Текст книги "Когда пробуждаются боги (СИ)"
Автор книги: Люченца
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Геллерт вздохнул и поднялся, безмолвно заставил листья соединиться в гирлянду, которая повисла под потолком. Ньют снова вышел на улицу и принёс желудей – тоже для украшения, и развешивая их меж листьев взмахом палочки, Геллерт с досадой осознал: в этот раз он забыл, что ему нужно следить за Ньютом. Плохо. В следующий раз тот может воспользоваться его промахом.
– Волк подошёл ближе к дому, – сказал Ньют, раздвинув занавески у единственного окна. – Отлично. Не придётся его искать, чтобы осмотреть утром лапу.
А потом он сказал раздумчиво и совершенно спокойно:
– Мне кажется, это его дом.
– Сейчас не полнолуние, – резко возразил Геллерт. – Это не может быть оборотень.
– Нет, не полнолуние, – согласился Ньют. – Но канун Самайна.
Он так это произнёс, будто это объясняло всё. Геллерт скрипнул зубами и решил больше не спорить.
Ужиная рядом с Ньютом за узким шатким столом, Геллерт с тревогой думал, что совсем не ощущает здесь своего привычного магического преимущества, которое придавало ему столько уверенности. Если уж на то пошло, преимущество в Таре было именно у Ньюта; этого нельзя было увидеть воочию, но Геллерт знал – интуитивно ли, или же благодаря дару провидения. Он потёр глаза, жалея, что не может выйти прямо сейчас в транс. Хотя не факт, что получилось бы.
Магический глаз начал болеть, наверняка тоже из-за конфликта неродственных друг другу магий, и Геллерт быстро утёр выкатившуюся из него слезу.
Надо быть поосторожнее с Ньютом, решил Геллерт. Мягче. В конце концов, именно он служит проводником и знает эти чёртовы многочисленные кельтские предания и обычаи. Возможно, благодаря ему получится добраться до цели.
А потом, скорее всего, придётся его убить.
*
«Глупый, глупый маг!»
«Магии той – деревяшки кусок да фестрала волосок!»
Пронзительное высокое хихиканье.
«Боярышник срубил, вина не поставил, воды умыться не поставил, да ещё и огонь разжёг в печи!»
Громкий недовольный гул. Он всё нарастал, врезаясь в уши, и Геллерт открыл глаза.
«Разжёг! Неуважение, неуважение!»
Поначалу он ничего не мог понять среди обилия зелёного цвета, окружавшего его. Словно листья шелестели под порывами ветра и срывались с веток, беспорядочно кружась, падая и снова взмывая. А потом Геллерт сморгнул остатки сна и смог, наконец, разглядеть, что листья были вовсе не листьями, а ярко-зелёными одеждами из невесомой парчи и полупрозрачного газа, и были облачены в эти одежды крохотные существа со стрекозиными крыльями, мечущиеся перед Геллертом.
– Феи? – спросил он, слыша свой голос как издалека. Создания снова захихикали.
– Ты погляди-ка! Признал! – крикнул кто-то из созданий в самое ухо, и Геллерт поморщился.
Он быстро осмотрелся. Дом, в котором они с Ньютом ночевали, пропал, и вокруг была лужайка, покрытая свежей летней травой, чуть в отдалении высился крохотный дворец на миниатюрном холме, выстроенный из мелких камней и ракушек. Сам Геллерт связан не был, и, похлопав себя по карманам, он понял, что палочки при нём нет. Попытался применить беспалочковую магию – и потерпел фиаско. Каждое его действие сопровождалось взрывами смеха, словно Геллерт был презабавнейшим клоуном на арене цирка-шапито.
Придётся действовать по-другому.
Геллерт вздохнул про себя и поклонился – так почтительно, как мог. А потом попытался вспомнить, что же феи говорили в самом начале. Что-то про…
– Прошу прощения, но вина у нас не было, – сказал Геллерт, держа голову склонённой. – И боярышник мы не рубили. К слову, вы не подскажете ли, где мой спутник?
Феи внезапно притихли, зашептались, и Геллерт поднял взгляд. Что именно из сказанного вызвало такую реакцию?
Вдруг плотное кольцо распалось, образовав проход, и на стрекозиных крыльях влетели двое – тоже феи, но одежды их отличались. На крошечной женщине был серебристый газ, весь усыпанный бриллиантами, на мужчине – зелёный с золотом костюм. На белокурых локонов обоих покоились красные шапочки, перевитые золотой нитью.
Король и королева.
– Не с благими намерениями пришёл ты сюда, чужак! – угрожающе произнёс король таким забавным писклявым голоском, что будь ситуация иной, Геллерта бы разобрал смех. Подумать только, ему угрожает существо в пару дюймов ростом! – Не с благими, и потому ты останешься в заточении!
– Я вовсе не желаю вам зла, – выкрутился Геллерт, не упоминая о причине своего появления в Таре. – И уверен, что феи – народ добрый и тоже не будут выступать против человека, не сделавшего им ничего плохого.
Говоря это, он попытался снова пробудить свою магию, и на этот раз стало получаться: между пальцами проскользнули тёплые магические волны.
– Было бы глупо с моей стороны, – продолжил Геллерт, – прийти сюда врагом, когда моя магия – ничто против здешней. – А вот это было до обидного правдиво, даже лгать не пришлось. – Я буду смиренно ждать милости и надеяться, что смогу заслужить вашу дружбу.
Король задумался, но тут вперёд выступила королева, недобро сверкнула глазами, тряхнула длинными локонами.
– В темницу его, – повелела она. – А там и решим его судьбу, торопиться нам некуда!
Ну всё, медлить больше было нельзя.
Геллерт закрыл на мгновение глаза, призвал всю свою магию – она откликнулась с неохотой, будто спала – и направил на плотное кольцо окружавших его фей. Их смело, как сильным порывом ветра, крылышки замелькали радужным фейерверком, ловя лучи тусклого, неестественного солнца. Поднялся визг, крики, и вдруг ответные искры ударили со всех сторон, они словно крошечные копья вонзались в кожу, причиняя сильную боль. Геллерт поставил магический щит, заозирался по сторонам, пытаясь понять, как выбраться, прищурил собственный, немагический глаз и обозрел зелёные луга фей глазом магическим. Он разглядел невдалеке, за шатром из лент, что-то вроде неясного силуэта, который медленно обретал форму, подходя ближе. Силуэт протянул руку: она становилась на глазах всё плотнее, и уже можно было разглядеть на бледной коже россыпь веснушек. Геллерт схватился за неё, не задумываясь, и Ньют резко дёрнул к себе.
Зелёные луга поблекли, мгновенно растворяясь, окружающий мир слился в одно сплошное цветное пятно. По ощущениям это походило на наскоро сделанный портал, так что когда Геллерт, приземлился наконец на твёрдый деревянный пол их временного пристанища, он покачнулся и прислонился на секунду к стене. Ньют же опёрся рукой на печку, склонив голову и часто дыша. Его каштановые с рыжиной волосы чуть взмокли на висках, и в слабом освещении магловского фонаря казалось, что пряди такого же цвета, как и у Альбуса.
Геллерт понял, что все ещё крепко держит ладонь Ньюта и выпустил её. Тот покосился с удивлением, будто даже не заметил их сцепленных рук.
– Прошу прощения, – сказал Ньют. – Это я наломал сухих веток боярышника для печи. Совсем забыл, что феи любят отдыхать под ним.
Геллерт смотрел на него в молчаливом замешательстве. Ещё и оправдывается?..
– Полагаю, это снова влияние Альбуса. Именно он призывает всех любить и всех спасать, даже врагов. Или я неправ?
– Отчасти может быть, – неуверенно сказал Ньют. – Я не знаю, зачем это сделал, знаю только, что должен был.
Он в смятении взъерошил и без того лохматую шевелюру, потёр влажные виски.
– Меня больше интересует, как ты это сделал.
Геллерт сел на широкую скамью у стола, похлопал по месту рядом с собой. Скамандер беспрекословно подчинился, будто это был приказ.
Геллерт взглянул на него отрешённо и постучал костяшками по столу – негромко, просто для привлечения внимания, потому что Ньют отсутствующе пялился в окно, продолжая тяжело дышать, как после долгого пробега.
– Поговорим начистоту, – произнёс Геллерт, прозорливо придвигая ближе к Ньюту блюдо с остатками их ужина. Тот сразу протянул руку. – Как ты вытащил меня?
Тот пожал плечами: с набитым ртом особенно не поговоришь. Геллерт продолжал ждать.
– Я не знаю, – сказал Ньют, проглотив. – Я проснулся, увидел, что вас нет. Потом кажется… кажется… – Он будто не мог подобрать подходящих слов. – Что-то потянуло меня, и я понял: нужно искать. Закрыл глаза – и нашёл.
Геллерт потянулся за кружкой, отпил воды и огладил пальцем грубую железную ручку.
– Хорошо, – проговорил он. – Хорошо… Но зачем, Фауст тебя прокляни, Скамандер? Ты сам видел, что я толком не могу колдовать. Ты здесь сильнее меня даже без палочки, потому что ты, ты, Скамандер, наверняка прекрасно знаешь, почему ты здесь. Я не понимаю, почему ты продолжаешь мне подчиняться.
– Мы должны быть тут оба, – тихо сказал Ньют, – вы и я. Это не случайное совпадение и не ваше желание найти копьё. Это магия, которая старше известной нам.
Они встретились взглядами. В глазах Ньюта отражался слабый огонёк стоящего на столе фонаря, напоминая о кострах на подходах к Таре. Что-то тоскливое было в его лице, будто Ньют видел свою судьбу и не желал ей подчиняться, но противиться не мог. Так он смотрел на холм, зная, что вопреки его желанию путь всё равно будет лежать налево.
Огонь в фонаре вспыхнул ярче и уменьшился до крохотного язычка, глаза Ньюта тоже вспыхнули, таинственно и пугающе, но наваждение рассеялось, когда Ньют отвернулся и снова потянулся за мясом.
И тут Геллерт вспомнил. А вспомнив, едва не выдал свои эмоции, которые прорвались наружу тихим незаметным выдохом.
Гейсы. Гейсы, прямо как в преданиях.
Когда они вдвоём только приблизились к холму, Ньют оговорился про запрет, касающийся его лично. Он может сколько угодно врать про плохие приметы, придумывать оправдания, но единственное пока разумное объяснение его словам было одно: на Ньюта наложены гейсы, воспрещающие ему ряд каких-то определённых действий. Например, обходить Тару по левой стороне. И, возможно, останавливаться в пустом доме. Если так, то кто же Ньют?
Геллерт опять посмотрел на него исподтишка. Скамандер надламывал ломоть хлеба, выглядя обыденно. Ничего особенного – всё та же несуразность, сгорбленные плечи, россыпь веснушек по щекам и плечам. Веснушки сбегали под рубашку, а потом их снова обнажал закатанный рукав. Геллерт проследил их до запястья руки, которой Ньют бездумно тронул жёлудь на нитке.
Как же звучала та молитва?.. «Во имя… во имя боли детей Дану…».
А ведь было ещё: «Хлеб я оставил под дубом в подношение богине».
Племена богини Дану. Мифический полубожественный народ, некогда правивший Ирландией.
Геллерт поднялся, отходя вглубь комнаты, где темнота могла милосердно скрыть его лицо. Пять секунд, и он придёт в себя.
Они и правда существуют. Туата де Дананн – не боги из преданий и не выдумка скучающих кельтских скотоводов. Ну что, Альбус? Кто в итоге оказался прав?
Геллерт беззвучно рассмеялся, но вскоре взял себя в руки и сел на постель в дальнем углу. Ньют же, доев, прикрыл оставшийся хлеб салфеткой с очередной вышитой волчьей мордой, смахнул крошки со стола в ладонь. Потом он плеснул водой из миски в лицо, смывая пот, провёл влажной рукой по шее за воротником рубашки, и это было совершенно человеческое движение.
Ньют был обычным веснушчатым ирландцем. Он вовсе не казался потомком богов, но являлся им.
И это было самым восхитительным.
В дверь заскребли когти. Ньют, вопросительно обернулся, и Геллерт кивнул, позволяя впустить волка внутрь. Тот зашёл, по-хозяйски осмотрел дом и фыркнул, а после лёг на коврике у порога, как послушный пёс. Ньюту удалось погладить его по голове – тихое рычание, возникнув, почти сразу прекратилось. Когда Ньют наконец опустился на свою скудную постель на полу возле кровати, Геллерт следил вполглаза, как тот ворочался, и думал, насколько же рискованно будет сейчас засыпать, даже будучи защищённым заклинаниями. Рядом лежит враг, который, как оказалось, гораздо сильнее, у порога – прирученный им зверь, и в любой момент могут появиться недоброжелательно настроенные феи, чтобы снова утащить в свою миниатюрную карамельную страну, на которую Геллерт будет взирать сквозь прутья решётки.
Как же унизительно.
Ньют будто услышал его мысли, повернулся.
– Вы на меня смотрите, – сказал он, констатируя факт. – Я не причиню вам зла. Если уж на то пошло, я вас только что спас.
В его голосе звучала насмешка, и было глупо оскорбляться на правду.
– Я тебе должен, – признал Геллерт, – и я отдам долг. Не имею привычки быть обязанным врагам.
– Альбуса вы тоже считаете врагом? – неожиданно спросил Ньют. Геллерт приподнялся на подушке.
– Наипервейшим. Но он бы не стал таковым, если бы не оказывался постоянно на моём пути. А ведь когда-то разделял мои идеи.
– Вас он врагом не считает, – тихо произнёс Ньют.
– Я польщён. Что ещё мне расскажешь? Возможно, планы Альбуса?
Ньют хмыкнул.
«…Или о своих гейсах?» – мысленно продолжил Геллерт, но не стал произносить вслух.
Разговор так и увял, едва начавшись.
*
Геллерт проснулся первым и некоторое время смотрел на деревянный потолок, теряющийся в темноте. Были видны только свисающие с него для засушки травы, и оттого в доме пахло летним лугом. Запах тревожил, и Геллерт не сразу понял почему, а потом осознал: что-то в нём напоминало то лето с Альбусом, и в голове всплывал дом Батильды с такими же вениками на стенах светлой кухни, которая иногда по мановению палочки превращалась в веранду.
Хорошие были дни.
Геллерт проверил заклинанием время – утро оказалось вовсе не ранним, однако темно было, словно на улице стоял вечер. Похоже, в канун Самайна потусторонний мир застрял в одном времени.
Кажется, Самайн – это три дня до и три после, но Геллерт не был уверен. И задерживаться на неделю он здесь не собирался, так что пора было вставать.
Он положил руку на плечо Ньюта, встряхнул. Тот мгновенно открыл глаза и посмотрел оторопело, щурясь со сна.
– Поднимайся, Скамандер.
Он с заминкой кивнул, тут же без перехода зевая и прикрывая рот ладонью. Геллерт смотрел, как Ньют, зябко ёжась, встаёт с пола и накидывает на себя рубашку, подходит к дремлющему у порога волку и начинает ласково разговаривать с ним на ирландском гэлике и осматривать его лапу. Малознакомый язык был приятен уху, и Геллерт не стал одёргивать.
– Вы все знаете язык? Вся семья? – спросил он, когда они наконец оказались за столом.
– Да. Между собой часто говорим на нём.
– Полагаю, глупый был вопрос.
У Ньюта уголки губ чуть поднялись, и он спрятал зарождающуюся улыбку в кружке.
– В действительности нет, мы скорее исключение. Любим блюсти традиции. – Тут он издал смешок. – Ну кроме Тесея, ладно.
– Тесей, значит, не любит.
Ньют, видимо, решил, что слишком разговорился, и лицо его опять посуровело. Больше он ничего не сказал и сосредоточился на еде. Геллерт сделал мысленную пометку больше не упоминать старшего брата в разговоре: Ньют, похоже, начинает нервничать и становится осторожнее.
Поэтому Геллерт удивился, когда Ньют вскоре сам заговорил.
– Мне нужно понять, – начал он, упрямо поджав губы. – Зачем столько убийств?
– Будь добр пояснить тем, кто не в курсе сумбурного потока твоих мыслей.
– Ваши преступления, ваши идеи. Зачем это бессмысленное насилие? С такими действиями вас будут поддерживать только радикалы.
Геллерт склонил голову.
– Мне и нужны радикалы. Извини, конечно, но ты хоть что-нибудь слышал о магловской революции в России?
Ньют промолчал.
– Нет, – ответил за него Геллерт. – Разумеется, нет. Все вы на словах гуманисты, а почему? Потому что ваши знания о реальной картине мира оставляют желать лучшего. Тем не менее я стараюсь не убивать без причины. Я просто жду, когда магическое общество обозлится настолько, что примет меня и мои методы. Судя по тому, что творится сейчас в магловском мире: революции, войны – которые, конечно же, вовлекают и магов – я дождусь.
Ньют однако смотрел на него так, будто видел перед собой душевнобольного. Геллерта это нисколько не задело.
– Ты спросил, ты получил ответ.
– Думал, что смогу хоть сколько-нибудь вас понять, но – не могу.
Ньют встал и пошёл сполоснуть тарелки в большом деревянном тазу.
– Быть тобой проще, Скамандер. Есть чёрное и белое, люди и звери, тёмные маги и светлые.
– Я не противопоставляю людей и животных!
– Неужели?
Тарелки звякнули особенно громко, и Геллерт с удовлетворением отвернулся. После этой беседы ему, напротив, показалось, что Ньют ближе к нему идейно, чем они оба полагали поначалу. Это было больше впечатление, чем обоснованный вывод, но всё же.
– Я не считаю, что волшебных существ нужно уничтожать. И никогда не одобрял этого. Так, на заметку.
– Очень топорно вербуете, мистер Гриндевальд.
– Просто показываю, что между нами всё же есть что-то общее. Иной раз посмотришь на этих идейных врагов – а у них цели те же самые, только действия отличаются. И то не особенно, взять вот Альбуса… Завербовать шпиона через постель – это даже для меня перебор.
Ньют выпрямился, и его лопатки дёрнулись под рубашкой. Геллерт же рассмеялся про себя – возможно, он перегнул палку, но было бы кощунственно не поддеть.
– Мы… – начал Ньют сердито, но тут же махнул рукой и не стал продолжать. Домыв тарелки, он подошёл к волку и снова стал вполголоса с ним разговаривать.
– На английском, пожалуйста.
И Ньют, и волк одновременно недобро посмотрели на Геллерта, но тот лишь хмыкнул и собрал остатки еды в мешок, уменьшая его магией.
– Ладно, пора взглянуть, что там у зверя с лапой, – сказал он, смягчившись.
Помочь удалось лишь отчасти, но это было хоть что-то, и Геллерт, опустив палочку, услышал над плечом, как Ньют выдохнул с облегчением. Волк поднялся на лапы, и, похоже, прихрамывал он меньше прежнего.
– Спасибо за приют, – сказал Геллерт, обращаясь к волку, и слегка склонил голову. Потом обернулся к Ньюту – тот застегнул на себе жилет и набросил пальто.
Они вышли из дома и ступили обратно в застывшие сумерки накануне Самайна. Ньют обогнал Геллерта и снова возглавил путь, а волк продолжал трусить следом на небольшом отдалении. Он и Ньют словно решили окружить Геллерта, и ему это совсем не нравилось.
– Скамандер, – окликнул Геллерт, но Ньют даже не стал смотреть, в чём дело.
– Он решил нас проводить.
– «Решил», да?
– Он знает дорогу. Если ошибусь, он подскажет.
– И когда же он успел тебе об этом сообщить? – прищурился Геллерт. Перед его глазами был только затылок Ньюта, и вот он чуть дёрнулся, словно в замешательстве. Или же Ньют хотел обернуться, но не стал.
– Не знаю, – прозвучал негромкий ответ.
Геллерт сжал в кулаке палочку. Это было опасно, очень опасно, но Скамандер уже просто не оставлял ему выбора.
– Империо, – резко произнёс Геллерт.
*
– Петрификус Тоталус!
Он упал, когда его коснулись мощные лапы, откатился в сторону, и на то место, где Геллерт только что стоял, свалился обездвиженный волк. Геллерт быстро поднялся и отряхнулся, мельком осмотрев и поверженного зверя, и Ньюта, чей взгляд опустел и лишился осмысленности.
– Кажется, придется колдовать вслух. Досадно. Чёртова здешняя подавляющая магия, – пробормотал Геллерт. Тут пальцы Ньюта дёрнулись. – Надо торопиться.
Геллерт положил ладонь на щёку Ньюта, погладил.
– Не выношу использовать Империус лично, но увы, Скамандер, ты слишком часто уворачиваешься от вопросов. Никакого вреда я тебе не причиню, – шепнул он. – Меня интересуют три вещи. Первая: задумывал ли ты что-то против меня? Расскажи.
Губы Ньюта приоткрылись. Они подрагивали, и это было похоже на внутреннее сопротивление заклятью.
– Да, – сказал Ньют, и Геллерт удовлетворённо выдохнул. – Я ждал, когда на пути попадутся ивы, на них часто живут банши. Они не любят чужеземцев, особенно подходящих слишком близко; банши накинулась бы, я бы отобрал палочку. Вы ничего не знаете, было бы легко.
– Это всё?
– Пока да.
– Хорошая оговорка – «пока». – Геллерт погладил пальцами шарообразные уплотнения на палочке. – Ладно, второй вопрос: Альбус действительно не посылал тебя сюда шпионить за мной?
– Нет, не посылал.
– Как он замышляет остановить меня впоследствии? Наверняка у него есть план.
Щека Ньюта дёрнулась, он открыл рот и вдруг начал трястись, как в лихорадке, глаза его закатились, колени подогнулись, и Ньют медленно упал на землю. Геллерт взмахом палочки снял с него Империус, а потом, опустившись следом, проверил пульс. Ньют лежал без движения, словно в обмороке; Геллерт видел подобный эффект от этого заклятия буквально пару раз. Когда сильный маг сопротивляется, организм не всегда выдерживает.
Геллерт ударил наотмашь по лицу Ньюта, и тот открыл глаза, закашлялся. В его глазах был безотчётный страх, и руки попытались отпихнуть.
– Тихо… Спокойно. – Геллерт медленно протянул пальцы и утёр кровавую струйку, вытекшую из носа Ньюта. – Больше ничего делать не буду. На тебя когда-нибудь накладывали Империус?
Губы Ньюта слабо шевельнулись:
– Да.
– Было так же?
– Да.
Геллерт помог подняться, закинув на себя его безвольную руку. Запоздало подумал: почему не магией? Но откинул прочь эту мысль.
– Всё ясно. Любишь ты удивлять, Скамандер.
Ньют покачнулся, но остался стоять, когда Геллерт его отпустил. Его побледневшее лицо вновь обретало краски.
– Идите к чёрту, мистер Гриндевальд.
Тот ухмыльнулся.
– Любезностями обменялись, отлично. Готов идти дальше? Ах да, твой ручной зверь.
Геллерт снял обездвиживающее заклинание, и волк резко вскочил. Он хотел было кинуться на Геллерта, но Ньют выбросил в его сторону руку, как бы говоря «стой».
– Больше никаких сговоров за моей спиной и никакого гэлика. Хочешь вторично испытать на себе Империус?
Ньют яростно сверкнул глазами.
– Будем считать, что не хочешь. Тогда в путь.
Он снова пропустил Ньюта вперёд, и в этот раз волк пошёл подле, изредка отставая из-за хромоты. Геллерт же теперь не убирал волшебную палочку.
Пейзаж вокруг менялся слабо. Они прошли рощу, и Геллерт напоследок вдохнул запах влажной хвои, исходивший от сосен и осыпавшихся на землю иголок. Снова нахлынули воспоминания, но теперь уже о детстве и о Дурмстранге – школа стояла посреди лесов на возвышенности, и осенью окрестности замка так же одуряюще пахли хвоей и пропитанной дождями землёй. А озеро у подножия холма темнело почти до черноты, ночью превращаясь в точную копию нависавшего над ним звёздного неба.
– Тебе нравилось в Хогвартсе? – неожиданно для самого себя спросил Геллерт, подуставший от тишины.
– Да, – отозвался Ньют. – Пока не выгнали.
Геллерт фыркнул.
– Понимаю как никто.
Ньют на мгновение сбился с шага, замедлился – похоже, этот факт он не знал. Но вряд ли Альбус ему многое рассказывал, если уж на то пошло.
Холм продолжал возвышаться справа, и казалось, что они нисколько не продвинулись, впустую шагая на одном и том же месте. Главный холм Тары не был велик, и обойти его ничего не стоило, но это оказалось иллюзией. Или же их дурили, да хоть те же феи, а может, Ньют намеренно вёл по ложному пути. Но непохоже.
Геллерт уже собирался окликнуть, как раздался птичий вопль – тоскливый, жуткий. На памяти Геллерта так кричала только одна птица, и крик её предвещал скорый дождь.
– Авгурий! – воскликнул Ньют. – Кажется, ему больно.
Он бросился в сторону, приложил ладони ко рту и завопил в ответ – очень похоже и так же жутко. Геллерта передёрнуло.
Раздался отклик, и Ньют пошёл на звук, продолжая копировать крики. Геллерт следил за ним и вскоре увидел, как что-то поднялось из травы над головой Ньюта и упало тому в руки, забилось в них. Птица была зелёной, как летняя листва, а потому чересчур яркой по сравнению с окружающей действительностью, выполненной в буро-жёлтых тонах.
– Это птенец, и он ранен, – взволнованно произнёс Ньют, мягко, но крепко удерживая авгурия в руках.
– Снова? – раздосадовано сказал Геллерт. – Ещё один твой подопечный, который впоследствии нападёт на меня?
Ньют не ответил – он бережно осматривал птенца, который вблизи оказался облезшим, будто его потрепал крупный зверь. Зелёные перья были запачканы кровью.
– Вы можете что-нибудь сделать? – Ньют подошёл с птенцом вплотную.
Позволения Ньют не стал спрашивать – просто передал птицу так осторожно, как мог, Геллерт едва успел убрать палочку и подставить ладони. Взгляд Ньюта был по-прежнему враждебным, и Геллерт не мог понять, зачем он это делает. Это что, выказывание доверия?.. Проверка?..
Но сказать ничего не успел.
*
Мир слился в одно большое пятно всех цветов сразу, когда реальность вокруг растаяла. Это было похоже на принудительную аппарацию. Когда полёт замедлился, пятно приобрело отчётливые очертания: деревья окружали Геллерта, роняя тяжёлые ветви в ручей, и ещё он успел разглядеть стоящий перед ним исполинский дуб с седыми гроздьями омелы. Тут же глаз ударило болью. Геллерт застонал сквозь зубы, но видение исчезло, и он снова куда-то летел, безотчётно прижав к себе птицу, – и жёстко приземлился на землю.
– Появлялись племена богини из дымных облаков, а ещё из-под земли приходили, потому что с некоторых пор там царство их, туатов. Прячутся там они, да, прячутся, а те, кто поумнее был, в люди вышли, в маги. – Голос, поначалу звучавший нараспев, вдруг стал издевательским, а под конец и вовсе захихикал. – Чтобы на виду быть, никем не замечаемыми.
– Я и так понял, вы не сообщили мне ничего нового, – устало сказал Геллерт. – Знаю о Скамандерах.
Место он узнал с первого взгляда, а потому поспешил вынуть палочку, с трудом перенеся птенца на сгиб левой руки и прижав к животу.
– Глянь-ка, снова с палочкой-заклиналочкой!
– Уставился злобно – как змей подколодный!
Геллерт сдержал смешок: народ древний, а дразнилки детские. Он приготовился аппарировать, сделав маленький шаг вперёд. Чем чёрт не шутит, вдруг получится?..
– Стойте! – раздался рядом знакомый голос.
Геллерт вздохнул.
– И откуда ты всегда берёшься, Скамандер?
Ньют и ухом не повёл. Он вышел вперёд из глубины близ расположенной пещеры, и феи перед ним почтительно разлетелись. Его рыжие волосы выглядели особенно ярко на фоне неестественно голубого неба.
Как заколдованного.
– Чем обязаны вашему появлению в наших подземельях? – спросил вылетевший вперёд король, подтвердив догадку Геллерта о небе.
– Я вернулся за тем, что вы украли, – ответил Ньют. – За… этими двумя.
– «Этими двумя»? – с сарказмом переспросил Геллерт.
Феи зашептались, задумались.
– Мага бери, – сказала королева, сняв невидимую пылинку со своего воздушного зелёного платья. – А птица наша. Мы знаем, что она призывает дождь, а наши чародеи давно, так давно не могут вызвать хороший дождь! Деревья чахнут, травы сохнут! Мы посадим птичку в маленькую клетку, чтобы пела жалостливее, и тогда будет нам добрый дождь, лучше прежних!
Геллерт едва не расхохотался. Ему даже не нужно было глядеть на Ньюта, чтобы знать выражение его лица. Тот на мгновение, кажется, даже дар речи потерял.
– Вы должны отдать и птенца, – наконец сказал Ньют с нажимом. – Маленькая клетка – это неподходящие для него условия. Авгуриев вообще-то содержат в больших вольерах.
Феи притихли, но тишина эта была угрожающей. Они сузили круг, и часть взмыла вверх, превращая круг в шар, в центре которого стояли Ньют и Геллерт, по-прежнему удерживающий птенца. Авгурий совсем обессилел, и его головка свешивалась с локтя Геллерта, лишь изредка птенец издавал слабое карканье, больше похожее на хрип.
– Племена богини Дану хотят нарушить уговор? – спросил король, вылетев вперёд.
– Я не понимаю, какой… – начал Ньют, но осёкся. Тень легла на его лицо. Он оглянулся на Геллерта, и тот улыбнулся, давая понять: он всё слышал и принял к сведению.
Предположение подтвердилось.
– Какой уговор? – сердито закончил Ньют.
Феи изумленно ахнули – снова все разом, стройным хором тоненьких голосков. Королева подлетела к самому лицу Ньюта и взмахнула ромашкой на стебле, служившей ей зонтиком.
– Уговор не вмешиваться в дела родственного народа. Давний уговор.
– Вы вмешались первыми, если уж на то пошло, – сказал Геллерт. – Птицу нашли мы, так что тут нет нарушения вашего с туатами уговора.
– Птица сбежала от нас! Улетела! – возмутилась фрейлина, обмахивающая королеву листом лопуха.
– Да! Да! Да! Улетела!
Протестующие возгласы слились воедино. Геллерт переглянулся с Ньютом, и, похоже, это был редкий случай, когда они поняли друг друга.
– Сейчас будет сложнее, – тихо произнёс Ньют, и тут феи налетели, как миниатюрные пикси, мельтеша перед глазами так плотно, что полностью скрыли его от Геллерта. Голос Ньюта раздался отовсюду: он дразнился на все лады, звал к себе интонациями фей.
– Пойдём отсюда!
– Нет, это я настоящий! Идём!
И повторяющееся со всех сторон:
– Нет, я!
Геллерт закрыл глаза, потянулся туда, куда звала интуиция.
«Нет, я!»
«Я, я!»
И вдруг услышал среди этой какофонии:
– Руку давайте, – сказал Ньют нетерпеливо. Ньют ли?..
Геллерт приоткрыл один глаз. Мельтешащие стрекозиные крылья казались одним целым, словно листья, трепещущие под дуновением ветра в едином ритме.
– Как я могу быть уверенным, что ты – это ты? Как я могу тебе доверять?
– Доверять? Мы никогда друг другу не доверимся.
Здесь Геллерт потерял последние сомнения – он выбросил ладонь наугад, тут же почувствовав, как её сжали знакомые пальцы.
Они приземлились там же, откуда их забрали феи, и Ньют бросился к птенцу авгурия, начал нянчить, придерживая его поникшую головку. Голос птицы ушёл в жалобный писк.
– Позволь мне, – сказал Геллерт негромко.
Он тронул запятнанные кровью крылья, повёл палочкой. Раны начали на глазах затягиваться, и птенец всплеснул крыльями, едва не выбив у Геллерта из рук палочку. Ньют подкинул авгурия в воздух, и тот взлетел – свободно, легко. Жуткий крик разнёсся над лугом, такой громкий, что, казалось, возвращался эхом от далёких скал.
Ньют приложил ладонь козырьком к лицу, и уголки его губ были приподняты в мягкой полуулыбке. Вдруг он моргнул и стёр со щеки крупную водяную каплю.
– А вот и дождь, – сказал Ньют со смешком, и его слова подтвердила молния, сверкнувшая над холмом.
Ньют наотрез отказался идти в наколдованное укрытие и остался снаружи, встал посреди поляны меж деревьями. Дождь шумел, подгоняемый воплями авгурия, набирал силу, пока не превратился в ливень с оглушающими потоками воды. Они били по земле, стекали в низину. Ньют, совершенно мокрый, стоял под струями, подставив ливню лицо.
Когда он влез в подобие палатки, отряхиваясь как собака, Геллерт ненадолго задержался взглядом на мокрых прядях и каплях, которые стекали на шею. Ньют подсел к огню, разложив вокруг верхнюю одежду, и начал согревать руки. На Геллерта явно не надеялся, решив высушить всё естественным образом.
Они перекусили в гнетущей тишине. Ньюта опять что-то снедало, но делиться этим он, похоже, не хотел. Геллерт хлопнул в ладони.
– Поговорим о твоём происхождении, – сказал он непринуждённо, и Ньют сразу подобрался, тронул лицо, будто убирал с него лишние эмоции. – Туата де Дананн, значит.
– Да, – ответил с вызовом. – И?
