда, который, как обычно, сидел в своей комнате, забаррикадировав дверь шатким стулом.

Финн вцепился в отца зубами, налету хватая совершенно случайные вещи, стараясь оставить отца без сознания от удара. Но хлипкому парню, что весил, от силы, пятьдесят пять килограммов, попусту не хватило сил.

– Мне нужно уходить, Финн. И уходить предельно быстро, он не знает, что я вернулась домой после того, как выбросил меня отсюда за шкирку, – девушка ослабляет объятия, но получает взамен наибольший порыв, словно утопающий хватается за спасательный круг.

– Нет, пожалуйста, Эвелина, пожалуйста! Не бросай меня здесь, умоляю, не уходи! Я не выдержу в твоём отсутствии, останься! Я защищу тебя ценой своей жизни, только останься со мной в комнате!

Финн завопил, хватаясь за девушку с такой силой, что от его ногтей оставались характерные отпечатки на бледной коже. Заново начав рыдать, он дёргал её за кофту, лихорадочно мотал головой и затрясся, пуще осинового листа.

– Я же не навсегда от тебя ухожу, малыш. Я вернусь, обещаю. А ты ведь помнишь, что я держу обещания?

***

Слёзы смешивались с хлопьями снега, на покрытых морозным румянцем щеках, заливаясь в рот и стекая к подбородку. Отдышка и замерзающие лёгкие не были помехой, чтобы бежать в полную силу, захлёбываясь зимним, колким воздухом. Хлюпая носом и смазывая подступивший насморк мокрой, продранной курткой, он со всех ног нёсся в сторону многоэтажек.

«Только бы успеть, только бы не это!» – эхом отдавалось в голове парня, пока ноги утопали в высоких сугробах, а от пяток поднимались вихри воздушной, ледяной крупы. Ряд фонарей слабо освещал местность, а серые тучи полностью заполонили собой ночное небо, не давая луне и шанса направить рыдающего Вулфарда на нужный путь.

Он остановился на полпути, от страха задержав дыхание, глядя в беззвездную высь. На крыше многоэтажки стояла девушка в чёрном, длинном платье. Её светлые волосы развивались по, пробирающему до костей, ветру, а изящная фигура очертаниями виднелась в блёклых фонарях на бортиках крыши. Он узнал её, узнал высокую девушку, стоявшую на самом краю, готовясь осуществить свой последний прыжок, камнем вниз с высотного дома.

– Эвелина! – истошный, пронзительный крик прорезал тихую гладь зимней ночи, отражаясь лишь лязгом металла вокруг. Снег заглушал любые громкие звуки, словно парень и вовсе кричал в пустоту.

Он побежал со всех ног, лишь бы докричаться, лишь бы успеть подняться на высотку и схватить сестру за руку, но уже понимал, что опоздал. Винил себя, что если пришёл бы на несколько минут раньше, то успел бы всё предотвратить, пока не встал, как вкопанный, вытягивая руку в небо.

Перелезла через перила и глянула вниз. Развернувшись спиной, длинноволосая сделала глубокий вдох, раскинув две руки в стороны. Секунда за секундой она смирялась с последними мыслями, с наконец, обретением свободы, с оборвавшимися надеждами и невыполненными обещаниями. Ничего из этого уже не имело никакого смысла. Нога задержалась на момент в воздухе, а затем оттолкнула девушку в свободный полёт. Тело пролетало окна и неслось вниз с невероятной скоростью, на двадцать пять этажей потребовались жалкие несколько секунд.

Глухой, мерзкий шлепок раздался по округе, донося до ушей подростка смертельный удар об бетон. Крича во всё горло, раздирая его в кровь, он ринулся к сестре, подхватывая мёртвое тело. С пробитого насквозь черепа ручьями стекала кровь, кости стали схожи на вязкую массу, обтянутые коконом кожи, а внутренние органы, с большей долей вероятности, были всмятку.

Она разомкнула свои холодные руки для последних в их жизни объятий. Крик с глубин души, он не прекращаясь вырывался из рыдающего навзрыд парня, прижимающего мертвеца к себе и лепеча что-то совершенно невнятное. Казалось, он сходил с ума, вгрызаясь руками в истекающее кровью тело, мотал головой в стороны, качался и метался по снежной земле, умоляя вернуться. Вернуться к нему, очнуться, сделать, наконец, вдох.

– Не смей умирать! Не смей! Вернись ко мне, Эвелина, прошу тебя! Я не смогу жить без тебя, я не вижу смысла этой жизни, если тебя не будет рядом!

Страдания парня были невыносимы для людских ушей, которые начали вылезать из окон и вызывать спецслужбы. Вулфард плакал до тех пор, пока слёзы не кончились, после он лишь глухо стонал, сжимая в алых руках мертвое тело сестры. Никто из очевидцев не смог отцепить его от неё, у них просто напросто не поднялась рука. Со слезами на глазах люди ожидали службы «911», глядя на душераздирающую картину, о которой уже на следующий день будет твердить весь город.

– Ты обещала, что вернёшься! Всю жизнь обещала, что будешь рядом!

Трепетно опустив Эвелину на землю, он прикладывает лоб к её окровавленному животу, начиная бить кулаками в грязный асфальт:

– И где ты сейчас? На луне? Так забери меня нахуй отсюда вместе с собой! Почему ты не позвала меня, раз так хотела покончить с жизнью?! Я бы спрыгнул вместе с тобой, только бы навсегда быть рядом, Эва!

Мигалки скорой помощи и полицейских патрулей звучали в соседнем районе. Услышав их, Вулфард дотронулся губами до ледяного лба сестры, оставляя прощальный поцелуй на фарфоровой коже. Поднявшись с бетона, он оглядел пунцовые от крови руки, кидая последний взгляд на девушку, что умерла с улыбкой на лице.

– Мой час уже на исходе, Эвелина. Мы скоро будем рядом.

Комментарий к Мой ангел убил себя, я не успел с ним попрощаться

А вот и та самая сестра, имя которой он кричал, пока вонзал ножи в Романову. Надеюсь, вас пробило на слёзы :)

========== Я приду как судный день. ==========

Пусть всё рушится вокруг,

С наступлением темноты.

Вода смоет всю кровь с рук,

С наступлением темноты.

Поезд промчался, скрываясь за туманом облаков. Невесомость нагоняла подозрительное спокойствие, пока яркий свет луны оседал лучами на одинокую платформу. Девушка вглядывалась вдаль, где за слоем пушистых облаков скрывалось нечто недосягаемое. Подоспевший вагон открыл двери, но внутри ни души. Аккуратные ступни опустились на кафель платформы, оставляя после себя кровавые следы. Бинты багряным шлейфом тянулись по полу, окутывая худощавые ноги.

– Я ждала тебя, Алиса, – произнесла девушка, подойдя к испуганной Романовой.

Пшеничные волосы Эвелины выглядели безжизненными, словно нити, мёртво струящиеся по впалым ключицам и худеньким плечам. Чёрное платье обтягивало плоское, невообразимо сплющенное тело, будто по нему проехались катком, а струйки крови по бледной коже казались блестящими цепочками.

– Если не ошибаюсь, ты покойная сестра Финна? – обращается Алиса, отходя на пару шагов назад.

– Тебе не стоит меня бояться, я чувствую невосполнимую боль и страх в твоей душе. Я не трону тебя, лучше давай присядем на скамью? – она указывает пальцем на деревянную скамейку, выкрашенную в небесно-голубой оттенок.

Присев, Алиса посторонилась спутницы и отодвинулась на полметра дальше, вглядываясь в перебинтованное лицо, где не спрятаны были лишь окровавленные, нежно-фиолетовые губы.

– Как пожелаешь, – грустно выдохнула Эвелина, глядя на отстранённость Романовой, – в любом случае, я пришла к тебе с просьбой о помощи.

Алиса не понимала, чего стоит ждать от безжизненной девушки с хриплым голосом, взявшей ее ладонь в свои блеклые пальцы:

– Мы находимся на грани миров, если ты задаёшься этим вопросом у себя в голове. Я понимаю, это прозвучит дико, но у тебя есть возможность всё исправить. Вопрос лишь в том, воспользуешься ли ты ей? – мертвая оппонентка развернулась в сторону мерцающего космоса.