Текст книги "Смена полярности (ЛП)"

Автор книги: MizSphinx

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Расстроившись, что этот разговор может означать конец их дружбы (да ещё и в её день рождения в придачу), Гермиона кивнула:

– Хорошо.

На следующий день, как всегда пунктуальная, Гермиона ровно в шесть стояла у дверей Лаванды. Обычно она входила без стука, но, чувствуя, что их дружба под угрозой, решила не усугублять ситуацию и сначала постучать. После первого же стука Гермиона обратила внимание, что дверь не только не заперта, но ещё и приоткрыта.

– Лаванда? – позвала Гермиона, войдя в тёмную комнату. – Лав…

– Сюрприз! – раздался хор голосов, и в комнате зажегся свет. – С днем рождения, Гермиона!

Глядя на улыбающиеся лица знакомых, Гермиона тоже расплылась в улыбке. Она не могла в это поверить. Они специально приготовили для неё сюрприз на день рождения. Для неё! Лаванда стояла впереди и, самодовольно улыбаясь, обнимала Джинни за плечи. Джинни! Даже Джинни была здесь, несмотря на то, что вернулась во Францию вместе с «Холихедскими гарпиями»! А еще Гарри и… её родители! Мама и папа выглядели как типичные маглы, как и… Молли и Артур! Здесь были Билл и Флер – всё такая же красивая, несмотря на шестой месяц беременности, – Луна и Невилл и… это что, Рон? Это же Рон!

Единственным, что Гермиона сумела вымолвить от потрясения, было:

– Ого!

***

Гермиона не помнила, когда ей в последний раз было так весело, как на этой вечеринке в честь дня рождения. Она была так счастлива, что, казалось, плыла на облаках от восторга. Так здорово быть рядом с родными и близкими! В течение года Гермиона редко общалась с ними. Нет, она, конечно же, писала им, но этим вечером поняла, что предпочла бы пообщаться с ними вживую.

Гермионе даже понравилось болтать с Роном!

Он, похоже, сильно изменился. Он был всё так же по-мальчишески обаятелен, мило улыбался, но было видно, что он повзрослел. Он был сдержан, говорил только тогда, когда его спрашивали, но стоило подойти Гермионе, как он просиял, будто солнце в жаркий летний день. Рон часто запинался и краснел, явно стараясь произвести впечатление, и эти усилия растопили её сердце.

А когда он ещё раз решил извиниться за измену, взгляд его был честным и открытым, голос звучал необычайно серьезно…

Гермионе захотелось его обнять. Но затем он рассказал, что встречается с Луной, и эти странные чувства исчезли.

Времени было уже больше девяти, но празднование было в самом разгаре. Молли обсуждала с мамой Гермионы шторы для гостиной, Артур заинтересованно слушал её отца, рассказывающего об устройстве стиральных машин. Гарри и Рон играли в волшебные шахматы – Гарри принёс с собой доску, решив раз и навсегда расправиться с Роном – Билл рассказывал Невиллу какую-то историю, от которой тот сгибался пополам от смеха. Джинни, Лаванда, Флер и Луна обсуждали, стоит ли Флер рожать в воде.

Улыбнувшись, Гермиона схватила шоколадное печенье и было собралась к ним присоединиться, как перед ней приземлился бумажный самолетик. Нахмурившись, она развернула его. Там было лишь два слова:

«Иди сюда».

Гермиона разозлилась. Лишь один человек мог быть настолько раздражающе высокомерен.

Гермиона знала, что с Драко станется зачаровать записку от уничтожения, а значит никакого удовольствия от сжигания её она не получит, лишь головную боль. Поэтому она оглянулась вокруг и, заметив в углу стол Лаванды, направилась к нему за пером и чернилами. Почти сразу отыскав их, Гермиона написала в ответ:

«Нет. Я занята».

«Грейнджер, не вынуждай меня идти за тобой. Приходи. Сейчас же».

Гермиона открыла рот от удивления. Кем себя возомнил этот напыщенный урод, если пытается ей командовать? Он и в самом деле…

«Я хочу тебе кое-что показать».

Любопытство быстро перевесило гнев. «Да и, – напомнила себе Гермиона, – я всё равно хотела поговорить с ним о Германе. Сейчас, возможно, самый подходящий момент…»

«Где ты?»

«Следуй за письмом».

Гермиона отняла руку от записки, и та, сложившись обратно в самолётик, полетела к двери. Крикнув, что скоро вернется, Гермиона открыла дверь и помчалась вслед за ним: по коридорам, вниз по лестницам, из Хогвартса, вниз по склону – самолётик остановился лишь возле высокой фигуры, стоявшей возле озера.

И лишь оказавшись рядом с этой фигурой, Гермиона поняла, что это может быть ловушкой. Она остановилась и потянулась за палочкой. А если это не Драко?

Луна выглянула из-за облаков – лишь на три четверти полная – и озарила темноту мягким серебристым светом. Гермиона заметила светлые волосы, а когда человек обернулся, сомнений не осталось: этот пронзительный взгляд серых глаз, гордо вздернутый изящный нос, тонкие сжатые губы могли принадлежать только одному человеку. Драко Малфою. Красивому мерзавчику а-ля Роберт Локи.

Малфой подошёл к Гермионе, и она почувствовала, как внутри неё будто что-то оборвалось. Должно быть, это была тоска. Угасшая было надежда возродилась вместе с желанием. Желанием, чтобы Драко сократил расстояние между ними, заключил в объятия, шепча на ухо всякие приятности, а затем поцеловал, опустил на траву и исполнил заветную мечту Гермионы, занявшись с ней любовью в лунном свете.

«Надеяться безнадёжно», – напомнила она себе. Поэтому она выпрямилась и преисполнилась решимости покончить с этим раз и навсегда.

– Малфой, я хотела… – начала Гермиона.

– С днем рождения, Грейнджер.

Приподняв брови, Гермиона разинула рот от удивления.

– Что?

– Я сказал: «С днем рождения», – повторил Драко. – Сегодня у тебя день рождения, я прав?

– Э-э-э… да. Сегодня, – кивнула она. – Удивительно, что ты знаешь об этом.

– Я многое о тебе знаю, Грейнджер.

– Да? – Гермиона сложила руки на груди.

Драко подошёл ближе.

– Но, к сожалению, ты обо мне знаешь очень мало.

Гермиона повела бровью.

– Да ладно?

– Именно. – Драко подошёл ещё ближе, между ними теперь оставалась всего пара сантиметров.

– Что ж, готова поспорить, – тихо сказала Гермиона, пристально глядя на него. – Потому что и я многое о тебе знаю.

Драко долго смотрел на неё, и Гермиона тоже не отводила взгляд, чувствуя, что скоро должно произойти нечто важное. Хотелось положить руки на его сильные плечи; прижаться ближе и почувствовать, как он обнимает её в ответ; она хотела его. Но Драко отошёл назад, и Гермиона выдохнула, только сейчас сообразив, что задержала дыхание.

Сунув руку в карман брюк, он извлёк оттуда чёрную коробочку величиной с ладонь. А затем протянул её Гермионе.

– Вот.

Та взяла её, ощутив приятное покалывание в пальцах, когда Драко коснулся их.

– Что это?

– Открывай, Грейнджер, – ответил он так, будто едва сдержался, чтобы не добавить «дурочка».

Бросив на него хмурый взгляд, Гермиона открыла коробочку. Внутри оказалась великолепная пышная пурпурная астра с бледно-жёлтой сердцевиной. В темноте казалось, что лепестки испускают слабый цвет всех цветов радуги, а этот сладкий, пьянящий аромат – так, должно быть, пахло в Раю. Каждый вдох успокаивал, возвращал радость и надежду, наполнял любовью. Желанием любить и быть любимой.

«Драко».

Драко Малфой подарил ей цветок.

– С днем рождения.

«Спасибо».

«Спасибо».

«Я люблю тебя».

«Спасибо».

Гермиона открыла глаза, только сейчас заметив, что они были закрыты.

Но Драко уже ушёл.

========== Глава тринадцатая ==========

Гермиона была на седьмом небе от счастья. Она, будто на автопилоте, вернулась в комнату Лаванды, прижимая к груди подарок Драко. Если бы не восхитительный аромат, сопровождавший её, она бы решила, что ей это приснилось. Но нет, всё произошло наяву. Драко позвал её к озеру, поздравил с днем рождения и подарил этот замечательный подарок.

Открыв коробку, она вновь взглянула на астру. Та по-прежнему светилась, и Гермиона поняла, что цветок этот волшебный. В чем именно это выражалось и как Драко его нашёл, она не знала. Но, что важнее, Гермиона понимала, что у каждого цветка есть значение, так что же значила волшебная пурпурная астра?

Невилл, специалист по травологии, ученик Помоны Стебль, ответил на этот вопрос.

Гермиона не собиралась никому показывать коробку, но астра выдала себя ароматом. Джинни и Лаванда с благоговением спросили: «А чем пахнет?», и вскоре взгляды всех собравшихся обратились к Гермионе. Та нехотя достала астру из коробки. Все заохали и заахали (даже мужчины), но Невилл лишь выдохнул:

– Гермиона, где ты это взяла?

– Э-э-э… нашла, – нервно ответила Гермиона.

– Быть этого не может, – тут же отозвался Невилл. – Эти волшебные пурпурные астры – aster novae angliae magica – очень привередливы, поэтому вырастить их трудно, особенно в Хогвартсе, который буквально переполнен магией. – Он улыбнулся. – Кто-то тебе его подарил.

Гермиона покраснела, а все остальные одобрительно зашептались.

– Умный парень, – с усмешкой сказал Билл. – Посмотрите на её лицо. Он явно поймал её на крючок.

– И кто же этот молодой человек? – спросил отец Гермионы.

– Никто, – тут же ответила она, отводя взгляд. – Это просто цветок. Это ничего не значит.

– Это не так, Гермиона, – с необычайной уверенностью вмешался Невилл, – этот цветок значит очень многое. Если мне не изменяет память, пурпурная астра символизирует терпение, надежду и… любовь.

– Да ладно? – в унисон сказали Джинни и Лаванда: Лаванда – с восхищением, Джинни – удивленно.

– Невилл, это полная ерунда! – воскликнула Гермиона. – Он не… он не любит меня.

– А «он» – это кто? – с легким раздражением поинтересовался Рон.

– Мал… – с ухмылкой начала Джинни.

– …кольм, – спешно перебила её Гермиона. – Его зовут Малкольм. В любом случае с меня достаточно! Я не желаю при всех обсуждать свою личную жизнь. Давайте лучше продолжим веселиться.

***

На следующее утро Гермиона проснулась со смесью восторга и ужаса, будто бы бурлившей в её животе. В голове всё ещё звучали слова Невилла, наполняя надеждой, несмотря ни на что. И Гермиона ничего не могла с этим поделать. Драко вспомнил о её дне рождения, подарил подарок, да еще и цветок с романтическим подтекстом – всё это совершенно вскружило ей голову.

Неужели Драко Малфой её любил? Нет, это уж слишком. Может, она ему просто нравилась? Это было уже больше похоже на правду, хотя здравый смысл буквально кричал о невозможности. А все потому, что, если всерьез задуматься, Драко был особенно невыносим по отношению к ней все это время. И это не говоря уже о том, что причина, по которой он целовался с Германом Рейнджером той ночью, до сих пор оставалась неизвестной…

Мысль о том, что Драко бисексуал, снова всплыла в голове, ослабив было возникшую надежду. Но вслед за этим пришла другая мысль, в десять раз хуже сомнительной ориентации Драко: а если он действительно бисексуал и… изменяет Гермионе?

Не то чтобы они встречались. По крайней мере, пока. Но, в самом деле, а если это и было его целью? «И рыбку съесть, и на ёлку влезть», скажем так? Что, если он хотел и отношения с Германом сохранить, и начать новые, уже с Гермионой? Или, что еще хуже, а вдруг он, зная о её чувствах, решил таким образом отвлечь её от их с Германом интрижки? Что, если этот цветок – лишь ничего не значащая уловка?

Способен ли Драко на такую жестокость? Способен ли воспользоваться чувствами Гермионы в своих целях?

Если подумать, хитрый Драко казался гораздо правдоподобнее влюбленного. Вряд ли он из тех, кто способен на тайную страсть, в отличие от Гермионы. Драко всегда казался тем, кто, если уж чего и захочет, то сделает всё возможное, чтобы заполучить это.

А может, именно этим он и занимался? Но не ради Гермионы, а ради Германа? Те поцелуи были лишь для того, чтобы запудрить ей мозг. А пурпурная астра была лишь способом выиграть время, пока Драко не придумает что-то ещё.

Гермиона с разочарованием взглянула на маленькую черную коробочку с астрой. Манящий аромат всё ещё плыл по воздуху, пытаясь спасти тонущий корабль надежды, но Гермиона лишь отмахнулась. Несмотря на все совершенные ради Драко глупости, Гермиона все ещё сохранила каплю гордости.

«Я устала за тобой бегать, Малфой».

Да. Драко Малфой подарил ей цветок, который призывал ждать и надеяться, но Гермиона была сыта по горло пустыми чаяниями. Вопросов и сомнений сейчас стало ещё больше. Было ли всё это уловкой, или Драко действительно был серьезен? Скорее всего, правду можно было узнать, спросив его, но Гермиона этого делать не собиралась. Никогда.

Если Драко действительно желал её, то, видимо, настала его очередь за ней бегать.

***

Всю оставшуюся неделю Гермиона старательно платила Драко его же монетой. Не обращала на него внимания, избегала, а в тех редких случаях, когда он пытался с ней заговорить, отвечала резко и равнодушно. Гермиона была довольна собой и буквально купалась в его отчаянии, вспоминая, как сама проходила через это.

Однако голос в её голове на все лады называл её дурой. Он напоминал, что Гермиона наконец-то добилась внимания Драко, но, ведя себя как порядочная стерва, всё портит. И даже несмотря на то что Гермиона спорила с голосом, утверждая, что у неё есть причина так себя вести, голос настаивал – довольно злобно настаивал, – что если так будет продолжаться и дальше, то он не удивится, если Драко просто плюнет на всё это.

Лаванда была того же мнения.

– Гермиона, прекрати, иначе потеряешь его!

Гермиона упрямо поджала губы.

– И потерять вместо этого свою гордость?

– Её ты потеряла много лет назад, – усмехнулась Лаванда.

Гермиона смерила её сердитым взглядом, но, тем не менее, ответила:

– Я не собираюсь отдаваться в руки Малфою лишь потому, что он подарил мне цветок. Я должна узнать. Должна поверить, что он действительно что-то ко мне чувствует.

– Тогда почему бы тебе просто не спросить его? – с раздражением предложила Лаванда. – Гермиона, ты наконец-то, после стольких усилий, добилась своего и вот просто так отказываешься? Да ты себе же яму и роешь. Это безумие!

Гермиона неуютно поёрзала на стуле, до неё, наконец, начало доходить.

– Лаванда, ты не понимаешь. Я бегала за Малфоем. Я унижалась перед ним, так почему же он не может сделать то же самое для меня? Разве плохо быть немного злопамятной? Я… я просто очень хочу убедиться, что ему именно это и нужно. Что ему нужна именно я. Моя гордость по-другому не может.

– Гордыня до добра не доводит, – с умным видом процитировала Лаванда.

Гермиона закатила глаза.

– Что ж, семь раз отмерь, один раз отрежь. И именно этим я и занимаюсь.

***

Вечером следующего вторника Гермиона сидела в своем кабинете и проверяла сочинения шестикурсников со Слизерина и Пуффендуя. Мыслями, однако, она была в другом месте: думала о Драко и словах Лаванды. Гермиона будто разрывалась на две части: одна часть беспокоилась, не станут ли явью слова Лаванды, а другая – гордая и упрямая – настаивала, что Гермиона сделала правильный выбор.

Она как раз дошла до особо ужасного аргумента в пользу того, что Молба Губошлеп, несмотря на свою неспособность к связной речи, должен был стать главным представителем гоблинов на переговорах во время восстания, когда в дверь постучали. Подняв голову, Гермиона с удивлением обнаружила на пороге Германа.

На этот раз тот улыбался, словно обычный милый молодой парень.

– Здравствуйте, профессор. Я вам не помешал?

«Помешал, а теперь убирайся, мелкий негодник!»

Но Гермиона не могла произнести это вслух. Она была преподавателем и, несмотря на недостаток профессионализма и решительности с её стороны в предыдущей беседе, решила на этот раз исправиться.

– Можешь войти, Герман, – спокойно сказала она.

Тот вошёл в кабинет и направился к ней – медленными, выверенными шагами, будто кот, выслеживающий птицу, чтобы поймать её и разодрать на части. В мыслях Гермионы тут же возник образ Германа, который грызёт её, но она лишь отмахнулась. Не стоило позволять ученику пугать себя или, что ещё хуже, проявлять неуважение.

Герман встал напротив Гермионы, всем своим видом выражая раскаяние.

– Профессор, я пришел… я пришел, чтобы извиниться за свое ужасное поведение.

Гермиона кивнула.

– Благодарю вас, мистер Рейнджер.

– Простите меня. Хотел бы я забрать назад те гадости, что наговорил вам, а той ночью, когда вы видели нас с профессором Малфоем… за это тоже простите. Клянусь, вы никогда больше подобного не увидите, профессор.

Гермиона откинулась на стуле и пристально посмотрела на Германа, ища малейшие намёки на ложь. Таковых не обнаружилось. Либо он искусно лгал, либо действительно говорил правду.

– Я оценила ваши извинения, мистер Рейнджер. Вы поступили очень зрело. Но, да будет вам известно, если подобное повторится, вы будете наказаны.

Герман невесело кивнул.

– Понимаю, профессор. Я приложу все усилия, чтобы вернуть ваше расположение. – Он улыбнулся. – И для начала я принес вам подарок.

Он достал из кармана небольшой флакончик с голубоватой жидкостью и протянул Гермионе.

– Я слышал, что у вас был день рождения, и сварил для вас Успокаивающее зелье. Считайте его еще и подарком.

Гермиона осторожно взяла флакон, с недоверием поглядывая на него.

– Успокаивающее зелье?

Герман кивнул и улыбнулся, а глаза его заблестели от восторга.

– Да, разновидность Феликс Фелицис. Однако Успокаивающее, как можно судить по названию, успокаивает, прогоняет прочь все тревоги и страхи.

– Правда? – заинтересованно переспросила Гермиона.

– Конечно правда, – гордо кивнул Герман. – Вчера мы варили его на уроке у профессора Снейпа. Мое получило высший балл.

– И как же его использовать? – спросила Гермиона и потрясла флакончик, наблюдая, как жидкость принимает серебристый оттенок. – Выпить?

– Ну, вы конечно можете, но, чтобы ощутить эффект в полной мере, лучше добавить его в воду, когда будете принимать ванну. В теплой воде Успокаивающее пахнет просто божественно.

Гермиона всё ещё не доверяла Герману, но, тем не менее, улыбнулась и поблагодарила за подарок.

Герман же, еще раз кивнув, с той же милой улыбкой ответил:

– Нет, профессор, это вам спасибо.

***

Позже вечером, проверив все сочинения, уставшая Гермиона вернулась к себе в комнату. В висках стучало от легкой головной боли, и мысли о Драко, как и сомнения в себе, по-прежнему не давали покоя.

Решив, что теплая ванна и ромашковый чай с имбирным печеньем, подаренным Лавандой, помогут, Гермиона прошла в спальню и начала раздеваться. Сняв мантию, она услышала приглушенный стук и вспомнила о подаренном Германом Успокаивающем зелье.

«Как вовремя», – подумала Гермиона, страстно желая облегчить боль.

Достав флакон, она прошла в ванную и начала набирать воду. Наполнив ванну, Гермиона было собралась добавить зелье в воду, над поверхностью которой клубился пар, но остановилась. Сколько именно нужно добавить?

Герман не сказал, сколько именно зелья нужно, чтобы «ощутить эффект в полной мере». Несколько капель? Весь флакон? Половина? Если это разновидность Феликс Фелицис, то, возможно, стоит придерживаться той же дозировки? Гермиона помнила, что Гарри было достаточно небольшого глотка, но хватит ли этого на полную ванну воды? Нет, быть может, стоит налить немного больше…

Гермиона снова протянула руку, собираясь налить зелье, но вновь остановилась. Можно ли доверять зелью? Можно ли верить Герману? Можно ли пользоваться зельем, которое он сварил специально для нее, после всех угроз и отвратительного поведения? А если зелье – подделка? Вдруг Герман добавил туда нечто смертельно опасное?

Гермиона нахмурилась. Жидкость была на вид безобидной и будто призывала забыть об осторожности, хоть раз в жизни. И чем дольше Гермиона смотрела, тем сильнее убеждалась, что с зельем всё в порядке. В конце концов, Герман извинился. Он с готовностью признал, что его поведение по отношению к Гермионе было ужасным, ну и, в довершении всего, преподнёс подарок.

Быть может, Герман был не настолько плох. Быть может, он был вполне обычным подростком, склонным всё излишне драматизировать, и просто слегка вспылил, почувствовав опасность? Гермиона не могла его винить, ибо, по правде говоря, когда узнала о его чувствах к Драко, сама подумывала о чём-то подобном. В конце концов, она ведь собиралась испортить его репутацию.

«С зельем всё в порядке», – твёрдо сказала себе Гермиона. Но элементарные обнаруживающие чары применить всё же не мешало…

Через две минуты, когда чары не показали ничего опасного, Гермиона удовлетворённо кивнула и вылила в ванну почти половину флакона.

***

Ещё через пятнадцать минут Гермиона в очередной раз блаженно вздохнула и услышала, как кто-то барабанит в дверь комнаты. Обычно Гермиона бы сочла стук назойливым, а того, кто стучал, – крайне невежливым, но Успокаивающее зелье будто охватило её бесконечным счастьем.

Поднявшись из воды, она встала на коврик и потянулась за мягким банным халатом, висевшим на двери ванной. Надев его, Гермиона ещё раз вздохнула, почувствовав лёгкость и свободу от проблем. Даже не подумав, что недостаточно крепко завязала пояс, она выскользнула из ванной, чтобы поприветствовать гостя.

– Драко! – удивилась Гермиона, обнаружив за дверью очень злого Драко Малфоя.

Тот было открыл рот, очевидно собираясь произнести гневную речь, но, заметив во что одета Гермиона, сдержался. Он медленно осмотрел её, особое внимание уделяя вырезу халата, частично открывавшему грудь, а затем, довольный и явно не настолько злой, вновь посмотрел в глаза.

– Грейнджер, – сказал Драко, шагнув вперед. Гермиона, ощутив вторжение в личное пространство, инстинктивно отшатнулась.

– Ч-что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она. Эффект Успокаивающего зелья начал ослабевать. – Чего ты хочешь?

– Нет, Грейнджер, это я должен об этом спрашивать, потому что ничего уже не понимаю. Чего хочешь ты?

Гермиона отвела взгляд.

– Понятия не имею, о чём ты.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я. Может, я и сомневаюсь постоянно в твоих умственных способностях, но знаю, что ты не дура, Грейнджер.

Гермиона бросила на него сердитый взгляд, в ней волнами поднималась ярость.

– Нет, Малфой, не дура, и я очень рада, что ты в курсе! Ты и правда думаешь, что я не поняла, чего ты всё это время добивался?

– Ну и чего же я добивался, а?

– Я видела вас с Германом, помнишь? – с яростью произнесла Гермиона. – Видела! И что? Думаешь, смог заслужить прощение дурацким цветком? Думаешь, что я опять прибегу к тебе, как идиотка? Да ты мной пользуешься! Пользуешься, потому что я влюблена в тебя и…

Она тут же зажала рукой рот, чувствуя, как по венам побежал холодок от ужаса. А затем шагнула назад, наблюдая, как быстро меняется в лице Драко.

Он же наступал до тех пор, пока она не упёрлась спиной в стену крошечной прихожей. Гермионе смутно вспомнилась похожая ситуация несколько месяцев назад, когда Драко узнал о торте с Амортенцией. Она подалась было вбок, но Драко не пустил, опершись рукой о стену рядом с её головой.

Неизвестно почему, но Гермиона вдруг подумала обо всех любовных романах, которые читала когда-то, где главный герой совершает нечто похожее. Типичный авторский сюжетный ход, и все, без сомнений, ради страстного поцелуя или быстрого перепиха. Гермиона всегда задавалась вопросом, почему эти дурочки не могли просто поднырнуть под рукой мужчины и сбежать!

Именно так она и поступила, но Драко успел схватить её за плечи и снова прижал к стене. А затем опустил руки на бёдра Гермионы и наклонился к её лицу.

– Беру свои слова назад, – сказал он низким, хриплым голосом. – Грейнджер, ты дура. Невероятно глупая. Крайне бестолковая. Не говоря уже о том, что слепая.

Гермиона стиснула зубы, желая влепить Драко пощёчину, но сил поднять руку у неё почему-то не было.

А Драко продолжал:

– Грейнджер, я не гей и детьми не интересуюсь, а своими учениками – и подавно.

Почувствовав облегчение, Гермиона было хотела спросить о поцелуе с Германом, но вдруг растеряла все слова. Язык будто потяжелел, а мысли куда-то исчезли. Собственно говоря, всё её тело обмякло…

– …думал, ты уже поняла, что я…

– Драко… – из последних сил прошептала Гермиона.

Перед глазами всё плыло. Единственное, что с трудом различала Гермиона, – это цветные пятна.

– Грейнджер? – Слух её тоже подвел. Голос Драко звучал, будто сквозь вату. – Что с тобой?

А затем Гермиону настигла боль. Невероятная, ослепляющая боль, будто живот кто-то резал чем-то острым. Гермиона пошатнулась и закричала, изо рта закапала кровь. Боль была такой сильной, что ноги её подкосились, и она бы упала на пол, если бы не Драко.

Дрожа всем телом, Гермиона чувствовала такую слабость, что сознание буквально ускользало. Словно издалека, она услышала, как Драко зовёт её, и обрадовалась тревоге в его голосе. Гермиона было подумала: «Он действительно встревожен, быть может, я ему небезразлична», но тут её настигла третья волна боли, и наступила темнота.

========== Глава четырнадцатая ==========

Гермиона спала и видела сны.

Некоторые сны были хорошими. В них она будто проживала жизнь заново. Вот ей девять, и отец покупает «Книгу джунглей» Редьярда Киплинга, в твёрдом переплёте и с автографом автора, – должно быть, отцу книга обошлась в целое состояние. Вот ей четырнадцать, и Макгонагалл награждает её высшим баллом за превращение шарика ваты в крошечную птицу. Вот ей восемнадцать, и она впервые целуется с Роном…

Хорошие сны были и о будущем. Вот она директор Хогвартса, её обожают и учителя, и ученики. Вот она только-только стала Министром Магии и улучшает жизнь несчастных волшебных существ. Но больше всего Гермионе нравился сон, в котором она читает книгу в незнакомой гостиной, к ней подбегает кудрявый маленький блондин и с усмешкой заявляет: «Мам! А папа сказал плохое слово!»; Гермиона ещё отметила тогда, насколько сильно этот мальчик похож на Драко…

Были и плохие сны. Ужасные видения о том, как она бежит по бесконечному склону, а за ней несётся огромный валун, раза в три её больше. Как Волан-де-Морт побеждает в войне, друзья Гермионы гибнут, а её саму подвергают невероятным пыткам. Как она лежит в Запретном лесу, обнажённая и обездвиженная, а по ней ползают слизни, пытаясь заползти в каждое отверстие тела…

А ещё Гермионе снился Герман. И сны эти были сущим кошмаром. А всё потому, что Герман в них никогда не выглядел как Герман. Он принимал форму странного злобного бестелесного существа, которое издевалось над ней, смеялось и причиняло сильную боль, несмотря на то что было столь же осязаемо, сколь и туман. И как бы быстро ни бежала Гермиона, как бы далеко ни пряталась, Герман следовал за ней по пятам, сводя с ума всё сильнее и сильнее…

***

В четверг вечером, ровно через двое суток после того, как потеряла сознание, Гермиона Грейнджер очнулась.

Когда она, резко вдохнув, пришла в себя, ей снился очередной кошмар о Злом Германе. Широко раскрыв глаза, Гермиона приподняла голову и нервно осмотрелась.

«Где я?»

«Кто я?»

К счастью, ответ на последний вопрос тут же всплыл в памяти. Она Гермиона Джин Грейнджер, подруга того самого Гарри Поттера, лучшая подруга Лаванды Браун. Её родители – стоматологи, а сама она преподаёт в Хогвартсе, школе-интернате для волшебников. А ещё она до безумия влюблена во врага детства, Драко Малфоя…

Память вернулась.

Герман дал Гермионе зелье.

Она им воспользовалась.

Драко говорил, что не гей.

А дальше – темнота.

Темнота!

Зелье.

Герман.

Гермиона снова осмотрелась и заметила знакомые занавески, сине-зелёные стены и кафельный пол. В конце концов, как подруга Гарри Поттера, она не могла не узнать Больничное крыло Хогвартса.

И почему же она в Больничном крыле?

Из-за Германа. Из-за этого мелкого поган… кхм… ужасного мальчишки!

Он отравил её! Подсыпал какую-то гадость в зелье, а Гермиона, как самая натуральная дурочка, воспользовалась им. Мерлин, будет ли конец совершённым ею глупостям? Как Гермиона могла столь легко проглотить тот бред об извинениях? Где была её проницательность? А мозг? В космосе?

– Дорогая, вам лучше? – послышалось справа. Гермиона повернулась на звук и заметила мадам Помфри, взволнованно смотревшую на неё.

– Думаю, да, – прохрипела Гермиона. – Однако стакан воды мне не помешает.

Мадам Помфри помогла ей сесть и подала стакан, наполненный водой из кувшина. Как только Гермиона допила, за занавеску шагнула профессор Макгонагалл.

– Здравствуйте, мисс Грейнджер, – поздоровалась она. – Как вы себя чувствуете?

Гермиона с трудом сглотнула. Как долго она была без сознания? Знает ли кто-нибудь, почему её отравили? Знает ли кто-нибудь, что это был Герман? Должна ли она его защищать? Гермиона не хотела больше этого делать, ибо на этот раз Герман покусился на её жизнь. Однако если сказать, что виноват Герман, придётся объяснять, почему он так поступил. Значит, придётся втянуть в это и Драко, а втянуть в это Драко…

– Мисс Грейнджер? – позвала профессор Макгонагалл.

– Э-э-э… я в порядке. Отлично себя чувствую, хотя бывало и лучше.

Профессор Макгонагалл кивнула.

– У вас отравление.

– Ну да, – согласилась Гермиона. – Не стоило есть те креветки…

– Нет, не пищевое отравление, мисс Грейнджер, – перебила мадам Помфри. – Боюсь, это было магическое отравление.

– От-откуда вы знаете?

– Ну, по правде говоря, я тоже думала, что это пищевое отравление, но мистер Малфой доказал обратное. Оставив вас под моей опекой, он вернулся в вашу комнату и собрал остатки зелья в ванной. Он исследовал его и обнаружил, что оно было пропитано тёмной магией.

– По-видимому, – добавила профессор Макгонагалл, – вам дали его под видом Успокаивающего зелья. Дорогая моя, вам надо быть осторожнее при покупке зелий в аптеках. Не забывайте, что вы героиня войны.

Гермиона было открыла рот, чтобы рассказать правду, но тут же захлопнула обратно. Она ужасно хотела сообщить, кто истинный виновник, но понимала, что сначала нужно поговорить с Драко.

– И правда, – согласилась мадам Помфри. – А ещё вам следует поблагодарить мистера Малфоя. Если бы он не принёс вас вовремя…

Невысказанные слова и мрачное выражение на лицах мадам Помфри и профессора Макгонагалл смутили Гермиону.

Нервно улыбнувшись, она ответила:

– Что ж, вот и славно. Я обязательно поблагодарю его.

– А вот с этим, полагаю, возникнут проблемы, мисс Грейнджер, – заметила профессор Макгонагалл.

– Почему?

– Потому что сегодня в обед мистер Малфой пришёл ко мне в кабинет и уволился.

***

Как только мадам Помфри и профессор Макгонагалл отвернулись, Гермиона схватила палочку и встала с кровати. Трансфигурировав больничную одежду в простенькое платье, Гермиона осмотрелась и, пока никто не видел, поспешила в комнату Драко.

Драко уволился.

Зачем он так поступил? Что даст ему это увольнение? Быть может, он понял, что это Герман отравил Гермиону? Исходя из личных её наблюдений, Драко знал о чувствах Германа. Очевидно, он сложил два и два и понял, что тот пытался «устранить конкурента». Но это всё равно ничего не объясняло!

Он просто идиот! Как можно не понимать, что самый простой путь – это признаться во всём профессору Макгонагалл? Драко сказал, что не гей, и если так, то тот случай с Германом, когда Гермиона застала их, очевидно, имеет объяснение. Драко мог просто рассказать Макгонагалл, что Герман – сумасшедший, использовав Успокаивающее зелье и попытку отравления в качестве доказательства. А Гермиона, очнувшись, подтвердила бы эти слова, и Герману Рейнджеру бы пришёл конец.