Текст книги "Кукла 4 (СИ)"

Автор книги: Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 12

Бабка деточки, встала из-за сиденья, чтобы посмотреть, что тут происходит, а вернее – как любимый зятёк решает проблему! И непонятно даже, желает она остановить излишне ретивого криком в стиле «Серж! Не надо!» или наоборот, поддержать – «Бей их! Бей! Так их! Как они посмели нашу кровиночку так обидеть⁈».

Но увидела она уже лишь труп зятя в проходе с копьём во лбу. И она наверняка слышала звуки ударов и видела, как шатается кресло, на котором я сидел, но вот самого момента, когда все «кончилось» не видела точно.

– Ну что там? – поинтересовалась мать чада, обращаясь в застывшей бабке, оцепеневшей так же, как и большинство людей в вагоне, видящих все или увидевших результат, – Он там разобрался с ними? – скривила она носик, но видя в ответ лишь ошарашенный взгляд, отложила ребетешку в сторонку как игрушку, и соизволила сама посмотреть, вставая с сиденья.

Некоторое время искала мужа, сначала на сиденье спереди, где-то тут, бьющим меня-проблему. Потом рядом, у нас под ногами, видимо побитым-не сумевшим решить, потом поглядела вдаль по коридору вдоль туалета, видимо подумав, что муж просто ушел.

Взглянула вбок от себя, подумав, что он уже возвращается, и потерялся из виду возле сидений. И хотела уже оглянутся назад, но тут взгляд зацепился за стоящее вертикально копьё. И взгляд опустился на то, из чего оно торчало.

– ВИИИААА! – раздался оглушающий визг, и в вагоне все зашевелились, оживая, словно бы сбросив ступор и наваждение.

А потом дамочка потянула руке над спинкой к моей сестрёнке, все так же стоящей на ногах у своего кресла.

– Ты… – прошипела она словно змея-гадюка.

Не знаю даже, хотела ли она схватить Лину, за волосы ли, за одежду ли, или сразу бить начать, как её муж, или одновременно, но культяпки свои потянула, да недотянула. Появившееся из плеча сестры копье, пробив одежду на плече, воткнулось тетке точно в рот.

Но не убило, нет! Застряв меж зубов, срезав часть из них и часть губы, она остановилось не дойдя даже до глотки. Однако успешно заставило дамочку застыть на месте, замерев с копьем в пасти.

– Заткнись, дура. – прошипела сестра, у которой в уголках губ были капли крови, и наверняка во рту кровь тоже была, – Или отправишься вслед за мужем.

Копье вернулось в плечо сестры. Дамочка, стала медленно оседать, притягивая к себе трясущиеся руки. К своему лицу, к своим губам… раздался новый крик-визг, и вагон, что вновь замер вместе с оборвавшимся криком, вновь ожил.

Ожила бабка, скрывшись за креслом вместе со своей дочурки и кажется желающая оценить повреждения. Ожил народ – кто-то заорал, кто-то зашептался, кто-то поспешил скрытся за сиденьями.

Прибежала контролер-кассир-проводник, причем не та, что садила к нас в вагон, иная, и поживее что ли – а ту куда дели? куклу пластиковую. Зато у этой можно сразу отметить профессионализм – она сразу и без страха кинулась к рогатому телу, но осознав, что оно мертво, даже прикасается к нему не стала, начав смотреть по сторонам, ища причину смерти. Верне, того, кто это сделал.

Сестра к этому моменту спокойно села на своё место, будто ничего и не было, с беззаботным открытым детским лицом, пытаясь внутри себя совладать с бешенным ритмом сердца и дыханием, а также тем, что кровь, текущая в рот, и не думает останавливаться, как плата за спонтанное ускорение.

Девушка проводник посмотрела на нас, я посмотрел на неё, сестра – проигнорировала, будучи занятой своими проблемами. На лице проводнице отразились вопросы, но не было ни страха, ни упрёка, просто сухой интерес следователя, и не более того. Как? Почему? Зачем? И ничего иного не читалось по её мордашке.

Возможно, в глубине себя она думает о ситуации совсем иное, может и боится, может и гневается, вот только все это своё, оставляет при себе, надежно скрывая за маской ответственного работника. А возможно ей это все и не впервой – мы не первые охотники, пользующиеся этим поездом. И вряд ли первые такие несдержанные. Очень вряд ли.

– Уберите это. – коротко сказал я, кивнув на тело,

И тут же пояснил, хоть меня и не просили, не спрашивали даже своим видом или намеком, а не то что словами:

– Он напал на охотника. За что и поплатился. Жизнью.

– Да как вы смеете! – выскочила из-за сидений бабка, словно шут из коробки, – Вот так вот обрывать чужие жизни! Да вы вообще пон… – заткнулась она, оборвавшись на полу слове.

А в её рту разместилось копьё. Оно не нанесло ей урона, просто туда легло, не позволив закрыть пасть и стиснуть зубы после очередного раскрытия и произнесения звука. Просто затычка, кляп, об который можно порезаться, если неловко дернутся.

– Напади на меня, и я отправлю тебя к зятю, – сказала сестра ровным голосом, из приподнятой руки которой торчало копье, и если она хотя бы чуть дрогнет конечностью, то это копье легко порежет щеку еще не старой женщине с внучком, – Ну же, давай, – выгнула сестренка голову, смотря на старуху снизу-вверх, – Вот она я, убийца твоего дорого зятя, что же ты медлишь? Я вся твоя!

Бабка в ответ боялась даже пошевелится, ведь остроту клинка в её рту, уже успел оценить её непоседливый язык, порезавшись просто двигаясь чуть-чуть из стороны в сторону. Она сейчас даже сглотнуть слюну не может без риска пропороть себе небо! И того и гляди, захлебнется своей ярость… слюной, натёкшей в её рот.

– Не можешь. – грустно сказала сестренка, убирая оружия, втягивая его внутрь себя, и опуская руку, – Жаль. – сказала она все тем же ровным и без эмоциональным голосом, что и всю речь до этого.

И я наконец отпустил руку сестрицы, и Лина, тихонько дрожа всем телом, положила голову на моё плечо, навалившись на руку. Сиденья поезда для нас почти что кресла-кровати, так что она так может и поспать, но вряд ли сумеет в таком состоянии. А я вернул своё внимание немного побледневшей, но все так же беспристрастной проводнице.

– У вас тут есть камеры, – кивнул я на камеры видеонаблюдения, расположившиеся прямо пред дверью туалета, и смотрящие сразу на четыре стороны – вход, в туалет, когда открывается дверь, и в две стороны вагона. – Посмотрите все сами, передайте куда следуют. Ну и пусть заберут тело на ближайшей станции чтобы не начало вонять.

И сказав это, я, сожалением и с неудовольствием сестры, отодвинул её от себя обратно на её сиденье, Встал, и подошел к трупу, вынул копьё из его лба, и потянул его в руку, убирая обратно в тайник, в арсенал сестренки.

– Это наше, – прокомментировал я, ни к кому не обращаясь, и сел обратно на место, вновь навалив сестрицу на своё плечо, – ей плохо, пусть отдыхает.

Народ зашептался, но так, тихохонько, чтобы мы не услышали и вообще, не сильно отсвечивать. Забурлили различные мнения, кто прав, кто нет, стали обсуждать кто что видел, и что вообще было, подключая сплетни и домыслы.

Оказалось, что большая часть видела лишь то, что какой-то мужик кинулся к нам, а потом отлетел с копьём во лбу. Что он там делал мало кто видел, но мелькнувший кулак заметили, да, и это для нас главное – будут хоть какие-то свидетели.

А еще с обсуждением, пришло узнавание Хто мы такие, и что оказывается, они едут в одном составе, одном вагоне, с трех звездочными охотниками «Адские Дети» в две рожи чистящие подземелья пятого и шестого уровня.

Правда, по части последнего, что-то было не так – блуждала ну очень устойчивая теория, что подземелья пятого уровня чистили не мы, а какая-то иная группа «Вепри», обитающая как раз-таки в городе Ван, столице провинции, и которые якобы все и сделали, а мы только примазались, используя для этих целей подкупленного администратора офиса некую Бину. Якобы мы с ней давно работаем, и вообще фальшивка. А все это «вокруг нас» просто пиар ход.

На тот вопрос, а какого фига мы тогда тут вполне реальными копьями кидаемся и реальных людей убиваем, собеседнику нечего толком было ответить и шло какое-то тупое виляние, зато как аргумент всему этому вилянию, подтверждающему правоту, приводилось то, что Бину то арестовали! И дело уже идет до суда за мошенничество! И что мол вышка грозит этой Бине! Или трудовой лагерь для одаренных.

И вот на этом моменте я напрягся – это как? А кому я свой долг отдавать буду, если её там убьют⁈ Хотя это вряд ли – одарённых слишком мало чтобы ими так разбрасываться! Даже конченых маньяков не убивают зачастую, а как-либо используют. Исключения совсем ненормальные и неконтролируемы.

Те, что владеют слишком опасными силами и не идут на контакт. Те, кто пал в бою при задержании или при попытке буйного утихомирить. Ну и те, кто банально пятерка, что тронулась умом и пошла куролесить – такого остановить может только другой охотник с пятью звездами или даже несколько таких, и они, даже если сумеют успокоить психа не убив, не оставят такого в живых – кому надо, чтобы за тобой, почти божеством в реалиях страны, пришло другое такое божество, да еще и тогда, когда не ждёшь, удара в спину? А никакая тюрьма пятый ранг не удержит.

Пока я слушал пересуды и думал о том, как и кому я буду вручать презент, если Бину посадят в тюрьму, лагерь, или отправят на исправительные работы в колонию или еще куда, пришли еще люди из поездной бригады, и стали осматривать тело. Не сильно то пристально и внимательно – все было итак очевидно. И к нам их внимание ограничилось лишь одним словом:

– Сам напал?

Что и вовсе пропал, получив от меня ответ, что да. После чего они удалились, а мы остались, и я продолжил слушать происходящее вокруг.

За спинкой сиденья рыдала дамочка, всхлипывая и подвывая. Время от времени стукая головой в спинку сиденья – хоть как-то мстит. Бабка, чуть отойдя от шока, пыталась как-то её утешить, но лишь нарывалась на грубое отпихивание в ответ. Дитятка на сиденье отца… дитятке было все равно! Вот вообще! И на мать, и на баку, и на мертвого папку всё так же трупом лежащего в коридоре! И на нас, по факту, тоже – мы далеко, через сиденье.

Она, оно, что-то там такое, пол которого не получалось определить ни по одежде нейтрального фасона, ни по прическе средней длины, что может быть, как у мальчика, так и у девочки, ни даже по лицу, что тупо детское круглое, поползло в проход на четвереньках, встав лишь на мгновение – этому существу что, реально три⁈ Не верю! Оно по размером и росту не настолько сильно отличается от нас! Самый минимум! Минимум! Минимум четыре года! Да и, говоря откровенно – дети в три уже во всю бегают и прыгают! А не агукают и ползают. Год? Даже не смешно.

Существо доползло до мертвого отца, залезло прямо на него, и хотело используя метрового папку как стульчик, забраться на сиденье к нам через высокий подлокотник. Но было перехвачено под ручки какой-то дамочкой с чутким сердцем, и возвращено обратно на своё место, после чего дама убежала обратно почти в самый конец вагона, где сидела и откуда пришла-прибежала.

Вот только было это давно! С того момента существо на место возвращали уже не единожды! И из прохода коридора почти от самого конца вагона, и со все того же папки снимали и не раз. Один раз один мужик даже подсовывал ребенка в руки бабке, со словами:

– Следите за ребенком! А то опять что-нибудь случится!

Но вместо благодарности и принятия, или даже глупости «Сами разберемся!» получил совсем уж жесткую грубость от маки дитя, произнесённую ею не поднимая лица.

– Пошел в жопу козел!

И сказано это было громко, на весь вагон, но с коверканьем слов почти до неузнаваемости, из-за поврежденных зубов и порезанных губ.

– Свали в туман пока я добрая. – проговорила эта дама уже едва слышимо, и сквозь слезы.

Мужик на все это ничего отвечать не стал, и под взгляд бабки «Вали-вали давай!» действительно свалил. А киндер после его ухода опять уполз, был пойман кем-то во второй половине вагона, схвачен, усажен рядом с собой на чужое место, а потом и на коленки чужой женщины, и… начал навзрыд орать и реветь, заливая все пространство щедрым детским плачем и всхлипыванием.

– Мы же такими не были, да? – поинтересовалась сестра, слушая эту симфонию, и выходя из состояния полубреда, в котором болталась всё это время, – Такими громкими и шумными…

Я помотал головой, в знак отрицания – не были мы такими, даже когда только родились, так не орали. Да и после, не считали слезы прям очень уж эффективным средством манипуляции – некем было манипулировать, родители были целыми днями на работе, а ночью надо было спать самим, и давать спать им.

Но это чадо явно жило в совсем иных условиях! И даже сейчас, после всего, мамка дитя, потерявшая мужа, сидящая за спинкой моего кресла, и все так же роняющая слезы и кровь из порезанных губ, каждый раз вздрагивала, слыша очередные переливы и всхлипы орущего дитя.

Словно бы порываясь встать! Словно бы желая пойти и разобраться! Чуть ли не с кулаками! Или мужа послать это сделать! Да только он мертв. А бабка так и вовсе порывалась, но не могла этого сделать, будучи зажатой у окна своей дочерью, и не рискующая начинать орать на весь вагон «Кто там деточку до слез довел⁈» из-за нашего существования, боясь за свою шкурку и рот.

А детка орала! Детка надрывалась! Средь людей уже пошли тихие переклики «Да заткните вы её уже наконец!» и выкрики «Этот кошмар когда-нибудь кончится⁈» непонятно что под собой подразумевающие. То ли столь громкий крик, то ли то, что мы можем встать и всех поубивать из-за него.

Пришли люди из поездной бригады, тоже озаботившееся криком. Пришли они конечно не потому, что деточка кричала, но работать в таком шуме было тяжело, так что деточке дали таблеточку – четвертиночку! Но поскольку деточка всё рано не заткнулась и раскрасневшимся лицом, и брыкающимся комком на чужих руках продолжала верещать, деточке поставили укольчик, и деточка наконец заснула, успокоившись.

А еще проводники, тихо переговариваясь меж собой, оттащили тело мужчины с тонким резом во лбу в сторонку от прохода, к площадке перед дверью и туалетом. И стали паковать его в специальный плотный полиэтиленовый мешок – как видно подобное тут явно не впервой! Раз такие мешки есть в наличии у поездной бригады.

Так же они обратились к дамочкам за нашими спинками, общаясь при этом полушёпотом, словно бы боясь нас побеспокоить, или просто имея такую привычку общения, успокаивающе-расслабляющий почти интимный доверительный шепоток.

Для начала они выразили свое понимание ситуации, и положения людей, и попросили несмотря на все это, не вставая со своего места, во избежание травм, ответить на пару их вопросов. Так же предложили успокоительного и обезболивающего если надо, хоть в местном варианте «блокады», хоть в общем.

Дамочка за лавкой от препаратов отказалась, чуть было не послав, шепча «Знаю я ваше понимание! Нифига вы не понимаете!», но все решила послушать проводников, да вид приняла вполне подобающий леди, несмотря на потекшею пандой косметику и порезанные губы.

А еще я понял, чего это она тут не верещит от порезанных зубов, с их то нервными окончаниями, чувствительными ко всему – протезы! Керамика у неё там впереди! Выбили ей зубы что ли⁈ В этом мире, в этой стране, несмотря на плохую воду, кариес штука редкая, и гнилые зубы тоже. Так что лишится «передка» можно только если очень постараешься, или из-за травм, или из-за отсутствия денег на стоматолога в нужный момент.

Видя, что тетка приняла нормальный вид самостоятельно, проводник… или кто там он? Зам начальника состава, да? Судя по бейджу, не стал настаивать на применении лекарств – ему же проще и легче! А мадама, приняв вид горделивой королевы, поинтересовалось у него, глядя прямо в глаза, с видом таким, словно бы ничего не было, в неё не тыкали копьем, её губы не имеют вертикального реза, и она вообще, вновь на коне:

– Что, с ними, будет? – проговорила она шепелявя и чеканя каждое слово, чтобы лучше было понятно, несмотря на далекое от чёткого произношение.

И она не поворачивалась к нам, не кивала, не смотрела, ничего! Продолжая пялится в глаза зам начальнику, однако всем и ему, было понятно, о ком идет речь. И ответил он на этот вопрос оооочень интересно:

– Если господа охотники не будут заявлять на…

– ЧТО⁈ – взревела дама, соскакивая, но мужчина силой её усадил. – Да убери ты от меня свои культяпки! – сбросила она его руки со своих плеч, пылая гневом, и внешним видом походя на коня, готовым пустится вскачь, – Козел пахучий! Что ты там сказал? Если они…

– Успокоитесь, пожалуйста. – проговорил мужчина.

– Да ты, фглать, хоть понимаешь с кем говоришь⁈ – взревела она не по-детски, вновь привставая из-за сиденья и нависая над стоящим в полу сгибе мужчиной в полный рост, – Я… – и осеклась, глядя на тело в мешке у входа, – Я… что с ним будет? – изменила она вопрос, и чуть остывая, села назад.

– Может всё-таки успокоительно? – поинтересовался мужчина из поездной, понимая, что разговор будет долгим и садясь на место ныне свободное из-за мертвеца.

– Отвали, – коротко говорит дамочка, и отворачивается от собеседник.

– Вам задали вопрос! – практически взревела бабка, решив взять слово вместо дочурки.

– Тело снимут на ближайшей станции.

– Как так⁈ – вновь подала голос, и вновь громко, чокнутая дамочка, – Мы едем до Вана! Мы там живем! Как вы смеете, отбросы…

– Тело будет снято, – отчеканил зам начальника. – Поезд возит только живых. Вы можете продолжить ехать.

– Да вы… – вновь хотело что-то сказать дама, но вновь замолкла, уставившись куда-то в сторону выхода, и на лежащее у него тело.

И начала пинать ногой сиденье, за которым я сидел!

– Пожалуйста, не надо так делать! – практически взмолился зам начальника.

– А что? А почему? – начала ехидствовать деваха, начав пинать сильнее, – А че ты мне сделаешь, а? А вот останови!

– Дочь, прошу… – вдруг переобулась её мамка, – Остановись…

– Да мне уже все равно! – ехидно проговорила дамочка, пнув спинку особо сильно,

А зам начальника дал сигнал своим подчинённым-проводникам тащить успокоительные и срочно.

– Я теперь же просто обычная девка! Ха-ха! – кажется, у дамочки началась истерика.

– Дочь. Ну не накручивай себя! – взмолилась старушка, желая успокоить дочурку, но почему-то боясь к ней даже притронутся, обнять, остановить, успокоить, или еще чего, – Ну подумаешь… найдешь себе иного хахаля! Побогаче! – покивала она сама себе, – Да еще богаче. И…

– С ТАКИМ ЛИЦОМ⁈ – практически выплюнула дама, перестав колотить сиденье, и указала обеими руками на своё рыло.

И рыло это было… ну такое себе! И на фоне плывущей косметики, которой там была целая тонна, слегка порезанные и не особо то и сильно кровоточащие губы, не выглядели чем-то уродским. Можно даже сказать, были милыми и дополняли образ! Образ удивленного жирафа.

Но мать дуры похоже увидела что-то иное, или же это самое, но лицо её приобрело выражение «не могу врать» и дочка-дурочка всё поняла – фигли ей светит новый богатенький хахаль. А потому – продолжила пинать.

Но успела сделать всего один пинок сиденья, как сестра, что лежала на моём плече, больше не выдержала такого издевательства, и со вздохом поднявшись, высунула мордаху из-за спинки кресла.

– Тебе жить надоело⁈ – поинтересовалась она довольно ровным голосом.

– Да! – провопила дамочка.

– Доча! – взмолилась бабка, смотря то на неё, то на мордаху моей сестры.

– Да сучка! Надоело! И все из-за тебя, уродина ты мелкая! – продолжила нарываться дура крашенная, а замначальника знаками показал своим людям тащить живее препараты, так как еще одного трупа в поезде ему ну совсем не хотелось.

И его подопечные уже бежали к нам!

– Ты, хквать, и дочь фглати, испортила всю мою жизнь! Разрушила мой брак, к которому я так долго шла! Моё лицо, над которым я так долго работала! И теперь спрашиваешь, надоело ли мне жить⁈ Да я… – и осеклась, так как ей в плечо, прямо через одежду воткнулась игла, – Что вы нафиг делаете⁈ – обратила дама внимание на новую проблему и отпихнула от себя наглых людишек.

Выдернула из плеча шприц, что уже не имело значения, так как он уже был пуст, благодаря профессионализму ставящих укол. По сути, они его выдавили в неё еще в тот миг как воткнули, и у дамы не было шансов выдернуть иглу до того момента, как лекарство влилось в неё – она заметить то успела лишь тогда, когда уже все было кончено. Высший пилотаж!

– Да как вы смеете! – отшвырнула она шприц куда-то в вагон, чудом не попав в кого-то из пассажиров, угодив иголкой в кресло рядом с человеком, – Да я! – соскочила она и пошатнулась, – Я… – и упала обратно на сиденье, а взгляд её начал плыть, – Я… – она начала окончательно терять сознание.

– Тройная доза с маглиментами, – проговорил человек, ставящий укол, обращаясь к своему начальнику, – Такое даже охотников единичек вырубить может! Правда, – почесал он свой затылок, – ненадолго. И стоит дорого. – шмыгнул он носом.

– Все правильно. – одобрил его действия зам начальника поезда, – Иначе… – он поднял взгляд на мою сестренку, все так же смотрящею на них из-за спинки сиденья, – у нас бы на труп стало больше.

После этого он встал и обойдя сиденья обратился к нам:

– Прошу прощения за произошедший инцидент. Мы уже отсмотрели записи с камер, и пусть, там плохо видно саму суть произошедшего, однако то, что убитый нанес или пытался нанести удары по вам видно отчетливо. – склонил он голову в поклоне извинения, а бабка на заднем сидении стала бледнеть, – Наша компания, не имеет к вам никаких претензий. Так же мы передадим все материалы дела, такие как записи с камер и показания сотрудников, в ассоциации охотников и в правоохранительные органы. Однако мне нужно узнать у вас несколько сведенье, для приложения их к имеющимся данным.

– Спрашивайте. – чуть улыбнулся я.

– Как понимаю, вы Копейщиккк и Копейщица? – взглянул он на небольшое устройство-терминал, подобное тем, что было у контролерши на входе в вагон, но боле навороченное и функциональное, висевшее до этого на его поясе словно булава, – Ваши места двадцать третье и двадцать второе… – поглядел он на номера наших мест, и стал что-то еще там читать, замолкая.

– Да, все верно. – решил я нарушить тишину и привлечь к себе его внимание

– Могу я узнать… – он замялся, – что послужило причиной конфликта,

– Кхек! – кхекнула баба на соседнем ряду, но ничего комментировать не стала.

– Их киндер, – взяла слово сестра, что после того, как мужчина поменял ряд сидений, вернула голову на моё плечо, вернув попу на своё сиденье, – прилез к нам, несмотря на протест. Мы отправили его к его родителям, чтобы они за ним следили… – она остановила речь, наслаждаясь «звуком закипающего чайника» с соседнего ряда, – после этого была очень бурная реакция с кулаками. Думаю, – она подняла взгляд на мужчину, – вы все видели на камерах.

Мужик кивнул, но не думаю, что в знак подтверждения, скорее в знак того, что принял нашу речь и позицию.

– Да они швырнули в нас нашего ребенка как… – проорала бабка, вскакивая от негодования, и запинаясь на полуслове, пытаясь подобрать подходящее сравнение, – как грязный подгузник!

– А разве у неё подгузник был чистый? – усмехнулась сестра, не оборачиваюсь и вообще говоря словно бы не с ней, – Или чистым можно кидаться?

– Да ты… да… – вновь не смогла найти ответ тетенька в годах, у которой в душе боролись страх с ярость.

С одной стороны, нужно покарать! Тут же начальство! Нужно объяснить всё как было! Они обидели дитя! А с другой – а если убьют⁈ А если… все пойдет не так?

– Успокойтесь, пожалуйста. – обратился к ней мужчина, всем видом намекая «а если убьют?».

И бабку проняло, и она села на место.

– На само деле, – вновь заговорила сестра, глядя перед собой, – тут могло бы быть сильно больше трупов, – и мужчина понимающе кивнул, – мы охотники, и привыкли быть в окружении всяких тварей, – и сейчас она имела в виду явно не тварей подземелий, но вряд ли её кто именно так понял, – и когда кто-то вторгается в нашу зону комфорта, на дистанцию возможной атаки… мы напрягаемся. А когда кто-то касается нас без разрешения… – она подняла взгляд на мужчину, и тот сглотнул и вновь понятливо кивнул, – наши инстинкты бывают сильнее нас.

– Убийцы. – донеслось с заднего сиденья,

И по вагону прокатилась волна шепотков «убийцы, убийцы, дети убийцы».

– Да, убийцы! – произнесла сестра в полный голос, но все так же спокойно и без крика, – Те самые убийцы, что защищают ваши мирные задницы, рискуя своими.

В ответ на это шепотки стали совсем иными, изменив тональность – да фигли защищают⁈ Да моя мать погибла в прорыве! Да я… да у меня… ну и так далее. Хотя шепотки «Да, без них бы мы погибли, бесславно сдохнув от лап монстров» тоже были слышны, но как-то не особо громко, потонув в общем гомоне.

Но сестрёнке было всё рано, она подняла глаза на мужчину зам начальника и поинтересовалась все тем же тихим ровным голосом:

– От нас еще что-то нужно?

– Узнать, будете ли вы подавать заявление о нападении и нанесении морального вреда, – ответил мужчина, чуть улыбнувшись, явно радуясь такому профессионализму собеседника, которого во всю поносят людские массы, весь вагон, ив се окружающие, а он даже и не реагирует, даже эмоционально оставаясь индифферентным, не говоря уж за действия.

А вот бабка на эти слова аж крякнула и вся обратилась в слух.

– На них? –вильнула сестра глазами вверх, а потом перевела взор на меня, мгновенно все считывая с моего лица. – Да плевать нам на них, если мешаться не будут.

Вагон от этих слов как-то сразу притих, а бака за спинкой почему-то вся раскраснелась.

– Я вас понял, – кивнул мужчина и перешёл обратно на ряд за нами, начав беседу со старушкой, на тему кто они, откуда

Зачем напали и почему, как все было и так далее. И, если не считать отдельных выкриков бабули «Да как они вообще могли⁈» и «А что на еще было делать⁈ Стоять и смотреть?» эта беседа прошла вполне гладко, и без эксцессов.

Зам начальника взял все их данные, телефоны. Узнал место работы супругов, что были «босом и секретаршей», а также подсказал, в какой морг будет направлено тело. Само тело же было снято с состава еще в середине этой беседы, когда поезд остановился на станции. Его снимали хмурые ребята в спецовках с надписью «Морг» под удивлённые взгляды будущих пассажиров вагона, которым только предстояло узнать, что тут случилось.

Ну а узнав, что будут ехать в одном вагон вместе с охотниками-убийцами, некоторые попросились в другой вагон. Им не отказали, как, впрочем, и всем тем, кто пожелали последовать за ними – незанятых мест в других вагонов было полно, даже если не считать вагоны повышенной комфортности.

Но как ни странно, какой-то пусто зоны отчуждения вокруг нас не образовалось, люди, сидящие через проход от нас никуда не побежали, да и вообще, бежали в основном те, кто просто хотел поспать в дороге в тишине, а не слушать вот это вот всё, и был немного обижен за облом, и боялся, что шумиха может повторится.

Да, на нас косились, особенно проходя мимо, особенно в туалет. Наверняка и срали-ссали с оглядкой! Но в целом – всем было плевать, что тут вот такие-сякие охотники убийцы едут! Все, кто умел думать, сразу поняли, что мы не маньяки и умеем себя сдерживать, и если к нам не лезть – мы и не тронем.

Некоторым конечно было непонятно, где граница нашего радиуса агрессии и та черта, за которую нельзя переступать, но справедливо полагая, что раз мы не убиваем проводников и прочих, идущих мимо, и их не тронем, если они будут делать тоже самое, просто существуя-проходя рядом.

Ну а те индивидуумы, что ничего этого не видели и не понимали, и продолжали боятся и осуждать… мне их даже жаль. Ведь они со всей позиций презрения и ненависти, могут нарваться и на тех, кто не так терпелив, как мы. На тех, кто может убить и за косой взгляд, или неласковое слово, не говоря уж о таких вот пересудах как тут. А уж будучи пятеркой… хотя, а ездят ли пятерки в обычном вагоне? Это ведь тоже, тот еще вопрос, которым я никогда не интересовался.

От автора:

Со следующей главы я пожалуй начну продавать книгу, так мне сразу будет понятно, что читают меня вовсе не четыре человека. Ну или обратное. Из плюсов – еще главы две или три за сегодня.

Те, у кого проблемы с оплатой, финансовые или технические, а читать все равно хочется – пишите! Дам промокод!

Те, кого просто жабка душет… ну, наверное тоже пишите))