Текст книги "Утешение (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Это иллюзия или воспоминание? – Вопрос показался почти осязаемым и был острее, чем все прочие ощущения реального мира.
– Это моя благодарность за яблоко, что вы подарили мне.
Итачи снова оказался в затруднительной ситуации: ведь он подарил ей яблоко не от чистого сердца, поэтому не знал, как расценивать то, что она показала ему.
В помещение вошла медсестра.
– Как вы себя чувствуете? – первым делом обратилась она к Сюихико.
– Благодарю вас, – ответила девушка. – Голова немного кружится, как и всегда здесь.
– А вы?
– Хорошо, спасибо, – ответил Итачи. Ему в самом деле казалось, что он прекрасно отдохнул и побывал на свежем воздухе.
Медсестра заклеила им места проколов на руках пластырем, забрала пустые контейнеры из-под лекарства с капельниц и спросила:
– Сюи-сан, отвезти вас в кафетерий? Сможете позавтракать?
– Я отвезу Сюи-сан, – сказал Итачи, поднимаясь с кресла.
Медсестра придержала для них дверь, а потом ушла по коридору в противоположном направлении. Сюихико сжалась, как мышка под лапой у кота. Учиха стоял позади нее, взявшись за ручки, приделанные к спинке кресла, и ее тело воспринимало это как прямую угрозу.
– Не уверена, что готова разделить с вами завтрак, – сказала она, полуобернувшись.
Итачи плавно подтолкнул кресло вперед и покатил его в направлении кафетерия. Девушка решила, что он проигнорировал ее слова, но через секунду услышала:
– Зная принцип работы ваших техник, могу с уверенностью сказать, что вы пережили иллюзию вместе со мной от начала до конца. Испытывали те же самые чувства, что и я, совершали те же движения, ваш поток чакры полностью синхронизировался с моим. Неужели после этого вас смутит завтрак за одним столом?
«Он хочет узнать больше о моих глазах, – подумала Сюихико, – нужно быть смелее и тоже попытаться раздобыть информацию о нем».
Через несколько минут они сидели друг напротив друга за столиком в кафетерии и мило беседовали о погоде, об особенностях жизни в санатории и чудесных видах, открывавшихся с Йоакеямы. Итачи мог быть обаятельным человеком, когда хотел, Сюихико тяготилась одиночеством, даже если не признавалась себе в этом, поэтому разговор получился менее напряженным и более приятным, чем ожидалось. Потом они вместе отправились в зимний сад.
В этом месте всегда было много желающих прогуляться; найти укромный уголок для уединения представлялось непосильной задачей, поэтому молодые люди удовольствовались скамейкой в дальнем конце сада, где не было ни бассейна, ни фонтанов или скульптур из камней – лишь скромные кусты кизила, росшие вдоль облагороженного участка скалы, заменявшего стену.
Сад занимал обширную застекленную террасу. Здесь было прохладнее и свежее, чем в самом здании, но не так холодно, как снаружи или как на открытой террасе, где Сюихико впервые заговорила с Итачи. Его взгляд упал на ее покрывало.
– Я не знал, что маки бывают голубыми, – сказал он.
– Это особенность той местности, где мы с матерью проводили лето. Южный склон горной цепи, которая начинается как раз с Йоакеямы. Это далеко отсюда.
«А вы не АНБУ Облака, раз не знаете таких вещей», – добавила про себя Сюихико и тихонько вздохнула: ей не хотелось видеть в нем врага и уже не верилось, что он собирался убить ее. Теперь, когда он сидел рядом с ней в свете лучей яркого, хоть и скупого, февральского солнца, то мимолетное ощущение страха, которое она испытала в коридоре, казалось всего лишь недоразумением. Итачи говорил спокойно, иногда улыбался и уже не пронизывал ее взглядом: наоборот, его черные глаза казались теплыми.
Куноичи была сбита с толку. Когда он был настоящим? Сжимая ее горло, ломая ее иллюзию и требуя прекратить попытки связаться с Райкаге? Или улыбаясь, протягивая ей яблоко, рассказывая о том, как быстро меняется погода на побережье?
Нужно было найти ответ на этот вопрос до того, как ее глупое одинокое сердце начнет привязываться к незнакомцу.
– После ее смерти я лишь однажды возвращалась в домик в горах.
– Райюн Эхо-сан умерла из-за болезни?
– Мама не болела, – ответила Сюихико и добавила с горечью: – Только делала вид.
Глаза Итачи на секунду расширились от удивления.
– Что это значит? – нахмурившись, спросил он.
Куноичи молчала какое-то время, отводя глаза.
– Моей матери пришлось совершить много плохих поступков, чтобы защитить меня. И ее смерть была одним из таких поступков.
– Почему вас нужно было защищать?
Сюихико покачала головой, давая понять, что не может ответить на этот вопрос.
– Как звали вашего отца?
– Почему бы вам не спросить об этом господина Осаду? Мне самой интересно, знает ли он имя моего отца.
Итачи внимательно посмотрел на девушку, и по этому взгляду она поняла, что угадала: директор санатория поставлял ему сведения и прикрывал его пребывание на Йоакеяме. Либо Осада-сан был предателем, либо находился под действием гендзюцу господина Карасу. Как иначе вражеский ниндзя рискнул бы отправиться на лечение туда, где могли находиться на отдыхе шиноби Облака?
– Простите, но мне нужно прилечь. Если я не посплю днем хотя бы час, у меня начинает болеть голова… – Куноичи запнулась и покраснела.
«Говорю, как старуха», – с досадой подумала она.
К счастью, на этот раз Итачи не стал смущать ее, предлагая помощь, лишь пожелал приятного отдыха, думая в то же время о своем.
Заперев дверь в своей комнате на замок, Сюихико откинулась на спинку кресла, по привычке – как и всегда, применяя эту технику, – прикрыв лицо ладонями.
«Глупое сердце, – мысленно сказала она себе, – тебе всегда хочется верить в лучшее. Но, прежде чем ты окончательно сдашься, я выясню, кто этот человек. И тогда я буду знать, что должна чувствовать по отношению к нему».
Две водяные тюрьмы лопнули, но тут же обернулись клонами и мертвой хваткой стиснули обоих чунинов, не позволяя им шевельнуться, высвободить и использовать руки. Шимо пытался отдышаться и оглядывался, Кори приходил в себя после техники анабиоза. Теневой клон Кисаме стоял рядом, держа наготове копию Самехады.
Кисаме осторожно перевернул мертвую куноичи на спину, чтобы внутренности не выпадали сквозь раздробленные ребра и обожженные ткани.
– Не то чтобы я не уважал мертвых, – тихо сказал он, – но тебе придется стать важным аргументом в предстоящей беседе.
Подобрав срезанный хвост металлического кнута, нукенин обвязал им ноги женщины и так потащил ее за собой. Медленно приближаясь к чунинам, Кисаме пристально наблюдал за лицами обоих. Шимо побледнел и стиснул зубы, более юный с виду Кори забился в мощных руках водяного клона.
– Оорора-сэнсэй! Оорора-сэнсэй! – кричал он.
– Замолчи, Кори…
Старший чунин вскинул глаза на нукенина и выжидающе смотрел на него, пытаясь побороть внутреннюю дрожь.
– Нии Югито, – произнес Кисаме, поднимая подбородок над воротом. – Сосуд Двухвостого зверя. Информация о ней может спасти ваши жизни.
– Мы ничего не знаем, – твердо ответил Шимо.
Он старался выглядеть спокойным и стискивал руки в кулаки, чтобы не дрожали.
– Что он сделал с Ооророй-сэнсэй?.. – пробормотал Кори, не в силах сдержать слез.
«Жалостливый, да? – подумал Кисаме. – Это хорошо».
– Это не он – она сама. Я все видел: Оорора-сэнсэй пыталась взорвать его, и ей бы это удалось, если бы не меч, который может увеличиваться в размерах.
– Но зачем?! Зачем она убила себя?..
– Ты идиот?! Она пыталась защитить нас! – крикнул Шимо, теряя самообладание.
– Эй, эй, Кори-кун, не вешай нос, – усмехнулся Кисаме, – с вами такого не случится, если у вас найдется, что сказать мне.
– Мы ничего не знаем, – твердо произнес старший чунин.
– Правда ничего не знаем! – жалобно повторил младший.
«Посмотрим, сможет ли этот ягненок наблюдать, как убивают его товарища», – подумал Кисаме и вытянул Самехаду, почти касаясь ею белого жилета чунина Облака.
– Ты отважный шиноби, – обратился он к Шимо. – И, кажется, будешь молчать до последнего.
– Вы все равно убьете нас, – сглотнув, ответил молодой человек. – Нужно только перетерпеть… и умереть достойно, – голос его дрогнул, он рассердился на себя и крепко закусил губу.
– И все же шанс остаться в живых есть, не так ли? Ты ведь ничего не знаешь о моих намерениях и можешь только предполагать. А теперь подумай: с одной стороны твоя жизнь и жизнь твоего товарища, а с другой – какой-нибудь незначительный факт о Нии-сама, который я мог бы раздобыть, обойдя несколько заведений в Деревне Облака или отправив туда своих агентов.
– Это не так просто.
– Твоя точка зрения может измениться, когда Самехада начнет сбривать твои конечности одну за другой. Как ты думаешь, без чего шиноби обойтись проще всего: без руки или без ноги?
Шимо сделался белым, как полотно, но молчал и, не отрываясь, смотрел расширенными глазами в глаза Кисаме.
«Ужас безысходности – вот что показывает его лицо, – подумал нукенин. – И все же он борется с ним, пытается бороться. Что ж, это достойно уважения».
Мечник перевел взгляд на Кори.
– А как насчет тебя? Сможешь спокойно смотреть, как увечат твоего товарища?
– Молчи, Кори! – крикнул Шимо. – Шиноби – это тот, кто может выдержать все!
Кисаме усмехнулся и одним движением срезал руку чунина, которую в этот момент блокировал водяной клон. Молодой человек дернулся, голова его упала, целый поток крови хлынул из раны и залил черный балахон клона, белый жилет и серые брюки шиноби Облака.
«Этому уже все равно, – подумал нукенин. – С ним покончено – он ничего не скажет».
Кисаме повернулся к Кори.
– Надо же, а ты довольно храбро наблюдаешь за страданиями своего товарища.
– Ши… шиноби… это тот, кто может… – У юноши пересохло во рту, когда нукенин приставил к его груди кончик Самехады.
– Ну? Продолжай, – острые зубы мечника обнажились в насмешливой улыбке.
– Тот, кто может…
Самехада поползла вверх, без малейшего усилия разрезая плотный жилет и приближаясь к поверхности тела чунина. Кисаме поднял брови.
– М-м-может… – бормотал Кори.
– Обойтись без руки?! – Нукенин демонстративно замахнулся мечом, и в этот момент шиноби сдался.
– Нет! Нет! Стойте! – прокричал он, зажмурившись.
«Я должен сказать – и все закончится, – эта мысль пульсировала в его голове, – я должен сказать – и тогда все закончится…»
– Я кое-что знаю… – сглотнув, тихо сказал Кори. Он стыдился поднимать глаза на Шимо, впрочем, тот, похоже, потерял сознание или умирал от потери крови и болевого шока.
– Ну?
– Нии Югито-сама часто тренируется в Лесу Гигантов.
– Что еще?
– Еще? Но это все… все, что я знаю… я ведь всего лишь чунин, – Кори заплакал.
– Чунин, да? – произнес Кисаме и добавил: – Дерьма ты кусок, а не чунин.
Водяной клон одним движением свернул парню шею и отбросил тело в сторону. Развеяв всех трех клонов, включая теневого, мечник подошел к лежащему на снегу без сознания Шимо. Его осунувшееся лицо потеряло все свои краски, но казалось желтоватым на фоне снега.
– Я бы оставил тебя здесь истекать кровью и надеяться на судьбу, – сказал Кисаме, – но никто не должен знать, о чем я спрашивал.
Нукенин взмахнул Самехадой в последний раз, стряхнул кровь, а затем убрал за спину зарывшийся в обмотки меч и обвел взглядом заснеженную поляну, местами окрасившуюся в черные и багровые цвета. Если бы Итачи был с ним, все закончилось бы так же, только намного быстрее. Правда, тогда не было бы здесь ни трусов, ни героев.
Только трупы.
«Спросить господина Осаду об имени ее отца?» – думал Итачи, направляясь по коридору в кабинет директора. Он чувствовал, что Сюихико-сан расставила какую-то ловушку, но не мог до конца разгадать ее. Учиха собирался попасться в эту ловушку, а потом поменяться местами с куноичи Облака, как уже делал ранее. Этот прием в его исполнении всегда был эффективным.
«Уверен, что то, что она показала мне в комнате с аквариумом, было воспоминанием, – подумал Итачи. – Мать по какой-то причине скрывала лицо дочери от посторонних. Шиноби Облака обратил внимание на ее глаза. Я должен выяснить природу техник Сюихико-сан, я почти уверен, что это додзюцу, но какое? Она не Хьюга и не Учиха. Но если у Кумо есть свои пользователи додзюцу, представление о военном потенциале этой деревни должно быть изменено: они еще сильнее, чем предполагалось».
Сюихико сидела в своей комнате, прикрыв лицо руками, и ждала. Она видела, как Итачи вошел в кабинет Осады-сана и заговорил с ним, задавая вопросы. В какой-то момент поток его чакры ускорился, каналы в глазах засияли, радужная оболочка слегка посветлела и на ней отчетливо проступил черный узор…
– Не может быть… – вырвалось у куноичи. Она была удивлена и напугана тем, что увидела.
Будучи не в силах больше вести наблюдение, Сюихико отвела ладони от лица и молча сидела какое-то время, нахмурившись и крепко сжав губы.
– Учиха, – сказала она.
Карасу-сан был врагом, но к этому Сюихико была подготовлена обстоятельствами их знакомства. К несчастью, она слышала лишь об одном живом Учиха – о том, который уничтожил собственный клан. Это произошло шесть лет назад. Незнакомцу можно было дать чуть больше двадцати. Неужели совершить подобное под силу юноше? Истребить других взрослых шиноби, превзойдя их своей мощью? Но ведь погибли не только взрослые, не только шиноби… Старики, женщины, дети…
– Нет, это невозможно! – воскликнула девушка, вцепившись руками в покрывало, часто дыша от волнения и чувствуя, как на глазах ее закипают слезы.
Но перед ее мысленным взором вставало лицо Итачи – то, каким она увидела его, впервые заговорив с ним. Он тогда был погружен в собственные мысли и недоволен тем, что его оторвали от них. Это было… злое лицо. Злой взгляд пронзительных черных глаз, за которыми клубилась тьма. Вспоминая об этом, задаваясь вопросом, способен ли тот человек совершить нечто ужасное, Сюихико вынуждена была ответить, что да, способен. Она видела это своими особенными глазами. Хотя ее сердце отказывалось принимать такую правду и, обливаясь кровью, всеми силами защищало свое право верить Карасу-сану.
– Верить?! – с горечью произнесла куноичи, обращаясь к самой себе. – А что если, пока я верю, происходит что-то ужасное? Что, если он здесь, чтобы убивать наших людей и ослабить Деревню Облака? Ведь он враг, как может быть иначе? Тогда… тогда их кровь будет и на моих руках, – Сюихико побледнела, глядя на свои ладони. – Что ж, мне к этому не привыкать…
Но что она должна была предпринять в сложившейся ситуации? В чем заключался ее долг, как шиноби Облака? Сообщить о пребывании Учиха на территории Страны Молний? Но сделать это девушка не могла из-за воронов и ограниченных возможностей собственного тела. А еще она допускала мысль о том, что на свете могут быть другие представители этого клана, не пострадавшие от резни в силу разных причин, скрывавшие собственную личность и, возможно, не втянутые в противостояние Деревень. Выяснить это можно было, только поговорив напрямую.
Сюихико так мучилась от неизвестности, что готова была рискнуть жизнью и сделать это.
– Если он попытается убить меня, тогда мы сразимся и я покажу свою настоящую силу! – сказала она и крепко сжала руку в кулак. Но мышцы ее ослабевали, поэтому кулак получился мягким. – Если смогу… – добавила куноичи, вздыхая.
Время ужина миновало, сгустились сумерки. Поднялся сильный ветер, который влек с моря тяжелые черные тучи и рвал в клочья более низкую пелену темно-серых облаков, с огромной скоростью пронося их над горой Йоаке. На море был шторм. Волны вспучивались гребнями, похожими на горные цепи с пеной вместо снежных шапок.
Итачи спокойно смотрел на грозный пейзаж, разворачивавшийся перед ним, его вороны из чакры забились в щели скал и под выступы крыши, прячась от ненастья. Когда Сюихико выкатилась в своем кресле на террасу, он не обернулся, лишь положил руку на холодный каменный поручень.
Куноичи остановилась в нескольких шагах от него и смотрела ему в спину. Ветер играл его черными волосами, собранными в хвост ниже шеи, полами и широкими рукавами светло-фиолетового кимоно.
– Я знаю ваше настоящее имя, – произнесла Сюихико.
Лицо ее было серьезным, она собрала все свое мужество для этого разговора.
– Вы…
Молодой человек обернулся, и они сказали одновременно:
– Учиха Итачи.
Сюихико знала лишь фамилию и никак не могла вспомнить имя, которое слышала случайно всего один раз в жизни больше пяти лет назад. Но взгляд ее, прикованный к губам Итачи, позволил наполовину прочитать его и вспомнить остальное.
– Это имя как клеймо для меня, – произнес он тихо, как будто обращаясь к самому себе. Глаза его казались двумя провалами в бездну под опущенными ресницами, взгляд был направлен вниз, лицо находилось в тени. – Как бы высоко я ни взлетел, оно всегда обрушивает меня обратно на землю.
– Учиха Итачи, – медленно повторил молодой человек, словно пробуя эти слова на вкус, – и мои руки снова в крови. Учиха Итачи – и я связан, скручен, опутан сетью фальшивых реальностей, которые создал сам. Учиха Итачи – и я снова в тысяче масок, чудовище, прячущееся в тенях… – ресницы дрогнули, зрачки впились в лицо Сюихико. – Да, это мое имя.
Девушка молча смотрела на него. Сначала от страха и напряжения у нее мурашки поползли по коже, но потом бесконечная горечь, которую она почувствовала в словах Итачи, заставила ее сердце болезненно сжаться.
«Он уничтожил свой собственный клан, – подумала она, – это тяжкое преступление по всем человеческим законам, но… он сделал одолжение Деревне Облака, ослабив Коноху. Наверняка теперь он скрывается от преследования и вынужден жить под чужим именем. Я в самом деле должна считать его врагом Кумо?»
Сюихико покинула ряды шиноби Облака четыре года назад, находясь в звании чунина. Она не была знакома с книгой Бинго и ничего не слышала об Акацки. Как только Итачи оказался способен отвлечься от своих мрачных мыслей, он в первую очередь подумал об этом.
Какое-то время молодые люди продолжали молча смотреть друг другу в глаза, а ветер трепал черные и темно-русые волосы, то и дело прикрывая лица, словно вырезанные из мрамора.
– Если вы собираетесь убить меня за то, что я узнала вашу тайну…
– Сюихико-сан, – перебил ее Итачи, – вы уже готовитесь использовать ваше гендзюцу? Я это чувствую. Пожалуйста, не нужно: мы не будем сражаться.
Куноичи смущенно замолчала.
– Так у нас все еще… перемирие? – спросила она через несколько секунд.
Итачи кивнул.
– Но я должен предупредить вас, что ваши секреты проживут немногим дольше моих.
Глаза Сюихико распахнулись шире. Ветер высоко вскинул полу ее покрывала и отбросил назад пряди темных волос, на мгновение полностью открыв взору ее лицо. Оно было молочно-белым, с розовыми лепестками щек и губ.
«Зачем она носила маску? – невольно подумал Итачи. – А главное, почему перестала ее носить?»
Куноичи почувствовала себя усталой, как будто в самом деле сражалась этим вечером.
– Спокойной ночи… Итачи-сан, – сказала она, прощаясь.
– Спокойной ночи, Сюихико-сан.
Услышать свое настоящее имя из уст этой девушки было одновременно больно и приятно.
========== Глава III. Очи Полнолуния ==========
В купальне в это время суток было почти пусто. Итачи пытался сосредоточиться на ощущениях собственного тела, но достигнутое им состояние приятной неги сделало его мысли легкими, как пар, поднимавшийся над горячей водой. Однако стоило дать им волю, как они склубились в плотную тучу. Итачи нахмурился.
Вчера на террасе Учиха позволил горечи, что захлестывала его душу, перелиться через край, и у него вырвались неосторожные слова, о которых он сожалел. Впрочем, может быть, впервые за долгое время он сказал именно то, что думал, – ни больше ни меньше.
Сюихико-сан узнала его настоящее имя и призналась в этом, но ни словом не обмолвилась об Акацки. Она была готова сразиться с ним, как с врагом Страны Молний, хотя уже не являлась шиноби Облака и, несомненно, хотела жить. Итачи чувствовал ее интуитивный страх перед ним, – его не боялись одни лишь глупцы, – но вспоминая лицо, нежное, как лепесток тюльпана, вовсе не испытывал желания ее убивать. Наоборот, он хотел бы, если бы это было возможным, продлить ее жизнь, как хотел бы продлить цветение тюльпанов по весне.
Однако Учиха Итачи не мог позволить себе действовать, исходя из собственных чувств: он обязан был полагаться лишь на логику. По этой причине ему приходилось время от времени обращаться мыслями к своему товарищу: Кисаме, игнорируя собственные мучительные сомнения, в конце концов поступал как истинный Акацки.
Необходимо было понять, могут ли действия Сюихико-сан поставить планы Акацки под угрозу.
Очевидно, что как только Итачи покинет санаторий, куноичи свяжется с Деревней Облака и сообщит о его пребывании здесь. Этот факт будет связан с убийствами шиноби на территории Страны Молний. Трое чунинов уже убиты, неизвестно, скольких положит Кисаме, добывая информацию. Если он будет действовать осторожно, в чем не приходится сомневаться, Кумо не узнает, о ком собирались сведения. Таким образом, огласка их действий поиску джинчурики не повредит, лишь умножит дурную славу организации, что, впрочем, является одной из задач всех Акацки.
Итачи расслабленно вздохнул и, подняв руку, посмотрел на сморщенные подушечки пальцев. «Если останусь здесь еще хоть на полчаса – сам начну испаряться», – подумал он.
Сюихико перебирала книги на стеллаже в своей комнате. Девушка заново расставляла их каждую неделю, меняя местами прочитанное с тем, что еще надеялась прочитать. Тех и других книг было примерно поровну. Довольно часто ей приходилось выбирать между стремлением прочитать новую книгу и желанием перечитать в очередной раз одно из любимых произведений.
Вот и теперь куноичи взяла сначала автобиографический роман «Неуязвимость», посвященный покойному Третьему Райкаге, подержала его в руках – даже открыла и в очередной раз пробежалась глазами по аннотации, – потом со вздохом отставила и робко взглянула в сторону заветного темно-синего корешка, вдоль которого змеилась надпись: «Золотой и Серебряный».
– Даже не смотри на меня, – тихо сказала она. – Мы с тобой старые друзья и знаем друг друга слишком хорошо… Может, перечитать хотя бы любимые сцены? – белые пальчики потянулись было за книгой, но замерли в воздухе. – Кого я обманываю? Ведь не сдержусь и на два дня провалюсь в эту пропасть бессовестного веселья.
Куноичи иронизировала. На самом деле книга была печальной: о двух шиноби Облака, братьях с противоречивой судьбой. Они не гнушались никакими средствами для достижения собственных целей, но были достаточно сильны, чтобы прикончить Второго Хокаге. Роман был написан как произведение для легкого чтения и выдавал неприязнь автора к его главным героям. Впрочем, истинный патриот Кумогакуре и не мог восторгаться знаменитыми братьями, так как они не раз нарушали законы шиноби Облака и в конце концов выступили против Второго Райкаге.
Но для Сюихико книга была особенной: ей нравилось взвешивать каждый поступок Кинкаку и Гинкаку и соотносить то, во что шиноби по-настоящему верит и делает основой собственного пути, с тем, что правильно. Ей непросто было признаться самой себе, что она восхищается людьми, которые готовы пожертвовать чистотой своей души ради достижения цели и не боятся быть преступниками и предателями в глазах товарищей. Это было так не похоже на нее…
С учащенно бьющимся сердцем девушка взялась за корешок заветной книги, даже немного выдвинула ее, но потом быстро задвинула обратно.
– Так нельзя, – сказала она себе. – Я лишь потрачу время и не узнаю ничего нового. Нет, и не проси даже…
Сюихико решительно подхватила «Неуязвимость», положила ее на колени и на всякий случай отъехала подальше от любимой книги-искусительницы, повернувшись к ней спиной.
– С другой стороны, – пробормотала она, – им понадобился целый отряд, чтобы справиться с Сенджу Тобирамой…
Может, куноичи и управляла пока еще собственным телом, но так и не научилась до конца управлять своими мыслями, поэтому еще с четверть часа она просидела над правильной книгой, размышляя о неправильной.
В течение всего дня куноичи избегала Итачи, но вечером, убедившись с помощью особой техники, что он прогуливается по открытой террасе, засомневалась, как ей поступить. Еще ни один человек не заставлял ее сердце так сильно трепетать в груди от волнения, смешанного со страхом. В какой-то момент Сюихико поняла, что хочет снова испытать это чувство, чтобы ощутить себя живой: ее тело, несмотря на болезнь и четыре года бездействия, не перестало быть телом ниндзя.
Выкатываясь на террасу, она сразу же увидела Итачи, стоявшего к ней спиной, и остановилась на секунду. Куноичи уже вновь положила руки на обода колес, чтобы продолжить движение, как вдруг с боковой скамьи к ней обратился человек, присутствия которого она сначала не заметила.
Это было странно, так как Бочи-сан являлся довольно крупным мужчиной. Он не сомневался, что его пожилой возраст и круглое дружелюбное лицо дают ему право завязывать разговор с кем угодно и когда угодно и быть немного фамильярным. Впрочем, с Сюихико он успел познакомиться две недели тому назад. И теперь, кутаясь в просторное пальто, подбитое мехом, и не поднимаясь со скамьи, Бочи-сан воскликнул:
– Сюи-сан! Куда же вы в такой холод – и совсем раздетая!
На Сюихико были надеты кимоно с длинными рукавами и брюки, ноги окутывало покрывало, так что она вовсе не считала себя раздетой.
– Добрый вечер, Бочи-сан, – вежливо ответила она, невольно бросив взгляд в сторону Итачи. – Мне вовсе не холодно.
Брови сердобольного господина взлетели вверх.
– Как это может быть не холодно на таком ледяном ветру? Нет-нет, это никуда не годится. И потом, вам нужно беречь себя: при малоподвижном образе жизни даже молодые люди легко схватывают воспаление легких.
Лицо Сюихико залила краска. Ей было обидно, что ее назвали малоподвижной при Итачи, до которого, конечно же, долетали громкие восклицания Бочи-сана.
– Я ненадолго…
– Знаете что? Я уже закончил свою прогулку, так что могу отдать вам свое пальто. Давайте, я вас хорошенько окутаю. – Господин начал расстегивать пуговицы мехового воротника.
– Ну что вы, я вышла подышать всего на минутку, – пролепетала Сюихико, – и скоро поеду обратно. Я вам очень благодарна, но правда, мне…
– Уверены? Тогда вот что: эту минутку я постою с вами, хотя, право же, сердце кровью обливается, глядя на вас на этом ветру, – а потом отвезу обратно.
В этот момент к ним подошел Итачи.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, – произнес он, – я присмотрю за Сюи-сан.
Вовсе не жалость заставила его вмешаться в разговор: он полчаса прождал здесь куноичи, чтобы задать ей несколько вопросов, и не собирался отказываться от своих планов ради чьего-то желания проявить общительность и участие.
– А… ну, так будет даже лучше. – Бочи-сан улыбнулся обоим и закивал, прощаясь. – Вы уж приглядите за ней…
Молодые люди смотрели ему вслед, пока коренастая фигура в пальто не скрылась за поворотом коридора.
– Бедняга не знает, что я могу греть себя чакрой изнутри, – произнесла Сюихико. – Спасибо, что спасли меня от чрезмерной заботливости.
– Вы бы смотрелись забавно в пальто Бочи-сана.
Девушка вскинула глаза на Итачи и с удивлением заметила легкую улыбку на его лице. И хотя на этот раз он улыбался искренне, Сюихико подумала, что, может быть, этот человек все делает в каких-то своих целях. Ей вспомнились его вчерашние слова: «И я снова в тысяче масок…»
Улыбка погасла. Итачи подкатил кресло Сюихико к каменной ограде и поставил его так, как это обычно делала сама куноичи: боком и вплотную к поручню, чтобы она могла взглянуть поверх него на окрестности.
– Спасибо…
Некоторое время они оба молча смотрели на серые холмы, море вдалеке и темные тучи, которые проносил по небу резкий порывистый ветер.
– Обычные люди не в состоянии в полной мере оценить красоту этого места, так как здесь слишком холодно, – произнес Итачи, не отрывая глаз от горизонта.
– Обычные люди тянутся к теплу и свету, к тому, что приносит радость, – ответила Сюихико. – А вид отсюда открывается хоть и прекрасный, но суровый.
– Зато его красота не обещает больше, чем может дать. В его суровой прелести нет лжи.
– Вы словно говорите о живом человеке, – заметила девушка.
– Нет, таких людей я не встречал, – произнес Итачи и, помолчав, добавил: – Я не встречал людей, полностью свободных от лжи.
Хотя Сюихико согревала себя с помощью чакры, ей все равно было холодно. Она подтянула покрывало повыше и поджала пальчики.
– Думаю, я могу пообещать вам быть честной, – сказала она, взглянув на Итачи.
Он повернулся к ней.
– Зачем? Вы или не сможете сдержать свое обещание или однажды пожалеете о нем. В любом случае обещать такое безрассудно.
Сюихико слегка нахмурилась и, не отрывая взгляда от черных глаз, произнесла:
– Я даю слово, что не буду вам лгать. Я не все могу рассказать о себе, но то, что расскажу, будет правдой.
– Почему вы упрощаете мне задачу?
– Потому что то, что вы сказали, прозвучало так грустно. Я не хочу мириться с тем, что человек не может быть свободен от лжи.
– Почему?
– Потому что тогда ничто не имеет смысла. И все, что нас окружает, становится лишь иллюзией.
Ресницы Итачи слегка опустились.
– А разве это не так? – спросил он, глядя куда-то сквозь Сюихико, а затем снова вскинул на нее вспыхнувшие на мгновение черные глаза. – То, что нас окружает, – мир, созданный нашими органами чувств. Как мастер гендзюцу, вы знаете, как легко их обмануть. И создать свою собственную реальность.
– Объективная реальность существует и вне нашего сознания, а иллюзии – нет.
– В любом случае для нас существует только то, что мы способны осознать. Все, что вне нашего сознания, – неосознаваемое и для нас не существует.
– Таково ваше мировоззрение? – Губы Сюихико дрогнули. – Так вы живете? В плену иллюзий…
– Или все наоборот, – спокойно ответил Итачи, – и в плену иллюзий находитесь вы, в то время как я догадываюсь об истинном положении вещей: о том, что ничто не истинно.
Куноичи нахмурилась.
– Как мастер гендзюцу я очень хорошо понимаю разницу между тем миром, в котором могу ходить, и тем, в котором мое тело беззащитно. А вы… не хотите остаться здесь?
– Что?
– Оставайтесь в этом месте, – повторила Сюихико. – Я смогу показать вам много интересного, сделаю вас счастливым человеком, если для вас все реальности одинаковы. Но вы ведь не согласитесь, потому что держитесь за свою реальность, даже если вы в ней несчастны.
– Разве я похож на несчастного человека? Ну же, говорите правду.
На этот раз куноичи не смогла отвести глаз.
– Вы похожи на человека, который погряз во тьме, – тихо сказала она.
Итачи усмехнулся улыбкой, от которой у девушки мурашки поползли по телу. Впрочем, она давно мерзла.
– Что это, по-вашему, означает?
– Мне не нужно гадать: я о вас наслышана.
