Текст книги "Личный мир (СИ)"

Автор книги: Моник Ти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

  – У него не было друзей?

  – Думаю, что были. Но я не уверена.

  Мая сделала небольшую паузу в речи, словно о чём-то задумалась. Потом сказала виноватым голосом:

  – Доктор, я, наверное, задерживаю Вас. Вам надо идти?

  – О, нет, что Вы. Не беспокойтесь об этом: рабочий день уже закончился и я собирался идти домой.

  Доктор присел на стул рядом с Идием, Мая села рядом с ним. Они некоторое время помолчали, потом доктор возобновил разговор:

  – Вы только не вините себя. Рано или поздно, он очнётся. Иначе и быть не может. Он же ведь ещё такой молодой... – доктор взглянул на больного жалостливыми грустными глазами и тяжело вздохнул.

  – Знать бы только, когда это произойдёт. Знали бы, как же я сожалею о том, что в этот вечер мы решили поехать на дачу.

  – Авария произошла ночью?

  – Я бы не сказала, что ночью, но начинало уже темнеть. Всё произошло так быстро... Егора спасла подушка безопасности, я же намного порезалась на осколки и получила незначительные ушибы.

  – Да уж, парню повезло меньше всего.

  – Доктор, а его жизни теперь ничто не угрожает?

  – Думаю, что нет. Разве что случится что-то непредвиденное...

  – Вы о чём это?

  – Вы главное не переживайте сильно, и не думайте о плохом. Сейчас состояние вашего сына стабильное, меня только беспокоит его опухоль. Пока он здесь, мы будем наблюдать за ним и следить, чтобы она не росла. Мне, почему-то, кажется, что эта опухоль была у него и раньше.

  – Не знаю... – задумалась Мая и вдохнула.

  – У него деформированы кости черепа, несколько переломов и многочисленные трещины в области лба и ближе к темени. Сотрясение головного мозга. Ему сейчас особенно нужно лежать и не шевелиться.

  – А можно ли рассчитывать на то, что он очнётся в ближайшее время?

  – Нет, вряд ли, – ответил доктор, даже сам не понимая происхождение своей уверенности. А ведь в своей врачебной практике он многое повидал, и знал, что не вправе сейчас так говорить: ведь всё-таки есть вероятность того, что Идий может вскоре очнуться. – Бывает, что такие больные как он, лежат в коме годами.

  Мая и доктор ещё некоторое время поговорили. Потом доктор ушёл, а Мая осталась. Еще примерно час она сидела радом с Идием, смотрела на его неподвижное израненное тело. Долго-долго Мая плакала, вспоминала тот кошмарный день, когда они попали в аварию. Она так хотела бы возвратить всё назад и тогда бы ни за что не решила поехать на дачу... Она думала так, хотя и понимала, что врёт самой себе: даже если бы время вернулось вспять, они поехали бы на дачу. Но, может, просто не в этот злополучный вечер.

  Глава 25. В коме

  А Идий, по-прежнему, лежал неподвижно. Он слышал всё, что происходит в его палате, даже дыхание своей матери. Как же сильно хотел он очнуться, открыть глаза или сказать, что он всё слышит. Так горевал, что не может. Идий не хотел, чтобы его мама плакала и переживала за него, ему казалось, что он чувствует себя хорошо. Идия только одно тревожило: он не мог шевелиться. Идий боялся, что больше не сможет ходить. Он вновь и вновь вспоминал разговор своего лечащего врача с матерью и пытался вспомнить, а точно ли не было ничего сказано о его способности к передвижению? Идий хотел плакать, и даже этого не мог...

  Ему было так горько вспоминать тот вечер, когда он сел на заднее сиденье машины, и они поехали на дачу. Идий сейчас только понял, что они туда не доехали. И он очень сожалел, что не пристегнулся, что был зол на родителей и упрямо сделал по-своему. Только теперь Идий понял, насколько важно пристёгиваться, даже тем, кто сидит сзади. Идий обещал себе, что если когда-либо придёт в себя и станет прежним, то обязательно будет пристёгиваться.

  Идий чувствовал себя беспомощным, немощным человеком, который неспособен ни на что, даже заплакать... Когда Идий услышал, как его мама плачет, он приложил все свои усилия, чтобы сделать хоть незначительное движенье пальцем – всё было бесполезно. Он так устал и телом и душой и всё, что ему хотелось, это лежать и отдыхать... только он не мог отдыхать. Ему было тревожно и страшно. Идий не хотел, чтобы мама его покидала. Он был бы рад, если бы она просидела с ним всю ночь и весь день, и всегда была бы рядом. И ему казалось, что он даже спать не захочет, если она будет сидеть рядом с ним.

  Когда Идий понял, что ему бесполезно делать попытки движения, он немного успокоился и более внимательно начал прислушиваться к звукам, которые были слышны в его палате. Ему казалось, что он лежит в отдельной палате, и рядом с ним нет других больных. Поначалу, это пугало Идия. Как никто другой, он чувствовал груз одиночества. Он устал быть один, и только сейчас понял, как это страшно быть одиноким и брошенным. Хотя сейчас Идий не чувствовал себя одиноким и тем более брошенным, ведь узнал, что мама каждый день его навещает, но ему было страшно оставаться ночью одному.

  Идий и сам не знал, почему же он боится темноты и одиночества? Он боялся, что мама его уйдёт, и он останется один. Идий вспоминал те дни, когда запирался в своей комнате и радовался тишине и покою, одиночество тогда его радовало. И темноты он никогда не боялся...

  Одного Идий не понял: с чего он взял, что в палате находится один и что там темно? Ведь в больнице всегда много больных, и есть и такие, которые тоже, как и он, находятся в состоянии комы. Почему же он должен находиться в отдельной палате? Может быть, всё дело в том, что Идий очень хотел, чтобы его положили в отдельную палату, и ему казалось, что врачи именно так и поступили? Временами, Идий думал, что всё именно так, и всё же этот вопрос тревожил его.

  Идий думал о том, что хочет поговорить с кем-либо, хотя бы чуть-чуть...

  И вот настал момент, когда его мама собралась уходить. Сердце Идия замерло от волнения: он почувствовал, как его мама полезла в сумочку и что-то достала. Идий не сомневался, она полезла за зеркальцем, чтобы подправить макияж. А это значит, она собирается уходить...

  Идий был готов закричать, лишь бы она не уходила или задержалась хоть на чуть-чуть. Так ему было обидно, что он не мог сделать этого. Не мог никого ни о чём просить...

  Вскоре, Мая ушла. Идий почувствовал себя совсем одиноким. Тишина тревожила его, наводила страх. Идий не был суеверным и ни в какие мистические легенды не верил, но он, почему-то, чувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Идий не мог понять, желает ли ему зла или добра этот кто-то, но знал, что это не человек... Словно некий дух летал в его палате и наводил на него ужас. Идий даже чувствовал, как его кто-то поглаживает по губе, некий тёплый воздух. Идий опять попытался шевельнуться, не мог побороть свои страхи.

  Идий, зачем-то, думал о том, сколько же человек погибло в этой палате? Ему казалось, что очень скоро и к нему придёт смерть. Идий не хотел умирать, но жизнь без движенья в инвалидной коляске пугала его даже больше, чем смерть. Он решил, что постарается ощутить духов этой палаты... впрочем, иногда ему казалось, что в палате сквозняк, и он хотел засмеяться. Идий думал о том, что в период сильной болезни и перед смертью люди начинают верить в потусторонние силы, и ему казалось, что он тоже становится суеверным. Он даже сам не понял, почему начал размышлять о духах и смерти, и о том, куда попадают люди после смерти? Идий раньше был уверен, что они умирают и больше не могут думать. А сейчас, почему-то, Идий сомневался в этом. Он чувствовал себя полумёртвым, потому что не мог шевелиться, и всё же мог размышлять.

  Прошёл час, потом другой. В палате всё было тихо, он не слышал ни чьих шагов, ни малейшего шороха. Идий немного успокоился, и отвлёкся от своих внезапных страхов темноты и одиночества. Он перестал думать о том, что его окружают духи умерших. Идий ощутил обыкновенную человеческую скуку и захотел поразвлечься. Одно его расстраивало: он не мог шевелиться и, следовательно, писать. А ведь он так любит размышлять и писать. Идий понял, что последнее, чего его ещё не лишила жизнь, так это способности думать.

   Глава 26. Мысли о вере

  Идий вспомнил свой последний роман, историю Алика, его муки и страх. Идию внезапно стало жалко Алика, а ведь этого никогда не было. Идий всегда получал удовольствие, когда представлял пытки Алика. Идию стало стыдно. Это было новое ощущение, Идий не мог понять, откуда оно у него? Разве так бывает? Он, почему-то, давно решил, что все люди на свете должны чувствовать то же самое, что и он, когда представляют себе те или иные ситуации. Только теперь он окончательно понял, что всё-таки нет. Оказывается, и он может смотреть на вещи другими глазами, не теми чувствами и мыслями, какими раньше.

  Сейчас Идий не мог сочинять новый сюжет. Его собственная беспомощность не давала ему насладиться страданиями своих героев. Он размышлял о всяких вещах, а также и о вере. Идий не хотел верить в Бога, в Ад или Рай (хотя чувствовал, что где-то в глубине души всё-таки верит), он даже неоднократно говорил себе: «Я неверующий, я атеист. Я не должен молиться, я не должен верить в Бога. Кто же такой Бог? Ведь его не существует, потому что мы его не видим. И если даже верить в то, что планета и её порядки кем-то сотворены, это не значит, что этот кто-то до сих пор следит за своим твореньем. Ведь сделать что-то и забыть так просто... если даже Бог есть, не факт, что его волнует то, что происходит на планете». Так Идий размышлял и чувствовал, что беспокойство и страх овладевают им, а также стыд за такие мысли.

  На самом деле, Идий верит Бога, всегда верил в него, но стал бояться... Им овладел страх, и он был настолько велик, что Идий не мог верить в Бога. Но не потому, что в действительности считал, что его не существует, а потому, что боялся верить. Он считал, что не вправе верить в Бога, ведь думает о таких вещах, о чём запрещено думать верующим. И, кроме того, он получает от этого удовольствие. Идию было стыдно и страшно верить в Бога. Ему казалось, что Бог его никогда не простит...и даже если и простит, он не сможет впредь не думать о том, что доставляет ему великое наслажденье. Идий жить не может без того, чтобы думать.

  Идий пытался вспомнить тот момент, когда он понял, что игнорирует существование Бога из-за своих страхов. Идию показалось, что это произошло слишком давно, чтобы сейчас думать об этом и переживать. Он чувствовал, что ещё не поздно покаяться, но не хотел этого делать. Идий вспоминал вновь и вновь, какое наслажденье доставляет ему то, о чём он размышляет. Идий не чувствовал, что умирает. Он, почему-то, был уверен, что ещё поживёт...а вот сколько? Он не мог ответить на этот вопрос. И в любом случае, Идий не был готов покаяться и не чувствовал угрызения совести за свои мысли. Зато он вспомнил о том, что когда писал свои романы и сочинял их, он чувствовал, что его ждёт за это наказание. И теперь Идию казалось, что вот оно настигло его.

  То, что Идий находился в коме и в то же время слышал всё, что происходит в палате, действительно, напоминало кару небесную. Идий со страхом думал о том, сколько же ему предстоит так пролежать? Он очень хотел очнуться и встать на ноги, вновь ходить и говорить...

  Глава 27. Бесконечный тоннель

   Идий ещё долго лежал, прислушиваясь к различным шорохам. Теперь он уже старался не думать ни о чём, почти всё наводило на него страх. Идий не хотел быть один, он хотел встать и покинуть больницу и его жуткую палату.

  Спустя весьма продолжительное время, Идий, наконец-то, уснул. Он тут же ощутил спокойствие, о котором можно только мечтать. Ему даже показалось, что он позабыл о том, что не может шевелиться и ходить. Идий видел сон.

  Во сне Идий чувствовал себя как обычно, как было до аварии. Он мог и ходить, и разговаривать, и смеяться, и размышлять и делать всё, что хочет. Идий не понимал, что спит, впрочем, как это обычно бывает. У Идия было хорошее настроение, он, почему-то, решил, что скоро увидится с мамой. Он ждал этого момента. Но вместо этого Идию приснилось нечто необычное: он видел, что куда-то идёт совершенно один, кругом темно, но почему-то он чувствует, что его окружает многочисленная толпа людей. В этот момент всё казалось Идию иллюзией, даже то, что он идёт по этому месту и чувствует почву под ногами. А чувствовал он крепкий бетонный пол, такие же стены и потолок. Это напоминало ему тоннель. Идию было страшно: он не видел конец тоннеля, было чрезвычайно темно. А о том, что, возможно, его глаза не видят, он не задумывался и не вспоминал аварию, в которую недавно попал вместе с родителями. Однако Идий чувствовал, что конец тоннеля не близок, возможно, на расстоянии двести и более метров. Чем дальше он двигался вглубь, тем становилось прохладнее.

  Шло время, Идий шёл и шёл непрестанно, стараясь пройти через тоннель. И чем больше времени проходило, чем дальше он оказывался от входа, тем больше эта затея казалось бесполезной. Создавалось впечатление, что тоннель бесконечен. Настал момент, что в тоннеле стало настолько холодно, что Идий решил свернуть обратно. Но он, почему-то, не мог, его что-то манило, заставляло идти вперёд. В тоннеле было чрезвычайно тихо и темно. Постепенно Идий начал привыкать к этому, и чувствовал себя более и менее спокойно.

  Спустя приблизительно двадцать пять минут, в тоннеле произошло нечто странное: Идий увидел яркий-яркий слепящий свет. Ему стало страшно, он из-за всех сил ринулся вперёд, прижимаясь к стене. Идий боялся, что это может быть поезд или машина, которая мчится прямо на него. А ведь он не знал, по какому тоннелю он идёт.

  Пробежав пятнадцать метров, Идий успокоился: в тоннеле по-прежнему было тихо, а это значит, никакого поезда нет. Он вновь почувствовал себя в безопасности и решился повернуться к свету. Делал он это очень медленно, стараясь не смотреть на свет.

  Далее, Идий побежал обратно к свету, опустив голову и не оглядываясь назад. Он бежал около десяти минут и понял, что это бесполезно, силы его стали покидать. Он потихонечку начал поднимать голову.

  То, что он увидел, показалось ему необычайным зрелищем: яркое сияние в конце тоннеля выглядело чем-то неземным, божественным явлением. И оно манило его. Идий всей душой хотел добраться туда, и так ему было горько оттого, что силы его покинули; он чувствовал, что больше не может сделать ни шагу, пока не передохнёт. Идий сел прямо на бетонный пол. Он чувствовал холод пола, однако бессилие взяло вверх над страхом простудиться. Идий долго-долго смотрел на сияние в конце тоннеля; ему казалось, что от неё идёт тепло. Идию было спокойно и хорошо. И необыкновенное удовольствие доставляло просто сидеть и смотреть на это сияние. Идий в эти минуты не мог думать ни о чём плохом, не вспоминал даже о том, что утомился и не может идти дальше.

  Тоннель частично освещался этим ярким сиянием, Идий мог вблизи разглядеть пол и стены тоннеля. Они показались ему самыми обычными и своим видом ничем не отличались от стен подземного перехода.

  После того, как Идий немного передохнул, вновь двинулся вперёд. И теперь это доставляло ему огромную радость, ведь его больше не беспокоили такие вопросы, как «зачем мне это нужно» или «почему я иду, если не хочу?» Хотя Идий по-прежнему не мог ответить на эти вопросы, он был доволен тем, что идёт. Ему хотелось этого.

  Идий шёл и шёл без передышки пока ноги его совсем не отказали. Он бессильный упал и ещё раз посмотрел на сияние, оно было по-прежнему очень далеко от него. Идий расплакался, когда понял, что почти не приблизился к свету, а ему так хотелось этого... Он ещё попытался некоторое время ползти, но в итоге не смог. Он как труп разлёгся на бетонном полу и не мог шевелиться, даже дышал с трудом, его бросило в сильный жар.

   Глава 28. Пробуждение

  Спустя некоторое время Идий очнулся. Ни тоннеля, ни сияния не было. Перед собой он увидел черно-белые стены, такую же мебель и пол. Без ярких красок всё казалось Идию хмурым, и нагоняло тоску. Его тут же заинтересовал вопрос: «как же он попал сюда и почему лежит на кровати? Где тоннель, в котором он уснул?» Идий вспоминал то яркое сияние в тоннеле, до которого так хотел добежать, и то, как бессильный, упал и уснул, или потерял сознание. Идий, почему-то, хотел вновь очутиться в тоннеле, хотел продолжить свой путь. Это представляло для него непонятную важность. Идий чувствовал, что куда-то очень спешит, он думал, что хочет именно продолжить путь через тоннель. Ему показалось, что он просто видит сон, хотел проснуться.

  Полежав некоторое время, Идий решил встать. Он внимательно огляделся вокруг и понял: интерьер комнаты необычный, черно-белый. Идий, как ни старался, не смог найти в комнате ничего цветного, даже одежда его оказалось черно-белой. Он понял, что его переодели. Новая одежда понравилась ему, Идий не возражал и был доволен.

  Идий очень хотел увидеть кого-нибудь, он направился к двери.

  Черно-белая комната, в которой он находился, была небольшой, не более пятнадцати квадратных метров. Окон в ней не было. Это сразу же насторожило Идия. Но зато он увидел тёмные стёкла, имитирующие окно. Это было необычно и даже интересно. Идию интерьер комнаты нравился.

  Когда Идий подошёл к двери, понял, что взаперти. Он испугался и начал стучаться. Однако это оказалось бесполезным, он очень устал, и ему пришлось опять лечь на кроватку и отдохнуть.

  Спустя некоторое время, Идий услышал, как кто-то входит в комнату. Идий резко встал, словно это был некий враг, от которого он собирается защищаться.

  – Доброе утро, – сказал вошедший, глядя на Идия. Это был мужчина лет тридцати, с темно-русыми слегка вьющимися волосами, среднего роста и неплотного телосложения. Он был одет в длинный темный плащ, полы которого тёрлись об пол. Его наряд впечатлил Идия: «ведь такое теперь не носят!» – подумал он тут же.

  – Доброе утро, – ответил Идий и не отводил глаз от вошедшего незнакомца.

  – Я рад, что Вы наконец-то пришли в себя.

  – А разве я терял сознание? – спросил Идий. Ещё минуту назад он был уверен, что просто уснул, лёжа на бетонном полу в тоннеле. И его немного беспокоило то, что он мог простудиться. Идий подумал, что, возможно, ему только показалось, что он уснул, на самом деле он мог потерять сознание.

  – Да, уже вторые сутки не приходите в себя. А последние два часа бредили, что-то бормотали про себя и задыхались. Врачи уже отчаялись вас спасти.

  Мужчина говорил серьёзным печальным голосом. Идию понравился незнакомец, он казался искренним и добрым, хоть и немного странным. Голос его был приятный и действовал на Идия успокаивающим образом.

  – Я не чувствую себя больным. Что со мной случилось? – спросил Идий.

  – Вы попали в аварию, вместе с родителями. Помните?

  – Да, когда ехали на дачу... – Идий задумался. Только-только он вспомнил всё, что с ним произошло до того, как он оказался в тоннеле и очнулся здесь, рядом с этим незнакомцем. Идия слегка взволновали эти воспоминания. Он удивился, что может ходить, видеть и говорить, как до аварии. А ведь Идий прекрасно помнил, как он очнулся в больничной палате абсолютно немощный, не мог даже шевельнуться, или сказать что-либо.

  – А что было потом, помните?

  – Да, я очнулся в палате. Такое нельзя забыть, это было ужасно: я не мог шевелиться и говорить, глаза не видели... впрочем, это и не удивительно, я не мог поднять веки, – взволнованно рассказывал Идий.

  – А сейчас можете, – с улыбкой сказал незнакомец.

  – Да. И я не понимаю, почему? Разве я мог выздороветь так быстро?

  – Не могли.

  – Это чудо.

  – Нет, – возразил незнакомец.

  – Это Вы вылечили меня?

  – Нет, ну что Вы! Я далеко не врач.

  – А кто Вы?

  – Меня зовут Деродей или можно просто Дир.

  – А я Идий, очень приятно, – он протянул руку для дружеского рукопожатия. Деродей принял это.

  – Взаимно.

  – Это ваша квартира? – поинтересовался Идий, кругом ещё раз оглядевшись.

  – Это дом, – объяснил Дир. – Просто комнатка маленькая, вот и кажется квартирой...жаль только, тут окон нет, мрак один. А это вот моё творение, оцените, – сказал Дир, указывая на стёкла на стене в форме окна. – Это типа люстра-окно. И свет, кстати, дневной. Можно использовать как ночник, в ней два режима освещения: яркое и слабое.

  – Очень хорошо вписывается в интерьер комнаты.

  – Я старался.

  – Цвета тут подобраны необычные, – продолжал Идий разговор о комнате. Он говорил это, и ожидал услышать что-то более значимое. Не понимал, к чему весь этот разговор? Идию казалось, что он льстит Деродею, хотя всё говорил от чистого сердца, и ему комната действительно нравилась. Но Идий боялся показаться неискренним.

  – Да а, – протянул Дир, – черно-белые! Это я уже от нечего делать фантазировал, в отпуске. Хотелось сотворить с комнатой нечто необычное. И, думаю, мне это удалось.

  – Безусловно.

  Идий прилёг и укутался одеялом. Потом он почувствовал неловкость, ведь Дир стоял.

  – Ничего, если я....

  – Да, да, конечно, – понял его Дир с полуслова и дал согласие лечь. Дир сел на кресло, стоящее возле кровати. На минуту в комнате воцарилась тишина. Единственное, что было слышно, это тиканье настенных часов. Идию это нравилось, с таким покоем он почти не сталкивался, ведь в его собственной комнате всегда было шумно.

  Глава 29. Несуществующее имя

  – У Вас странное имя, – сказал Идий, спустя некоторое время. – Никогда таких не слышал.

  – Как и у Вас, – ответил Дир, и Идию нечего было сказать.

  – Ну да, не самое удачное.

  – Вам понравилось бы имя Аркадий?

  – Да, вполне. Я предпочёл бы называться Аркадием, – признался Идий. Ему стало грустно. Разговоры об имени всегда не нравились Идию и утомляли его. Идий стыдился своего имени точно так же, как стыдился признаваться в том, что мечтает переменить его.

  – Вы ещё будете Аркадием! – сказал Дир, весьма уверенно, и засмеялся.

  – А Вы Дмитрием!

  – Остроумно. Хотя мне поздно менять имя. Мне это ни к чему.

  – С чего вы взяли, что я хочу переменить имя?

  – Я такого не говорил.

  Идий мысленно прокрутил в голове весь их разговор и понял, что Дир сейчас прав: он не говорил такого. Идию нечем было возразить.

  – Но если Вы так думаете, то не ошибаетесь.

  – Всё-таки хотите переменить?

  – Не то, чтобы очень...но это не повредило бы мне.

  – У Вас редкое имя.

  – Оно просто не существует. Мама его выдумала. Она у меня астролог.

  – О как! – удивился Дир. – Очень интересно.

  – Ну, я бы не сказал, что это интересно. Все эти астрологи, маги и ясновидящие думают не так, как обычные люди. Они словно не умеют это делать и живут в каком-то своём волшебном мире. Всегда им кажется, что что-то плохое можно предотвратить, если делать так-то, так-то, или, наоборот, и в то же самое время им кажется, что участь человека неизбежна.

  – К чему Вы это говорите? – поинтересовался Дир. Его удивило то, как Идий отзывался о собственной матери. Диру показалось, что он с презрением относится ко всем гадалкам и ясновидящим, а также и к своей матери, так как она занимаемся предсказанием...

  – Да к тому, что бред всё это. И мама мая занимается этим недостойным занятием.

  – Вы злитесь на неё из-за своего имени?

  – Да не в этом дело. Мне просто стыдно, что она не работает на нормальной работе, не интересуется нормальными полезными вещами.

  – Вы слишком категоричны.

  – Нет. Но разве я могу с гордостью сказать, что моя мама астролог? Как, например, если бы она была инженером, экономистом или даже учителем?

  – Ну, я люблю астрологов. И отношусь к ним с почтением.

  Они некоторое время помолчали. Потом Идий сказал:

  – Извините, если расстроил вас своим мнением.

  – Может, на «ты» перейдём? Вам ещё долго тут пребывать.

  – Давай на «ты», Дир, – сказал Идий с улыбкой.

  – Перекусить не хочешь?

  – Нет, вроде, не очень, – ответил Идий, немного призадумавшись.

  – Сегодня тебе можно.

  – Можно подумать, завтра будет нельзя! – удивился Идий его манере говорить.

  – Что-то можно будет, а что-то нет.

  – Не понял. То есть?

  – Да ничего, не бери в голову. Это я после долгого рабочего дня переутомился. И несу бред.

  – А-а-а...

  – Я тебе скажу, когда время придёт.

  Глава 30. Аварии не было

  Идий взглянул на Дира, несколько озадаченным выражением лица. По мнению Идия, Дир начал вести себя странно и говорить непонятные вещи. А Идия настораживали и даже пугали загадки окружающих, он не любит сюрпризы.

  – А ты странноват, – признался Идий.

  – Сам себе я не кажусь странным, – сказал Дир и засмеялся.

  Идий улыбнулся.

  – Это само собой!

  – А давай, ты расскажешь мне что-нибудь о себе?

  – В моей жизни нет ничего интересного, – сказал Идий. – Живу как обычный обыватель, ничем особенным не увлекаюсь, ничего не создаю, открытий не делаю...

  – Чтобы быть выдающимся человеком не обязательно делать какие-то открытия, нужно просто оказаться в нужный день в нужный час рядом с нужным человеком и сделать то, что он скажет. Вот тогда и слава и деньги.

  – Вот именно, нужно делать что-то. А я не знаю, что?

  – А разве ты хочешь славы?

  – Кто её не хочет?

  – Тот, кому слава мешает жить.

  – Вряд ли она кому-то мешает. Я бы не отказался прославиться.

  После такого признания, Идий не мог не вздохнуть. Он размечтался и уже не мог думать ни о чём, кроме славы и жизни в потехах. Он жаждал отдыха и радостной жизни без забот.

  – Но не в дурном деле?

  – К чему этот вопрос? Конечно, нет, – уверенно ответил Идий. Этот вопрос немного огорчил Идия, ведь он мечтает стать великим писателем, но свою любовь к сочинительству считает дурной склонностью. Когда Идий сочиняет что-либо и излагает это на бумаге, ему всё время кажется, что он грешит. Как ни старался, Идий не смог избавиться от этого чувства. А то, что спросил Дир, задело его. Вопрос прозвучал так, словно Дир обо всём знает...

  – Просто так поинтересовался. Что для тебя важнее всего? И зачем тебе слава?

  – Чтобы отдыхать. Настоящая слава это та, которая окружает тебя почётом и уважением, когда тебя знает каждый второй человек и с радостью вступит с тобой в разговор. Когда работать легко, интересно и прибыльно.

  – Хочешь богатства? – поинтересовался Дир.

  – Больше всего я хочу свободы и независимости. Не хочу, чтобы меня упрекали за кусок хлеба.

  – А разве родители твои делают это? – с удивлением спросил Дир. Идий говорил так, словно родители его в чём-то упрекают.

  – Нет, конечно, но это пока. Я же был маленький, а теперь взрослый. Мне уже восемнадцать и я могу найти нормальную работу для взрослых.

  – Мне кажется, ты ошибаешься. Нельзя быть уверенным в том, что раз тебе восемнадцать, то родители будут меньше любить тебя.

  – Я этого не говорил, Дир. И вообще, не воспринимай мои слова близко к сердцу, – виновато попросил Идий.

  – Просто мне кажется, что ты не доверяешь своим родителям.

  – Нет. Не знаю... я должен устроиться на работу. Но я хочу учиться дальше.

  – Хорошо. Учись. А твои родители разве против?

  – О, нет! Наоборот, они за. Отец хочет, чтобы я получил высшее образование. И мама тоже.

  – Вот видишь.

  – Давай оставим эту тему. Мне неприятно думать об этом. Я хочу работать, вот и всё. Очень хочу чувствовать самостоятельность. Учиться я тоже хочу. Но нельзя делать и то, и другое, и я не знаю, как поступить?

  Они немного помолчали, затем Дир спросил:

  – Как твоё самочувствие?

  – Отличное! Я чувствую себя абсолютно здоровым, словно не попадал ни в какую аварию.

  – Это очень хорошо, рад за тебя.

  – Дир, а можно вопрос?

  – Да, конечно спрашивай. Не нужно просить разрешение на это.

  – Как я очутился здесь после аварии? Я чётко помню, как был в больнице и не мог шевелиться...я уже рассказывал.

  – Да, всё так. Ты сильно пострадал, – с грустью объяснил Дир.

  – Сейчас вряд ли этому кто-то поверит.

  – Тебя лечили.

  – Собрали по кусочкам за пару дней?! Это похоже на сказку. Возможно, я не пострадал, и то, что я попал в больницу неправда. Я мог просто спать и видеть кошмарный сон. Я почти уверен в этом. Только как я очутился здесь? – сказал Идий и засмеялся неестественным взволнованным голосом: – Я же не похищен?

  В ответ Дир тоже засмеялся. И по тому, как он это сделал, можно было подумать, что слова Идия удивили его и показались абсурдными.

  – Нет! – ответил Дир.

  – А может, и аварии никакой не было? – заподозрил Идий. – Тогда откуда я знаю об аварии? Ты выдумал, что я попал в аварию вместе с родителями, когда мы ехали на дачу.

  – Зачем мне это? Сам подумай. И потом, ты ведь не стал возражать сразу же, когда я сказал, что ты попал в аварию. И даже не удивился моим словам.

  – Да, это потому что мне приснился страшный сон... Тогда я думал, что это реальность. Уверен был, что это реальность. А сейчас понял, что это был сон. Я лежал на больничной койке, не мог шевелиться и говорить, но я слышал всё, что происходило в палате. Это было ужасно: я чувствовал себя немощным настолько, насколько это вообще возможно. В палату вошли двоя: врач и моя мама.

  – А с чего ты взял, что это была твоя мама? – спросил Дир, немного отвлекая Идия от процесса изложения событий.

  – Я узнал её по голосу. Потом врач назвал её по имени.

  – Как зовут твою мать?

  – Мая Юрьевна. Доктор сказал, что у меня обнаружили опухоль в голове, доброкачественную. Это значит, что жизни это не угрожает, но он сомневался, что психически я буду здоров. Он ещё говорил, что не может понять, была ли у меня эта опухоль до аварии? Я был уверен, что нет, и очень хотел поговорить с ними.

  – И не мог?

  – Да, к сожаленью, я не мог шевелиться и, следовательно, говорить.

  – И так как сейчас ты здесь здоровый, можешь шевелиться и говорить, ты считаешь, что тогда спал?

  – Ну конечно. И, слава Богу, что спал. Мне было бы страшно жить и знать, что в голове моей прорастает опухоль, и неизвестно, что она со мной сделает. Я не хочу сходить с ума. Я боюсь, что перестану видеть, что могу перестать ходить... операции я тоже боюсь, мне всегда кажется, что я умру.

  – А разве тебя оперировали когда-нибудь? – поинтересовался Дир.

  – Да, давно уже, удаляли аппендикс.

  – А тебе не кажется, что сейчас ты спишь? – спросил Дир, с загадочным выражением лица.

  – Нет, – уверенно ответил Идий и засмеялся. – Тогда же ведь и ты окажешься не настоящим.

  – Да.

  Дир улыбнулся в ответ.

  – А тебе не будет обидно, если я буду думать, что тебя не существует, что ты призрак или просто плод моего фантазия? Спросил Идий.

  – Хе, я никогда не задумывался о таком. Может быть, и будет. Но ведь в любом случае я не перестану существовать. Я есть, и я не плод твоей фантазии.

  – Да, есть.

  Идий задумался и получше укутался одеялом.

  Спустя некоторое время Дир покинул комнату, Идий остался лежать.