Текст книги "Утешение (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Отдохни немного, – произнес Учиха, оставляя девушку в ее комнате. – Я зайду позднее. Пересадить тебя на кровать?
Сюихико заставила себя улыбнуться и покачала головой. Она старалась быть спокойной, чтобы облегчить Итачи расставание с ней. Меньше всего ей хотелось усугублять его страдания, но куноичи не была уверена, что у нее достанет сил сохранять спокойствие, пока душа ее раскалывается и кровоточит.
Итачи уже повернулся к двери и взялся за ручку. Не оглядываясь на девушку, он спросил глухим голосом:
– Ты хочешь, чтобы я убил тебя?
Сюихико вздрогнула. Сердце ее подпрыгнуло и быстро заколотилось в груди.
Теперь, когда ее руки не двигались, куноичи потеряла способность складывать печати, а значит, не могла воспользоваться техникой Итачи. Она была беззащитна перед АНБУ и волей Тадасу. Как человек, возможно, побывавший под действием гендзюцу противника, она должна была подвергнуться исследованию сознания и памяти. Заглянув в ее прошлое, дознаватели получили бы информацию о том, что произошло на Йоаке между ней и преступником из Акацки. Сюихико была бы обвинена в предательстве и умерщвлена. Но даже запятнать себя позором и вызвать ненависть вчерашних товарищей по оружию было не так страшно, как обнажить самые сокровенные участки собственной души и души Итачи. То, что принадлежало им двоим, должно было оставаться нетронутым.
– Нет, – ответила Сюихико, стараясь, чтобы ее голос прозвучал спокойно.
«Только не оборачивайся…» – с замиранием сердца подумала она.
Но Учиха не мог обернуться и заставить себя посмотреть на Сюи: любовь к ней угрожала разрушить все, чему он посвятил собственную жизнь, сделав бессмысленными гибель и страдания множества людей, лишив будущего тех, кто еще мог спастись. В эту минуту один лишь ее теплый взгляд стоил для него целого мира. Итачи понимал это и набирался решимости, чтобы перешагнуть через самое сильное чувство из тех, что когда-либо трогали его сердце.
– Ты обещала мне говорить правду, – произнес он, не оборачиваясь.
Сюихико задрожала сильнее. Закусив до крови щеку, она несколько секунд собиралась с силами, а потом сказала:
– И теперь понимаю, насколько это было безрассудно. Кажется, ты предупреждал меня об этом.
– Все же ответь на мой вопрос.
– Нет! Я бы не хотела, чтобы тебе пришлось убивать меня! Я бы никогда не попросила тебя об этом… Использовать тебя подобным образом, как это делали другие, заставлять тебя страдать, решая чужие проблемы, погружая собственную душу в еще большую тьму!.. Ты сам говорил, насколько презираешь таких людей, так неужели я могу стать одной из них?
Итачи взялся за ручку двери, но помедлил, прежде чем повернуть ее.
– Я снова разволновал тебя. Прости…
Так и не обернувшись и не сказав больше ни слова, Учиха ушел.
Голова Сюихико низко опустилась, темные пряди закрыли лицо, по щекам покатились горячие слезы, которые куноичи не могла ни остановить, ни отереть.
«А вдруг он больше не придет?!» – с ужасом подумала она, пытаясь подавить рыдания. Выпрямившись, запрокинув голову назад, Сюи ждала, пока высохнут ее слезы. Какими страшными будут эти дни… Слабость, унижение, позор – это ничто по сравнению с тоской от разлуки, с мыслью о том, что его больше не будет рядом. Вот что такое настоящая пытка: думать о том, что он больше не придет. Никогда не видеть его теплых глаз, не прикасаться к нему, не слышать его голоса…
«В истории Кумо не встречалось других столь возвысившихся братьев…»
Только воспоминания и иллюзии – пока у нее хватит сил. Впрочем, силы лучше поберечь для техники, которая разрушит ее разум, когда дознаватели предпримут попытку вторгнуться в него. Какой жестокой будет ее последняя битва…
Аккуратно сложив на постели одежду гостя «Йоаке», Итачи начал надевать облачение нукенина из Акацки, тщательно следя за тем, чтобы каждая мелочь оказалась на своем месте. Как только он закончил, картинка перед его глазами внезапно приблизилась, сделалась черно-белой и распалась на множество осколков, уступая место совершенно другой реальности: реальности вчерашнего дня, в которой они с Сюи были вместе.
Все, что он пережил за последние две недели на Йоакеяме, обрушилось на него потоком из воспоминаний, впечатлений и чувств. Итачи неподвижно стоял посреди комнаты, опустив голову и плечи.
Он отдал бы все на свете за возможность спасти ее, но такой силы не было даже у него. Итачи хотел бы остаться с Сюихико до конца, разделить с ней каждую драгоценную минуту ее жизни, особенно теперь, когда она еще больше нуждалась в заботе и помощи. Для этого требовалось уничтожить Кисаме и покинуть ряды Акацки. Уйти из Акацки означало оставить Саске без защиты, отказаться от своего плана и наблюдать со стороны, как Мадара разрывает мир на куски новой войной, и при этом не иметь уже ни сил, ни возможности вмешаться.
– Невозможно, – прошептал Итачи.
Ни он, ни она не согласились бы заплатить за собственное счастье подобную цену.
Все это Учиха обдумывал не раз. И знал, к какому логическому выводу должен прийти: Кумо убьет Сюи раньше, чем это сделает ее болезнь – и это неизбежно.
Перед тем, как покинуть комнату, он бросил взгляд на маленькое зеркало на стене и поправил длинную челку рукой с окрашенными в темно-фиолетовый цвет ногтями. «Маска» сидела хорошо: лицо с правильными чертами казалось равнодушным, черные глаза были непроницаемы.
– Я пришел попрощаться, Сюи, – произнес Итачи.
Он зашел в комнату и запер за собой дверь. Глаза Сюихико просияли, теплая улыбка расцвела на ее губах. «Маска» Учиха сразу же дала трещину, так что он, глубоко вздохнув, отбросил ее в сторону, будучи не в силах скрыть свое волнение. Сделав несколько быстрых шагов, молодой нукенин опустился на колено перед креслом Сюихико, наклонился к ней и, обхватив за шею, поцеловал. Обоим казалось, что они вложили в этот поцелуй силу своего чувства, так что и говорить уже ничего не требовалось.
Часто дыша, Итачи отстранился от девушки и в последний раз охватил всю ее взглядом, чтобы запомнить эту минуту навсегда. Сюи, не отрываясь, смотрела в его лицо, мечтая только о том, чтобы он остался еще хоть на несколько секунд. Черные глаза встретились со светло-серыми и слегка расширились всего лишь на одно мгновение.
Сюихико ослепил яркий свет заходящего солнца, легкий ветерок с солоноватым запахом моря овеял ее лицо. С удивлением оглядевшись, куноичи увидела себя на той самой полоске песчаного берега между двух скал, напоминающих врата в океан, которую показала однажды Итачи в своей иллюзии. Он воспроизвел ее с удивительной точностью: вместе с летним теплом, горячим песком и шорохом пенных волн, набегающих на берег. Только закат был более поздним и вместо золотой дымки вдоль горизонта протянулась алая полоска из облаков, подкрашенных лучами наполовину опустившегося за море солнца.
Ноги Сюи легко ступали по не остывшему песку, вместо кремового кимоно на ней было надето какое-то светлое платье. Итачи молча стоял рядом, крепко сжимая ее руку, и смотрел на закат. Его лицо, облитое розовым светом, оставалось неподвижным, даже глаза не щурились от солнечных лучей, и черные зрачки казались плавящимися в огне жемчужинами.
– Итачи, ты…
По застывшему взгляду светло-серых глаз и замедленному току чакры Учиха понял, что Сюи оказалась полностью во власти его иллюзии. Отстранившись от нее, он поднялся на ноги и отступил на шаг. Не отрывая взгляда от любимого лица, Итачи поднял руки перед собой. Его пальцы задрожали, когда он начал складывать печати, щеки и губы побледнели, глаза распахнулись шире.
– Черные иглы чакры! – глухо произнес Учиха, чувствуя такую боль, словно разрывал свое сердце, а не ее.
В то же мгновение он переместил собственное сознание в иллюзию.
– Ты убил меня? – спросила Сюи.
Итачи, выпустив ее руку, задрожал и зажмурился. Тогда куноичи коснулась ладонями его щек и заглянула ему в лицо. Темные ресницы распахнулись, и Сюихико увидела любимые черные глаза, подернутые слезами. Горестный вздох слетел с ее губ, и жалость пронзила сердце.
– Бедный мой… – произнесла она и заплакала.
Сюи обняла Итачи и прильнула к нему всем телом, а он стоял, пораженный ее словами, будучи не в силах ни произнести что-либо, ни пошевелиться. Наконец он поднял руки и сомкнул их вокруг плеч куноичи, прижался щекой к ее волосам.
– Я должен был раньше сказать, что люблю тебя – до того, как потерял это право. Как ты можешь все еще любить меня, Сюи?
– Разве я могу не любить тебя? – отстраняясь и глядя на Итачи, спросила девушка. – Ты стал моим утешением. Могла ли я мечтать, что однажды встречу такого необыкновенного человека и испытаю чувство, по сравнению с которым целый мир недостаточно велик… Я сетовала на пустоту моей жизни, задавалась вопросом, в чем ее смысл… И обрела его в самом конце – благодаря тебе. Вдвоем мы создали самую прекрасную из всех реальностей, и не важно, что это был короткий миг. Он расцветет вне времени и пустит корни в саму вечность…
– Это ты… – прерываясь от волнения, произнес Итачи, – это ты утешила меня, Сюи. Ты заставила меня поверить, что я все еще человек, и дала мне надежду. Хочешь, я покажу тебе нашу жизнь? Покажу, как мы могли бы прожить ее вместе там, где нет войны…
Сюихико покачала головой.
– Не выразить словами, как сильно я хотела бы увидеть это, но еще больше я хочу, чтобы ты успешно завершил то дело, которому посвятил себя без остатка. Поэтому, пожалуйста, береги себя и свои силы. Ты ведь тратишь их, чтобы время здесь шло медленней, чем в реальном мире?
Учиха кивнул.
– Значит… пора прощаться. Могу я увидеть тебя настоящего в последний раз?
Итачи покачал головой.
– Тогда я скажу здесь. Итачи, сейчас ты горюешь и совсем не думаешь о себе, но я знаю, наступит время, когда ты будешь винить себя, и знаю, как именно ты станешь себя терзать. Пожалуйста, запомни мои слова. – Сюихико, касаясь пальцами его щек, заглянула Итачи в глаза. – Это было проявлением милосердия…
– Милосердия божества, – с горечью произнес Учиха. – С высоты собственной гордыни решающего, кому жить, а кому умереть…
Сюи покачала головой.
– Милосердия человека: ведь ты пожалел меня.
Итачи зажмурился, чувствуя выступившие на глазах слезы.
– Однажды мы встретимся там, где не будет войны, – произнеся эти слова, Сюихико коснулась его губ нежным поцелуем.
В следующую секунду Итачи оказался выброшен из собственной иллюзии. Он стоял, раздавленный, почти уничтоженный, и смотрел на сидевшую перед ним девушку с кристально чистым бьякуганом без зрачка и рисунка, застывшим уже навсегда.
Учиха сделал шаг вперед, протянул дрожащую руку и, осторожно коснувшись пальцами век, опустил их, скрывая главный секрет Сюихико. Подхватив темную прядь шелковистых волос, он наклонился и поцеловал ее.
– Клянусь, тебе не придется долго ждать меня, Сюи.
Хошигаки Кисаме сидел на скамье внутри беседки, сложенной из камня и закрывавшей один из пролетов лестницы в крутом склоне: здесь тропинка делала изгиб, а затем становилась более пологой и еще через пару поворотов подводила к крыльцу санатория «Йоаке». Нукенин смотрел на косо летящий мелкий снег и прислушивался к собственным ощущениям.
Он чувствовал чакру не только Итачи, но и еще одного человека. Второй шиноби, очевидно, был ранен или не здоров: его чакра плохо циркулировала в теле и словно угасала, а затем и вовсе растаяла, как дым на ветру. Кисаме она показалась едва уловимо знакомой: теплой, но свежей, как летние сумерки, небесно-голубой. Если бы он чаще встречал обладателей бьякугана, то, возможно, сумел бы ее идентифицировать, а пока нукенин обратил внимание на короткую вспышку чакры своего напарника: похоже, Итачи применил какую-то технику.
Он не опоздал: через несколько минут стройная фигура в черном балахоне обрисовалась на тропе, выбегающей из-за поворота. Учиха был точно таким, как Кисаме привык его видеть.
– Здравствуй, Итачи-сан, – поднимаясь и поправляя за спиной Самехаду, произнес мечник.
– Здравствуй, Кисаме. Спустимся с Йоакеямы. Расскажешь мне о своих успехах по пути.
Старший нукенин усмехнулся в ответ.
Они свернули с тропы на один из отрогов, чтобы сократить себе путь. Снег был не очень глубоким, сосны и ели стояли редко и не мешали движению. В какой-то момент Кисаме сообщил, что по тропе к санаторию движется отряд из шести шиноби.
– Не желаешь размяться, Итачи-сан?
– Я отправлю воронов на разведку.
Глазами воронов Учиха увидел два отряда АНБУ Облака и узнал одного из капитанов: это был Тадасу. При мысли о том, что через несколько минут Тадасу обнаружит Сюихико и станет ее оплакивать, Итачи испытал желание заставить молодого человека исчезнуть навсегда, но… Это были ее соотечественники, и Учиха чувствовал потребность их защитить, даже рискуя вызвать неудовольствие и подозрения напарника.
– Лучше всего будет покинуть это место, не оставляя следов и не привлекая внимания.
– Как скажешь. – Кисаме пожал плечами.
Йоакеяма осталась позади. Нукенины свернули к дороге и какое-то время бежали по ней, пока не вышли к горному перевалу.
– Минуем перевал и свернем к югу.
– Итачи-сан, кому принадлежала чакра, которую я почувствовал на Йоаке? – на ходу спросил мечник.
Учиха ответил не сразу; его лицо оставалось все таким же непроницаемым.
– Одной куноичи, скрасившей мое пребывание там.
Его товарищ не удержался от усмешки.
– Да? И что же с ней стало?
– Я убил ее, – спокойно ответил Учиха, не останавливаясь и не сбиваясь с шага.
«Как жестоко, – подумал Кисаме. – Как и ожидалось от Итачи-сана».
Дорога превратилась в тропу и сделалась круче. Поднимаясь к перевалу по заснеженному склону, нукенины повернулись спиной к заходящему солнцу. Алые лучи окрасили отрезок тропы, выступавший из тени. Благодаря их причудливой игре казалось, что две фигуры в черном, скользя по снегу, оставляют за собой кровавый след.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Друзья! Эта история подошла к концу. Спасибо Вам за то, что прожили ее вместе со мной. Отдельное спасибо чудесному автору Zmiischa за поддержку и честное мнение о каждой главе, а также Буряк Ольге и Юко98 за интересный опросник об Итачи, который помог мне решиться написать работу о самом загадочном и противоречивом, но прекрасном герое манги.
Там, где нет войны.
Сюихико протянула руку и ниже опустила лампу на гибкой ножке – так, чтобы поток света охватывал весь ее рабочий стол целиком. Перед девушкой лежала прекрасная вещица: веер утива из бамбука и плотной бумаги, с ручкой, украшенной резьбой. Вдоль верхнего края были проделаны отверстия размером не больше круглых рисовых зернышек. Чистая и гладкая поверхность серовато-кремовой бумаги ждала, пока кисть Сюи распишет ее замысловатым узором или изобразит одну из чудесных картин, которыми так богаты Страны Огня и Молний.
Девушка улыбалась, предвкушая начало работы, порождающей образы и видения, лишь тень которых, как сказал бы Итачи, могла быть запечатлена на бумаге.
Он сидел в другом углу комнаты перед нишей с подставкой, заполненной музыкальными инструментами. Итачи расположился на циновке, подогнув ноги, и тоже орудовал кистью: покрывал лаком части новенького сямисена, отполированного, но пока не собранного и лишенного струн. Еще несколько сямисенов, закрепленных на специальном стенде, поблескивали в лучах искусственного света, готовясь начать свой путь в руках какого-нибудь музыканта.
Итачи умел полностью сосредотачиваться на своей работе, выполняя ее наилучшим образом. На некоторых этапах действия, доведенные до автоматизма, позволяли его мыслям парить в сферах, максимально удаленных от жизни ремесленника. Закончив работу, убедившись, что она сделана хорошо, молодой человек закрепил детали на стенде для просушки, убрал кисти и лак и свернул циновки.
Сняв с полки старенький сямисен, любовно проведя вдоль струн кончиками пальцев – так, что ни единого звука, улавливаемого человеческим ухом, не сорвалось с них, – Итачи опустился на низкий диванчик и проиграл несколько мелодий.
Обычно в такие минуты работа у Сюи спорилась, но время шло, а она все смотрела на чистую поверхность веера и думала о своем. Точнее, она думала об Итачи, иногда поворачивая голову и улыбкой встречая взгляд его теплых глаз. Поначалу он улыбался ей в ответ, но потом, захваченный собственными мыслями, бросил взгляд во внутренний дворик: за раздвинутыми створками было видно маленькую магнолию и небольшой колодец, в котором по бамбуковой колбе с тихим плеском перекатывалась вода.
Вздохнув и накрыв веер отрезом ткани, Сюихико встала и подошла к Итачи. Она села с ним рядом, подогнув ноги на одну сторону, и, так как он перестал играть и опустил руку с плектром, спросила с сочувствием:
– Не идет?
Итачи покачал головой.
– Каждый раз, создавая новую мелодию, я с горечью чувствую, что моего мастерства недостаточно, что никогда я не смогу передать красоту слияния и чередования звуков, которая рождается в моем воображении. И я боюсь, что, как бы я ни старался, такого мастерства мне не достичь. Быть может, оно доступно только созданию божественной природы, но не человеку.
– Все потому, что ты стремишься создавать божественную музыку. Она всегда прекрасна, даже если отличается от того, что изначально слышал ты – до того, как впервые тронул струны своего сямисена.
– Но я бы хотел большего. И это не каприз, а потребность, которая составляет главную направляющую силу моего существа, мое основное стремление. Ты ведь не осуждаешь меня за это?
Сюи улыбнулась своей мягкой улыбкой: разве она могла его осуждать? Обхватив его руку, наклонившись, Сюихико прижалась щекой к его плечу.
– Я знаю, что у тебя получится – просто знаю.
Она не заметила, как заснула, и проснулась уже в постели, в комнате, бережно окутанная покрывалом. Серебристая ткань с узором из голубых цветов мерцала в свете ночника. Оправив кимоно на своих плечах, Сюи поднялась и пошла проведать Итачи. По опыту она знала, что ему не полегчает, пока он не закончит придумывать мелодию, захватившую все его мысли в последние дни, и он будет мучить и терзать себя, пока не найдет подходящую форму для совершенства, рождающегося в его воображении и страстно мечтающего выпорхнуть в свободную жизнь. А потом, обессиленный, но немного счастливый, Итачи снова на какое-то время обретет покой, пока новая божественная мелодия не коснется его сердца своим легким крылом.
Едва только выглянув в сад, Сюихико поняла, что он придумал все до конца. Итачи сидел на энгаве с сямисеном на коленях, расслабив все тело, откинувшись спиной и головой на стену, подставив лицо свету звезд, мягко льющемуся на землю с темных небес – полуночно-синих, как сказала бы Сюи.
Он двинулся, услышав ее легкие шаги, и сразу же заволновался.
– Пожалуйста, не ходи босиком по холодным доскам, давай принесу тебе обувь?
Сюихико не удержалась от улыбки. Итачи сделался таким осторожным в отношении ее здоровья из-за того, что прошлой весной ее простуда закончилась воспалением легких, после которого выздоровление шло медленно и тяжело. И хотя с тех пор здоровье не подводило Сюи, Итачи продолжал в таких вопросах носиться с ней как с ребенком.
«Что же будет, когда у нас и в самом деле появится ребенок?» – со смущенной улыбкой думала девушка, но, чтобы не заставлять его беспокоиться понапрасну, вернулась в дом за тапочками. Итачи вошел в комнату следом за ней.
– Ты сыграешь мне? – спросила Сюи, присаживаясь на диван.
И он сыграл ей мелодию, над которой трудился, не зная покоя и отдыха, целых две недели. Другому человеку его лицо во время игры на сямисене могло показаться безмятежным, но Сюи знала, что он напряжен и глубоко взволнован. А потом музыка захватила ее, тронула сердце, зажгла кровь и пронесла перед глазами череду удивительных картин. В момент, когда мелодия стихла, Сюи плакала, чувствуя пронзительную боль.
– Это так грустно, – выдохнула она, пытаясь успокоиться и отирая слезы руками, – очень красиво и очень грустно… Ты снова рассказал мне целую историю…
– О чем же эта история?
– О том, как один человек любит другого и одновременно убивает его.
– Правда? Я не хотел, чтобы все получилось именно так.
Итачи бережно положил инструмент на полку, а потом сел обратно на диванчик. Он повернулся боком и откинулся назад, укладываясь головой на колени Сюи. Взяв ее за руку, Итачи поднес ее пальчики к своему лицу и нежно поцеловал.
– Разве это возможно: причинить вред тому, кого любишь? – задумчиво спросил он.
– Надеюсь, мы никогда не узнаем ответа на этот вопрос, – тихо ответила девушка.
Измученный напряжением последних дней, и особенно бессонной ночи, Итачи почувствовал, что глаза его закрываются сами собой.
Сюихико посидела с ним немного, глядя, как тают предрассветные сумерки в саду, а затем тихонько поднялась, подошла к столу, настроила освещение и принялась за работу.
Солнечные лучи пробивались сквозь шторы, постепенно подползая все ближе к ширме, отгораживающей часть комнаты – ту, где на полках хранились книги и расписанные Сюи вещицы: веера, коробочки и небольшие экраны. Среди них имелись те, с которыми по какой-то причине девушка не могла расстаться, остальное, завернутое в ткань или бумагу, было отложено и ждало своего заказчика.
Потерев усталые глаза, Сюихико выпрямилась на стуле, расправляя плечи, и окинула взглядом рисунок. Она сотворила его, поддавшись порыву вдохновения, не опираясь на опыт какой-либо школы и не стараясь придерживаться канонов, поэтому строгий знаток назвал бы ее творение безвкусицей. Так оно и было: идея рисунка казалась расплывчатой и безумной, между цветами не наблюдалось гармонии, они были слишком яркими и приковывали внимание к деталям, отвлекая от любования картиной целиком.
Черное небо с красными облаками раскинулось над полем голубых маков. Среди синих и лазоревых цветов, слегка тронутых прикосновением ветра, сидел крупный черный ворон, вот-вот готовившийся распахнуть свои крылья. В темных жемчужинах глаз отражался алый свет – тот же, что окрашивал облака.
– Кажется, эту придется оставить себе, – усмехнулась Сюи.
Осознавая несовершенство и даже какую-то неуместность собственного рисунка, девушка тем не менее отчего-то была довольна своей работой.
Итачи распахнул глаза и сел на диване.
– Закончила?
Он поднялся, подошел и встал за спиной у Сюи. Опираясь одной рукой о стол, молодой человек чуть наклонился вперед и замер на несколько секунд, разглядывая рисунок, растревоживший вдруг что-то неведомое в глубинах его души.
– Нелепо, правда? – улыбнулась Сюихико. – Много тебе пользы от такой помощницы?
Итачи выпрямился, не отрывая глаз от разрисованного веера. Пользы? Ему не хватило бы слов, чтобы описать, как много значила для него Сюи. Плутая в бесконечном мраке в поисках совершенного искусства, он шел к ней, как к свету. Ему казалось, что он может потеряться навсегда, если свет ее души погаснет. Она была его домом, вдохновением, утешением… Не в силах выразить собственные чувства, Итачи обнял девушку рукой за шею, наклонился и прикоснулся губами к ее волосам.
– Какое это было бы несчастье, если бы я никогда не узнал тебя, Сюи…
