Текст книги "Всего лишь химия (СИ)"

Автор книги: Lifelover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Он устало опустился на любимую скамейку и задрал голову вверх, без особого энтузиазма разглядывая подёрнутое пепельно-серой завесой небо. В точности такой же цвет имеют старые стёкла, покрытые тонким слоем пыли, или же лёд – но не тот, кристально-прозрачный, а сковывающий собой всё уныние дождя. Царившую на улице погоду по-другому и назвать нельзя было – серая. Серое небо и облака на нём такие же серые, едва заметные, даже начинающая проклёвываться на деревьях зелень и трава какие-то странные, словно посыпанные толстым слоем грифельной стружки. Не успел Роуг подумать о том, что вот-вот должен начаться дождь, как одна, особо увесистая и холодная капля ударила его по носу, заставляя невольно вздрогнуть. Вслед за ней с характерным шлепком приземлились ещё несколько, закатываясь за шиворот и вызывая волну мурашек вдоль позвоночника. Решив не дожидаться того момента, когда на него обрушится целый шквал ледяной воды, парень с несвойственной ему прытью схватил свой рюкзак и побежал по направлению к уже виднеющемуся вдалеке дому. Дождь он, конечно, любил, вот только предстать перед ясными очами мисс Хартфилии в облике мокрого цыплёнка как-то совсем не хотелось.

«Да какая вообще разница, что она о тебе подумает?»

К нескрываемому облегчению, подъезд был не заперт. Тяжёлая металлическая дверь со сломанным магнитным замком оглушительно хлопнула, в последний раз ударяя в спину потоком холодного воздуха. Нужная квартира находилась на первом этаже; он несколько раз нажал на кнопку звонка, чувствуя, как под кожей пробегает, покалывая, электрический разряд и замирает где-то в районе сердца – видимо, проводка совсем старая. Повисшая в воздухе на несколько мгновений тишина переросла в минуту, а затем ещё и ещё одну. Может, он просто перепутал номер дома или квартиры? С его-то памятью в подобное верилось с трудом. Или же Хартфилия просто решила кинуть его, как последнего дурачка, и теперь отсиживалась за дверью, коварно хихикая в ладошку и потешаясь над непутёвым учеником. А может, её и вовсе нет дома, а о нём она и думать забыла и сейчас сидит в какой-нибудь кафешке, такая же нарядная, как и несколько дней назад, и мило болтает с каким-нибудь пингвином. А может, и того хуже…

Замок несколько раз щёлкнул, дверь протяжно скрипнула и отворилась. На пороге стояла Люси, и вид у неё был настолько вялый, что складывалось стойкое впечатление о том, что проснулась она не так уж давно.

– Ах, это ты. Проходи же скорее, – девушка схватила его за рукав куртки и, буквально затянув в прихожую, навалилась плечом на дверь, закрывая её. После она рассеянно улыбнулась, и её охрипший голос лишь подтвердил его догадки. – Ну же, не стесняйся. Кухня находится вон там, я сейчас подойду.

Не успел парень даже рта раскрыть для того, чтобы хоть что-то ответить, не то что поздороваться, как Люси уже скрылась в соседней комнате, но взгляд всё же успел зацепиться за её силуэт: футболка уж больно мешковатая, что явно шло вразрез с теми вещами, в которых обычно красовалась блондинка, да и помятая изрядно. Неужели и вправду только проснулась?

Роуг фыркнул, встряхивая головой и отбрасывая прочь вместе с посторонними мыслями и дождевую влагу, обильно впитавшуюся в волосы. Всё же успевшие насквозь промокнуть ботинки и куртка почти с брезгливостью были отброшены в сторону, а сам их хозяин направился в кухню. Если бы его попросили описать эту крохотную комнатушку одним словом, то он, не задумываясь бы, ответил: уют. Он буквально утонул в нём с головой, и выражалось это в каждой, едва уловимой глазом мелочи, начиная самодельными прихватками и самостоятельно вышитыми – он не мог ошибиться – салфетками в серванте и заканчивая другими, уже не столь полезными, но безусловно радующими глаз безделушками. Едва ли верилось, что автором всех этих трудов была хозяйка дома.

– Живёте с мамой? Это, наверное, всё её рук дело? – услышав за спиной тихие шаги, парень первым делом озвучил тот вопрос, что терзал его изнутри.

«О боже, Роуг, просто заткнись. Ещё не хватало, чтобы она подумала, что ты маньяк и пытаешься разузнать как можно больше о её личной жизни. А теперь спокойствие, просто спокойствие».

– Нет, я живу одна, и все эти… эм, поделки – это моих рук дело, если ты интересовался именно этим, – девушка как-то совсем грустно улыбнулась, но сразу же попыталась взять себя в руки. – Может, чаю? – поинтересовалась ласково, поставив на плиту чайник и аккуратно разгладив ладонями подол домашнего платьица, в которое она успела переодеться.

– Предпочту сразу приступить к делу, – уклончиво ответил брюнет, продолжая вглядываться в ровный строй маленьких фигурок на подоконнике.

– А разве что-то может способствовать ему лучше, нежели беседа в непринуждённой обстановке? Нам ведь ещё… работать и работать вместе.

«Это сомнительное знакомство едва ли доставляет мне удовольствие», – хотел было сказать он, но слова так и застряли поперёк горла. Слишком грубо. К тому же, у Хартфилии сегодня было прекрасное настроение – так зачем же портить его раньше времени и нарываться на неприятности?

– И всё же я приготовлю тебе чай, – так и не дождавшись ответа, обронила девушка, стоя к нему спиной. Благодаря этому Роуг не смог отказать себе в удовольствии усмехнуться. Ну кто бы сомневался, что эта упрямая пигалица сделает всё по-своему.

Девушка уселась за стол напротив него, поставив на белоснежную скатерть две наполненные чаем чашки, но парень к своей так и не притронулся. Повисла напряжённая пауза, которую нарушало лишь шумное дыхание Люси, которая пыталась побыстрее охладить содержимое горячего фарфора, но из рук выпускать его упрямо не желала, и стук в оконную раму веток деревьев, покачивающихся от не стихающего ветра. Дождь почти прекратился.

– Сколько вам лет?

Хартфилия едва не поперхнулась чаем и, слегка смутившись, посмотрела на своего ученика с неким… осуждением? Или же интересом?

– Тебе не кажется, что это не самый лучший вопрос, который можно задать девушке?

– Девушке? Вы – мой преподаватель.

Блондинка против воли заскрипела зубами и вцепилась ногтями в ни в чём неповинную чашку так, что раздался скрип, отдалённо напоминающий звук металла по стеклу. Темноволосый, словно ничего не заметив, продолжил.

– К тому же, вопрос ведь самый обычный, но почему-то женское племя все как один любят отвечать на него именно так. Зачем? Чтобы набить себе цену?

– Из вас получился бы отменный психолог, мистер Чени, – фыркнула Люси, уже едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, хотя и понимала, что злиться-то толком не на что. – Вот только жаль, что в изучении химии вы так не преуспели.

– Вашими стараниями.

В ответ – тишина. Судя по всему, кратковременный обмен любезностями подошёл к концу.

– Я понимаю ваше раздражение…

– Ни черта ты не понимаешь!

– … и всё же попробуйте понять меня. В свой единственный выходной вы не вылезаете из постели до самого вечера, а всё остальное время убиваете на изготовление дурацких игрушек – не потому что действительно нравится это, а просто делать больше нечего. Вы не просто живёте одна – вы одинока, причём настолько, что судорожно хватаетесь за любой, даже малейший шанс чем-то разбавить его, даже моему появлению пытаетесь искренне радоваться. И мне просто стало интересно: что же такого могло произойти в таком возрасте, чтобы настолько разочароваться в жизни?

Всю эту небольшую тираду он выпалил на одном дыхании, едва ли задумываясь над тем, что за слова срываются с губ. Взгляд невольно взметнулся вверх и, зацепившись за лицо девушки, замер, впитывая в себя ту боль, что пульсировала сейчас в её карих, почти чёрных глазах. Напряжённые, выпирающие скулы были бледными, практически белыми, грудь часто вздымалась от сбитого дыхания, а кулаки упрямо сжаты – так, что сквозь полупрозрачную кожу виднелись изящные косточки. Несомненно, она была зла, а если и нет, то как минимум очень обижена. Это читалось в её глазах; они находились настолько близко, что он заметил золотистые вкрапления на радужке, которая раньше казалось почти чёрной.

– У меня есть семья и друзья, – голос её звучал настолько непривычно и решительно одновременно, что парень восхищённо замер, – в конце концов, у меня есть любимая работа и ученики, и поэтому я никому, никому не позволю говорить в подобном тоне о вещах, которые их не касаются.

Чёрт, кажется, всё-таки голос дрогнул в конце, а ведь звучало настолько убедительно, что Люси едва не поверила собственным словам. Сильно зажмурилась, на несколько мгновений выпадая из реальности и наблюдая за тем, как под веками расцвели фиолетовые круги, а после чётко обрисовалось лицо Роуга – обязательно насмешливое, едкое.

– Двадцать два.

Какую цифру он ожидал услышать? Слишком много? Мало? Он сам не знал ответа. Наверное, всё же ровно столько, сколько оказалось на самом деле.

– Очень хорошо, – едва слышно прохрипел он и кивнул самому себе, так как блондинка всё ещё сидела с закрытыми глазами. – Именно что-то подобное я и ожидал услышать.

Хартфилия сидела молча, глупо хлопая ресницами, и наблюдая за невозмутимым учеником, который мирно потягивал остывший чай и изредка кидал на неё беглые взгляды снизу вверх, будто оценивая. Это что же, ей устроили проверку? Разве всё не должно быть с точностью до наоборот? Вот же, хорош, подлец.

– Так что вы там рассказывали о своих гномах?

– О каких ещё гномах?

– Я имею в виду этих очаровательных уродцев из бисера, которых зачем-то привязали к люстре.

Она не без труда сдержалась, чтобы не повторить свой вопрос ещё раз. В один момент возникло сильное, непреодолимое желание узнать, что же творится в голове у этого странного паренька. Зарыться продрогшими пальцами в чёрные, поблёскивающие после дождя, длинные пряди и, если потребуется, вытрясти из него всё, что только можно. До чего же она не переносила на дух и откровенно опасалась людей такого склада – никогда не знаешь, что у них на уме.

Лицо Роуга, который до этого выглядел даже почти приветливо, вытянулось от удивления, и сердце в груди ёкнуло, проваливаясь куда-то вниз. О боги, только не говорите, что она случайно произнесла это вслух.

– Ах, эти… Да, они ужасно мне надоели. Хочешь, могу подарить тебе одного?

В тот вечер, кажется, к химии никто из них так и не приступил.

========== Урок пятый ==========

Звонок, оповещающий о начале второго урока, уже давно прозвенел, но учителя до сих пор не было в классе. Стинг сидел за партой и, ко всеобщему удивлению, держался в сторонке от остальных: даже более того, вёл себя тише воды, ниже травы. От усердия он высунул кончик языка и, затаив дыхание, уже в который раз безуспешно пытался соблюсти баланс и поставить ластик на самую вершину канцелярской пирамиды так, чтобы она не разрушилась. Рука едва не дрогнула в самый неподходящий момент, но хрупкое ваяние из карандашей всё же осталось стоять на месте. Только после этого парень смог неспешно откинуться на спинку стула и наконец-то облегчённо вздохнуть.

– Вот же чёрт!

Раздражённый рык громовым раскатом пронёсся по кабинету, после чего запущенная богатырской рукой сумка приземлилась аккурат на стол перед блондином. Удар. Тишина. Было слышно, как карандаши один за другим скатились с парты и плюхнулись на пол. Через несколько мгновений рядом появился и сам виновник погрома, с явным наслаждением пинающий освободившийся стул, пока его друг лазил под столом и искал пропажу. Вот же сволочь, хоть бы помог.

– Чени, какая муха тебя укусила? – со свойственной ему горячностью начал было Стинг, но сразу же запнулся, стоило ему всего лишь посмотреть наверх и столкнуться со взглядом Роуга: настолько колким, жалящим, почти материально ощущаемым, что по спине невольно пробежал холодок.

– Я просто наглядно показал, почему тебе не стоит сидеть на моём месте, – дальнейшее утверждение о том, что парень встал не с той ноги, было совсем ни к чему: подобное практиковалось им настолько часто, что уже давно вошло в привычку. Но всё же, проведя добрую половину жизни бок о боком с сим живым воплощением абсолютного пессимизма, Эвклиф, не отличаясь от природы особой наблюдательностью, научился отлично разбираться в самых крохотных нюансах мимики своего друга, которые в большинстве своём были практически незаметны для окружающих. Вот сейчас он наверняка незаметно повёл бровью, скрытой густой чёлкой, словно интересуясь, какого чёрта его до сих пор не оставили в покое. Ну давай, а теперь ты должен сказать, что я просто достал тебя своими идиотскими выходками и чтоб духу моего рядом с тобой не было до конца дня. Это ведь так непредсказуемо.

– Если дорожишь своим здоровьем, то просто исчезни по-хорошему, – ох, ну кто бы сомневался.

– Исчезни по-хорошему, – с издёвкой перекривил его Стинг, не без удовольствия наблюдая, как на скулах брюнета начинают поигрывать желваки, а вены на висках вздулись от напряжения. Взгляд воровато скользнул вниз и стал прищуренным, точь-в-точь повторяя лисий. – Друг мой сердечный, а может ты лучше расскажешь мне, что это за номер был сегодня утром? Ты почему на истории не был?

Роуг медленно набрал полные лёгкие воздуха, будто собирался объяснять кому-то уж совсем недалёкому очевидные вещи.

– По-моему, кому-то бы не помешало освежить память и вспомнить, что я не особо люблю подниматься в такую рань.

Согласно кивнув и прижав свои пожитки к груди, блондин поспешил ретироваться, вот только облегчение от сего факта появилось слишком поспешно: бросив их на соседнюю парту, он оседлал стул и, обняв руками спинку, вновь вперил немигающий взгляд в товарища. Чени не сдержался и картинно возвёл глаза к потолку.

– Что тебе от меня надо?

– Просто хочу узнать, как давно ты докатился до такой жизни, – пожал плечами, как ни в чём не бывало, и продолжил своё негласное наблюдение. Оставалось лишь удивляться, как этому светловолосому недоразумению удаётся с таким постоянством испытывать его терпение на прочность.

– И что на этот раз тебя не устраивает?

– Происхождение вон той страшной штуки, торчащей из твоего кармана. Когда это ты успел записаться в отряд бледно-синих… – Стинг фыркнул, сдерживая смех, – го… гномиков, конечно.

Рука на автомате потянулась к джинсам, прикрывая тот-самый-карман. И вправду, зачем он вообще прицепил к связке ключей это недоразумение из бисера, которое ему всё же умудрилась втюхать Хартфилия? Может, потому, что оно показалось ему… милым? Глупости. Практичность и ничего более. Просто в комнате, от и до заваленной всевозможным хламом, отыскать ключи со столь заметным опознавательным знаком куда легче.

– Что, так и будешь молчать? Ничего не хочешь мне рассказать? В последнее время ты какой-то странный. Вернее, ты всегда такой, но теперь совсем подозрительно себя ведёшь.

Чёрт, он так ничего и не ответил ему, и что-то упорно подсказывало, что теперь уж Стинг точно так просто не отвяжется. Да и о чём он должен поведать лучшему другу? О том, что вот уже две недели как занимается с Хартфилией тет-а-тет и всеми способами пытается довести её до того состояния, когда ей надоест с ним сюсюкаться и она пошлёт его куда подальше вместе с этими изнурительными встречами? Вот только блондинка оказалась далеко не так глупа, как могло показаться на первый взгляд: уж что, а подход к людям она всё-таки умела находить с завидной лёгкостью и неким изяществом, даже ни разу за прошедшее время не обратилась к нему с ответной грубостью или пренебрежением. Но что-то в манере её речи, смотрящем будто вскользь взгляде заставляло его невольно настораживаться, будто девушке было известно нечто сокрытое от его глаз. Однажды, возвращаясь домой после подобных игр в гляделки, парень понял, что впервые чувствует себя не сторонним наблюдателем, а словно подопытным кроликом, с которым пытались провернуть одному лишь из создателю известные махинации. И это совсем не нравилось, заставляло мимо воли ещё больше закрываться в себе, запираясь на несчетное множество замков, тщательно анализировать каждое небрежно брошенное слово.

«Что ты хочешь там найти? Чего тебе нужно от меня?» – звучащий внутри головы голос оглушал, повторяя однотипные вопросы несчетное количество раз, пульсируя по венам и словно размазываясь по стенкам черепной коробки. Что тебе может быть нужно от меня, если ты – всего лишь захудалый преподаватель, приносящий мне уйму проблем, а я – ни в чём не отстающий от тебя ученик?

Так, спокойно, Роуг, только спокойно. Ты успешно продержался без малого месяц, практически половина пути позади. Тебе всего лишь стоит и дальше ни на шаг не отступать от неё, поддерживать бессмысленные беседы о погоде, искусстве, прочей белиберде и – если особо не повезёт – ненавистном предмете.

И когда он практически смог убедить себя в том, что вся канитель, творящаяся вокруг него, – не более, чем плод его воспалённой фантазии, возникший на нервной почве, когда смог наконец прийти в норму, Хартфилия попросту сорвала занятие! Куда-то по-тихому смоталась, не предупредив заранее, а он как последний истукан простоял у её двери почти полчаса в ожидании того, когда же её светлость соизволит открыть ему. Мерзкая стерва. Почему-то не возникало и тени сомнения, что она сделала это специально.

Расписание сегодня было просто смехотворным, поэтому с лёгкостью можно было устроить себе ещё одной выходной, но желание посмотреть в глаза этой… этой, которая все мозги успела ему прожужжать, что надо быть более ответственным и совестливым, заставляло отбросить в сторону подобные мелочи, как лень. Внутри клокотала безудержная, первобытная ярость, сотрясающая грудную клетку и упорно желающая вырваться наружу. Сегодня он всё ей выскажет, планомерно и медленно размажет по стенке, и плевать, что будет дальше, плевать, как отреагирует эта малохольная блондинка и что предпримет, ведь удовлетворение, которое он при этом получит, несравнимо ни с чем.

Стинг вновь начал подавать признаки жизни, всем своим видом намекая, что он всё ещё здесь и жаждет длинной и, главное, душещипательной истории от лучшего друга. К счастью, от подобной участи его спасло как никогда долгожданное появление учителя в классе, вот только это была вовсе не та, кого он ждал.

– Мисс Хартфилия серьёзно заболела, поэтому сегодня урок у вас проведу я, – довольным голосом прогундела толстушка, которая раньше читала им биологию. Роуг обречённо вздохнул и уронил голову на парту. Определённо, этот день выдался одним из самых бесполезных в его жизни.

***

Она появилась только в следующий четверг – отчаянно бледная, осунувшаяся и словно сжавшаяся внутри под непосильным грузом, камнем давившим на плечи. Девушка вела себя совсем не так, как обычно: была слишком рассеяна, отвечала невпопад и почти не отрывала глаз от классного журнала, в котором за занятие так и не сделала ни одной записи. За целых полчаса Роуг не поймал на себе ни одного косого взгляда, которыми она обычно так щедро его награждала. И это казалось чем-то странным, чертовски странным вплоть до дикости, заставляющей бедолагу нервно ёрзать на месте, из-за чего Стинг несколько раз любезно поинтересовался, не завелись ли у него глисты.

Наконец осознав, что толку от этого не будет ровно никакого, учительница решила отпустить всех ребят пораньше с последнего урока на пятнадцать минут. Класс встретил подобную новость радостным гомоном, после чего, пожелав скорейшего выздоровления, дружной толпой двинулся на выход. Роуг в который раз проклял собственную медлительность и отстранённость от других: пока он не спеша собирал сумку, большая часть народу уже успела смыться из класса, и теперь в нём осталось лишь несколько воркующих о чём-то своём девчонок, Стинг, дожидающийся его у двери и нервно барабанящий пальцами по стеклу, он сам и Хартфилия собственной персоной. Когда парень практически поравнялся с учительским столом, Люси резко вскинула голову вверх, буквально пригвоздив его к месту. На несколько жалких мгновений показалось, что вместе с ним остановилось и сердце, сделав кувырок, а очертания комнаты качнулись перед глазами. Едва теплящаяся надежда, усталость, потаённая стыдливость, граничащая с практически оголённой нежностью, – чего только он не увидел в этом взгляде, который не затягивал омутом – топил практически сразу, падая камнем на дно.

«Не смотри, не смотри на меня так, пожалуйста. И вообще лучше молчи», – он скрипнул зубами, отгоняя прочь ненужные мысли. Болела Хартфилия или же нет, это были только её проблемы, которые его совсем не касались. Так что, засунув куда подальше начавшую проклёвываться жалость, он прошёл мимо неё, даже не удосужившись попрощаться.

– Роуг.

Мягкий, немного сиплый шёпот, напоминающий шелест листвы, ударил в спину, вновь заставил остановиться и обернуться назад.

– Да?

– Мне нужна твоя помощь, – хорошо, что парень стоял спиной к двери и не видел, как многозначительно изогнул брови Стинг, иначе бы точно запустил в него чем-то потяжелее. – За две недели накопилось очень много тетрадей на проверку, боюсь, я их просто не донесу до дома.

– Конечно, я помогу!

«О боже мой, что ты несёшь?! Просто заткнись и беги отсюда побыстрее!»

– Отлично, – девушка ласково улыбнулась, захлопнув классный журнал. – Тогда подожди меня у учительской, я скоро буду.

А вот теперь точно поздно, слишком поздно. Пора бы тебе понять, Роуг, что от самого себя не убежишь.

========== Урок шестой ==========

Создавалось стойкое впечатление того, что повторяется уже до боли знакомый сценарий: за последние полчаса из учительской успел выйти едва ли не весь преподавательский состав школы – кто угодно, но не Хартфилия. Минуты тянулись до безумия однообразно и медленно, временами заставляя задумываться, зачем он вообще стоит здесь и почему до сих пор не ушёл домой. И когда нужная дверь в очередной раз оглушительно хлопала, но на пороге показывался отнюдь не тот силуэт, который так хотелось увидеть, Роуг клятвенно обещал себе, что ждёт ещё ровно одну минуту, после чего уходит. Эта схема повторилась раз двадцать, не меньше, прежде чем до слуха не донёсся звонкий цокот тонких каблучков по мраморному полу, не оставляющий никаких сомнений по поводу того, кого наконец-то принесла нелёгкая.

– Ты уж извини, не думала, что получится так долго, – пробормотала себе под нос девушка, смущённо потупила взгляд и, покраснев, протянула парню два увесистых пакета, битком набитых тетрадями на проверку.

Хотелось было на автомате ответить какую-то стандартную ересь о том, что ему это было совсем не в тягость, или же обругать её по последнее число – он уже и сам толком не помнил, ведь стоило скользнуть взглядом вверх и задержаться чуть дольше положенного на её лице, как все мысли улетучились из головы с той же скоростью, что и случайно оброненная капля воды с раскалённой докрасна плиты.

Светлые волосы, до этого собранные в пучок, теперь мягкими волнами струились по плечам, заканчиваясь чуть ниже груди, и были немного растрёпаны. Из-за плавных, едва уловимых глазом движений грудной клетки при дыхании казалось, что они живые – до того мягкими и подвижными были прячущиеся между золотистыми нитями переливы света. Даже сквозь толстый слой румян просматривалась болезненная бледность кожи, кажущаяся на контрасте цветов почти серой. Роуг никогда не обращал внимания на подобные детали, но сейчас про себя отметил, что даже чёрное шерстяное платьице сменилось на более лёгкое, шифоновое, край которого тонкой полоской виднелся из-под кожаной куртки. Едва ли не впервые она была настолько близко к нему, что вот оно, стоит лишь протянуть руку – и не составит никакого труда дотянуться до по-детски растрёпанных волос и пригладить их, стереть с лица эту ненужную краску и – обязательно – щёлкнуть напоследок по задорно вздёрнутому аккуратному носу.

Вот только ничего этого не могло быть, потому что каждый из них отчётливо знал своё место и переступить черту их разделяющую не мог. Хотя бы потому, что никому не пристало вести себя так фамильярно по отношению к собственной учительнице, в ожидании того, что же в следующий момент вытворит эта чудачка, никому не позволено так подолгу – намного дольше положенного – прожигать взглядом каждый миллиметр её тела, втайне желая, чтобы в следующий раз открытых участков на нём было ещё больше.

«И повезло ведь кому-то», – пронеслась эхом в закоулках сознания фраза, которой он раньше не придавал особого значения. Хотя, что уж там, надо называть вещи своими именами – придавал, и ещё как.

«Повезло, вот только не тебе, поэтому можешь засунуть своё не на шутку разыгравшееся либидо куда подальше», – сказал как отрезал внутренний голос, вместе с тем возвращая разум из очередного путешествия в жаркие страны.

– Роуг?

Он часто заморгал, пытаясь привести в порядок расфокусированное зрение, наконец-то принял поклажу, которую уже неизвестно сколько по времени протягивала ему Хартфилия, и пробормотал себе под нос что-то невнятное. Девушка приняла подобное поведение за признак того, что всё в порядке, и, гордо задрав подбородок, продефилировала к выходу. Горе-ученик без особого энтузиазма поплёлся за ней, стараясь при этом смотреть куда угодно, лишь бы не на чересчур короткий подол развевающегося от шаловливого ветра платья. Так, на аллее за одним из кустов ему померещилось коварно ухмыляющаяся рожа лучшего друга, но уже через мгновение там никого не было, поэтому юноша списал всё на некстати разыгравшееся воображение.

Люси шагала налегке далеко впереди, но сколько бы Роуг ни прибавлял шаг, не мог приблизиться к ней и на метр. Она шла бодро, почти вприпрыжку, периодически улыбаясь чему-то своему и покачивая головой в такт, и из-за струящегося волнами шифона и упругих, подпрыгивающих при каждом движении кудрей казалось, что вся она соткана из солнечного света и тепла и буквально парит над землёй. Роуг мотнул головой: блондинка как раз обернулась к нему и, непринуждённо пожав худощавыми плечами, засмеялась совсем уж как-то по-ребячески и забежала в подъезд. И никаких тебе полётов над землёй, воздушности и радужных крыльев.

«Просто кому-то бы не помешало больше спать».

Он мотнул головой и вошёл в тусклый, плохо освещаемый коридор вслед за ней. В первую очередь хотелось бросить эти проклятые пакеты и хорошенько размять затёкшие запястья, которых парень уже почти не чувствовал. Оставалось лишь догадываться, что бы произошло, если бы он отказал Хартфилии в помощи, и ей пришлось бы тащить столь неподъёмный груз самой.

– Ты ведь никуда не спешишь? Может, останешься на чай?

Опять молчаливый кивок вместо ответа. Пора бы завязывать с этим, а не то ещё подумают, что он совсем разучился разговаривать.

– Тогда проходи в комнату, я сейчас приду, ладно?

– Хорошо, – о боги, лучше бы молчал: голос был до того осевшим и хриплым, что он сам с трудом узнал его.

Люси одобрительно улыбнулась и, скинув туфли, упорхнула на кухню.

В гостиной, которая по совместительству являлась и спальней, Роуг оказался впервые. Плотно задёрнутые бархатные шторы едва пропускали внутрь солнечный свет, из-за чего в помещении царил приятный для глаз полумрак, заставляющий невольно расслабиться. Многочисленные полки на стенах были завалены художественными книгами, мягкими игрушками и медицинскими справочниками. Парень опустился в мягкое кресло, внимательнее осматриваясь вокруг и цепляясь взглядом за каждую деталь интерьера; здесь ему нравилось определённо больше, чем в кухне, в которую, казалось, хозяйка квартиры решила перенести весь бесполезный хлам, из-за чего та больше напоминала антикварную лавку. Едва ли не впервые сидеть на одном месте не хотелось, и он почти сразу же подорвался с места и подошёл к шкафу, проводя рукой по корешкам без единой пылинки и вчитываясь в названия. Чрезмерно увлёкшись своим занятием, он и не сразу заметил, как дверь тихонько скрипнула, и Люси вошла внутрь.

– Почему именно химия? Даже по книгам можно с уверенностью сказать, что это явно не ваше увлечение.

Девушка потупилась и, поставив на столик вазочку с печеньем, плюхнулась в кресло, обнимая лежащую на ней подушку-панду. Явно нервничает.

– Никогда не знаешь, куда занесёт нас жизнь, – она улыбнулась уголками губ мягко, но между бровей пролегла глубокая, не в сравнение напряжённая морщина. – В детстве я мечтала стать врачом, помогать людям… А когда выросла, вовремя поняла, что это не моё, просто не выдержу. В конце концов, профессия учителя – это ведь тоже неоценимая помощь детишкам.

– То есть, вы просто сдались и даже не стали пробовать, – перебил её Роуг, садясь рядом и краем глаза замечая, как сильнее зарылись тонкие пальчики в чёрно-белый мех, словно пытаясь выдрать несколько клочков.

– Не всегда всё складывается так, как хочется тебе, это надо понять. Ничего, однажды ты вырастешь и тоже поймёшь.

– Вырастешь? Не смешите меня, я младше всего на пять лет.

Явная насмешка в голосе не ускользнула от неё, и девушка подняла взгляд, поспешно отводя его в сторону. На какие-то доли мгновений ей показалось, что она испытывает непередаваемое чувство стыда. Но всё же рвущееся наружу любопытство брало верх.

– И чего же тогда хочешь от жизни ты?

– С чего такая уверенность, что я отвечу?

Блондинка оцепенела, до сих пор находясь в неверии, не ослышалась ли она. Конечно, с трудом верилось в то, что она получит развёрнутый ответ на поставленный вопрос, но подобное было слишком неожиданно, слишком грубо, слишком… жестоко? Разве она многого просит? Она ведь не сделала ничего плохого, подумаешь там, всего лишь позволила залезть себе в душу, фактически открыто сознавшись в том, в чём боялась признаться самой себе, и что получила в ответ? Плевок.

– Может, хотя бы из-за того, что я сделала то же самое?

Ей могло показаться, но она расслышала короткий смешок. А далее – тишина, абсолютная, давящая на уши и заставляющая внутренности сжаться до размеров спичечного коробка. Что же, поговорили и хватит.

– Чайник уже закипел, я с-сейчас вернусь, – излишне суетливо подорвалась Люси, продолжая комкать в руках ни в чём не повинную игрушку. – Положи, пожалуйста, стопки с тетрадями на шкаф у окна.

Хлопок дверью получился чересчур громким, с головой выдавая состояние девушки, а Роуг всё продолжал смотреть на теперь пустующее кресло рядом, словно пытаясь разглядеть витающий в воздухе фантом. Тетрадей было куда больше, чем свободного места в шкафу, из-за чего он решил последние две стопки положить в выдвижной ящик, при этом придержав его коленом.

И всё же женщины – странные существа. Неужели из-за подобного и вправду можно затаить в сердце серьёзную обиду? В конце концов, он ведь не заставлял её отвечать принудительно – следовательно, и она не может требовать от него чего-то взамен. И после подобного Люси ещё смеет заявлять что-то о его возрасте? Ха, это просто смешно, ведь из них двоих ведёт себя как маленький неразумный ребёнок явно не он. Разница в возрасте? За всё время, что они были знакомы, Роуг не почувствовал её ни разу. Взрослые люди не ведут себя подобным образом, ведь в них с первого взгляда ощущается та преграда, которую так просто не перепрыгнуть: некая степенность, благоразумие, умудрённость годами, – всё то, о чём эта блондинистая простушка не имеет и малейшего понятия.