Текст книги "Резко повзрослевшие (СИ)"

Автор книги: Маттакуши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Почему? Это же мне нужно узнать от них про порталы!

Катарсис секунду молчит, оглядывая Сиджи, и, вздохнув, прикрыв глаза, произносит:

– Ладно, пойдешь в лагерь с нами, но если что, то сразу прячься.

– Хорошо, спрячусь сразу же.

– А разве у вас не должно быть похмелья? – спрашивает Хром, перешагивая через поваленное бревно. – Нет, я знаю, что у многих сверхъестественных существ быстрый метаболизм, и они быстрее отходят от алкоголя. Но чтобы настолько? Ты была мертвецки пьяна всего несколько часов назад.

– Как ты уже заметил, у многих сверхъестественных существ быстрый метаболизм. А у некоторых очень быстрый. Я и Магнус относимся к некоторым, – отвечает Катарсис. – Отличились быстрой регенерацией и обменов веществ: многие виды вампиров, оборотней, трупоедов и огров. У некоторых вымерших созданий она тоже была. Например, у демонов и драконов. Я это к тому, что ты, Магнус и я относимся к тем, кого тяжело отравить, заразить и в принципе убить. Но мы более подвержены к зависимости от наркотических веществ и алкоголя. Даже не столько зависимостью физической, как уже психологической. Так что, Хром, советую даже не начинать пить.

Сиджи идет позади и внимательно слушает. Всматривается в спины Хрома и Катарсис, озадачено приподнимая бровь.

– И кто же ты? На оборотня ты не похожа, на огра тоже. А трупоеды? Что за трупоеды?

– Трупоеды, падальщики или некрофаги. Разве из названия не ясно? Те, кто едят трупы. Оборотни по сути своей ведь тоже падальщики. Но вы этим занимались на Земле двести-триста лет назад. В современности вам это не нужно. И, однако, я не сомневаюсь, что остались те, кто не изменяет своим инстинктам до сих пор.

– Что? Нет, моя семья таким не занималась! И уж тем более я!

– Ну, я не осуждаю. Это нормально, вы же хищники, – говорит Катарсис, пожимая плечами. – Но я не поверю, что тебя никогда не влекло к мясу трупа. К мясу убитого только что врага или…

– О, Создатель! Нет, Катарсис, нет! – восклицает Хром, активно замахав головой и руками. – Давай лучше поговорим о тебе? Раз ты не оборотень и не огр, то… может, вампир?

– Очень сомневаюсь, что я вампир. Я бы ни с чем не перепутала ту извечную жажду крови, которая заполняет весь твой разум и мешает просто думать. Как бывает у оборотней в полнолуние, когда вы впадаете в ярость и мчитесь за своей добычей. Хром, ты знал, что Каренн тоже страдает от жажды? Она, конечно, тебе об этом не рассказывала, но каждый вампир страдает от нее. Частенько у вампира бывает две безумные страсти. И одна из них всегда жажда, а вторая чтобы заглушить ее на время. Иначе они просто сойдут с ума. У Каренн такой второй страстью являются сплетни. Поэтому ее поступки попахивают иногда безумством.

– Ты считаешь, что она так любит сплетни из-за жажды крови? Чтобы хоть немного отвлечься от нее?

Хром останавливается, протяжно вздыхает, задирая голову. И видит зеленые листья, укрывающие небо и солнце.

Ветер дует в спину, проникает под плащи и одежды.

– Да, я так считаю, – отвечает Катарсис, убирая ветки со своего пути. – Знаю я одну девушку, она тоже вампир. Она-то мне и рассказала многое о том, что чувствует вампиры большую часть своей жизни. Не скажу, что она боролось с жаждой, но у нее все же была другая страсть, отвлекающая ее время от времени. Медицина. Смешно, не правда ли? – спрашивает Катарсис, ухмыляясь.

Сиджи вновь замечает странный в глазах блеск.

– Она в одинаковой степени, как спасала людей, так и убивала. Одних она лечила, других выпивала. Она рассказала мне, как однажды принимала роды в маленькой деревушке. Как держала кричащего ребенка на руках и вонзала в него раз за разом свои клыки. Прямо на глазах у обессиленной матери. Бедную женщину она тоже убила, но намного позже. Что она только не делала с ней… она не один день издевалась над ней со своими друзьями. А потом, когда наигралась, пошла и выкупила место на кладбище, построила склеп и похоронила мать и ребенка. Наверняка она все еще посещает тот склеп. Не для того, чтобы зачитать молитву, попросить прощение, а для напоминания. Чтобы помнить, что она такое и как могут страдать люди. Чтобы помнить, что она должна спасать, а не убивать.

Сердце неприятно ноет.

Сиджи молчит, закусывая губу, и идет дальше, сквозь лес. Старается смотреть под ноги, но раз за разом взгляд поднимается на Катарсис. И брови сходятся на переносице.

– Хром, если твоя цель Каренн, то будь готов, что она может вонзить клыки в твою шею. Вампиры, влюбленные не в подомных себе, жаждут крови своих возлюбленных намного сильнее, чем других.

– Каренн не поступит так! – возмущенно бурчит Хром, а затем более энергично спрашивает: – Ты поэтому отказываешь Невре?

– А он мне что-то предлагал? – удивленно спрашивает Катарсис, остановившись возле настороженного Магнуса. – Ты что-то нашел?

– Да, лагерь близко, – шепотом отвечает Магнус, разглядывая видневшуюся вдалеке натянутую ткань и дым от кострища. – Катарсис, ты слышала, что сказал Алекс. На этом я с вами прощаюсь. Прощайте, Хром, Сиджи. И прости за вчерашнее, Сиджи. Было не очень красиво.

Сиджи молчит, гордо отвернув голову.

– Пока, мужик! Хоть мы с тобой толком и не знакомы, но ты вроде нормальный. И счастья тебе! – говорит Хром, улыбаясь.

– А тебя, Катарсис, я буду ждать на своей свадьбе. И надеюсь, что приедешь не одна.

– До скорой встречи, Магнус. Постараюсь приехать. Может, и не одна.

Магнус встает, отряхивает штаны и уходит в противоположную от лагеря сторону. Шелестя листьями, он скрывается за густыми кустарниками.

Дует ветер, донося запах горелого дерева и… чего-то еще. Сиджи закрывает ладонью нос, кривя лицо в отвращении.

– Не хорошо, – шепчет Катарсис, вытаскивая меч из ножен. – Останьтесь здесь, я гляну, что там такое. Хром, не отходи от Сиджи.

– Ей! Это же мне нужно туда! – восклицает Сиджи, резко подходя ближе. – Я пойду с тобой!

– Господи, Сиджи, не дури. Я гляну, что там такое, а если все нормально, то сразу позову. Хром услышит, у него хороший слух.

– Но…

– Я сказала, сидеть здесь и ждать, – твердо говорит Катарсис, впиваясь взглядом. – Я не знаю, что там может быть, а при случае ты вряд ли успеешь убежать. Хром, внимательно следи за ней.

– Хорошо, – неожиданно серьезно произносит Хром, кивая головой и вставая возле Сиджи.

Катарсис осторожно переступает через камни, убирая ветки, и идет по небольшой поляне к натянутым шатрам. Ее силуэт быстро, но тихо, иногда сверкая лезвием меча, добирается и скрывается за первой палаткой.

Сиджи внимательно наблюдает, прижимая руки к груди. В висках пульсирует, а живот скручивает при каждом дуновении ветра.

Хром и Сиджи простояли не так долго, когда послышался крик.

– Пошли, – говорит Хром, облегченно вздохнув. – Наверно, там все нормально.

Сиджи протяжно выдыхает и идет за Хромом, переступая камни и наклоняясь под ветки.

– Но чем же так воняет? – спрашивает Сиджи, морща нос.

– Горелым мясом.

Сиджи резко оборачивается и видит вертикальные зрачки и горящие золотом глаза, что выжидающе смотрят на лагерь. На небольшой столб дыма между палатками.

Сердце пропускает удар.

Сиджи быстро опускает взгляд и ускоряет шаг.

В центре лагеря стоит Катарсис, хмуро оглядывая почти затухший костер и лежащие возле него тела.

Сиджи стоит на месте и не находит сил отвернуться.

Лучи палящего солнца освещает сильно обгорелые тела. Из-под черноты виднеется красное мясо, на которое уже слетаются и ползают насекомые. Между расплавленными частями стальных доспехов виднеются белые кости. Многие сломанные и раздробленные. Некоторые тела скручены в неестественных позах и все еще держат в руках мечи и топоры. Лезвия черны и уже не сверкнут на солнце.

С каждым вздохом нос режет горелый запах, вызывающий рвоту.

Сиджи стоит и всматривается в пустые глазницы. В голове пусто, слышны только удары сердца об ребра.

– Выживших нет, – говорит Катарсис, вставляя меч в ножны. – Но можно поискать бумаги или еще что. Вдруг что-то осталось.

Сиджи молчит, смотрит на черноту, укрывающую красное мясо, и насекомых, ползающих в глазницах. Пальцы трясутся.

Катарсис подходит ближе к Сиджи, слегка дотрагивается до плеч и всматривается в глаза.

– Хром, уводи ее. Ей нехорошо.

В горле пересохло, комок в горле не дает спокойно дышать.

Из настежь открытого окна доносятся цокот копыт, крики детей, бегающих по площади, и треск проезжающих тележек. До носа доходят запахи горящего дерева, сладкой выпечки и… чего-то отвратительного. Протухшего, сгнившего.

Хром сидит на кровати и наблюдает, нахмурив брови, за Сиджи. Она молчит, опустив голову и потупив взгляд. Не двигается и, кажется, почти не дышит.

Но Хром слышит тихое, слабое дыхание и стук сердца. И облегчено вздыхает, когда Сиджи поднимает голову и смотрит на него. Долго, протяжно, но точно не осуждающе.

– Все нормально? – глухо спрашивает Хром, сжимая руки в замок.

– Хром, как часто ты видел смерть? – Сиджи хмуриться, морщит нос, когда с порывом ветра доносятся резкие запахи, и смотрит. Все так же протяжно. – Почему убили тех людей? Почему когда я пытаюсь найти ответы на свои вопросы, кто-нибудь обязательно умирает? Почему я не могу найти ответы?

Хром молчит. Тяжело сглатывает и опускает голову.

– Почему мне все время что-то мешает вернуться домой?

Слышится быстрый топот и шорох одежды. Дверь скрипт и в комнату входит Катарсис, держа в руках кипу обгорелых бумаг.

– Это все, что я нашла в том лагере, – произносит Катарсис, аккуратно положив бумаги на комод. – Надеюсь, там будет что-нибудь полезное. Кстати, тебе повезло, Сиджи, там есть остатки записей их главаря. И они на английском.

Сиджи встает, подходит к комоду и, вздохнув, тихо говорит:

– Спасибо.

***

«Припасов не хватает. Водки не хватает. Боюсь, что скоро начнут бунтовать. Им бы выпить, да кусок мяса. И все, жизнь прекрасна. Ну, и золота. Иногда бабу. Но я слышал, что кое-кому и баба не нужна. Главное чтоб дырка.

Разбили лагерь возле маленького городка. Баленвия. Тут какие-то проблемы с грибами. Лучше к пещерам не подходить. Запретил своим, но какой-то дебил все-таки пошел. Не вернулся.

Нашли торговые пути. Грабим и убиваем. Мужики довольны. Припасы пополнили».

Сиджи сидит в седле и вчитывается в сохранившиеся записи. Иногда хмуро поглядывает на спину Катарсис, которая разговаривает с Хромом:

– У многих на серебро аллергия. И на железо, кстати, тоже. Феи очень боятся раскаленного железа. Мало, конечно, кто его не боится, но все же. Раскаленное железо на все случаи жизни. Но, если подумать, как-то это жестоко в современное-то время.

Дует холодный ветер, проникает под плащ. Сиджи ежится, крепче сжимая бумаги. И откашливается. В носу все еще стоит резкий запах.

– И что, у тебя аллергия на железо?

– Нет. Я бы тогда пользовалась не мечами, а луками. Кстати, Хром, а какое оружие ты предпочитаешь?

– Мечи, кинжалы. Вообще, не знаю. Арбалеты нравятся.

– В пятнадцать лет я предпочитала кулаки и ловкость. Иногда подбирала увесистую палку. И мне вполне этого хватало. Сейчас, если так подумать, то главное, чтобы не стрелковое.

Сиджи щурится, заметив знакомые камни, поросшие мхом и травой, и прячет бумаги в сумку.

– Мы почти приехали, – говорит Катарсис, разминая плечи и шею. – Сиджи, узнала что-нибудь?

– Нет. Главарь писал, как быстро заканчивались припасы, и мужики начинали самовольно уходить из лагеря. Один такой не вернулся, наверное, отравился ядом миконидов. Здесь ни слова намекающего о том, что они с Земли. Просто какие-то разбойники, любящие выпить.

– Тогда кто пустил слухи о том, что они с Земли? Откуда Каренн услышала о них? – спрашивает Хром, нахмурившись и бросая взгляды то на Сиджи, то на Катарсис. – И кто их убил? Там замешена магия.

– Может, как раз кто-то поверил этим слухам и пошел проверять. А потом понял, что слухи врут, и просто убил тех наемников? Может, настоящие наемники с Земли все еще в Баленвии? И мы просто попутали лагеря? – взволновано задается вопросами Сиджи, все сильнее сжимая поводья.

– Нет, – спокойно отвечает Катарсис. – Алекс уже неделю торчит в Баленвии и обшарил все окрестности. И мы побывали в единственном разбитом лагере в округе. Я думаю, что местные сравнили их жестокость с людской и поэтому до Каренн дошел слух, что где-то вблизи Баленвии есть наемники с Земли.

Сиджи молчит, потупив взгляд. Вдыхает, а потом выдыхает, пытаясь успокоить сердцебиение.

– Знаете, предлагаю отдохнуть в пабе. Говорят, там сок вкусный.

– Ну да, ну да, именно за соком ты туда и пойдешь, – говорит Хром, ухмыляясь.

– Я туда пойду не за соком, – отвечает Катарсис, закатив глаза. – Это вы будите пить сок. Кстати, Хром, твое зелье все еще действует, а ведь прошло уже больше суток.

– Да, и это не хорошо…

– В пабе придумает, как нейтрализовать эффект. Думаю, придется просить Нуалу о помощи.

– А если она расскажет Мико? – спрашивает Хром. – Меня из-за этого могут и выгнать из Гвардии.

– Пф, ей будет немного фиолетово, что ты там натворил. Она просто откажет. Но надеюсь, что все же не откажет, – произносит Катарсис, вздохнув. А затем, увидев стены города Эль, радостнее добавляет: – О, считай, приехали! Ну, так что? Пойдем в паб?

– Пойдем, – отвечает Сиджи. – Будет странно, если Рауль и Софи пойдут в комнаты Сиджи и Хрома.

Смех, громкие разговоры и песни менестрелей ударяются о деревянные стены паба, доносятся до ушей и пронзают затылок. Свечи тускло освещают веселые лица посетителей, их выпивку в больших деревянных кружках и закуски. Дым от свечей поднимается вверх, окутывает и вырисовывает в воздухе незамысловатые узоры.

Сиджи сидит в дальнем углу на втором этаже и настороженно наблюдает за столами, за которыми пьют знакомые гвардейцы. Сиджи, натянув капюшон, отпивает сладкий сок и пытается вчитаться в бумаги.

Закатив глаза и тяжело вздохнув, потирая пульсирующие виски, Сиджи закидывает в рот округлый крекер и складывает в стопку бумаги и книжонки, края, которых сильно обгорели.

– Веселишься? – спрашивает Катарсис, облокотившись о деревянные перила на лестнице. – А то вот Хром вовсю танцует с Аней. А нет, уже с Икар. Он и Икар очаровал! Ну, ничего не скажешь, любит рыжих очаровывать.

Сиджи закатывает глаза и делает глоток сока.

– Я присяду? – спрашивает Катарсис, подойдя к столику Сиджи.

– Конечно.

Катарсис ставит на столик бутылку и садится на стул, вальяжно положив локоть на перила и повернув голову на танцующих на первом этаже.

– Никогда не видела, чтобы ты танцевала. Не любишь или не умеешь?

– Не люблю, – отвечает Сиджи, щуря глаза. – Нуала согласилась помочь?

– Да. Она должна скоро прийти, ей нужно спросить у Хрома некоторые вещи. А потом сразу же уйдет.

Сиджи кивает и делает глоток сока, наблюдая за головой со стоящими ушами, возвышающейся над макушками низеньких девушек. И давиться, заметив знакомую брюнетку.

– Все нормально?

– Да, нормально, – хрипло отвечает Сиджи, вытирая рукавом подбородок. – Все нормально, просто подавилась.

Катарсис бросает взгляд на мямлящего Хрома и, гаденько ухмыльнувшись, оборачивается к Сиджи.

– Ну, раз все нормально, то все нормально.

Сиджи тупит взгляд и вздыхает.

– Так все-таки Каренн? М-м, Хром? – спрашивает Катарсис и отпивает из бутылки. – Или все-таки не Каренн?

И смотрит на Сиджи, ухмыляясь и приподняв бровь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Совершенно ничего.

Катарсис делает глоток и вновь оборачивается к танцующим.

Сердце больно ударяется об ребра и ноет. Живот скручивает.

Сиджи видит в центре зала Хрома и Каренн. Они разговаривают, время от времени неловко жестикулируя. Когда подвыпивший гвардеец проходит мимо и случайно задевает Каренн, та падает. И Хром ловит ее. Они неловко хохочут, почесывая затылок.

Сиджи закатывает глаза.

– Знаешь, а мне ведь нравятся брюнетки, – произносит Катарсис и протяжно вздыхает. – Я это не так давно поняла, когда заметила, что все девушки, с которыми я встречалась, были брюнетками. Но, к сожалению, одна такая на днях все-таки мне отказала.

Сиджи озадаченно приподнимает бровь, смотря на Катарсис, что отпивает с горла бутылки.

– Хром, почему Каренн?

Комментарий к Глава восьмая. Может, лучше не стоит?..

еще одна глава )0))))0)

кст, она предпоследняя. так что, осталось совсем немного

========== Глава девятая. К сожалению, не все является таким, каким мы хотели бы это видеть ==========

Сиджи тяжело и протяжно вздыхает, берет кружку в руки. И, бросив взгляд на бутылку рома и наполненный до краев кувшин сока на столе, небрежно говорит:

– И, казалось бы, мне же наплевать. Совершенно без разницы. Фиолетово, по барабану. И похеру. Не интересен, совершенно точно не интересен. Пусть танцует с Аней, Икар и, чтоб его все-таки под хвост отодрали, с Каренн. – Сиджи глядит на вишневый сок в кружке, а затем поднимает взгляд на Катарсис, которая внимательно слушает. – И вот ты. Ты! Со своими чертовыми намеками! Думаешь, я не понимаю, на что ты там намекаешь? Все, блин, я понимаю! Все время на что-то намекаешь, скрываешь… и недоговариваешь. Вот ведь точно ты что-то скрываешь. Что-то знаешь такое, что… не знаю. Но точно что-то такое, что может стоить жизни. И запросто не одной. Хром прав. Подозрительно все это. Все то, что связано как-то с тобой. Вся ты подозрительна.

Сиджи смотрит в глаза Катарсис. Холодные, непроницаемые. И вечно что-то скрывающие. Даже сейчас. Нет только той самой гадкой ухмылки, которая все время красуется на лице. И словно намекает. Все время и на что-то.

– Вот раз ты вся такая знающая, то скажи мне… Нормально ли то, что у парня встает на тебя, он явно дает понять, что собирается поцеловать, но как только появляется… кое-кто, так он сразу меняется? Изменяется. И забывает, что ты существуешь. Он начинает выплясывать перед этим кое-кем, становится тем еще бесхарактерным дебилам и… А вообще мне похеру на него! Вот просто и легко. П-о-х-е-р-у! Он мне никто, я ему никто. Мы просто другу к другу никто. Просто… и легко.

За спиной раздается громкий хохот. Сиджи поднимает голову. Смотрит на пустое место рядом, одинокий кувшин с соком и кружку в руках. А затем опускает взгляд. Кружка пуста и сока в кувшине нет. И в груди пусто. Словно выпили последние капли чего-то нужного и привычного, но оставили ноющую боль, которая все нарастала, как и темп в мелодии менестрелей.

Сиджи оборачивается и видит Катарсис, стоящую у лестницы и отпивающую ром с горла бутылки. И Аню, которая хохочет рядом с ней. Они наблюдают за танцующими гвардейцами в центре зала. И замечает Хрома и Каренн, которые весело отбивают ритм каблуками сапог. Они улыбаются, смеются. Быстро проносятся в отражении стеклянных бутылок, стоящих на столах.

Гвардейцы хлопают и свистят, хохоча и крича. На сосредоточенных лицах менестрелей сверкают капли пота. И улыбки.

Мелодия все набирает темп.

Сиджи скрипит зубами, сжимает кулаки и резко встает. Стул со скрипом отодвигается, ударяется об стену.

Быстро идет к лестнице, стуча каблуками сапог, проходит мимо смеющейся Ани и Катарсис. Замечает внимательный взгляд и чуть приподнятую бровь. Сильнее сжимая челюсть, перепрыгивает через ступеньки и, обходя других посетителей, подходит к барной стойке.

Хлопки и свист становятся громче.

– Можно две бутылки виски? – громко спрашивает Сиджи, облокотившись о стойку и пытаясь высмотреть бармена в собрании голов.

– Конечно, красотка! – выкрикивает низенькая девушка, разливая пиво по кружкам и хохоча над шутками двух гвардейцев. – Секундочку и все будет!

Сиджи, нервно барабаня пальцами об стойку, оборачивается и видит пристальный взгляд Катарсис, которая стоит на лестнице с Аней, утирающей слезы. И отворачивается. Закусывает губу и роется в кармане брюк.

– Вот, пожалуйста, – говорит девушка, ставя две бутылки на стойку, и подмигивает. – Весело сегодня, да?

– Да, очень. – Сиджи высыпает серебро на стол и берет виски. – Сдачи не надо.

И отходит, уворачиваясь от группки гвардейцев, громко смеющихся.

Мелодия резко заканчивается. Громкий стук каблуков, тяжелый выдох. И об стены ударяется волна рукоплескания, крика и смеха.

Сиджи скрипит зубами, отбрасывает волосы назад и поднимается по лестнице, гордо смотря вперед. Не бросает взгляд на Катарсис и Аню, не обращает внимания на пьяных девушек, хохочущих и толкающих друг дружку локтями. Идет к столику, на котором стоит пустой кувшин из-под сока и кружка. Ставит, вызывающе стуча, два виски и садится, скрипя стулом.

И смотрит. Долго глядит на свое отражение в стекле бутылки. На хмурые брови, глаза, смотрящие пристально, и сжатые губы.

Сиджи ударяет кулаками об стол. Кружка подпрыгивает и задевает кувшин.

Тягучая мелодия менестрелей разносится по пабу. На первом этаже слышны разговоры и смех. И не видны две черные макушки. Лишь незнакомые лица, улыбающиеся и смеющиеся. И никто не танцует. Пьют напитки из кружек и стопок.

Сиджи обессилено ударяет кулаками об стол. Опускает голову. И тяжело, протяжно вздыхает.

– Самое отвратительное – это пить от горя в одиночестве, – раздается голос Катарсис за спиной. – И самое отвратительное – это бессилие.

– Самое отвратительное – это лезть в чужую душу без приглашения, – резко говорит Сиджи, поднимая голову.

– Самое отвратительное – это пьющий подросток.

– Самое отвратительное – это ты.

Катарсис смотрит долго, впиваясь непроницаемым взглядом. И садится рядом на стул и, словно все время мира принадлежит ей, говорит:

– Ты права. Я не буду лезть в твою душу, в твои дела. Сама скажешь, если захочешь. Скажешь или утаишь. Это твоя душа и твои проблемы.

Сиджи отворачивается, складывает руки на груди и смотрит. Глядит на менестрелей, пьющих посетителей и низенькую барменшу, разливающую напитки и хохочущую над шутками двух парней.

Сердце больнее ударяет в груди, когда в дверях Сиджи замечает пыхтящую Каренн с раскрасневшимся лицом.

– Хром! Там Хром! На помощь! Он без сознания! Где Эвелейн?!

Катарсис резко встает, ставя ром на стол, и бежит к лестнице. Она что-то кричит, перепрыгивает через ступеньки, пролезает через пьяную толпу к двери. К дрожащей Каренн. И кричит, орет и выбегает. В дверях виден развивающийся подол плаща.

Пронзающая боль в мышцах, живот скручивает. Дыхание прерывается. Сиджи кривит лицо, сжимает челюсть и кулаки. Мышцы горят, кости ноют.

Об стены ударяется песнь менестрелей, а об пол обмякшее тело и стул.

***

– Знаешь, я думаю, что все же заслужил награду, – говорит Невра, облокотившись плечом о колонну, и ухмыляется. – Поцелуй будет замечательной наградой.

И стучит пальцем по щеке.

– Это была чисто твоя инициатива, – хохочет Катарсис, уперев руку в бок. – Сам решил не докладывать Мико, как только узнал в Рауле Хрома.

– Как я мог пойти докладывать начальству, не разузнав сначала ваши цели?

– Видишь? О награде и речи не может быть! Ты хотел сначала разузнать наши цели, чтобы выдать нас с потрохами! Нас спасло только то, что мы были в Баленвии, и ты никак не мог узнать о наших планах, – говорит Катарсис, притворно ужаснувшись и положив ладонь на сердце. – О, Создатель, благодарю, что уберег нас от этого негодяя!

Невра смеется, а затем более серьезно спрашивает:

– Почему ты помогала им?

Катарсис молчит, пристально смотрит секунды три на Невру. Непроницаемые глаза в лучах солнца сверкают льдом, от которого передергивает. И, как будто все время этого мира принадлежит ей, отвечает:

– Пытаюсь помнить, кем должна быть.

Громкий смех, стук каблуков по лестнице, шорох одежды. Из открытой двери доносятся запахи пряностей, скошенной травы и сладкой сирени.

– Не понимаю, – говорит Невра, нахмурившись и сложа руки на груди.

– Хорошо, что не понимаешь. И, надеюсь, никогда не поймешь.

Катарсис стоит непринужденно и, заинтересовано приподняв бровь, смотрит на группку девушек, которые размеренно идут по мраморному полу, стуча каблуками и шурша легкими одеждами. Вздыхает, прикрыв глаза. И произносит:

– Спасибо, что не доложил Мико.

– Послушай, Катарсис. – Невра легонько дотрагивается до плеча в белоснежной рубахе. – Не за что. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

– Спасибо.

Ветер доносит веселый смех и сладкий запах сирени.

Сиджи сидит в беседке, читая бумаги в свете солнца, и хмурится каждый раз, когда мимо пробегают дети. Пытается вчитаться в рукописный текст и бурчит, не понимая малознакомый ей язык.

Кучевые облака плывут быстро, скрывая диск солнца и напуская тень. Сиджи вздыхает. Нос режет запах сирени.

– Пойду, наверное, собираться, – бурчит Сиджи и встает со скамейки, кладя в сумку бумаги. – Лучше уж собираться, чем все это.

Мимо пробегают дети, смеясь и визжа. Из-под подошв ботинок отскакивают камешки.

Сиджи идет по мощеной тропинке, поглядывая на листву деревьев и кустарников. И вздыхает тяжело, протяжно. Поднимает глаза в небо, останавливается и проклинает все вслух, стараясь заглушить ноющую боль в груди.

Жмурится. То ли от солнечного луча, ударяющего в глаза, то ли еще от чего.

– Сиджи! – кричит знакомый голос за спиной. – Как дела?

Сиджи закатывает глаза, оборачивается и отвечает, скривив губы:

– Решила подышать воздухом, а он пропах сиренью. Дышать невозможно. Да еще и дети мешают читать.

– Ты читаешь те тексты, которые дала Катарсис? – спрашивает Хром, заинтересовано поднимая брови вверх и пряча руки в карманы. – Те, которые еще на латинском?

– Преимущественно на английском. Но многие страницы на латинском и испанском. Есть вообще отрывки, написанные глифами! – возмущенно восклицает Сиджи, разводя руки и выпучив удивленно глаза. – Какие-то заметки на французском. Может, она и знает дохера языков, но я-то хорошо начала понимать английский только из-за того, что у меня нет другого выбора! Тут все говорят на английском! Вот, Хром, ты вот знаешь этот сраный французский, ну, и испанский?

– Да, конечно, – отвечает Хром, быстро кивая и почесывая затылок. – Я знаю много языков…

– Ну-ну, поглядим потом, как ты их знаешь, – язвительно говорит Сиджи, закатывая глаза. – Тут все такие лингвисты, что прям тошнит. Кстати, ты уже собрал вещи? Мы же завтра с рассветом уезжаем.

– Еще нет. Я начну собирать сумку после встречи с Каренн.

Сиджи закатывает глаза, сжимает кулаки и отворачивается, смотрит на пробегающих мимо детей. Глядит на отлетающие из-под подошв камушки, и палки, которыми они махают из стороны в сторону. И улыбки, сверкающие радостью и весельем.

Камень в груди ноет, не дает спокойно дышать.

– Ну, тогда приятно провести время с Каренн. Удивлена, что она вообще разговаривает с тобой после твоей лжи.

– Я как раз и хочу поговорить с ней об этом, – говорит Хром, вздыхая. – Ладно, до встречи! Удачно сложить вещи!

Хром разворачивается и уходит, шлепая новенькими сандалиями. Хвост радостно покачивается из стороны в сторону, черные волосы развиваются. До ушей Сиджи едва доносится насвистываемая им мелодия.

Комок в горле никак не получается сглотнуть.

– Тьфу, фиолетово! У меня слишком много дел, чтобы вообще о них думать.

Сиджи идет по мостовой, разглядывая цветки на кустарниках. И старается не дышать. Сладкая сирень режет нос.

– Знаешь, Хром, вас спас вовремя сданный Катарсис отчет, – говорит Каренн, разглядывая черное обтягивающее платье с золотой вышивкой и длинными рукавами из кружева. – До сих пор удивляюсь, как она додумалась вашу очевидную глупость сделать важным исследованием побочных эффектов от зелья. Зелья, которое может пригодиться на вашем задании. И, возможно, в будущих заданиях Гвардии.

– Знаю. Возможно, если бы не она, то я уже был бы … точно не здесь.

Хром рассматривает изящную линию ног под полупрозрачным подолом черного платья и мечтательно вздыхает.

– Ну, что? Мне идет?

Каренн отворачивается от зеркала и, гордо приподняв подбородок, ставит руки в бока.

– Тебе оно очень идет, как и вся одежда в мире. Ты всегда очень красивая.

– Спасибо, ты такой милый!

Каренн отворачивается, убирает локон за ухо и подходит к витрине с украшениями.

– Завоз совсем недавний, – довольно мурчит Пуррири, запрыгивая на розовый пуфик, и открывает крышку витрины. – Пря-у-м-ливезли из Маэкхаронского халифата. Обработка камней в их секр-ретной мастер-рской и зачарованная мяу-чшим магом-кузнецом.

Хром подходит и удивленно поднимает брови.

– Ничего себе! Стоят, наверно, такие колечки ого-го…

В белом свете ламп сверкают брильянты, рубины, изумруды, сапфиры и аметисты. Драгоценные камни вставлены в кольца, серьги и ожерелья, сочетающие в себе разные оттенки золота и серебра. Одни выглядели увесистыми украшениями для царских особ в праздничные дни, а другие изящными и простыми для повседневности.

Каренн аккуратно берет тоненькое золотое колечко с расположенными в ряд рубинами и вздыхает.

– Какая прелесть…

– Дорогая моя, твой вку-м-р-рс как всегда прум-красен, – мурчит Пуррири, лениво поглаживая меховой воротник. – Это кольцо замурчательный выбор. Его зачароумвяли от дурного сглаза, мелкое колдовство завистниц будет обходить тебя стороной.

Зеленые глаза довольно блестят.

Хром отходит, засунув руки в карманы, и садится на бежевый пуфик. Разглядывает изящную линию ног под полупрозрачным подолом длинного платья. Вслушивается в радостный голосок Каренн и частый стук высоких каблуков. И вздыхает. Мечтательно, довольно.

Над дверью звенит колокольчик, ветер доносит сладкий запах сирени.

Из-за шторы пробираются первые лучи солнца, ударяют в большой кристалл, развивающий оранжевый свет на полки и стену. Из открытого окна дует прохладный ветерок, донося шелест листвы и пение птиц. И усталые крики тренирующегося гвардейца.

Во мраке комнаты на кровати, давно застеленной, сидит Сиджи. Она вертеть в руках маленькую колбочку, закрытую деревянной пробкой, и рассматривает жидкость, переливающую из розового в голубой.

Рассветный луч ударяет в глаза.

– И все-таки я возьму тебя, – шепчет Сиджи, кладя колбочку в дальний кармашек дорожной сумки. – Мало ли что…

Сиджи встает, протяжно зевая, закидывает на плечо сумку и подхватывает новенький дорожный плащ. И выходит. Раздаются два щелчка и спешный топот в коридоре.

В оранжевом свете танцуют пылинки, а слабый поток ветра развивает тяжелые шторы.