Текст книги "Something's gotta give now (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– И этот друг живет прямо вот тут, – я указываю на окно за их спинами. – Может чаю?

И улыбаюсь своей самой очаровательной улыбкой, на что девушка лишь презрительно фыркает, но послушно идет вслед за Девайном по направлению к двери.

✽✽✽

Пока я разливаю горячий чай по кружкам, Лотти приводит себя в порядок. Без черных разводов на щеках, с чистыми руками и расчесанными волосами она выглядит на редкость очаровательно. Но естественно на ее поведение это никак не влияет, она остается все такой же трудной и несговорчивой.

Когда чай уже выпит, а время перевалило за полночь, блондинка осторожно отставляет свою кружку и вздыхает.

– Это из-за Стена ты в таком состоянии?

– О, прошу тебя, не начинай! – она судорожно хватается за столешницу своими тонкими пальцами. И хотя она ведет себя вызывающе и агрессивно, ее пальцы бледнеют, до боли стискивая край моего стола.

– Да, ну конечно, да! Чертов урод! Луи нужно было убить его тогда, наплевать на твои слезы, и раздавить этого таракана раз и навсегда!

Девайн злится. А я никогда не видел его таким сердитым. Он достает сигарету и прикуривает. Я подставляю ему самую нелюбимую кружку, и ничего не говорю. И хотя я сам не курю, и никогда бы не позволил, кому бы то ни было другому прокурить мое жилье, я молчу. Что-то серьезное случилось у этой маленькой блондинки. Я вижу боль в ее глазах, в очень знакомых мне голубых глазах.

– Гарри, – просто говорю я.

– Шарлотта, – отвечает девушка, протягивая мне руку. Я неловко мнусь, но спасает меня как всегда Джош.

– У него гаптофобия, Лотти. Твое рукопожатие заставит его чувствовать боль.

Ее глаза расширяются, и она возвращает свою руку на прежнее место, то есть, сжимает столешницу снова.

– Мне жаль, Гарри, – грустно говорит она, и я вижу, что это не пустые слова. Ей действительно жаль. Я улыбаюсь уголками губ, глядя ей в глаза, и чувствую хрупкую связь, внезапно образовавшуюся между нами.

Девайн немного успокаивается, и я боюсь снова разозлить его моей следующей просьбой.

– Джош, тебе нужно ехать домой. Завтра у всех нас будет трудный день, и такой же трудный разговор. А сегодня давайте просто отдохнем. Оставь Лотти со мной, она придет в себя, а завтра утром, перед учебой ты заедешь и отвезешь ее домой.

Он щурит глаза, вглядываясь в мое лицо, не понимая, что именно у меня на уме. Но, к счастью, знает меня достаточно хорошо, чтобы не подумать дурного, и не задавать лишних вопросов. Он просто кивает, натягивает свою видавшую виды кожаную куртку и коротко целует блондинку.

– Скажешь Луи? – она умоляюще смотрит на него, затаив дыхание. А я ставлю себе мысленный плюс за догадливость. Сестра.

– Ты сама скажешь, когда будешь готова.

Она благодарно кивает и закрывает за ним дверь. Девайна сегодня ждет очень беспокойный сон, но мне его не жаль. Нам с Лотти такой роскоши не предоставлено. Я ставлю чайник на плиту, и пока вода закипает, Шарлотта начинает рассказывать.

Комментарий к

* Alex Band – Only One

========== Часть 7 ==========

– Мой парень, Стен, он наркоман, – пальцы Шарлоты медленно подрагивают, когда она начинает свой рассказ. – Мы познакомились в прошлом году. Он милый и смешной. Был, по крайней мере. А потом связался с плохой компанией. Легкие наркотики, вечеринки в дешевых притонах. Первые месяцы я надеялась, что смогу вытащить его из этой ямы. Но…

Она захлебывается воздухом и останавливается. Я вижу, насколько тяжело ей даются слова.

– Что думает твоя семья об этом? – Лотти прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы.

Какое-то время мы молчим. Затем она продолжает:

– До Луи дошли слухи, о том, что я появляюсь на таких вечеринках. Однажды он узнал, где именно я встречаюсь со Стеном. Мы гуляли в парке, когда Луи нашел нас. Он даже ничего не сказал. Ни одного гребаного слова. Просто набросился на Стена и бил его, пока тот не потерял сознание. Я так испугалась. Я умоляла его остановиться. – Шарлотта все-таки расплакалась. – Мой брат не жестокий человек. Он просто любит меня слишком сильно.

– Делая вывод из слов Джоша, Стен все-таки в порядке. – Я не собираюсь обвинять Лу. У меня никогда не было сестры, но сейчас глядя на эту маленькую взбалмошную блондинку, я понимаю, что двигало им в тот момент. Скорее всего, я поступил бы так же.

– Гарри, я так виновата перед своей семьей. Я была уверена, что смогу помочь Стену. И я так злилась на брата, за то, что он избил моего парня. Я… Я ударила его. Гарри, я ударила его по лицу, там, в парке, при всех! – Лотти прячет лицо в ладонях, рыдая. Мне становится невыносимо жаль ее. Я осторожно беру ее за руки и отвожу их от ее лица. Какое-то время девушка просто смотрит на наши сцепленные руки, успокаиваясь.

– Что ты чувствуешь, когда дотрагиваешься до меня?

– Жжение. Мои руки, будто в огне, – я говорю спокойно, хотя внутри меня бушует буря. Мне стоит огромных усилий не трястись. Лотти, осторожно высвобождает свои руки, уже окончательно успокаиваясь. Я благодарен ей за понимание, и вижу, как много для нее значит мой жест.

– Каково это, жить так? – она кивает на мои, слегка подрагивающие руки.

– Одиноко, – я стараюсь, чтобы это не звучало жалко.

Лотти молчит какое-то время, обдумывая мои слова. Я наливаю ей еще одну кружку чая. Она ест дешёвое, почти засохшее кокосовое печенье, что завалялось у меня в ящике стола.

– Прости за это, – я указываю на помятую коробку этого сомнительного лакомства.

– Шутишь? Я никогда не ела ничего вкусней! – Шарлотта откусывает еще кусок и смеется впервые за ночь.

✽✽✽

– Это точно ничего, что я займу твою кровать? – Шарлотта сидит на одеяле в моей футболке. На часах половина четвертого утра, и спать осталось четыре часа. Я вытираю мокрые после душа волосы и бросаю полотенце на стул.

– Я все равно не собирался ложиться.

Отчасти это, правда, поскольку после разговора с сестрой Луи, во мне родилось слишком много новых эмоций, которые требовали выхода наружу.

– Гарри, знаешь, – Шарлотта устраивается на моей узкой дешевой кровати, и я осторожно накрываю ее одеялом. – Я хочу помириться с Луи. И мне еще нужно извиниться перед мамой. Я была эгоисткой.

Она тяжело вздыхает, а я сажусь на пол, облокачиваясь на кровать.

– Ты все еще любишь его?

Ее тихое «Да» больше похоже на шепот листьев, чем девичий голос. Она шевелится под одеялом, подтягивая худые ноги к груди.

– Что же изменилось? – я знаю, ей нужно выговориться. И ни к Джошу, ни уж тем более к Луи она не пойдет. А так, мы заперты в середине ночи в маленькой комнате без света. Два одиночества.

– Он пытался выменять дозу на меня. Боже, – она прерывисто дышит, замолкая.

Сдерживает слезы.

– Как же быть теперь, я не могу без него. И с ним не могу.

Я смотрю в темный потолок, а в груди все жжет, будто кто-то плеснул кислотой. Я тоже не могу без Луи, и тоже не могу быть с ним. И сейчас, я как никто понимаю эту разбитую девушку.

– Ты не должна сдаваться, Лотти. Время лечит, просто поверь в это.

Она тихо всхлипывает. Тяжело принимать на веру слова незнакомца, особенно когда дело касается собственного разбитого сердца, и я лишь надеюсь, что эта маленькая блондинка сильнее, чем кажется.

Я аккуратно пересаживаюсь за стол, когда ее дыхание становится размеренным и спокойным. Уличные огни дают достаточно света, чтобы я смог перенести на бумагу, все те чувства, что выжигают меня изнутри.

Take a breath, hold it in /Сделай вдох, и задержи его;

Start a fight, you won’t win / Начинай битву, которую тебе не выиграть;

Had enough, let’s begin / С меня хватит, давай уже;

Never mind, I don’t care… / Не беспокойся, мне плевать…

So I’ll find what lies beneath / Но я доберусь до того,

Your sick, twisted smile / Что под твоей болезненной, кривой улыбкой,

As I lie underneath / Заглядывая внутрь

Your cold, jaded eyes / Твоего холодного и измученного взгляда;

Now you turn the tide on me / Ты изменяешь ситуацию не в мою пользу,

‘Cause you’re so unkind / Ведь в тебе так много зла;

Don’t! Carry me under! / Нет! Не тяни меня вниз!

You’re the devil in disguise / Ты – дьявол в человеческом обличье.

God! Sing for the hopeless / Боже! Пою для безнадёжных,

I’m the one you left behind… / Я – тот, кого ты оставил позади… *

✽✽✽

– Гарри! – слышу, как Лотти зовет меня из комнаты, поэтому выключаю плиту и иду на зов. Она стоит посередине комнаты, держа в руках текст моей последней песни. Ее глаза широко открыты, а волосы в полнейшем беспорядке.

– Гарри, что это?

– Это твое извинение. Я хочу, чтобы ты спела на детском фестивале эту песню. Твоя мама много сил вкладывает в этот проект, уверен ей будет приятно. А Лу простит тебя в любом случае, – я улыбаюсь, видя восторг в ее глазах. И выставляю вперед руку, предупреждая ее не обнимать меня. Лотти смущенно останавливается. Но не перестает благодарить.

– Ну, в любом случае, тебе предстоит куча работы. До фестиваля девятнадцать дней. Тебе нужно потренироваться исполнять эту песню, и найти талантливого человека, который напишет музыку к тексту. А сейчас блинчики? – я указываю в сторону кухни.

Джош приезжает, как и обещал заранее. Ему нужно отвезти Шарлотту домой, а потом успеть на пары. Он хватает грязными пальцами последний ванильный панкейк с тарелки, благодарит меня одним взглядом, и уводит мою новую подружку.

Я остаюсь один на один с недопитой чашкой чая. Голова побаливает от недосыпа, а впереди ждет трудный день. Я чувствую себя разбитым и несчастным. И даже представить себе не могу, что через восемнадцать дней этот момент покажется мне раем, по сравнению с адом, в котором я окажусь.

Комментарий к

* Breaking Benjamin – What Lies Beneath

========== Часть 8 ==========

Найти талантливого человека, для Лотти не составило труда. Оказывается, они с Джошем поговорили в тот же день. А еще через день Найл написал зашибенную мелодию, которую они тренировали вот уже неделю.

Лотти помирилась с Луи, к счастью, не упоминая обо мне. Девайн предупредил ее, что у меня и ее брата отношения не заладились, и Шарлотта предпочла не дергать черта за хвост, а просто промолчать. Я не был против.

До фестиваля оставалось одиннадцать дней. Дети были подготовлены прекрасно. Номера вылизаны и доведены до ума. Лотти и ее песня должны были стать сюрпризом для Миссис Томлинсон, поэтому ни в каких сценариях и документах она не мелькала. Местные музыканты в ее номере не участвовали, вся ответственность ложилась на Девайна и парней, с которыми он играет в кафе.

Слухи, как и сказал Найл, полнили университет. Томлинсон был слишком видной фигурой, чтобы народ не интересовался его личной жизнью. Его это, кажется, не касалось вообще. Он все так же с видом короля ходил по коридорам, клея каждую симпатичную юбку на пути. Я же не поднимал глаз от пола все эти дни. Я не получал тычков или оскорблений, ничего подобного. Все же мы находились не в старшей школе. Но вот уровень доброжелательности в моих сокурсниках снизился резко. Мы и раньше не слишком общались, здоровались по утрам, да перекидывались дежурными фразами. Сейчас же меня дружно игнорировали. И скорее всего даже не потому что я вдруг оказался геем, а потому что «моя гейская задница позарилась на Томлинсона», как я услышал в одном из туалетов.

Сегодняшняя репетиция прошла на ура. Я отпустил деток пораньше, надеясь успеть в кафе к Джошу, и послушать, как поет Лотти. Ее пение становилось все лучше день ото дня, и ложилось бальзамом на мою израненную душу. Но, естественно, я бы не был собой, если бы мне везло.

Луи не пришел.

И вот мы с близняшками сидим в пустой студии, и пытаемся играть в «десять вопросов», пока у них не начинает урчать в животиках. Тогда я предупреждаю Аду, и мы идем в кафе через дорогу. Девочки берут по банановому сплиту, и огромный шоколадный коктейль на двоих. Я ограничиваюсь чашкой чая, поскольку последние недели еда просто не лезет мне в горло.

Смотрю в окно, пока девчонки уплетают лакомство. Народу на улице становится все меньше. Время приближается к десяти, и я радуюсь, что кафе работает всю ночь. Когда мой телефон начинает вибрировать, я не глядя достаю его из кармана и, зевая, говорю в трубку хриплое:

– Алло.

– Стайлс?

Луи звучит запыхавшимся. А с меня его прерывистый медовый голос сбивает весь сон. Я весь подбираюсь, будто перед прыжком. И замираю, слушая его тяжелое дыхание.

– Стайлс! – Томлинсон повышает голос, и я вздрагиваю.

– Да? – успеваю произнести я, прежде чем этот нетерпеливый комок эмоций грубо прерывает меня.

– Не тормози! Где вы?

Я решаю не обращать внимания на его грубость, и не задумываться о том, что его номер теперь сохранен в моем телефоне.

– В кафе через дорогу от радио, – Томлинсон бросает трубку, даже, кажется, пока я говорю. Естественно.

И мне хватает следующих десяти минут, чтобы отдышаться, поэтому, когда Лу появляется в дверях, в своей джинсовой куртке, и с легкой щетиной на щеках и подбородке, мое сердце бьётся чуть учащенно, но не более того.

Сестренки весело приветствуют брата, но от лакомства не отрываются. Поэтому Томлинсон подвигает себе стул, и садится напротив меня. Он пытается расплатиться, но я останавливаю его:

– Я оплатил, расслабься, – Луи безразлично пожимает плечами, и прячет бумажник обратно во внутренний карман куртки. Я, как загипнотизированный, наблюдаю за его руками. Его пальцы тонкие, ногти аккуратные и чистые. Мне хочется пройтись легкими поцелуями по подушечкам его пальцев, почувствовать на языке их вкус и шероховатую текстуру.

Томлинсон замечает мой пристальный взгляд, и приподнимает брови в немом вопросе. Это немного отрезвляет меня, и я слегка улыбаюсь ему и качаю головой.

Мы сидим в кафе еще около сорока минут болтая о всякой всячине. Девочки, весело щебечут, и, не смотря на время, домой отправляться не желают. Луи включает любящего брата, и я не могу на него налюбоваться. Каждый раз, когда он гладит улыбающуюся Дейзи по волосам, или оттирает шоколадный мусс с лица Фиби, мое сердце сжимается от сладкой тоски. Он такой нежный, и я бы многое отдал, и многое простил за частичку его нежности.

Томлинсон настроен благожелательно, и я сам не замечаю, как расслабляюсь. Разговор течет плавно, словно мы старые приятели. Луи интересуется моим мнением на предстоящий футбольный сезон, смеется нескольким моим шуткам, и я практически чувствую себя счастливым. И ближе к двенадцати, когда близняшки засыпают прямо за столиком, мне приходится оторваться от Лу. Я помогаю ему перенести их в машину, и осторожно прикрываю дверь.

– Ты не боишься дотрагиваться до детей? – он кивает на мои руки, в которых я только что держал малышку Фиби. Я пожимаю плечами:

– По большей части гаптофобия – это боязнь сексуального насилия. По крайней мере, так говорил мой врач. В любом случае, дети меня не пугают. Наоборот, они единственные, с кем я могу расслабиться и быть самим собой, – я наблюдаю через стекло за малышками, что спят на заднем сидении его машины. А Луи в это время не отрывает взгляда от меня. Мне хочется верить, что сегодня я нашел еще одного друга в его лице. И он, как будто, подтверждает мои мысли:

– Тебя подвезти домой? Уже довольно поздно.

Я оглядываюсь вокруг, подмечая, что прохожих действительно не осталось. Улица пустынна, но мне сейчас, как никогда, нужна эта пустота и темнота. Мысли хаотично разбросаны, разорваны пополам. Я не могу понять, что я чувствую к Луи. Я люблю его, он чуткий и смешной, красивый. Или я ненавижу его, парня, что надругался надо мной и моими чувствами.

– Мне нужно прогуляться. Да и живу я тут совсем рядом.

Лу кивает, улыбаясь. Бросает «до встречи, Гарри» своим тягучим, карамельным голосом и садится в машину. А я еще несколько минут привожу свое неистово бьющееся сердце в порядок, провожая его машину взглядом.

✽✽✽

За девять дней до фестиваля я умудряюсь простудиться.

Ада просит меня разнести некоторые бумаги, связанные с рекламой, на радио. И я, пробегав почти целый день по различным адресам, к вечеру попадаю под дождь. Я иду вдоль парковой ограды, кутаясь в промокший свитер. Мокрые волосы прилипли ко лбу, огромные холодные капли затекают за шиворот, тело содрогается от холода.

Когда рядом останавливается машина, я даже не сразу понимаю, кому именно она принадлежит. Дождь становится настолько сильным, что слепит глаза. И только резкий окрик заставляет меня остановиться и посмотреть на водителя.

– Да ты с ума сошел?! Живо в машину! – Луи наклоняется, открывая передо мной переднюю дверь. Я не собираюсь спорить. Слишком сильно замерз. Поэтому залезаю к нему в машину, чувствуя спасительное тепло от печки, которую он врубил для меня на максимум.

– Спасибо, – пытаюсь, чтобы голос не дрожал, но зубы все равно стучат друг об друга, выдавая насколько я продрог.

– Ты спятил, что ли? Такой ливень. Где твой зонт? – Луи мягко выруливает с обочины, не забывая брюзжать на меня.

– Я забыл его дома, – звучит по-детски, и я еще больше чувствую себя идиотом. Диктую Томлинсону адрес, пытаясь скрыть жаркий румянец стыда, заливающий щеки. К счастью, живу я всего в паре минут, и Лу даже не успевает доругаться на меня до конца, к моменту как мы подъезжаем к моему дому.

Я дергаю ручку двери, и запоздало понимаю, что она заблокирована. Тогда я поворачиваюсь к владельцу машины и вопросительно смотрю на него. Луи невозмутимо глушит мотор и тоже поворачивается в мою сторону. Некоторое время мы смотрим друг другу в глаза молча. Потом губы этого психопата растягиваются в ехидную и злую усмешку.

– Итак, Стайлс… – он делает театральную паузу после моей фамилии, закидывая правую руку на сиденье за моей головой. Я отклоняюсь вперед, что бы не касаться его, и вторю ему в его же тоне:

– Итак, Томлинсон! – Я стараюсь храбриться, хотя внутри поджилки трясутся в ожидании гадости, которую замыслил этот сумасшедший.

– Ладно, как насчет того, чтобы закончить то, что началось на вечеринке у Хорана?

Я прикрываю глаза от досады, но всего на миг, так как в следующий пальцы его левой руки отрываются от руля и проходятся по моей щеке, стирая влагу, капающую с волос. Я дергаюсь назад от этого неожиданного и горячего прикосновения, и ударяюсь головой о стекло. Луи смеется, но в его глазах я совсем не вижу радости, лишь сталь.

– Я думал мы друзья, – тихо говорю я, и тут же понимаю, насколько глупо это звучит. Лу хватает меня за кудри, подтягивая к себе, и шепчет прямо в губы:

– Мне хватает друзей, киса, – капли дождя с моих волос попадают ему на лицо. Я задерживаю дыхание, а потом резко отталкиваю его от себя.

– Нет! – Громко говорю я, и готовлюсь ожесточенно сопротивляться, но вместо этого Лу просто отпускает меня. Он убирает руки от моих волос, и возвращает их на руль. После этого слышится тихий щелчок, а сам водитель, даже не глядя на меня говорит:

– Пожалуйста.

Я выскакиваю из машины, снова под дождь. Не говоря ни «спасибо», ни «пока», убегая от него так быстро, как могу. Уже в квартире, захлопнув дверь и прижимаясь к ней спиной, я понимаю, что бежал так быстро не от страха, что он заставит, а из страха, что я соглашусь.

========== Часть 9 ==========

Ад разверзся под моими ногами за два дня до фестиваля. Я провалялся в постели последнюю неделю, с жаром и дикой болью в горле. Наверное, это была самая сильная простуда, которой мне когда-либо доводилось болеть.

Джош заезжал всего раз проведать меня. Зато Лотти приходила каждый вечер, готовя для меня еду и стирая грязные простыни. Она рассказывала мне, как продвигается подготовка к фестивалю, делилась своей радостью, оттого что они с Луи снова разговаривали, и почти не вспоминала Стена. А еще она очень много пела, и я на полном серьезе верил, что именно ее пение заставило жар отступить и подняло меня на ноги всего за неделю.

И вот, в понедельник, я, как ни в чем не бывало, прихожу на работу. И я даже до студии не успеваю дойти, как Мэтт, один из техников, велит мне немедленно зайти к Аде. Я благодарю его, и с легким сердцем толкаю дверь начальницы.

Ада сидит в своем потёртом кожаном кресле, разговаривая по телефону. Ее лицо странно дергается при виде меня, уголки губ опускаются вниз, и она грустно качает головой. Меня слегка напрягает такая реакция, но я послушно сажусь в кресло напротив, и дожидаюсь, пока начальница закончит разговор.

Первое, что Ада делает, положив телефонную трубку – извиняется. Она тараторит очень быстро, сложив руки в молитвенном жесте. Единственными словами, которые мне удается разобрать – это «уволен» и «миссис Томлинсон». Я медленно встаю, призывая свою эмоциональную начальницу успокоиться.

– Ты хочешь сказать, что увольняешь меня? – слова даются мне тяжело. Язык от волнения еле ворочается во рту. А единственная мысль в голове «Боже, только не это!». Ада теряется. Она рассеянно осматривает свой стол, будто надеется найти помощь у канцелярских принадлежностей.

– Я не могу тебя уволить, Гарри. По закону не могу. Поэтому я прошу тебя уйти самостоятельно.

Я смотрю через стол на нее, не веря происходящему.

– Почему я должен уходить, Ада? Я люблю эту работу! Разве я не выполнял все твои просьбы четко и в срок? Разве я не подготовил детей к фестивалю практически в одиночку? Я написал половину песен, я уладил почти все организационные вопросы, я написал сценарий и текст для ведущего! Ада!

– Да, но миссис Томлинсон…

– Причем здесь миссис Томлинсон? – я срываюсь на крик, обида переполняет меня, и я все еще не понимаю, «почему».

– Она наш главный спонсор, Гарри. И она не хочет, что бы ты работал на ЕЕ радио, – Ада выделяет предпоследнее слово голосом, и наклоняется, вытаскивая конверт из верхнего ящика стола. А у меня в голове взрывается бомба. Вот оно! Это то, чего я боялся. – Гарри, милый, я надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня…

Ада останавливается, пытаясь дышать ровно. Я вижу как тяжело ей, и больше не могу злиться на нее. Я злюсь на маму Луи, и на себя. Тем временем молодая женщина протягивает мне пухлый конверт, к которому я не тороплюсь притрагиваться.

– Здесь деньги за следующие четыре месяца работы, и если хочешь, я могу дать тебе отличные рекомендации…

Я снова прерываю Аду недослушав.

– Я не возьму эти деньги, Ада. У меня будет лишь одна просьба…

✽✽✽

Спустя два часа я сижу в парке перед своей квартирой. Документы подписаны, работу я потерял. Но о выступлении Лотти я не волнуюсь. Ада обещала мне, что костьми ляжет, но Шарлотта будет петь. Денег миссис Томлинсон я не взял. Дерьмовый мир, в котором все решают деньги!

Я разглядываю листья над своей головой. В просветы между ними пробиваются солнечные лучи. Еще неделю назад шел такой сильный дождь, я промок, и мне было холодно. А сейчас почти нет ветра, и солнце греет мое уставшее тело. Отголоски простуды все еще дают о себе знать, но, как и погода, жизнь меняется. Я все еще верю, что однажды не вспомню о сегодняшнем «дожде», и снова смогу быть счастлив.

Дурак.

✽✽✽

На следующий день я просыпаюсь в пять утра. Как истинный безработный я ложусь спать в девять вечера, и результатом становится мое столь раннее пробуждение. Я долго готовлю себе завтрак, чтобы две третьих от него выбросить в мусорное ведро. Потом столько же времени трачу на душ. Мне некуда торопиться, поэтому я выхожу заранее, чтобы пройтись до университета пешком.

Погода радует ярким солнцем, и я улыбаюсь. Вчера я обдумал хорошенько все, что происходит в моей жизни, и решил, что я не позволю семье Томлинсон пустить ее под откос. Все же каждый человек хозяин своей судьбы.

Но эта самая судьба снова ставит меня на место, подставляя одну из самых болезненных подножек в моей жизни.

Университет встречает меня пустым холлом, и это совсем нетипично для учебного заведения такого уровня. Я задумчиво поднимаюсь на второй этаж, встречая по пути редких студентов, но никого из знакомых. И вот когда я уже готов поинтересоваться у кого угодно, что же все-таки происходит и где все, ко мне подходит секретарь директора.

– Мистер Стайлс! Я повсюду вас ищу! Пожалуйста, быстрее!

Она хватает меня за руку и с силой утягивает к входу в аудиторию для выступлений. Мы преодолеваем большую часть пути, пока я пытаюсь освободиться от ее мертвой хватки. Ее прикосновение выводит меня из равновесия, я нервничаю и теряюсь. Поэтому когда мы входим в комнату, заполненную студентами, в моей голове уже немного шумит.

Секретарь проводит меня до сцены, на которой стоят администрация университета и некоторые преподаватели. И миссис Томлинсон. Я неуверенно поднимаюсь на сцену, подталкиваемый секретарем в спину. В аудитории для выступлений собрались почти все студенты. Они стоят очень плотно друг другу, сидят на всех подоконниках, и друг у друга на коленях. Камню негде упасть, как сильно забито помещение.

Я неуверенно перевожу свой взгляд с толпы на маму Луи. Она улыбается и подносит к губам микрофон, а я вижу в ее глазах лишь приговор.

Шум в голове становится сильнее, беспокойство сжимает мою грудь в своих холодных тисках. Я слышу уверенный властный голос Джоаны, рассказывающий о том, какой я герой. Герой? Почему? Я пытаюсь прислушиваться, но страх мутит сознание, и слова доносятся, словно через плотный слой ваты.

Экран за спиной миссис Томлинсон начинает мерцать, и внезапно на нем появляется фотография из моего детства. Мне восемь и мои родители только что погибли. Я плачу и кричу на похоронах, не подпуская к себе сочувствующих взрослых. Затем ее сменяет фотография, сделанная в больнице через неделю. На мне смирительная рубашка, и взгляд затуманен успокоительным.

До меня, наконец, доходит, что сейчас она рассказывает всей этой огромной аудитории агрессивно настроенных подростков о моей болезни. Я уже вижу удивление, смешанное с отвращением и страхом на ближайших к сцене лицах. И, не смотря на ее улыбку, и громкие слова, я понимаю, что только что стал опасным сумасшедшим в глазах целого университета.

– Так что это просто чудо, что дорогой Гарри не побоялся и поступил в наше учебное заведение. С таким диагнозом редко кому удается покинуть стены лечебницы, и вести нормальную жизнь, как у нас с вами! Поаплодируем!

Она начинает хлопать, и ее нестройно поддерживают некоторые преподаватели. Ни одного хлопка из зала. Я делаю шаг в ее сторону, пытаясь спросить, за что она разрушила мою жизнь, но план Джоаны безупречен и работает на сто процентов. Женщина все с той же благожелательной улыбкой, которая впрочем, не затрагивает глаза, кладет мне свою руку на плечо. Я резко дергаюсь от ее прикосновения. Тогда миссис Томлинсон снова протягивает свою руку, пытаясь коснуться моего лица, и я чувствую что ломаюсь. Я отталкиваю ее руку, спрашивая:

– Почему? Почему вы так поступаете со мной?

Кто-то в зале кричит оскорбления в мой адрес:

– Да он просто псих! Разве это законно? Он может ранить или убить одного из нас! Заприте его там, откуда он вылез!

Мои вопросы тонут в шуме толпы. Студенты негодуют. Я вижу Найла, пробирающегося к сцене через плотное скопление тел. И Джоша в другой части зала, кричащего мое имя. Но они уже ничем не могут помочь.

Джоана подходит ко мне максимально близко, опускает микрофон и все так же лживо улыбаясь, говорит:

– Ты не получишь моего сына, маленький педик. Тебе лучше бежать, пока они не разорвали тебя, а?

Мне нечего ей ответить. Я молча поворачиваюсь к ней спиной, и максимально быстро спускаюсь со сцены. К счастью прокладывать себе путь мне не приходится. Люди и так шарахаются в стороны, словно от зараженного чумой.

Практически достигнув выхода из зала, я наталкиваюсь взглядом на Луи. Он кидает на меня мимолетный взгляд, и снова оборачивается к стоящей рядом девчонке. Будто ничего не произошло. Будто я не потерял только что всю свою жизнь из-за его матери. Он просто стоит там, на обломках моего мира и флиртует с очередной юбкой.

Это забивает последний гвоздь в крышку моего гроба, и я слышу, как она с грохотом закрывается, оставляя меня в мертвой темноте безысходности.

========== Часть 10 ==========

Джош ночует у моей двери и уходит только утром. Я так и не набираюсь смелости его впустить. Мне не хочется видеть никого и ничего. Его жалость и сочувствие уже не склеят мою разбитую жизнь. Лотти звонит каждые двадцать минут, и поэтому мне приходится выключить телефон.

Меня тошнит всю ночь, выворачивает наизнанку. Кажется, с желудочным соком выходит боль. Я засыпаю в ванной на полу, а просыпаясь утром обнаруживаю, что жжение внутри никуда не делось. Боль все еще со мной. Будто огромный шип застрял посреди груди, и рвет меня при каждом вздохе.

Принимая душ, я вспоминаю, что сегодня день фестиваля. Пока горячие капли бегут по моей спине, я обдумываю всё, что произошло со мной за последний месяц. Я словно попал в американскую мелодраму, и по всем законам жанра сейчас должен был стоять где-нибудь на мосту, пытаясь спрыгнуть, а внезапно влюбленный Луи с букетом цветов уговаривать меня спуститься. Я маниакально смеюсь от этой мысли.

К девяти часам мой рюкзак забит немногочисленными вещами. Документы упакованы, батарея телефона заряжена на максимум, решение принято.

Без пятнадцати минут десять я на автовокзале, свободный, как и несколько месяцев назад, до того, как приехал в этот город. Хотя теперь скорее потерянный. Ровно в десять начнется фестиваль, и единственное о чем я жалею прямо сейчас – я не увижу, как поет Шарлотта.

Я откладываю покупку билета на самый последний момент. Вместо этого нахожу свободную скамью в самом углу зала ожидания. Народу на удивление мало, и я сижу какое-то время, просто разглядывая людей вокруг. Вот девушка с синим рюкзаком. Очаровательная блондинка, она все время смотрит на свой телефон, кажется, она не уезжает, а ждет кого-то. Я пытаюсь представить себе, чем она живет, и на какое-то время мне удается забыть, откинуть мысли о Лу.

Но они неизбежно возвращаются ко мне, когда высокий парень со спортивной сумкой на плече подходит к ней со спины, обнимает. Они самозабвенно целуются какое-то время, а потом рука об руку покидают вокзал.

Я тяжело вздыхаю, и включаю свой телефон. На нем скопилось уже больше сотни сообщений и пропущенных звонков. Я набираю номер Джоша, и он отвечает после первого же гудка.

– Гарри, Господи, мы все так волновались за тебя! – Девайн кричит в трубку, и мне приходится отвести телефон немного дальше от уха, чтобы не оглохнуть.

– Я в порядке, Джош. Я бы хотел попрощаться, знаешь, лично, но как-то не получилось, но ты должен знать… – Я останавливаюсь, чтобы набрать в легкие немного воздуха. Сказать «пока» оказывается тяжелее, чем я мог себе представить.

– Гарри, пожалуйста, не делай этого! Не уезжай, черт возьми! Блять, я сейчас приеду! – Я слышу панику в его голосе, и стараюсь, что бы мой звучал как можно более уверенным.