Текст книги "That woman (СИ)"

Автор книги: Miss Alex

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

The Joy Formidable – Endtapes.

– Мисс Шеффилд…

– Что, уже пора вставать?

– Нет, но… Мисс Шеффилд, Ваш дядя… Он сидит возле «Гарнизона» и грозится его поджечь.

– Уже встаю, Беатрис.

Сон как рукой снимает. Элизабет вздыхает, открывает глаза и встаёт с кровати. Утро ещё только начинается, слабая полоса света дребезжит на горизонте, начиная озарять всё вокруг, когда Элизабет уже надевает поверх тёплого длинного халата пальто и спускается вниз по лестнице. Внизу её ждёт Эвелин, на лице которой отчётливо читается недовольство.

– Если хочешь, можешь остаться, я разберусь с дядей сама.

– Ты не должна разбираться с этим в одиночку. Идём, пока его не обокрали, как в прошлый раз, – Эвелин накидывает капюшон на голову и выходит на улицу. Старшей сестре ничего не остаётся, как последовать за ней.

Элизабет всегда не перестаёт удивляться, как их довольно большая семья (а их было семеро: мама, папа и пятеро детей) не может справиться с дядей Арчи, одним единственным дядей Арчи. Когда родители были живы, он не позволял себе напиваться до беспамятства и не грозился поджигать бары. С их смертью в нём что-то замыкает, и от безумств его даже не останавливает наличие осиротевших племянников и племянниц.

– Теперь я понимаю, почему папа оставил свой клуб тебе, а не дяде, – Эвелин перепрыгивает через лужи и старается не наступать лишний раз в грязь, но грязь везде, потому что они, чёрт возьми, в Бирмингеме.

– Почему же?

– Дядя бы пропил его в первый же день. Папины родственники… Прекрасны.

– Я думаю, что именно смерть папы его подкосила, – признаётся сестре Элизабет, кутаясь в пальто. – Он был его младшим братом, которого он очень любил, а тут эта дурацкая автокатастрофа…

– Он когда-нибудь окончательно загубит нам репутацию, – обиженно сопит Эва. – У нас, девочек, шансы невелики. Роза живёт только книгами, сидит целыми днями в своей комнате и что-то печатает. Я же не вижу в этом городе никого, достойного моей руки. А ты… Ты занимаешься папиным «секретом» – клубом – и ведёшь себя настолько независимо, что пугаешь мужчин. Ты умрёшь старой и бездетной, Лиззи, а это – самое страшное для женщины!

– Самое страшное для женщины – тащить на себе в пять утра пьяного мужчину. Привет, дядя Арчи, как ты? Наорался? – ласково интересуется Лиззи, подходя ближе к сидевшему возле стены «Гарнизона» мужчине.

– Марианна, это ты? Я уже успел забыть, какой у тебя ангельский голос.

– Он ещё и бредит, – шепчет Эвелин на ухо Элизабет, нетерпеливо дёргая сестру за руку. – Давай хотя бы раз проучим его и оставим здесь.

Элизабет качает головой и наклоняется к дяде, прося его послушать её и пойти домой. Арчи кивает, пытается подняться, но не удерживается и падает. Переглянувшись, сёстры помогают ему подняться и обхватывают его за талию, перенося часть веса дяди на себя.

– Вот так, ты уже стоишь, – Элизабет ободряюще улыбается. Эвелин закатывает глаза.

– Девочки, простите, – он шмыгает носом, осторожно переставляя ноги, так как его при малейшем движении заносит в сторону, и девушкам нелегко удерживать дядю в вертикальном положении. – Вы так возитесь со мной, терпите мои выходки.

– Наше терпение не безгранично, – бормочет себе под нос Шеффилд-младшая. Дядя Арчибальд её фразы не слышит, занятый причитаниями и извинениями перед другой племянницей.

– Лиззи, дорогая, тебе замуж уже пора, а не возиться со мной идиотом и остальными Шеффилдами. Тебе нужно уезжать из этого чёртового Бирмингема, иначе он сожрёт тебя.

– Почти дошли, дядя, давай, ещё немного, – Элизабет пропускает пьяный бред дяди мимо ушей, потому что он, напиваясь, каждый раз повторяет одно и тоже, даже не меняя слова и их порядок. – Беатрис сделает тебе твой любимый красный чай и уложит в постель, чтобы ты проспался. А потом, когда ты проспишься, ты поможешь мне по хозяйству…

Спустя полчаса дядя заботливо уложен в постель руками Элизабет, Беатрис и Эвелин. Беатрис откланивается и направляется на кухню, чтобы начать готовить завтрак, а Эвелин, хмыкнув и откинув на спину волосы, удаляется в свою комнату.

Элизабет только ложится на кровать и утыкается лицом в подушку, как в комнату, постучав и получив одобрение Лиззи, входит Беатрис.

– Мисс Шеффилд…

– Что? – мычит молодая женщина, поворачиваясь и приподнимаясь.

– К Вам гости.

– В такую рань? Если это Луис, то пошли его, пожалуйста, я не намерена принимать гостей…

– Мисс Шеффилд, это мистер Шелби.

– Какой из…

– Мистер Томас Шелби.

– Скажи ему, что я сейчас спущусь, проводи в мой кабинет и предложи ему чёрный чай с мятой.

– Да, мисс Шеффилд.

– Беатрис, называй меня Элизабет. Я чуть старше тебя. Я столько раз тебе говорю обращаться ко мне по имени.

– Простите, мисс… Элизабет, – исправляется служанка. Она смущённо улыбается и покидает комнату. Элизабет с улыбкой поворачивается к зеркалу и смотрит на себя.

Она не считает себя красивой, хотя семья и окружающие постоянно твердят ей об обратном. В зеркале отражается невысокая молодая женщина с вьющимися тёмными волосами ниже плеч и карими глазами, обрамлёнными чёрными и длинными ресницами. У Элизабет чуть вздёрнутый нос и губы, которые ей кажутся тонкими, но её сёстры списывают это на придирчивость Элизабет ко всему, даже к своей внешности. Вздохнув, она затягивает халат потуже и направляется в свой кабинет, где её уже ждут.

– Чем обязана? – интересуется Элизабет, садясь в кресло. Дождавшись, когда Беатрис принесёт чай и покинет комнату, Томас произносит:

– Я звонил тебе несколько дней подряд. Ты не ответила.

– У нас была проблема с телефоном – Эдвард увлёкся химией и спалил провод. Только вчера сделали, – Элизабет заправляет прядь волос за ухо и делает глоток чая, игнорируя тяжёлый взгляд Томаса. Она ещё с детства удостаивалась фирменного взгляда Томаса Шелби, а сейчас, кажется, спустя столько лет, она блестяще научилась его выдерживать.

– Ты не была на похоронах Грейс. Я думал, что ты придёшь поддержать меня и мое семью.

– Томас, в тот день, когда хоронили Грейс, моя мама попала в автомобильную аварию – у её машины отказали тормоза, – пару месяцев назад Элизабет бы билась в истерике, но не сейчас. На её лице – непроницаемая маска, и лишь один Бог знает, сколько усилий пришлось приложить Лиззи, чтобы оставаться спокойной и невозмутимой.

– Я не знал, – Томас меняется в лице и касается руки подруги детства. Элизабет смотрит на его ладонь поверх своей и переводит взгляд на семейный портрет, висящий на стене; на портрет, который возвращает её в то время, когда была семья. – Прости. Как ты? Что-нибудь нужно?

– Всё в порядке, – она слабо улыбается. – Я… Я неплохо так справляюсь.

– На что вы живёте? Твой старший брат работает в больнице?

– Да, Гарри работает врачом.

– И его зарплаты хватает на вас всех? – вкрадчиво интересуется Томас. Элизабет вздрагивает, и он ловит её на этом чуть заметном движении плеч. – Элизабет, во что ты ввязалась?

– Почему ты подозреваешь меня?

– Потому что ты всегда берёшь на себя больше, чем должна.

– После смерти папы я узнала, что у него был клуб в Бирмингеме. Сначала я поверить не могла, что такой человек, как папа – добропорядочный, честный и искренний, – может иметь от нас секреты. Но, как оказалось, имеет. Я узнала, что папа был связан с мафией и владел клубом. Мы, я и Гарри, решили не рассказывать об этом маме, так как это бы окончательно её сломило. И мы решили, что…

– Ты занимаешься клубом, а Гарри «легально» работает?

– В моей голове эта фраза звучала лучше, – Элизабет вновь улыбается, стараясь разрядить обстановку, но Томас Шелби взглядом голубых глаз прожигает её насквозь. – Что?

– Ты понимаешь, во что ввязалась? И втянула свою семью? Они тоже под ударом, потому что они– твоё слабое место, и враги непременно этим воспользуются.

– Мои сёстры и братья прекрасно осознают, в каком положении мы находимся. Ты приехал в такую рань для того, чтобы читать мне нотации? – Элизабет щурится и убирает руку, сцепляя пальцы в замок и откидываясь на спинку кресла. Томас закатывает глаза и медленно отклоняется назад, не сводя с неё глаз.

– Нет, не для этого. Я приехал не за этим. Чарли соскучился по тебе. Спрашивает, когда «тётя Лиззи приедет в гости». Я сказал, что ты приедешь в ближайшее время.

– Обрадуй Чарли, я приеду к вам на выходные.

– Можешь взять с собой сестёр или брата.

– Эвелин будет рада возможности покататься на одной из твоих лошадей, – Лиззи расслабляется, когда тема беседы меняется, что её радует, потому что только нравоучений от Томаса ей и не хватало.

– А я буду рад возможности отвлечься от русских, – произносит Томас, и глаза Элизабет расширяются. Она восклицает:

– Ты связался с русскими?!

– Только не начинай…

– Серьёзно? Ты связался с русскими и смеешь упрекать меня в том, что я взвалила на себя непосильную ношу?! Томас, это от русских нужно держаться как можно дальше, а не от клуба!

– Элизабет, я с детства уважаю тебя за то, что ты не выносила мне мозги и не вела себя как истеричка. Если сейчас начнёшь, я буду очень разочарован.

– Просто будь осторожен, – Элизабет поднимается с кресла и подходит к Томми, становясь перед ним. – У тебя сын, Томми. Чудесный малыш. Будь осторожен хотя бы ради него, если не думаешь о всех нас.

– Я думаю, – он поднимается на ноги и касается плеча Элизабет. – Спасибо за чай. И за то, что не похожа на других женщин.

Он выходит из комнаты, оставляя недопитый чай и запах своих любимых сигарет и возвращая Лиззи в прошлое, когда они были детьми, бегали по улицам Бирмингема и не взваливали на себя всё, стремясь уберечь близких людей.

Она прикрывает глаза и вцепляется пальцами в край стола.

***

Когда все ложатся спать, наступает время для Элизабет Шеффилд. Она как можно тише закрывает дверь своей комнаты и садится на кровать, стаскивая с ног туфли и ложась на мягкую постель звездой. Лиззи прикрывает глаза и делает глубокий вдох, медленно выдыхая.

Тишина.

Не нужно ни за кем бегать и никого подбирать возле «Гарнизона». Не нужно силой вытаскивать Розалию на улицу, со скандалом отрывая её от книг. Не нужно в очередной раз ругаться с Эвелин из-за её легкомысленности или останавливать Эдварда от попыток взорвать дом.

Не нужно, потому что теперь она может отдохнуть и делать то, что захочется именно ей.

Телефон звонит неожиданно, и Элизабет не сразу вскакивает и отвечает. Она моргает, пытаясь прийти в себя от того, что слишком резко поднялась с постели, когда в трубке раздаётся тихий и испуганный женский голос:

– Мисс Элизабет Шеффилд? Прошу прощения за столь поздний звонок, но это Мэри, служанка в доме мистера Шелби.

– Мэри? – Лиззи тут же просыпается, внимательно вслушиваясь в слова собеседницы. – Что случилось?

– Мистер Шелби, он… Немного не в себе после того, как княгиня уехала. Вы не могли бы приехать?

– Я приеду, позаботьтесь о Чарли. И… Почему Вы позвонили именно мне?

– Мистер Шелби сказал позвонить Вам, если ему будет плохо.

Этой фразы для Элизабет достаточно. Она наспех одевается, пишет короткую записку для Беатрис, подкладывает ей её под дверь и бежит к машине, молясь, чтобы Гарри после работы её заправил.

Элизабет быстро поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. В комнату Чарли она решает зайти позже, потому что его отцу она сейчас нужнее, а Чарли с Мэри не пропадёт. Она входит в комнату и закрывает за собой дверь. Сердце колотится, а руки дрожат, и Лиззи ничего с этим поделать не может.

Томми сидит на сбитой постели, которая, думает Шеффилд, стала полем боя, а не местом для сна. Он держит в руках пистолет и не поднимает головы. Элизабет подходит, становясь перед ним, наклоняется и разжимает пальцы Томми, забирая пистолет. Он не сопротивляется, позволяя ей забрать пистолет и убрать его с глаз. Затем Лиззи осторожно прижимает голову Томаса к своей груди, поглаживая по бритому затылку. Он же, в свою очередь, обнимает её за талию и утыкается ей лицом в живот.

– Ты дрожишь, – произносит он, крепче обнимая Элизабет.

– Ночью намного холоднее, чем днём. Как оказалось, – она улыбается, уже зная, что из-за такой прогулки скоро сляжет с простудой, потому что нормальные женщины не выскакивают ночью в тонком платье и пальто. Нормальные женщины, будучи незамужними, не едут ночью к мужчине. – Тише, Томми, я здесь, – он всхлипывает, сжимая пальцами ткань её пальто.

– Лиззи… Лиззи, останься…

– Я останусь, – убеждает больше себя, чем его, поглаживая по волосам. – Всё хорошо, всё хорошо. Слышишь, Томми, всё будет хорошо.

Он кивает и отстраняется, но не убирает рук с талии Элизабет. Томас тянет её за собой на постель, и Лиззи не сопротивляется, ложится рядом и подкладывает ладони себе под голову. Томми закрывает глаза, продолжая держать Элизабет за талию.

– Ради таких женщин, как ты, Лиззи, стоит убивать, – неожиданно произносит Шелби.

– Но…

– Ты храбрая и бесстрашная, да. Но… Мы, мужчины, и убиваем.

– Я всего лишь приехала, чтобы поддержать тебя, Томми. Друзья так и делают, когда другу плохо.

– Ты так и не научилась принимать комплименты.

– А ты – их делать.

– Может, нам стоит помочь друг другу?

– Спи, – Элизабет закатывает глаза и переворачивается на другой бок. Томас усмехается и притягивает её к себе, прижимая к груди. – Тебе не кажется, что ты позволяешь себе лишнее?

– Это возвращает меня в детство, в котором ты была намного покладистее.

– Да, но в детстве мне не приходилось думать о своей репутации и о том, что будут говорить люди, если увидят меня в компании мужчины.

– Пошли их всех.

– Прекрасный способ решать проблемы от Томаса Шелби, – Элизабет фыркает, чувствуя, что начинает проваливаться в сон. – Спокойной ночи, Томми.

Но Томми её не слышит, он уже спит, утомлённый произошедшими событиями. Элизабет и сама быстро засыпает и даже не чувствует, как Томас, проснувшись утром, стаскивает с её ног обувь и укрывает одеялом, потому что Элизабет Шеффилд мёрзнет даже в пальто.

Когда она просыпается, постель пуста.

========== 2. Sunday ==========

Комментарий к 2. Sunday

Что-то незадолго до появления Луки в городе.

Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.

Может, это не совсем то, что вы ждали спустя столько месяцев отсутствия, но постараюсь больше так не затягивать с продолжением.

The loveless nights, they seem so long,

I know that I’ll hold you someday.

But until you come back where you belong,

It’s just another lonely Sunday.

Maybe we’ll see that we were wrong,

If ever we look back one day

But till you come back where you belong

It’s just another lonely Sunday.

Hurts – Sunday.

Наступает воскресенье – самый любимый день недели Элизабет, потому что в воскресенье старший брат дома и не уходит ранним утром на работу; потому что к воскресенью дядя наконец-то берётся за голову и становится тем, кем его хотят видеть племянники – отцом.

В воскресенье все они, наконец, могут собраться все вместе за столом и воссоздать ту атмосферу за столом, когда родители были живы. Это, конечно, всё равно не то, что было, но они вместе.

Элизабет просматривает счета, когда в комнату заходит Эдвард – самый младший из детей и любимец всей семьи, потому что все члены семьи Шеффилд больше всего на свете любят именно его.

– Привет, Лиззи. Я могу полежать с тобой?

– Привет. Конечно, иди сюда, – Элизабет убирает все бумаги на прикроватный столик и улыбается брату. Эдвард плюхается на кровать рядом с ней и подкладывает под голову подушку. – Остальные встали?

– Да. Дядя Арчи и Гарри готовят завтрак, Эвелин уже нарядилась и кому-то названивает, а Розалия умчалась в книжный.

– В такую рань?

– Уже, вообще-то, десять часов утра, – хмыкает Эд. – Мы думали, что ты спишь, поэтому решили не будить тебя, решили дать тебе возможность выспаться.

– А где Беатрис?

– Она отпросилась на почту, чтобы отправить своей семье письмо и деньги. Кстати, заходила Полли Шелби.

– Да? Что хотела?

– Пригласила сегодня в «Гарнизон», сказала, что будет весело. Мы пойдём?

– Тебе завтра в школу, – Элизабет усмехается и треплет брата по тёмным волосам. – Как вставать после вечеринки будешь?

– Об этом я буду думать потом, – отмахивается Эдвард, щуря зелёные глаза и улыбаясь. – Лиззи, пожалуйста…

– Что сказал Гарри?

– Сказал спросить разрешения у тебя.

– Гарри – просто «идеальный» старший брат, – закатывает глаза Лиззи и цокает языком, – скидывающий свои обязанности на меня. Поэтому я перекину их на дядю Арчи. Пусть он вам разрешает и следит за вами в «Гарнизоне».

– Лиззи, это вообще дохлый номер, ты же сама это понимаешь, – самый младший из Шеффилдов усмехается. – Дядя-то за собой следить не может, куда уж ему за нами. Вся надежда только на тебя и Гарри, потому что вы…

– Заменяем вам родителей, – заканчивает за него предложение сестра. – Гарри – папа, а я – мама. И мы, кажется, где-то просчитались в вашем воспитании, – Элизабет подбирается ближе и начинает щекотать Эдварда. – Как ты можешь говорить «дохлый номер» про своего дядю?

– Ай, Лиззи, пусти…

– Понабрался словечек от Эвелин? – она улыбается, продолжая щекотать юношу. – Говорила же тебе, что у неё ветер в голове! Её беззаботность нам когда-нибудь выйдет боком…

– Лиззи!

– Что за крики? – в комнату заглядывает Гарри и закатывает глаза, увидев причину воплей Эдварда. – Лиззи, дорогая, сколько тебе лет? Заканчивай пытать Эда, и спускайтесь. Завтрак готов.

Гарри напоследок одаривает сестру многозначительным взглядом и уходит. Лиззи оставляет брата в покое и поправляет ворот блузки.

– Так ты разрешишь нам, Лиззи? – Гарри приводит в порядок дыхание и переворачивается на бок, подпирая голову рукой. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Ответь мне честно: тебя Эвелин попросила?

– Нет, она, кажется, смирилась, что ты откажешь. Я… Я думаю, что тебе это нужно, Лиззи. Ты столько для нас делаешь, устаёшь, а мы щекочем тебе нервы. Я бы очень хотел, чтобы ты развеялась. Эва мечтает о свидании для тебя, но это, наверное, из разряда невыполнимого, поэтому… Давай пойдём в «Гарнизон» и отдохнём все вместе. Как раньше, когда папа был дома в воскресенье. А потом можешь пилить меня по поводу планов на будущее и литературы, я всё вытерплю!

– К следующей неделе прочитай «Мартина Идена», – Лиззи улыбается и треплет брата по голове. – Не прочитаешь – пеняй на себя.

– Спасибо! – Эд расплывается в улыбке, целует сестру в щёку и спрыгивает с кровати. Он подмигивает ей и выбегает из комнаты.

– Надеюсь, что ты довольна, мама, – шепчет Элизабет, прикрывая глаза. – Я делаю, как ты и просила – иду на уступки.

***

Эвелин Шеффилд на восемьдесят процентов состоит не из воды, а из желания веселиться. Она – душа компании, и для неё нет каких-либо трудностей, чтобы влиться в компанию. У неё только одна проблема – у Эвелин начинается «ломка», когда она слишком долго не посещает мероприятия или вечеринки.

Эвелин двигается красиво и плавно под песню, исполняемую группой, собранной из посетителей, которые умеют петь и хотят веселиться. Эва широко улыбается, запрокидывает голову, взмахивает руками в белых перчатках и соблазнительно выгибается.

– Можно мне…

– Никакого алкоголя, – Элизабет отвешивает Эдварду лёгкий подзатылок и переводит взгляд с брата на бармена. – Гарри, налей ему апельсинового сока, пожалуйста. Кое-кто несовершеннолетний. И кое-кому завтра в школу.

– Злая ты, – закатывает глаза Эд и садится на стул рядом с сестрой, дотягиваясь до стакана с апельсиновым соком.

– Слушайся сестру, Эд, – Гарри становится позади Лиззи и кладёт ладони ей на плечи. – Ох, откуда в Эве столько прыти?

– Ага, – соглашается с ним молчавшая и сидящая весь вечер в углу с книгой Розалия. – Лучше бы так в учёбу вкладывалась, чем в свои танцульки.

– Из неё бы получилась хорошая танцовщица, – Лиззи наблюдает за сестрой и вздыхает. – Столько незнакомых лиц. До сегодняшнего дня я не осознавала, насколько всё изменилось за время нашего отсутствия.

– Не хочу об этом думать, давайте танцевать, – Эвелин появляется возле барной стойки и хватает братьев за руки, утягивая за собой на импровизированную танцевальную площадку. Розалия закатывает глаза и вновь утыкается в книгу. Элизабет заправляет за ухо прядь волос и смотрит на вино в своём бокале.

Красное полусладкое.

И только такое.

– Нашла себе помощницу, Лиззи? – спрашивает бармен, протирая стакан. Элизабет вздыхает и пожимает плечами.

– Нет. Ни одна из кандидаток меня не устраивает. Они – хорошие девушки, но это не то, что я ищу. Мне нужна сильная духом, умная и сообразительная. В общем, идеальная правая рука.

– Есть у меня одна на примете. Сюда недавно устроилась одна барменша…

– Мой тебе совет, Лиззи – не доверяй барменшам, – в нос ударяет резковатый запах духов. Полли Грей садится по левую сторону от Элизабет и смотрит пронизывающе, словно не скользит взглядом по Шеффилд, а видит насквозь. – Была уже у нас одна барменша. Добром не кончилось.

– Она ещё и танцовщица, – пытается защитить Гарри свою коллегу. Полли фыркает и кладёт ладонь на плечо Лиззи.

– И от танцовщиц надо держаться подальше. Ну, рассказывай, дорогая, как там в Нью-Йорке. Стоило ли возвращаться в богом забытый Бирмингем?

– Думаю, что стоило, Полли. Я рада Вас видеть.

– Я тоже рада, – женщина улыбается, заправляя ей прядь волос за ухо. – Ты стала настоящей красавицей, мисс Элизабет Шеффилд. Настоящая леди.

– Не такая уж я и леди, – Лиззи фыркает, улыбаясь. – Слышали бы, как я разговаривала, когда мы разбирали вещи в доме. Так даже дядя Арчи, кажется, не выражается.

– Тебе нелегко, Лиззи. Я знаю о том, что произошло с твоими родителями, – тётя Полли перестаёт улыбаться и накрывает ладонь девушки своей. – Томми рассказал мне. Я была подругой твоей мамы… Мне не хватает её, милая. Можешь не верить, но она хоть и была легкомысленной и конфликтовала с тобой, всегда могла утешить меня.

– Мне тоже её не хватает. И всем нам. А особенно Эве, потому что только мама разделяла её увлечение танцами и вечеринками.

– Она когда-нибудь возьмётся за ум, как думаешь?

– Кажется, что никогда. А где Томми?

– У него дела. С ним поехали Майкл и Финн, завтра должны вернуться.

– Я не мог пропустить вечер в «Гарнизоне», Полли. Кто будет присматривать за тобой? – раздаётся хриплый мужской голос, и в следующее мгновение ладонь Томми ложится на столешницу позади Элизабет.

Полли тут же расцветает, а Элизабет закатывает глаза, потому что тётя Полли мечтает только об одном, чтобы племянник и Лиззи сошлись. Лиззи относит эту мечту к категории «несбыточных», оставив попытки признаться Томми в своих чувствах ещё несколько лет назад, когда её семья переехала в Нью-Йорк. Она довольствуется дружбой с Томасом Шелби, потому что знает, что это дорогого стоит.

– Майкл вернулся?

– Да, он и Финн решили остаться дома и не идти на твою вечеринку.

– И правильно сделали, – смеётся Джон. Полли закатывает глаза и срывается с места, намереваясь поймать его, но Джон юркий и сделать это не так просто.

– Потанцуем? – спрашивает Томас, когда тётя исчезает из виду. Элизабет поворачивается к нему и улыбается.

– Я очень давно не танцевала. Уже и забыла, как это делается.

– Ты любишь танцевать. А ещё ты любишь…

– Чтобы меня нормально пригласили.

– Что ж, мисс Элизабет Шеффилд, Вы подарите мне танец? – Томми протягивает к ней руку, воспоминания наваливаются снежной лавиной, но он пообещал Грейс и Чарли не жить прошлым, а помнить о нём. Лиззи читает это на его лице и кивает, хватаясь за неё и позволяя увлечь себя на танцевальную площадку.

Ей нравится танцевать с Томми, пусть их последний танец был много лет назад, когда они ещё не погрязли в семейных делах. Ей нравится танцевать с Томми – он внимательный и чуткий партнер, который уверенно ведёт себя в танце и не даёт вести. Она должна довериться ему, довериться его рукам (на которых кровь) и танцевать.

Поэтому она улыбается, ступает вперёд на несколько сантиметров и поднимает голову, касаясь губами уха Томми:

– С удовольствием, мистер Шелби.

***

– Почему ты не пошёл в «Гарнизон»?

– А ты?

– Я первый спросил.

– Ладно, – Майкл хмыкает и затягивается. – Мне надоело. Одно и тоже. Алкоголь, женщины, секс. И так каждый раз. А ты?

– Устал за день, – признаётся ему Финн, кутаясь в серый шерстяной плед, который подарила ему на Рождество Эсме. – Не думал, что вести переговоры – так тяжело.

– Вечер в «Гарнизоне» помог бы тебе расслабиться, – замечает сын Полли, чуть наклоняя голову и не сводя глаз с собеседника. – Нашёл бы красивую девушку, пригласил бы её на танец, купил бы ей выпивку.

– Сам же сказал, что тебе надоело. А если надоело тебе, то мне уже надоело. Я… Провёл я недавно с девушкой ночь. Мне не понравилось не потому, что она была какой-то плохой, нет. Мне не понравилось потому, что это неправильно – платить кому-то, чтобы с тобой были.

– Ох, Финн, какой ты благородный, – Майкл хмыкает, вновь затягиваясь и выпуская матовый дым. – С такими суждениями быть тебе одному.

– Почему?

– Это Бирмингем. Всё продажное, знаешь ли: полиция, врачи, прислуга, рабочие и девушки. Здесь никто не задумывается о том, что может быть иначе. Здесь всё решают деньги, и всё зависит от того, сколько ты заплатишь: больше или меньше. Все стараются выжить, пользуясь всеми методами и средствами. Ты можешь возразить, сказать мне, что не все такие, но… Мы же Шелби. Весь город подчиняется нам. И даже если тебе кто-нибудь понравится, а ты – нет, то этот человек будет с тобой из страха.

«Вот только ты не Шелби, – думает Финн, поднимая глаза и смотря на Майкла – Ты – Грей». Тот ловит его взгляд и смотрит вопросительно – ждёт ответа. И Финн отвечает, чуть лукавя:

– Да, Майкл. Ты, пожалуй, прав.

– Не «пожалуй», а прав, – насмешливо фыркает Грей, наливая в стакан виски.

Финн вздыхает, выбирается из кресла и подходит к окну. Окно квартиры выходит на «Гарнизон», и в то самое мгновение, когда он хочет отойти, двери распахиваются, выпуская на улицу небольшую группу людей. Сначала идут Гарри и Элизабет, поддерживая чуть побитого дядю Арчи – вновь с кем-то сцепился языком и подрался. Финн хмыкает – о скандальном нраве «дядюшке Арчи», как называли его в Бирмингеме, ходили легенды. Но упрекнуть его Финн не мог – мужчина всегда хорошо с ним обращался, рассказывал истории и возился так же, как и с собственными племянниками и племянницами. За ними идёт Розалия, чуть сгорбившись и прижав к груди сумочку. Она всегда так ходит – сжавшись, словно боится, что её ударят. Рядом с ней – Эдвард, засунувший ладони в карман пальто. По его лицу видно, что он хотел задержаться в «Гарнизоне» ещё немного… Замыкает процессию…

Финн сглатывает, когда понимает, что «гадкая девчонка», которую он дёргал за волосы и над которой постоянно издевался, выросла и стала очень даже…

Ничего.

Она поднимает голову и скользит взглядом по окнам домов. Финн вцепляется пальцами в плед на своих плечах так, словно он – спасательный круг. Сзади начинает голосить Майкл, требуя задёрнуть шторы, что, собственно, Шелби-младший и делает.

Их взгляды с Эвелин сталкиваются.

Она улыбается и, подняв руку, приветливо машет.

========== 3. Wildest Dreams ==========

Комментарий к 3. Wildest Dreams

Автор обитает здесь – https://vk.com/new___romantics

Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.

Что-то во времена третьего сезона.

Well, every highway that I go down

Seems to be longer than the last one I knew about, oh well

And every girl that I walk around

Seems to be more of an illusion than the last one I found, oh well

And this old man in front of me

Wearin’ canes and ruby rings is like a tanging explosion when he sings

With every chance to set himself on fire

He just ends up doing the same thing

The White Stripes – Little Cream Soda.

Каждый день в восемь тридцать по будням салон предсказаний Эсмеральды Алдерсон распахивает свои двери, где Эсмеральда делает предсказания, заглядывает в будущее и читает самые потаённые секреты.

Люди называют это чудом, принося все деньги и желания урвать хотя бы кусочек будущего. Эсмеральда – колдовством, лукаво улыбаясь и пожимая плечами, укрытыми чёрной шерстяной шалью. А её дочь Эмма, демонстративно закатывая глаза, называет это ещё проще.

Шарлатанством.

– Не отвлекайся, Эмма! Смотри в шар внимательнее! – возмущается Эсмеральда, не отрывая взгляда от нежно-сиреневого шара на столе.

– Смотрю я, смотрю, – бурчит Эмма, подпирая щеку рукой.

– Зря ты так к этому относишься, – качает головой Эсмеральда. – Этим салоном на протяжении нескольких веков управляли наши предки. Даже когда в Бирмингеме были тёмные времена, салон никто не трогал. В один день я передам его тебе, и уже ты будешь им заниматься.

– То есть, шарлатанством? – приподнимает бровь дочь предсказательницы. Эсмеральда вздыхает, накрывает шар тёмно-бордовой бархатной тканью и вперивает взор карих глаз в зелёные дочери.

– Давай я тебе погадаю.

– Мам, я в это не верю, знаешь же.

– Давай я тебе погадаю, – продолжает Алдерсон-старшая, – и если моё предсказание сбудется, то ты извинишься и подумаешь над тем, чтобы работать со мной.

– А если оно не сбудется? – приподнимает брови Эмма.

– А если оно не сбудется, то я обещаю, что больше не буду пытаться навязать тебе салон предсказаний. Идёт?

– Да, – она кивает и протягивает руку матери. Эсмеральда цепко скользит взглядом по ладони дочери, очерчивает линии пальцами и хмыкает.

– Что ж… Я вижу мужчину, которого ты встретишь в ближайшее время.

– Ма, пьяный брат за мужчину не считается.

– Этого пьяного проходимца я сама встречу, – Эсмеральда вновь смотрит на ладонь дочери, – а ты не отвлекай меня.

– Мам, к тебе пришли! – раздаётся громкий мужской голос. – У миссис Каннингем назначено в девять.

– Ну она и пунктуальная старая ведьма, – шепчет себе под нос предсказательница, а затем громко и слащаво произносит: – Миссис Каннингем, я в гостиной, жду Вас!

Эмма пользуется моментом и вырывает руку из материнской хватки, на что Эсмеральда замечает: «Мы ещё не закончили», но ей этого достаточно. Алдерсон-младшая подрывается с места, бегло здоровается с клиенткой матери и выскакивает в коридор, где брат стоит возле двери.

– Куда опять скачешь, козочка?

– Кто бы говорил, – закатила глаза Эмма, накидывая на плечи платок и поднимая руки, чтобы пригладить чуть растрепавшиеся кудрявые волосы. – Удивительно, что ты ещё дома.

– Решил завязать.

– Нет, Эйдан, не давай обещания, которые не сможешь выполнить. Ты и азартные игры – одно целое. Ты скорее себе палец отрубишь, чем откажешься от карт.

– Вот поэтому у тебя и нет мужика, – нравоучительно произносит Эйдан, поднимая палец. – Ты слишком умная, Эмма. Ты ж ведь и за пистолет можешь схватиться, если ситуация того потребует.