Текст книги "Право на любовь (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Никита постарался расслабиться. Посчитать, что ли, овечек или слоников но те, заразы, не хотели мирно куда-то брести, а все норовили заняться непотребствами. Пришлось считать вдохи и выдохи. От этого они получались ровными, через одинаковые промежутки времени. Минут через десять, когда организм почти победил гормональную бурю, сзади осторожно придвинулось теплое тело. Рука легла очень хитрым образом на торс, обнимая, но оказалась слишком близко от только что успокоившегося органа. Никки закусил губу, ожидая продолжения. Секунды тянулись медленно, и не происходило ровным счетом ничего. Дыхание за спиной становилось только ровнее.

Ситуация была странная: Никита терялся в догадках, но организм уже плохо поддавался уговорам успокоиться. Как же, такая провокация! Наконец, решив, что терять по большому счету уже нечего, Никки приспустил плавки и, обхватив ладонь Виктора своей, прижал к гудящему от напряжения члену. Доктор вздрогнул, чуть дёрнулся, но не отстранился, и Никки, ободренный этим, стал короткими жесткими движениями дрочить. Удовольствие нарастало лавинообразно – вот что значит долгое воздержание! Сквозь наслаждение проступило осознание того, что сзади прижимается если и не полностью эрегированный, но уже довольно твердый орган доктора. Эта мысль стала последней каплей – свидетельство неравнодушия со стороны Виктора и его же ладонь на члене, пусть и управляемая другим, вызвала стон, и вместе с этим протяжным звуком горячая сперма выплеснулась, пачкая их руки.

Никки разжал пальцы, и Виктор резко отдернул руку. Стало немного обидно – вот как-то не так оно представлялось еще несколько мгновений назад. Да и чего ожидать от любопытствующего натурала? Никита медленно повернулся: быстро все равно бы не смог, закованная в жесткий гипс нога не дала.

Доктор лежал на спине и со странным выражением лица рассматривал руку, держа ее на весу. Даже в свете ночника были видны беловатые потеки… Виктор смущенно посмотрел на Никиту и закусил губу: по всей видимости не мог сообразить, обо что вытереть. Не отводя глаз от замершего мужчины, Никки медленно обхватил запястье его руки и потянул к себе. Виктор не сопротивлялся, с немым удивлением следя за действиями парня, а тот демонстративно медленно стал слизывать свое семя с пальцев.

Никки чувствовал как напряглось запястье, видел расширившиеся зрачки Виктора. Напряжение достигло пика. Ситуация должна была подойти к какому-то логическому концу: или док продолжал оставаться натуралом, показав, что подобный опыт был неприятен, или… Виктор сдавленно застонал…

– Папа? – детский голос прозвучал неожиданно, застав практически на месте преступления.

Виктор вырвал руку из захвата и повернулся к ребенку всем корпусом.

– Все в порядке, малышка, спи, – успокаивающе произнес Никита и с удивлением увидел, как Настёна, тут же успокоившись легла спать дальше. – Так и импотентом стать недолго, – прошипел он себе под нос.

Виктор щелкнул выключателем, и комната погрузилась в темноту, Никки отвернулся и закрыл глаза, в очередной раз пытаясь заснуть. Увы, вопросов стало больше, чем было, а ответы не желали находиться. Снова никакой ясности, и теперь вообще все стало непонятно. Надо будет завтра попытаться поговорить, что ли… Только до чего они смогут договориться, непонятно…

Осторожное похлопывание по плечу заставило вновь совершить мучительный поворот.

– Что? – настороженно спросил Никки.

Вместо ответа его ладонь прижали к стоящему колом горячему члену.

Глава 8

Никита понимал, что, скорее всего, той ночью Виктор поддался слабости. Возможно, где-то подспудно у него в голове и была мысль попробовать перепихнуться или потискаться с парнем, но вот теперь, попробовав, док посчитал, что не его это. Как еще объяснить его холодную отстранённость утром? Почти безмолвный завтрак и потом опять сутки молчания? Мог бы и позвонить, его ребенок в конце концов. Ах да, он же на работе ни о чем другом думать не может, и телефон у дочери есть, типа делайте свой свободный выбор! Мог бы назвать заветные циферки, не стал бы Никки просто так названивать занятому человеку, просто это была бы некая мера доверия. А так не по-людски как-то, да и просто обидно, положа руку на сердце.

Никки занимался Настеной. Любознательный ребенок задавал столько разных вопросов, что порой Никита терялся, приходилось лезть в сеть, уточнять и адаптировать к детскому восприятию. Как ни странно, возиться с ней не надоедало, наоборот, такое общение позволяло не думать ни о собственном одиночестве, ни о том, что у них произошло с ее отцом. Да и произошло ли? Ну помогли два парня друг другу…

– Дядя Никита, а гулять мы не пойдем? – детский голос, раздавшийся от окна, вывел из задумчивости.

Настёна стояла на диване и, отодвинув тонкую тюлевую занавеску и упираясь ладошками в подоконник, разглядывала с высоты четвертого этажа двор. Деревья перед фасадом дома к середине октября щеголяли изрядно поредевшими кронами. Оставшиеся листья лениво колыхались на легком ветерке, не мешая разглядывать играющих внизу детей, сидящих на лавочках бабушек и мамашек, гордо катящих разноцветные коляски по асфальтовым дорожкам. Погода стояла удивительно теплая, и Никки понимал ребенка, которому тошно было в четырёх стенах. Да и сам бы он с удовольствием спустился вниз, подышал свежим воздухом. Только вот переоценивать свои силы не стоило: спуститься с четвертого этажа, а потом и подняться назад было не так просто. Однако ребенка выгулять было надо. Никита некоторое время на полном серьезе обдумывал идею отпустить Настёну одну, ведь полный двор народу, что с ней может случиться? Правда она маленькая – обидит кто-нибудь, а из квартиры чем поможешь?

– Собирайся, пойдем прогуляемся, – решился он.

– Ура! – заскакала по дивану обрадованная девочка.

Сборы по теплой погоде были недолгими, и Никки, накинув на плечи кожаную куртку и сунув на всякий случай в карман портмоне, стал осторожно спускаться вниз. На площадке второго этажа они остановились передохнуть, внизу хлопнула дверь подъезда.

– Мама, киса! – раздался восторженный детский голос.

– Не тронь, видишь, она больная! – почти взвизгнула женщина. – Пойдем!

Спустя минуту мимо замершей Настёны и присевшего на подоконник парня прошла молодая женщина в бежевом пиджаке и джинсах, ведшая за руку мальчика на вид лет около четырёх, который держал в другой руке красный грузовичок. Где-то наверху хлопнула дверь. «Кажется, Димки Лазарева жена», – подумал Никита, соображая, когда же они успели не только родить, но и дорастить сына до такого возраста, и как это все осталось совершенно незамеченным им. Впрочем, на чужих руках дети быстро растут. Никки вздохнул – вот ему ни жена, ни дети не светят, ну и нечего думать, кто кого родил.

Никита подобрал костыли и стал спускаться вниз, Настена шла рядом. Внизу, в закутке возле лестницы, где дворничиха обычно хранила метлы и лопаты, стояла картонная коробка. Любопытная девочка сунула туда нос.

– Правда киса, – Настена покосилась на Никки, – а почему она больная?

Парню пришлось пододвинуться ближе и наклониться. Внутри коробки бестолково тыкался в разные стороны крохотный полосатый котенок. Совершенно обычный.

– Киса, – позвала его Настя.

Малыш поднял на звук голову и пронзительно-жалобно мяукнул. Едва открывшиеся глазки были забиты гноем, дорожки которого стекали по мордочке.

– Бе-едный, – вздохнула Настёна и посмотрела на Никиту в упор.

– Кхм, – кашлянул тот, – я думаю, что его кто-нибудь возьмет, – совершенно неуверенно предположил он. – А мы пойдем погуляем.

Насте что-то не игралось. Она была тиха и задумчива, то сидела рядом с Никки на скамейке, то бродила рядом, пиная облетевшие желтые листья, и слишком уж часто смотрела на дверь подъезда. Никита уговаривал себя, что никакие коты ему не нужны, что без них гораздо лучше – в квартире не будет вони, и проблем с отъездом на некоторое время из дома тоже. Но сердце разрывалось, глядя на девочку. Опять же, через пару недель и ребенок съедет, и ее папа, и не возьмут они этого кота с собой. Зачем им в съемной хате животное? Какой хозяин разрешит? Настроение испортилось. Не радовало ни ласковое солнышко, ни кристально-прозрачный воздух, и когда почти возле самой лавочки остановилась машина с шашечками и таксист стал выгружать на асфальт чьи-то сумки, он решился.

– Слышь, мужик, до ветеринарки подбросишь?

Два часа в очереди к доброму доктору Айболиту вымотали. Настёна вела себя на удивление прилично, не капризничала и только бдительно следила, чтобы отчаянно мяукающий котёнок не вылез из коробки. Наконец, девушка, которая была перед ними, вышла, ведя на поводке толстого мопса, тот забавно переваливался и пыхтел.

– Следующий, – раздался голос медсестры из-за вожделенной двери.

– Пойдем, – Никки встал и пропустил, придерживая дверь, девочку, которая несла коробку.

– Ну-с, что тут у вас? – спросил пожилой седовласый мужчина в белом халате и помог Настёне поставить коробку на специальный стол.

– Киса болеет, – сообщила девочка.

– Сейчас посмотрим, что с вашей кисой, – улыбнулся врач и взял малыша на руки. – Девочка,– определил он. – Как зовут?

Настёна растерялась и вопросительно посмотрела на Никки.

– Ну что же ты, называй. Мы вот только недавно ее нашли, поэтому не успели, – пояснил он врачу. – Я так понимаю, что порода с этим ребенком рядом не стояла?

– Чистопородная дворянка, – развеселился врач.

– Дворянка? – расширила глаза в удивлении Настёна: они с Никки как раз недавно разговаривали про королей и принцесс, и она знала, что означает это слово. – Она леди?

– Леди? Хорошее имя для кошечки, – согласился ветеринар, – а сейчас я расскажу, как ее лечить. Глазки будете промывать раствором фурацилина два раза в день и мазать вот этой мазью, – он написал на листке название. – Еще купите в нашей аптеке заменитель кошачьего молока, малышам обычное молоко нельзя, а потом будете потихоньку прикармливать уже специальными консервами, когда чуть подрастет.

– Спасибо, – поблагодарил Никки, расплачиваясь за визит, кто бы мог подумать, что выращивание котят дворянских кровей сопряжено со столькими трудностями?!

– Ну и ждем вас на прививку в скором времени, растите и не болейте, – пожелал врач, делая пометки в журнале.

Кроме заменителя молока, в аптеке пришлось купить мисочку. Розовую. Ну не из серой же или зеленой лакать молочко киске голубых кровей?! Бутылочку, потому что аптекарша усомнилась, что кошачий младенец справится с задачей самостоятельного питания, лоточек для естественных нужд малыша… От мешка с наполнителем из древесных опилок они отказались – тяжело. Аптекарша еще раз строго напомнила, чтобы всякие комкующиеся не брали, оказывается, котята их едят, и отпустила парочку с миром.

Оставалось добраться до дома.

Перед подъездом в свете вечерних фонарей стояла очень знакомая восьмерка. Никки удивился: Виктор же был на сутках. Расплатившись с таксистом, они, уставшие, но счастливые – Никки оттого, что наконец добрался до дома, а Настёна радовалась спасенному котенку – стали подниматься по лестнице.

– Вы где были?! – встретил их взвинченный Виктор

– Папа! Мы котеночка к доктору возили. Это Леди, и у нее будет паспорт! – Настёна сунула в руки отца коробку.

– Вить, чайничек поставь, а? Это сокровище кормить надо, – устало прислонился к стене вымотанный Никки.

– У меня еще десять минут, и я надеюсь, вы мне все объясните, – чуть спокойнее сказал Виктор и прошел на кухню, давая возможность раздеться в тесной прихожей дочери и Никите.

Никита устроился на стуле, подняв ногу на табуретку. От долгих хождений она отекла, гипс давил, и было очень неприятно. Настёна с упоением посвящала отца в подробности обретения нового члена семьи, а Виктор, уже полностью успокоившийся, благосклонно внимал, вставляя иногда нужные по ходу рассказа реплики. Чайник, стоящий на плите, засвистел, оповещая что вода вскипела, и Никки встрепенулся было – надо было разводить фурацилин и кошачье молоко.

– Сиди уж, – остановил его Виктор, – сейчас сделаю.

Никки только благодарно кивнул.

Спровадив ребенка в комнату переодеваться, Виктор подошел вплотную к сидящему Никите и опустился на корточки, заглядывая в глаза.

– Я позвонил, а ты трубку не берешь, – пояснил он. – Потом еще раз позвонил… А потом не знаю почему сорвался и приехал, а мне бабка какая-то сказала, что вы уехали на такси с вещами. Я испугался и ничего не понял.

– С кошкой мы уехали, с кошкой. Настена так переживала за нее А так мы просто погулять хотели – погода была очень хороша, – Никки всегда знал, что бабки – это зло, все-то они знают, а чего не знают, то придумают.

– Зачем тебе кошка? Ты только для Насти взял? – Виктор дождался утвердительного кивка и вздохнул, – мы же не сможем ее забрать…

– Значит, будет повод приезжать в гости, – тихо ответил Никки. – Зачем звонил? – он резко перевел тему.

– Поговорить хотел. Надо было утром, но ты не был расположен, такой неприступный, не решился, – Виктор выглядел странно смущенным, а Никита широко распахнул глаза: кто сердитый и неприступный?! – Мне нужно было знать, не обиделся ли ты за то, что было ночью…

– Придурок, – выдохнул Никки и рассмеялся от облегчения, – я думал, что это ты меня презирать стал.

– Придурок, – согласился Виктор и, взяв ладонь Никиты, прижал ее к своей небритой щеке.

– Забыл побриться?

– Нет, – доктор опустил глаза, и его скулы чуть-чуть окрасились предательским румянцем, – ты же говорил, что мне идет.

– Папа, – вбежала на кухню уже одетая в домашнее Настёна, – Леди хочет кушать!

Виктор медленно разжал пальцы, выпуская из захвата ладонь Никки, и поднялся с колен, потеплевшим взглядом посмотрел на парня и со смешком сказал:

– Ну ладно, вы тут без меня кормитесь и лечитесь, мне на прием пора.

Никита задумчиво проводил взглядом спину доктора, мечтательно улыбнулся и с трудом переключился на более прозаические мысли: кошка кошкой, но и ребенок у него тоже был голодный.

Глава 9

Чувство эйфории не покидало Никиту остаток дня. Даже ночью он прекрасно выспался, несмотря на то, что нога беспокоила и время от времени принимался пищать котенок. И утро было замечательным, даже солнечный лучик, проникший сквозь неплотно прикрытые шторы и коварно нашедший лицо парня на подушке, не испортил настроения – жизнь казалась прекрасной!

Утренние процедуры с котенком прошли удачно: Настёна двумя руками держала юную Леди, пока Никки промывал глазки из шприца и заталкивал в глаза крохи нужную мазь. Та была густая, требовала хранения в холодильнике и выдавливаться из тубы никак не хотела. Вчера у дока вышло гораздо сноровистей, но ударить лицом в грязь перед ребенком? Невозможно! Даже если для этого придется измазать всю мордочку котенка в этой дурацкой мази!

Завтракать кашей Настёна отказалась. Мысленно Никки был с ней солидарен, за то время, что они жили вместе, овсянки и манки изрядно надоели, поэтому идея испечь оладушки была встречена с энтузиазмом. К тому же скоро должна была закончиться смена у Виктора, и на всякий случай для теста была взята кастрюлька побольше. Никита не был уж таким превосходным кулинаром, народная молва скорее преувеличивала способности геев в этом плане, но готовил парень вполне сносно. Даже рецепт для оладушек был у него не простой, а французский – муку полагалось заваривать в горячем молоке, и от этого вкус становился необычным. Никки нравилось, а вот чести попробовать его фирменное блюдо еще никто не удостаивался: обычно встречи проходили на чужих территориях, и он утром или в ночи просто шел домой. Даже угостить чаем или кофе его, как правило, забывали.

Настёна завороженно следила за действиями дяди Никиты, а тот колдовал у плиты, поставив ногу на табуреточку – так было легче.

По идее оладушки надо было есть, чинно сидя за столом, когда все они уже готовы, но ребенок был явно голоден, поэтому Никки решил накормить ее сразу и долго умилялся картине: девочка, жмурясь от удовольствия, макала оладьи в варенье, а рядом на столе жадно лакала молоко из мисочки Леди. Идиллическая картина!

– М-м, а чем это так вкусно пахнет? – Виктор появился неожиданно. – Блинчики! – он сразу утащил с блюда, куда складывались готовые оладушки, парочку. – Вкусно!

– Ты бы руки помыл и за столом ел, – проворчал польщенный Никки.

Виктор оглянулся и недовольно произнес:

– А вот животным не место на столе, а руки чистые, я первым делом в ванную зашел.

– Покажи пальцем место, и мы с радостью ее туда определим, – ехидно произнес Никита, снимая со сковороды новую партию вкусняшек.

– В любом случае кошке нельзя лазить по столу, – стоял на своем доктор, – а вы приучаете.

Настроение, такое радужное с утра, почему-то стало стремительно портиться. Виктор продолжал таскать оладушки чуть ли не со сковороды, но это уже не радовало.

Никита знал, что после смены доктору нужно хоть немного поспать. Только вот просидеть несколько часов в крохотной кухне вместе с ребенком и котенком задача не из легких. Нужно же было чем-то занять обоих в тесном пространстве.

Плотно закрытая дверь в единственную комнату вызывала непонятное глухое раздражение.

Виктор, которого можно было бы назвать очаровательно-взъерошенным после сна, если бы не его недовольная физиономия, выполз на кухню изрядно после обеда. За это время Никки успел покормить котенка несколько раз. На столе. Принципиально. Заняться лепкой чего-то совершенно непонятного из муки с водой – пластилина у него как-то не водилось, посмотреть очередные штук пять серий про принцесс и обсудить прически и наряды сказочных героинь. Они бы, может, сходили погулять, но как назло погода испортилась и небо заволокло тучами, теперь за окном сеял мелкий противный совершенно осенний дождь.

Никита не понимал, как такое может быть. Вот вчера же, казалось, все наладилось! Что произошло сейчас? Виктор был снова далеким и отстраненным, а хотелось, чтобы снова взял ладонь, прижал к своему лицу. От воспоминаний о слегка колючей и от этого такой восхитительно-приятной щеке мужчины внутри что-то ёкало и возникало глухое томление. А еще губы покалывало как иголками… Целоваться хотелось до одури…

– Настя, пойдем отдыхать, – позвал он девочку и под удивленным взором так и не сказавшего ни слова Виктора ушел с ней в комнату. В конце концов, они тоже имеют право на отдых!

Настёна приволокла книжку, которую хотела, чтобы ей почитали перед сном, и натянув свою любимую розовую пижаму, залезла под одеяло. Книга открылась где-то посередине, где в нее было что-то вложено. Фотография. Никита разглядывал красивую ухоженную женщину с грамотно наложенным макияжем и плотно сжатыми губами. Рядом сидела маленькая девочка, в которой Никки без труда опознал Настёну. В том, что это ее мать, сомнений не было. Только вот холодная отстранённость женщины на фотографии, то, что она не обняла, не посадила дочку к себе на колени, говорила о многом. Настёна. Бедный ребенок, обделенный теплом. Сердце заполнило непривычное ощущение. Нежность? Когда эта малышка так прочно успела обосноваться там?

Никита лежал, забросив руки за голову. Настя сладко сопела после очередной сказочной истории про фей, храбрых принцев и прекрасных принцесс, а ему не спалось. С одной стороны, он не привык спать днем, а с другой стороны, вроде устал, но голова была забита всякими не слишком приятными мыслями, и поэтому отключиться не удавалось. Виктор. Странный, непонятный, но почему-то притягательный. Можно сколько угодно раз говорить себе, что это просто от недотраха, от отсутствия нормального полноценного секса, но нет, все же здесь было нечто другое.

Дверь чуть-чуть приоткрылась. В комнату заглянул доктор. Никки повернул голову на звук, а тот, убедившись, что парень не спит, тихонько прошел и улегся рядом с ним на диване. Молча.

Никита закрыл глаза и тихо вздохнул.

– Ник, ну ты что? – едва слышный шепот заставил волоски на теле встать дыбом.

– Целоваться хочу, – буркнул Никки, не открывая глаз. Боялся смотреть, боялся увидеть отвращение в темно-серых глазах доктора.

И в ответ тишина. Ни звука, ни движения. Сердце больно кольнуло, и на губы Никки сама собой наползла презрительная улыбка – вот они, натуралы. Чуть что и в кусты!

– Со мной? – спустя вечность уточнил неуверенный голос.

Нет! С Папой Римским! Захотелось закричать Никите, но он только вздохнул, повернул голову и обнаружил лицо Виктора совсем близко. Не раздумывая, он притянул голову доктора к себе и впился в его губы жестким поцелуем.

Виктор ответил почти сразу, довольно быстро преодолев растерянность. Его губы не были мягкими, пахли табаком и оладьями. И молоком, видимо, оладьи запивались именно им. Это сочетание вкусов и запахов оказалось на редкость возбуждающим, и Никки сдерживался из последних сил, стараясь не стонать. Воздуха не хватало, и от нетерпения они стукались зубами, но разве это имело хоть какое-то значение?!

– Хочу тебя, – почти всхлипнул Никита, и доктор в ответ сжал его в объятиях почти до хруста костей.

Вариант, что Виктор испугается и отступит в последний момент, был возможным, но не рискнуть Никки не мог. Резкими, почти судорожными движениями он нашарил в ящике тумбочки смазку и презик. Отдал квадратик мужчине и повернулся к нему спиной, приспуская штаны. Оставалось надеяться, что с надеванием резинового изделия на член доктор справится самостоятельно. Что будет в том случае, если Виктор отступит в последний момент, Никита старался не думать. Сзади послышался звук рвущейся упаковки. Слава Богу! Никки открыл крышечку, выдавил на пальцы щедрую порцию прозрачного геля и мазнул им себя между ягодиц.

– Постой, я же должен…

– Вставить, – сквозь зубы прошипел Никита – ожидание уже было невыносимым. – Давай! – он выпятил задницу так, чтобы Виктору было удобно.

Чуть поколебавшись, тот все же приставил головку к нервно пульсирующему в ожидании анусу Никиты, тому осталось лишь самому насадиться на вожделенный член.

Движения Виктора были рваными и даже хаотичными. Поменять угол он за отсутствием опыта не сообразил, но Никки был доволен. Это было здорово! Тем более что док сообразил зажать в кулак член самого Никиты и пытался доставить тому удовольствие. Так! Еще! Никки грыз угол подушки и как мог подмахивал, пытаясь подстроиться под хаотичный ритм.

Виктор кончил первым, забившись в судорогах оргазма, и заглушая стон, впился зубами в плечо парня. Почему-то легкая боль подействовала на Никки наперекор инстинктам, и он, положив свою руку на руку доктора, которая еще продолжала ласкать его член, и, дернув ей для порядку пару раз, тоже сорвался следом.

Они лежали рядом. Виктор, прислонившись лбом к влажной от пота спине Никки, время от времени касался губами солоноватой кожи. Это было приятно, но гораздо слаще было ощущение от трех– или четырехдневной щетины, которая восхитительно покалывала ставшую такой чувствительной спину. Доктор не отодвинулся, и внутри все еще оставался его опавший орган, но и от этого было почему-то подозрительно приятно. И в душ бежать немедленно не хотелось, а наоборот, хотелось лежать и чувствовать лёгкие, почти неощутимые прикосновения, дарящие если и не любовь, то хотя бы ее иллюзию.

– Поспи, – прошептал Виктор, и волосы на затылке Никки зашевелились от теплого дыхания.

Доктор отстранился, и его член вывалился из ануса парня, сразу стало холодно и неуютно. Виктор стянул резинку и бросил на подоконник за неимением подходящего места, собираясь убрать ее чуть позже, и притянул парня к себе снова, укрывая их обоих одеялом.

– Спи, – прошептал он.

Никита закрыл глаза. Вот так, в обнимку, под одним одеялом… было правильно.

Глава 10

Лежать было хорошо. Тело плавилось в истоме, даже вечно ноющая нога никак не беспокоила, казалось, во всем теле не осталось ни одной косточки, настолько было легко. Было ощущение, что, внутри образовались тысячи мелких пузырьков, и они всем скопом стремились вверх, грозя вознести Никиту к облакам. Вот что значит хороший секс, расслабленно подумал Никки, слушая ровное сопение сзади. Хорошо!

– Папа! – звонкий детский голосок нарушил идиллию.

– Настён, ты чего? – сонно отозвался Виктор.

– Я к вам хочу, – кресло заскрипело, и над его спинкой показалась очаровательная заспанная мордашка. Девочка похлопала глазками и ловко перебралась через препятствия ко взрослым.

Никки первый раз в жизни растерялся. Они лежали под одеялом не совсем одетыми и не могли ни встать, ни пустить малышку к себе.

– Мне кажется, там твоя Леди плачет, – сказал Виктор. – Надо бы посмотреть.

Настена кивнула и стремглав унеслась на кухню.

Никита впервые за свою жизнь понял, что буквально означает выражение «Как ветром сдуло». Вот только что Виктор в полудреме лежал рядом, как вот он уже посреди комнаты натягивает штаны. И неважно, что задом наперед!

– Черт! – спохватился мужчина, перегибаясь через Никиту и забирая с подоконника компромат, – чуть не забыл, – смущенно хохотнул он.

– Папа, она хочет кушать и она описалась, – появилась в комнате девочка, держа на вытянутых руках помявкивающего котенка, из которого немножко текло.

Виктор закатил глаза и втянул в себя воздух.

– Э-м, ничего страшного, пойдем-ка мы ее покормим и подотрем, – он слегка подтолкнул дочь к выходу и вышел за ней следом, уже в дверях обернувшись и подмигнув.

Никки, улыбаясь, натягивал на себя тренировочные штаны. Да, ребенок и котенок источники того еще позитива! И неожиданностей.

– Успел? – Виктор появился с куском бумажного полотенца. – Вот не было печали, так еще и кошка.

– Ничего, прорвемся. Зато у ребенка столько счастья, – пожал плечами Никки, вставая и опираясь на костыли.

– Подожди, она у тебя в следующий раз луну с неба попросит, – намекнул тот, чем может закончиться потакание детским капризам.

Никита дернул плечом, не соглашаясь – Луна это блажь, а живое существо, которое нуждается в помощи, дело совершенно другое, и как взрослый человек, врач, может этого не понимать?

– Воспитательный момент тоже имеет место быть, – сказал Никита, Виктор выпрямился и посмотрел на него чуть прищуренными насмешливыми глазами.

– Ладно, убедил, Макаренко, – он скомкал мокрую бумагу и продолжил, – пойдем чего-нибудь перекусим, а то что-то калории сильно просятся восстановиться.

– Да-а, – мечтательно протянул Никки, – калории они такие.

Настена сидела на стуле, поджав под себя ноги, и с умилением смотрела, как кошечка, выставив вверх подрагивающий хвостик, ходит по столу и сует свой любопытный нос то в сахарницу, то в чашку с недопитым чаем. Мордочка у нее была в белесых потёках, есть аккуратно она еще не научилась, да и умываться пока не умела.

– Настя, я же сказал, что животным не место на столе. Поставь ее миску под стол!

– Ну па-ап, – заныла девочка, забирая котенка на руки.

– Насть, – вмешался Никита, – мы сейчас кушать будем, поэтому ее лучше убрать со стола. Папа прав.

И вроде бы ничего такого оба взрослых не сказали, но ребенок надулся. Это было видно по тому, как недовольно возила она ложкой в тарелке и как отодвинула от себя почти не тронутую еду.

– Ничего, подуется немного и успокоится, – утешил Виктор расстроенного Никки. – На обиженных воду возят.

После процедур с глазами доктор вымыл руки и водворил кошку в коробку, куда Никита уже положил старое махровое полотенце.

– Ловко у тебя получается, – заметил Никки, – чувствуется высокий профессионализм. А я так замучился. Особенно мазь эту страшно заталкивать.

Виктор хмыкнул и ничего не сказал.

Вечер прошел обычно. Они по очереди сходили в душ. Настёна смотрела про своих обожаемых принцесс, лежа на диване в обнимку с Молли и замотавшись в плед. Выглядела она недовольной, и мужчины, посовещавшись в ванной, решили не обращать на это внимания – воспитание все же должно было быть.

Переложив заснувшую дочь с дивана на кресло, Виктор с удовольствием растянулся на горизонтальной поверхности и душераздирающе зевнул.

– Как же я хочу спать!

– Ты же вроде выспался? – удивился Никки.

– Солнце мое, ни один врач не бывает окончательно выспавшимся, и никто из нас не откажется при случае поспать еще немного. По крайней мере, я таких не знаю, – немного подумав, закончил он. – Да, и завтра я с утра хочу съездить по объявлению, кажется, что-то наклевывается, и в банк надо зайти, – Виктор опять зевнул, – к отцу тоже надо заехать. Отпустишь? Я постараюсь побыстрее.

Никки стало грустно от перспективы, что Виктор с дочерью скоро могут съехать от него, но кто он такой, чтобы настаивать на обратном?! Настроение, такое радужное после их близости, испортилось. Кто он для Виктора? Вот то-то и оно.

Никита лежал под одеялом и никак не мог заснуть. Он давно постановил себе за правило принимать жизнь такой, какая она есть. И людей тоже. Только вот найти утраченное душевное равновесие никак не получалось. Сколько ни уговаривай себя, что здесь тесно и неудобно во всех отношениях, что у доктора и его дочери своя жизнь, что забудет Виктор свое приключение, как только съедет, сердце все равно ныло, и избыть из него глупую надежду «А вдруг?!» никак не удавалось.

Виктор повернулся во сне и уткнулся головой в плечо Никиты, удовлетворенно вздохнул, пробормотал что-то неразборчивое и обнял поперек груди.

Губы Никки растянула грустная улыбка, и он старательно смежил веки.

Утром они, стараясь не шуметь, ушли на кухню. Кошка настойчиво прыгала на бортики коробки и жалобно мяукала. Пришлось выпускать. Мелкое, но очень настырное животное, задрав хвостик, помчалось в коридор, и Никки подивился с какой скоростью оно юркнуло в едва приоткрытую дверь туалета впереди Виктора.

Готовить завтрак было не нужно: Виктор сказал, что хочет только кофе. С этим проблем не было, и кофемашина уже бодро жужжала, наполняя подставленную чашку ароматным напитком.

– Ум-м, – потянулся к чашке Виктор, вдыхая запах. – Божественно! Спасибо!

– Да не за что, собственно, – пожал плечами Никки.

– Не скажи! – не согласился доктор. – Это так здорово, что можно утром никуда не спешить и выпить чашечку кофе в приятной компании.

– Понятно, – постаравшись скрыть горечь, ответил Никита.

– Я что-то опять не так сказал? – обеспокоился Виктор. – Прости, я старый солдат, – попытался разрядить обстановку он.

– Все нормально, – Никита отгородился чашкой от слишком пристального взгляда. – Все так.

– Знаешь, я не самый коммуникабельный человек с не самым простым характером. Могу и обидеть, даже не заметив, – помявшись, произнес док. – Ты говори, ладно? Или даже не так: нам надо просто поговорить. Мне кажется… – Виктор замолчал, то ли подбирал слова, то ли еще что. – В общем, вернусь и поговорим.

Никки покивал, конечно, почему бы и не поговорить?