Текст книги "Децема (СИ)"

Автор книги: Мари Явь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

20 глава

Кей ругался, как пьяный матрос. Озвучивал мои мысли.

В стерильном помещении, где я находился, сидя на стуле, было очень холодно. Что-то вроде специализированного рефрижератора, в котором теперь док вместе со своей бригадой проводит ряд сложных манипуляций над моей женской ипостасью.

Как только я сюда вошел, напоминая лунатика, Кей решил поспешно меня заверить в том, что несмотря на серьезность повреждения, им удастся починить мое тело. Поврежденный спинной мозг, легкие и ребра восстановят модифицированные клетки, сердце заменит гомеостатический протез-помпа.

Времени прошло – прорва. Боль разжала цепкий захват, выгоняемая из тела инъекцией, которую сделала заботливая медсестра, ласково меня заверив в том, что я буду через пару часов, как новенький. Чего не скажешь об Эльзе и еще сотне парней, погибших сегодня. Из-за меня.

Судя по разговорам, к которым я прислушивался безотчетно, Децема уже практически зачистила территорию при помощи подоспевшего подкрепления. Здесь уже всем известны истинные мотивы главы Тиона. Его элитные убийцы вторглись на зону нашего влияния не только для того, чтобы дать урок хороших манер оскорбившему их босса пацану. Гай хотел уничтожить мое настоящее тело, дабы я до конца своих дней оставался в темноте забвения, закованный в тюрьму слабой, болезненной плоти.

А мне на это настоящее тело было откровенно говоря наплевать. Потому что я уже привык, что госпожа Эла говорит, как Эльза, сдувает с лица непослушную прядь, как Эльза, смеется, как Эльза и обиженно молчит, как Эльза. Я никогда и не воспринимал этот образ как нечто свое, я сжился с мыслью, что он принадлежит Эльзе.

Я неосознанно тер глаза и неровно дышал, снова и снова прокручивая в голове ее последние слова и миг ее гибели, который я упустил. Мне предложили плед, но я отказался. Вероятно, мне вообще следовало отсюда убраться, потому что я здесь всех смущал своим видом. Понимаю, от взгляда на мою физиономию кому угодно захочется удавиться.

Повод подняться и выйти из реанимации дал вихрем ворвавшийся в помещение Дис. Его появление перепугало хирургов и медперсонал до смерти. На мгновение замерев, они уставились на него, не дыша и, вероятно, гадая над дальнейшим развитием событий. И ни у кого не возникло мысли попытаться выставить за порог это облепленное кровью, пoтом и грязью чудовище за двери.

Когда его взгляд меня нашел, я распознал в красных полупрозрачных глазах потребность свернуть мне шею. Чему в тот момент я не только не собирался противиться, но о чем готов был его попросить.

Дис, дружище, сделай такое одолжение.

Понимаю его нежелание отчитывать меня при свидетелях: Десница был слишком правильным, чтобы позорить босса на глазах у его подчиненных. Потому я потащился к выходу, даже не взглянув на ныне пустующий телесный сосуд с обритой черепушкой и развороченной грудью, лежащий на операционном столе.

Оказавшись в просторном, длинном, как и этот бесконечный день, коридоре, я неторопливо огляделся, после чего проследовал в какой-то закуток, где стояли тележки, груженые всякой медицинской резко пахнущей ерундой. Дис молча шел следом.

– Валяй, – махнул я рукой, останавливаясь и поворачиваясь к нему лицом. – Просто знай, что любое твое действие будет любезностью. Спроси себя, стою ли я этого? Если ты на меня наорешь, даже если ударишь, мне только полегчает.

Я не смотрел на него, потому что, как и все нормальные люди, боялся заглядывать в глаза собственному страху. И тем не менее в тот момент я был совершенно расслаблен, и напоминал больше амебу, чем живого человека.

Все гадал, с какой стороны мне прилетит, но произошедшее лишь в очередной раз доказало, что интуиция – это не про меня. Здоровая рука Диса мягко опустилась на мою голову и замерла, словно сомневаясь в моем присутствии. Его жесткая ладонь совсем не напоминала руку священника, отпускающего грехи или дарящего благословение. Это даже не было похоже на утешение. Скорее всего, это прикосновение говорило о том, что я вопреки всему жив, и что Дис сделает все, дабы так было и впредь. Это было содержательнее любых разговоров.

Я втянул голову в плечи и мучительно зажмурился.

Понимал ли он меня в тот раз? Испытывал ли он когда-нибудь похожее чувство потери, которое оказывалось сильнее, многостороннее и коварнее тупой физической боли? А если да, стал бы он мне об этом рассказывать?

– Олафер… он мертв, – раздался надо мной его извечно невозмутимый голос. Но я готов был спорить: в этот раз он надломился.

Известие ударило меня наотмашь, заставляя покачнуться. Я еще долго смотрел себе под ноги, разглядывая ровные клетки кафеля и просто пытаясь постигнуть смысл сказанного.

– Нет! – в какой-то момент я резко выпрямился, стряхивая его руку и вскидывая свой обезумевший взгляд. – Это невозможно! Ему просто нужна помощь… срочно! Ты сказал Кею? Почему ты ему ничего не сказал?!

Мои ватные ноги понесли меня прочь от Десницы, который тут же вернул меня на место, дернув за еще не зажившее плечо. Боль подействовала отрезвляюще.

– Олафер ушел, потому что таково его решение! – твердо, вбивая слова в мой воспаленный разум, заговорил Дис. – Он хотел, чтобы ты знал, что он умер не потому, что слаб, а потому что сильнее всех нас вместе взятых. Ему пришло время уйти…

– Пришло время уйти? Да что ты такое несешь?! Я не верю в эту романтическую хрень!

– Таких, как Олафер, не было и никогда не будет, даже не пытайся судить о его поступках, ориентируясь на свои собственные страхи, – Дис в очередной раз безжалостно выдернул меня из пучины грез, сдавив пальцами предплечье. – Как-то он сказал тебе, что попросит у тебя отпуск, и ты дал свое согласие, поклявшись, что отпустишь его на все четыре стороны в любой им выбранный момент. Ты этого уже, конечно, не помнишь. Он просил тебе напомнить о твоем обещании. Этот отпуск он заслужил.

С этими словами Десница отпустил мое плечо, и я зашатался, как эквилибрист, готовый сорваться с каната. Мой ошалелый взгляд шарил по полу, по стенам, по редким людям, проходившим по коридору, не видя на самом деле ничего.

Смерть Олафера была для меня чем-то, обязательно ведущим за собой апокалипсис, вызывающим снег в аду и меняющим небо и землю местами. Это не было просто еще одной смертью, скорее катастрофой мирового масштаба.

Олафер… Эльза… дорогие мне люди, оставившие меня здесь немощным настолько, что я даже не могу их оплакать.

Когда я начал падать, собираясь растянуться на полу, как и подобает беспомощному, никчемному сопляку, Дис подхватил меня, удерживая за плечи. А потом неуверенно, словно чувствуя себя исключительно неловко, он притянул меня к себе, кладя правую ладонь на затылок. Вцепившись руками в ткань пропитанной засохшей кровью черной футболки, я лбом уткнулся в его грудь. Моя скорбь звучала, как скулеж побитой собаки, и была совершенно лишена слез.

21 глава

В каком-то смысле я уже умер.

Шесть дней назад прошла церемония прощания с погибшими, и какая-то часть меня навсегда осталась в мавзолее. В том мрачном, независимо от времени суток и года холодном храме мертвых, где покоились урны с прахом всех предыдущих боссов Децемы и их приближенных.

Ритуал прощания проходил под тихий ропот многолюдной толпы: проститься с Олафером пришли не только из Децемы, но и главы других кланов. Информационный центр без роздыху отвечал на сообщения-соболезнования и рассылал «похоронки».

Для Децемы настали черные дни траура. Тихие дни. Решивший любезно поинтересоваться моим самочувствием Гай торжественно поклялся не нападать на территории Децемы девять дней, давая ей время разобраться со своими мертвецами и привести в порядок базу.

– Он определил на тот свет половину моего спецподразделения, а мне все равно жалко не своих людей, а вашего старика. Серьезно, очень жалко, – лился его голос из динамика в тот раз. – Но не так, как всех вас. Без Олафера вы совсем скоро загнетесь. Присмотрел уже кого-нибудь на его место?

– Ты убил Эльзу, – прохрипел я в ответ.

– Да-да, прости, но это было необходимо. Не думай только, что я тебя ненавижу. Я и вполовину не испытываю к тебе той злости, какую испытывал по отношению к Иберии. Именно поэтому я не стал убивать тебя, а лишь покалечил твое бывшее тело. Ты должен быть мне благодарен.

– Я тебе этого не прощу.

– Даже не вздумай, – согласился Стокрылый.

Может, он в тот раз хотел добавить еще что-нибудь в своем духе безумно-остроумное, но я первым закончил наш разговор.

После убийства Эльзы, я каждое утро и вечер, словно совершая какой-то молитвенный ритуал, примерял к виску бластер. Слушал чечетку своего сердца, ритм которой ускорялся по мере того, как я мысленно детализировал обстоятельства своей кончины: от боли до того, как лягут мазки крови на дорогой ковер и светлые стены. После того как главный особняк распотрошили взрывы и подчиненные Тиона, я стал жить в уцелевшем летнем домике, который находился неподалеку от круглого озера. Здесь весь нехитрый интерьер изобиловал пастельными тонами, так что контраст был бы – что надо. В какие-то моменты я всерьез начинал верить, что смогу, но прошла неделя, а я все еще представлял из себя ни то, ни сё, не решаясь доделать начатое Гаем. Порой мне казалось, что, померев, я сделаю своему клану огромное одолжение.

Особенно Дису. Вот кто вздохнул бы после такого исхода свободно. Потому что, не доверяя моей шаткой психике, он с некоторых пор играет роль моей тени. А все это началось с того момента, как однажды он застукал меня за этой чокнутой забавой.

Стоит мне всерьез о чем-то задуматься, как я перестаю замечать реальность, хоть бы она с ног на голову перевернулась. Тогда я тоже не заметил, как Десница вошел в мою комнату, когда я методично пытал инстинкт самосохранения. Я сидел на кровати, спиной к двери. Весь ссутулился, но рука моя не дрожала. В глубине души я знал, что это просто игра, но Дис этого знать не мог.

Это был первый раз, когда я видел его слетевшим с катушек. Он ударил меня. Даже сейчас, вспоминая об этом, я думаю, что все это мне приснилось. Какой-то безумный кошмар. Отобрав оружие, он отвесил мне такую оплеуху, что у меня в глазах завели хоровод звезды, прямо как в дурацких мультиках.

Конечно, первые секунды я жутко испугался, если не сказать больше: я его тогда ненавидел. Он ведь ни черта не понимал! Не знал, каково это быть таким, как я, в окружении таких, как он! А теперь, когда я загибался под грузом совести, когда спать не мог из-за осознания, что причина всех смертей, слез матерей, жен, детей заключается в моей недальновидности, беспечности, безрассудности… будь он моим другом, сам бы меня прикончил!

Когда я очнулся и ошалело взглянул на него, Дис тяжело дышал. Я никогда не видел, чтобы что-то выводило его настолько из состояния равновесия, как физически, так и духовно. В его глазах я прочитал, что он уже сто раз успел пожалеть о содеянном. А еще, что это не он меня не понимал, а я – его. Мои потери нельзя было соизмерять с его потерями.

Мне стало жутко стыдно за свое поведение, и я, как дитя какое, низко опустил голову. Поднял ее лишь когда Десница, забрав предварительно возлежавшую на подставке саблю, подошел обратно к кровати, вкладывая прохладную рукоять оружия в мою ладонь. Я молча следил за тем, как Дис отступает на шаг, после чего закатывает рукав рубашки до локтя на своей здоровой руке, вытягивает ее перед собой и становится на колени.

Честно признаться, до меня дошло не сразу, что могли означать все эти манипуляции.

– Главное – хорошо размахнуться, – посоветовал Дис, вернув себе сдержанность. – Центр перкуссии у этого лезвия там, где заканчиваются долы. Примерься, чтобы удар получился строго вертикальным. Будет досадно, если лезвие соскользнет и застрянет в кости.

– Ага, и тебя с добрым утром, – неловко пробормотал я, поднимаясь на ноги и пряча лезвие в ножнах. – Пойду, навещу Раска. Ты видел его спину? Этот козел Гай испортил ему татуировку ко всем чертям.

То утро было самым бодрящим из пережитых мной. Но не самым запоминающимся.

А самым запоминающимся стало для меня следующее утро. Восемь ушедших дней забрали с собой мрачную, траурную неразговорчивость и остудили лишающий разума гнев. Выдержанная скорбь сплотила клан сильнее. Децема демонстративно заточила когти и ощетинилась.

Тот день обещал быть жарким и напряженным. Пытаясь собраться с мыслями перед советом старейшин, я мерил нетвердыми шагами территорию базы. Путаные размышления завели меня в итоге во внутренний двор главного особняка, там я замер минут на пять, уставившись в землю, на которой чернели пятна крови. Как раз в тех местах, где погибла Эльза и ее убийцы.

Пока совесть пережевывала мое сердце, я смиренно стоял и слушал, как в голове нарастает назойливый шум. Который, как через минуту выяснилось, не сосредоточился исключительно в моей черепной коробке, а исходил со стороны КПП.

Выпрямившись, я повернул голову в сторону разрастающейся суеты, напрягая зрение и слух.

– Быстрый, ублюдок…

– Да стреляйте же!

– Не стрелять! Разнесете особняк, и босс вам бошки открутит!

– Сообщите о ЧП Тартару!

– Не, зовите Десницу!

На нас снова напали, причем неприятель, осмелившийся нарушить границы частной территории, был настолько безумным, что ломанулся в главные ворота, при этом проигрывая численностью. На базу Децемы вторгся один единственный человек.

Я еще даже не успел подумать о том, что было бы неплохо взглянуть на ЧП, когда само ЧП ворвалось во внутренний двор, на секунду остановилось, заметив меня, и вихрем метнулось в мою сторону. Тут действительно необходима была тяжелая артиллерия в виде Бартла или Диса, потому что наведавшийся к нам гость был, как пить дать, из семьи Тиона. Взъерошенное ветром золото волос, неестественно яркие, словно неоновые глаза цвета индиго. На вторженце были лишь грязные, сделанные из какой-то клеенчатой ткани штаны, вроде тех, которые носят местные медики. Его взгляд был диким и дезориентированным, словно парень, объявившийся тут, прибежал сюда прямиком из морга. Забыв не только про одежду, но и про оружие.

Но последний вопрос он быстро решил, со скоростью молнии оказавшись за моей спиной, на ходу выхватывая из моих ножен саблю. Через секунду подтянулось подкрепление, останавливаясь в паре метров от меня. Их излучающие ненависть и страх глаза впились в человека, вставшего за мной. Замерев на месте, я краем глаза видел, как с левой стороны от моей головы вытягивается лезвие сабли.

– Никому не шевелиться, – отдал недвусмысленный приказ нарушитель границ и спокойствия. – Я же сказал, что пришел с миром.

– Засунь себе свой мир в задницу! – крикнул кто-то смелый.

– Тионы лживые ублюдки, все до одного! – рявкнул другой голос из собравшейся вооруженной толпы.

– Мы тоже с миром Гаю твою голову вышлем, паскуда!

– То-то он обрадуется твоему возвращению, Бритва.

Я не удивился. Едва этот человек возник перед моими глазами, я уже тогда понял, что своим визитом нас почтил никто иной, как Чери. У этого Стокрылого морального урода Гая шла какая-то несправедливая полоса удач: весьма успешное нападение на Децему, возвращение младшего брата из заключения. Страшно подумать, что будет дальше.

– Тихо, – призвал я своих подчиненных к молчанию, взглядом кося на блестящее у левого виска лезвие. – Если ты правда пришел с мирными целями, мы выслушаем тебя, Чери. Но сначала верни мне саблю.

Он не ответил и саблю мне не вернул. Под возмущенными, ошарашенными взглядами свидетелей, Чери обвил меня правой рукой, прижимая к себе, после чего уткнулся в мою макушку.

– Ты не застрелился, – бормотал он, как заклинание, – не застрелился. Я так боялся опоздать.

Сей весьма смущающий момент выбрал для своего появления Дис. Расступившаяся толпа опасливо переводила взгляд с Десницы на прилипшего ко мне Чери. Трудно себе представить, какие мысли вызвала у моего заместителя явившаяся его грозному взору сцена, но судя по тому, как он сжимал в здоровой руке кастет, это были мечты об убийстве.

– Погоди… – я остановил его, вытянув перед собой руку. – Эй, парень… ты че, мать твою, делаешь?

Чери поднял голову, но меня не отпустил. Я понял, что их с Десницей взгляды скрестились.

– На этом самом месте Алекс едва не погиб. Когда ему угрожала опасность, тебя не было поблизости, – заговорил он медленно, со значением. – Какой из тебя паршивый телохранитель, Дис. С этих самых пор я буду защищать Алекса, а ты просто стой в сторонке.

Все знали, что Чери никогда нельзя было назвать слабаком, но бросать вызов Дису, упрекать его в недогляде и бесполезности, претендовать на его место… даже со стороны лучшего фехтовальщика Эндакапея это было самоубийством.

– Эльза? – догадка потрясла меня. – Иди ты к черту! Я не верю в это! Эльза была правшой!

Чери наклонился ниже, зашептав:

– Когда нас только перевели в Битерси, ты с первого взгляда по уши втрескался в Соню, старшеклассницу, блондинку. Она занималась в драмкружке, на репетиции которого ты ходил, как на работу. Однажды ты вызвался добровольцем помогать с декорациями, которыми тебя благополучно завалило. С тех пор ты туда не совался, а когда…

– Да-да, можешь не продолжать! – оборвал я его, стыдливо заикаясь. Мои уши горели, а озадаченный взгляд уперся в землю. – Я не могу… поверить в это, понимаешь? Я видел, как они… – закусив губу до крови, я закрыл глаза, позабыв об окруживших нас людях, – …видел, как они убили ее. А я ничего не мог сделать. В тот раз я просто…

Убрав руку, Чери повернул меня лицом к себе. Брат Гая был таким рослым, что, когда он встал на колени, то я оказался немногим выше. Мой рот сложился в жалкую, дрожащую линию, когда я заглянул в эти непривычные, но искрящиеся благожелательностью глаза.

– Больше тебя никто не посмеет обидеть, Алекс, – убежденно проговорил Чери, после чего протянул мне саблю. – Ну что, примешь меня в свою семью?

Вряд ли кто-нибудь до меня испытывал подобное внезапное чувство всеобъемлющего покоя: вина в смерти лучшего друга, поедающая меня живьем день за днем, ослабила хватку своих остро наточенных зубов. Несмотря на абсурдность происходящего, я с радостью ему поверил, ведь появление Чери оправдывало меня, снимало с меня мучительный грех. Проигнорировав вопрос и возвращаемое мне оружие, я на глазах у своего клана крепко обнял врага, восхваляя божье милосердие.

22 глава

Глядя на истинное обличье Эльзы, мне было трудно сдержать смех. Мои напряженно сжатые губы предательски кривились, когда я следил за уплетающим одно блюдо за другим Чери.

Этот парень, не имеющий ни гроша в кармане, ни карманов в одежде, ни самой одежды толком, уже успел отвыкнуть от вкуса аппетитной, горячей еды, пребывая в анабиозе, а после семь дней добираясь до нашей Базы. Торопился, как мог. Жутко боялся, что я разнесу себе голову прежде, чем он объявится здесь, дабы этому помешать.

Из его путаных, скупых объяснений, я понял, что Чери самым возмутительным образом сбежал из камеры ожидания Хранилища, куда помещают вернувшихся «заключенных», и откуда их забирают оповещенные об «освобождении» родственники. Следуя протоколу, Гая незамедлительно уведомили о радостной вести, но его оживший младший брат сделал ноги быстрее, чем глава семьи Тион прибыл забрать его домой.

Мог ли Гай себе представить, что, отдавая приказ о нападении на Децему, натравливал своих людей на собственного младшего брата?

Мог ли это себе представить я? А также предположить, что убийство Эльзы было прописано «разделителем»? (А может машина запрограммирована автоматически переписывать жизненный код преступника, когда возникают разного рода ошибки, когда сценарий, навязанный «разделителем», ломает какое-то непредвиденное, неучтенное событие?)

– Чего лыбонишься? – поинтересовался, не переставая работать челюстями, Чери.

– Ты как-то сказал, что ты – точно женщина.

Покривившись в неловкой ухмылке, парень невнятно пробормотал, что кроме прочего он «вообще вел себя как плаксивая, неуравновешенная дура». Воспоминания о днях заключения болезненно били по его гордости.

В малую столовую вошла служанка, чтобы оставить полуденный чай и забрать грязную посуду. Руки ее волнительно дрожали, едва справляясь с хрупким фарфоровым сервизом. Причина же этого волнения как будто и не замечал бросаемых в его сторону взглядов. Взглядов, какими меня девчонки никогда в жизни не награждали.

– Видели бы тебя сейчас эти недоумки из Битерси, – не скрывая злорадства, протянул я, подперев подбородок кулаком. – А особенно, твои бывшие одноклассницы.

– На себя глянь, – ухмыльнулся Чери, на что я ответил: мол, лучше не стоит. Это вернуло гостю серьезность. – Твое тело… ты теперь…

– С ним порядок. По крайней мере, все могло быть и хуже. Кей работает над ним, но задето очень много костей и важных органов, а главное – спинной мозг. Нервные клетки восстанавливать труднее всего. Главное, что голова цела, да. А сердце заменит перманентный протез.

Он вслушивался в мои неуклюже выстроенные слова молчаливо хмурясь. Отложив столовые приборы, Чери откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Слушай, – обратился я к нему, пододвигая к себе чашку с чаем, – мы оба знаем, как ты мечтал о семье. Теперь, когда выяснилось, что она у тебя есть, и что эта семья – не самая зачуханная семья в Эндакапее… может, тебе стоит вернуться?

Он метнул в мою сторону ледяной, укоряющий взгляд.

– Как-то ты сказал, что будешь счастлив, если я останусь здесь.

– Я и не отказываюсь от своих слов, просто…

– Все из-за того, что я брат Гая? Что я из Тиона?

– Ну… типа… да, – я неловко отвел взгляд в сторону. – Поверь, мне меньше всего хочется находиться с тобой по разные стороны баррикад. Но если ты останешься… Гай расценит это как предательство.

Идиот. Разве я не должен сейчас ликовать? Свою преданность мне предлагает любимый младший братик моего злейшего врага, это ли не отличный шанс отомстить? Я мог бы послать Чери в Таврос и целый вагон дурацких алых роз в придачу, представляя, какой фурор произведет сие явление. И тем, кто смеется последним, стал бы я.

– Ты думаешь, я этого не понимаю? – его голос звучал с нешуточной серьезностью. – Кроме прочего, я знаю, что никогда не стану полноправным членом твоей семьи. Для всех здесь я останусь врагом. Если не врагом, то чужаком.

– Тогда зачем тебе проходить через это? Я рад, что ты появился здесь и снял с моей совести груз вины. Счастлив от того, что ты живой… не просто живой, но в отличной форме. Молодой, сильный красавчик. Потому я тем более не понимаю, на кой ляд тебе оставаться здесь? В Тавросе тебя ждет настоящая семья. Тебя уважают там. Да ты же второй после Гая в Тионе! Ради чего бросать все это?

– Моя жертва должна показывать степень моей серьезности. Считай это моим вступительным взносом.

– Ты понимаешь, что потом можешь пожалеть об этом?

– У меня было много времени на размышление. К Гаю я не вернусь, – отрезал Чери, понурив голову. – Все двадцати три года он и наш клан были смыслом моей жизни, и я не был счастлив. Совершенно.

– Эй, ты просто меняешь шило на мыло. Здесь та же песня…

– Это не так. Еще там, на Земле, я понял, что ты особенный. Если я и буду сражаться за кого-то, то только за тебя. Тем более, я не смогу спокойно жить, зная, что ты постоянно подвергаешь себя опасности, а этот мутант выполняет свои прямые обязанности из рук вон плохо.

Ну да, точно, совершенно из головы вылетело: Эльза на дух не переносила Диса. А теперь, после полной трансформации, Чери не собирался избегать его или трусливо отмалчиваться.

– Да нет, он отлично справляется. В тот раз я его не послушал, потому и…

– Это неважно, – решительно заявил брат Гая. – Скоро ты поймешь, что он недостоин называться твоей десницей. Единственная жертва, которую он принес тебе и клану – его левая рука. Кроме прочего, ему на тебя наплевать.

От такой убежденности, звучащей в его голосе, я совершенно растерялся.

– Да, у тебя могло сложиться такое впеча…

– Ему нет до тебя никакого дела, – перебил меня настойчиво Чери. – Он относится к тебе, как к беспокойному, надоедливому ребенку и не воспринимает всерьез. Ты совсем не тот человек, которого он ждал. Ты ему такой не нужен. Ему нужна Эла, а не ты.

– Да, но разве… это… я… – я окончательно смешался.

– Дис носится с тобой лишь потому, что должен. А я буду рядом, потому что я этого хочу.

Не знаю, чего добивался Чери, говоря все это. Все то, что было очевидно и так.

– Мне все равно, как он ко мне относится, – довольно резко ответил я. – Не чаять во мне души никогда и не входило в его обязанности. Так же, как и нянчиться со мной. Достаточно и того, что на нем держится весь клан, а его репутация охраняет нас лучше любой системы безопасности.

Брат Гая недовольно нахмурился, пробормотав:

– Было время, когда ты считал, что твой клан не важнее меня.

– Я и не говорю, что он важнее! – воскликнул я, поднимаясь из-за стола. – Я не собираюсь выбирать между кланом, Дисом, да кем угодно и тобой. Хочешь стать частью Децемы? Любой другой глава просил бы тебя об этом на коленях, а я прошу тебя подумать еще раз. Ты же будешь сражаться против собственного брата!

– Мы никогда и не были единомышленниками, – флегматично ответствовал Чери, уводя взгляд в сторону.

– Тебе будет необходимо перенести кучу формальностей. Самая неприятная: придется удалять татуировку Тиона и накалывать нашу.

– Да хоть сейчас.

Его безразличие к боли и трудностям сбивало меня с толку. Запустив руку в волосы, я уставился в пол, пытаясь припомнить, чем мог заслужить такую собачью преданность.

– Нет, сейчас мы соберем совет, на котором будет объявлено о твоем вступлении в наши дружные ряды. А потом… потом мы свяжемся с твоим братом и попросим у его величества аудиенции.

* * *

Пришлось долго и обстоятельно объяснять Бартлу, Раску и Анне, почему они должны терпеть сидящего с ними за одним столом Чери, то бишь родного брата человека, по чьей вине погиб Олафер и еще сотня парней – их подчиненных.

– Я как-то дал ему слово, – под конец своего неловкого выступления сказал я, – что если он захочет, то после возвращения воспоминаний, сможет остаться здесь. Я не намерен нарушать своего обещания, даже если ситуация сложилась таким образом.

Бартл сверлил Чери, сидящего слева от меня, ненавидящим взглядом. Его массивные кулаки, лежащие на столешнице, были напряжены так, что побелели костяшки. Но первым свое недовольство высказал Раск. Бедняга Раск, который еще проходил курс реабилитации после сложнейших операций. Серость его лица и темные синяки под глазами напоминали о той пропасти страданий, которую ему любезно подарил Гай. Поэтому присутствие в этом почти священном зале брата главы Тиона было для Мыши равносильно оскорблению, жестокой насмешке.

– Ты не ему давал слово, а затюканной четырнадцатилетней девчонке, – прохрипел он, глядя на незваного гостя исподлобья. – Откуда нам вообще знать, что его к нам послал не Гай?

– Только идиот решит, что брат мог отпустить меня в одиночку на вражескую базу, – холодно ухмыльнулся Чери, – Тем более сразу после того, как я вернулся в тело, находящееся без движения долгие года.

– Только идиот решится в одиночку идти на вражескую базу, – парировал Раск.

– Да, и у этого идиота будут все шансы прирезать недалеких командиров и их босса да еще и уйти незаметным, потому что защита здесь ни на что не годна.

– Чего ты вякнул? – взревел Тартар, выпучив глаза, налившиеся кровью.

– Но настоящее дно в Децеме – это, конечно, разведка. Видимо, ребята из этого подразделения берут пример со своего командира.

Я готов спорить, что слышал, как зубы Раска скрипнули.

– Да ты просто нарываешься…

– Ты некомпетентен от слова «совершенно», – резко перебил его Чери, спокойно выдержав уничтожающий взгляд. – Подставился сам и потянул за собой весь клан. Из-за тебя мог погибнуть Алекс.

– Не говори так, – остановил я его, недовольно хмурясь. – Раск поступил опрометчиво, но он уже поплатился за свою ошибку.

– Не тебе меня отчитывать! – рявкнул оскорбленно Мышь в сторону своего собеседника. – Я некомпетентный? А у тебя имя бабское!

– Как бы там ни было, от моего имени пока еще никто не помер.

– Да? А я бы на твоем месте уже давно застрелился.

– Ты и на своем месте мог бы уже давно сделать такое одолжение…

– Все! Хватит! Брейк, парни! – вмешался я, всерьез огорченный тем, насколько плохо сложились отношения Чери с избранным кругом. – Ладно, Раск, я тебя понял. Ты против пополнения.

– В лице этого ублюдка? Да я скорее толчок поцелую.

– Кажется, ты, Бартл, тоже не…

– Этот зарвавшийся мальчишка смеет утверждать, что я плохо защищаю своего босса…

Да-а, у Чери настоящий талант заводить новых друзей.

– Анна? – спросил я отравительницу, которая наблюдала за словесной перепалкой с любопытством, посасывая леденец.

– Я не против, чтобы смазливая мордашка остался, – заявила она, усмехнувшись.

Бартл и Раск синхронно повернули к ней свои головы, окинув взглядом, заклеймившим ее как последнюю предательницу.

– Э… ладно, тогда… – я посмотрел на Диса.

Вот кого не надо было спрашивать «за» он или «против». Просидевший все собрание молча, скрестив руки на груди и даже не пытаясь поставить чересчур осмелевшего гостя на место, Десница больше походил на угрюмую кладбищенскую статую. Он был так мрачен и напряжен, словно все его мысли были заняты молитвой, помогающей ему сдерживаться от кровопролития. И мне казалось, ожидать от него ответа не имеет никакого смысла, но все же, подняв взгляд на меня, Дис заговорил с поразительным безразличием:

– Если ты дал слово, наше мнение уже не играет ни малейшей роли. Ничье недовольство не должно мешать тебе принимать решения.

– Ты должен мне мешать их принимать, если они неправильные.

– Не тот случай. Ведь даже если бы ты слова не давал, я бы все равно посоветовал бы тебе оставить этого парня.

Это было настолько неожиданно, что я даже допустил на мгновение мысль, что Диса подменили. А Раск едва не свалился со стула, возмущенно воззрившись на Десницу.

– Он был лучшим мечником в Эндакапее, думаю, и на сегодняшний день этот статус все еще закреплен за ним. Децеме не помешают сильные люди. Тем более, если это родственник того, с кем у нас намечается война. Он отлично знает Гая и его клан. Выбрасывать такой козырь будет с нашей стороны настоящей глупостью.

Пусть Дис и соглашался принять в нашу семью нового члена, руководствуясь исключительно прагматическими соображениями, а не личными симпатиями, он все же был на моей стороне. Или же просто скрывал свои истинные мысли, не собираясь оспаривать мои решения, даже если те были неимоверно безрассудными.

Черт, будь я хоть вполовину так же крут, как Дис, Гай бы не посмел смотреть на меня свысока.