Текст книги "Незнакомка в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Мануэлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 7

Первый раз за такое долгое время Джастин, Герцог Сент– Джон, проснулся счастливым и уверенно глядящим в новый день– тот сулил ему только счастье, теперь он это знал. Осторожно, боясь потревожить спящую девушку, герцог встал с кровати, но, когда он кинул взгляд на ту сторону, где сейчас должна была безмятежно спать любовь всей его жизни (скажи ему кто раньше, что он влюбится менее, чем за 24 часа, он поднял бы этого глупца на смех) – там были лишь скомканные простыни. Джастин, уже понимая все, но отказываясь принимать реальность, где он снова остался один, бросился за ширму гардеробной– пусто…

В спешке надев свои вещи Джастин кинулся к двери– та была открыта. Она его бросила, она такая же лживая, как и Беатрикс. Жизнь не учит его ничему. Как она могла– вечером клясться ему в любви, обсуждать их свадьбу, а под утро сбежать, оставив его.

Герцог сбежал вниз, застав пышнотелую служанку на коленях у хозяина:

– Где она?! – рявкнул герцог.

От неожиданности дородная служанка вскочила, чуть не упав, ее чепчик комично затрясся, а глаза округлились. Она, начав кланяться, отступала к двери, бормоча пожелания доброго утра его светлости.

Хозяин же, видимо, подумав, что это– проверка их соглашения о его молчании, начал клясться, что никого не видел вообще, и спал крепко всю ночь, да и вообще, разошелся он, герцог заехал один, без дам.

Поняв, что ничего не добьется от старого дуралея, герцог бросился к дверям– он осмотрел людскую, бросился к конюшне, но уже заранее знал, что не досчитается одной из своих лошадей– любовь кучера к хмелю была, видимо, гораздо сильнее чувства долга. А упрямству девушки в желании быть как можно дальше от него стоило отдать должное. Чертыхнувшись, Джастин стал обыскивать близлежащий лес– девушка не могла спрятаться в деревушке, слишком велика была вероятность, что он нашел бы ее. Да и просто, если логично рассудить, то любой беглец всегда стремился как можно скорее покинуть то место, откуда бежал, как можно дальше отъехав оттуда.

Глупая! Она даже не знает, где она, куда ей ехать!

Джастин сел на большой камень у границы леса и дороги, взялся за голову и долго молчал. Он уже и сам был готов поверить в свое сумасшествие– возможно, он выдумал эту девушку, этот день, ночь страсти…услужливое сознание заменило ему жестокую реальность на жизнь в мечтах и самообмане.

Элайна скакала большую часть дня– если бы кто увидел ее, то пришел бы в ужас. Девушка сидела в седле по-мужски, разорвав юбки сбоку, для удобства. Ее ноги были голыми, без чулок. Край кружевных панталон иногда виднелся в развевающихся полах юбки. Лицо было озарено суровой решимостью женщины, не нежной девушки, коей Элайна была ещё вчера. Нет. Она рассталась с глупыми мечтами, фантазиями, жаждой любви, семьи– теперь она не нужна никому. Лишённая той единственной драгоценности, что могла бы принести будущему супругу. Да и само супружество потеряло всякий смысл– ее сердце отдано жестокому безумцу. Человеку, что от скуки играл с юными девушками, лишая их невинности и смысла жизни, будущего.

Вдруг она услышала позади себя стук колес– это карета, решила она. Повозка бы не двигалась с такой скоростью. Несколько мгновений девушка раздумывала– успеет ли она свернуть в сторону виднеющегося леса, если это– погоня. Но, решив, что погоня ехала бы ещё быстрее, а, возможно, ее и не будет– все, что нужно, герцог уже получил. И, скорее всего, сейчас наслаждается победой в великолепии своей резиденции под бокал хорошего вина. Если не хуже– если этот мерзавец не приступил к разработке нового плана похищения невинной девушки. Сердце девушки больно кольнула ревность…

Карета подъехала ближе, остановившись рядом с всадницей, которая к тому времени уже просто стояла, ожидая, что будет дальше. На карете была выгравирована большая буква " С" с золотыми вензелями, четверка лошадей, запряженных в нее, выдавала в ее хозяине человека, знающего толк в лошадях. Дверь кареты открылась, оттуда вышел молодой джентльмен. Он был среднего возраста, не слишком высок, небогато, но очень опрятно одет. Его светлые волосы развевал ветер. Скорее всего, чей-то управляющий– подумалось Элайне. И выправкой, и тем, с какой тщательностью он произвел осмотр девушки, он напоминал педанта-секретаря. Наконец, он заговорил:

– Прошу прощения, леди, но мне показалось, что вы в беде. Могу я чем-либо вам помочь? Меня зовут Джон Конрад, я – управляющий клеверфилдским поместьем герцога Аттингсборро.

Элайна раздумывала, стоит ли снова доверять незнакомцу. Но выбора не было– ни единой деревни или города по пути ей не встретилось, ни один дилижанс, в котором она могла бы доехать до таковых, не проезжал мимо. И девушка, вздохнув, сдалась:

– Да, сэр. Я нуждаюсь в вашей помощи. Меня зовут Элайна Вудли, я из Ноттингема. Мне необходимо попасть домой. Но…видите ли, я не знаю, где я.

– Вы в трёх сутках пути оттуда, я могу довезти вас до города, а там вы сядете в дилижанс, едущий до Лондона. А уж оттуда до Ноттингема путь близкий.

С этими словами он галантно подошёл к девушке, подав ей руку, чтобы она могла спешиться. Элайна вдруг вспомнилось примерно такое же обещание судьи, она уже было инстинктивно отпрянула от предложенной мужчиной руки, как вдруг увидела, что занавеска в карете дернулась, и на мгновение там показалось любопытное детское личико.

Джон, перехватив взгляд Элайны, кивнул в сторону кареты:

– Это– моя дочь, Милисент.

Элайна подала руку мужчине, спешилась, и в его сопровождении пошла к карете, попутно умирая со стыда за свой внешний вид. Джон же, как истинный джентльмен, сделал вид, что с ее нарядом было все в порядке. Он сопроводил ее к карете, а сам ушел заниматься ее лошадью.

Элайна поднялась в карету, села напротив маленькой девочки лет 5, которая разглядывала ее с любопытством. Джон сел напротив Элайны, рядом с дочерью:

– Эта леди– мисс Элайна Вудли, Милли. Поздоровайся с ней.

Девочка сразу же протянула свою пухлую ручку Элайне, гордо произнеся:

– Я-Миллисент Конрад. Приятно познакомиться.

Но потом детство взяло свое, и напускная вежливость уступила место любопытству:

– Вы-моя новая мама?

Элайна не знала, что ответить. Ситуацию спас Джон:

– Простите, мисс, она в каждой женщине видит свою новую мать. Видите ли, ее мать умерла родами, а я, хоть и очень люблю ее, не могу заменить ей мать.

– Да, я понимаю, сэр. Нет, Миллисент, я – не твоя новая мама, но я уверена, скоро судьба тебе подарит таковую, ведь ты – очень замечательная девочка– улыбнулась и приободрила девочку Элайна.

– И, к тому же, у нее не менее замечательный отец– подмигнул обеим Джон.

И все дружно покатились со смеха. Элайна почувствовала себя счастливой и умиротворённой впервые за эти дни.

Дорога до Лондона прошла в весёлых шутках и разговорах, Элайне очень понравилась детская непосредственность и весёлый нрав малышки Миллисент, которая с грацией истиной королевы благосклонно разрешила Элайне звать ее " Милли". А сэр Джон с усмешкой заявил, что такой чести удастаивались лишь немногие.

По пути они пару раз останавливались в тавернах, где Милли наотрез отказывалась быть с отцом, сидя лишь у Элайны на коленях. А к вечеру она уснула, положив голову Элайне на колени. Девушка подняла взгляд от спящего ребенка, и встретилась с взглядом Джона– в нем были и восхищение, и нежность, и лёгкая грусть– видимо, он вспомнил жену.

Наконец, они прибыли в Лондон. Сэр Джон предложит девушке остановиться в одном из домов герцога, так как дилижанс должен был отправиться только утром, да и девушке необходим был отдых. Элайна согласилась.

Слуги встретили их с почтением, словно Элайна не была особой с растрепанными волосами, в порванном платье. Элайну проводили на второй этаж, в комнату напротив детской, по настоятельным требованиям Милли, радостно скакавшей вокруг своей новой любимицы.

Слуги показали девушке ванну– она была прекрасна. Такое изобретение, где из труб текли горяча и холодная вода, смешиваясь в одной большой трубе, девушка видела впервые. С удовольствием она понежилась в теплой ванне. Слуги принесли смену платья, фасон был немного старомоден, но платье было чистым и таким милым, что девушка невольно залюбовалась собой в нем. Да и сама комната была оснащена сложной системой отопления– вода текла по небольшим трубам, снабжая теплом все помещение. И слугам даже не приходилось класть горячие кирпичи в кровать, дабы согреть ее.

Пока горничная укладывала ей волосы, в комнату вбежала Милли:

– О, вы похожи на принцессу из сказки. И мамино платье так вам идёт! А вот папа редко читает мне сказки, он все время занят. А я так люблю сказки– затараторила девочка, кружась по комнате.

Элайна удивилась, но не стала расспрашивать ребенка– откуда в доме герцога платья жены его управляющего. Вместо этого она улыбнулась Милли, предложив той вместе сочинить свою сказку про двух принцесс. Так их и застал Джон– сидящих на полу, голова к голове, выдумывающих сказку про двух принцесс. Он стоял, прислонившись плечом к двери, и наслаждался этой идиллией. Вдруг Элайна, словно почувствовав его взгляд, подняла голову:

– Миледи, позвольте присоединиться? Есть ли место в вашей сказке для одного прекрасного принца, который недурен собой и носит очки лишь при необходимости?

Элайна засмеялась, а Милли захлопала в ладоши:

– Да это же ты, папа!

– Какая же у меня умная дочь– Джон подхватил Милли на руки, подкинул и поймал в объятия. Девочка радостно смеялась.

Вечер прошел в уютной домашней обстановке, Элайна отдала должное и мастерству повара, и тому, что Милли ужинала с ними, а не была в это время в детской– как никак, но сэр Джон– джентльмен, а в свете были не приняты излишние выражения любви к детям. Отношение же Джона к дочери так растрогало девушку, что невольно она почувствовала себя такой одинокой, лишённой семьи, близких людей, что глаза тут же наполнились слезами… Вот она вернётся в свой домик, будет вновь проводить одинокие вечера за чтением. Радость в ее жизнь привносила лишь помощь в церковно-приходской школе, где она вместе с викарием и другими добровольцами учила детей. Лишь небольшие суммы, получаемые девушкой ежемесячно из ее маленького наследства, связывали девушку хоть с кем-то…

Глава 8

Джон смотрел на девушку с каким-то волнением в сердце– она была так похожа характером на его покойную Эдну. Тихая, скромная, благовоспитанная леди. Но, в то же время, с огнем внутри– готовая во весь опор скакать от опасности верхом, по-мужски, в разрезанной юбке – тут воображение стало рисовать Джону картины ее стройных девичьих ножек, обвившихся вокруг его талии. Но он тотчас же отогнал подобные мысли, правда, что удивительно– он не почувствовал привычного укола в сердце– словно бы Эдна, находясь в другом мире, поощряла его на новую жизнь, новую любовь.

– Нет– мысленно возразил он себе. Просто девушка настолько очаровательна, что он сам подсознательно ищет себе и своей похоти оправдание. Завтра она уедет, а они с Милли вновь заживут своей размеренной жизнью.

И тут его взгляд упал на Милли– девочка сосредоточенно объясняла пытающейся удержаться от смеха Элайне, что мистер Горошина не хочет, чтобы его ели. И именно по этой причине девочка не ест варёный горох, а вовсе не потому, что у нее не получается наколоть его на вилку. Две головы– огненно-рыжая и светленькая, склонились к друг другу, хихикая, словно бы объединенные некоей недоступной ему тайной.

После ужина все втроём пошли в розарий, здесь Милли, восторженно выкрикивая что-то про эльфов и их жилище в цветах, увлеченно носилась от цветка к цветку, а вот Джон обнаружил, что Элайну с Эдной родила ещё и общая любовь к садоводству. Более того, познания девушки в этой области были настолько велики, что она дала ему несколько ценных советов по уходу за растениями. Беседа плавно перетекла на греческую философию– Джона приятно удивили как познания девушки в ней, так и явный интерес, наличие своего мнения о сочинениях философов. Ему было удивительно, что леди смыслит не только в вышивании и умении подержать разговор о погоде, но и в более приземленных, но не менее прекрасных вещах.

Наконец, наступило время, когда Милли пора было ложиться спать. Элайна с Джоном проводили ее до дверей детской. Прощаясь с Элайной Милли внезапно обняла девушку и заплакала. Джон, которому стало и неловко, и удивительно– за какой короткий срок его дочь успела привязаться к девушке, попытался было отвлечь дочь, да и няня уже спешила на помощь. Но Милли была безутешна: " Она уйдет завтра? Уйдет, да, папа? Как мама? Навсегда? Я больше ее не увижу". И, вырвавшись из объятий отца, с какой-то взрослой обречённостью ссутулив плечики, пошла в детскую, сопровождаемая растерянной няней.

Джон повернулся к Элайне– на лице девушки отразилась целая гамма чувств. Было видно, что Милли тоже ей понравилась. И тут к Джону пришло решение, которое удовлетворило бы их всех. Так, по крайней мере, ему казалось.

Он попросил Элайну ещё немного прогуляться. Они вышли в сад, дошли до беседки, освещенной фонарем. Элайна села, Джон же остался стоять, смотря вдаль. Спустя несколько минут он повернулся с видом человека, решившегося на главный поступок в своей жизни:

– Я прошу вас, леди, выслушать меня. То, что я хочу сказать, очень важно.

Элайна сидела, не понимая, что же такого хочет сказать ей Джон. Но приготовившись к самому худшему– последние пару дней хоть и не научили девушку осмотрительности, но уж точно приучили быть готовой к худшему.

– Как я понял, вы одиноки. У вас нет родных, близких. Ваш дом и ваше наследство полностью поступят в ваше распоряжение после свадьбы, пока же ими распоряжается поверенный, не так ли?

Элайна кивнула, удивляясь– когда же она успела столько рассказать ему о себе? Воистину, он умело располагал к себе, выполняя роль замечательного слушателя, заставляя людей говорить больше, чем бы они хотели.

– Также я понял, что вы бежали от насилия, от чего-то плохого– взмахом руки он прекратил попытки девушки что-либо сказать– Здесь вы в полной безопасности, смею заверить.

И продолжил:

– Так случилось, что моя Милли впервые так сильно привязалась к женщине. Вы просто очаровали ее. Да и, чего уж скрывать, я и сам очарован. Поэтому я хотел бы вам предложить…

– Да, сэр, я согласна– Элайне хотелось хлопать в ладоши от счастья. Она больше не будет одна. Джон так любезен, что предложил ей место гувернантки своей дочери. Обычно, правда, гувернанток нанимали немного позже, но, если учесть, что Джон не принадлежит к высшему свету, то вполне понятно, что он мог действовать как ему угодно. Да и явная привязанность девочки к Элайне говорила о том, что эта мысль очень удачная.

Джон удивлённо вскинул бровь:

– Однако, я думал, это будет сложнее. Что же, я рад, что мы так быстро пришли к взаимопониманию. И с этими словами он привлек к себе девушку и поцеловал.

Элайна чувствовала его нежные губы, поцелуй был приятный, но шок от поступка, а также замыслов Джона, заставил девушку прервать поцелуй, а, вырвавшись из его объятий, дать ему пощечину.

– Ни один мужчина больше не сделает меня своей игрушкой! – выпалила Элайна в приступе гнева. Она только доверилась ему, только подумала, что не все мужчины одинаковы, как он разрушил и ее веру, и такой чудесный вечер…

– Вы! Вы! – задыхалась от гнева девушка, тыча пальцем ему в грудь– Вы думали я буду с радостью совмещать обязанности гувернантки и любовницы? Днём учить ваше дитя, а ночью– греть вам постель?! Вы– развратная скотина, сэр! Вы…

Но продолжить девушке помешал Джон– он внезапно зашелся в приступе смеха. Элайна стояла, удивлённо глядя на него– что такого она сказала, что он мог бы найти смешным? Или снова– безумец? Она для них– словно магнит.

Наконец, отсмеявшись, Джон вытер уголки глаз рукой:

– Леди, я давно так не смеялся. Мы с вами друг друга не поняли. Как бы ни была соблазнительна та картина, что вы мне недавно обрисовали, боюсь, я неизбежно старомоден– я предлагал вам руку и сердце, боюсь, просто недостаточно галантно.

Ах, вот оно что…Стыд залил щеки Элайны руменцем, девушка молилась лишь, чтобы вечер был достаточно темным– Джон бы не заметил этого выражения стыда и смущения на ее лице. Надо же, замужество! А она….

Джон продолжил:

– Поймите, вы– совсем одна. Как и я, как и моя Милли. Не может быть, чтобы судьба свела нас просто так. К тому же, хоть я и не верю в любовь с первого взгляда, но вы мне очень понравились. А Милли…скажу лишь одно– впервые с ней такое. Впервые ей кто-то так нравится.

Элайна, смутившись, начала было:

– Но это– безумие. Вы меня едва знаете. К тому же, вдруг я – опасна, безумна? Вдруг завтра вы проснетесь, а меня уже нет– я украла все ваше столовое серебро и сбежала? – девушка усмехнулась своей шутке.

– Милая, чтобы видеть, как вы вот так улыбаетесь, я готов сам вам его отдать.

Вдруг Элайна помрачнела– не то, чтобы она была согласна принять предложение Джона, нет. Но она вспомнила, что никогда уже не сможет стать добротельной женой, невестой. Она лишилась того, что должна была отдать будущему мужу.

Джон словно бы заметил ее колебания:

– Уверяю вас, ваше прошлое мне безразлично (девушка снова подивилась его проницательности), а наше будущее мы будем строить вместе. Зачем вам уезжать туда, где вас никто не ждёт, где вы одиноки? Я завтра же закажу оглашения, спустя два месяца, чтобы я смог сделать все нужные приготовления, мы поженимся. А чтобы не было пересудов, мы найдем вам компаньонку до свадьбы. Заодно будет и помощь с приготовлениями?

Элайна вздохнула– да, за одни сутки она получила два предложения о браке, но ни одно из них не льстило ее самолюбию, ни одно из них не содержало искренних заверений в любви… В одном было лишь лицемерие и обман, в другом-практичность и холодный расчет. Не то, чтобы она излишне витала в облаках, мечтая о страсти и безумстве чувств, нет, девушке хотелось лишь того, чтобы ее сердце пело рядом с избранником. С Джоном такого не было.

– Если вы боитесь, что совершенно не знаете меня, то у нас есть время до свадьбы– я клянусь посвятить его вам– Джон нежно взял ее за руку, заглянув в глаза. И Элайна решилась– помимо семьи она получит шанс помочь одинокому ребенку. Так, как нянюшка помогла ей. Она станет любящей матерью для Милли, и заботливой супругой для Джона.

– Я действительно вас не знаю, но и вы не знаете совершенно ничего обо мне– возможно, я – не леди. Или у меня нет должного образования, воспитания, чтобы быть доброй матерью вашей дочери, а вам– доброй женой. Но если вы…

Джон с усмешкой остановил ее взмахом руки:

– Я и сам– не пэр Англии. А что же касается остального– Милли вас полюбила, а насчёт всего остального– есть гувернантки. Да и я не сомневаюсь ни в вашем воспитании, ни в образовании. Можете считать меня наивным романтиком, но я думаю, наш союз будет чудесным– он поцеловал ей руку, заглянув в глаза, словно ожидая ответа.

– Я согласна– сказала Элайна, с улыбкой смотря в глаза мужчине.

– Дорогая, вы сделали меня самым счастливым мужчиной на свете– Джон, наклонившись к девушке, нежно поцеловал ее.

Его поцелуй разбудил в ней нежность, она обняла Джона, нежно прижавшись к нему. Но чувства, которые она к нему испытывала, были сродни материнским– ей было жаль его, одинокого мужчину с замечательной дочерью, так отчаянно стремящейся найти себе мать.

– Ничего– уговаривала себя Элайна– любовь придет со времени. Да и, если не придет, то взаимоуважение гораздо важнее.

Лишь ночью, лёжа в постели, девушка позволила себе выплакаться– образ герцога всё ещё стоял перед глазами. Тело томилось, словно бы требуя прикосновений Джастина, словно оно жило отдельно от сердца, ума. Девушка вспоминала его серые глаза, его длинные пальцы, с такой опытностью доставлявшие ей наслаждение. Его вечную ухмылку в ответ на ее слова. Иронию, с которой он относился к этому миру…

Глава 9

Вот уже прошло почти три недели с момента, как исчезла та, чей образ каждую минуту стоит перед глазами, а Джастин не продвинулся в поисках ни на йоту– она словно под землю провалилась. Никто не видел и не слышал о девушке. Да и его конь изсчез вместе с ней.

Джастин расхохотался, бросив бокал о стену– его снова обставили. В пьяном бреду он уже не понимал, была ли девушка действительно Элайной, или это было очередное коварство Беатрикс. Все смешалось в голове, сердце болело так, словно от него отняли половину, словно он потерял самое дорогое в мире. Минуты тянулись безумно долго, от сыщиков, нанятых герцогом после десятков безрезультатных поездок по округе и близлежащим городам, не было вестей.

Слуги, опасались лишний раз попадаться ему на глаза, опасаясь гнева герцога. Атмосфера накалялась.

Джастин нетрезвом походкой подошёл к секретера, достав оттуда единственную вещицу, что напоминала ему о любимой– локон ее рыжих волос, тот локон, что он успел отрезать, пока они ехали в карете. Вернее, ехал он, а похищенная им девушка, усыпленная чудесной смесью эфира и лауданума, мирно спала у него на коленях. Опустив на колени, он прижал прядь к груди, и из его глаз полились слезы…. Он понимал, что несмотря на всю ненависть и желание отомстить, не она попала к нему в плен, а он к ней. И из этого плена ему не выбраться…..

Внезапно Джастин вскочил, с бешеной скоростью заметавшись по комнате. Он не стал звать камердинера, наспех одевшись сам. Бегом спустившись вниз, он велел запрячь коня. Вскочив в седло, Джастин помчался во весь опор, словно его преследовали всадники Апокалипсиса.

Добравшись до цели своего назначения, Готторн-Холла, Джастин спешился, подойдя от ворот к дому. Дверь открыл дворецкий, выражение лица которого стало удивлённо – испуганным при виде Джастина:

– Сэр….Простите, Вам сюда нельзя. Сэр!

Но Джастин, оттолкнув слугу, мысленно пообещав себе за это внести большое пожертвование в приют, уже бежал по коридору, а затем по лестнице, к знакомой двери. Остановившись перед нею, он испытал некоторое замешательство, но тут же заставил себя собраться и с силой толкнул дверь плечом. Она оказалась не закрыта.

В этой комнате все осталось так, как и было раньше. Словно бы и не прошло столько времени. Вещи лежали на своих местах, пыли нигде не было, ручки мебели были натерты до блеска воском. Казалось, он попал в музей памяти Беатрикс. И запах ее духов, так нравившийся ему раньше, теперь, почему-то, вызывал лишь раздражение, казался слишком приторным. Ей шло пахнуть лимоном– так, как пахла она в тот день, в гостинице. В тот счастливый день….

Воспоминания придали герцогу решимости. Он выбежал, стал заглядывать во все комнаты, крича, зовя то Элайну, то Беатрикс. На шум сбежались слуги, кто-то крикнул о констебле.

Внезапно все замолчали. Джастин обернулся– сзади него стоял Фредерик Фон Готторн, отец Беатрикс, с направленным на него пистолетом. Из-за его спины, бледная как мел, выглядывала его жена, Лорейн, мачеха Беатрикс.

– Как ты посмел, чертов убийца, после всего, что ты наделал, явиться в этот дом?! – лицо Фредерика побагровело от еле сдерживаемой злости– моя дочь верила тебе, любила. А ты убил ее!

– Убил? Да она живее всех живых! Где вы прячете ее, сэр?! – герцог озирался по сторонам, словно ожидая, что как в финале средней пьеске на Друри-Лейн, внезапно на сцене появился и сама виновница всего, Беатрикс.

Сэр Фредерик опустил оружие. Горе, изменившее его черты, сразу же придало ему вид, ещё более старый, уставший:

– Сент-Джон, вы больны. Я лишь слышал об этом, а теперь имел возможность убедиться сам. Когда мне говорили, что вы считаете мою дочь живой, я думал, что это– лишь слухи. Вы нуждаетесь в помощи– осторожно увещевая герцога, Фредерик сделал знак лакеям, чтобы те заходили со спины герцога.

Джастин, поймав его взгляд, отбежал назад, схватив тяжёлый подсвечник, угрожая им каждому, кто рискнёт напасть на него. Он кричал, звал Беатрикс, требуя, чтобы она немедленно вышла к нему. Заверял в своей любви.

В таком виде его и застал прибывший констебль. Так как все случилось не где-нибудь, а в доме представителя знати, а виновником скандала был пэр, то было решено не придавать огласке сей инцидент, к тому же, как дружно решили констебль, сэр Фредерик и ассигнация, перекочевавшая из кармана сэра Фредерика в карман констебля, виновник нуждался не в аресте, а в медицинской помощи.

Джастин лежал в кладовой огромного дома сэра Фредерика. Ноги и запястья его были умело связаны бельевой веревкой на сложные узлы– один из лакеев раньше плавал на корабле. Все тело болело, но Джастин совсем этого не замечал. Какая-то отрешённая усталость навалилась на него– то ли судьба, то ли собственное замутненное сознание словно в издёвку над ним вернуло его любимую на несколько дней– и снова отняло.

Теперь Сент-Джон и впрямь готов был уверовать в то, о чем шепотом переговаривались слуги, о чем говорили в гостиных и на балах, тотчас умолкая при его появлении– в собственное сумасшествие. В глазах сэра Фредерика он прочел правду– его дочь действительно мертва. Или он считал ее таковой– нет, этот бред начинается снова….

Больница Санта-Клара была самой дорогой, но для герцога с его состоянием пребывание здесь было пустяком. Джастин горько усмехнулся– он платил добровольно, за свое заточение. Два раза в день его комнату (врачи специально избегали медицинской терминологии, дабы облегчить пребывание высокопоставленных пациентов, называя палату комнатой, а лечение– процедурами) приходил врач в сопровождении рослого санитара. Врач осматривал его, давал таблетки (которые, к слову сказать, Джастин брал добровольно, но сразу же после ухода врача выплевывал, пряча в матрас. Казалось бы, врач должен был бы вменять себе в обязанности проверку того, как пациенты принимают лекарства. Но, видимо, главной своей обязанностью врач считал проверку счетов и своевременной оплаты пребывания пациентов. К тому же, к пэру королевства относились с уважением и даже некоторой боязнью).

Правда, две недели назад все вскрылось– одна из горничных нашла запас таблеток, перестилая герцогу постель. Теперь он был вынужден подвергаться унизительной процедуре осмотра рта– каждый раз, после того как запивал лекарства водой. От лекарств его состояние стало не улучшаться, а наоборот – все хуже и хуже– становилось ему. Реальность потеряла свои очертания, каждый день проходил как в сомнамбулическом сне. Единственным плюсом было то, что считавшие его теперь безобидным врачи, разрешили ему прогулки по саду, без пристального надзора санитаров.

Почти каждую ночь образ той девушки приходил ему во сне. И Джастин знал, что это была Элайна. Он понял – в своем желании обладать Беатрикс он создал в сознании ее антипод. Не вздорную, лживую и любящую лишь себя, власть и деньги Беа, а милую, скромную, добрую и нежную Элайну. И именно она теперь заполняла его сны, его мечты, его одинаковые до безумия будни.

Однажды он, прогуливаясь в очередной раз по саду, услышал разговор двух санитаров касаемо его персоны. Мужчины говорили на смеси английского и кокни (увы, но брать персонал даже самым дорогостоящим заведениям приходилось с лондонских низов– они обладали недюжинной силой, и могли удержать самого буйного пациента в момент обострения):

– Сент-Джон? Дык кто его позовет, он же– психованный – Эдди, темноволосый гигант, смачно сплюнул на землю.

– А про приглашение? Доктор-то чё говорит? Ему скажут? Всё-таки, не черт лысый женится, а брательник его– Томас, второй санитар, озадаченно почесывал лысину.

– Я те вот че скажу– оборвал разговор Эдди– не наше это с тобой дело, да и весь разговор. Наше дело…

Но Джастин уже не слышал продолжения– его брат, Джон, с которым он уже несколько лет не виделся, женится. Видимо, приглашение было прислано в его лондонский особняк, затем секретарь переслал его в Уэстфилд-холл. А там его поверенный, зная, что герцог сейчас " лечит нервы", переслал его руководству больницы. И ему даже ничего не сообщили об этом.

Джастин быстрым шагом направился в кабинет главного врача. По пути ему встретилась лишь горничная, боязливо отшатнувшаяся от него. Джастин подошёл к двери кабинета и постучал. Раздалось приглашение войти.

Сэр Артур Кларк, главный врач лечебницы, поднял глаза от бумаг, которые разбирал за своим столом, махнув рукой в сторону кушетки напротив:

– Садитесь, Сент-Джон, вижу, вы уже в курсе всего? – прищурившись, он оценивал состояние герцога– его руки нетерпеливо отбивали дробь на коленях, что для титулованного джентльмена с воспитанием, для пэра королевства было непозволительной роскошью– прятать свои эмоции аристократов учили с детства. Сам сэр Кларк не родился аристократом, но титул свой получил за доблестные познания в медицине.

– Да, я узнал, что мой брат женится. Вам переслали мое приглашение на свадьбу? – герцог смотрел на Кларка, не мигая.

– Да, вот оно– Кларк открыл ящик письменного стола, достав оттуда конверт, отдал герцогу и смотрел, как тот жадно читает короткий текст.

Затем рука герцога с письмом медленно опустилась, он встал, подошёл к окну и стал вглядываться в горизонт. Затем заговорил:

– Мы с братом не общались очень долгое время, и это приглашение– голос его дрогнул– это приглашение…оно своего рода белый флаг. Я обязан быть там, поймите, обязан!

– Увы, ваша светлость, намеченный нами план лечения подразумевает ваше пребывание здесь ещё как минимум в течение 5 месяцев.

– Нами? Вы о себе и вашей алчности? – не сдержался Сент-Джон– я предлагаю ускорить события. Сколько вам нужно?

– Это взятка, сэр– как можно мягче сказал Кларк. Доктор как никто понимал герцога (его собственные отношения с отцом оставляли желать лучшего. Отец желал, чтобы Кларк продолжил семейное дело – торговлю тканями. И был очень расстроен, узнав, что сын предпочитает медицину, желает учиться. С тех пор старик лишь вежливо здоровался с отпрыском, и даже перед смертью не соизволил принять слова извинения от сына, простить его). И сейчас доктор сожалел, что вынужден ему отказать.

– Я могу, если это немного утешит вас, немного рассказать вам о подробностях женитьбы. А затем, возможно, принесу местную прессу– должно же там быть хоть небольшое упоминание после оглашения о женитьбе брата герцога.

– Черт возьми! – вскипел герцог– что вы можете знать о свадьбе?! Словно вас приглашали!

– Вы правы– печально отозвался доктор– я всего лишь знаю, что ваш брат женится на мисс Элайна Вудли из Ноттингема, в церкви Святого…

Но более точных данных о месте проведения свадьбы герцог уже не услышал– в первый раз в своей жизни он упал в обморок.