Текст книги "That woman (СИ)"

Автор книги: Miss Alex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Да, могу, – подтверждает его слова Эмма. – Так, я пошла. Прикрой меня перед мамой. Спросит, куда делась – скажи, что пошла искать мужчину, которого она мне нагадала.

– Эй, коза.

– Что? – Эмма оборачивается в дверях, и в руки ей прилетает аппетитное красное яблоко.

– Приведи нормального мужика в дом.

***

– Ты куда-то собираешься?

– Да, Лиззи попросила зайти, – отвечает Томас, прибираясь на своём столе. Майкл вопросительно поднимает бровь.

– Какая Лиззи?

– Шеффилд.

– Что-то серьёзное?

– Кто-то попытался притеснить её и отобрать у неё клуб. Она попросила меня помочь и придумать, что с этим можно сделать. Пойдёшь со мной? Тебе будет полезно.

Майкл кивает, и мужчины, надев пальто, выходят, держа путь к клубу с заманчивой вывеской «Дерзкие мечты». Всю дорогу он смотрит на Томми и вспоминает всё то, что слышал от матери по поводу Элизабет Шеффилд и её отношений с Томми Шелби. То, что он знает о ней сам: умная, красивая, с кучей братьев и сестёр, а ещё дядя у неё скандалит похлеще его собственной матери. То, что сказала ему Полли: влюблена в Томми, вынуждена заниматься отцовским бизнесом, доказывая мужчинам, что она умеет и может это делать, а ещё она мечтает о нормальной жизни.

Ты не одна мечтаешь о нормальной жизни, Лиззи.

Элизабет обнаруживается возле барной стойки. Перед ней стоит девушка с тёмными волосами, которую Шеффилд внимательно слушает.

– Привет, Лиззи, – Томми снимает кепку и кладёт её на стойку. Лиззи чуть улыбается, переводя на на него взгляд.

– Привет, Томми. Здравствуй, Майкл.

– Всё в порядке?

– Вполне. Эмма, – обращается она к девушке, – я позвоню тебе, в ближайшие день или два, хорошо?

– Хорошо, – Эмма кивает, не смотря ни на Томми, ни на Майкла. – Спасибо, мисс Шеффилд.

Она уходит, оставляя после себя цитрусовый шлейф, а Элизабет тем временем уже показывает Томми какие-то документы.

– Кто это был? – интересуется Томас, склоняясь над бумагами.

– Эмма. Я ищу помощницу, сегодня была первая кандидатка. И, кажется, последняя.

– Почему?

– Не могли прийти чуть позже? Она, наверное, испугалась, поняв, с кем знакома её потенциальная начальница.

Томми закатывает глаза, а Лиззи начинает смеяться. Смех у неё с хрипотцой, совсем не женский (не такой томный, как у Эйды, но и не такой визгливый, как у Эсме), но это не делает его менее привлекательным.

– Ерунда. Если ей нужна работа, то она останется, даже если ты будешь знакома с самим Королём Ада.

– Ты уверен, что я выберу её? Почему?

– Она похожа на тебя.

– Смешно, – она вновь смеётся, а затем улыбка исчезает с её губ: – А теперь давай займёмся моей проблемой.

Её улыбчивость меняется на сосредоточенность, и это, пожалуй, ещё одна вещь, о которой Майклу говорила мама.

Элизабет Шеффилд может взглядом и убить, и приласкать.

***

«Почему Вы хотите получить эту работу?»

«Находиться с мамой дома с каждым днём становится всё невыносимее и невыносимее, и я повешусь, если у меня не будет работы».

«Да, Эмма, ты определённо знаешь, что нужно говорить на собеседованиях, – думает Эмма, сидя на кровати и расчёсывая волосы. – Неудивительно, что она так и не перезвонила».

– Не спишь ещё? – в комнате появляется Эсмеральда. Она кутается в чёрную шаль, звенит многочисленными браслетами на запястьях и выглядит оскорблённой. Эмма качает головой и хлопает по месту рядом с собой. Женщина садится и протяжно вздыхает.

– Что-то случилось?

– Полли чёртова Грей случилась, – выплёвывает она.

– Что опять?

– Шарлатанством я занимаюсь! То есть ей, чёрт возьми, можно с духами разговаривать, а мне нельзя! Она у нас занимается «соединением двух миров», а я «вытягиванием денег и обесцениваем профессии!» Тьфу ты, старая ведьма!

Эмма хмыкает. Сколько она себя помнила, её мать и мать Майкла всегда скандалили. Она не знала, что не поделили женщины, но в последнее время предметом их ругательства выступал салон предсказаний Эсмеральды. Эмма и Эйдан удивлялись, как у них ещё не дошло до драк и горящих зданий, но что-то подсказывало, что до этого было недалеко.

Каждый день Эмма просыпалась и ждала запаха гари, но этого, к счастью, пока не было.

– А ты не думала, что она, может, права?

– Так, я не поняла, на чьей ты стороне?

– На твоей, – вздыхает Эмма. Эсмеральда смягчается и треплет дочь по волосам. – Просто… Что вы так не поделили, что столько лет грызётесь, как кошка с собакой?

– Двум ведьмам рядом не ужиться, дорогая. Ну и прибавить наш конфликт, точнее, его протяжённость… И её попытки лишить меня клиентов… Сама понимаешь, хорошего мало. Кстати, как сходила к Элизабет Шеффилд?

– Откуда ты…

– Птичка на хвосте принесла.

– Имя птички не из пяти букв?

– Очень смешно, – Эсмеральда закатывает глаза. – Я хочу, чтобы ты знала, Эмма, что я не против того, чтобы ты работала с Элизабет. Если тебе там понравилось, то почему бы, собственно, и нет. Только я прошу тебя – носи с собой пистолет и следи за языком.

– Мама!

– Да я сама такая же! – прижимает ладонь к груди хозяйка салона предсказаний.

– Я не думаю, что она мне перезвонит. Прошла неделя, а от неё так и нет ответа.

– Перезвонит, – уверенно заявляет мать. – Я вижу это. Ладно, милая, ложись спать, и не смей читать без света, не порть себе зрение.

Поцеловав дочь в лоб, Эсмеральда уходит, прикрывая за собой дверь, а Эмма расправляет кровать: убирает лишние подушки, покрывало и откладывает расчёску в сторону, когда телефон, стоящий на письменном столе, начинает разрываться.

– Алло?

– Эмма, это Вы?

– Мисс Шеффилд?

– Бога ради, зовите меня Элизабет. Я не такая уж и старая, чтобы зваться «мисс Шеффилд».

– Вы перезвонили, – Эмма не может сдержаться от того, чтобы не улыбнуться. По ту сторону смеются.

– Конечно, я же обещала, что перезвоню. Прошу прощения, что припозднилась – решала не самый приятный вопрос, но теперь всё хорошо. Вас всё ещё интересует вакансия моей помощницы?

– Конечно! Да!

– Тогда она Ваша. С завтрашнего дня Вы вступаете в должность. Завтра утром я жду Вас в клубе, я объясню, что мы будем делать. Тогда же и обсудим Вашу зарплату.

– Большое спасибо, мисс… Элизабет, – Эмма готова танцевать и смеяться. – К девяти?

– Да, к девяти. Буду ждать. И спокойной ночи, Эмма.

– Спокойной.

Отодвинув телефон, Эмма хлопает в ладони и начинает кружиться по комнате. Она чувствует себя победителем в тяжёлом бою и теперь ей кажется, что любые трудности ей по плечу.

***

«Я вижу мужчину, которого ты встретишь в ближайшее время».

Эсмеральда чертыхается, прокручивая в голове предсказание для дочери, а затем вновь наклоняется к хрустальному шару. «Лучше бы ты никого не встретила, моя девочка», – думает она, вглядываясь в него.

Она знает – Эмма ещё не поняла, что встретила того самого мужчину, из-за которого у неё будут подкашиваться ноги, а сердце петь ранее неизвестную мелодию любви. Она ещё не знает, что сегодня находилась в одном помещении с мужчиной, из-за которого она окажется перед непростым выбором; из-за которого её руки впервые обагрит кровь.

Гневать судьбу, пытаясь изменить начертанное звёздами – плохая идея (очень плохая, этого категорически нельзя делать, согласно ведьминым правилам), поэтому Эсмеральда скрипит зубами и ещё крепче вцепляется в шар, отчаянно желая, чтобы увиденное не сбылось.

Она готова собрать вещи и уже завтра увезти Эмму куда-нибудь подальше из этого проклятого Бирмингема.

– Чёртова Полли Грей, – в который раз за день выплёвывает женщина, – и её чёртов сынок!

Но Майкл из-за её слов из будущего дочери никуда не вычёркивается.

– Только через мой труп он приблизится к моей дочери!

Эсмеральда закрывает лицо ладонями.

========== 4. The lucky one ==========

Комментарий к 4. The lucky one

Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.

Сначала Эмма поёт “Love story” Taylor Swift, а затем “Someone like you” от Adele.

We were both young when I first saw you

I close my eyes

And the flashback starts

I’m standing there

On a balcony in summer air

Taylor Swift – Love story.

– Привет, как дела сегодня?

Эмма вздрагивает, на что Элизабет, подошедшая совершенно неслышно, начинает смеяться. Девушка ставит стакан на барную стойку и приподнимает бровь, смотря на владелицу клуба: редко можно увидеть Элизабет Шеффилд в таком хорошем настроении.

– Прости, – Лиззи прекращает смеяться, но улыбка с её лица не исчезает. – Обещаю, что больше так делать не буду.

– Конечно, а то останешься без правой руки.

– Не только без правой руки, дорогая.

За те несколько месяцев, что Эмма работает в «Дерзких мечтах», она может с уверенностью сказать, что Элизабет стала ей близкой подругой. И пусть мама периодически ворчит, что она практически не видит свою дочь из-за работы, Эмме там нравится, и она благодарна судьбе, что та свела её с Лиззи.

– Выглядишь очень довольной.

– А то, – Элизабет садится на барный стул и одёргивает юбку своего жёлтого платья. Эмма обходит барную стойку и садится на стул напротив. – Только что разговаривала с Томми и сказала ему, что если он будет пытаться вмешиваться в дела клуба без моего ведома, то он может остаться без своих прекрасных голубых глаз.

– А он что?

– Это же Шелби, Эмма. Трудностями их не напугать. Порой мне кажется, что они не могут жить спокойно: им всегда нужны какие-нибудь приключения, азарт. Даже когда они пытаются жить мирно, то всегда находится что-нибудь, что им мешает.

Пока Элизабет пускается в разглагольствования на сложную и многогранную тему «Шелби», Эмма задумывается над тем, что, кажется, ей никогда не удастся понять отношения Томми и Лиззи. Лучшие друзья? Он не вспоминал о ней, когда она была в Америке, как, впрочем, и она о нём. Приятели? Их отношения ближе приятельских, ведь они знают друг друга с детства. Любовники? Между ними платонические отношения, ведь ни Лиззи, ни Томми ни разу не давали повода усомниться в этом. А даже если что-то и было… Грех не запасть на такого мужчину, как Томми Шелби.

Эмма бы обязательно запала, если бы могла.

– Кстати, пока не забыла, – вспоминает Элизабет, закончив с одной темой и переходя на другую. – Хотела спросить: ты поёшь, Эмма?

– Немного. Если колыбельные пьяному брату и завывания в ванной можно считать за пение, то да, я пою.

Лиззи хмыкает.

– Спой что-нибудь.

Эмма вспоминает песню, которую Эсмеральда, кажется, поёт каждый день, и негромко напевает её. Элизабет слушает с улыбкой, чуть прикрыв глаза, и когда Алдерсон заканчивает, выносит вердикт:

– Очень даже хорошо. Зря ты так говоришь.

– Хочешь, чтобы в «Дерзких мечтах» я пела по вечерам?

– Нет, я хочу попросить тебя спеть на празднике. У Финна день рождения, и я подумала, что мы могли бы сделать ему такой подарок.

– А разве в «Гарнизоне» можно петь?

«Никаких песен и певиц в пабе» – и пусть владельцем «Гарнизона» теперь был не Гарри, а Артур, это правило убирать не стали. Эмма вопросительно смотрит на Лиззи: прекрасно ведь это знает, но Шеффилд, кажется, не смущает запрет.

– Томми в этот день в городе не будет, а Артур, хоть и скрипнул зубами, возражать не стал. Соглашайся, Эмма, мне больше не к кому обратиться, – Элизабет хватает её за руки и заглядывает в глаза. Эмма со вздохом кивает, и она широко улыбается.

– Ты просто прелесть, Эмма! С меня подарок!

О том, что в семье Шеффилдов петь умеет Эвелин, Алдерсон вспоминает только тогда, когда выходит из клуба.

***

– Томми спустит с меня три шкуры, когда узнает, что я позволил этому случиться, – жалобно скулит Гарри, протягивая Джону бутылку виски. Джон хмыкает.

– Не спустит. Владелец всё же Артур.

– А когда это его останавливало?

– Расслабься, Лиззи утрясёт всё, если Томми начнёт возмущаться. Правда, Лиззи? – Джон подмигивает стоящей рядом c колонной Элизабет. Она кивает ему, держа в руках бокал вина.

– Всю ответственность беру на себя.

– За что мне это, Господи?

Эмма каждую секунду дёргается. Она поправляет заколку на волосах, смотрится в маленькое зеркало; проверяет, не смазана ли помада нежно-розового цвета на губах и не глупо ли она выглядит в этом наряде.

– Я слышу, как ты думаешь, Эмма.

Эмма поднимает голову и сталкивается взглядом с Эвелин. Её волосы забраны в высокую прическу и сплошь украшены цветами. Платье розового цвета (наверняка сшито по последней моде) красиво оголяет плечи и подчеркивает ключицы и хрупкость Шеффилд-младшей.

– Эвелин…

– Расслабься, всё будет хорошо, – Эвелин хлопает её по плечу и достаёт из сумочки сложенный пополам листок. – Можешь исполнить это?

– Да, я знаю эту песню, но… «Любовная история»? – приподнимает брови Эмма, пробегаясь глазами по строчкам. – Почему сама не споёшь?

– Потому что я наказана Лиззи за проделку, – вздыхает Эвелин и, оглянувшись по сторонам, не слышит ли её Элизабет, продолжает: – Был у нас дома недавно один мужчина, проявлял интерес к Розалии. И Лиззи взъелась только на меня, хотя он не понравился ни дяде, ни Гарри и ни Розе!

– Взъелась просто так? – интересуется Эмма, сдерживая улыбку. Ей хватило всего одной встречи, чтобы понять, что Эвелин Шеффилд совершенно отличается от своей старшей сестры. Эва – маленький ураган, который снесёт всё на своём пути. Её не волнует, что о ней подумают окружающие, для неё больше важно то, чтобы она чувствовала себя комфортно.

– Я сказала ему, что он плешивый, и посоветовала сначала обратиться к врачу, а затем уже искать себе жену. Ну, правда, это стоило видеть! Я хочу, чтобы моя сестра вышла замуж за хорошего и красивого мужчину, а не за… Даже и не знаю, как его назвать. Так что Лиззи в отместку запретила мне петь, пока я не «подумаю над своим поведением как следует».

– По местам! – раздаётся голос Розалии. – Финн скоро войдёт в паб! Приготовились, как репетировали!

Эмма делает глубокий вздох и с помощью Гарри Шеффилда, подавшего ей руку, взбирается на стул.

– Мы оба были молоды, когда я впервые увидела тебя.

***

– Мне нравится: как только я уезжаю из города, ты начинаешь чувствовать себя главной. Тебе нравится это чувство, Лиззи?

Лиззи не вздрагивает, когда ладонь Томми Шелби ложится ей на талию, и старший брат виновника торжества приобнимает её.

– Я не ждала тебя сегодня, – честно признается она, поворачивая голову. Тёплые карие глаза сталкиваются с пронзительными голубыми, и начинается противостояние взглядов, в котором ни Лиззи, ни Томми уступать друг другу не намерены. Но, первым, всё же, сдается Томас, когда они несколько минут буравят друг друга взглядами: чуть наклоняется и шепчет Элизабет на ухо: «Ты чудесно выглядишь», отчего она улыбается и закатывает глаза.

– Ты тоже.

– Подбирал свой костюм под твоё платье, – произносит он, и Шеффилд негромко смеётся, прикрывая рот ладонью.

– Я вижу, как ты пробираешься ко мне сквозь толпу и говоришь «привет», я за короткое время понимаю, что ты был Ромео, бросал камешек в окно, – поёт со сцены Эмма, за которой очень пристально в пабе наблюдают только две женщины: Полли Грей и Эсмеральда. Они на мгновение смотрят друг другу в глаза, и от этого, кажется, высекаются искры. Миссис Алдерсон фыркает и отворачивается, поправляя на плечах чёрную шаль.

– И мой отец сказал: «Держись подальше от Джульетты». И я плакала на ступеньках, умоляя тебя: «Пожалуйста, не уходи». И я сказала…

– А она ничего так, – комментирует Исайя, оценивающе рассматривая Эмму. Ей идут бежевое шёлковое платье, украшенное стеклярусом (которое её матери в качестве благодарности привезла из Франции одна клиентка), длиной чуть ниже колена и чёрный жакет. Тёмные волосы вьются и забраны на затылке заколкой, но несколько прядей всё же ускользают, и Эмма заправляет их за уши. – Очень красивая. Эмма, кажется. Надеюсь, она не откажется от приглашения посидеть с нами после того, как споёт.

– Не думаю, что ей будет это интересно, – хмыкает Майкл, не сводя с неё глаз. – Её мать будет в ярости, если увидит нас рядом.

«…Приглядывай за Лиззи и держи меня в курсе того, что происходит в её клубе, даже если она попросит тебя ничего мне не говорить. И… У неё там помощница появилась. За ней тоже приглядывай, она, как и Лиззи, за языком следить не умеет. Может и войну за пять минут развязать», – говорил ему Томми несколько месяцев назад.

Грей поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза. Они встречаются взглядами, и она неосознанно облизывает губы, а Майкл чувствует, что в горле пересохло, а Эмма тем временем поёт:

– Ромео, забери меня куда-нибудь, где мы будем одни. Я буду ждать, пока мы не сбежим. Ты будешь принцем, и я буду принцессой. Это история любви, милый, просто скажи да.

Рядом раздаётся громкий смех Эвелин, которая, взяв смущённого Финна за руки, заставляет его кружиться с ней. Гарри танцует с Розалией, и это больше похоже на танец двух медведей, чем на то, что люди называют «танцем». Хохочет Эсме, вися на шее у Джона, который чертыхается, говоря, что «он в гробу видел все эти танцы».

Но Майкл всего этого не слышит. Всё вокруг становится беззвучным и бесцветным.

Он смотрит на Эмму.

Томми, повернув голову, понимает этот взгляд. Он вспоминает, как сам был в этом же пабе, вымокший до нитки, а для него, сидящего на стуле, пела самая красивая девушка на свете, любить которую оказалось невыносимо больно.

«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».

«Уже разбито».

– Крутой вечер, – Джон останавливается рядом с Томми, продолжая удерживать Эсме, что стояла не на полу, а на носках его туфель. Он прослеживает взгляд старшего брата и, хмыкнув, выдаёт: – О, у меня у одного чувство дежа вю? Ауч, Полли, больно же!

– За языком следи! – рявкает на него Полли. Джон морщится от подзатыльника (а рука у тёти Полли всегда была тяжелой: что сейчас, что в детстве).

– Ведь мы оба были молоды, когда я увидела тебя.

***

– Ты красиво поёшь.

Эмма вздрагивает и оборачивается. В пустом пабе (празднование дня рождения Финна перетекло в дом Шелби) остаются двое: Гарри (которому срочно понадобилось уйти домой), Майкл и Эмма, решившая задержаться и помочь бармену с уборкой.

– Спасибо, Ма… Майкл, верно?

– Верно, – он чуть улыбается. – А ты – Эмма?

– Да.

– Ты поёшь ещё что-нибудь? Ну, кроме песен про «принцев и принцесс».

– Пою, – Эмма усмехается, протирая стол.

– Тогда вставай на стул, – и добавляет: – Я могу заплатить, если хочешь.

Она качает головой и встаёт на стул, игнорируя протянутую Майклом руку. Поправив платье, интересуется:

– Веселую или грустную, мистер Грей?

– Грустную, мисс Алдерсон, – Майкл садится на стул напротив и чуть склоняет голову.

– Я разобью тебе сердце, если буду петь грустную.

– Тебе придётся постараться, чтобы разбить, Эмма.

– Хорошо, – она прокашливается и начинает петь:

– Ничего страшного, я найду кого-то, похожего на тебя. Я желаю вам обоим только самого лучшего.

Майкл не отрывает от неё глаз.

«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».

«Уже разбито».

– Не забывай меня, умоляю… Я буду помнить, как ты сказал: «Иногда живешь в любви, но иногда она ранит тебя».

Когда Эмма заканчивает петь, в пабе – гробовая тишина.

========== 5. His promise ==========

Утро в каждой семье начинается по-разному. Одни семьи в полном составе собираются за столом, делятся планами на день, попутно намазывая джем на хлеб или передавая графин с соком, а затем желают друг другу удачи. Другие семьи могут не завтракать вместе, так как с раннего утра отправились заниматься своими делами, и, следовательно, встречаются только за ужином.

И в том, и в другом случае дома спокойно.

Но есть ещё один тип семей, где покой только снится.

Семья Шеффилдов, например.

– Мистер Уинфред! Мистер Уинфред! Пожалуйста, остановитесь!

Дверь распахивается, и, спотыкаясь, на улицу вываливается мужчина, с чьих волос и костюма стекает вода. Выпрямившись, он разворачивается и злобным взглядом одаривает выскочившую за ним Элизабет.

– Нет! – кричит он, и несколько прохожих в то относительно раннее утро оборачиваются. Лиззи чувствует, как щёки вспыхивают – не хочет лишних свидетелей, но у Эвелин Шеффилд, видимо, другие планы. – Ни за что!

– Мистер… – начинает Лиззи, но её вновь перебивают:

– Вашей сестре, мисс Шеффилд, не помешало бы поучиться манерам! Иначе сидеть ей в старых девах до конца своих дней! И я не удивлюсь, если она так оно и будет!

Он с такой силой хлопает дверью машины, что, кажется, стёкла треснули. После отъезда мистера Уинфреда Элизабет ещё несколько минут стоит на улице, делает глубокие вдохи и выдохи и только потом возвращается домой, где стоит гробовая тишина.

Стоящие на верху лестницы Эдвард и Розалия ретируются, едва старшая сестра переступает порог дома. Когда она в таком состоянии, то ей опасно попадаться на глаза.

Сама «виновница» произошедшего сидит возле круглого столика в гостиной. Бежевое простое платье, кудряшки вместо прямых волос и кроткий взгляд – Эвелин Шеффилд смахивает на ангела во плоти, чем на дьявола. Но Лиззи знает, что её младшая сестрица – настоящая дьяволица, которая ни дня не может прожить без приключений.

– И что это было? – устало интересуется Лиззи, опускаясь на стул напротив. Эвелин отрывается от рассматривания тюльпанов в вазе и поворачивается к ней, снимая со своего лица маску послушной и спокойной девушки.

– Сама видела! Он же… Он же старый!

– Тебе его не варить, – спокойно замечает Элизабет, что выбешивает Эвелин ещё сильнее.

– Ты же слышала, что он думает о девушках! – продолжает возмущаться Эва. – Сидеть дома, готовить и рожать детей! Да я бы за такое ударила кастрюлей с супом, о которой он распинался целых полчаса! Полчаса, Лиззи!

– Когда надо, то ты умеешь не слушать. Пользуйся этим умением почаще.

– Лиззи! Замуж можно выйти и по любви! Наши же родители так поженились!

– Наши родители – исключение, – настаивает на своём Элизабет. – Взгляни правде в глаза: в наше время замужество по любви невозможно. Не найдётся такого мужчины, что примет женщину со всеми её недостатками. Будет что-то, что не будет его устраивать.

– То, что у тебя так не получилось, не означает, что это невозможно! – Эвелин щурится. – Нельзя злиться на Томми из-за того, что он не влюблён в тебя!

Видя, как меняется в лице Лиззи, Шеффилд-младшая затихает и вжимается в стул. Переступила черту, перестаралась – наступила на больную мозоль сестры под названием «Томми Шелби». Болезненная влюблённость Элизабет ещё с подросткового периода никуда не делась и с возрастом осложнила и без того непростое отношение девушки к Томми.

– Я… Лиззи, прости, я не хотела… – она пытается исправить ситуацию, но мрачнеющее с каждой секундой лицо старшей сестры красноречивее всего говорит о том, что это невозможно.

– Эвелин, пожалуйста, уйди.

– Прости мой язык! Я…

– Уйди, я сказала! Эвелин Мадлен Шеффилд, уйди с глаз моих!

Эвелин дважды повторять не нужно. Она вскакивает со стула и бросается прочь из комнаты, чуть не сбивая с ног Беатрис, которая несла поднос с чайником и кружками. Слезы щипают глаза, и, громко хлопнув дверью, Эва падает на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, начинает реветь.

***

– Да уж, Эва, умеешь ты раздраконить Лиззи… О, мы куда-то собираемся?

– Я – да, а вы – нет, – Эвелин с раздражением швыряет в сумку сборник Шекспира и поворачивается к удивлённому Эдварду.

– Что ты задумала?

– Говоришь прямо как Гарри, даже интонация та же!

– Эвелин, я с-серьёзно, – Эдвард, осознавая масштаб надвигающейся катастрофы, начинает заикаться. – Что ты делаешь?

– Я не собираюсь становиться женой старого маразматика и отдавать ему свою молодость! – Эвелин шмыгает носом и одёргивает юбку платья. – Можешь так и передать Лиззи! И всем остальным! И Гарри! И дяде Арчи! И Розе!

– Остановись, безумная!

– Эдвард, дорогой, закрой рот и притворись слепым на ближайшие пару дней, – она туго затягивает пояс кардигана и подходит к брату, кладя ладони ему на плечи. – Пожалуйста, Эд. Я не создана для золотой клетки, я умру в ней. Я хочу быть свободной.

– Лиззи убьёт тебя за такие высказывания.

– Лучше умереть под забором в нищете, чем от такой совершенно безрадостной жизни!

Эдвард не успевает возразить, как Эва, открыв окно, вылезает из него и, пользуясь приставленной к окну дядей Арчи лестницей (он вдруг решил отблагодарить племянников и помыть окна), оказывается на земле.

– Эдвард, обедать! Сколько тебя можно звать?!

Раздаётся скрип половиц – Элизабет поднимается по лестнице. Эдвард, чертыхнувшись, бросается к окну и резко закрывает его и призывает весь свой актёрский талант, чтобы потянуть время. Не сказать, что они близки с Эвелин: Эдвард держится ближе к Гарри и Лиззи, а Эва – сама по себе. Но ему становится её жалко, когда он видит слезы в карих глазах девушки и опухшее от слёз лицо.

– И-иду, Лиззи!

***

– Пожалуйста, миссис Грей, помогите. Мне больше некуда идти.

Полли Грей приподнимает брови, смотря на стоявшую перед собой Эвелин. Она много чего слышала, много в каких авантюрах принимала участие (спасибо дражайшим племянникам), но к ней впервые обращались с просьбой помочь избежать замужества.

Но чем чёрт не шутит.

– Ладно, заходи, – она хватает её за руку и втаскивает за собой в дом. – Чай, кофе?

– Чай, если можно.

– Голодна?

– Немного.

– Сбежала из дома и пропустила обед? – тётя Полли усмехается, суетясь на кухне и принося ей тарелку с бутербродами и чашку горячего чая. – От кого ты там рванула?

– От Уинфреда. Джеймса Уинфреда.

– А, старый хрыч, – пожимает плечами женщина. – Держит винный завод, да?

– Да.

– Тогда стоило соглашаться – бутылка вина всегда будет дома.

– Спасибо за сочувствие, миссис Грей.

– Пожалуйста. А сейчас скажи мне: что ты собираешься делать?

– Ну…

– Ты не знаешь?

Эвелин пожимает плечами и касается губами ободка кружки. План… Планам в жизни Эвы места не было. В семье все жили по планам: у Гарри день был распланирован если не по часам, то по минутам (профессия врача обязывала); Лиззи проводила время в клубе, но вечером занималась с Эдвардом и по выходным показывала ему свои любимые места в Бирмингеме. Розалия занималась писательством, расписывая главы и прорабатывая персонажей. Она редко отступала от своих планов по поводу окончания книг. И у Эдварда были свои планы. Он ходил в школу, занимался изучением химии и биологии, регулярно таскался за старшим братом по больнице, набираясь опыта. Чёрт возьми, даже у дяди Арчи всё было распланировано! Проснуться, потрепать нервы Гарри и Лиззи, поприставать к несчастной Беатрис, напиться в «Гарнизоне», а затем, выскочив на улицу, горланить песни.

И только у Эвелин Шеффилд не было планов.

«Да уж, как-то беспутно проходит моя жизнь, – мелькает мысль у Эвелин, когда на ставит кружку на стол. – Ничего не знаю, никаких планов».

– Так, ладно, у меня есть одна идея. Слушай.

***

– Женский алкоголизм неизлечим, ты в курсе?

– Я не алкоголичка.

– Все вы так говорите, а потом ведёте себя как дядя Арчи.

– Я просто…

Она закрывает глаза ладонью. Томми подходит к Лиззи, мягко забирает стакан с виски из её рук и опускается перед ней на корточки.

– Всё будет хорошо. Мы найдём Эвелин.

– Она как в воду канула, – Лиззи отнимает ладонь от лица и опускает руку, и Томас накрывает её ладонь своей. – Мы обыскали всю округу, а её нигде нет. Это я во всём виновата.

– Почему ты так говоришь?

– Если бы не моё отчаянное желание выдать её замуж, то она сейчас танцевала бы в своей комнате, а не была непонятно где. Было глупо на неё давить, я понимаю и признаю это, но мне казалось, что с её замужеством мы избавимся от всех проблем. Но это не так. В браке не по любви Эва будет несчастна, а это значит, что проблем станет ещё больше.

– Когда она вернётся, то ты не будешь на неё давить?

– Не буду, – кивает Элизабет, кусая нижнюю губу и смотря Томасу в глаза. – Лишь бы она вернулась. Я даю слово, что не буду заикаться о браке. Она сама решит, когда и за кого ей выходить замуж.

– Она обязательно вернётся. Идём спать, Лиззи.

– Спать?

– Два часа ночи, а ты до сих пор на ногах после тяжёлого дня – тебе нужно в постель, – Томми поднимается на ноги и протягивает Лиззи руку, за которую Шеффилд хватается.

– Ты не должен…

– Ты – близкий мне человек, Лиззи. Я не могу бросить тебя в беде. Завтра Эвелин вернётся домой, я обещаю.

– Спасибо, Томми. Это было бы чудесно.

Томми усмехается и ведёт её к лестнице.

***

– Входи, Финн, не стой на пороге.

В загородной резиденции тёти Полли тихо. В доме, кроме прислуги и садовника, Финн и Эвелин. Финн сглатывает и входит в комнату, где на кровати в бежевом платье лежит Шеффилд. Окно в комнате открыто и занавески треплет лёгкий летний ветерок.

– Привет, – он прочищает горло. Эвелин улыбается.

– Привет.

Она двигается на кровати, и, Шелби, чуть помедлив, ложится рядом. Несколько минут они лежат молча, рассматривая белый расписной потолок.

– Томми звонил. Сказал, что ты можешь возвращаться домой – Лиззи пообещала больше не касаться твоего замужества.

– Твой брат – настоящий волшебник, можешь передать ему, – она прикрывает глаза. – Спасибо, что вы приютили меня на эти два дня. Я этого никогда не забуду.

– Эвелин, ты действительно не хочешь замуж?

– Странно обсуждать такую тему с тобой, с мальчиком, который дёргал меня за косы и швырялся грязью. Сколько же ты мне платьев попортил…

– Ты до сих пор это помнишь? – Финн приподнимается на локте, чтобы лучше видеть лицо Эвелин. Эва, в свою очередь, открывает глаза и поворачивает голову. По выражению её лица он не может понять, серьёзна она или шутит.

– Как видишь.

– Я сожалею. Вёл себя глупо и…

– Я шучу, Финн, – она мягко улыбается. – Я, конечно, помню об этом, но, надеюсь, ты перерос всё это.

– Конечно.

– Я не против замужества, – продолжает Эвелин, – но я хочу выйти замуж по любви. Или если не по любви, то хотя бы человек должен нравиться мне, Финн. И не быть старым.

– Знаешь… – Финн не знает, кто дёргает его за язык, но он выпаливает: – Я… Я могу жениться на тебе, Эвелин. Когда тебе будет нужно.

Она приподнимает брови. Ему кажется, что сейчас она рассмеётся или, что хуже, пошлёт его куда подальше за такое предложение. Эва делает глубокий вдох и произносит:

– Я невыносима, Финн. Я делаю жизни дорогих мне людей невыносимыми. И такой делать ещё и твою я не хочу.

– Ты не такая.

– О, это так мило, что ты видишь во мне хорошее, но это не так. Поживи с нами неделю или спроси Лиззи, она тебе на несколько томов всё про меня распишет.

– Но я тебе хоть немного нравлюсь?

– Именно поэтому я не хочу обрекать тебя на такую незавидную участь.

Эвелин приподнимается и, пока Финн с глупой улыбкой на лице переваривает её слова, быстро целует его в щёку.

– Спасибо за предложение. Ты… Очень хороший, Финн.

– Я рад, что вы вернулись.

– Я тоже рада. Без тебя в Америке было скучно.

В этот момент Эвелин Шеффилд понимает – кажется, она готова поступиться своими принципами ради этого мужчины, из-за которого она столько слёз пролила в детстве.