Текст книги "Существо (СИ)"
Автор книги: love.and.ashes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Медбрат обрабатывает ей рану – строго по её инструкции, с огромной опаской прикасаясь к человеческому телу; не самыми подходящими для людей медикаментами, ну да что уж там. Глядя на неё так, будто она при смерти, он предлагается остаться на ночь в лазарете; необходимости в этом нет, но выслушивать от Грайма критический разбор сегодняшнего боя Саша не хочет совершенно, и соглашается.
На соседней кровати лежит Рик, ещё один солдат, которому, в отличие от неё, изрядно досталось сегодня – перебинтована едва ли не половина тела. Однако стоит медбрату выйти вечером из палаты, оставив их одних, как он поворачивается к Саше и оживлённо восклицает:
– Ну какие были твари! Могла ты такое представить?
– Да уж, не могла, – честно отвечает Саша, мысленно удивляясь звенящему в его голосе восторгу. Он что, несостоявшийся зоолог, или ещё кто?
– Я только однажды таких видел, ещё в начале прошлого года. Кстати, мне так и не удалось понять, из какого металла сделаны их шипы. Отдавал такой знакомому алхимику, он говорит, что это просто разновидность свинца, но он, по-моему, что-то перепутал…
– Откуда эти твари? – озвучивает она наконец вопрос, которым стоило бы задаться много раньше. Нет, не зря в школе говорили, что с мозгами у неё так себе, несмотря на отличные оценки и популярность.
– О, точно этого никто не знает, – охотно отвечает Рик. – Ну или, во всяком случае, никто не сознаётся. Поговаривают разное. Что это мутанты, что они из другого мира, как ты, что они свалились с небес, что они просто живут в каньоне, а мы недостаточно изучили наш мир, чтобы объяснить это с точки зрения науки… Кое-кто говорит, что это кара божья. Ну, в богов я не верю, а вот над вариантом про другой мир теперь призадумался… У вас в мире таких не встречалось?
– Цапли есть, но без зубов, – уклончиво говорит Саша, на всякий случай в подробности не вдаваясь. Выяснится ещё, что в её мире люди ставят опыты на лягушках, и разгребай потом межмировой конфликт. – А шары… нет. Даже близко.
Только искусственного происхождения, чуть было не говорит она и тут же прикусывает язык.
– Кстати, надо бы зарисовать… о чёрт, – Рик тянется левой рукой к сумке, висящей на изголовье, достаёт оттуда ворох каких-то бумаг, а затем смотрит с досадой на правую забинтованную руку, будто только что вспомнив о своих травмах. – Поможешь?
В записях, которые он протягивает Саше вместе с огрызком карандаша, обнаруживается что-то вроде дневника. Число. Рисунок. Количество напавших тварей, их описание, свойства. Краткое описание битвы. Её исход.
– Это… это же так круто! Ты давно ведёшь этот журнал?
– С того момента, как попал сюда.
– Ты показывал это Грайму? – отчего-то вырывается у неё.
Рик фыркает.
– Саша, Грайм воин, а не учёный. Он не поймёт такого подхода. Он жил в этой башне всю жизнь, с самого рождения, он всю жизнь убивал тварей, и я не уверен, хочет ли он вообще, чтобы это заканчивалось. Мне кажется, он здесь единственный всецело на своём месте. Удивительно, что он одобрил снайперские пушки.
– Против цапель? Их сделал ты?
– Ага. Снаряд небоевой, слишком лёгкий, но пропитан едким ядом, проникающим им под кожу. Главным было добиться крайней точности и при этом совершенно бесшумной работы. Жаль, что она заряжается так долго, что использовать её возможно лишь против цапель, которые совершенно дезориентированы, если не слышат звуков. Я пытаюсь её доработать, но пока не удалось.
– Ты потрясающий! – искренне восхищается Саша. – Слушай, с учётом того, что эти чёртовы цапли разнесли полбашни, когда пушки использовать не удалось, мне кажется… ты тут точно на своём месте.
– Был бы потрясающий, придумал бы пушки, которые удавалось бы использовать всегда, – усмехается Рик. – А вообще, башня для меня – промежуточный этап. Я хочу попасть в Гильдию Инженеров, но для этого нужно пройти обучение в Академии, а такие деньги моей семье не снились.
Сашу хищной иглой колет чувство вины – хотя она сама, казалось бы, никак в происходящем не виновата. На вид совсем молодой парень, её возраста или чуть младше, Рик, верно, тоже был из тех, кто шёл «на безбедную богатую службу» – не ради положения, власти или шикарной жизни, а ради исполнения мечты. Вряд ли он был готов к тому, что здесь делается; впрочем, не жалуется, даже наоборот…
– Эй, так поможешь зарисовать? Я, как видишь, сегодня не в форме, – он помахивает забинтованной рукой.
Способностей к рисованию у Саши никогда не наблюдалось, но она как может выполняет просьбу, а затем ещё раз проглядывает журнал, задерживая взгляд на одной из страниц.
– Ты ещё их как-то… сортируешь?
– Да. Я заметил, что монстров можно разбить по группам, обладающим… схожими свойствами или вроде того. Как будто каждая группа – из другого мира. Точнее, если честно, я не верил во все эти россказни про другие миры, но когда встретил тебя, совсем не похожее на нас сущ…
Он осекается.
– Существо, – с улыбкой продолжает Саша. – Не парься, это нормально. Нет ничего страшного в этом слове.
– Я не к чему-то плохому, просто ты настолько на нас не похожа… Словом, вряд ли ты из Амфибии. Я слышал раньше кое о ком, кто якобы бывал в другом мире, но поди пойми – правду он говорит, дешёвой славы ищет или просто вылез из белой горячки? А ты… словом, твоё появление заставило меня здорово задуматься.
– А что за россказни про другие миры?
– Ох, да болтают много всякого… какие-то разломы в пространстве, волшебные артефакты… Слушай, не бери всё это в голову. Если хочешь узнать, что может вернуть тебя домой, обратись лучше в Гильдию Алхимиков. Они, конечно, тоже не всегда действуют строго по науке, но всё лучше, чем читать какие-то бредни.
– Хорошо. Ладно, – кивает Саша, машинально перебирая и рассматривая листы. Кое-где изображены твари, которым, кажется, прямая дорога в фильм ужасов; кое-где – очень похожие на существ из её родного мира, но если вчитаться в описание, становится ясно, что разница есть. Как минимум в размерах.
На одной из страниц она натыкается на нечто странное: тварей, изображённых там, по количеству хватило бы, кажется, атак на десять – но судя по обозначениям, принятым в дневнике, они явились все разом.
– А это…
– Волна, – лицо Рика резко мрачнеет. – Ну, ты должна была слышать, они случаются примерно раз в полгода. Эти гады прут и прут, иногда до нескольких сотен, а нам нужно истребить или удержать всех, чтобы никто не прорвался дальше крепости. По счастью, перед волнами со стороны каньона приходит характерная гроза, и мы заранее можем приготовиться к обороне. Но всё равно, каждую волну… мы терпим потери. И башне тоже достаётся. Ну, по меньшей мере, мы научились быстро её чинить, – он издаёт хмурый, сухой смешок. – Кое-кто из тех, кто отсюда увольняется, идёт потом в строители. Хоть какой-то плюс.
– Много увольняется?
– После каждой волны – несколько жаб точно. Ещё нескольких… теряем. Такая вот ротация кадров… Я пережил четыре волны, считается много. Последняя была меньше полугода назад, мне надо продержаться ещё месяцев пять, чтобы оплатить учёбу, так что – если повезёт, осталась только одна. Ну, если… повезёт.
– Ох… Ясно. Извини, если неприятно было говорить об этом.
– Да здесь не за что извиняться, – смешок повторяется. – Тебя это тоже ждёт.
На это ответить как-то нечего. Саша листает дневник, выискивает листы с волнами, разглядывает их. Конечно, Грайм раньше говорил ей о волнах, но… она, быть может, недостаточно представляла себе масштабы проблемы.
– Расскажи мне про ваш мир? – вдруг нарушает повисшую тишину Рик.
Обычно Саша избегает таких разговоров, но сейчас, чтобы уйти от тяжёлой темы, начинает рассказывать – о географии, флоре и фауне родного мира, аккуратно избегая упоминаний развития человеческой цивилизации.
И параллельно не может отделаться от мыслей о том, каким чужим ей начал казаться родной мир спустя каких-то несколько месяцев в Амфибии. Нет, она по-прежнему помнит о своих друзьях, по-прежнему носит в себе горькую вину и ответственность, смотрит вечерами на фото и клянется их отсюда вытащить; но сама… положа руку на сердце… кажется, не так уж и спешит вернуться.
Да, здешнюю жизнь спокойной не назовёшь, не говоря уже о том, что она точно не образец безопасности; но разве там, в том мире – Саша была так уж осторожна и рассудительна, разве там не рисковала то здоровьем, то даже жизнью, пытаясь просто избавиться от скуки? Нет, внешне всё было шито-крыто – её семейка не позволила бы иначе. Папочка – топ-менеджер и психолог, знаток человеческих душ и гуру благополучия в коллективе; мамочка – бизнеследи, владеющая парой престижных салонов красоты. У них была образцовая семья – с образцовой красавицей-дочкой, отличницей, спортсменкой, активисткой и чирлидером. Они желали ей всего самого хорошего: папа – учил всем премудростям своей работы, просто потому, что не знал, о чём ещё можно говорить с дочерью, да и с кем-либо ещё тоже; мама – учила быть безупречной и сильной, держать лицо и всегда улыбаться, просто потому что у неё самой, безупречной и сильной, иной дочери просто не должно было быть.
Они желали ей всего самого хорошего, и Саша это ценила, безусловно. Вот только никак не могла понять – они правда не замечают, что образцовая красавица-дочка регулярно пьёт крепкие напитки и курит не только табак, что она ворует в магазинах и гоняет на мотоцикле без прав, что она лишилась девственности ещё тогда, когда подружки играли в куклы, а все окрестные банды хулиганов расшаркиваются с ней, как с принцессой? Они не замечают – или не хотят замечать – и что нужно сделать, чтобы они заметили? И в глубине души Саша прекрасно знала: она и делает всё это в основном для того, чтобы узнать ответ на последний вопрос. Спасибо, папочка. Психолог из неё вышел не по годам хороший.
Она совсем не скучает по родителям, хоть и втайне стыдится этого. Совсем не скучает, вот только сгорает от любопытства – что придумала их образцово-показательная семейка, чтобы скрыть совсем не образцовую дочкину пропажу? Пойдут слухи, сплетни, в соцсетях польётся грязь, тут же вырастет из-под земли полдесятка свидетелей того, как её похищали одновременно маньяки, масоны и инопланетяне – и никак не могли поделить. На мамочкином бизнесе такие истории скажутся херово; на папочкиной карьере ещё хуже – что за знаток душ не смог уберечь душу родной дочки от беды? Нет, определённо они что-то придумали. Внезапный отъезд на обучение в Швейцарию; кругосветный круиз, подаренный правительством за успехи в учёбе; просветительскую миссию в отсталые страны Африки. На что ещё могло хватить фантазии?..
Разумеется, она хочет вернуться когда-нибудь в свой мир – хотя бы чтобы узнать ответ на этот вопрос; но её совсем не тянет сделать это сейчас – пускай чувство вины из-за подруг и точит её изнутри тупой ножовкой. Она непременно найдёт их, непременно поможет им вернуться; но сейчас – если совсем честно – ей гораздо интереснее здесь.
Тем более что она уже знает, чем займётся завтра после выписки.
========== 4 ==========
Пускай плащ с капюшоном помогает не привлекать внимания прохожих – но библиотекарь, протягивая книги, явно успевает подметить непривычный цвет кожи и странные черты лица. Его взгляд достоин запечатления в масле; в родном мире Саши подобный эффект, наверное, произвёл бы инопланетянин, зашедший в книжный магазин за «Войной миров».
Невинно улыбнувшись, она забирается в самый дальний угол читального зала, натянув поглубже капюшон. Мутным хороводом перед ней проносятся научные гипотезы и конспирологические теории, отчёты об исследованиях, описания якобы волшебных предметов и путаные рассказы очевидцев. Мда уж. Наивные надежды отыскать нечто вроде путеводителя – описание известных миров, случаев контакта с ними и так далее – быстро разрушаются в прах. Кажется, эта тема в Амфибии что-то сродни теме инопланетян в её мире; говорят много, доказательств никаких, официальная наука – если считать точку зрения Гильдии Алхимиков официальной наукой – выражает существенные сомнения.
И куча второсортных материалов, в которых едва найдёшь среди лжи хоть крупицу правды, особенно в мире без интернета и развитой техники. Саша бы не справилась, не знай она кое-чего, что точно является истинным. А так – всего лишь приходится убить полдня на то, чтобы переворошить все материалы в поисках информации о шкатулке, мысленно проклиная невозможность просто нажать Ctrl+F.
Упоминаний о какой-либо шкатулке находится два. Первое – в сухом протоколе об исследовании свойств артефактов, проведённом в Гильдии алхимиков. Большую часть артефактов в протоколе проверяли на возможность установить связь с иным миром – что характерно, безрезультатно, – но именно шкатулку, по описанию сильно похожую на искомую, проверяли на способность влиять на погоду. И вполне успешно: выяснилось, что шкатулка способна вызывать грозу, шквальный ветер и проливной дождь; хотя, конечно, назвать её за это Шкатулкой Бедствий – отдаёт излишним драматизмом.
Второе упоминание – в книге, написанной столь ярко и художественно, что связь её с реальностью вызывает огромные сомнения. Саша и читать бы такое не стала, не будь шкатулка описана в тексте пугающе точно. Автор рассказывает, как нашёл однажды несколько особых драгоценных камней, позволяющих путешествовать между мирами; камни были различного вида и цвета, из них можно было собирать комбинации, влиявшие на место назначения. Он успешно посетил три довольно уютных мира; в последнем наткнулся на шкатулку, гнёзда на крышке которой удивительно подходили под камни, и поместил их туда – после чего перенёсся во враждебный, опасный мир, где ему насилу удалось выжить. Обратно на момент конца книги он так и не вернулся. Стиль изложения – настолько витиеватый и странный, так изобилует дикими многоуровневыми метафорами, что автор кажется не совсем адекватным.
Библиотекарь в ответ на осторожный вопрос подтверждает – да, по сути это художественная книга, несмотря на попытки автора представить события реальными; он вообще был известный чудак, книг таких написал пару десятков, и да, он давно уже умер. И смотрит на неё при этом так, будто инопланетянин поинтересовался – стоит ли воспринимать «Войну миров» как руководство к действию.
Всё это странно.
Гильдия Алхимиков явно не спешит делиться материалами с широкой публикой – их книг в библиотеке по пальцам перечесть; но Саше везёт, и она с трудом находит гильдийный каталог артефактов пятнадцатилетней давности. Шкатулка Бедствий в нём фигурирует, среди свойств – только влияние на погоду, а ещё… она значится уничтоженной, причём, судя по формулировке, заметно раньше года, когда был составлен каталог.
Вау. Круто. Видимо, уничтожили шкатулочку так же, как в её мире чинуши уничтожают новенькие вещи, купленные на бюджетные деньги, под видом брака – как правило, к себе в карман? Или всё-таки это какое-то дикое совпадение – и разные шкатулки?.. Но нафига вообще уничтожать штуку, которая просто вызывает грозу: она совершенно безопасна, если её не открывать, и потом… у них тут что, никогда не бывает засухи?
Порыться бы в гильдийной библиотеке – но туда её явно не пустят, а если пустят, навряд ли выпустят. Будучи диковинным существом из другого мира, попадаться на глаза учёным – очень, очень, очень плохая идея.
Она проводит ещё пару часов, проглядывая книги в поисках каких-то зацепок; и наконец зацепка находится в том самом недохудожественном романе о путешествиях между мирами. Описывая последний, враждебный мир, среди тамошних тварей герой упоминает чёрные шары, стреляющие шипами. Им уделено каких-то пол-абзаца, но этого достаточно; тем более – герой побеждает такую тварь уже знакомым Саше способом, при помощи огня и керосина.
И тогда она всё же решает действовать. Достаёт бумагу и карандаш и принимается за что-то вроде иллюстрированного конспекта, мысленно проклиная свои способности к рисованию.
***
Честно говоря, собственная хитрость кажется Саше настолько очевидной, что она уверена процентов на семьдесят: если Грайм хоть что-то об этом знает – мигом догадается и воспримет её уловку просто как приглашение к сделке. Но тот, когда находит на полу в комнате будто бы случайно оброненную бумагу, – явно ни о каких сделках не думает.
– Что это? – в его голосе звенит злоба, а конец меча протыкает посередине будто бы небрежный рисунок шкатулки. Саше, впрочем, эта небрежность стоила трёх испорченных листов, на которых шкатулку было не узнать вовсе.
– О, это моё. Зашла сегодня в библиотеку, почитала кое-что о других мирах, зарисовала на память…
– И что, в библиотеке ты нашла упоминания об этом?
– А что с этим не так?
– Я говорил тебе не шляться по городу, нужны проблемы?
– Слушай, я не шлялась, просто прошлась до библиотеки и обратно, в плаще и капюшоне. Знаешь, вы все, конечно, милые ребята, но в перспективе мне хотелось бы вернуться домой. Было бы странно, если б я не искала способов это сделать, верно?
Их взгляды встречаются, и она изображает на лице максимально невинную мину, на какую только способна.
– Ладно. Допустим. Но с чего ты взяла, что это – способ?
– Это? Да вообще я много чего зарисовала, – она достаёт из сумки пачку исчирканных листов. – Всё, что показалось интересным. Конкретно на том листе, если не ошибаюсь, – она щурится, чуть наклоняя голову, – история про камни и шкатулки. Прикольная тема, попалась мне в одной книжке, хотя писал, кажется, какой-то псих, но идея класс…
Грайм смотрит на Сашу испепеляюще и делает небольшой, едва заметный шаг вперёд.
– Слушай, кстати, я вот подумала, – непринуждённо продолжает она, – почему ты не сдал меня Гильдии Алхимиков? Как я поняла, это там занимаются такими вещами, им точно было бы интересно. Странно, конечно, что они так и не смогли доподлинно установить, откуда берутся твари, но…
Мгновение – и меч, со свистом разрезав воздух, упирается концом уже не в листок с рисунком, а Саше в грудь.
– Чёрт, да убери ты свою железяку! Ты вообще умеешь как-нибудь иначе вести диалог?
– Я могу тебя убить, – медленно и глухо произносит он.
– Разумеется. Всегда мог, – Саша касается шеи в том месте, где заметен ещё след от царапины. – Но так и не убил. Потому что мы полезны друг другу. И потому что я, вероятно, зачем-то тебе нужна. Может, если так, попытаемся проявлять друг к другу уважение?
– Ты скрываешь от меня правду.
– Это взаимно.
Они смотрят друг на друга в молчании, и Саша невовремя – и что ещё более странно, впервые – думает о том, почему глаз Грайма подсвечивается зелёным. Больше ни у кого из жаб она такого не видела. Как он потерял второй глаз, предположить нетрудно, но свечение… неужели тоже воздействие какой-то из тварей?
– Хорошо, – наконец говорит он. – Ты расскажешь мне о том, как попала сюда. Я расскажу о Гильдии и тварях. Идёт?
Какое-то время Саша молчит, старательно делая вид, что размышляет над этим очень внезапным предложением.
– Ладно. Но ты начнёшь первым.
Помедлив, Грайм опускает меч.
– Договорились.
========== 5 ==========
– Для начала должен предупредить. Если расскажешь о том, что сейчас узнаешь, хоть одной живой душе, включая кого-либо из башни, – я вырежу тебе язык.
– О, да ты умеешь с первых слов заинтересовать слушателя.
– Я. Серьёзно.
– Не. Сомневаюсь. Полностью поняла и осознала твою мысль.
Не сводя с неё взгляда, Грайм медленно-медленно, будто издеваясь, прячет меч в ножны. Саша не выдерживает:
– Чёрт, чувак, да начинай уже! Давай так, блиц-опрос. Твари из других миров?
– По всей видимости, да.
– Гильдия Алхимиков это скрывает?
– Гильдия Алхимиков скрывает не это.
Он наконец убирает руки от треклятого меча и с тихим вздохом начинает рассказ.
– Каньон всегда был неспокойным местом. Едва ли кто-то из живущих ныне жаб помнит времена, когда здесь не было тварей. Башню и укрепления возвели специально для обороны от них. Но раньше отношение к башне было совершенно иным. Жабы, служившие здесь, были элитой общества. Попасть сюда было величайшей честью, а мирные жители относились к воинам башни, как к своим защитникам, как к героям. Для службы в башне нужно было пройти серьёзные испытания, мы все, – Саша мгновенно подмечает это «мы», – были воинами экстра-класса и могли отразить практически любую атаку. Потери и разрушения бывали крайне редко, даже тяжёлое ранение считалось чем-то экстраординарным. Наш гарнизон был единым организмом, сильным и слаженным. Солдаты гордились своим делом, уважали башню и друг друга.
Саше на автомате хочется съязвить что-то про идеальные былые времена, когда трава была зеленее и кто-то там толще, но не получается. Во время этого короткого, незамысловатого, кое-где перегруженного клише рассказа в голосе Грайма слышны такие гордость и боль, что ей становится не по себе.
– В те времена гарнизоном командовала моя мать. Я родился и вырос в башне, и всегда прекрасно знал, чем посвящу свою жизнь. Про меня, конечно, поговаривали, что я недостоин, но, – он усмехается, кривя уголок широкого рта, – я тренировался достаточно, чтобы доказать им всем, что они не правы. Испытания для претендентов на службу в башне я впервые прошёл ещё подростком.
Он замолкает, видимо, вспоминая те времена.
– Потом… вмешались алхимики? – тихо-тихо, одними губами спрашивает Саша, морально готовая снова повстречаться с мечом, но этого не происходит.
– Потом вмешались алхимики, – подтверждает Грайм. – Напыщенные остолопы, не думающие ни о ком и ни о чём, кроме своих эфемерных открытий. В них столько гордыни, будто они ежедневно спасают мир, хотя в самом лучшем случае – они просто не делают хуже. Тогда… тогда был не тот случай. И разумеется, я бы никогда не выдал им тебя. Или кого угодно.
Лишь сейчас у Саши отчётливо формируется мысль: кто-то из девчонок мог попасть к лапы к этим алхимикам, и тогда ей несдобровать. Но эта мысль отчего-то почти её не беспокоит – уходит на периферию сознания, дабы быть обдуманной потом. Возможно, Саша просто не может – или не хочет – в такое верить.
– О камнях и шкатулке ты уже, как я понимаю, в курсе? Должен признать, ты упряма, если смогла добыть эту информацию. В своё время Алхимики очень старались замести следы. Большей частью им удалось.
– Замести следы о чём? При чём тут камни и шкатулка?
– Камни позволяли перемещаться в другие миры, а Шкатулка Бедствий была агрегатором камней, увеличивая их силу во много раз. Часть камней и шкатулка угодили в руки к алхимикам. Разумеется, те сначала поставили сотню-другую рискованных опытов. Притащили в наш мир изрядное количество тварей, а кое-кого из своих потеряли без вести. Я был там. Они послали за нами, когда ситуация вышла из-под контроля. Они всегда умели только создавать проблемы, а другие должны были их решать… Твари, вылезшие из шкатулки, оказались сильнее и злее тех, кто обычно появлялся в каньоне, к тому же, мы ещё не знали их слабых мест. В той битве пали несколько отличных солдат. Просто потому, что кое-кто счёл себя вправе лезть, куда не следует.
– И тогда они решили избавиться от шкатулки?
– Ты слишком хорошо о них думаешь. Для такого у алхимиков слишком мало ума и много гордыни. Напротив. Один умник решил, что при помощи Шкатулки сможет решить проблему с каньоном, сделать так, чтобы твари больше не появлялись. Придумал какой-то научный план… – от ядовитого презрения, вложенного в эти слова, у Саши холодок пробегает по коже. – Замечу, что гарнизон отлично справлялся. Ни одна тварь не прорывалась мимо нас, а потерь было меньше, чем, скажем, в городской страже. Не было никакой необходимости лезть в каньон. Но алхимиков не устраивал наш статус, то уважение и почёт, которые мы получали. Они хотели сами стать великими спасителями. Раз и навсегда избавить долину от угрозы. Или сделать вид, что избавили…
– И что-то пошло не так.
– Ну, поначалу всё было прекрасно. Их план сработал, как они и рассчитывали. Шкатулка, впрочем, исчезла в процессе, но этому никто не уделил внимания. Тварей не было несколько лет. Гильдию возвели в статус героев, а мы… – он зло выдыхает. – Гарнизон постепенно начали распускать. В конце концов у нас с матерью осталось лишь несколько пожилых солдат, не пожелавших уйти на пенсию. Нас оставили… просто на всякий случай. Проблема каньона считалась решённой.
Он замолкает, а Саша сидит, разглядывая пол, не в силах поднять взгляд. Она уже догадывается, чем закончится этот рассказ, и… он впечатляет её гораздо сильнее, чем хотелось бы. Цепенит изнутри какой-то странной болью. Не хватало ещё только сейчас начать сочувствовать. Она, конечно, и так давно заигралась уже в мать Терезу, но не настолько. Не настолько же.
– Кстати, неужели ты не нашла этой истории в библиотеке? – внезапно интересуется Грайм.
– Я узнавала о параллельных мирах, и только. В первую очередь меня волновал этот вопрос.
– Да, верно… так бы ты этой истории не нашла точно. Ублюдки знали сразу, что в каньоне совершили ошибку. Они не стали официально подтверждать существование других миров, и всю связь каньона с этим предпочли скрыть. Объявили, что там просто обитала популяция животных-уродцев, которых они благополучно истребили. Алхимики. Истребили. Всё так просто! Выставили гарнизон идиотами, проедавшими бюджет. И скрыли информацию о шкатулке. Они боялись уже тогда, что кто-то её обнаружит, и всё раскроется.
– А затем твари появились снова?
– Именно. Спустя несколько лет спокойствия, когда от гарнизона осталось одно название, они появились снова. Гораздо страшнее, гораздо злее, чем были раньше. Сродни тем, с которыми мы столкнулись, подчищая последствия опытов со шкатулкой. Насилу отбившись от первых атак, мы сообщили о случившемся в город, послали за подкреплением. И что бы ты думала нам ответили?
– Что вы спекулируете? Что вы хотите опять присосаться к бюджету? Что никаких тварей нет, потому что алхимики такие молодцы, и что они размажут вашу репутацию по дну с той стороны, если вы продолжите говорить правду?
Грайм смотрит ей в глаза. Очень выразительно и нехорошо. Кажется, он думает о том, что если она может такое предположить – она сама и могла бы такое сделать. Хотя бы в теории.
– Примерно так. Впрочем, прорыв никому был не нужен, поэтому крайне неохотно они убедили власти набрать новый гарнизон. Формально – для того, чтобы раз в пару лет пристрелить заблудшую зверюгу, оставшуюся от тех. И оказать первое сопротивление на случай, если кому-то вздумается напасть на долину. Причины были откровенно слабыми, уровень новобранцев – тоже. Чтобы мы приносили какую-то пользу, на нас возложили сбор налогов. Первое время было очень тяжёлым. Опыта сражения с тварями не было, гарнизон состоял из неумех, становившихся пушечным мясом. Порой мы просто не понимали, что перед нами, по каким законам оно живёт и атакует. Вскоре в одной из схваток погибла моя мать, – его голос деревенеет, – и я возглавил гарнизон.
– Мне…
– Не смей её жалеть. Она была превосходным воином. Прожила достойную жизнь и приняла достойную смерть.
– А откуда ты узнал обо всём произошедшем? – спрашивает Саша, просто чтобы не молчать после такой фразы. – О шкатулке, об алхимиках… если они это так тщательно скрывают?
– Начало этой истории я наблюдал сам. Мы сражались с первыми тварями из шкатулки, да и опыты в каньоне тяжело было скрыть. А потом… Ну, я знал, у кого спрашивать. И как спрашивать. Гильдия алхимиков сильна, но по отдельности эти ублюдки – жалкие трусы. Живут в вечном страхе, что шкатулка уцелела и когда-нибудь Амфибия узнает, что эти гении – убийцы.
– Как с этим связана уцелевшая шкатулка?
– Как я понял, ритуал – или как это у них называется – со шкатулкой в каньоне был спланирован верно. Но неверно проведён, исключительно по их глупости. На шкатулке остались следы, потому от неё и предпочли избавиться. Если шкатулка цела и попадёт не в те руки – в Гильдии грядут большие перемены. Сейчас вся верхушка – те, кто был в каньоне. Им верят непосвящённые, но если та фатальная ошибка вскроется, молодые алхимики их наверняка уничтожат.
Вот. Оно. Как.
Скверно, скверно, как же всё скверно.
– А ещё, – чуть тише добавляет Грайм, – говорят, что ритуал можно провести верно. Твари исчезнут, и каньон успокоится навсегда.
Что она там думала – скверно? Ну что же, тогда было ещё не скверно.
– Не то чтобы я полностью во всё это верил. С этими алхимиками не поймёшь, где правда, а где бред безумца. Но каньон изменился разительно. Наш гарнизон бывал там раньше, в юности, до того, как всё это произошло. Каньон выглядел обычным каньоном. Пару раз мы видели, как тварь возникла будто из воздуха, но… это всё. И я там был однажды после того, как твари вернулись вновь…
Поморщившись, он касается шрама у искусственного глаза.
– Было неприятно.
И резко повисает тишина, которая кажется Саше оглушительной и внезапной; она будто тонет, барахтается в этой тишине, точно в морских водах.
Она, определённо, начала сочувствовать. И продолжает. И не знает, что ей сейчас сказать. И что сделать. Мерзость. В груди бултыхается такая едкая горечь, что впору заплакать; но заплакать – всегда можно, а вот сообщить о шкатулке – нужно ли?
– Кстати, ты ведь помнишь, что я с тобой сделаю, если ты кому-то об этом расскажешь?
– Прекрасно помню.
– В таком случае – твоя очередь.
Будь у неё на раздумья хоть десять минут, она рисковала бы сойти с ума, взвешивая все «за» и «против»; по счастью, у неё нет и минуты – иначе Грайм наверняка что-то заподозрит. И она выбирает интуитивно; а интуитивный выбор между доверять или нет – ей всегда был очевиден.
– Мы с друзьями достали одну побрякушку в комиссионке, – говорит она, аккуратно не уточняя значения слова «достали». – Ожерелье из самоцветов, ну, под старину или что-то вроде. Их там было штук пять, разноцветные… точно помню пару жёлтых, голубой… остальное так сходу не вспомню. Ожерелье надела моя подруга. Мы сидели, болтали, она машинально теребила его в руках, а потом в какой-то момент внезапно стемнело, прогремела молния – и мы здесь… Точнее, я здесь. Где они – я не знаю. Где ожерелье – тоже.
Она выпаливает это почти на одном дыхании, будто параграф из учебника, который прочла впервые за пять минут до ответа и теперь боится забыть, не рассказав до конца.
Интересно, поймёт ли он, что она лжёт. Интересно, что с ней будет, если он поймёт.
Эти мысли истерично бьются в голове, но даже сейчас ей отчего-то не страшно.
Слушай, это неотёсанный солдафон, не раз показавший свою этическую беспомощность. Силы неравны. Как он может понять?
Силы, впрочем, возможно, не так уж и неравны, потому как она сама не понимает – понял он или нет. Его лицо не выражает никаких эмоций – или она просто не в состоянии их уловить у чужого вида – когда он медленно произносит:
