Текст книги "Право на любовь (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Поздно, клей давай, немного осталось, – иронично заметил Виктор.

– Конечно поздно, мы с тобой ни старый год не проводили, ни новый не встретили, – Никита глянул на часы.

– Зато эту Новогоднюю ночь мы будем вспоминать всю жизнь, – удовлетворённо произнес Виктор, присобачивая на крышку серебристый бант.

– Не сомневаюсь даже!

Они уложили на дно коробки шуршащее платье, полюбовались немного тем, как красиво оно смотрится, и осторожно отнесли подарок в комнату. Утром Настёна первым делом должна была увидеть именно его.

– Вот теперь можно и встретить и проводить, – сказал Виктор.

– Угу, без проблем. Это ничего, что все уже в Новом Году, а мы еще старый не проводили?

– Что значит «все», – док поднял одну бровь и разлил шампанское по бокалам, – широка страна наша родная, еще не во все часовые пояса Новый год пробрался. Вот с ними и встретим!

– Логично, – Никки улыбнулся и поднес свой бокал к бокалу доктора. – За взаимопонимание?

– Всегда, – ответил тот, – и с Новым Годом!

Утро для них наступило слишком рано. Проснуться от счастливого вопля ребенка, конечно, хорошо, но двух часов сна было явно маловато, чтобы полностью прийти в себя, да и выпитое шампанское давало о себе знать, делая голову тяжелой, а мысли неповоротливыми.

– Папа, дядя Никита! Смотрите! Смотрите, что мне дедушка Мороз принёс! Настоящее принцессное платье! – Настёна схватила коробку со стола и заглянула внутрь.

– Ну-ка, покажи нам его скорее, – произнес Никки, пытаясь подавить зевоту.

– Вот!

Бессонная ночь и мучения с упаковкой были ничтожной платой за сияющие счастьем глаза ребенка.

Глава 21

Никки понял, что ненавидит ванную комнату, примерно через месяц после возвращения Настёны из санатория. Несмотря на принятые меры в виде коврика против скольжения и крепкую деревянную решетку, купленную лично доктором, заниматься там сексом было до жути неудобно. Нет, ну ради острых ощущений и при сильном нетерпении раз в год можно было бы и поизвращаться, но каждый раз… Каждый раз это было уже не смешно.

– Господи, – Никки стоял, упершись руками в стену, – когда уже все эти проблемы с ипотекой, судами и квартирами закончатся?! Хочу заниматься этим в кровати, как белый человек. Согласен даже на коврик в прихожей!

Виктор промолчал, лишь крепче прижимая покрытое капельками воды тело к себе и впиваясь в шею собственническим поцелуем. В глубине души он был согласен с Никитой и даже чувствовал некоторые уколы совести, но вот поделать пока ничего не мог: занятия любовью в комнате при спящем ребенке с некоторых пор вызывали панику. Расслабиться в таких условиях не получалось, секс выходил рваным и каким-то скомканным, оставляя после себя чуть ли не разочарование. Да и кто бы чувствовал себя уверенно, когда в самый разгар процесса на вас сверху приземляется отнюдь не невесомая тушка ребенка и просит приготовить оладушков?!

Нет, они, конечно, были под одеялом, и Настёна вообще вряд ли что поняла, но каков стресс! Так и импотентом стать недолго.

Ласковые руки скользили по животу и бедрам, старательно игнорируя напряженный орган. Никки знал, что Виктор будет дразнить до последнего, не давая кончить и не позволяя притронуться к себе самому. Не то чтобы он возражал, но иногда хотелось немного ласки и там. Дыхание дока стало тяжелее, движения резче. Никита низко застонал и прогнулся в пояснице сильнее – хотелось глубже и резче. Виктор на уровне инстинктов схватил его за бедра, больно впиваясь пальцами в плоть, но это было так необходимо сейчас, так нужно и так хорошо, что Никки невольно всхлипнул, непроизвольно подаваясь навстречу сильным толчкам.

– Давай, давай, мой хороший, – низким от страсти голосом говорил Виктор почти в самое ухо Никиты, вызывая сладкую дрожь по всему телу и нестерпимое желание немедленной разрядки.

Подставляясь под хаотичные толчки, Никки запрокинул голову, открывая беззащитную шею жадным губам, рука Виктора уже накрыла и сжала страдающий без внимания член парня.

– Быстрее, – сквозь зубы выдохнул тот, не в состоянии оторвать рук от прохладного кафеля стен – оргазм приближался, а вместе с ним накатывала слабость.

Виктор ускорил движения, и некоторое время в ванной было слышно только тяжелое дыхание двух мужчин и смачные шлепки плоти о плоть.

– Хочу в прихожую на коврик, – с трудом выдавил из себя Никита, совершенно обессиленно сидевший на дне ванной. – Там хоть лечь можно.

– Зато в душ идти не надо, – философски заметил доктор, задумчиво водивший губами по шее любовника.

– Вот эта проблема меня вообще меньше всего заботит, – Никки закрыл глаза и подумал, что идея завалиться спать прямо здесь не лишена привлекательности.

– Не спи, не спи, – голос доктора вызывал вибрации в его грудной клетке и отдавался дрожью во всем теле Никиты так, что казалось: вот-вот и встанут дыбом все волоски на теле, которых в общем-то и не было. Так сладко.

– Нет, – сонно протянул он и попытался извернуться в объятиях Виктора так, чтобы подставить губы под поцелуй.

– Пойдем, – док явно с трудом разорвал поцелуй под тяжкий вздох Никки, – кроватка ждет.

Они оба нехотя поднялись, постояли немного под теплыми струями душа и, превозмогая желание уснуть прямо в ванной, поплелись в комнату.

– Лови ее! – серая тень метнулась в комнату.

Никита застонал: ловить шуструю кошку в темном помещении развлечение еще то. Особенно учитывая то, что вредное животное таким образом просто развлекалось. Что поделать – на кухне ей было скучно, а дверь она научилась открывать довольно быстро.

Со стороны это, наверное, выглядело презабавно: два взрослых мужика, матерясь сквозь зубы, загоняли хитрое животное в строну двери. На это ушло минут десять, наконец, дверь захлопнута и даже подперта стулом. Из коридора раздалось жалобное «Ма-ау».

– Даже и не мечтай, – пробурчал Виктор, обращаясь явно к кошке. – твое место…

– Возле параши, – фыркнул Никки.

– На кухне, – якобы серьезно поправил его док.

– Ма-а-ау, – не согласилась с ними Леди.

– Если не заткнется, отправлю в полет с четвертого этажа, – шепотом пообещал Виктор.

– Угу, – скептически произнес Никки, напряженно прислушиваясь к наступившей тишине.

– А ты говоришь, – удовлетворенно прошептал док, – все она понимает. Пошла спать, зараза полосатая.

Никита лежал и улыбался. Виктор каждый раз ругался на кошку и грозил ей страшными карами, но любой, кто видел, сурового доктора, умильно смотрящего, как это наглое, но жутко обаятельное животное лезет в его тарелку, никогда бы не смог поверить, что тот сможет хотя бы просто пнуть нахалку. Что-то в ней было такое, что вызывало улыбку и желание погладить.

– Завтра я тебя стричь буду, – душераздирающе зевнув, сообщил Никита доку. – А то это уже неприлично – живешь с профи, а на голове сплошное безобразие.

– Только без этих твоих штучек-дрючек, – счел необходимым предупредить его тот.

– Посмотрим, как пойдет, – фыркнул Никки, – я же не знаю какое вдохновение на меня снизойдет. А еще я считаю необходимым сделать тебе интимную стрижку, – проворковал Никки прямо в ухо доктору.

– Зачем?! – напрягся тот. – Не вижу смысла.

– А я вижу, – продолжал щекотать дыханием ухо Виктора Никикта. – Надо укротить твои заросли, а то я замучился отплевываться от шерсти во время минета, да и нос щекочет. Фу!

– Нет, – резко произнес доктор. – А если меня кто-нибудь без штанов увидит?

– И перед кем это ты, дорогой, собрался щеголять без трусов?! – с угрозой прошипел Никки и сжал мошонку незадачливого любовника в руке.

Доктор что-то забормотал в свое оправдание и что его не так поняли, но в конце концов согласился под твёрдое обещание, что стрижка в том самом месте не будет слишком уж поражать воображение.

– Изображу тебе что-нибудь консервативное, – сдерживая смех, произнес Никита, благоразумно умолчав, что любимого завтра ждет еще и бритье лохматых подмышек.

Утром дока загнали в ванную еще до завтрака. Не слушая его нытье и стенания – вот как будто косы растил всю жизнь – Никита приступил к экзекуции. Виктор закрыл глаза, сдаваясь на милость победителя.

В принципе это было необязательно – зеркало было гораздо выше сидящего мужчины, но видимо, ему было так гораздо спокойнее.

– Так, ну с головой все, – сказал Никки, снимая полотенце с плеч Виктора, – теперь нижняя часть…

Через десять минут док ощупывал изрядно укороченную поросль на лобке. Никита хоть и грозился сделать модную стрижку, на самом деле просто прошелся машинкой, оставляя около полусантиметра длины волос. А вот чего док совершенно не ожидал, так это того, что и подмышки его тоже лишат растительности.

– Поверь, – Никки собирал инструмент в специальный баульчик, – запаха будет гораздо меньше. Волосы очень способствуют, знаешь ли.

Виктор пожал плечами это было уже неважно и встал, чтобы рассмотреть себя в зеркале. Стрижка была как стрижка. Ничего особенного на первый взгляд, но внешний вид неуловимо изменился все равно. Мужчине в зеркале было явно меньше лет, чем реальному Виктору, к которому тот привык и которого знал. Морщинки в уголках рта теперь не выглядели скорбными складками, а придавали чуть загадочный вид, как будто этот человек знал что-то такое, что давало ему право загадочно улыбаться. Вечно криво лежащая челка была так хитро выстрижена, что закрывала лоб почти до бровей и не пыталась никуда убежать. Стрижка ему шла, этого Виктор не мог не признать.

– Спасибо, – произнес он совершенно искренне, постарался перестать думать про другую стрижку и про странные ощущения под мышками.

А потом они поехали на рынок. Виктор ворчал и недоумевал, почему согласился, но на самом деле в этом вопросе Никки был непреклонен: ему нужна новая одежда. С одной стороны, док был согласен, что пообносился, но с другой, было жалко денег, да и не любил он шляться по рынкам или магазинам, покупая шмотье, и сейчас он недовольно ходил между рядами, не имея ни малейшего представления, на что надо обращать внимание.

В результате Никита потерял терпение и выбрал несколько вещей сам, буквально силком загоняя Виктора в примерочную.

Настёна скакала рядом, то и дело одобрительно повизгивая, когда папа представал перед глазами то в новых джинсах, то в стильной рубашке.

Потом они перекусили в маленьком семейном кафе, где по случаю буднего дня народу было совсем немного, и с чувством выполненного долга поехали домой. Правда, по дороге к выходу с рынка Настёна выпросила коляску для Молли. Где в их крохотной квартире держать еще и коляску, было непонятно, но отказать умоляющим глазам девочки ни у кого духа не хватило.

Никита смотрел на гордо катящую коляску девочку и умилялся: как мало, оказывается, нужно для счастья. Сердце замирало от какой-то странной и прежде незнакомой нежности, и он не мог оторвать взгляд от гордо вышагивающей впереди девочки.

Дни замелькали с удвоенной скоростью. Судебные дела, благодаря усилиям адвоката, двигались. При хорошем раскладе к осени можно было надеяться переехать в новый дом. Они, можно сказать, жили ожиданием. Ожиданием перемен и предвкушением чего-то чудесного. Возможно, это было глупо, нерационально, но когда двое влюблены, то видят весь мир в розовом цвете.

Во всей этой семейной идиллии только один маленький червячок подтачивал семейное счастье изнутри. Проблема оказалась в Викторе. Не то чтобы огромная и неразрешимая, но как-то ее надо было решать, а как подступиться к ней Никки не знал. Совершенно незаметно и как-то исподволь к нему перешла роль «жены». То есть был глава семьи, принимающий решения. Приходящий после смены домой и имеющий право на отдых, абсолютно не умеющий готовить и ожидающий найти чистые носки в ящике, а не грязные под кроватью. Мужчина любящий, отзывчивый, но совершенно не понимающий, что отношения в нетрадиционной семье могут быть иными.

Никита кусал губы и молчал, но играть роль любимой жены было может и неплохо в каком-то плане, но все же до невозможности обидно. Да, Виктор не умел готовить, не умел гладить, но почему нельзя засунуть белье в стиральную машинку, Никки не понимал. Почему и уборка легла на его плечи, тоже было непонятно. Недовольство накапливалось, а удобного случая, чтобы поговорить и объяснить, что он такой же мужик с теми же причиндалами и закидонами, что и док, все не представлялось.

Внешне все выглядело очень хорошо. Секс, пусть и в неудобной ванной был, тоже невероятно хорош, но… Вот это «но» портило и отравляло жизнь, лишая ее необходимой легкости и радости.

Критическим днем чуть не стало восьмое марта. В этот день Виктор возвратился с дежурства утром с роскошным букетом.

Пока док раздевался в прихожей, неловко пристроив цветы на шаткую этажерку, Никита стоял рядом, скрестив руки на груди, старательно давя в себе возмущение. Цветы! Восьмое марта!

– Настёна! – позвал Виктор из прихожей, едва надев тапочки.

Девочка выбежала из комнаты еще в пижамке, прижимая к груди куклу.

– Настенька, поздравляю тебя с праздником. Сегодня очень хороший, замечательный день, когда мужчины поздравляют всех женщин. Ты главная женщина в нашей жизни, и мы с дядей Никитой дарим тебе этот замечательный букет!

Девочка с трудом уместила в руках и куклу, и цветы, с любопытством разглядывая пышную упаковку и бантики, привязанные к стеблям.

– А Молли? – вдруг спросила она. – Молли тоже подарок?

Виктор на секунду растерялся, а затем достал из кармана шоколадный батончик, видимо, купленный в больничном автомате на перекус.

– И ее тоже поздравляем, – произнес он.

Никки стоял и едва не смеялся в голос – его вдруг отпустило напряжение последних дней, и стало хорошо-хорошо.

– Это она еще про Леди не вспомнила, – прошептал он, когда Настёна удалилась с подарками в комнату.

– Да. Это я что-то не рассчитал, – усмехнулся док. – А ты чего такой грозный стоял, неужели думал, что цветы тебе?

– Да кто тебя знает, – фыркнул Никки, – ты же меня за любимую женушку держишь.

– Ну прости, – повинился Виктор. – Не получается у меня иначе как-то. Готовить не умею, рубашки я бы и неглаженые носил, если бы не ты… Понимаешь, ты не как женушка, а как центр, как ядро нашей семьи. Черт! Не знаю, как объяснить. Вот без тебя ничего бы не было. Мне вроде как ничего и не надо, все, что я делаю, это в основном ради тебя и Настёны. Все эти суды, бесконечные выяснения кучи вопросов с адвокатом, даже то, что потом мы с отцом будем заключать договор ренты, тоже не просто так. Не хочу, чтобы он нам мешал, и в то же время бросать не хочу. Он и виноват с одной стороны, а с другой, как бы и не очень – обула его ушлая дамочка, без психотропных там вряд ли обошлось, тем более она участковый терапевт была.

– Но…

– Квартиру отсудим, – Виктор грустно улыбнулся, – она в хорошем районе, в кирпичном доме, стоит прилично, только вот придется на гонорар потратиться и налог заплатить. В общем, как-то так. А вообще я могу кран починить и гвоздь забить, – вдруг без перехода добавил он. – И Настёна тебя очень любит. Не бросай нас, пожалуйста.

Никки шагнул вперёд, прижимая напряженного Виктора к себе, и выдохнул. Разговор вышел сумбурный, странный, но как ни странно принес облегчение. Чувствуя рядом громкий стук другого сердца, он понимал, что вряд ли когда-то сможет отказаться от своей такой странной и в то же время такой правильной семьи. Виктор без него пропадет. И Настёна… Настёна.

Никита был твердо убежден, что у каждой принцессы должно быть счастливое детство. И если уж так вышло, что оно зависит от него, Никки, то придется с чем-то мириться и закрывать на что-то глаза, а вот говорить, что кран починить он и сам может, наверное, не стоило.

Никита улыбнулся и молча положил голову на плечо Виктора.

Эпилог

Входная дверь с грохотом ударилась о косяк. Это могло означать только одно – Настёна нынче явилась домой сильно не в духе.

– Я пришла! – дежурный вопль из холла, как будто кто-то мог бы пропустить ее появление, и торопливые шаги вверх по лестнице.

Никки снял со сковороды последнюю партию оладушков, сложил в глубокое блюдо к остальным и плотно прикрыл аппетитную горку крышкой.

– М-урр, – Леди потрогала лапой ногу, намекая, что вовсе не против скушать что-нибудь вкусненькое.

– Не наглей, – Никита взмахнул полотенцем, которым вытирал руки после мытья. – Тут ребенок в печали, а тебе все бы поесть. Вон корм в миске, трескай!

Он вышел из кухни, собираясь выяснить, в чем дело. Пусть Настёна уже давно не та маленькая девочка, а вполне самостоятельная девица, собирающаяся вскоре вылететь из гнезда, но родительское сердце все равно болело. Он постучал в дверь комнаты дочери.

– Настя, можно?

– Заходи, все равно же не успокоишься, – глухо прозвучало из-за двери.

– Конечно, – подтвердил версию девушки Никки, заходя в ее спальню.

Он мужественно старался не морщиться при виде малиново-красных штор, покрывала и настольной лампы. На фоне спокойных желтовато-бежевых обоев такие цвета смотрелись смело. Не сказать, что это было безвкусно, просто для самого Никиты несколько ярко и вызывающе, он предпочитал более спокойные тона.

– Мы расстались, – голос Насти прозвучал бы совершенно спокойно, но предательская дрожь в конце смазала эффект.

– Почему? – искренне удивился Никита. Мальчик, с которым девушка встречалась почти год и еще вчера считала себя его невестой, нравился и Никки и Виктору.

– Мы не сошлись во взглядах на один принципиально важный вопрос, – Настёна повернулась на кровати лицом к двери.

– Я уверен, что двое любящих людей обязательно найдут компромиссное решение, – попытался уговорить ее мужчина, которому решение расстаться показалось излишне скоропалительным и необдуманным.

– Нет, – тихо, но очень твердо произнесла девушка и посмотрела ему в глаза. – С моей стороны компромисса быть не может.

– Но…

– Хорошо, что я увидела этого человека без прикрас сейчас. Я немного поплачу, уеду в другой город учиться, и все пройдет со временем. Всегда же мечтала стать врачом, как папа, просто не хотела расставаться с Лехой, поэтому и говорила про факультет биотехнологий нашего университета.

Никита присел на край постели и погладил Настёну по голове. Наверное, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы она себя так повела. По опыту он знал, что сейчас лезть с расспросами бесполезно. Успокоится – сама расскажет. Скупо, сжато и только факты, но поделится.

– Пойдем оладьи есть, пока Леди там не похозяйничала, – примирительно сказал Никита, поднимаясь с кровати и подавая руку, за которую сразу же ухватилась Настя.

– Разве можно отказаться? – улыбнулась она. – Странно, да? Другие, когда переживают и нервничают, вообще не могут проглотить ни кусочка, а я…

– Нормальная реакция организма на стресс, – успокоил ребенка Никита. – Не переживай, лишний вес тебе не грозит.

Настёна на самом деле была девушкой хрупкой, тонкокостной, с огромными выразительными глазами и роскошными пепельными волосами до самой попы. Мечта любого парня!

Она фыркнула и вышла из комнаты, не дожидаясь Никки, тот покачал головой и пошел следом.

На кухне они появились вовремя. Леди уже сидела на столе и пыталась поддеть лапой крышку.

– Наглое животное! – Настёна шлепнула по наглой полосатой морде рукой, кошка легла и выразительно мявкнула. – Ну да, изображай теперь оскорбленное достоинство. Иди давай отсюда!

– Ты же ее знаешь, – усмехнулся Никки, – бесполезно, все равно придет.

– Знаю, – девушка вздохнула и перенесла блюдо с оладьями на обеденный стол. – Леди, Леди, на!

Один оладушек перекочевал на край стола – из своей миски кошка ела только специальный корм, все остальное брала исключительно со стола. Как иногда шутил Виктор, интеллигентка в сто пятнадцатом поколении.

Никита вяло жевал и смотрел на кошку, уплетающую жареное тесто. Все-таки уникальное животное им досталось. Вспомнилось давнее происшествие, еще, наверное, в первый год, как они въехали в свой такой долгожданный новый дом. Леди тогда первый раз принесла котят, пять штук малышей разной степени полосатости. Утопить рука не поднялась, но куда пристроить целый выводок совершенно обычных, невыразительных васькообразных кошкиных детей, было неясно. Кому они нужны? Никки и Виктор сломали голову, давали объявления, но желающих не находилось – такого добра везде навалом.

Котятам исполнилось уже месяца по два, когда они с Настеной пошли гулять вместе с ними и их мамой. Леди сначала пыталась следить за потомством, но затем куда-то свалила по своим очень важным делам. Ребенок с удовольствием бегал с малышами, кидая им то мячик, то веревочку.

– Господи, ну и куда вы этот выводок девать будете? – вышел из подъехавшей машины сосед.

– Продадим, – отрезал Никки, которому не понравилось обращение.

– Кому они нужны, бесполезные твари, – хмыкнул тот.

– Они полезные, – сквозь зубы процедил Никита.

Неизвестно, чем бы закончился разговор, если бы не вернулась Леди, тащившая в зубах крупную крысу. Она как заправская охотничья собака подбежала к хозяину и положила добычу у его ног.

– Почем продаешь? – после паузы спросил сосед.

– Дорого, – отрезал Никки, потрясенный поведением кошки – такого за ней ранее не водилось. – Это специально выведенная в Андалусии порода крысоловов.

Мужчина достал бумажник, извлек на свет божий пятитысячную купюру и поинтересовался, достаточно ли. Увидев слабый кивок Никиты, вложил деньги в его руку и поймал ближайшего котенка… Через два дня все котята были проданы – весть об уникальной кошке быстро распространилась по поселку, сосед постарался.

Леди приносила потомство еще пару раз, а потом Виктор отвез ее в ветклинику и лишил возможности иметь котят.

– Когда-то же идиоты в нашем посёлке закончатся, пусть лучше некоторые из них останутся без «андалусского крысолова», чем мы с никому не нужными котятами, – мотивировал он свой поступок.

Насте ничего не сказали, благо она тогда была у бабушки в деревне и не видела кошку в попонке и со швом на животе. Для нее киска просто перестала приносить котят.

– Леди! Фу! – закричала вдруг Настёна.

Никита повернулся в ее сторону – кошка попыталась сунуть усатую морду в тарелку девушки. Конечно, там же сметана, кто бы сомневался!

Леди недовольно спрыгнула со стола и села демонстративно умываться.

– Наглая, полосатая морда, – сообщила ей хозяйка, – и за что я тебя так люблю?

– За обаяние и харизму, – ответил вместо кошки Никита, он хотел еще что-то сказать, но тут раздался требовательный звонок в дверь.

– Меня нет, уехала, умерла, не принимаю, – скороговоркой выпалила Настя, увидев в окне знакомую машину. – Не пускай его, не хочу даже видеть.

– Как скажешь, – ответил Никки, который по определению всегда был на ее стороне.

– Никита Николаевич, а Настя дома? – на пороге мялся Алексей, сжимая в руке три розочки явно приехал мириться.

– Дома, но разговаривать с тобой не хочет, – спокойно ответил Никки, даже не подумав посторониться.

– Я же прощения просить пришел, – парень потряс цветами.

– Ничем помочь не могу. Не велено пущать, – твердо стоял на своем Никита. – Не знаю, что у вас там произошло, но она серьезно обижена.

– Да ничего такого, из-за чего нужно было так реагировать, – возмутился тот. – Шли мы с компанией мимо универа, а там машина почти у тротуара припаркована, стали ее обходить, а в ней два педика целуются. Парни! Ну мы немножко их и припугнули, машину хотели раскачать да перевернуть, чтобы уроды не…

– Они же ничего никому не сделали, – вышла в прихожую Настя. – Они точно такие же люди и имеют право на любовь и счастье!

– Они педики! Чего ты этих уродов защищаешь?! Это отбросы общества, и общество от них нужно защищать! В тюрьме им самое и место, зря статью отменили, и отец прав, когда говорит, что они развращают и уродуют молодежь!

– Это ты с твоим отцом уроды! Убирайся, видеть тебя не хочу, никогда! – У девушки почти началась истерика.

Никита захлопнул дверь прямо перед носом ошарашенного парня.

– Ничего ты ему не объяснишь и не докажешь, – тихо сказал он, обнимая ее за плечи. – Прости меня.

– За что?! – вскинула она заплаканные глаза. – Вы с папой самые замечательные, самые лучшие родители! А этот пусть катится! Хорошо, что все сейчас выяснилось, а то даже представить страшно, что бы потом было.

– Моя маленькая принцесса выросла, – поцеловал Никита светлую макушку.

– И стала королевой? – сквозь слезы улыбнулась Настя.

– Стала очень умной и сильной женщиной, у которой все будет хорошо.

Настёна вздохнула и постаралась улыбнуться – все же Никита был таким человеком, верить которому хотелось безоговорочно: все будет не просто хорошо, а отлично!

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/658567