Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: MaryJuta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Вскоре, отец принес практически все, что просил сын. Он даже приволок списанную, но вполне себе функционирующую, центрифугу. И работа закипела.

Целыми днями он пропадал на кухне соседа, превращенную в мини лабораторию, где проводил свои эксперименты. Он снова ощутил давно забытое чувство предвкушения и радости от полученного результата. Причем запланированного и осуществленного. Месяц пролетел незаметно, и, наконец, он был готов предоставить отцу разработанный им образец.

Отец, все это время, тоже не дремал, и с увлечением занимался разработкой дозаторной насадки для стеклянных мерных пипеток. Результат своей деятельности, он принес домой через три недели. Причем Саша сразу же взял его в работу. И он его полностью устроил.

Отец начал подготавливать бумаги для оформления свидетельства на изобретение. К слову сказать, начальство одобрило его инициативу и намекнуло, что и их фамилии, смотрелись бы в списке авторов очень даже неплохо. Отец безропотно согласился, ведь именно так у них с Сашей и было задумано. Параллельно, он тайком ото всех, изготавливал детали для сборки первого пипеточного дозатора.

Наконец, день икс настал и юный изобретатель пригласил отца в надомную лабораторию, для наглядной демонстрации своего изобретения. На столе стояли три пробирки с номерами: один, два и три, в которых было по десять миллилитров какой-то жидкости. Рядом стояли три таких же, но без номеров… но в которых тоже было по десять миллилитров жидкости.

– Батя, – сказал сын, в этих пробирках с номерами, находятся разведенные сыворотки. Человеческая – пробирка номер один, кролика – пробирка номер два, и собаки – пробирка номер три. В концентрации десять микрограмм на один миллилитр. Это в тысячу раз меньше, чем их концентрация в цельной крови.

– Понял.

– Ты возьмешь эти стеклянные микропипетки и отберешь, каждой отдельной пипеткой, по десять микролитров из этих пробирок и перенесешь вот в эти. Мы получим разведенную концентрацию белка еще в тысячу раз. То есть там будет по десять нанограмм на один миллилитр. Пометь пробирки так, чтобы первые номера не совпадали со вторыми. Чтобы я не знал в какой из пробирок второго ряда, находится каждая сыворотка. Для чистоты эксперимента. Когда закончишь, позови меня, – и сын вышел из кухни.

Через десять минут его позвал отец.

– Я все сделал!

– Хорошо! Сейчас я проведу опыт и скажу тебе, в какой пробирке второго ряда находится человеческая сыворотка.

– Саша! Тут же нанограммы! Это только радиоимунный метод может выявить, на современном этапе развития науки.

– Давай попробуем и мы! – с этими словами Саша открыл пенициллиновый флакон и, извлекая из него по круглому диску диаметром пять миллиметров, бросил их по одному в три пробирки. Затем, добавил в каждую пробирку по миллилитру разведенной сыворотки из второго ряда пробирок. Пометив пробирки, он поставил их на качающуюся платформу.

– Подождем тридцать минут, – заявил сын. Когда полчаса прошли, он с помощью водоструйного насоса удалил жидкость из пробирок и налил специальный моющий раствор и снова удалил его, повторив операцию три раза.

Затем, он открыл другую пробирку и налил из нее, в каждую пробирку с дисками, по одному миллилитру жидкости.

– Подождем еще полчаса, – снова сказал он. Когда время истекло, он опять три раза промыл диски, а затем добавил в каждую пробирку по одному миллилитру нового раствора из флакона темного стекла. После чего, накрыл пробирки коробкой.

– Нужна темнота. Подождем еще полчаса.

Время, будто застыло. Но и эти полчаса наконец истекли. Открыв коробку, они увидели, что две пробирки были с таким же прозрачным раствором. А вот в третей пробирке, раствор окрасился в ярко желтый цвет.

– Человеческая сыворотка находилась в пробирке номер три! Правильно? – спросил сын отца. Тот потрясенно, не в силах вымолвить ни слова, смотрел на пробирки.

– Правильно! Но… как ты это сделал? – лицо мужчины исказилось недоумением.

– Папа! Старые методы, были основаны на визуализации результатов реакции только антигенов и антител, когда невидимые глазом молекулы, склеиваясь между собой, превращаются в видимые для глаза преципитаты. Но для этого их должно быть очень много. А когда их мало, то их и не видно. Во-первых, это требует много времени, не меньше суток, а во-вторых, чувствительность таких реакций невысока. Как правило, миллиграммы, и очень редко микрограммы.

– Это я знаю! А ты что сделал?

– Я прикрепил фермент к антителам против белков человеческой сыворотки.

– И что?

– А то! Что одна молекула антигена и одна молекула антитела, образуют комплекс, который можно обнаружить только при помощи электронного микроскопа. Я прикрепил к антителу, а можно и к антигену, молекулу фермента. И одна молекула этого фермента может расщепить тысячи молекул субстрата. Ты понимаешь, что обнаружить тысячу расщеплённых молекул субстрата, гораздо легче, чем одну пару молекул антиген-антитело!

– Поясни! – попросил озадаченный отец.

– Вот тебе конкретный пример. Я прикрепил молекулу фермента пероксидазы хрена, к антителу. Потом добавил раствор субстрата и хромогена. Хромоген – это вещество, которое меняет свой цвет при разрушении ферментом субстрата. В качестве субстрата, я использовал обыкновенную перекись водорода. Пероксидаза разрушает перекись водорода до простой воды, и атомарного кислорода. И что очень важно, пероксидаза переносит этот кислород на молекулу хромогена, – это оротофенилендиамин, окисляя его. И если в не окислившейся форме он представляет собой прозрачный раствор, то в окисленной, он приобретает ярко желтый цвет! И делает эту реакцию антиген-антитело видимой невооружённым глазом!

– Начинаю понимать. Это похоже на радиоиммунный метод, но там вместо фермента, используют радиоактивную метку, – заметил отец.

– Да! Но для этого не требуются какие-то особые условия радиоактивной защиты и утилизации радиоактивных отходов. Такие исследования можно проводить в любой лаборатории!

– Это верно! – согласился отец.

– Батя! – сказал Саша сосредотченно, – теперь основная работа за тобой!

– За мной? Почему? – удивился тот.

– Этот метод можно автоматизировать и сделать пригодным для массового обследования образцов. Но для этого нужно подготовить специальное оборудование.

– Какое именно?

– Лабораторные пипетки-дозаторы, о которых мы говорили; прибор для учета результатов реакции; настольные термостаты; настольные шейкеры; и, самое главное, планшеты для проведения этих типов реакции!

– Это огромный объем работы!

– Конечно! Но представь себе, какую помощь мы окажем практической медицине, и сколько денег мы сможем заработать!

– Сынок, меня смущает один момент, – произнес отец тихо.

– Какой же?

– Твоя нездоровая одержимость деньгами.

– Почему?

– Это как-то не по-советски! Очень похоже на рвачество, – нахмурился папа.

– Хорошо! Давай поговорим об этом. Но помни, если у тебя будет такой настрой, мы ничего не сделаем. У тебя включится внутренний саботаж!

– Что у меня включится? – не понял отец.

– Внутренний саботаж. Это когда ты не уверен в правильности своих действий и тебе кажется, что это никому не нужно, бесполезно и, самое главное, не безопасно. И тогда ты начинаешь, неосознанно, делать все, чтобы эта работа не выполнялась и не продвигалась дальше, – пояснил сын.

– Даже не буду спрашивать, откуда ты все это знаешь, – вздохнул отец.

– Я и сам не знаю, – не моргнув соврал Старик-Саша. – Вот объясни мне, пожалуйста, что значит по-советски?

– По-советски? Это значит поступать – честно, порядочно, думать не о личной выгоде, а о всеобщем благе, и быть благодарным коммунистической Партии, советскому Правительству и нашей Родине! – заученно отторобанил отец.

Глава 8. Что такое быть советским человеком. Спор отца и сына

– Понятно, – ответил Старик-Саша, и подумал: – «Хорошо же тебе промыли мозги, папа», – но вслух продолжил: – А я вот вижу, что жить по-советски, это жить в этой тесной и темной трущобе, перебиваться от зарплаты до зарплаты, не иметь возможности купить себе нормальную машину, а не это ведро с гайками на колесах, на котором ты сейчас ездишь. Но самое главное, жить по-советски – это не высовываться, не стараться быть лучше других, не стараться больше заработать и быть таким, как все! Иными словами жить по-советски – это быть серым и жить по уравниловке! Верно, отец?

– Верно! И что в этом плохого? – мужчина патриотически вздернув нос, взглянул на ухмыляющегося сына.

– Для большинства людей ничего. Для них очень даже хорошо. Но не вот эти пассивные личности двигают страну вперед.

– А кто же?

– Те, кто придумывает что-то новое, изобретает, внедряет, развивает! И в конце концов, именно эти активисты делают жизнь всех остальных лучше! Разве такие люди не заслуживают большего, чем те, кто просто живет, пользуется плодами прогресса, и в ус себе не дует? Когда большинство граждан, завершив трудовые будни, идут себе спокойно домой отдыхать и заниматься своими домашними делами, мы с тобой придумываем и создаем то, что потом перевернет существующий порядок вещей! Так неужели мы не заслуживаем за это большего, чем дворник Вася, который метет улицу? Не в обиду последнему будет сказано.

– Ты не прав, сын, у нас в стране тоже есть люди, живущие хорошо! – упрямо твердил отец. – Посмотри на известных артистов, художников и певцов. Многие из них очень состоятельные люди! А о писателях я вообщу молчу! У них очень большие гонорары.

– Меня не интересуют люди искусства, – ответил сын хмуря брови, – ни у меня, ни у тебя нет никаких выдающихся способностей. Я хочу зарабатывать своим умом.

– Пожалуйста! – не сдавался отец, разводя руки в стороны в широком жесте. – Люди науки у нас тоже очень хорошо живут. Вот хоть бы и этот академик Соколов! Государство ему многое дало! Это принцип социальной справедливости. От каждого по способности, каждому по труду.

– Батя! Тебе самому не смешно? – лукаво щуря глаза поинтересовался Саша. – Какой Соколов человек науки? Он бюрократ от науки! Украл чужое открытие, использовал родственные связи и получил все блага. А вот про тех, кто на самом деле сделал это открытие, ничего не известно. Все эти блага зависят от прихотей чиновников и бюрократов всех мастей. И потом. Ты говоришь о социальной справедливости…

– Да, говорю! – подтвердил отец.

– Хорошо, объясни мне, в чем состоит эта социальная справедливость, если мы вчетвером жили в тесной трехкомнатной квартире, а кто-то и этого не имеет, в то время как академик Соколов королит один в четырехкомнатной? Ответь!

– Он Академик, – пробормотал отец заученную фразу.

– Да, я знаю. А зачем ему одному такая квартира? Так ему думается лучше? А вот у наших соседей тоже двое детей, еще и маленьких, и они живут в двухкомнатной квартире. Причем они растят детей, будущее своей страны, а академик Соколов только «трудовую» мозоль себе отращивает – пузо! Ах, да, и задницу! Это социальная справедливость?

Отец молчал, но Сашу уже несло.

– Скажи мне, папа, я вижу как этот академик таскает каждую пятницу продуктовые заказы из спец распределителя. Там такие продукты, каких я в магазинах и не видел: бананы, апельсины, копченая колбаса и прочие деликатесы. Зачем этому старому борову это блага? А вот дети наших соседей этого и не видят, и запаха апельсинов не знают! Спец магазины, спец ателье, спец распределители, спец санатории, спец больницы и поликлиники, куда простому человеку хода нет и не будет никогда, это и есть социальная справедливость?

– Что ты пытаешься доказать? – устало выдохнув, отец опустился обратно на табуретку и опираясь локтями в стол, принялся нервно растирать пульсирующие виски. – Ты хочешь сказать, что в нашей Советской стране нет справедливости? Это очень опасные разговоры, сын. За них, если не в КГБ, так в психушку угодить можно. С диагнозом: «Страдает тяжелой формой психического расстройства в виде патологической борьбы за справедливость».

– Батя, – сын стал очень серьезным, – я хочу сказать, что справедливости в мире вообще нет. Ни социальной, ни какой-либо другой. Человек – стадное иерархическое животное. А в стае обезъян всегда есть вожаки, которым достается все самое лучшее от пищи до самок, и простые обезьяны, удел которых довольствоваться остатками со стола вожаков.

– Это очень примитивные рассуждения! – заявил отец резко. – Революция отменила все эти животные законы, и установила равенство между всеми членами советского общества! Путем воспитания нового советского человека, в нем переодеваются его животные инстинкты. И этому есть масса примеров! От подвига народа во время войны, до трудовых подвигов сегодня.

– Никакая революция не может отменить животную сущность человека! Никто не отрицает важность воспитания, и оно действительно дает такие примеры, о которых ты говоришь, – согласился сын, – но есть одно, но.

«Все что сказано до слова но, не имеет никакого значения», – процитировал кого-то отец.

– Совершенно справедливо. Проблема в том, что животное начало борется в человеке с, привитыми ему воспитанием, нормами и правилами.

– Это понятно. И это нормально.

– Это нормально. Но хуже всего, что животные собственнические инстинкты, желание урвать кусок получше, женщину покрасивее это встроено в биологическую сущность любой личности. И это воспитывать не надо! Оно есть от рождения.

– И это верно, а воспитание ограничивает человека в этих желаниях. Иначе бы люди поубивали друг друга, – кивнул отец.

– А что будет, если одно, или два поколения советских людей, перестанет верить в то, что им говорят? Тем более, что те кто говорит, сами поступают совершенно иначе. Призывая народ к скромности, к умеренности и к ограничениям, в это же время сами себе ни в чем не отказывают.

Отец, тяжело вздыхая, молчал.

– Правильно! Когда народ перестанет верить в эти вещи, он захочет жить как руководство. Вот тогда-то и будет хана обществу: все и развалится, и закончится, – подвел итог дискуссии сын.

– Саша! К чему ты всё ведешь? Я не понимаю, – устало ответил отец, растирая лицо ладонями.

– Я веду все к тому, что в том, чтобы быть состоятельным, зарабатывать много денег и создать вокруг себя достойную жизнь, пусть даже она будет лучше, чем у большинства окружающих, если это достигнуто честным трудом, в этом нет ничего постыдного или зазорного! И чем быстрее ты это примешь и согласишься, тем быстрее мы этого достигнем.

– Я не против, если это все будет честно и по закону, – сдался отец.

– Отлично! Вот и договорились! – обрадовался сын. – А теперь идем домой, будем ужинать! Я там пожарил мясо на косточке, а на гарнир макароны.

После ужина, Саша решил сходить в магазин за хлебом. Возвращаясь обратно и проходя мимо густых зарослей жасмина, выстреженных рядком и образующих живую изгородь, он услышал голоса девушки и парня, которые, видимо, сидели на скамейке, аккурат по другую сторону этой изгороди. По девичьему голосу он безошибочно узнал Катю, а вот парня нет.

Саша задумался и прикинул даты.

«Чёрт, она уже неделю назад должна была вернуться из Крыма! Вот я заработался. Хотя, она уверяла, что сама позвонит по приезду. Не позвонила. Ну и фиг с ней. Может оно и к лучшему».

Тем не менее, любопытство взяло верх, да и выбора особо не было. Путь к подъезду лежал именно мимо этой скамейки. Саша прислушался. Молодые люди о чем-то весело общались, и, судя по интонации обоих, их связывали достаточно тёплые отношения, если не сказать близкие. Переждав минуту и не желая больше оставаться в неведении, обогнув кусты, он свернул за угол.

На скамейке сидели Катя Бессонова и парень из их класса. Он узнал его по фотографии на виньетке.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он с ними. Катя тут же замялась, а парень насмешливо смотрел на него.

– Привет, – буркнул он ему в ответ.

– Добрый вечер, – прошептала неловко Катя. – А мы тут с Юрой…

«Юра… да-да именно так его звали. Юра Шоро… сов… хов… Вроде Шорохов. Коренастый такой. Ну давай, посмотрим, что ты за фрукт такой и с чем тебя едят. Главное во время беседы в овоща не превратиться. Ага».

Кулаки Саши уже напряженно сжались. На автомате. Желваки заиграли, а груди, словно улей растормошенный, загудел целый ворох противоречивых эмоций.

– Иванов, – с усмешкой сказал парень, – говорят ты башкой об столб стукнулся и тебе память отшибло?

– Именно так, Шорохов! – кулаки сжались сильнее, вонзаясь ногтями в ладонь.

– Опа! Но меня-то ты оказывается помнишь? – одноклассник горделиво поозирался по сторонам, особенно отслеживая реакцию сидящей рядом, смущающейся, барышни.

– Не-а, не обольщайся, – решил поиздеваться лжесаша, – не помню я тебя, но я узнал тебя по фотографии на виньетке. Имя не запомнил, а вот фамилия… шершавая такая, – приоткрыв рот, Саша поводил языком по верхним зубам. – Шершавая такая, аж на зубах скрипит.

– Значит слушая сюда, чувак, – каланча подскочил со скамейки, подставляя кулак к носу соперника, – теперь Катя моя девушка. Увижу тебя рядом с ней уши откручу! Понял?!

«Ух ты, прыткий какой. Чувак? Сто лет не слышал этого слова», – усмехнулся про себя Старик-Саша, а вслух сказал: – Мне насрать на то, что говоришь ты. Я тебя знать не знаю. Влево дай, я хочу услышать, что скажет сама Катя.

– Ну все убогий, считай, что ты доигрался! – парень, будучи выше Саши на целую голову, склонился и надменно глядя в глаза сопернику, злобно зашипел: – Сейчас я поставлю тебя на место, раз ты забыл где ты должен сидеть и помалкивать в тряпочку! – и он протянул руку, чтобы схватить «дерзкого нахала» за ворот рубахи.

Но к неудаче каланчи, в теле лжесаши вдруг сработали, вроде забытые, не утерявшие актуальности, навыки Айкидо, которым Старик занимался в своей прошлой жизни.

Он автоматически сделал шаг вперед и, уводя ногу в сторону, перехватил ладонь наглеца, и, оказывая давление на его большой палец, выкрутил ему руку, заставив того вскрикнуть от боли и согнуться пополам.

– Ты что… ты что тво… творишь, урод? – завизжал от боли, вмиг присмиревший Юрий. – Да я… да я тебе ноги вырву.

– Рот закрой, а то я сейчас тебе палец сломаю, и ногой по кумполу двину. «Отпразднуешь» Первое Сентября в травматологии, – прорычал Старик-Саша сквозь стиснутые зубы, и обращаясь к замершей от ужаса Кате, спросил: – То, что говорит этот придурок, это правда? Ты теперь встречаешься с ним?

– Отпусти его пожалуйста, – попросила девушка умоляюще.

– Отпущу, но ты мне не ответила.

– Да! – твердо и решительно выкрикнула Катя. – И немедленно отпусти его!

– Понял, – согласно хмыкнул ее, так и несостоявшийся, ухажер. – Прав был Гераклит, два раза в одну воду не войдешь!

– Что? – нервно спросила Катя. – О чем ты? Какой еще Гераклит?

– Да так, один грек, очень древний, не напрягайся, – бросил он небрежно в сторону Кати, а на ухо согнувшемуся «герою» прошипел: – Я отпускаю тебя, и не вздумай кидаться на меня снова. Так легко больше не отделаешься. Тот, с протяжным стоном и бурчанием под нос, выпрямился и стал растирать травмированное плечо.

– До свидания, пусть тебе повезет вот с этим, – Саша небрежно кивнул в сторону поверженного соперника и направился к дому.

– Стой, Иванов! – крикнула спохватившаяся Катя.

– Чего еще? – спросил юноша не оборачиваясь.

– Вот так уйдешь и все?! Даже не спросишь, почему все так получилось?! – кричала девушка.

– А зачем? – удивился Старик-Саша. – Ты сделала свой выбор, я не стану вам мешать.

– Даже бороться не будешь? – растерянно спросила Катя.

– Так, а за что бороться-то? Я, на самом деле, и тебя-то знаю только пару часов, когда мы общались в тот день, перед твоим отъездом. Ты же прекрасно знаешь, что я ничего не помню. Мы о чем-то договорились, ты, вижу, все переиграла. Уверен, что у тебя на это были очень веские причины. Ты о них мне намекнула. Наверное, ты меня так и не простила. А я не хочу быть всю жизнь виноватым, тем более за то, о чем я совершенно ничего не помню, – спокойно произнес юноша. – Поэтому, не стану тебе мешать. Будь счастлива.

– Катя! Я его сейчас урою! – и, пришедший в себя Юрий, кинулся на Сашу с кулаками. Тот, чисто на автомате, снова сделал шаг в строну и вперед – ему навстречу, и раскрытой правой ладонью провел снизу вверх по его лицу, начиная с подбородка. Когда тело Юрия понеслось вперед, а голова осталась на месте, удерживаемая ладонью соперника, Саша закончил движение кистью, толкая голову нападающего вниз, в землю. Тот, вскинув ноги, грохнулся спиной на асфальт.

– Я же тебя предупреждал, идиот, – с разочарованием сказал Старик-Саша, но валяющийся ухажер, только жалобно простонал ворочаясь на земле.

– Немедленно прекратите драку, два дурака! – Катя топнула ногой, и вся в слезах убежала домой.

– Живой? – спросил Юрия псевдо-Саша, протягивая руку поверженному сопернику, чтобы помочь тому встать с асфальта.

– Вроде бы, но не уверен, – растерянно и пытаясь подняться, простонал, оглушенный падением, одноклассник. – Слушай, Санек, ты где этому всему научился? Руки так крутить, и вообще. Ты же был доходягой! Драк боялся до ужаса. А тут такая борзота!

– Не знаю! Как головой стукнулся, оно само откуда-то взялось. Ты извини, если что, это у меня на автомате получилось. Даже не знаю, как-то не произвольно. У тебя с Катей серьезно?

– Скажу честно, я и сам не знаю. Мы с ней отдыхали в одном санатории, наши предки решили поехать туда вместе. Там вроде бы все было как обычно, просто одноклассники, – ответил Юрий, потирая ушибленный копчик. – Вернулись неделю назад и пару дней вообще не виделись, а потом она позвонила и предложила погулять. Ну я и не отказался, вон она какая красивая. Но трогать себя не давала, а уж целоваться тем более.

– А почему ты сказал, что она твоя девушка? – удивился Саша.

– Так она попросила сама... Слуша-а-ай! Вот хитрюга! – рассмеялся Юрий. – Так она знаешь что? Она видимо тебя хотела подразнить, а я попал в переплет! Вот Катюха, вот женщины! Ну точно, все проблемы у мужиков от баб!

– Ну и все победы, тоже! – заметил его собеседник.

– Знаешь, Санек, разбирайтесь-ка вы между собой сами! Я вам что, Петрушка какой-то? Вы ссоритесь, а огребаю я! – заявил Юрий.

– Ты это... меня-то извини!

– Да ты тоже не держи зла! Ну Катька! Прямо интриганка какая-то! – восхитился одноклассник Саши. – Ладно, покедова, пойду отлежусь. Ты меня так об асфальт приложил, что теперь синяк будет во всю спину!

«На самом деле, я должен был сломать тебе шею этим приемом, так что тебе несказанно повезло, парень», – подумал бывший айкидока, и сказал: – Может обойдется.

Они простились уже почти друзьями, и юноша продолжил путь домой. На балконе квартиры Бессоновых он увидел тоненькую фигурку девушки. Он помахал ей рукой, но она убежала в комнату.

«Детский сад, – с улыбкой подумал умудренный жизнью Старик-Саша, – нужно узнать, почему она разозлилась на меня. Позволю ей высказаться, прямо сейчас», – решил он.

Откладывать это дело он не стал, и войдя в квартиру, сразу набрал номер девушки. Трубку сняла ее мама, и спросила кто звонит и зачем.

– Добрый вечер, это Александр Иванов, можно Катю? – вежливо спросил юноша.

– Добрый вечер, Саша. Как ты себя чувствуешь? Память вернулась? – поинтересовалась мама.

– Спасибо, хорошо. Частично вернулась.

– Катя, тебя к телефону! – громко позвала мама.

– Я слушаю! – пробурчала обиженно Катя, взяв трубку.

– Привет, котенок! – Саша сходу приступил к обороне.

– Виделись уже, – с обидой фыркнула девушка.

– Не злись, просто хочу узнать, зачем ты все это придумал?

– Что придумала?

– Ухажера этого... Юру?

– А тебе какое дело?

– Ты мне все еще нравишься!

– Нравлюсь? Поэтому ты так легко от меня отказался? «Мы знакомы всего пару часов», – передразнила его Катя.

– Ну ведь это правда! А что я по-твоему должен был делать, если ты мне заявила, что мы расстались и у тебя теперь новый парень?

– Что, что! Хотя бы узнать, почему я на тебя обиделась!

– Извини, что-то я тормознул, но у меня есть уважительная причина!

– Даже знать ничего не хочу! Какая такая причина? Я приехала, соскучилась, звоню ему целый день, а никто трубку не берет. Приходила несколько раз, как дура, а дома никого! А ты даже ни разу не позвонил мне! Нашел себе другую девушку и проводишь все время с ней? Конечно, она наверное тебе все позволяет! – выпалила на одном дыхании рассерженная девушка.

– Котенок! Тут я кругом виноват. Признаюсь откровенно. Просто я помнил твои слова, что позвонишь сама, когда приедешь, вот и жду! А про время я вообще забыл. Но никакой девушки у меня нет! Честно. Какая может быть девушка, когда есть ты.

– Вот подлиза! И слова какие находит! – оттаяла немного Катя. – И чем ты таким занимался, что забыл обо всем на свете? Даже про меня! Ты хоть понимаешь, как это обидно?

– Котенок! Давай я тебе завтра все не только расскажу, но и покажу! Приходи, когда сможешь, в квартиру... – и он назвал номер квартиры, где у него была размещена лаборатория, – и я тебе все объясню. Ты сразу поймешь, что все твои подозрения беспочвенны!

– Какую квартиру? – с любопытством и подозрением спросила девушка. – Но это же не твоя квартира. И что там такого ты мне покажешь? Имей ввиду, если ты хочешь меня обидеть, я тебя брошу... навсегда!

– Я тебя никогда не обижу! – твердо уверил Саша. – Та ситуация никогда больше не повторится! А покажу я тебе наше будущее!

– Вот заинтриговал меня! Как я теперь буду спать? – уже совсем успокоилась Катя, а потом, прикрыв ладонью трубку, зашептала: – Скучал по мне?

– Очень! – соврал не задумываясь ее ухажер.

– Врешь, конечно, – вздохнула девушка. – Ну хорошо, утром я приду. До завтра, и спокойной ночи, Саша.

– Спокойной ночи, Котенок!

«Может что и получится у нас с ней, – задумался юноша, уже лежа в постели. – Вроде как девушка неплохая. Смотри, и историю какую придумала, чтобы ревность во мне разжечь. Нужно будет только понять, что это? Настоящее чувство, или уязвленное самолюбие отвергнутой когда-то красавицы. Добьется своего и все, ей станет уже неинтересно. Впрочем, тут уже все будет зависеть только от меня. Сумею удержать ее интерес, значит все получится!»

Все его мысли были не беспочвенны. За свою долгую прошлую жизнь, он видел немало женщин, которые как бульдозеры рвались к замужеству за конкретного мужчину. Но добившись своего, брак удержать не могли и через полгода расходились. Их надежды на то, что выйдя замуж они сумеют перевоспитать своего супруга, разбивались вдребезги.

Поэтому для себя, он сделал важный вывод. Либо ты принимаешь человека таким, какой он есть, либо нет. Никаким переделыванием друг друга заниматься нельзя. С этой мыслью он и уснул.