Текст книги "На пороге мира"

Автор книги: Миха Французов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 48

– Итак, – в кабинете регионального координатора, за столом для конференций сидели двое: строгая женщина и юная девушка. – Елена Васильевна, – обратилась строгая женщина к юной девушке. – Я пригласила вас сегодня просто для разговора.

– Я ценю это, – кивнула девушка.

– Как вы себя чувствуете после всей этой истории?

– Сносно, – ответила девушка. – Хотя и несколько досадно, что вместо отелей и пляжей Ривьеры-1, пришлось провести отпуск в джунглях Камбоджи. Тем более досадно, что билеты и отели были оплачены вперед.

– Думаю, Золотая Звезда, которой вас удостоил Император за спасение своего сына, немного сгладила эту досаду?

– С этим трудно несогласиться, – улыбнулась девушка. – Личное дворянство девочке-сироте из детского дома удается получить редко. Тем более в семнадцать лет.

– Вот видите, как хорошо, – улыбнулась женщина. – А ваш друг… Или всё-таки парень? Вы определились?

– Друг. Мы пока остановились на этом, – ответила Гонцова.

– Он-то как к этому всему относится?

– Равнодушно. Ему что Ривьера, что Камбоджа, что Новопитер… А дворянство у него и так уже есть. Только что из личного в наследуемое перешло.

– Но, что-то ведь его волнует? Что-то ему нравится, что-то раздражает…

– Он счастлив, что удалось «порулить» целым лайнером. Волновался, что может не успеть на конкурс… Раздражало постоянное нытье Княгини.

– Это ведь он перебил батальон охраны космодрома в Меконге?

– Да, – не стала отнекиваться Гонцова, тем более, что в рапорте этот момент она уже отразила.

– И он действительно сделал это один? Все двести тридцать человек?

– Не уверена, – замялась девушка. – Я не считала трупы. Поверьте, они представляли из себя совсем не аппетитное зрелище. Но я в тот день на спуск не нажала ни разу. Как и Княгиня. Иван поначалу пытался помочь Леониду огнем, но мазал он безбожно. А потом Отмору помощь уже и не требовалась.

– И вы так спокойно относитесь к тому, что человек, с которым вы делите постель – убийца? Вас это не беспокоит? Не пугает? – осторожно спросила Угрюмова.

– А должно? – удивилась Гонцова.

– И вам не страшно?

– А почему я должна бояться? Это ж Лёнька! Ну, понимаете, Лёнька! Мы с ним, на соседних горшках сидели, в одни игрушки играли. Ну, пусть, стал он крутым. Пусть. Но это же все равно тот же Лёнька Отмор, который меня за косички дергал, чтобы я за ним с учебником побегала… – с трудом подбирая слова, неловко объяснялась Гонцова.

– А вас кошмары по ночам не мучают?

– Нет, – улыбнулась Гонцова. – Мужское плечо под головой – хорошее лекарство от кошмаров. Когда он рядом, кошмары мне не снятся.

– Все же убийство, совершенное у вас на глазах – тяжелая нагрузка для психики, – настояла на своем полковник. – Тем более массовое убийство. Тем более жестокое, кровавое, массовое убийство.

– Я не заглядывала в казарму, – серьезно сказала Гонцова. И эта серьезность на ее юном лице смотрелась несколько потешно. – Лёня сказал мне не делать этого. Княгиня заглянула. И Иван не удержался. А я своему другу поверила и не стала.

– Понятно, – пришла к каким-то своим выводам Угрюмова. – Получается, вы все произошедшее воспринимаете просто как игру?

– Нет, – ответила Гонцова. – Я-то как раз воспринимаю все вполне серьезно. Понимаю, что наша страна побывала на грани серьезнейшего политического кризиса: гибель Наследника – совсем не шутка. Но, согласитесь, трудно продолжать воспринимать окружающее адекватно находясь за спиной личного Супермена. Воспринимать нереальные, невозможные вещи, как реальность и сохранять при этом критичность мышления крайне трудно.

– Тяжело с этим не согласиться, – отозвалась Угрюмова. – И каковы у вас дальнейшие планы?

– Я подумываю уйти в отставку, – после некоторой паузы ответила Гонцова.

– В отставку? Уверены?

– Я трезво оцениваю свои способности и перспективы, товарищ полковник. Да, я объективно лучшая выпускница Академии этого года по результатам тестов и экзаменов. Но что это мне дает? Только более опасные задания, с большим риском для жизни: мне одной встречи с «Ангелом» в ночной школе за глаза хватило – такого чувства полной беспомощности врагу не пожелаешь. То, что я все же очнулась – всего лишь его прихоть, а не моя или ваша заслуга, – слегка уколола регионального координатора наглая девчонка. Но заслуженно и от того вдвойне неприятно. – А получить больше, чем получила сейчас… Я сирота из детдома. Мне выпал счастливый билет, один на миллиард. Я его ухватила и выиграла. А при игре в казино жизни главное правило – уметь вовремя встать из-за стола.

– Но теперь вы не просто девочка-сирота, – возразила Угрюмова. – Теперь вы – дворянка. Герой Империи. А это совсем другие служебные перспективы. Это руководящие должности, возможный перевод в Центр, карьерный рост…

– Пожалуй, – задумалась девушка. Но не на долго. – Вот только пример Лёньки Отмора перед глазами развеивает любые сомнения. Вызывает зависть и единственное желание: «Хочу так же!» – ослепительно улыбнулась она.

– В каком смысле? Быть суперубийцей?

– Нет, – улыбнулась девушка. – Независимым тунеядцем на государственном содержании. Делать только то, что хочешь. Не выполнять ни чьих приказов. И сейчас у меня появилась такая возможность.

– И что же вы планируете делать, уйдя в отставку? Учтите, что некоторые ограничения связанные с вашей нынешней работой, а конкретно с допуском к секретным сведениям, у вас все равно останутся.

– Конечно, – серьезно кивнула девушка. – Я это прекрасно осознаю. И не собираюсь подставляться под санкции со стороны государства, на чьем обеспечении, я собираюсь жить.

– И все же?

– Я ведь уже поступила в НГУ. Вот и буду учиться там. Высшее образование, даже тунеядцу, не помешает.

– Что ж, – побарабанила пальцами по крышке стола Угрюмова. – Похвальное желание. И когда вы намерены уйти со службы?

– Сейчас, – положила на стол перед полковником бумажный рапорт, извлеченный из пластковой папки, принесенной с собой, она.

– А у вас слова с делом не расходятся, – подивилась Угрюмова. – А ничего, что у вас пятилетний контракт, который вы обязаны отслужить после окончания Академии, как возмещение средств, потраченных на ваше обучение?

– Думаю, резолюция Императора на моем рапорте, решает эту маленькую проблемку, – указала на оную, с личной подписью и гербовой печатью, под основным текстом рапорта девушка.

– Пожалуй, вы правы, – поиграла желваками, а затем вымученно улыбнулась Угрюмова. – Такая резолюция решает любые проблемы…

– Вот видите, как хорошо, что я додумалась сразу ее поставить. Не придется теперь повторно записываться к нему на аудиенцию. Хоть, он, конечно, и говорил, что рад будет видеть в любое время.

– Елена Владимировна, – после внимательного прочтения вышеозначенного рапорта и утверждения его своей подписью и печатью, подняла глаза на Гонцову Угрюмова. – А, если, допустим, ваша помощь понадобится нашей службе… В частном порядке?

– Почему бы и нет? – улыбнулась девушка. – Леонид ведь не отказывает в таких услугах. За соответствующее вознаграждение, естественно.

– А он не отказывает? – вскинулась Угрюмова, моментально вернув себе пошатнувшееся присутствие духа.

– Он сказал так: «Я не против маленьких разовых подработок. Но на службу не пойду: по горло наелся ее за время Кадетки».

– А кому он это сказал?

– Мне.

– А Императору?

– А Император не спрашивал.

– То есть, если нам потребуется его помощь, как гражданского специалиста, нужно будет обращаться к нему через вас? – решила уточнить Угрюмова.

– Нет, – печально вздохнула девушка. – Он сказал, что обращаться к нему всегда нужно только напрямую. Без посредников и средств связи. Лично. Один на один. Это его твердое требование.

– Разумно, – согласилась Угрюмова. – У вас, я так понимаю, требование такие же?

– У меня по-проще: через Вадим Саныча. Привыкла я к нему.

– Что ж, – поднялась со своего места Угрюмова. – Благодарю вас за столь познавательную беседу, старший лейтенант, – подала она для пожатия руку, также поднявшейся девушке. Та руку с улыбкой пожала. – Не смею вас дальше задерживать. Вам же теперь с документами и обходными листами заниматься предстоит.

– Это приятные хлопоты, – вновь мило и немного смущенно улыбнулась Гонцова.

– Капитанские погоны обмывать будете? – тоже улыбнулась Угрюмова.

– Капитанские? – удивилась Гонцова. Но частичка фальши в ее удивлении проскользнула.

– В отставку ведь уходят с повышением в звании. Вы не знали?

– Видимо, просто забыла, – повинилась девушка.

– Ничего страшного, – улыбнулась Угрюмова.

Девушка-почти-уже-капитан-Имперской-безопасности покинула кабинет. Полковник заняла свое место на кожаном кресле за дубовым столом.

– Сссучка! – с чувством выдохнула она, сжимая в бессильном раздражении кулак. – Но крайне полезная сучка, – вынужденно признала полковник Имперской безопасности, чуть успокоившись.

Глава 49

Иван проснулся с бешенно колотящимся сердцем, с холодной испариной на лбу. Хорошо, что в этот раз хотя бы не кричал, будя спящую рядом Марину, чей сон также спокойным не назовешь. Досталось ей…

Снова этот сон. Снова этот Ангел с двумя абордажными саблямя в руках, одна из которых обломана чуть выше середины, у другой наполовину прозрачное лезвие. Ангел весь в крови. Совершенно весь, с головы и до ног. Кровь стекает и с его сабель, течет по лицу. Только совершенно белые ангельские крылья за его спиной девственно чисты, словно только что выпавший на землю снег.

Он идет по казарме батальона охраны космодрома, аккуратно переступая через части человеческих тел и оружия, через перерубленные шконари и разбросанные табуретки. И опять все это в крови. Даже на потолке брызги крови. На стенах… Пол просто залит ею, завален кусками тел, отрубленными конечностями, головами, вывалившимися внутренностями… Их много. Очень много.

Абордажная сабля с ферритовой полосой по лезвию, так называемой «ферритовой заточкой», в умелых руках – страшная вещь. Ее удар не останавливает ни металл, ни камень, ни кости, ни даже ферритовая броня классом ниже тяжелого космического скафандра высшей защиты, ни тем более мясо. В телах она не застревает, а металлическая основа имеет массу и баланс настоящего, обычного клинка.

Вот только мастеров управляться этой опасной игрушкой мало: легко можно самого себя задеть и отхватить что-нибудь нужное. Слишком уж на больших скоростях она работает. Документально заверенный факт, что в седой древности, тогда еще гусары, похвалялись друг перед другом сноровкой, выходя под ливень и вращая над головой саблю, так что и капля не успевала упасть на удальца.

Современная версия этого оружия, выдавала те же показатели. Но умелых рук было мало.

Ангел идет спокойно, едва шевеля на ходу крыльями. А за его левым плечом видится размытый, расплывчатый, не четкий силуэт девушки в белом платье. Иван не видит ее лица, но чувствует ее присутствие, которое одновременно материально и тут же, совершенно точно выходит за все рамки обычного, плотного мира.

Взгляд Ангела чист и безмятежен, на окровавленном лице не играют эмоции, оно спокойно и умиротворено, ни тоски, ни печали, ни радости…

И Ангел идет к нему. В пяти метрах от него отряхивает резким движением свои клинки. Идет дальше, обломок всаживает в дверной косяк. Подбирает с пола ножны и вдевает в них оставшуюся целой саблю.

Потом делает еще шаг и кладет руку на плечо Ивану. В этот момент обычно Наследник Императорского Престола просыпался в ужасе.

На самом деле, тогда в Меконге, крыльев у Леонида не было. И женский силуэт за левым плечом не маячил. Все это дорисовало потом воображение самого Ивана, но остальное… Остальное было именно так.

Леонид вышел из казармы весь залитый чужой кровью, мозгами и чем-то еще, думать о происхождении чего вообще не хотелось. Вонь была от него и из дверей тошнотворная. Марина сунулась с дуру внутрь здания, но через пару секунд, которых ей хватило на осознание увиденного, выскочила наружу и долго, мучительно опорожняла желудок в ближайший куст.

Леонид же попросил Лену присмотреть пока за ребятами, сходил в душевую этой же казармы, где залез под струи воды целиком, прямо в одежде и снаряжении.

Вышел оттуда минут через пять, мокрый, хоть отжимай, но хотя бы уже не вонял так…

А дальше взял скрипач у Лены заранее приготовленную и, оставленную ей «на подержать», АШК-17 с прикрученным на нее ночным прицелом, и пошел в темноту на охоту…

Потом был короткий штурм, переговоры с Террой, обратный прорыв, взрывы, пожары… В общем после той сцены, в памяти Ивана все смешалось в одну малоинформативную кашу. Видимо психика просто не справлялось с наплывом такого количества травмирующих образов, запахов, звуков и притушило сознание.

Иван вылез из кровати и дошел до ванной комнаты, где сунул голову под холодный кран, прогоняя остатки сна и дурноты.

Потом вытерся, оделся и пошел к отцу в кабинет. Зная его привычку вставать рано и работать с документами по утрам, Иван не сомневался, что тот будет там.

– Здравствуй, отец, – сказал он, входя в кабинет.

– Привет, – отозвался тот, снимая компьютерные очки и массируя пальцами переносицу. – Не спится?

– Кошмары мучают, – признался Иван, усаживаясь в стоящее у стены кресло.

– И что в них? Камбоджа? – предположил отец. Иван кивнул.

– Ты был на войне, пап? – спросил он. – Не на флагмане, на капитанском мостике, не в ставке полевого командования?

– Был, – просто сказал Император. Без подробностей. Но Ивану и этого было вполне достаточно.

– Как ты справляешься с кошмарами? С теми, которые возвращаются снова и снова, с теми, что заставляют просыпаться в холодном поту и потом долго не выходят из головы на яву?

– Никак, – ответил отец и снова потер переносицу. – Как ты и говоришь, они возвращаются снова и снова, как не гони их, как не заливай алкоголем или снотворным.

– И что же делать?

– Жить. И помнить. Помнить и жить. Что же еще? – снова потер переносицу отец. – Расскажешь, что именно тебе снится?

– Казарма батальона охраны космодрома Меконга. Лёня… с саблями.

– Лёня… Занимательный юноша. Знаешь, что интересно, Иван, – взял в руки старомодную перьевую ручку и опустил на нее глаза отец. – Я ведь помню про захват Черным Солнцем орбитальной станции на Терре. Это было незадолго до гибели моего брата и эпидемии «самураев» в СИБ.

– Я не слышал о захвате целой орбитальной станции, – заинтересовался Иван. – Про Черное Солнце слышал, а о станции нет.

– Не слышал, потому что об этом не говорили и не писали. Станцию освободили быстрее, чем об этом прознали журналисты. И сделал это один единственный человек. Агент СИБ под прикрытием, позывной Кашим.

– Занимательно, – расслабил спину на кресле Иван.

– Региональный координатор Терры, ведший переговоры с главарем группы террористов, сказал два слова: «Кашим фас». Прошло меньше часа – и станция свободна. А на полу в коридорах осталось пятьдесят три трупа террористов. Там еще проблема была: ЧС изначально планировали сбросить станцию на Новопитер и уже заклинили маршевые движки вместе с генератором, а подходы заблокировали аварийными переборками. Так этот Кашим, представляешь, влез в учебный истребитель и, обломав под самый корень крылья с хвостом, протащил его по коридорам станции до самого реактора, где взорвал его вместе с переборкой, расклинил движки… И все. Весь захват.

– Звучит просто.

– Примерно также, как «пришли на космодром, перебили батальон охраны, вышли на связь и ушли обратно в джунгли», – усмехнулся отец.

– Ты это к чему?

– К тому, что Звездой Героя я подписал указ наградить именно Кашима. И мне рапортовали о выполнении. И знаешь у кого оказалась эта Звезда в результате?

– У кого?

– У твоего нового друга Лёни Жестянкина. Забавное совпадение? – улыбнулся отец.

– Так, постой-постой, Сонин же рассказывал мне об этом. Точно! Заря-1 станция называлась…

– Именно, – кивнул отец. – В связи с твоим похищением, я не поленился и запросил то дело почитать. Не представляешь, насколько интересным оказалось чтиво.

– В каком смысле?

– В совершенно прямом. Оказалось, что память меня жутко подводит, а спросить не у кого, так как все ответственные лица записались в «самураи».

– И в чем подводит память?

– Первоначально, как я помню, мне докладывали, что все сделал один единственнй Кашим. Но в деле записано, что убивал Кашим, а таранил переборку на истребителе уже тринадцатилетний кадет Лёня Жестянкин, проходивший там практику по пилотированию. За что и удостоен звания Героя Империи. А Кашим продолжил выполнение задания под прикрытием и погиб в теракте, убившем моего брата. Забавно, правда?

– Обхохочешься, – сказал Иван.

– Посвящу тебя в один маленький государственный секрет, сынок.

– Какой же?

– Расследование СБ СИБ показало, что мой брат, твой дядя, и был организатором ЧС. Вместе с директором СИБ (первым «самураем»), военным министром (погиб вместе с моим братом при взрыве), еще шестью «самураями» из СИБ и сошками помельче. Обычный такой заговор, ставящий собой цель дворцовый переворот. Забавно то, что ответственность за теракт взяло на себя само же Черное Солнце. Такой вот казус. Особенно учитывая, что вся силовая группа ЧС была к тому времени уничтожена. За исключением одного человека: Говоркова Ивана Николаевича, позывной Говорун. Его не нашли до сих пор.

– Думаешь он уничтожил ЧС? Этот Говорун?

– Так думает СБ СИБ.

– А ты?

– А я… не стану поднимать это дело снова. Оно закрыто к взаимному удовольствию.

– Но ты же мне сейчас открытым текстом сказал, что Жестянкин это Кашим?!

– Я сказал, что Кашим официально числится погибшим в том теракте. А Говоркова до сих пор не нашли.

– А Звезда Героя?

– Ошибка исполнителя, между прочим покончившего с собой, когда ее осознал.

– Ну, вот к чему ты тогда все это? Совсем мне голову запутал! – прихлопнул по подлокотнику Иван.

– К тому, сынок, что ты лично был свидетелем того, как один единственный человек за двадцать один день сверг одного правителя и посадил другого. И если этот человек считает тебя другом, то не делай так, чтобы он начал считать тебя врагом. Лучше скажи мне, как СОИС умудрилась тебя потерять? Как ты сбросил с хвоста матерых профессионалов?

– Я не сбрасывал. Просто психанул и поехал на Ривьеру развеяться. Не особо прячась. Просто без кортежа и не афишируя принадлежность к Императорской Семье.

– А СОИС тебя смогли найти только при посадке в тот самый лайнер. Причем доложила о тебе рапортом именно Гонцова. Приложив к нему фотографии, прогнанные через программу распознавания лиц с очков Жестянкина.

– То есть, он узнал меня сразу же? Как только я подошел? – дошло до Ивана.

– Именно. Есть о чем подумать, правда?

– Правда…

– Вот и подумай. А я поработаю.

Глава 50

– Настюха, видала прикол? – подошел к старшему лейтенанту Космического Флота Российской Империи Валаньевой Анастасии Константиновне ее сослуживец, тоже пилот истребителя старший лейтенант Анатольин Валерий Павлович с планшетом.

– Чего там у тебя, Валер, – улыбнулась она. Анатольин был весельчаком-балагуром, легким, как и его истребитель. К нему в звене все относились с улыбкой.

– Глянь, видюшку нашел на новостном канале, – уже запускал вышеуказанное видео на планшете он. – Слышала небось, про революцию на Камбоджи. Так это то, с чего она началась: «инцидент в Меконге», как его журналюги окрестили.

– Заинтриговать ты умеешь, – ответила девушка, поправляя планшет в руках мужчины так, чтобы ей было удобнее смотреть.

В этот момент видео запустилось и на экране появился космический лайнер, стоящий на посадочной площадке космодрома.

«– Дождик, дождик, хватит литься, Леня хочет веселиться!» – раздался безумно знакомый голос из динамика планшета. Валаньева аж вздрогнула от нахлынувших воспоминаний.

Вот только английская версия, зачитанная дальше тем же голосом, заставляла по спине мурашки бегать, а сердце сжиматься в иррациональном страхе, ведь безумцев боятся. На уровне инстинктов боятся. А песенку эту пел именно безумец.

А потом лайнер дернулся в бок, разминая и кроша, а из динамиков планшета раздалось до боли знакомое: «Упс!». Сколько раз она его слышала именно в таком исполнении, не перечесть просто. Но оставались еще сомнения, что может быть она всё-таки ошиблась, что это какой-то другой Лёня, а не ее антиталантливый ученик кадет Жестянкин… Не сомнения, надежда…

Которая растаяла, как дым со следующей долетевшей фразой.

«– …асия…нтинна! Мне дали порулить!»

Такое мог выдать только один человек во вселенной. У женщины предательски задрожали колени. А на планшете бешенный лайнер крушил космодром, творя нечто невозможное для машины такого класса, то, что в страшном сне конструктору, разрабатывавшему ее не приснится, вертелся, уворачивался от ракет, его пилот орал матерные песни, сбивая крыльями истребители… В общем это точно был Жестянкин. Просто вместо учебного Универсала в его руках был лайнер. А так – обычная провальная сдача зачета. Одна из тех, которых у него насчитывалось целых двадцать восем штук.

Вот только на сдачах зачета люди не гибли. И машинку Лёня каким-то чудом умудрялся довести целой. Здесь же… Ее непутевый ученик сознательно применял свой антиталант для массового убийства людей, разрушения техники, зданий, космодрома. Причем делал это виртуозно.

А потом, когда ломать было уже нечего, экстримально, но филигранно выровнял у самой земли свою машину и просто улетел на предельно малой. Причем улетел спокойно, ПРЯМО, без всяких «Упс!», твердо выдерживая курс, высоту и положение лайнера в воздухе. Он ушел уверенно и красиво!

На ее памяти Жестянкин НИКОГДА так не летал, как в конце этого видео. Честно говоря, Валаньева была уверена, что он вообще не может так летать. Ан, нет же! Вот же ж – получите-распишитесь.

– Видала, Настюх! Вот это жесть! Это либо гениальнейший пилот в мире, либо невероятно везучий псих, – коментировал только что просмотренное видео Анатольин. – Но, кстати, элементы некоторые у него до боли знакомы. Где ж я их видеть-то мог? – задумался он. Затем просветлел от осенившей его мысли. – Точно! Ты же на прошлой неделе в учебном бою их выполняла: уклон от ракеты вращением, боковое заваливание на крыло, контратака висящего на хвосте истребителя в кувырке на посадочных… Это ж твои финты, Насть! Откуда он их знать может?!

– Оттуда, что это его финты!

– В смысле? Совсем ты меня запутала.

– Этот псих за штурвалом – мой ученик из Кадетки. Помнишь, я как-то рассказывала?

– Постой, постой… Это тот что зачет с двадцатого раза сдал? – расплылся в улыбке Валера.

– С двадцать восьмого, – автоматически поправила Валаньева. – Вот с этих самых «зачетов» я и набрала седины в волосы, которую теперь крашу, ну и своих финтов, разбирая потом полетные записи с регистраторов.

– Ну, Настюха, ты крута безмерно! Если это твой ученик, то я снимаю шляпу – ты лучший педагог в мире!

– Угу, воспитала маньяка, – хмуро ответила девушка. – Разрушил космодром, развязал войну…

– Э, Настьк, ты не поняла! Этот лайнер захватили террористы. Пилотов убили. Сам космолет пригнали на Камбоджи. Местные власти были с террористами заодно… Так мало того, там еще и сын нашего Императора летел, оказывается!

– Да ты что?!

– Именно. Как-то пассажирам удалось вернуть себе контроль над лайнером и повезло, что оказался на борту кто-то кто сумел заменить погибших пилотов, иначе все – каюк!

– А дальше?

– А дальше ты сама видела: на земле ракетницы, в воздухе штурмовики и истребители, еще выше планетарный щит ПКО, который и требовал снять пилот… Улетели в джунгли к повстанцам. А дальше…

– Подняли восстание, устроили революцию… Знакомо. Ленька раз пять в Кадетке общее восстание поднимал.

– Ну, да. Свергли диктатора, устроили выборы, поставили президента, объявили Республику. Тут и наш Второй Восточный Флот подошел. Всех по домам, лайнер в музей Камбоджи…

– Хэпи энд значит?

– Ну, как тебе сказать… – замялся Валера.

– Не темни! Говори, как есть.

– Пилоту Героя дали… посмертно, – отведя взгляд, сказал Анатольин. Повисла тишина.

– Как? Он же не разбился, вроде… – наконец, смогла совладать с голосом и спросить Валаньева.

– При штурме дворца диктатора. На гранате подорвался… Имя его разглашать не стали, как и имена других пассажиров.

* * *

Как дошла до своей каюты, Анастасия Константиновна помнила плохо. После того разговора, она словно выпала из реальности. А пришла в себя уже на собственной койке. С коммуникатором в руке. На котором уже был выбран контакт «Кадет Жестянк». И три гудка уже отзвучали.

Настя нажала на сброс вызова и обречённо уронила руку. Смысл звонить мертвому?

Тут коммуникатор в руке завибрировал, сообщая о входящем вызове.

Настя удивленно подняла к глазам аппарат. Вызов шел с того самого контакта, на который она сама меньше минуты назад звонила.

– Звонили…асия…нтинна? – как всегда, проглатывая первые слоги ее имени отчества, спросил знакомый голос.

– Живой… – тихо не то спросила, не то констатировала она.

– Живой, – утвердительно ответил он. – «Слухи о моей смерти сильно преувеличены».

– Начитанный мальчик, – улыбнулась лежащая на койке девушка.

– Ну, вы же знаете, – улыбнулся в «трубку» парень.

– Значит не ты Камбоджийский космодром разнес?

– О таком по телефону не говорят, – укоризненно ответил голос Жестянкина из аппарата.

– Как скажешь, – повинилась Валаньева.

– С третьей звездочкой, кстати! Мои поздравления!

– Спасибо. А тебя с выпуском!

– Не, не, не! Никакого выпуска! Меня за месяц до него Сомов отчислил. Так что я теперь свободный гражданский человек!

– Как же так? Добастовался?

– Нет, – рассмеялся Леонид. – Там дело личное… Вы на «Лотосе» сейчас служите? У планеты Корсунь?

– Вот об этом, как раз и нельзя по телефону говорить.

– Вам нельзя, – продолжил смеяться он. – А мне можно! Я не на службе. Может через недельку – другую загляну к вам. Выиграю региональный конкурс и загляну.

– Ты выиграй сначала!

– На учебный бой поспорим?

– Не, не, не! Наша станция твоего пилотирования не выдержит!

– Да ладно, вам, – чуть добавил обиды в голос парень. – Я научился летать не разнося все вокруг… По прямой. По пеленгу. На автопилоте. Почти…

– Вот твоего «почти» и не выдержит! Да и как ты собрался на военный объект попасть?

– Это мои сложности…асия…нтинна! Не ваши! – рассмеялся парень на том конце «провода». – Ждите!

– Ладно, «герой». Живой главное… – сказала Валаньева и нажала на отбой вызова.

* * *

– Кто звонил? – мурлыкнула Лена, лежащая на плече своего личного «Ангела».

– Та, что научила меня так летать, – улыбнулся Лёня, откладывая свой старомодный, кнопочный мобильник на тумбочку возле кровати.

– Та, что научила тебя ТАК летать? – повторила фразу парня, но с другой интонацией и четким многозначительным акцентом на слово «так». – Я уже хочу увидеть эту отмороженную маньячку! Познакомишь?

– Не правда, – не согласился Леонид. – Асия Нтинна не такая. Она не маньячка. Она очень добрая, мягкосердечная и отзывчивая девушка, с железными нервами, ангельским терпением и всепрощающим сердцем педагога. Просто, она влюблена в полет, все равно где: в атмосфере, в космосе…

– Девушка? – приподнялась Лена. – С этого места по-подробнее. Сколько же ей?

– Двадцать шесть лет, четыре месяца и три дня, – не задумываясь ответил он.

– Ты дни считаешь?

– Просто считаю быстро и память хорошая.

– А мне тогда сколько?

– Семнадцать лет, восемь месяцев, пять дней, двенадцать часов и восемь минут, – также без запинки и паузы на обдумывание, ответил он.

Лена замолчала, прикидывая. Взяла свой коммуникатор, пощелкала на калькуляторе и задумчиво его отложила.

– То есть ты действительно следишь за мной уже четыре года? – пришла она к парадоксальному выводу.

– Ну да, я же говорил тебе.

– Это было слишком похоже на шутку.

– Так ведь это же так забавно: говорить правду, слегка изменив интонацию и выражение лица, так, что тебе ни за что не поверят, как бы ты не убеждал в своей правоте, – мечтательно улыбнулся парень.

– Но зачем ты следил? Почему именно за мной?

– Ты мне нравишься. И раньше нравилась. Это ведь естественно: смотреть на то, что тебе нравится?

– Это не естественно. Не знаю, как у «Ангелов», а у нас, людей, это называется вуайеризм. И является психическим расстройством, – наставительно сказала девушка.

– Вуайери́зм (на французском – voyeurisme; от французского voir «видеть») или визиони́зм – сексуальная девиация, характеризуемая побуждением подглядывать за людьми, занимающимися сексом или «интимными» процессами: раздевание, принятие ванны или душа, мочеиспускание. Вуайеризм в большинстве случаев связан с тайным наблюдением за другим человеком, – процитировал на память определение слова из Большой Имперской Энциклопедии Лёня. – У меня желание смотреть и видеть, не связано напрямую с сексом. Это скорее уж относится к паранойе. Парано́йя (др. – греч. παράνοια – «безумие», от παράνοος (παράνους) – «безумный», далее из παρά «возле, рядом» + νόος «мысль, ум», дословно – «околомышление») – хронический психоз, обычно начинающийся в зрелом возрасте, для которого характерно постепенное развитие логически построенных монотематических систематизированных бредовых идей (иногда вначале – сверхценных идей), при этом, в отличие от шизофрении, с отсутствием прогрессирования негативных симптомов и изменений личности (то есть отсутствует нарастание апатии, абулии, снижения энергетического потенциала и исхода в эмоционально-волевой дефект) и с отсутствием нарушений восприятия – иллюзий или галлюцинаций. Параноиков от других больных психозом также отличает целенаправленное, упорядоченное, последовательное и в какой-то степени предсказуемое поведение. В классическом представлении страдающие паранойей отличаются нездоровой подозрительностью, склонностью видеть в случайных событиях происки врагов, выстраивать сложные теории заговоров против себя, с сохранением в другом логичности мышления. При паранойе содержание патологических ситуаций часто включает много элементов реальности, формально правдоподобно связанных с болезненными представлениями больного, либо основывается на них. Паранойя является пожизненным хроническим состоянием с периодами обострения и утихания клинических симптомов, – продолжил цитирование он.

– И?

– Я страдаю, точнее у меня просто присутствует, так как никаких неудобств от этого я не испытываю, навязчивое желание знать ВСЕ о своем окружении. И окружении своего окружения, о интересных мне людях, их окружении… и окружении их окружения. И когда я говорю всё, я имею в виду вообще ВСЁ. Вплоть до последовательностей цепочек нуклеотидов в молекулах дизоксирибонуклеиновой кислоты этих людей…

– Никакой головы на подобное не хватит, – рассудительно сказала Лена. Лёня только пожал плечами.

Помолчали.