Текст книги "Чудовище и красавец (СИ)"

Автор книги: Мануэлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Какие же люди бывают...И ведь это ее считают плохой– в универе шепчутся за спиной, что слишком часто ездит на свидания, не одобряют слишком простого, панибратского общения , быстрого ( и это– не в плане постели) " схода" с парнями– а ведь она ничего чужого никогда не брала, не крала, никому плохого не делала! А вот такой таксист для всех– хороший, работяга, семью кормит. Ага! Чужими деньгами!

Натан всю неделю ходил не в себе– внимание стало рассеянным, помощнику приходилось несколько раз повторять уже сказанное. Бизнес-встречи пришлось отложить– во время переговоров в мельчайших деталях в голове прокручивались сцена на кухонном столе, лицо Стаси в слезах стояло перед глазами. Урод! Конченый урод, ничем не лучше козлов, что тащили свои грязные деньги его сестре! Нат со злостью ударил кулаком по столу, заставив помощника вздрогнуть от неожиданности:

–Прости, Дим. Давай-ка все к Сергею пока, он пускай вместо меня порулит, ок? Я совсем не в форме– переведя одним предложением все дела на своего зама, Нат достал из полки стола ключи от мотоцикла– когда нервы на пределе, быстрая езда всегда успокаивала.

Нат летел по ночной Москве, кайфуя от скорости и ощущения свободы. Вдруг он почувствовал, как мотоцикл наезжает на какое-то препятствие. Краем глаза успел заметить пустую стеклянную бутылку, видимо, выброшенную каким-то горе-водителем из машины. "Как в кино "– мелькнуло в голове, когда мотоцикл, будтов замедленной съёмке, переворачивался. Мир завертелся перед глазами. Колесо, зацепившись за препятствие, прокрутилось в сторону,уже не слушаясь руля, мотоцикл повело. Натана отбросило на обочину, едва не накрыв многокилограммовым железным конем. Боль пронзила все тело, и Нат отключился.

Глава 19

   Придя в себя в палате,  Натан попытался было встать, но увидел, что нога забинтована и привязана к железной балке над кроватью. Ужасно хотелось пить– он захрипел, чтобы позвать медсестру, но голос не слушался– вышло жалкое карканье.

–О, с возвращением– голос, раздавшийся слева от кровати принадлежал такому же бедолаге как и он. Мужчина, лет 50, с рукой и ногой в гипсе, лёжа на койке, улыбался ему, разводя руками ( вернее, рукой, ведь вторая висела на груди, на тонком желтоватом бинте ):

–Ты пить хочешь? Я сейчас позову санитарку. Ты извини– у самого ничего нет, а из-под крана тут опасно...

Спрыгнув с кровати, мужчина попрыгал на одной ноге так, словно не раз приходилось это делать. Неужели ему не могут дать хотя бы костыли?

Из коридора донеслось тихое переругивание его соседа с дежурной санитаркой:

–Он же пить хочет сейчас....

–А я что могу сделать? Побежать, купить?! Пусть обеда ждёт, как все! А вы чего шастаете?вам лежать положено...

   Голоса стихли, но сосед так и не появился. Нат провалился в неглубокий сон, разбудил его сосед, протягивая маленькую бутылку воды:

–На вот. У них тут все есть, только платно. Пришлось доскакать до лифтов, там вниз– магазинчик у них тут. Дерут, правда, с больных три шкуры, но  я пригрозил , что нажалуюсь, – так что дали бесплатно– виновато улыбнулся он.

  Такая желанная жидкость текла в горло, возвращая силы. Под мототонное бубнение соседа Нат сопоставлял факты– он попал в аварию. Забирали явно на скорой, отвезли в первую больницу, где меньше актив. Плюч государственнаю. Ни элементарного кулера с водой, ни персонала, ни комфорта. Нужно срочно добраться до телефона, чтобы оплатить себе нормальную больницу. Нат оглядел тумбочку, что стояла у его кровати– пуста. Сосед по палате перехватил взгляд:

–А у тебя и не было ничего, когда привезли. Я слышал, как говорили, что костюм срезали. А телефона или чего ещё не было ( и как догадался, хотя, 21 век, как никак. Все с телефонами).

  Сосед вновь поразил своей проницательностью, когда, почесав лысину здоровой рукой, добавил:

–А у меня тоже нету, если что. Ну, эт вот...я тут с женой развелся. И Сергеич пустился в повествование, как супруга оставила его не то, что без рубля в кармане, а даже без квартиры. Хватило несколько его в пьяном состоянии подловить, устроить скандал с полицией, а там– " помогите, пьет, избивает". Сергеич красочно расписывал, как она прям на его глазах ударилась о стену лбом. И, почему-то, ему хотелось верить– ну не мог такой мирный, тщедушный дядька, способный максимум на жалобы, быть домашним тираном. Да и агрессоров, что в пьяном состоянии готовы убивать, Нат повидал немало– пока мама ещё жила с ними,  пытаясь наладить личную жизнь, мужчины в их доме сменялись со скоростью света. Неизменной оставалась лишь их любовь к бутылке.  И Нат уже издалека мог вычислить пьяницу, что даже в трезвом состоянии таил в себе опасность. А то как– ему приходилось прятать сестру и младшего, либо бежать к соседям, за помощью, когда очередной ухажёр матери напивался и начинал " воспитывать" и без того несчастных детей.

–А она мне :" Вы, москвичи, зажрались. Не хотите делать ничего, ленивые. Хата есть– и все". Дак, хата. Я б ее и сам ей отдал, вернее, продали бы, да ей две комнаты, мне одну ( у Сергеича была небольшая трёшка у МКАДа, доставшаяся от матери. Тем безумнее было то, что не жена, а он, оказался без дома). Да, Бог с ней! У нас дети, внуки. Им же нужно. Жаль только, она цирк устроила такой– или, говорит, в дурку загремишь, как пьянь. Или в больничку, а там сам решай. А рука-то...Это ж я это, защищал ее, дурак. Она ж у меня ругаться любит, поругалась на днях с одним, он выезжал задом...

  Нат, улыбаясь, слушал мужчину, которому так необходимо было выговориться

Глава 20

  Первое недомогание Стася почувствовала спустя три недели , когда маму наконец, после кучи анализов, осмотров и согласований, забрали на операцию. Сидя в огромном больничном вестибюле, девушка сжимала руки, читая про себя все известные ей молитвы.

" Вот такие, мы, люди,– вспоминаем о Боге лишь тогда, когда прижмёт"– укорял едкий голосок совести.

  Персонал в безупречно белых медицинских халатах то и дело сновал мимо нее, равнодушно окидывая взглядами. Таких тут было каждый день по несколько человек– тех, кто не стал ждать в гостинице или дома, а остался в больнице, пока его близкому делают операцию. Самые стойкие сидели и пару-тройку дней, уходя лишь на ночь, когда больница закрывала двери для посетителей. Самые старые сотрудники могли бы рассказать про одного мужа, чья жена после родов была направлена сюда на операцию– тот ежедневно в течение двух недель находился здесь с утра и до глубокого вечера, даже ночевал в машине на парковке, изредка уезжая, чтобы помыться и сменить одежду. Или про старичка, чья супруга чудом была спасена после многочасовой операции– он почти поселился в госпитале, трогательно ухаживая за ней, никого не подпуская. А потом ежегодно они приезжали с подарками и цветами для персонала.

  Стасе вдруг стало нехорошо– от запахов лекарств и медицинских растворов , которыми было пропитано крыло операционной. От нервного напряжения, в последние пару недель ставшего ее постоянным спутником, сильно закружилась голова. Девушка встала с кресла– и едва не упала на пол, в последний момент успев ухватиться за поручень железного кресла. Подбежал мордой медбрат, участливо заглядывая в глаза, он аккуратно повел ее к одному из кабинетов. Тут же замигала лампочка, прибежал врач и переводчик, что был закреплён фондом за ними с мамой– в этот госпиталь ехали на операции со всего мира, поэтому переводчикам здесь выделялась даже отдельная комната для размещения и отдыха.

–Голова закружилась, слабость....– надиктовывала симптомы переводчику Стася.

    Нат вяло реагировал на заигрывания полноватой темноволосой медсестры– на что только не пойдешь, чтобы раздобыть телефон. Сейчас особенно остро чувствовалось свое одиночество– да, есть деньги. Есть бизнес, есть партнёров и знакомые, есть пару людей, которых мог бы назвать друзьями. Но близких– их нет. Никто не волновался за него, никто не обзванивал " больницы-морги". У руководства его предприятий даже негласный регламент был, на момент его отсутствия (порой,  накрывало– и Нат улетал из душной Москвы. Серфинг на Бали, прозрачные воды Маврикия, гонки в Дакаре– все, лишь бы не скучать. Правда, в последнее время и это приелось)– все дела переходили к заму, Сергею Литвинову. Тот был ничем не хуже в плане преданности делу ( а, может, и лучше в разы).

–Я сразу смотрю– никто не ходит, один– щебетала медсестра, пытаясь принять эффектную позу. Но ее габариты а также совершенно узкая неудобная кровать Ната, куда она присела, не позволяли этого сделать– Я после обхода принесу,а то у нас тут строго. Сам понимаешь– будто невзначай она погладила его по мощной ноге, лежавшей поверх одеяла– травма, тут всяких буйных принимают...

  Девица ещё пару раз с сожалением обернулась, уходя, милым голоском попрощавшись. По пути в другое крыло ей встретится больной, мальчишка, лет 16. Он хромал по коридору на костылях.

–Чего ходим?!– рявкнула она на него грубовато– постельный режим.

Мальчишка, весь покрасневший от смущения, начал объяснять, что хотел сходить в туалет.

–На кнопку вызова нажал– судно тебе принесли!– взорвалась медсестра– дурак, чтоль?! Сколько можно вам, тупым, повторять?!

И ушла, злобно чеканя шаги. Сейчас в этой фурии было не узнать ту девушку, что совсем недавно весело и мило общалась с Натом.

  Мальчишка лишь растерянно посмотрел ей вслед, не зная, что делать дальше– просить судно было унизительно стыдно перед соседями по палате, а за туалет – выволочка.

Глава 21

 Как оказалось, даже за деньги передача может быть только завтра днём. Телефон, карта, вещи, документы– все это Нат сможет получить лишь после обеда. Точно также и выписку– оставаться в этом чудесном заведении он не хотел ни минуты. Главврач был более чем лоялен за определенную сумму.

 Парой часов ранее он неспешно шел, тихо матерясь на старенькие, ещё времён Союза, неудобные  костыли, от туалета в палату, как вдруг услышал тихий плач в одной из палат. Он заглянул– мальчик лет 9 сидел, спиной к нему, на неумело заправленной кровати, один,  в совершенно пустой палате. Худенькие плечи ребенка состоялись от рыданий. Мальчишка смотрел на вечерний город, открывающийся из окна, и плакал.

–Привет. У тебя тут не закрыто– тихим голосом, чтобы не напугать мальчишку, начал Нат.

Тот, вздрогнув, повернулся к нему. И Ната поразили его глаза– в них отражалось то же одиночество, безысходность, что часто взирали на него из зеркала, когда он сам был маленьким.

–Ты чего? Я сам чуть не заплакал– ты так заразительно плачешь– для убедительности Нат зашмыгал носом, вытирая рукой глаза. Мальчишка, перестав плакать, заинтересованно взглянул на нежданного гостя. Однако, не сказал ни слова.

Нат, присев рядом, спросил:

–Ты один, чтоль, тут?

Мальчик кивнул.

–А, ну да, вас же после лет 5-6 одних кладут, без родителей, – сообразил Нат. И увидел, как лицо мальчишки меняется – вновь наворачиваются слезы. И тут он понял– это тот, "детдомовский", пару фраз о котором он слышал в разговорах врачей при обходе. Тогда он даже не понял, что ребенок здесь, думая, что просто говорят об одном из бывших пациентов.

–Извини– тихо произнес Натан, не зная, как себя вести. Мальчик вновь молча кивнул.

 -Слушай, а пойдем к нам в палату, в карты играть умеешь?

–Да– робко отозвался мальчишка.

–Пойдем тогда.

  Мальчишка встал, поковыляв за Натом. Тут только мужчина заметил, что одна нога у мальчишки в гипсе.

  Они уже почти было дошли до палаты, Нат уже переступил порог, как вдруг им в спину донесся протяжный неприятный голос:

–Степанов?! Ты чего шляешься?! Я кому сказала сидеть в палате, не выходить?! Да ты знаешь, что мне за тебя будет, маленький паразит?!

Нат, увидев, как испуганно мальчишка отшатнулся, обернулся– к ним на всем ходу неслась та самая медсестра, ее необъятное тело колыхалось под тонкой тканью медицинского костюма. Увидев Ната, она остановилась:

–Ой, и вы тут?– она разочарованно выдохнула – все, ее образ " милой медсестрички" разрушен. Более того, объект ее поползновений понял, какая она двуличная. Весь гнев ее направился против беспомощного одинокого мальчишки– да, это он виноват! Сидел бы себе в палате, как она ему говорила– и не случилось бы ничего!

–А ну-ка быстро за мной!– рявкнула она на мальчишку, уже не скрывая своей злобы. Но ее руку с аляповатым красным маникюром, что собиралась ухватить ребенка за ухо, перехватила крепкая мужская рука ( " как бы не сломал"– пронеслось в голове у девушки-"железная хватка").

–Я бы не советовал этого делать– отчеканил Нат, еле сдерживая себя. Ладно, персонал больницы, но она ведь ещё и женщина! Что же за женщина будет глумиться над маленьким, беззащитным ребенком!?

  Потирая руку, девушка отступила, начав нервно мямлить что-то о приказе, регламенте. Нат оборвал её:

–По этому вашему приказу и так одинокие дети должны в палате одни днями торчать?! Я завтра навещаю главврача– и об этом спрошу заодно. А пока пусть к нам переселяется– коек свободных вагон.

  Медсестра хотела что-то сказать, но передумали– вспомнилась та огромная  сумма, что тот пообещал персоналу за одну помощь с передачей ( которую, кстати, передали бы и так). Она поняла, что человек он непростой, поэтому портить отношения было себе дороже.  Молча кивнув, девушка ушла, потирая руку.

 Часом позже Сергеич, Нат и Миша, как звали их нового соседа по комнате, со смехом и шутками играли в карты. Миша с жадностью слушал веселые истории, которыми фонтанировал Сергеич, нашедший в лице ребенка благодарного слушателя.

  На следующий день главврач, чуть ли не руки целовавший Нату за то огромное пожертвование на развитие больницы ( и отдельное– на развитие его, главврача, личных нужд), соглашался с тем, что практику по детдомовским детям нужно меня ь. Нат сперва хотел оплатить Сергеичу и Мише частную клинику, но понял, что ребенка не имеют права отпустить из государственного учреждения. Да и Сергеич привязался к ребенку. Тогда Нат, аккуратно подвинув конверт с деньгами ( по его просьбе Сергею пришлось досуха  выдоить пару банкоматов), попросил отдельно создать условия своим новообретенным приятелям. Главврач, радостно кивая, уже отдавал приказы по телефону в отделение.

–Все будет сделано в лучшем виде– заверил он.

  Сидя на заднем сидении Бентли, который ему когда-то презентовали в качестве успешного завершения сделки, Нат нервно постукивал по гипсу– было непривычно чувствовать себя калекой во всех смыслах– везёт водитель, делами занимается заместитель. Да ещё мысли в голову лезли– сколько таких детей в больницах, а он смог помочь ( да и смог ли? вдруг эта толстая бочка в костюме главврача деньги себе прикарманил да и всё). Нет, нужно не смотреть на это всё и расстраиваться, нужно действовать. Как минимум – больничные няни для малышей ( Нат был шокирован, когда узнал, что даже малыши-сироты  до 5 лет зачастую попадают в больницу одни, "ввиду нехватки персонала в домах ребенка"– разводил руками главврач). Это он сможет оплатить, привлечь и знакомых, партнёров к добрым делам.

Глава 24

Мама гигантскими шагами шла на поправку. Стася могла бы выделить своего переводчика из всех остальных по сиянию, окружающему его, – тот так и светился от радости, переводя им благоприятные прогнозы на будущее.

Шум и гам на разных языках в госпитале стоял такой, что его негласно прозвали " Вавилонской башней". Причем, одно из отделений, где располагался корпус начальства действительно было похоже на большую белую башню.

В больнице девушка познакомилась с огромным количеством русскоязычной родни и близких пациентов, что давало ей возможность почувствовать себя среди своих, как в маленькой семье, жившей надеждой и верой в лучшее, боровшейся с унынием всеми способами. Именно одна из таких знакомых, светловолосая хохотушка Нира, что находилась здесь со своим мужем, Кириллом, который также, как и мама Стаси, шел на поправку, посоветовала ей походить на встречи местной русской общины. Все – не одна, не скучно. На первых порах все время Стаси занимало мамино здоровье, но теперь, когда той стало лучше, она стала посещать процедуры, общаться с соседями по госпиталю, велев дочери отдохнуть, Стася вдруг вспомнила об этом. Почему бы ни сходить? Тем более, измочаленные нервы давали о себе знать то болями в животе, то -легкой тошнотой, то общей слабостью ( девушка усмехнулась, крася губы прозрачным блеском– стоило побыть в больничных стенах месяц с небольшим, а она уже говорит лишь медицинскими терминами. И вправду– нужно развеяться) .

Тонкий сарафан из чистого хлопка приятно охлаждал кожу. Стася вошла в помещение, похожее на небольшую школу. У дверей стояла девушка с ручкой и тетрадью, ее окружала группа молодежи.

–Оооо, новенькая,– зацокали языками парни, окидывая ее жадными взглядами– репатриантка?

Стася недоуменно раскрыла глаза? Чего?

–Термин такой– дружелюбно улыбнулась ей девушка – Я– Клара. Позволь записать тебя – и проходи, у нас сегодня как раз конкурсы будут, сейчас ещё лекций пару пройдет– и начнется.

Стася, не успев как следует расстроиться ( ну, лекции?! Вы серьезно? Куда она попала? В университет!?), была подхвачена разношёрстной толпой молодежи и препровождена в зал, где уже готовились к лекции. Та оказалась недолгой и весьма занимательной– в основном, рассказывалось о достопримечательностях страны и наиболее успешных репатриантах, которые съезжались сюда со всех уголков союза.

Новые знакомые загорелись энтузиазмом провести девушке, что столько времени не выходила из госпиталя, мини-экскурсию по городу, а затем – по его ночной жизни. Мама радовалась этому как ребенок, услышав по телефону от Стаси о ее планах на вечер:

–Давай, Настюша, отдохни там. Ты заслужила.

Смешливый Рика, светловолосый невысокий парень, всю дорогу не давал скучать Стасе и Кларе. Он ехал на переднем пассажирском сидении маленького Форда, все время оборачиваясь к девушкам, отпуская шуточки и комментарии по поводу и без. За рулём был высокий брюнет, с нереально мужественной внешностью, Эрик. Он то и дело косился в зеркало заднего вида на Стасю, будто она была для него чем-то экзотическим.

–Как думаете, что общего у евреев и израильтян?

–Ооо, Рика, не нужно, – махнула на него рукой Клара. И, покосившись на Стасю, добавила– этому только дай свой черный юморок начать.

–Этьо вьсё патаму чта йя чёрный?– смешно спародировал ничуть не обидевшийся Рика.

После посещения Стены Плача и долгой пешей прогулки по центру города, компания зашла перекусить в одно небольшое местное кафе. У Стаси зазвонил телефон, она выхватила трубку из сумочки со скоростью света– мама! Наверное, мама! Но это звонил Натан. Она в нерешительности смотрела на телефон, не зная, взять ли трубку– звонит не в первый раз. Ее замешательство заметил вездесущий Рика:

–Что такое? Бойфренд звонит? Контролирует?– он смешно закатил глаза– давай я его отошью, если не хочешь брать?

И, не успела даже Стася сказать и слова, как Рика выхватил телефон из ее рук и, под возмущенное шипение Клары, принял звонок:

–Алле, да. Анастасия? А кто ее спрашивает? Вообще-то, я – ее молодой человек, и мне не ясно, кто названивает моей девушке!

Давясь от смеха, Рика вернул телефон Стасе:

–Положил трубку. Да, слабоват он у тебя, сдался так легко.

Эрик с интересом поглядывал на Стасю, будто проверял ее реакцию– возмутится ли она, действительно ли звонил ее молодой человек. Или же девушка свободна.

–Нет, у меня нет парня– ответила Стася на немой вопрос в его глазах.

Позади переругивались Рико и Клары:"Ты – идиот! А если бы это был действительно ее парень!" – " Брось, Нина! Ты– скучная и правильная до невозможности!".

Глава 22

  Стася, наспех высушив голову, схватила из чемодана первые попавшиеся джинсы и меньше всех измятую футболку– времени на глажку не было. Подцепив с кресла сумку с вещами для моря, девушка выбежала из номера. Сегодня она впервые навестит маму– та пришла в себя после операции несколько дней назад, но навещать ее строго-настрого запретили врачи.

Душные улочки города пестрили разноцветными палатками со всевозможными фруктами и овощами, огромные бронированные автобусы ( Израиль находился в состоянии перманентной войны с арабами). Молодежь, выглядевшая как в фильмах про Майами, в коротких шортах весело щебетала по пути к морю, держа в руках доски для серфинга. Соленый морской бриз даже в центре манил, звал к прозрачной прохладе моря. Стася решила немного отпустить себя, иначе напряжение скажется и на ней, а маме она нужна здоровая и полная сил. Решено– после госпиталя она идёт на море!

  В вестибюле госпиталя она едва не влетела в молодого врача, что нес в руках папку с документами. Красивый, высокий доктор был классическим примером израильтянина– рифлёные мышцы, загар как у топ-модели, кучерявые темные волосы и сводящая с ума белозубая улыбка. Он что-то спросил у нее, но Стася лишь развела руками " не понимаю". И только  дальше побежала – мама ждёт.

  -Настенька!– по маминому лицу градом катились крупные слезы, она то и дело гладила руку дочери– я так соскучилась.

Потом они говорили о прогнозах врачей– те были сплошь положительными. О прогнозах погоды– удивляясь как пару раз летавшие за границу люди тому, что в Москве сейчас – холод, а здесь– вечное лето. И о прогнозах на жизнь– эта тема была сложнее всего. Мама собиралась вернуться на работу, чего ей делать не стоило по Стасиному мнению ( и ясно было, что она переживает– как дочь вернёт ту нереальную сумму, что ушла на лечение и жизнь здесь. Эх, мама, если б ты знала, что таких сумм было несколько...):

–Мам, ты знаешь, сколько ремиссия, восстановление занимают времени? Мы радуемся, а мы всего лишь на первых порах, на начальном этапе! Я возьму академ, буду работать!

–Нет! Настя, ты чего!? Хватит в нашей семье неучей, у нас ведь никто так толком и не выучился– то Ленка замуж вышла, нарожала. То я, как папка умер твой, на завод пошла. А Юра?

–Мам, давай потом, а. А то мы как шкуру неубитого медведя делим– столько ещё впереди ведь, сейчас самое важное– лечиться– назидательным тоном, будто поменявшись местами с матерью, увещевала Стася.

  Наконец, разговор зашёл и о том, чтобы Стася отдохнула сама:

–Дочь, вот хочешь, чтоб я на поправку быстрее пошла? Иди, отдохни,а? Ну нельзя же вечно около меня торчать, мне самой от этого плохо. А так знать буду, что для тебя тут как отпуск. А ко мне захаживай между процедурами, у меня все равно расписано на неделю вперёд.

  Стася вышла из госпиталя, вдохнув знойный полуденный воздух. Местные в это время сидели дома или в небольших маленьких кафешках у моря. Ну, что же, а она пойдет, окунется. А то столько у моря – и ни разу не плавала. Благо, купальник она прихватила с собой. Запиликал телефон– " мама?!". Страшные мысли стали роиться в голове. Но это звонил Натан. Он не был записан в контакты– его номер  девушка выучила наизусть. Конечно, убеждало себя самолюбие, только для того, чтобы никогда не брать с него трубку. Поставив телефон на беззвучный, Стася  кинула его в сумку, и направилась к морю.

Глава 23

  Поговорив по видеосвязи с Сергеичем и Мишей ( Нат заказал планшет для мальчика и телефон для Сергеича, доставили быстро), Натан воспрял духом– оказывается, вот он, смысл жизни. Банально? Да! С толикой самоутверждения? Возможно! Но так важно и нужно. Видеть счастливо улыбающееся личико Мишки– огромное удовольствие. По крайней мере, пока ребенок счастлив. Значит, работа идёт в верном направлении.

  Нат вернулся к документации, листая заявки от фондов, после его писем сразу же направивших ему десятки, если не сотни, просьб, программ развития, помощи. " Нет, тут одному не справиться, нужна помощь"– он раскидал поручения по нескольким фирмам, где начальство с энтузиазмом бросилось обсуждать варианты помощи и участия.

  Выйдя из душного офиса, Нат похромал к машине– со стороны и не скажешь, что лишь недавно он попал в аварию. Только легкая хромота и боль в спине, иногда дающая о себе знать, напоминали о ней.

  Набрав Стасе, Нат увещевал себя, что это– только ради приличия. Узнать, как устроились, как мама. Сейчас уже должна была пройти операция– он только узнает, поддержит– и все. Нет, просто узнает. Его поддержка– последнее, чего ожидает девушка.

    Длинные гудки словно сорвали стоп-кран– игнорирует? Занята? Она там не на отдыхе все же. Поглядывая на экран каждые пять минут в ожидании звонка или сообщения, Натан сам себе удивлялся– как старшеклассница в ожидании звонка впервые понравившегося парня. Звук был включен на полную, но внутри будто шептал тихий голосок надежды: "А вдруг не услышал?".

   Ладно, не хочет общаться– кто он такой, чтобы ее заставлять. Тем более, после случившегося. Когда на него уже могло бы лежать заявление об изнасиловании. Внутренне содрогнувшись от этой мысли и от своего не менее ужасного поведения, Нат, чертыхнувшись, ударил рукой о капот. Мама с парочкой крикливых малышей, что неподалеку упаковывала покупки из супермаркета в свой автомобиль, вздрогнули и принялись испуганно глядеть на него, ожидая чего угодно от хромого злобного дядьки со спутанными светлыми волосами и красноватыми глазами.

Глава 25

   Нат с размаху бросил трубку о стену. Вот же шлюха! Поехала " лечить мать"! Эта маленькая бл...дь уже нашла себе того, кто согреет ее одинокую гостиничную кровать! А, может, она ездит к нему домой?!

  Мужчина сам удивлялся тому, насколько мерзкими могут быть его мысли о девушке, что ничем ему и не обязана.  Адекватность, почти погребенная лавиной эмоций, из последних сил напоминала о том, что Стася имеет полное право делать то, что хочет. Что не ему укорять ее. Что в ее жизни сейчас такой период, что любые положительные эмоции, включая те, что приносит разовый секс, полезны. И все равно хотелось прилететь, разбить лицо уроду, что смеясь называл Стасю своей, а ее ...Твою мать! Он не дрочил с 17 лет, а сейчас просто взорвется, если ничего не сделает....

   Эрик, нежно прижимая к себе Стасю, танцевал с ней. Маленький диско зал утопал в огнях неона. Где-то неподалеку ушлый Рика уже обрабатывал новую жертву ( Эрик, видимо, объяснил ему, что на Стасю рассчитывать не стоит. Иначе почему после короткого разговора с ним, пока девушки вышли " припудрить носики", Рика вдруг будто и вовсе перестал замечать Стасю).

–Мы с мамой скоро улетаем, осталось всего неделя или чуть больше...

–Я прилечу к тебе, мне будет интересно посмотреть Москву– вдруг серьезно заявил Эрик, глядя ей прямо в глаза. Стасе стало неловко– такие громкие заявления после непродолжительного знакомства. Парень словно понял ее сомнения:

–Да, ты мне понравилась. Я предпочитаю не юлить. Но пока – просто дружба и ухаживания, я сразу не сдамся, и не надейся– улыбнулся он, и Стася растаяла в его милой улыбке.

  На следующий день они с Эриком приехали к нему на работу, в художественную мастерскую. Несколько картин стояли на мольбертах, почти дорисованные. Работал он в необычной технике – смещение нового стиля и классики. На одну из работ парень в спешке накинул одеяло, сказав, что та еще не готова. Стася не придала этому значения– художники, народ такой.

  Они пили вино, закусывая чудесным сыром из местного магазинчика и свежими, солнечными фруктами. Заправив непослушную прядь волос девушки ей за ухо, Эрик тихо сказал, что мечтал бы ее написать вот такой– счастливой, разомлевшей и довольной. Стася засмущалась– она без косметики.

–Природную красоту не заменят ни одни краски– восхищённо смотрел на нее молодой человек. Стася неловко отшутилась, сделав ещё глоток вина. Эрик же стал рассказывать о стилях в искусстве, своих картинах, показывать фото художественных произведений своих друзей, что  были художниками, скульпторами,

Его поведение, его, казалось, искреннее восхищение ею, его ненавязчивость, отсутствие пошлой подоплёки в его отношении– все это было так ново, так непривычно. Стася почувствовала себя настоящей женщиной. Никто не пытается строить из себя, никто не пытается " лезть к ней в трусы". Вдыхая аромат огромного букета роз, преподнесенных Эриком– столь банальных для художника, но столь замечательных для подарка от мужчины, Стася чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ей, как и любой женщине в мире, просто приятно было ощущать себя желанной, красивой. Принимать знаки внимания– и не более.

    Каждую ночь они проводили вдвоем. Без какой-либо пошлой подоплеки– ходили в бар, диско, кино. Гуляли до утра или плавали с такой же весёлой компанией молодежи, а потом вместе встречали рассвет, болтая и смеясь как дети. Фотографировались на площадях города, у местных достопримечательностей. Иногда Эрик просил друзей или прохожих снять их вместе, на память. С Эриком Стасе было хорошо и от того, что он ни разу, практически, не пытался намекать на что-то большее.

Глава 26

Восемь дней пронеслись незаметно– теперь уже Стася и Эрик гуляли только вдвоем, они , казалось, не могли насытиться друг другом, наговориться. В общине, куда они заходили пару раз, уже откровенно смеялись над ними, называя неразлучниками. Стася и сама удивлялась такому – иногда она только начинала говорить, а Эрик уже понимал, что она хочет сказать. Иногда они одновременно начинали говорить одно и то же. Девушка даже успела побывать у него в гостях, правда, представил Эрик ее как " очень хорошего друга" по Стасиному большому настоянию. Его мама и отец радушно приняли ее, а младший брат все время подшучивал над тем, что скоро Эрик женится и съедет, и он сможет переехать в комнату старшего брата.

А по ночам...А по ночам снился Натан. Он улыбался, как всегда посмеиваясь над ней. Будто этот человек создан для того, чтобы возникая даже во сне, вызывать в ней смятение чувств, эмоций.

С того раза он больше не звонил. Стася пару раз подумывала над тем, чтобы набрать самой. Но решила не бояться – лично поблагодарить по прилёту, если, конечно, он захочет ее видеть. И пообещать, что она вернёт деньги. Пускай не думает, что она– обманщица. Хватит и того, что Лина даже слушать отказалась о возврате обеих сумм, смешно затянув " ля-ля-ля, я ничего не слышу" в трубку. Линка! Самая лучшая подруга! Единственная...

День вылета наступил, мама в слезах прощалась и с персоналом, что стал почти родным за это время, и с соседками по палате, куда ее переселили из реанимации. В аэропорт их отвёз Эрик, грустно улыбавшийся в зеркало всю дорогу. В зале ожидания он, слегка старомодно, попросил у мамы Стаси разрешения попрощаться с дочерью. Стася отошла. Эрик обнял ее, прижав к груди:

–Я прилечу, слышишь. Вот сейчас закончу с выставкой, это три недели, максимум, месяц– и сразу же к тебе.