Текст книги "Канат (СИ)"

Автор книги: Morgan Perry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– С самого начала, как меня чуть не изнасиловали, или опустим подробности? Как вам удобно выпустить это в эфир?

Участники ошеломленно обернулись на Романову, смиряя взглядом девушку, которая говорила уму непостижимые вещи с абсолютно бесстрастным выражением лица, словно она рассказывает сюжет какой-то книги. Её спина была прямой, а нога, уложенная одна на другую, тихонько постукивала массивными ботинками о мраморный кафель. Вулфард не смотрел на неё, он безучастно глядел куда-то в сторону продюсеров и монтажеров, и лишь ненадолго перевёл взгляд на экран. Фотография Алисы была самой мрачной на шоу: иссиня-черные волосы буквально разливаются по плечам, апатичный, холодный, словно сердце России, взгляд, бледная кожа и острые стрелки, украшающие слегка прикрытые глаза.

– Это произошло глубокой зимой. Я не особо ладила с Московскими ребятами, потому в шестнадцать лет упросила отца увезти меня на родину за две тысячи километров от столицы, в Ханты-Мансийск. Старшие классы были для меня наказанием: ублюдки, считавшие деньги моей семьи, пытались втереться в моё доверие.

– Ты жила одна в другом городе?

– А в чём, собственно, проблема? Я не хотела зависеть от кого-то, своих собственных сбережений хватало, чтоб ни в чём себе не отказывать.

– Как ваша мать отреагировала на переезд?

– Мою мать убили, когда мне было четырнадцать.

По спине Романовой вновь пробежал холод, вспоминая окровавленные руки и тлен, что ждал её после той трагичной ночи в особняке. Нарастающая паника. Руки едва заметно затряслись, Алиса сделала прерывистый вдох, ощущая подступающую паническую атаку. Усилием воли, стиснув зубы, подавляла лёгкое головокружение, пока напрягающая музыка била по вискам, словно в гонг. Прошло столько лет с того момента, но вспоминать об этом – значит давить на зияющую рану раскалённым ножом. Кольцо на среднем пальце прокрутилось по своей оси, кончиком пальца чужой руки. Касание Финна к её ладони словно обдало девушку холодным ведром воды. Покрепче сжав её руку, он буквально заставил её оглянуться. Сдвинутые брови и взгляд исподлобья, настороженный и пытливый, он словно задал ей немой вопрос, на который она просто кивнула. В глазах читалось одобрение, Вулфард как будто говорил ей: «Ты всё делаешь правильно».

– С того момента, я была подавлена, – продолжила она, собрав себя в руки, – выкрасила волосы в синий цвет, подсела на сигареты и постоянные тусовки с алкоголем в чьих-то хрущевских квартирках. Наркотики дали о себе знать спустя лишь четыре месяца, практически бросила школу, в голове крутилась лишь одна мысль: «где достать дозу?».

Зал молчал, тихонько вздыхая и удивляясь каждому новому слову, не скрывая будоражащие их эмоции, сидя с расширенными в пять копеек глазами. Казалось, сама ведущая охладила свой пыл от таких сенсационных заявлений, и слова вставить не могла, лишь смирно слушала рассказ певицы. Агата Колдфилд и вовсе не смогла сдержать слез, прикрывая рукой часть заплаканного лица.

– Если честно, я чувствую себя сейчас на сеансе анонимных алкоголиков. – внезапно, девушка вспылила, на что Вулфард удовлетворенно ухмыльнулся. —Что именно хотел узнать этот аноним? Чистосердечное? – она прикладывает руку к сердцу, сделав жалобное лицо, сверкая медовыми глазами прямо в камеру. – Признаюсь, от чистого сердца, я наркоманка. Жаль, что бывшая. С такими шоу и на иглу подсесть недалеко будет.

В звенящей тишине послышался смешок, горделивый, мелкий и острый. В глубине души он был согласен с ней на две тысячи процентов. Веснушчатый парень прикусил нижнюю губу, чтобы не засмеяться еще сильнее. Хоть что-то за весь вечер рассмешило Вулфарда, кто бы мог подумать, что это будет очередная саркастичная колкость его подружки.

– Ублюдок, именуем его господином Икс, решил воспользоваться моим положением ничего не видящей и не слышащей торчанки. Быть может, сама судьба сжалилась надо мной и моими тщетными попытками словить передозировку и умереть с горя, но я схватила первый попавшийся предмет и ударила его по голове. Разбив ему висок, он сразу же отключился. Я свалила оттуда, признаюсь, в нашей стране такое бы вряд ли посчитали самообороной. Он не умер, но заяву на меня накатал, я же сделала ответную за попытку изнасилования. И тут, наверное, я должна упомянуть ключевой момент для нашего уважаемого анонима. Да, я подключила своего отца и его связи, зато теперь этот выродок сидит в СИЗО и наслаждается жизнью, надеюсь. Следующий вопрос.

Алиса отчеканила последнюю фразу так, словно она ведущая, а не гость интервью. Тишина, всего лишь тишина в ответ. Но внезапно для всех, по левую руку от Алисы послышались аплодисменты. Звонкие, частые и награждающие девушку за смелость. В благодарность, она лишь кивнула Финну и перевела взгляд на ведущую.

– А вы, ребята, прямо-таки Бонни и Клайд, – ухмыляется ведущая, пока переворачивает лист с вопросами.

– Ага, Биба и Боба, – шипит Романова, демонстративно закатывая глаза.

– «Почему Алиса Романова так яро защищала своего экс-бойфренда Глеба Сомойлова, сбившего двух человек на пешеходе? Помнится мне, она была с ним заодно. В сети всплыло видео, где некую девушку видно из лобового стекла, хотя она утверждала, что в тот день Глеб был с ней. Объяснишь, каково это, защищать убийцу?».

Она знала, что настанет тот момент, когда ей придётся вскрыть все карты. Смысла врать уже не было, столько лет нести ложь на своих плечах, каждый раз отмываясь от грязи, что льётся битый год на её персону. На этом вопросе, который, очевидно, должен был сломить непоколебимую стену, Алиса лишь чувствовала себя в сотню раз увереннее. У неё был козырь в рукаве, настолько острый, настолько весомый, что этой картой можно перечеркнуть все тонны сплетен и желтых статей, публиковавшиеся годами ранее.

– Что же, момент истины должен был настать. Но я не думала, что так быстро, в самом деле. – она хихикнула, вскинув бровь. – Ситуация непростительная, страшная и ужасающая, я представляю, какого было родителям этих двух девушек, но повторюсь: вины Глеба здесь нет.

– Подожди-ка, но всё указывает на причастность его к этому убийству! – возмущается ведущая, недоумевая от дальнейшего смеха Романовой.

– Свечку держали, дорогая? Скажу вам больше: ни меня, ни Глеба в этой машине не было. В тот день мы были за городом, и чисто физически не могли добраться с Подмосковья до Невского Проспекта. Я, как хозяйка вечеринки, поступила бы очень неуважительно к гостям.

– То есть, ты утверждаешь, что твоего парня там не было? Абсурд.

– Бывшего, прошу заметить. Это всё просто дезинформация СМИ, порочащая честь порядочного человека. Если бы вы получше подготовились к шоу и порылись хотя бы на просторах интернета, на самых старых страницах соцсетей, в пабликах школы или поспрашивали бы у бывших одноклассников, то были бы в курсе, – она окидывает ведущую презрительным взглядом с ног до головы, вскинув правую бровь, – у Глеба был брат близнец. Только зовут его отнюдь не Глебом, но в тюрьме сидит именно братишка, он действительно очень убедительно звучал, когда разговаривал со мной по телефону одной ночью. Сейчас Глеб исчез с радаров, но думаю, он ещё ворвётся на сцену.

Романова ухмыляется, Романова знает, что она встала на пьедестал. Сладкий вкус победы, мести за всё то, что происходило с ней в годы популярности. Она догадывалась, что вопрос имел свои подводные камни. Расправив плечи, девушка откинула волосы за спину и улыбнулась в камеру, немного разрядив обстановку, доказав, что эту русскую девицу уже ничего не сломит, что эту крепкую глыбу льда в её сердце уж точно не растопят жалкие рабы музыкальной индустрии.

– Вот такой душераздирающий разговор у нас вышел с Алисой Романовой, думаем, вы как и мы сейчас, находитесь в шоке. Спасибо за честность, Алиса. А сейчас, мы переходим к главной вишне на торте, к моменту, которого многие ждали уже несколько лет.

На экране позади загорается фотография Финна, высвечивая краткую биографию чуть левее. Парень флегматически уставился на изображение, и что-то пробубнив себе под нос, перевел взгляд на ведущую. Его взгляд не выражал совершенно ничего: полнейшее равнодушие. За такое бесстрастное лицо, ему давно пора выдать достижение «Как ковалась сталь», да и у многих людей закрадываются сомнения в его интересе к шоу. Кажется, он пришёл сюда только потому, что его насильно затолкали в штаб-квартиру айдола.

– Который год люди задаются этим вопросом, который год проводят расследования, но не находят совершенно ничего, поэтому решили обратиться именно к нам. А мы и любим проливать свет на всё тайное и кромешное, мы готовы приоткрыть завесу тайны о личной жизни одного из самых желаемых холостяков, так ведь, Вулфард? Именно так тебя прозвали главные издательства и журналы.

– Очень приятно, но меня зовут Финн, можете просто никак меня не звать. К чему вообще эти прозвища? Холостяк, мажор, самый прослушиваемый певец мира? Клянусь, кличка моей покойной улитки звучала лучше. Покойся с миром, Котлетка.

АХАХАХ! ЮМОРИШЬ, ЮМОРИШЬ! РАЗРЫВНОЙ! простите, не могла не вставить

– Шутки в сторону, мистер Вулфард. Вопрос от анонима: «Что бы ты сказал своему отцу, увидев его перед собой спустя столько лет?».

– Ублюдки, блять, – прошипел Финн, запустив ладонь в копну кудрявых волос. – Я ненавижу анонимов, в самом деле, неужели у тебя не хватило фантазии на никнейм, чел? Всё это шоу выглядит как сплошная показуха ради поднятия бабок на грязных носках артистов, ей богу. Я пришёл сюда петь, а не плясать под ваши ебучие дудки, моя личная жизнь никого из вас всех здесь не касается.

Внезапно ставший агрессивным Финн не на шутку напугал большую часть зала. Ли Синцю одобрительно похлопал, ведь ему достался не менее ужасный вопрос: «Как ты прокомментируешь слитые фотки своей бывшей девушки?».

Вулфард сжал ладони на собственных коленях, смотря мимо камеры, лишь было видно, как его глаза в момент наливаются пылающей злостью.

– Мне нечего ему сказать, – процедил он сквозь зубы, – хотя… Я ненавижу этого человека каждой клеткой своего тела, и надеюсь, что он сдохнет самой страшной смертью вместе с моей терпилой-матерью. И никто, блять, их не похоронит, чтоб они разлагались на бетонном полу, прямо в моей комнате, прямо там, где отец так любил швырять меня об стены. Где он, упиваясь наслаждением, завязывал на моей шее шнурки, и душил до посинения, пока я не стирал себе все ногти в мясо об грязный, бетонный, сука, пол. Это всё, что я могу ему сказать. Этого человека для меня никогда не существовало.

Время словно остановилось. Люди в зале не шевелились, не могли даже и слова выпалить после такого заявления парня. Но где-то, в застывшем воздухе, послышалось тихое всхлипывание. Зашедший в студию человек вызвал лишь еще большую тишину, настолько звенящую, что резало уши. Ощущались лишь тихие: «Кто это?» и «Неужели…». Ужас ситуации заставил впасть в ступор, буквально потерять дар речи. Сердце Вулфарда бешено заколотилось, а желваки заиграли на его лице пуще прежнего, когда он нахмурившись, чуть не подорвался с дивана, если бы не крепкая, худощавая рука, сжавшая в одночасье его плечо. Он не повернулся, но знал, что Романова чувствует его насквозь. Сжимая свою ладонь сильнее, она вдавливала пальцы в его ключицы сквозь черную рубашку, оттягивая парня на себя, лишь бы тот не рванулся вперёд.

– Мне ужасно большо слышать это от тебя, но я знаю, что виноват во всём сам…

«Чья конченная идея была пустить сюда этого бытового инвалида?» – пронеслось в голове ошалевшей Алисы, глядя на человека, представшего её взгляду во всей красе.

– Как ты вообще посмел явиться сюда, ублюдок?

Он процедил это сквозь стиснутые зубы, густые брови сошлись к переносице, а в душе словно бушевало цунами, с грохочущими, сверкающими молниями. Вулфард вскипел, и вскипел до предела, и если бы внутри него был градусник, то последний взорвался бы от такого накала ненависти в крови парня. Оглянув собственного отца с ног до головы, единственное, что он хотел, это поскорее выйти со студии, чтобы никогда больше не находиться с ним в одном помещении, но он держался до конца, словно сам себя испытывал на прочность. Спина и руки, что до сих пор помнят тирана, вырезающего на коже открытые раны плетённым ремнём, предательски заныли воспоминаниями где-то глубоко в груди. Неужели, он снова почувствовал тот страх, что и когда-то в далёком детстве, ощущая вкус крови на потрескавшихся, дрожащих губах?

Комментарий к Иду по снегу, он хрустит, а может мои кости?

Готовьте салфетки на вторую часть главы, я решила, кстати, разделить её. Во второй части будет много крови, слёз, слюней, хрустящих костей и прочей жестокости. Приятного вам, томительного ожидания.

========== Но ты не слышишь! И тут дело даже не в словах! ==========

Комментарий к Но ты не слышишь! И тут дело даже не в словах!

!WARNING!

Обилие крови, жестокости и насилия!

Она не знает, что таких холодных, как я тут больше нет.

Лучше держись подальше или держись, блять, крепче.

Порой, судьба совершенно несправедлива. Ты словно заяц в клетке, в страхе загнанный в угол, пока к тебе нещадно тянут лапы дикие звери. Казалось бы, ты наконец избавился от панических атак, от страха, когда кто-то замахивается на тебя рукой, даже если и не желал причинить зла, ты снова чувствуешь свободу, приятно щекочущую нос прохладным ветром опустошенного поля, не вдыхая больше плесневелый запах отсыревших обоев с бетона комнаты. Раны на спине зажили, оставив после себя лишь вздымающиеся бугорки рубцов, а ногти худощавых пальцев заново отрасли ровной, нетронутой асфальтной крошкой, пластиной. Ты научился заново жить, доверять людям, хоть и тщательно перед этим отсеивая их, научился видеть свет там, где с виду лишь кромешная тьма, научился заново вставать с колен, когда даже на краткий вдох не хватало сил. Человек, как правило, приспосабливается ко всему. Будут то погодные условия, новое место жительства или же совершенно иная языковая среда. Но когда речь заходит об отношениях между людьми, о контакте друг с другом, о чувствах, что разгораются между ними, главное не попасться в ловушку. Ловушку, которая будет пожирать тебя изнутри, перемалывать кости и заставлять отказываться от собственных интересов, желаний или мечт, ради лишь одного человека. Когда кто-то становится чьей-то привычкой, особенно вредной, перебороть её становится тяжелее с каждым днём. Мотаешься в сомненьях, утопая в омуте своих страхов. Словно крылья, которые истошно пытаются раскинуться в полную ширину и взмыть в небо, избавив от многолетних мучений, оказываются на корню перевязаны, раскалённой до тысячи градусов, витой цепью. С каждым их взмахом, тонкие, драгоценные перья сгорают дотла, унося за собой надежду на спасение. И эта привычка будет уничтожать тебя, пока от шанса выбраться не останется лишь хрупкая тень, а крылья не превратятся в оголённые ветви обугленого скелета.

А ты ведь всего-лишь хотел любви. Чтобы кто-то волновался за твоё здоровье, за то, как прошёл твой день или банально помнить о тебе. Желание твоего присутствия рядом, ведь так? Желания помогать, оберегать тебя от прогнившего мира, норовящего растерзать тебя в клочья, как только ты покажешь хоть каплю слабости, обглодав тебя до костей и оставив покоится в луже, полной грязи и собственных разочарований, отражающей в себе бесконечное звездное небо, или же беспроглядно укутанное грозовыми тучами. Судьба отнюдь не дура, к тому же, на всё воля случая.

Но если что-то перевернуло твою жизнь с ног на голову, будь готов сражаться в непривычной обстановке и до конца.

«Что ты чувствуешь, Финн? Я не могу предсказать, не могу прочувствовать тебя насквозь, как бы ни пыталась, но если тебе нужна моя помощь, просто дай мне знать. Дай мне знать, и я пожертвую всем, даруя тебе спокойствие.» – Проносится в голове Романовой, пока она изучает обстановку. Медовые глаза скользят по мужчине впереди, её пробирает дрожью осознание разворачивающихся событий, но руки остаются неизменно тверды: ладонь крепко сжимает плечо Вулфарда.

Чего он желает сейчас? Побыть в одиночестве или принять руку помощи? Зарыться в чьи-то объятия или остаться наедине со своими мыслями? Ответ никому и никогда не будет известен, так уж устроен Вулфард: никому ни слова, на лице ноль эмоций. Закон предельно прост и ясен, но даже в нем есть брешь.

Страх – его главный враг.

Отец предстал парню во всей своей красе:

– Финн, пожалуйста! Я бы хотел при всех просить у тебя прощения, даже не просить, а вымаливать его! Я могу опуститься на колени, могу сделать всё, что ты захочешь или потребуешь, но боже, дай мне искупить свою вину перед тобой! – Слёзно кричит мужчина, из последних сил сдерживая крики.

Лицо парня непоколебимо, словно он ждал этого момента всю жизнь и часами тренировался напротив зеркала. Кровь в его жилах будто застыла, и если бы айсберг, дрейфующий в ледяных водах, мог иметь человеческий облик, им бы точно оказался Финн Вулфард. Он хотел уже ответить колкой репликой, сотнями генерирующими у него в голове, но отец вновь перебил его:

– Я осознал, что был ужасным человеком! Осознал, что принёс тебе и матери столько страданий, я бы никогда не поднял на тебя руку, но я был сам не свой, словно в меня бес вселился! Финник! – Вулфард, услышав прозвище, отпрянул чуть назад, словно от огня. Неужели, еще одно событие из детства напомнило о себе? – Я знаю, что ты никогда не простишь меня, но позволь мне хоть иногда учавствовать в твоей жизни, хоть иногда слышать твой голос в трубке своего телефона!

Мужчина падает на колени, а с глаз непрерывным ручьём льются слёзы, водопадами оседая на руках, поспешно старающихся стереть последних с щёк. Казалось, он действительно раскаивается, словно на себе прочувствовал ту тиранию, что разводил долгие годы.

– Умоляю, дай мне последний шанс!

Фатальной ошибкой мужчины было вытянуть руки вперёд. Заметив, как ладони тянутся к телу Вулфарда, он инстинктивно зажмурился, прикрыв собственное лицо руками. Сейчас он был похож на запуганного, промокшего до нитки птенчика: страх в его глазах и внезапный писк, сорвавшийся с губ, ошеломил сидящих рядом ребят. Почувствовав резкое прикосновение на коленях, широко распахнув глаза, Финн повернул голову. Руки отца сжимали его коленные чашечки, головой он упирался в тыльную сторону ладоней, навзрыд рыдая в пол и моля о прощении. Но одна деталь, которую Вулфард заметил лишь спустя пару секунд, заставила его невольно почувствовать себя за каменным щитом: Романова всем телом потянулась вперед, закрывая собой Финна, а её правая рука крепко сжимала запястье отца, не давая тому двинуться хоть на миллиметр. Её взгляд прожигал мужчину насквозь, густые ресницы ни на секунду не опускались, пристально следя за движениями беспечного тирана. Её гнев был соизмерим с кратером вулкана, где томно бурлила кипящая лава, и всем своим видом девушка давала понять, что каждый, кто тронет беззащитного парня за её спиной, может смело нарекать себя покойником. Острые ногти впивались в кожу отца, но он и не думал отступать, продолжая рыдать навзрыд, изредка поглядывая вверх. Уловив взгляд Алисы, в его сердце жалобно заскребли кошки. Как кто-то смог занять его место? Случайная девчушка, не знающая толком Вулфарда и его истинных человеческих качеств, наперекор своей гордости и страху за собственную жизнь, точно самый дикий зверь, скалит зубы на тех, кто представляет хоть малейшую опасность её новоиспечённой пассии.

Она подставила свои собственные истерзанные крылья, чтобы в случае чего укрыть ими человека, в которого до беспамятства влюбилась за пару дней. Он стал её надеждой на лучшее будущее, на свет в конце самого темного, узкого тоннеля, но ответит ли он ей тем же?..

***

Свет бледной луны лукаво играл лучами на темном полу комнаты. Шторы колыхал легкий сквозняк, осторожно подкравшийся в темноте. Насквозь открытые окна пропускали морозный ветер, воющий на просторах пустынного поля. В воздухе висело напряжение, тонкое, словно провода электризовались, от нагоняемого ужасом ночи, страха.

Вулфард ворочался на кровати, тяжело дыша, а опустившиеся веки то и дело подрагивали, в отчаянии сгребая брови к переносице. Тело пробивало крупной дрожью, леденящий ужас ночных кошмаров сковывал сердце, мешая парню сквозь сон вдохнуть полной грудью. Постоянная тревога встала в горле неизмеримым комом, душевная боль и жажда мести смешались в одну кучу, терзающую его мозг издевательскими сновидениями. То ли писк, то ли жалобное мычание сорвалось с его губ, когда он свернулся калачиком, накрывшись одеялом по самую голову. Беспокойное тело трясло, превратив в пульсирующий комок, а и без того бешеное сердцебиение лишь ускоряло свой такт. Капельки пота выступили на его лбу, скатываясь тонкой струйкой по бледной, холодной коже.

Пронзительный крик разнёсся эхом о края бокалов. Схватившись за сердце, Вулфард резко подскочил, глотая воздух, точно рыба. В его глазах двоилось, зрачки бегали по комнате, словно выискивали причину липкого страха, гнетущего его на протяжении нескольких часов. Шумно сглотнув, руки парня зарылись в волосы, сжимая их по самые корни. Неприятный мороз продирал по коже, пробежал по спине, пересчитывая выступающие позвонки, словно проводя когтями чудовищного покрова ночи по испуганному ребёнку. Единственное, чего он хотел, так это чтобы рассветное солнце наконец выступило из-за горизонта, своим светом прогоняя все мучительные страдания, от которых Финн чуть не схватил несколько инсультов, а лучшим исходом было бы умереть, лишь бы никогда больше не испытывать подобной жути посреди ночи.

***

Наступивший день выглядел серым, мерзкая погода за окном обволакивала мокрые улицы, пелена облаков, казалось, покрывает своей дымкой только-только оголённые деревья. Единый просвет блеклого солнца тотчас скрылся за хмурыми тучами, а спустя пару минут над комплексом разрыдался косой дождь.

Участники выглядели вялыми, устало плетущимися по коридорам отеля, бросая друг на друга взгляды сожаления. До сих пор у всех в голове крутится вчерашний концерт, что отец Вулфарда устроил в прямом эфире на глазах миллионов людей. Они еще не знают, но интернет взорвался новостями, соцсети кишмя кишат обсуждениями, которые выливаются в значительных размеров конфликты в фандомах. Кто-то с яростью оправдывает отца, виня Финна в его безрассудстве и детском поведении, что после стольких пройденных лет пора бы уже заглушить обиду и пойти на контакт, нельзя же всю жизнь ходить, точно беспризорник. Другие же, наоборот, смотрят на ситуацию с ракурса Вулфарда и сгущают краски в спорах, отстаивая мнение, что Финн делал и продолжает делать всё правильно, ведь это абсолютно нормальная реакция человека, избавившегося от абьюзивных отношений. Так или иначе, в интернете отсутствует уважительный тон, а иногда высказывания фанатов задевают друг-друга за живое, и кажется, спор ещё долго не утихнет.

Романова измученно глядела в мерцающую воду бассейна в спа-зоне, мягко перебирая пальцами натянутую гладь. Прохладная жидкость просачивалась сквозь пальцы, гипнотизируя девушку, загоняя ещё глубже в потоки собственных мыслей. Она тоже не спала всю ночь, переживая за парня, живущим по соседству. Как он чувствовал себя? После эфира Вулфард убежал так же быстро, как и ведущая закончила его, приказывая отрубить камеры и закончить транслирование в сеть. Пытаясь догнать парня, он лишь захлопнул перед её лицом дверь, перед этим выкрикнув, чтоб она убиралась куда подальше с его глаз. И его можно понять: испытать такое потрясение и вынести его на публике с непоколебимым лицом сможет далеко не каждый. Но, чего и требовалось ожидать, эмоции взяли верх, ошеломлённость и удар судьбы заставил парня закрыться в себе на долгую ночь. Алиса не осмелилась придти к нему посреди ночи, но очень этого желала: укрыть его пледом в своих объятиях, нашептывая на ухо, что всё обязательно наладится.

Но её нерешительность, а возможно само предостережение свыше, остановило от этой затеи и теперь, она уже полчаса лежит в бассейне в полном одиночестве. Полнейшая растерянность. Что делать теперь и как быть? Придти к нему и спросить как его самочувствие? Дать Вулфарду время придти в себя? Сделать вид, что ничего не было? Девушка не знала, лишь продолжала метаться, оттягивая шанс на встречу с Финном. А если и придёт, то как он отреагирует? Скорее всего опять вышвырнет за дверь, крича, что не хочет её видеть также, как и остальных. А может она преувеличивает? Не будет же он разыгрывать драму на пустом месте, правильно? Хладнокровный Вулфард никогда не станет играть на публику, к тому же, ему важно держать своё лицо каменным на протяжении всей жизни, таков его образ и скорее, ставшая давней привычка.

Приподнявшись на локтях и запрыгнув на борт бассейна, она приняла решение найти парня, наплевав на любые последствия. Быть может, он действительно нуждается сейчас в поддержке, как никто другой. Капельки воды осыпались с хрупкого тела, пока девушка обтирала кожу полотенцем. Мысли в голове снова не дают ей покоя, она раздумывает, как лучше начать разговор. Зайти в комнату при полном молчании? Ждать ответа из-за двери? Постоять на пороге, пока он не решит взять за руку и завести в комнату? Странная задумчивость отнюдь не свойственна Романовой, но сейчас, почему-то, она слишком сильно переживает по этому поводу. Может не зря судьба весь день отталкивает её от встречи с Финном?

Закинув вещи в свою комнату, она наконец стоит напротив заветной двери. Номер комнаты на лакированном покрытии приятно переливается тусклым свечением с потолка, пока Романова набирается смелости постучать. Рука дрогнула прежде, чем пальцы коснулись двери, внезапная тревога накрыла Алису по самую голову. Стук сердца в висках отсчитывал точный ритм, и шумно сглотнув, по этажу пронеслись три громких стука. Ответа не последовало, что и было ожидаемо. Постучав еще несколько раз, девушка получила лишь полное молчание. Оглядев коридор, она хотела спросить кого-нибудь о присутствии Вулфарда на этаже, но как назло, вокруг лишь тишина и пустота. Судя по положению ручки на двери, она была открыта. Зайти без разрешения не позволяла лишь совесть, но страх взял своё, и вот Алиса уже на пороге комнаты.

Все окна открыты настежь, а температура помещения явно не превышает 20 градусов. Холодно, сыро и тихо. Удивительная чистота: чашки на кухне вымыты и словно не тронуты, личных вещей Финна тоже нигде не видно, а о его присутствии здесь напоминает лишь не заправленная кровать. И не позвонить же: отсутствие телефонов действует всем участникам на нервы. Заглянув в ванную, там тоже никого не оказалось.

– Финн! – позвала девушка в пустоту.

Ничего не оставалось, кроме как выйти из комнаты, но Алиса заметила нераскрытые четыре конверта на столе. Повертев их в руках, они все были от одного отправителя – отца Финна. Романова удивилась, как парень сразу же не сжег их или выкинул в окно. Сгорая от любопытства, она потянулась к кухонному шкафчику. Вилки, ложки, прочие столовые приборы лежали на своих местах, но среди них не было ни одного ножа.

Неприятно засосало под ложечкой. «О чем ты вообще думаешь, Алиса? Может в его номере просто-напросто не было ножей, это же не повод делать из него маньяка.» – пронеслось в голове девушки, хотя та сама себе не верила. Самые страшные предрассудки, самые ужасающие догадки, кажется, становились ничем иным, как горькой правдой. Неужели он пошел мстить?

Она вылетела их комнаты как ошпаренная, за ней нёсся нагнанный из окон ветер, вздымающий ввысь письма со стола. Дверь позади сама захлопнулась от сквозняка, но Алиса не обратила на неё никакого внимания. Тревога била по голове, словно стараясь расколоть её на две части. Где искать его? С кем он и что собрался делать? Круговорот мыслей утягивал её, но ещё сложнее было догадаться, куда в таком огромном комплексе он мог запропаститься? А может он выехал за его территорию? Может сидит в каком-то подвале, оставшимся после стройки?

Она знала, что нужно действовать и делать это предельно быстро, но незнание медленно убивало её. Даже если она найдет Вулфарда, что сможет сделать? Сможет ли предотвратить его желание мстить и наказывать за несправедливость? Сможет ли отбить отца от него в случае чего? И есть ли гарантии, что она не попадёт под горячую руку и сама не сыграет роль жертвы в этом спектакле?

Паническая атака подступала к горлу. Она боялась, что Финн убьёт отца, но больше всего на свете она боялась увидеть, как Вулфард будет умирать на её руках. Снова терять человека, ставшего близким она просто не вынесет. Осознание потери будет резать больнее любого ножа, и пусть даже если он будет в руках Финна. Парень может уйти от неё, бросить, ведь его характер не самый лёгкий для понимания, а может и покалечить, что Романова уже узнала на собственном опыте. И несмотря на ту боль, которую он причинял, она всё равно пойдет за ним, сама за собой не зная, что же ей движет. Любовь? Нуждается она в этом человеке? В его внимании? Самой ей не ясно, но она достанет его из-под земли, даже если эта могила будет предназначаться для неё.

Бегающий в панике по помещению взгляд зацепил лист бумаги, валяющийся под дверью Алисы. Неужели она не заметила его, когда выходила? Скорее всего так и было, девушка редко смотрит под ноги.

Развернул бумагу, она узнала до боли знакомый почерк. Почерк, который сейчас ей так необходим в поисках:

«Так уж вышло, что сдержать свой гнев у меня получается хуже, чем говорить в твой адрес колкости, уж прости. И сдерживать месть, копившуюся годами, становится тяжелее с каждым часом. Особенно когда предмет моей ненависти находится со мной на одной территории спустя столько времени. Знаешь, Алиса, ты пролила свет на мрак, окружавший меня. Но я совсем не тот, с кем тебе стоит водиться, ведь я вижу, как ты относишься ко мне. Не могу разобрать: влюбилась ты в меня, или же просто флиртуешь на ровном месте с каждым встречным, но тебе следует остановиться, пока не поздно. Но не пытайся останавливать меня, потому что если ты читаешь это, то вероятно, моя ненависть уже истекает кровью и молит о пощаде. Не хочу причинять тебе боль, так что не смей искать меня и являться сюда в лучшем свете спасителя тонущих инвалидов. Ты знаешь, где меня найти, думаю уже догадалась. Я упоминал это место лишь раз, сказав, что оно выглядит довольно мило, на что ты фыркнула и назвала меня больным на голову. Скорее всего, так и есть. Я вернусь чуть позже, но если ты заявишься сюда, не вини потом меня в последствиях. Я предупреждал.»