Текст книги "Малиновский, ты крепко попал! (СИ)"

Автор книги: Litandas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Так кто был моим учителем? – самодовольно ответила она.

– Господа – товарищи, – громко прервал их Андрей, но тут же ругнулся на позвонивший именно в этот момент телефон, – Да, Кирюша, – ответил он, глядя Кате прямо в глаза, – да, моя родная, ненаглядная, уже иду, – выразительно продолжал он по мере того, как выходил из конференц-зала.

Между Малиновским и Катей повисла неловкая тишина.

Комментарий к Глава 15.

Кира все та же sooqa, но не совсем. Вот так, девачьки.

========== Глава 16. ==========

– Я вроде и должен чувствовать себя свиньей, но что-то мне ни капли не стыдно, – угрюмо буркнул Роман и выжидающе прищурился в сторону Пушкаревой.

«Ну, давай, скажи, что это заметно, что это мой девиз на все случаи жизни», – подумал он про себя.

– Мне тоже, – пожав плечами, просто ответила Катя, – У него свадьба на носу. Кира прекрасная девушка, она не заслуживает такого отношения.

Они переглянулись, и почему-то, синхронно улыбнулись, словно поняли, что подумали об одном и том же.

– Екатерина Валерьевна, – он развернулся к ней и схватил ее стул одной рукой за спинку, другой рукой за ножку, и придвинул его к своему вплотную, вместе с сидящей на нем Катей, – А это не вы, случайно, основатель монашеской конгрегации сестер – миссионерок любви? *

– Ты эту фразу выучил только из-за словосочетания «миссионерок любви»? – поддела она.

Роман скорчил серьезное лицо, сдвинув брови на переносице, но на последней фразе все же не сдержался и выронил искристый смешок. Придвинув Ждановский стул, он по-хозяйски разместил на нем ноги, а голову бесцеремонно положил Кате на колени.

– Прекрасно, – взмахнула она руками, – Работать лежа – это вы хорошо придумали, Роман Дмитрич. Очень способствует рабочей атмосфере. Особенно, если сюда сейчас кто-нибудь зайдет.

– Пушкарева, помолчи хоть немного, – пробубнил Малиновский, развернувшись на бок и уткнувшись лицом ей в живот, – Лучше бы приятное что-нибудь сказала.

– Ты урод и я тебя ненавижу, – хмуро сказала она после недолгой паузы.

– Насчет урода я бы поспорил. А ненавидишь сильно?

– Сильнее не бывает.

– Это хорошо, – согласился он, – А кого сильнее, – меня или Жданова?

– Жданова, – тихо ответила Катя.

Обиженно фыркнув, он запустил пальцы ей под блузку и хорошенько ущипнул за бок.

– Ай! – дернулась и взвизгнула она больше от неожиданности, чем от боли.

Услышав приближающиеся к двери шаги, Малиновский резко подорвался, грациозно отпихнув ногой Ждановский стул на место и уселся, подперев подбородок кулаком. Ужасно сосредоточенный взгляд он направил на висящие над дверями часы, и усиленно делал вид, как будто все это время так и сидел. Катя не торопясь отодвинулась на стуле немного вправо, и тоже приняла непринужденную позу.

Мрачный Жданов и одухотворенный Зорькин с чашкой кофе в руках, вернулись вместе.

***

– До завтра, Андрей Палыч, – безразлично бросила Катя, пересекая его кабинет к выходу.

– Катя, стоять! – воскликнул Андрей и стукнул кулаком по столу.

Она замерла в нерешительности, как вдруг дверь открылась прямо перед ее носом, и на нее чуть не налетела, лицом к лицу, Воропаева.

– Извините, Катя… – пробормотала она, – Андрей, что случилось?

– Кирочка, – холодно произнес он, прижимая кулак к столу, так и не сдвинувшись с места, – Ты не могла бы дать нам с Екатериной Валерьевной буквально пять минут?

– Но… Мне Малиновский только что сказал, что ты меня ждешь.

– Да, я уже ухожу. – поспешно отозвалась Пушкарева, – Поздно уже. Тем более, деловые разговоры могут подождать и до завтра. До свидания.

Закрыв за собой дверь, она угловатой походкой прошла мимо уже опустевшей приемной. Щеки ее пылали от негодования и смятения. Отсвечивая пестрой рубашкой, возле лифта крутился Малиновский и явно кого-то ждал. Завидев Катю, он торопливо нажал на кнопку вызова кабины, а потом уставился ей в залитые сосредоточенным гневом глаза.

– Быстрее, Кать, – надрывно прохрипел он и поманил ее жестом.

– Мы куда-то опаздываем? – спросила Пушкарева и ускорила шаг.

– Не опаздываем, а спешим. Есть разговор.

Подойдя к нему на расстояние вытянутой руки, Катя выдохнула и задумчиво уставилась куда-то в потолок.

– Как выходные прошли? – спросила вдруг она, заставив Малиновского невольно съежиться.

В памяти тугой чередой повсплывали обрывки воспоминаний, в особенности, – вчерашней, воскресной девушки, которая еще сегодня утром вместо того, чтобы тактично свалить, пока он не проснулся, решила впечатлить его своими кулинарными умениями. Напялив его белую рубашку на голое тело, она нажарила ему стопку абсолютно пресных блинов. Пришлось сварить ей кофе и слушать, как она хрустит этими омерзительными мятными леденцами, по какой-то причине уже не весть сколько лежавшие у Романа в вазе на холодильнике.

– Отлично прошли, – беззаботно ответил он, подавив кривую усмешку, – А у вас? Папа не сильно ругался за тот эпизод в ресторане?

– Не сильно, спасибо.

Оба врали. Обменялись любезностями и наэлектризованно поглядывают друг на друга в ожидании чего угодно, что могло бы прервать гнетущую паузу. Наконец лифт звякнул и распахнулся. Малиновский галантно пропустил Катерину вперед. Когда двери уже начали закрываться, на всю приемную раздалось Ждановское:

– Подождите!

Роман задержал дверь, и их взору открылось, как Андрей, крепко держа невесту за руку, с неумолимой решительностью, напролом шагает в их сторону. Кира с недоумением в глазах быстро-быстро перебирает ногами позади, еле поспевая за ним. Влетев в кабину лифта, Жданов треснул по кнопке первого этажа и властно приобнял Воропаеву за талию, уткнувшись носом ей в висок.

Кабина мерно затарахтела. Подавив раздраженный вздох, Катя вцепилась в ручки сумочки обеими руками и уставилась на закрытую дверь, как вдруг прямо под левую ладошку подлезли холодные пальцы Малиновского. Осторожно, как бы спрашивая разрешения, он взял ее за руку и украдкой подмигнул.

Воцарилась такая тяжелая тишина, что если бы в окно Ждановского кабинета сейчас билась муха, даже здесь это было бы слышно. Спустя душераздирающе долгие несколько мгновений, кабину тряхнуло перед остановкой, и двери спасительно разъехались. Не ослабляя хватку, в обнимку с Кирой, Андрей стремительно выплюнулся из лифта, и не оглядываясь, потащил ее к выходу, на пути нашептывая ей что-то на ухо.

На парковке Жданов заботливо усадил Киру на переднее сидение, и обходя машину, чтобы сесть за руль, на мгновение встретился взглядом с выходящим из здания Малиновским. С цепляющейся за его рукав и прячущей глаза Катей. Роман остановился, поднял руки и медленно, несколько раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты. Не прерывая колючего зрительного контакта, Андрей сел за руль и дал по газам.

– Ты… – задыхаясь от возмущения выдохнула Катя, – Вы… Роман Дмитрич, зачем так? Вы ведь поругаетесь!

– Конечно поругаемся, Катенька, потому что нашему спектаклю этот олух не похлопал. Не понравился, наверное. Или актерская игра была неубедительна. Труффальдино обижен.

***

На улице уже стемнело. Тихое тарахтение двигателя прерывал со всей дури барабанивший по крыше машины ливень. Сквозь разрывающиеся об лобовое стекло капли, Катерина рассматривала отражавшийся в них фонарь, горевший над ее подъездом.

– Спасибо, что довезли, – отстраненным голосом поблагодарила она.

– Как думаешь, исправлять ошибки никогда не поздно? – спросил он, глядя вперед расфокусированным взглядом.

– Никогда не поздно, – подтвердила Пушкарева и самой себе тепло улыбнулась.

– Похоже, ревность Жданова способна благотворно повлиять на их отношения с Кирой. До совета осталось чуть больше недели…

– Союзник в ее лице нам не помешает, – задумчиво согласилась Катя, – Только о какой ревности может идти речь? Максимум – собственничество.

– Он действительно тебя ревнует. Он мне чуть лацкан от пиджака не оторвал там, у ресторана.

– Бог ты мой, – ужаснулась она и жалобно выпучила глаза, – вы что, дрались?

– Конечно нет, – махнул он рукой и обаятельно улыбнулся, – Роман Малиновский дерется только тогда, когда сам этого хочет. Для всего остального есть моя безупречная дипломатия. И обаяние, куда же без него. Так или иначе, мы поговорили. Он действительно тебя любит.

Облегченная улыбка в уголках губ Кати быстро сменилась разъяренным взглядом. Она напыжилась, нахмурилась, покраснела и медленно вздохнула несколько раз, пытаясь утихомирить рвущийся наружу вулкан.

– Дай угадаю, о чем ты сейчас думаешь, – процедила она низким голосом, – Катя Пушкарева, – не избалованная вниманием дурнушка, которая не только готова всем все простить и помочь не смотря ни на что, но к которой ты по неосторожности проявил знаки внимания. – Она резко развернулась к нему и подалась вперед, приблизившись, но сохраняя дистанцию. – Ты вынужден со мной общаться, потому что до сих пор связан по рукам и ногам и не можешь ничего рассказать Жданову. А еще ты боишься, что если начнешь мне нравиться, отделаться от меня тебе будет не так просто, как от прочих девиц, и поэтому малодушно убеждаешь меня в том, что Жданов меня любит. И дело не в том, что я тебе ни капли не верю, – напротив, было бы глупо ожидать от тебя честности. Просто это подло по отношению к Андрею.

– Высказалась? – с вызовом спросил он, простучав пальцами по рулю в такт дождю.

– Да.

– Вы умная девушка, Екатерина Валерьевна. Хотите откровение за откровение? Как тогда, на крыше?

Он обвел внимательным взглядом ее лицо, аккуратно снял с нее очки и положил на бардачок.

– Можете мне не верить, имеете право. Только скрывать это от вас я все равно не стал бы. Жданов сказал прямым текстом…

Пушкарева всхлипнула и отвернулась к окошку, инстинктивно потянувшись к ручке двери. Сбежать, не слушать весь этот бред – вот, чего хотелось ей больше всего. Нежно перехватив ее запястья, Малиновский развернул ее обратно к себе и прижал ее ладошки к своим щекам.

– Дослушай… – шепотом попросил он, – Потом можешь убежать, можешь мне даже врезать… Жданов сказал мне прямым текстом: не трогай ее, я ее люблю. Это правда.

– Не верю я тебе, – Повторила Катя, из последних сил сдерживая поток слез, – Не верю.

– Знаю. А сейчас вот вообще держись, – удивленно выгнув брови, предупредил он, – ты нравишься мне, но как ты справедливо заметила, я малодушен, непостоянен и насквозь пропитан ядом разгульной жизни.

– Эта часть меня не касается, – строго отрезала Катя, – Давайте договоримся, что на это мне наплевать. Вернемся к нашим баранам.

– Да, к делу. Назовем эту операцию “возвращение барана в стойло”. Ай! – он потер плечо, по которому от души треснула Пушкарева, – Ладно, “возвращение блудного Жданова”. АЙ!

– Предлагаю назвать просто “Исправление ошибок”, – предложила Катя, хохотнув в кулачок.

– Да, – задумчиво констатировал Малиновский, – Так лучше звучит. Благороднее. Завтра начнем второй акт спектакля “Малиновский сошел с ума и влюбился в Пушкареву”? АЙ! Екатерина Валерьевна, прекратите избивать вице-президента! Ай! – получил он новый тычок, – Я, между прочим, не последний человек…

Он издал гортанный рык и обхватил ее руками, и спустя минуту напряженной борьбы, обоюдно хохоча, прижал ее к себе, не давая пошевелиться. Та звонко рассмеялась и укусила его за указательный палец.

– Что ты делаешь? – снисходительно посмеиваясь, он наблюдал, как Катя, обхватив его запястье обеими руками, покусывала его за костяшку, – Мне не больно. У меня слишком сильные руки…

Их взгляды встретились в неловкой паузе. Малиновский понял, – дело плохо. Катя ослабила хватку, все еще не выпуская его палец изо рта и вдруг вспыхнув от стыда, откинула его руку, как что-то ужасное и спрятала взгляд.

– Второй акт, – смущенно пролепетала она, – будет называться “Не Малиновский, а Пушкарева сошла с ума и связалась с…”

– Из-за тебя у меня стояк, – хрипнул он, не дав ей договорить.

В этот раз тишина навалилась густая, обволакивающая. Прерываемая теперь не только чечеткой дождя, но и сбитым, хриплым дыханием Малиновского. Неизвестно, то-ли отсутствие очков и затуманенное зрение на нее так подействовало, то-ли внезапная прямолинейность Романа, но все смущение куда-то улетучилось. Словно сама себя не слыша, Пушкарева вдруг подняла на него совершенно бесстыжий взгляд и ехидно спросила:

– Правда?

– Не веришь? – он взял ее за руку, и прижал ее ладошку к своим джинсам, чуть ниже ремня.

Впившись друг в друга голодными взглядами, они мелко задрожали. В салоне вдруг стало невыносимо душно. Как-то по инерции, их губы столкнулись в коротком, но очень влажном поцелуе, после чего Пушкарева отпрянула и севшим голосом сказала:

– Мне надо…

– Никуда тебе не надо, – задыхаясь, он притянул ее обратно и заткнул поцелуем.

– Нет… – шепотом взмолилась она, – Родители… Господи…

С невероятным превозмоганием, он заставил себя оторваться от наглого соблазнения беззащитной девушки и снял машину с ручника.

– Поехали.

– Сейчас?

– Сейчас.

Пушкарева обернулась к ручке двери, кинула взгляд на горящие окна своей квартиры. Затем на раскрасневшегося, растрепанного и запыхавшегося, качающего через ноздри кубометры воздуха, Малиновского. Смущенно закрыв пунцовое лицо ладошками, она выдавила:

– Поехали.

Комментарий к Глава 16.

* основательницей монашеской конгрегации сестер – миссионерок любви являлась мать Тереза.

Вот так девачьки.

========== Глава 17. Заключительная. ==========

Откинувшись на спину, Жданов переводил сбитое дыхание и считал плавающие перед глазами звездочки.

– Собираться надо, – пропыхтела Кира, сдувая кудри с мокрого лба.

– Да черт с ними, – махнул рукой Андрей, – Совет акционеров только в 12? А сейчас сколько? – он подлез рукой ей под талию и притянул к себе. Ощутив правой ногой ее горячие обнаженные бедра, сорвался в хриплый полустон, – Мы – начальство. Мы не опаздываем, а задерживаемся.

Кончиком пальца он убрал с ее лба мелкие прилипшие прядки, нежно провел, едва касаясь, по ее красной зацелованной шее и тепло улыбнулся.

– Какой же я идиот, – он осыпал ее лицо десятком поцелуев, – я ведь совсем забыл, какой ты можешь быть.

– Какой? – с азартом протянула Воропаева, прижимаясь еще теснее.

Он внимательно взглянул на нее. Солнечный свет, уже пару часов изо всех сил лупивший в окна ее квартиры, озолотил ее светлые кудряшки. Ее блаженная улыбка, дерзкий румянец, ее бездонные голубые глаза вдруг стали так очевидны, что в голове Жданова звучал только один вопрос. «Неужели все это было рядом столько времени?»

Горячие губы коснулись ее бархатного загорелого плеча. И как-то неважно вдруг стало, что позавчера утром он застал Пушкареву, украдкой целовавшуюся с Малиновским прямо в каморке. Наорал он на них тогда конечно. Сейчас, когда он об этом думал, скорее всего, больше был возмущен нарушением дисциплины. Да и то, что он таскает ей цветы, и даже то, как они шепчутся на заседаниях и давятся беззвучным смехом. После совета акционеров нужно будет обязательно их поблагодарить за то, что вымыли ему глаза с мылом.

– Ты очень красивая. – прошептал он ей на ухо. – Красивая, красивая…

Проведя рукой по внутренней стороне ее бедер, он резко подхватил ее под ягодицы и подмял под себя. Он схватил ее за запястья и вжал их в кровать над ее головой, заставив ее выронить звонкий стон и выгнуться тетивой. Кровать еще долго терпеливо сносила ритмичные раскачивания и удары спинки о стену, пока обессиленные и довольные, они не соизволили наконец вылезти и пойти в душ.

– Я одна пойду, Андрееей, – протянула она, смеясь и прижимая к груди простынь, в которую была завернута и за которую пытался ухватить Жданов, – Давай по очереди.

***

– Что ж, вердикт я могу вынести только один, – томно начал Павел Олегович и обвел всех присутствующих строгим взглядом.

Все, кроме развалившегося на стуле Александра Воропаева, затаив дыхания, ждали, что же скажет Жданов-старший. Катя нервно теребила пуговицы на рукаве Колиного пиджака, Жданов обмахивался папкой. Кира под столом сжала его руку, и когда он повернулся к ней, одними губами сказала: «я с тобой».

– Оправдания за то, что вы делали больше полугода, вам нет. Но найти в себе смелость открыто признаться в этом – дорогого стоит.

– Пал Олегыч, только не говорите, что… – отозвался скрипучим басом Воропаев.

– Да, Саша. Я даю ребятам еще один шанс. И я даже больше скажу, Андрей, – он перевел на него пытливый взгляд из-под очков, – Я еще никогда не гордился тобой так, как сегодня.

– Браво! – саркастично выплюнул Александр, – Давайте ему за липовые отчеты еще медаль на шею повесим. Молодец, Андрюша!

– Саш, – шикнула Кира и дернула его за рукав.

– И тебе, сестрица, я вижу, эта компашка мозги нехило промыла.

– Так или иначе, – громогласно прервал Жданов-старший, – Чтобы развеять все сомнения, предлагаю проголосовать. Я отдаю свой голос сыну.

– За Андрюшу, – улыбнулась Маргарита Рудольфовна и добродушно подмигнула Кате.

– Хоть я и хОчу набить тебе морду, Андрей, – отозвался Милко, – Но я за честность. За тебя.

– За Андрея, – пожала плечами Кира.

– За Сашеньку, – прилетело от Кристины.

– Палыч! – громко и торжественно, от Малиновского.

– Да вы издеваетесь, – вставил Воропаев, – Эти двум очкарикам, – указал на взъерошенных Пушкареву и Зорькина, – надо свою секту организовать.

– Хватит, – остановил Павел Олегович и встал со своего места, – четыре против одного. Вопрос я считаю закрытым. Все свободны!

***

Наблюдая, как акционеры разбредаются кто куда, Малиновский поднялся с места, и подойдя к все так же стоящим рядышком Коле и Кате, сгреб их в объятия и звонко рассмеялся.

– А пойдемте все с нами в бар? – раздался за их спинами неожиданный вопрос Андрея, – Отпразднуем.

Три пары удивленных глаз уставились на Жданова, обнимающего светящуюся от счастья Киру.

– Я угощаю! – добавил он и взмахнул рукой, – Вы все сегодня это заслужили.

– Вот это предложение мне нравится, – оживился Зорькин.

Роман и Катя неуверенно переглянулись, после чего синхронно выдали:

– А почему бы и нет?

На выходе из кабинета, Жданов задержал вице-президента, чтобы остаться с ним один на один. Он закрыл дверь и долгим, испытующим взглядом вытаращился в лукавые, искристые глаза Романа.

– Ну вот что ты на меня так смотришь? – просиял Малиновский.

– Ладно, давай, – вздохнул Андрей и протянул ему ладонь для рукопожатия.

Сквозь гулкое тиканье часов в кабинете раздался громкий хлопок их скрепленных рук. Обняв друг друга по-медвежьи, оба залились раскатистым смехом.

– Так ты теперь, выходит, с Катей?

– Как тебе сказать… – замялся он, – Не совсем. Давай я тебе позже все расскажу?

***

Год спустя.

– Ну, а потом?

– А потом? А то ты не знаешь, как это происходит, Малиновский, – передразнила Пушкарева, опрокидывая в себя очередной бокал виски, – Я проснулась, а этого придурка и след простыл. Добился чего хотел и сбежал.

– Вообще не понимаю, что ты в нем нашла, – нахмурившись, сказал Роман и уселся на кухонную стойку, плечом к плечу с Катей, – У него же отвратительное чувство юмора, да и он тебя не достоин! Хочешь, я его уволю?

– Ты так про всех моих парней говорил, – хохотнула она и стукнула его по плечу.

– Не про всех! – разлив по бокалам еще виски, он выставил вверх указательный палец, и с уморительно-важным видом заключил: – Был у тебя один отличный мужик.

– И кто же это?

– Ну, – задумчиво протянул он и направил сосредоточенный взгляд в потолок, – как зовут не помню, но смазливенький такой, кажется, в Зималетто до сих пор работает. Вице-президентом.

Катя зашлась гулким хохотом.

– Себя не похвалишь, никто не похвалит, правда, Роман Дмитрич?

– А как же.

– Ну, а у тебя почему опять не сложилось? С этой, как ее? – она несколько раз щелкнула пальцами, – Наташа вроде, темненькая такая? По-моему, хорошенькая.

– Да она живет в панельном доме на солнечной стороне. Я у нее несколько раз утром проснулся и чуть не сдох от жары!

Хохот Пушкаревой перешел в хриплое гоготание. Она схватилась за живот и уронила голову Малиновскому на плечо.

– Это единственная причина? Помнится, еще месяц назад ты мне говорил: «Боже, Пушкарева, она тоже ненавидит квашеную капусту. Это моя судьба!»

– Да унылая она. Мне вообще начинает казаться, что кроме тебя и Жданова у всех как будто заело: «Я серьезно, я серьезно, будь серьезным, хватит поясничать». Каждый норовит одернуть и пристыдить. Так что снова мы с тобой одни-одинешеньки, – он обнял ее за плечи и чмокнул в макушку, – Вернулась бы ты в Зималетто. Скучаем мы по тебе.

– Нетушки, Роман Дмитрич, мне и с Юлианной работается замечательно. Вот завтра мы с ней, к примеру, в Египет улетаем в командировку.

– О, а привези мне их рубаху! Как ее…

– Галабея.

– Точно! Мы с Жданычем в двухтысячном году летали, я ее как купил, так еще три года потом как пижаму носил. Потрясающая вещь. А ты когда вернешься?

– Не знаю, недели через две. А что?

– Да помнишь, как ты Минаева в прошлом году раскатала?

– Угу, – промычала Пушкарева, кивая и отпивая из бокала.

– Так вот, у нас 16го встреча по поводу продления договора, а он опять процент поднять хочет. Жданов уже махнул рукой и согласился, а я вот думаю, что с него спесь сбить не помешает.

– Вышли мне сопутствующие документы на мыло, я как в номер заселюсь, почитаю. Если успею вернуться, – схожу с тобой.

Малиновский спрыгнул со стойки и чмокнул Пушкареву в нос.

– С меня потом шикарный ужин при свечах и не менее шикарный секс. Ты-чудо.

Она хищно усмехнулась и схватила его за пряжку ремня, потянув на себя.

– Я предпочитаю брать предоплату, – шепнула она ему на ухо и сомкнула ноги за его спиной.

– Тебе не знакомо чувство дежавю? – спросил Роман, разорвав поцелуй. – И вообще, может поженимся? Вот все охренеют!

– Тшшш, – строго сведя брови на переносице, она прижала палец к его губам и вложила в его руку стакан, предлагая выпить, – Давай об этом не сегодня.

За окном уже светало, когда они уснули, – мокрые, голые и абсолютно счастливые.

***

месяц спустя

– Малиновский! Я тебе потом галстук завяжу, помоги мне!

Скача на одной ноге, Катя пыталась просунуть ногу в туфлю и привести внешний вид в порядок.

– Где вторая? – судорожно мечась по душевой комнате отеля, вопросил Роман.

– Под кроватью. Там же и фата. Быстрее!

– Да не ори ты так.

– Господиии, – нервно простонала она, – родители уже поднимаются!

– Ну и что? Можно подумать, они никогда молодыми не были!

– Тебя вообще здесь быть не должно! Тихо!

Вздрогнув от настойчивого стука в дверь, она кое-как воткнула гребень в растрепавшиеся кудряшки, и они оба подбежали к двери.

– Галстук! – шепотом воскликнул Малиновский, остановив ее потянувшиеся к замку руки.

Трясущимися руками она быстро поправила одежду жениха, затем одернула свадебное платье, глубоко вздохнула, и когда стук повторился, треснула Романа кулачком по плечу.

– Сейчас-то за что? – возмущенно прошипел он.

– Лицо счастливое сделай, а то нам никто не поверит.

***

– Любовь – это большое сокровище, дарованное человеку. Ваша жизнь, как песочные часы, – два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени. Эта нить связала вас, ваши судьбы. А сегодня ваши сердца заключают союз биться рядом неразрывно, на всю последующую жизнь.

Пушкарева натянуто улыбалась, покраснев до самых кончиков ушей. Нервно оглянувшись по сторонам, она пихнула Малиновского под локоть, и еле слышно, сквозь зубы промычала:

– Мои трусики.

– Что?

– У тебя из правого кармана брюк торчат, спрячь. Господи, не дай бог это родители видели.

– Перед тем, как официально заключить ваш брак, я хотела бы услышать, является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным? С открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить вас, жених.

– А? – увлеченный копанием по карманам под испепеляющий взгляд Валерия Сергеевича, он практически подскочил на месте, – Да!

– Прошу ответить вас, невеста.

– Да, – выдавила Пушкарева и не сдержавшись, от стыда закрыла лицо букетом, прошипев Малиновскому на ухо: – Я тебя накажу!

– В соответствии с семейным кодексом Российской Федерации, ваше взаимное согласие дает мне право зарегистрировать ваш брак. Прошу скрепить подписями ваше желание стать супругами.

Когда подпись была поставлена, и вместе с излишне откровенным для загса поцелуем, Катя Пушкарева была оставлена в прошлом, к новоиспеченным Малиновским с поздравлениями повалили гости.

– Понятия не имею, что вы опять задумали, – тихо ухмыльнулся Жданов, пожимая Роману руку, – но надеюсь, вам хотя бы весело. Мы с супругой вас поздравляем.

– Да, – подтвердила Кира и вручила молодоженам огромный букет белых лилий.

Малиновские заговорщицки переглянулись.