Текст книги "Дитя Луны (СИ)"

Автор книги: Lucia-In-Tantum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Со скоростью молнии, но абсолютно бесшумно, девочка метнулась к старику и обхватила его руками. Затем так же стремительно приложила палец к губам и знаком приказала следовать за собой. Из темноты показались и остальные артисты. Все они как один сошлись из тюремного мрака на свет, ожидая дальнейших указаний.

Решив оставить удивление на потом, Эзра, всё ещё не проронив ни единого слова, уверенно махнул рукой и повёл пленников в сторону выхода. Где он находился, юноша не знал и сам. Но отчего-то его ноги делали шаг за шагом, и он не сомневался в правильности своего пути. Раз Мах помогла им снова собраться всем вместе, значит, поможет и выйти отсюда.

Миновав бесконечное количество узких проходов и коридоров, Эзра наконец набрёл на тюремные ворота. Боясь издать хоть звук, он осторожно начал тянуть громоздкий засов на себя. Артуро молча присоединился к нему, прилагая всю свою недюжинную силу. Когда деревянный сруб выскользнул из последнего медного кольца, створки медленно распахнулись, и беглецы наконец выбрались на волю.

Преодолев приличное расстояние, чтобы уйти от входа темницы как можно дальше, они остановились возле большого дерева с пышной кроной.

– Друзья мои! – Эзра еле переводил дыхание. – Как вы оказались возле этой лестницы? Я хотел было освободить вас, но вы сами покинули свои подвалы и устремились наверх, будто вас кто-то вёл.

– Мне приснилась странная белая женщина, – сказал Чико. – Она сказала, что если хочу спастись, нужно немедленно бежать.

– А затем замки оказались отперты, а в коридорах – ни одного стражника! – добавил Марселино.

– И я видела её! – воскликнула Каридад. – Платье словно соткано из миллиардов маленьких звёзд.

– Сдаётся мне, мы все видели одно и то же, – хрипло протянул Бельтран. – Остаётся вопрос – кто она такая и почему помогает нам через сновидения?

Неожиданно Гайде толкнула Эзру в бок и закричала:

– Это, должно быть, та самая пиния, о которой говорила женщина из сна! Глядите, огненный мотылёк слетел с ветвей!

И вправду, прямо перед беглецами в воздухе замер крохотный огонёк, готовый в любой момент сорваться с места и вести их за собой.

– Мы должны следовать за ним, – сказала Пилар. – Правда, никто не знает, куда он приведёт нас.

– К спасению, – уверенно произнёс Эзра. – Мы уже на свободе, осталось лишь выбраться из города, и мы будем в безопасности.

Словно в подтверждение его слов мотылёк закружился в воздухе и полетел в сторону городской стены, за которой начинались безлюдные поля и леса. Собрав остатки своих сил, артисты ринулись в узкие лабиринты улиц, желая поскорее выбраться из каменного плена.

Прошло около часа, прежде чем дворцы и высокие шпили церквей остались далеко позади, и перед путниками наконец раскинулось бескрайнее поле, рассечённое на две части песчаной дорогой. Присмотревшись, Эзра одним из первых различил очертания небольшой повозки, запряжённой маленькой лошадкой, которая стремительно приближалась к ним, поднимая за собой клубы пыли. Напряжённые взгляды устремились на дорогу. Каридад в испуге прижалась к Марселино, закрыв личико рукой.

«Кто бы ты ни был» – подумал про себя Эзра. – «Пусть ты будешь послан нам великой Мах.»

Когда повозка приблизилась, артисты смогли разглядеть силуэт человека в плаще с капюшоном, сидящего на козлах с поводьями в руках. Откинувшись назад, он заставил лошадку резко затормозить, и остановился прямо перед настороженными путниками.

Эзра передал Гайде в руки Бельтрану и смело шагнул вперёд, желая узнать намерения незнакомца. Но как только он подошёл ближе, незнакомец отбросил капюшон, заставив юношу замереть в ошеломлении.

Мерцающий свет луны прорвался сквозь плотные облака и мягко коснулся седых прядей, обрамлявших морщинистое лицо немолодой, но всё ещё невероятно прекрасной женщины. Её глаза с любовью смотрели на сребровласого акробата, а губы тронула нежная робкая улыбка.

– Шукар… – словно в тумане услышал Эзра изумлённый шёпот Гайде.

Он поднял глаза на женщину и медленно, словно волшебное заклинание, повторил заветное имя:

– Шукар…

Комментарий к 18. Вещий сон

*Пиния – вечнозелёная сосна, растущая в Испании

========== 19. Последний день ==========

Усталое солнце начало спускаться к горизонту. Оно успело окинуть взором все земли мира, от Востока до Запада, все войны и праздники, ветры, дожди и снегопады, все перемены и суету. Но было лишь двое людей, с которыми солнце, простившись с самого утра, теперь встретилось вновь, словно они были застывшими статуями. На протяжении долгих часов мать и сын сидели друг напротив друга, держась за руки и говоря обо всём на свете. Вокруг них кипела жизнь, широкие юбки развевались в танце, манящие ароматы блюд поднимались в воздух, но они будто покинули свои тела, и их души соприкасались настолько тесно и неразрывно, насколько это было возможно.

Только когда усталый жёлтый диск облегчённо соскользнул за земную грань, Бельтран решился потревожить беседующих.

– Эзра, твоя мать вряд ли одобрит, если ты умрёшь от голода, – хрипучим голосом сказал он и положил юноше руку на плечо.

– Я не хочу есть, – самозабвенно ответил акробат и поднял глаза на старика. – О, если бы я мог говорить целую вечность! – он мягко взял руку матери. – И тогда я не успел бы высказать всего, что накопилось во мне. Целая жизнь, совсем другой мир…

– Он прав, мальчик мой, – Шукар нежно дотронулась до его щеки. – Мы беседуем с тобой дольше пути солнца, а ты до сих пор не прикоснулся к пище.

– Гайде вместе с девушками приготовила ужин, – Бельтран поманил его за собой. – Пойдём. Иначе вы двое скоро просто упадёте от слабости.

Послушавшись, Эзра поднялся на ноги и последовал за стариком. Они прошли мимо небольших крытых шатров и очутились на полянке, наполненной людьми, которые смеялись, бегали, суетились, помогая собрать ужин. Он отыскал глазами Гайде – она сновала среди цыган юрким зверьком, то поднося посуду, то корзину овощей, успевая при этом изредка погладить по голове маленьких детишек, сидевших возле костра.

Бельтран подошёл ближе и опустился на длинный ствол дерева, в то время как одна из девушек, готовящих еду, подала ему в руки миску с дымящимся супом. Эзра молча сел с ним рядом и с любопытством начал разглядывать людей вокруг.

Здесь были старики, молодые люди и взрослые мужчины, хрупкие девушки и почтенные женщины, дети – множество детей! Каждый был занят своим делом, кроме самых маленьких. Они подобно птенчикам нетерпеливо ёрзали на бревне, дожидаясь своего кушанья. Глядя на всю эту гармоничную суету, уютный шум и непрестанное движение, Эзра вдруг почувствовал себя невероятно счастливым. Как будто вернулся домой – словно этот табор и был его исконным домом, и другого дома он не знал никогда.

Стремительным движением одна из цыганок сунула ароматную плошку ему в руки.

– Это тебя воскресит. Недаром твоя мать учила меня готовить, – улыбнувшись, она резво развернулась и поспешила обратно к толпе девушек-поварих.

Эзра приступил к трапезе, закрыв глаза и стараясь запомнить каждую мелкую деталь, от вкуса до гомона вокруг. Он вдруг резко вспомнил о словах лунной богини и о том, что лишь один день был ему отведён на принятие решения. О чём говорила Мах, он догадался уже давно – дойдя до цели и найдя мать, ему неизбежно придётся выбирать, в каком из миров продолжить свою жизнь. И хоть последние месяцы, проведённые в цирке, подарили ему столько впечатлений, что хватило бы до самой смерти, он даже не задумывался о том, чтобы остаться. Всё это время он желал только узнать тайну своего рождения, но теперь поставленный перед ним выбор становился всё труднее и неразрешимее. Пленительное счастье и ощущение того, что он наконец-то вернулся туда, где ему быть предназначено, боролось теперь с его совестью и чувством долга. Он не мог забыть Камиллу, Энрике и свою непоседу-сестру Нину. Кем бы он ни был для них, они всё же были его единственной настоящей семьёй.

За этими нелёгкими размышлениями его застала Гайде. Она тихонько опустилась рядом с ним и осторожно взяла остывающую миску из его рук, заставив юношу вздрогнуть от неожиданности.

– Тише, – она мягко коснулась его плеча. – Это я.

– Гайде… – Эзра повернулся к ней и хотел было рассказать о своих мыслях, но девочка остановила его.

– Не говори. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты ведь хочешь вернуться, правда?

– Я бы отдал многое за то, чтобы остаться с вами. В «Арра́нке» я воплотил в жизнь одно из самых заветных мечтаний – парить под небесами на глазах восторженной публики, привнося смысл в каждое движение, даря радость и восхищение, вдохновляя других на такие же подвиги. Но там… В той Испании… Остались те, кто мне дорог. Я даже представить себе не могу, что произойдёт с ними, если я не вернусь.

– Это очень далеко?

– Дальше, чем пятнадцать твоих жизней…

– Пятнадцать… – Гайде задумалась. – Расскажи мне о том, что будет.

– Это сложнее, чем кажется, – усмехнулся Эзра. – Не будет королей и королев, повозки поедут по дорогам без лошадей, а небо будут бороздить огромные металлические птицы, перевозя на себе людей на другой конец мира…

– Невозможно… – прошептала девочка. – Неужели это правда?

Юноша только кивнул головой и с тоской оглядел шумный табор, своих друзей-артистов и мать, наконец подошедшую и севшую напротив него подле своих сородичей. Она, не замечая протянутой для неё миски, пристально смотрела в сторону сына сквозь танцующее пламя.

– Я бы забрал её с собой, – проглотив комок в горле, продолжил Эзра. – Но она отказалась. Уже в который раз. Я просил всю прошлую ночь и весь этот день. И не смог уговорить её.

– Её жизнь связана с этим местом, – попыталась утешить его Гайде. – Представь, как ей будет трудно привыкнуть к тому, что кажется нам безумством. Здесь её дом, её мир…

– И она одинока! – упрямо воскликнул юноша.

– Нет, Эзра, нет, – девочка погладила его по руке. – Весь табор – это её семья. Она счастлива с нами, она мать для всех наших детей… Помнишь, я говорила тебе о своих снах, в которых видела пустыню и чужие земли? Она сказала, что это родина моих предков. Как и Шукар, моя мать была одной из женщин, бежавших из Исфахана. Но она умерла от страшной болезни, уже здесь, в Испании, оставив меня совсем одну… И тогда Шукар стала заботиться обо мне. Как и обо всех детях…

– Хоть кому-то досталась её материнская любовь… – тихо ответил Эзра и печально улыбнулся.

***

Проведя ещё некоторое время у костра, цыгане постепенно начали расходиться по своим шатрам, оставляя цирковых артистов в одиночестве. Когда на небе заблестели звёзды, а воздух наполнился нежным стрекотанием цикад, Эзра наконец решился заговорить.

Его подрагивающий голос сливался с потрескиванием поленьев и пением вечерних птиц, и правда, такая шокирующая и пугающая, слово за словом срывалась с его уст. Он говорил долго. Вся история, начиная от путешествия его матери и до спасения из темницы, казалась ему самому теперь невероятной сказкой. Но чем дальше заходило его повествование, тем серьёзнее становились лица его друзей, тем более ярко загорались любовью глаза Шукар, и тем более печальным становилось лицо маленькой Гайде.

К концу Эзра заговорил медленно, словно подбирая каждое слово:

– Я знаю, что сложно поверить моим словам, и что рассказанное мною кажется вам выдумкой. Но здесь, перед вами, сидит моя мать, – он повернулся к ней. – Маленькая храбрая девочка, которая превратилась в мудрую женщину – она и есть начало всего. Именно благодаря ей я смог попасть сюда и узнать всех вас. Мне невыносима лишь мысль о том, что уже через несколько часов я проснусь на два столетия позже и буду вспоминать о вас, словно о призраках, канувших в лету…

– Неужели ты не можешь остаться с нами подольше? – грустно спросила Каридад и по привычке уткнулась лицом в грудь Марселино. Тот лишь нежно погладил её по голове.

– В самом деле, Эзра, – подал голос Артуро. – Зачем тебе спешить? Останься с нами!

– Он хочет сначала заработать на тебе, а потом забрать твою долю, – ехидно усмехнулся Чико, за что тут же получил лёгкий подзатыльник от силача под всеобщий смех.

– Не слушай его, – покачала головой Пилар. – Ты был удивительным другом и мастером своего дела, и для нас честью было выступать с тобой.

– Это правда, – согласился Бельтран. – Я никогда прежде не встречал такого умения, и теперь становится ясно, почему.

– И всё же, почему ты уходишь именно сегодня? – спросил Марселино.

– Он бы не ушёл от вас так скоро, если бы богиня Мах не призвала его, – тихо ответила за юношу Шукар. – Сегодня на небе полная луна – только в такой день может хватить сил на совершение великого чуда.

– Но полнолуние повторяется каждый месяц! – воскликнул Артуро.

– Время больше не может ждать, – покачал головой Эзра. – Если я задержусь дольше, то могу не вернуться вовсе…

– Ты только не забывай нас, сынок, – неожиданно трепетно произнёс Бельтран и похлопал по плечу.

– Никогда. Никого из вас.

Каридад, не сдерживая слёз, кинулась ему на шею и крепко обняла. Её примеру последовал Артуро, а за ним и все остальные артисты. Когда все тёплые слова и прощания были произнесены, Шукар негромко позвала его в повозку, чтобы отвезти на мост Сеговия, простирающемуся над бурными водами реки Мансанарес.

В самом конце Эзра повернулся к Гайде и опустился перед ней на колени. Девочка изо всех сил сдерживала прорывающиеся рыдания, но стоически улыбалась, впиваясь взглядом в голубые глаза своего друга. Юноша взял её руки, желая так много ей сказать, но отчего-то просто молчал, не в силах издать хоть звук. Не выдержав, Гайде обхватила его руками что было сил, и Эзра почувствовал её горячие слёзы на своей шее. Мягко укачивая её, словно ребёнка, он медленно провёл рукой по хрупкой спинке и, чуть отстранившись, едва коснулся губами девичьего лба.

– Спасибо за подаренную жизнь, – прошептал он, поднимаясь, и, больше не взглянув на неё, быстрым шагом направился к матери.

Когда цыганское стойбище было уже далеко, юноша обернулся лишь один раз, чтобы запечатлеть в памяти пылающий костёр, семь тёмных фигур и одну маленькую среди них, тонкую и изящную, будто статуя самого великого зодчего.

***

– Сожми его крепко в руке, вот так, – Шукар неотрывно глядела на сына. – Этот талисман поможет тебе… Как тогда, в ту самую ночь…

– Мама… – Эзра с трудом находил слова среди хаотичных мыслей, бушующих в голове диким роем. – Мама, пойдём со мной. Прошу тебя.

– Милый мой мальчик, – женщина прикоснулась к его щеке. – Не зови меня. Моя жизнь – здесь, и мне не стоит обгонять время.

– Я слишком долго искал тебя, чтобы говорить с тобой лишь один день.

– Возблагодари небесных покровителей за то, что и этот день был тебе дарован.

Волны реки заволновались, призывно кружась в плавном танце. Цыганка порывисто обняла сына и прошептала:

– Я люблю тебя, и для меня важнее всего, что ты будешь жить, и жить счастливо, пусть и так далеко от меня. Никогда не забывай о своих корнях и о людях, что помогли тебе выжить, пока ты искал меня. Будь благодарен судьбе за всё и никогда, слышишь? – никогда не жалей ни о чём. Рано или поздно, мы все встретимся в царстве великой Мах…

Она разжала руки и отступила назад. Эзра задержался лишь на короткое мгновение, желая навсегда запомнить очертания родной матери, и затем резко развернулся, чтобы нырнуть навстречу речным водам. Всё как прежде. Глубокий вдох. Три шага. Прыжок… И в последнюю долю секунды – нечто отчаянно цепкое, что обхватило его за пояс и вместе с ним сгинуло в бездонной пучине времени.

========== 20. Возвращение ==========

Двести лет спустя

Камилла с самого утра не находила себе места. Она беспокойно ходила кругами по комнате, встревоженно сминая пальцы, в то время как Нина, со всем присущим ей, как старшей сестре, спокойствием, сидела за столом и, закинув ногу на ногу, демонстративно поедала персик. Наконец женщина не выдержала и обратилась к дочери:

– Как ты можешь спокойно сидеть и есть? Я даже не представляю, куда он мог пойти. И что нам теперь делать? Чуяло моё сердце, что всё это добром не кончится. «Давай расска-а-ажем, давай!» – будто это шутку пошутить. А он, между прочим, живой человек, с ранимой душой!

Нина закатила глаза.

– Санта Мария! Мама, да что с ним может случиться? Просто вышел прогуляться, только и всего.

– Никогда не выходил, а сейчас вышел? Тебе не кажется подозрительным, что это произошло именно после вчерашнего вечера? – язвительно спросила Камилла.

– Не накручивай. Будь я на его месте, я бы даже утра ждать не стала – разнесла всё к чертям и сбежала ещё вчера.

– Именно поэтому я тебе никогда ничего и не рассказываю.

– А есть, что?

Камилла с ироничным укором глянула на дочь.

– Скажешь тоже. Следи за языком.

– Не могу, – с полным ртом ответила та. – Он занят поеданием персика.

Женщина вздохнула и принялась заново измерять гостиную шагами, пока её вдруг не потревожил неожиданно вошедший Энрике с письмом в руках.

– Ты это видела? – он протянул жене сложенную бумажку. – Написано Эзрой.

– Где ты нашёл это? – спросила Камилла, беря письмо в руки и опуская со лба на нос очки.

– На комоде в прихожей.

– Вероятно, он написал это, когда…

Женщина прищурилась, быстро пробегая глазами по строчкам, но её напряжённое выражение внезапно сменилось искренним удивлением.

– Ты сам хоть прочёл, что здесь сказано?

– Что там, мама? – подскочила Нина, заглядывая в послание из-за материнского плеча.

– Разумеется, прочёл. Только ума не приложу, верить этому или нет.

– Конечно, верить! – воскликнула Камилла. – По крайней мере, если он не вернётся до вечера, это будет единственным шансом убедиться в том, что с ним всё в порядке.

– «Представление цирка «Арранке» – цирка с более, чем двухсотлетней историей… в день святого Исидора» – прочла вслух Нина. – Он что, собирается выступить сегодня на центральной площади в составе этого цирка? Когда он успел туда попасть? Он говорил тебе что-нибудь, мама?

– Нет, естественно, не говорил! – женщина схватилась за сердце. – Он меня с ума сведёт.

– Ты слишком драматизируешь, – заметил Энрике. – Сварить тебе кофе?

– Лучше принеси сердечных капель, – наигранно пожаловалась Камилла. – Этот ребёнок просто сплошное приключение.

– Ты ещё Нину ребёнком назови, – отозвался муж, уходя в другую комнату. – Двадцать пять лет парню.

Женщина лишь отмахнулась и снова углубилась в напряжённое чтение. Если верить оставленному посланию, Эзра ждал всю семью сегодня вечером на центральной площади, где пройдёт выступление старинного цирка. Повертев бумажку в руках, Камилла вдруг нашла короткую надпись, написанную мелким почерком, явно отдельно от официального приглашения.

«Я знаю, что ты сейчас волнуешься, мама. Не стоит, поверь. Успокойся и приходи вечером на площадь. Люблю тебя и всех вас.

Эзра»

«Вот засранец» – выругалась про себя Камилла, однако не смогла сдержать улыбки.

***

Когда семья дель Сокорро добралась до Пласа Майор к назначенному времени, тот тут же пожалела, что не сделала этого хотя бы на час раньше – каждый метр площади был заполнен людьми, они напирали друг на друга, кричали, воодушевлённо обсуждая предстоящее действо. Когда Энрике, наконец, смог пробраться в более свободное место, протащив за собой жену и дочь, он услышал, как люди наперебой произносили имя Эзры, махая в воздухе письмами, подобными тому, что он нашёл сегодня утром.

– Прости, амиго, – обратился он к одному парню. – Что за бумажка у тебя в руке?

– Приглашение, – с горящими глазами ответил тот. – Ты разве не получал? С утра у каждого жителя Мадрида в почтовом ящике было несколько таких писем. Ими будто завалили весь город. Одного понять не могу – кто этот Эзра, если смог поставить на уши всю столицу.

Камилла окинула взглядом площадь и обомлела – действительно, каждый из пришедших держал в руке уже знакомое им письмо.

«Что ты задумал?» – ошеломлённо обратилась она к сыну в своих мыслях. Подняв голову наверх, женщина с беспокойством начала осматривать невероятной длины канаты, растянутые над всей площадью, с кое-где подвешенными на них горящими лампами. Они слегка покачивались, развеваясь на ветру, придавая окружению вид таинственный и неземной. Камилла продолжила бы и дальше неотрывно изучать их, если бы Нина резко не толкнула её в бок и с широко раскрытыми глазами не указала куда-то в сторону дворцовых крыш.

В тот же самый миг со стороны заходящего солнца на фоне неба появилась блеснула фигура человека в белоснежном костюме. Восхищённый вздох пронёсся по толпе, но его тут же заглушила внезапно грянувшая со всех сторон музыка. Таинственный акробат с ловкостью взобрался на высокую крышу и, раскинув руки в стороны, спрыгнул прямо в центр площади.

Камилла в ужасе закрыла лицо руками – она узнала Эзру. Нина судорожно схватила её за плечо, от неожиданности забыв рассчитать силу пальцев.

Белоснежный акробат приземлился прямо на переплетение канатов в центре и, совершив троекратное сальто в воздухе, принялся с умопомрачительной скоростью порхать над людьми, перемещаясь по всему периметру Пласа Майор. Зажжённые огни широко раскачивались от его прыжков, а ритмичная музыка заводила публику, заставляя людей одного за другим присоединяться к дружным апплодисментам.

Однако прошло и минуты, как со стороны востока показалась вторая фигура – более хрупкая и изящная. Она расположилась на противоположной крыше, гордо сжимая в вытянутой руке два горящих обруча.

Энрике наклонился к жене, чтобы докричаться до неё сквозь гудящий вокруг шум:

– Кто это? Там, наверху!

– Без понятия! – взволнованно ответила Камилла, продолжая с замиранием сердца следить за опаснейшими трюками акробата. – Кто бы ни был, надеюсь, он знает своё дело.

Тем временем Эзра подобрался почти вплотную к дому, на котором стояла огненная фигурка, и зацепившись ногами за канат, протянул к ней руки. И когда фигурка бесстрашно прыгнула ему навстречу, он мягко подхватил её, закружив в неимоверном танце, позволяя парить над площадью и горящими обручами едва не касаться зрителей.

– Она почти девочка! – воскликнула Нина, пристально вглядываясь в партнёршу своего брата. – Это же очень опасно!

– Я сама знаю, что опасно, – отозвалась Камилла, думая, что дочь обратилась к ней.

После безумного вращения акробаты взялись за руки и, галантно выводя огненными кольцами живописные орнаменты, принялись вместе исполнять прыжок за прыжком, перепрыгивая с каната на канат, то разбегаясь, то снова встречаясь в центре площади. Каждый из зрителей в этот момент не отказался бы от дополнительной пары глаз – настолько необъятным и чарующим было зрелище.

Они были подобны двум птицам, парящим в небе, наслаждающимся свободой. Они были ослепительно красивы, потому что только свобода рождает красоту. И они были счастливы, потому что только дело, одно на двоих, может подарить настоящее счастье.

В самом конце выступления, когда люди уже не могли поднять рук из-за долгих аплодисментов, юноша и девочка, всё ещё держась за руки, вновь взобрались на одну из восточных крыш и лёгким движением скинули обручи в толпу. Горящие подвесные лампы вдруг погасли, погрузив площадь во тьму. И в тот же самый миг из-за плотных облаков выглянула ослепительная полная луна, озарив своим светом публику, дома, растянутые канаты, мрачные лампы, огромную статую короля Филиппа Третьего.

Но ярче всего в лунных лучах засияли волосы белоснежного акробата. Отблески серебра, словно волшебный венец, окружили его образ, заставив всех до единого устремить свои взоры на восток, в сторону неба и миллиардов мерцающих звёзд, ни одна из которых, впрочем, не смогла затмить его сияющего лика.

***

– Они все смотрят на тебя…

– Они смотрят на нас, – покачал головой Эзра и взглянул на неё.

Гайде показалась ему ещё полее хрупкой, но в то же время неизмеримо гордой и своенравной, как само огненное пламя. Девочка порывисто дышала, но на её лице не было ни тени страха.

– Твоя рана… – начала она, но юноша перебил её, усмехнувшись:

– Была бы лучше, если бы кто-то аккуратнее хватался за меня.

Гайде звонко рассмеялась, сильнее сжав пальцами ладонь своего друга.

– Я боялась не успеть. Вы ехали так быстро, что я еле нагнала вас.

– И это самое удивительно, что ты когда-либо делала.

Девочка подняла на юношу глаза.

– Так и есть, – кивнула она. – И я никогда не стану жалеть об этом.

– Я стану жалеть лишь о том, что едва не покинул прошлое без тебя.

– Не надо… Хотя бы не сейчас. Ты, удивительный человек, путешественник сквозь века, сын трёх матерей – насладись тем, что твоё по праву. Погляди туда – они все любят тебя, Эзра. Ты – их маленькое чудо. Ну же. Просто гляди вниз, вот так, как я, – и она отвернулась, устремив взор на восторженную толпу.

Но Эзра продолжал смотреть на Гайде, и её слова эхом звучали у него в голове. Пройдёт совсем немного времени, и из неё получится великолепная гимнастка, думал он. А может быть, и не только…