Текст книги "Поздний старт (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– В тренировочный лагерь я не поехал потому, что наконец-то, во-первых, мне представился шанс в неформальной обстановке пообщаться с человеком, к которому я далеко не равнодушен, а во-вторых, получил от отца одобрение наших с ним отношений. Именно отец сообщил мне о том, что наша семья приглашена на одно мероприятие, на котором я и собирался открыть свои чувства этому человеку, а после сделать всё мыслимое и немыслимое, дабы он, до этого совершенно равнодушный ко мне, ответил взаимностью.

Сердце пропускает удар, словно пытается мне что-то подсказать, на что-то намекнуть, однако я настолько поражён словами Франа о том, что у него есть возлюбленный, что совершенно не понимаю его бухающих в моих висках намёков. Омега во мне жалобно скулит, пытаясь достучаться до меня через заслонки бета-рассудительности. Она вопит о том, что это мой первый, реальный и, скорее всего, единственный шанс отдаться тому альфе, к которому я испытываю действительно сильные чувства. Но оно мне надо? Да и нужна ли моя девственность Торстену? Разве только как дар утешения, если у него, а интуиция мне подсказывает, что я не ошибаюсь, что-то с тем омегой так и не сложилось.

– И что? Ты встретился с ним? – не узнаю собственного голоса. Шепчу, выдыхая и едва постанывая. Омежья порода, чтоб её, оставила мне более-менее трезвый рассудок, но полностью взяла под контроль моё тело. Ещё пару минут наедине с Франом, и я начну умолять его исполнить свой альфий долг перед влюблённым в него течным омегой. То, как альфа смотрит в ответ, с блеском голодного хищника в глазах, уже вселяет надежду на то, что не оттолкнёт. По крайней мере, он чует непокрытую омегу, готовую отдаться в его власть. Насколько бы железной ни была его воля, однако инстинкт – противник, не знающий поражений.

– Увы, – альфа досадно разводит руками. Меня накрывает его запахом, мощно так и бесповоротно. Какая разница, почему, если Фран уже здесь.

– Оказалось, что этот человек, племянник самого короля, между прочим, демонстративно не явился на приём. Я, конечно, был взбешён до чёртиков, потому что в сложившейся ситуации и речи не могло быть ни о каком ухаживании за этой эгоистичной особой, за безрассудство которого ответ пришлось держать его родителям.

Фран чуть подаётся вперед, подавляя меня своим естеством хищника. Вжимаю голову в плечи, но взгляда не отвожу. Опять сердце колотится так громко, что я едва разбираю слова альфы, читая их по губам и рассыпаясь на осколки от каждого их звука. Сомнений нет: Торстен сейчас говорит обо мне.

Кажется, земля уходит из-под моих ног. Даже уже превратившись в амёбную омегу, я всё равно почувствовал острый укол совести. Фран прав, открыто указывая на мой эгоизм: мне нет оправдания и я действительно сильно виноват, однако безупречность моей легенды стоила столь низкого поступка. Стоила бы, если бы этот альфа каким-то образом не разрушил мой устоявшийся мир.

– Ты хоть представляешь, что чувствовал взрослый и уважаемый в обществе омега, глубоко извиняясь передо мной, молодым альфой, за то, что его сын, готовясь к участию в соревнованиях по плаванию, вынужден был отправиться в тренировочный лагерь. Представь, Панич, что почувствовал я, когда сложил все кусочки этой витиеватой мозаики.

– Ты разозлился? – спрашиваю робко, снова чувствуя себя маленьким и беспомощным. Похоже, кроме пренебрежения, ожидать со стороны альфы ничего не стоит, однако заслужил. За свою ложь и попытки занять место, которое никогда не предназначалось мне.

– Скорее, меня одолел азарт, – Фран хмыкает. Вибрации его голоса и правда волнами тягучего эхо обволакивают моё тело или же это очередной выверт слабой омеги во мне?

– Теряясь в догадках, я весь вечер не спускал глаз с твоего папы, пытаясь уличить момент, когда смогу прямо и открыто спросить его о тебе. И, представь, такая возможность мне представилась довольно быстро, так что, не теряя времени и не растрачивая его на обходительность, пока твой отец отлучился куда-то с королём, я и задал мсье Радовану столь интриговавший меня вопрос: где на самом деле сейчас находится его изворотливый сын?

– И что? – затаил дыхание, внемля каждому слову альфы. Точнее, снова, залипнув на его губах, в которые так и подмывало впиться не шибко умелым, зато настойчивым поцелуем. – Это он рассказал тебе об этом месте?

– Нет, конечно, – Фран досадно цыкает, а я ухмыляюсь. Как бы папочка ни относился к моим бета-выкрутасам, но важность для меня моего нынешнего статуса он понимает. – Поэтому мне пришлось пойти на маленькую хитрость и расспросить о тебе того, кто точно не смог бы мне соврать.

– Только не говори… – возвёл глаза к потолку и обессилено опустился на колени. Финита ля комедия, Свят. Ваша игра была блистательна, но свеч, как оказалось, не стоила. Однако почему Фран здесь, если он и так уже знает обо мне всё? Им руководила задетая гордость или же, как и говорит Фран, просто овладел азарт? То или же другое – не важно. В любом случае это точка в конце последней строчки эпилога.

– Да-да, – альфа бодро кивает, словно и не осязает моего подавленного состояния. – Сперва, учитывая слухи о том, сколь настойчив король в вопросах поиска достойной пары для своего племянника, я действительно подумал, что ты просто сбежал, однако ответ маленького Стефана, мягко сказать, расставил все точки по своим местам.

Как знать, каких там точек недоставало Франу, а вот у меня явно не хватало запятых. Во Фране Торстене я ошибался изначально, слепив для себя образ таинственно-прекрасный, мужественный и выше всего того, что называют мирским. На самом деле Фран и был таким, таинственно-прекрасным и так далее, но при этом он всё же был грёбаным самцом и манипулятором, умело скрываясь за маской интеллигента.

– Понимая, что мне нужно получить от ребёнка максимально внятный ответ, я спросил Стефана, почему его брат не пришел на приём.

– «Потому, что братик уехал за сладостями для меня» – вот что ответило мне это мелкое чудо.

– «И куда же?» – я всё же попытался ещё раз, хотя уже откровенно сомневался в том, что моя затея принесёт плоды.

– «Домой. В Драговицу. Братик каждый раз привозит мне оттуда много подарков и сладостей».

– «И как часто?» – тут, Панич, даже несмотря на мою уверенность в том, что ты бета, у меня закрались самые что ни на есть определенные подозрения: «Как часто Святимир ездит домой, Стеф?»

– «Часто» – мальчишка сперва кивнул мне утвердительно, а потом задумался. Знаешь, Панич, лучше бы он так и не понял, что всё-таки не ответил на мой вопрос.

– «Несколько раз в год, к другу в гости».

– Понимаешь, Свят, – Фран впервые называет меня по имени. Не зло и даже без намёка на упрёк. Просто по имени, окончательно подкупая нынче слабовольную до безобразия омегу во мне, – в тот момент я едва сдержался. Признаю, что первой же мыслью было бросить всё к чёрту, махнуть в аэропорт и первым же рейсом вылететь в Сараево, дабы найти и приволочь своего уж слишком любвеобильного бету домой.

– Своего? – если бы стоял, то непременно лишился бы чувств. Логику и ход мыслей этого альфы просто невозможно понять: только что мне казалось, что Фран готов испепелить меня взглядом, сейчас же Торстен смотрит на меня так, что дух захватывает. Альфа хочет заполучить желанного омегу. Фран хочет меня.

– Я чуял твой запах Свят, хотя до этого момента считал, что это духи, феромональная эссенция, которой пользуются не только беты, но и омеги со слабовыраженным запахом. Я даже предполагал, что у тебя есть партнёр-омега, запах которого я и чуял. Чёрт! – Фран резким движением взъерошивает волосы. – И это злило меня, Свят. Оттого, что мне нравился этот лёгкий фиалковый аромат с капелькой лайма.

– Фиалковый? – не знал, что пахну для других именно так. Собственный запах мы не чуем, а до Франа ни один альфа не говорил мне ничего подобного. Усмехаюсь. Было бы чему удивляться, учитывая то, что я притворялся бетой.

– Я не осуждал тебя, Свят, за то, что ты пользуешься искусственным ароматом, ведь пусть ты и бета, но этот статус ещё не ставит на личной жизни человека крест. По поводу себя же скажу, что своё увлечение тобой, бетой, которого не интересует ничего, кроме карьеры пловца, я пытался перекроить интрижками с обычными омегами, которые, впрочем, и рядом с тобой не стояли.

– Да уж, – ликую и в то же время безумно ревную. Я нравлюсь Франу даже бетой, однако сейчас, похоже, это увлечение меркло перед произведённым мной, течным омегой, впечатлением. Уж лучше бы Фран сразу сказал, что он решил, чем тянул время этими объяснениями. Однако, похоже, это было важно для самого Торстена: важно, чтобы я понял, какой путь он прошёл, прежде чем оказаться здесь, в моей квартире.

– Знаешь, Свят, в последнее время я даже начал задумываться над тем, что и у беты может быть пара. Внутри беты ведь тоже есть дух альфы или же омеги, и если за всю жизнь он так и не дал о себе знать, это ещё не означает, что бету невозможно желать или любить потому, что это просто важный и единственный для тебя человек.

– Ты думал о таком? – сказанное альфой опустошило меня. Течка, выдернутые из небытия на поверхность чувства, внезапный приезд Франа и его ошеломляющее откровение – всего этого было слишком много, чтобы между мной и альфой сейчас можно было что-то прояснить. Слишком запутанно, и виноват в этом только я.

– Я о многом думал, Свят, – альфа вздыхает так, что мне становится непомерно жаль его. Всё это время Фран пребывал в сумятице, и виной тому был я. Не знаю, много ли бессонных ночей провёл Торстен, размышляя о своих чувствах ко мне и пытаясь их принять, но и одной такой было достаточно, чтобы чувствовать вину.

– Наверное, ревность всё же преобладала, хотя эмоций во мне тогда было много. Молниеносно сопоставив факты – дразнящий меня запах, твои регулярные исчезновения, безразличие даже к себе подобным, скрытность, – я пришёл к выводу, что у тебя всё же есть любовник, и альфа во мне отказывался это принимать.

– «Свят ездит к своему омеге?» – я даже не думал о том, что спрашивать подобное у ребёнка неприемлемо. Вопрос сорвался с языка сам по себе. Знаешь, словно кто-то свыше произнёс его моими губами, дабы в этом мире не произошло очередной непоправимой ошибки.

– «Дурак» – и так на меня мелкий твой посмотрел, что я действительно почувствовал себя полным идиотом: «Зачем братику омега, если он сам омега».

– И всё, Панич, – Фран разводит руки в стороны, словно приглашая меня в свои объятия. – Меньше чем через час я знал твой адрес в Драговице, ещё через час мчался в аэропорт, а час назад самолёт, принадлежащий компании отца, приземлился в аэропорту Теслы. И после всего этого ты, Свят, ещё сомневаешься?

Сомневаюсь ли я? Нет, ни капли. Альфа охает, когда я своим немалым весом плюхаюсь ему на колени, и отвечает на поцелуй. Пылко так, что меня аж до костей пробирает. Обнимает крепко сильными руками, словно говоря, что не хочет отпускать, а я цепляюсь за его широкие плечи в ответ, будто умоляя даже не думать о том, чтобы расцепить замок из пальцев за моей спиной.

========== Часть 7. ==========

– И чем это ты так? – вздрагиваю, когда альфа медленно проводит подушечками пальцев по внутренней стороне моего запястья. Цыкнул: а ведь до этого момента всё словно в сказке было. Разбуженный солнечными лучами и трогательным поцелуем в висок, донельзя довольный и оттого практически не обращающий внимания на последствия своего первого сексуального опыта, я просто наслаждался крепкими объятиями своего альфы и глубоко вдыхал его, теперь смешанный с моим, запах.

Метки на мне, конечно, нет. Слишком кричаще это бы выглядело, объявись я в институте с подобным украшением. Ни мне, ни Франу лишнее внимание не нужно. Лениво размышляю, как поднять вопрос о том, что я не собираюсь ничего менять в своей жизни. Ну, разве что самую капельку. Например, Франа Торстена отпускать я не намерен. Понятно, что и требовать не стану, чтобы он, как приличный альфа, женился на мне, после того как набрался дерзости лишить меня девственности, однако, открыв сегодня утром глаза, был немного разочарован, не обнаружив хотя бы банального кофе в постель. Отчего-то мне казалось, что Фран более изыскан в ухаживании. В общем, потерял бдительность, размышляя о глобальном, когда подлянку мне решило подсунуть насущное.

– Лезвием, – отвечаю нехотя и отворачиваюсь. Диван у меня ещё подростковый, полуторный, так что двум таким габаритным любовникам, как мы с Торстеном, на нём чутка тесновато, соответственно, отодвинуться мне, лежащему от стены, особо некуда. Фран явно не собирается меня отпускать, прижимает к себе, надёжно обхватив рукой поперёк груди. Да уж, на альфьем плече было куда удобнее, но, выбирая между комфортно и стыдно… Фран определённо узнает всё о моём прошлом, но кто сказал, что я должен выложить ему всю подноготную именно сейчас? Портить такой трепетный момент разговорами о наболевшем было не лучшим стартом наших пока ещё зыбких отношений с Торстеном.

– По поводу? – затылком, как говорят, почувствовал, что Фран нахмурился. Не то чтобы осуждает, скорее давит силой своего духа, вынуждая к откровению. Очередное разочарование. Мне казалось, что Торстен – человек смышлёный, и объяснять ему ничего не придётся. Рассчитывал на поддержку, ну, и на понимание, естественно, однако оказывается, Фран тот ещё зануда. Или собственник? Омеге во мне казалось, что альфа просто боится быть отвергнутым. Не ради другого мужчины, а ради спорта, из-за которого я притеснял омегу в себе. Из-за которого я отрицал любую возможность быть вместе с возлюбленным. Похоже, только что обличилось консервативное воспитание Торстена, и мне до зубовного скрежета не хотелось верить в то, что Фран может оказаться из тех альф, омеги которых исполняют роль их украшения.

– А без повода, – фыркаю, сбрасываю его руку, которая вдруг стала неподъёмно тяжелой. Течка в самом разгаре, так что побыть ещё немного капризной и истеричной омегой мне будет даже полезно. Потренируюсь, так сказать, быть таким, каким меня сотворила природа, да и колоть битостерон сейчас, когда рядом альфа, бесполезно.

Фран меня не удерживает, позволяя выбраться из постели. Я и не надеялся, что альфа меня остановит, завалит обратно и начнёт шептать что-то нежно-успокаивающее, извиняться за то, что разбередил старые раны. Торстен не сухарь, но и не настолько сердоболен, чтобы проявлять участливость тогда, когда в ней не нуждаются. В самом деле, не нуждаюсь, однако Фран слишком уж безучастен как для человека, который преодолел сотни миль ради одной встречи.

Помнится, Торстен что-то говорил о задетой гордости, сумятице и душевном раздрае в тот период, когда пытался принять то, что проникся чувствами к бете. Подложному бете, который на самом деле оказался нестандартным омегой. Понимаю, какой сумбур из чувств он сейчас испытывает – и разочарование, и облегчение, – однако как-то по-омежьи наивно надеюсь, что Фран почувствует нашу… Связь говорить глупо. Скорее, совместимость наших запахов и духа, хотя объяснил бы кто мне самому, что это означает.

Фран, приподнявшись на локтях, явно что-то хотел мне сказать. Его глаза в тот миг потемнели, и я, почувствовав себя обнажённым до самой своей омежьей душонки, вздрогнул. Впрочем, удачно списал этот тик на внезапно раздавшуюся трель звонка. Кому не спалось в такую рань, мне было всё равно. Успев натянуть штаны, я быстро полопотал к двери, сбегая. Кто бы ни был по ту сторону, но он явно предотвратил назревающую между мной и Торстеном ссору.

– С добрым утром, Панич, – прямо в лицо мне ткнули огромный букет роз, и я, не ожидав подобного и глубоко вдохнув, тут же чихнул. Знаете, как говорят: между Сциллой и Харибдой. Вот и я чувствовал себя так же, за огромным алым веником заметив распухшую морду лица Горана, а на своей спине ощутив тень могучей фигуры Франа.

– Кто таков? – Торстен сразу же, не позволяя даже пикнуть, прихватизировал меня, прижав к своей обнажённой груди. Откровенно говоря, альфа был обнажён полностью, и я, получается, своим задом прикрывал его пах. С приподнявшимся членом. Мои треники смазкой пропитались в считанные секунды. И стало так стыдно перед Гораном: ещё вчера я врезал ему за то, что тот меня домогался в почти приличной манере, а уже сегодня сучкой потек от одного только прикосновения другого альфы.

– Ухажёр, – бросаю нервно, выпутываясь из крепких объятий Торстена.

– Твой хахаль, Панич? – задаёт встречный вопрос Горан. Альфы, столкнувшись с языковым барьером, просто сверлят друг друга взглядами. Тяжёлыми и угнетающими, от которых у меня, находящегося на их пересечении, мурашки ползут по телу.

– Мой альфа, – такое чувство, что я стравливаю этих двоих. Двадцать лет не удостаивался столь щепетильного внимания противоположного пола, а тут сразу прямо в котелок страстей угодил. А ещё у меня течка, и если не совладаю с эмоциями сейчас, снова пущу в ход кулаки. Горану-то что, он парень бывалый, а вот Франу демонстрировать эту мою истирично-омежью сторону как-то неохота.

– В таком случае разбирайся сам, Свят, – небрежно бросает Торстен, в мой адрес и меня заодно, возвращаясь обратно в спальню, словно ему всё равно, что на его омегу претендует другой. Лично я ожидал громких разборок вплоть до применения грубой силы, так что поступком Франа был озадачен и неприятно удивлён. Я бы обиделся, если бы вовремя не понял, что таким образом Фран даёт понять, что доверяет мне. Интересно, был бы я типичной хрупкой куколкой, он бы загородил меня своей широкой спиной?

– Послушай, Горан… – пытаюсь подобрать слова для того, чтобы раз и навсегда спровадить этого альфу, а сам думаю о том, как бы поскорее снять мокрые штаны. И объясниться в Франом. Мне кажется, что он всё-таки приревновал, и его покладистое поведение – это всего лишь разумное затишье. Мы с Торстеном не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы действовать опрометчиво.

– Что, без вариантов, да? – оказывается, Горан не такой уж и дурак. По крайней мере, он только что избавил меня от необходимости или резать правду-матку ему в глаза, или подбирать слова, чтобы как-то помягче отвадить его. Всё-таки мне кажется, что Горан что-то испытывает ко мне, и, зная, какова на вкус неразделённая любовь, я не хотел, чтобы он затаил на меня злость, а обида, как и чувства, со временем пройдёт.

– Как видишь, – пожимаю плечами. Я, ещё даже не принимавший душ, словно насквозь пропитан запахом Франа. К тому же в одних штанах, и россыпь мелких засосов по моему телу прекрасно видна альфе. Не то чтобы доказательство любви, но Горан – а я всё твёрже убеждаюсь в том, что он всё-таки не такой идиот, маску которого носит, – понимает, что я, двадцать лет хранивший девственность, абы кому её бы не отдал.

– Хоть цветы возьми, что ли, – альфа хмуро тычет букет мне в руки. – Всё равно же выброшу. Жалко.

– Спасибо, – букет я принимаю и просто молчу. Ни разу не был в такой вот щекотливой ситуации, поэтому и не знаю, что сказать.

– Ну, бывай, Панич, – Горан досадно машет рукой. Только теперь я замечаю, что сегодня альфа в обычном костюме и без своих дорогих цацек. Да и букет сложен со вкусом. Может, Горан и простоват, груб и далёк от моего альфьего идеала, но то, что он старался для меня, словно обязывает, отчего я чувствую себя вдвойне неуютно. – Счастья вам и всего такого.

– Спасибо, – повторяю ещё раз. Альфа шаркает ногой у порога, словно чего-то ждёт, но, наткнувшись на моё недоумённое молчание, всё-таки разворачивается.

– Горан… – хрен его знает, что я собирался сказать. Скорее всего, извиниться за то, что всё вышло так… коряво.

– Не надо, Панич, – Горан приподнимает руку, качая головой. – Свет на тебе клином не сошёлся, так что переживу.

Уже закрыв дверь, я осознаю, что те слова Горана были и прощальными, и прощающими. Мол, не парься и строй свою личную жизнь. Всё-таки есть в нём капля благородства, и я обязательно помолюсь Триединому за то, чтобы Горан встретил достойную пару.

За секунды плюхнув цветы в воду, мигом возвращаюсь в спальню и, стянув мокрые штаны, мчусь в ванную. Фран молчит, лёжа на диване в одних трусах, запрокинув руки за голову. В мою сторону даже не посмотрел, будто на потолке было что-то намного интереснее его течного омеги. Это уже не доверие, а обида, хотя обижаться тут под стать мне, оставленному своим альфой едва ли не на произвол судьбы.

Душ, гигиенический тампон и свежее белье успокаивают мои нервы. Подышав глубоко для профилактики, принимаю решение серьёзно поговорить с Франом, но, как только снова оказываюсь в спальне, омега во мне вновь обиженно надувается. Завтраком заниматься мне неохота, хотя в животе урчит, уйти в гостиную и завалиться перед теликом – глупо, да и альфу не выставишь за порог, так что сажусь на диван и забиваюсь в угол, бросая на Торстена хмурые, требовательные взгляды. Альфа сам заварил эту кашу ревности, так что и первая ложка расхлёбывания за ним.

– Не будь таким ершистым, – Торстен набрасывает на меня покрывало и, словно куль, сгребает обратно в свои объятия. Усаживает у себя между ног и крепко прижимает к своей груди, и кажется мне, что если бы был я тщедушным, как большинство омег, то не было бы в этом соприкосновении наших тел гармонии. – Мне нужен муж с характером, а не закомплексованная бука.

– Муж? – запрокидываю голову и во все глаза, с явным недоверием, смотрю на невозмутимого и явно непредсказуемого альфу-красавца из моих, как мне думалось, несбыточных грёз. Обида вмиг улетучивается. На её место приходит трепетное, волнительное, зыбкое неверие. – Торстен, у тебя что, жар?

– Малость есть, – кивает Фран утвердительно, прижимая меня к себе ещё крепче. Альфа и правда горячий, особенно в том месте, к которому я сейчас прижимаюсь поясницей. Похоже, меня попросту из-за неопытности щадят, сдерживая собственное желание. Чувствую себя виноватым: битостерон угнетает не только секрецию и обоняние, но и либидо, так что в данный момент, удовлетворённый, страстью я не пылаю. Скорее всего, альфу это обижает.

– К тому же предполагаю, – Фран специально шепчет мне на ухо глубоким интимным голосом, от которого мое тело сотрясает дрожь, – что наши родичи нас уже благополучно сосватали, поженили и имена нашим детишкам подобрали.

– Ну, последнее это вряд ли, – фыркаю, уже не имея ничего ни против продолжения сегодняшней ночи и столь пленительных объятий, ни против планов на совместное будущее, хотя не настолько я и наивен, чтобы мнить всё это сиюминутной реальностью. – Я бета, не забыл?

– Ты упрямец, – Фран шутливо щёлкает меня по носу, а после задумчиво проводит пальцем от локтя до запястья, снова касаясь старых шрамов. – Уверен, что это тоже было сделано из-за упрямства и опрометчивости.

– Уверен? – переспрашиваю с сарказмом. Оно-то понятно, что по глупости, но с альфой я намерен поспорить. В то время мысль о суициде казалась мне спонтанной. – А ведь ты даже не представляешь, чем я жил все свои двадцать полных лет. Раз трахнул меня, так что, по стонам понял, что у меня на душе?

– Значит, отрицаешь? – альфа снова приподнимает брови, улыбается довольной улыбкой. Я возмущён, брыкаюсь и пытаюсь выкарабкаться, ведь я большой, сильный, тренированный омега. А Торстен – альфа, так что ему ничего не мешает подмять меня под себя и целовать туда, куда его любвеобильному альфьему эго угодно.

– Дело не в упрямстве, – не злюсь. Ощущаю на себе тяжесть тела альфы, смотрю в его глаза, полные беспокойства, чувствую, что в мощной груди сердце бьётся часто и беспокойно. – Просто у меня тогда был тяжёлый период. Подростковый и гормонально нестабильный. Да и сейчас… – закусываю губу и отворачиваюсь. – Ну, в общем, трудно не заметить, что я не такой, как остальные девяносто девять и девять.

– Да, не такой, – альфа кивает, соглашаясь, и вместе с тем нежно перебирает мои волосы. – И в этом вся твоя прелесть.

– Да ну? – уже со скепсисом. Примирившись со своей внешностью, отрекаться от своего статуса я не стал. Я – омега, омега на особый вкус, как говорил мой папочка, и кто бы мог подумать, что извращенец, которому приглянётся такой нестандартный омега, всё же найдётся.

– Знаешь, – Фран касается моего лица, лаская каждую черточку под моё тихое довольное урчание, – мне стоит перед тобой извиниться.

– За очную ставку с Гораном? – возвращаюсь к нашим тараканам, твёрдо решив закрыть этот вопрос. Если задать подобный флёр отношений изначально, то в дальнейшем, как мне кажется, можно будет избежать самых банальных и частых ссор, вспыхивающих по причине умолчания и недопонимания.

– И за это, – Фран кивает, и я принимаю его извинения без других, явно лишних слов, – и за других омег.

– В смысле? – насторожился, припоминая того красавца, с которым Торстен катался по городу. И так знаю, что у него было много омег, да и немалое их количество влюблено в альфу по уши – или в его фешенебельность, – однако я и не подумал бы, что у Франа есть кто-то посерьёзней. Есть омега. Может, любовник, постоянный и непривередливый или, наоборот, слишком уж эксцентричный, тот, с которым не стыдно выйти в свет. А тут я. Ну, так сложилось, что уж теперь…

– За то, что пытался заменить тебя ими.

– Ну, я сам виноват, – почёсываю щёку, пытаясь войти в положение альфы. Ревную безумно, конечно, но что толку махать кулаками после боя. Не линчевать же мне этих омег только за то, что они спали с Торстеном? – Притворялся бетой на совесть, даже ты не учуял подвоха. К тому же с горем пополам, но я пытаюсь понять, насколько ударило по твоему альфьему самолюбию то, что тебя влечёт к бете. Наверняка было много самокопания.

– Во-первых, – альфа перекатывается на бок, – не так уж и трагично я отнёсся к тому, что меня привлекает бета, а во-вторых, не притворялся бы ты, я бы ещё два года назад учуял в тебе свою пару. Гляди, и в моей жизни что-то да и изменилось бы.

– Вот только не надо осуждать мои решения и размышлять над тем, а что было бы, если… Меня это бесит, – опять вспылил, обиженно закутавшись в одеяло. – Между прочим, признания в спорте я достиг, будучи бетой. Пока был омегой, только и знал, что насмешки, пренебрежение, сочувствующие взгляды да закрытые двери перед носом. Тем более, согласись, что такому, как я, трудно было мечтать об удачном, беззаботном замужестве.

– Опять ты за своё… – недовольно проворчал альфа, и меня понесло. Накипело, наверное, за столько лет. Кричал, сбиваясь и переходя от одного довода к другому. Никому раньше не рассказывал столько подробностей о себе, не делился переживаниями и так отчаянно не желал быть понятным. А Торстен внимательно слушал, молча, подперев голову рукой и смотря только на меня, что ещё больше выводило меня из себя.

– И бросать плавание я не собираюсь! – заявил под конец своей речи, сдувшись. Понимаю, что, если хотим быть вместе, нам с Франом придётся притираться друг к другу, но приложить ума, как сделать это правильно, чтобы обойти побольше подводных камней, не могу.

– Я понимаю, что это важно для тебя, поэтому и не настаиваю, – удивляет меня Торстен своим внезапным комментарием. – Но только в том случае, если ты не беременный.

– Кто? Я? – поперхнулся воздухом. Ход мыслей альфы был более чем странным и мне явно непонятным. – С чего вдруг?

– Забыл о сцепке?

Вспыхнул, смутился и залился краской. Забудешь тут, как же. Хотя попытайся я сейчас описать свои ощущения, вряд ли бы выдал что-то путное. Это было… Было, в общем, здорово. Ну, сперва, даже несмотря на мою полную омежью готовность, приятного было мало, но уже потом, зацелованного, заласканного и переполненного ощущениями, меня накрывало, уносило, сотрясало, ввергало в пучину безумного наслаждения и так далее.

Так вот об альфе, близость которого во время сцепки ощущалась так остро, что у меня слёзы из глаз катились, а в животе трепетали те самые злосчастные бабочки омежьего счастья. Каким-то образом ему удавалось смутить меня коротким взглядом и парой слов. Я не представлял себя бетой рядом с ним, только омегой. Наверное, всё дело в связи, той самой, когда на двоих одно сердцебиение и дыхание. И этот диссонанс меня нервировал, вынуждая прятаться обратно в свой бета-панцирь и грубить.

Нужно глубоко выдохнуть и просто ответить более-менее адекватно. Фран терпелив, но не безмерно, да и я никогда не умел играть с огнём, обжигаясь даже от малюсенького спичечного огонька.

– Я, может, и неопытный, но не глупый, – буркнул, опять предательски краснея. – Даже если сию секунду перестану принимать битостерон, на то, чтобы организм полностью восстановился, все равно понадобится не меньше года.

– Немного жаль, – он снова смущает и вводит меня в ступор своим ответом. – Но в чём-то ты прав: вернёмся к этому разговору, когда оба закончим учёбу.

– Чёрт, Фран! – опять сорвался, навалившись на альфу и вжав его в постель. – Перестань говорить так, будто мы и правда уже на пороге церкви.

– Чувствую, будет нелегко, – Торстен вздыхает сокрушенно, а после смеётся. Он меня бесит, до белого каления и жалящей оскомины, но оттого, кажется, я только сильнее в него влюбляюсь. – Но когда-то же, после всех положенных свиданий, ухаживаний, ужинов с родителями и прочей беллетристики, ты согласишься стать моим законным мужем?

– Когда-то, – старательно прячу счастливую улыбку, прильнув к альфе и уткнувшись лбом в его плечо. – Когда завоюем олимпийское золото.

– Поздний старт, Панич! – даже сквозь толщу воды слышу этот животрепещущий крик тренера. Понимаю его: летняя олимпиада в Лондоне, эстафета, финал и я замыкающий со своим вольным стилем. Ценна каждая доля секунды, однако…

Улыбаюсь, сильно, уверенно и настойчиво рассекая водную гладь. Пусть тренер после и отчитает меня, но я всё же намеренно задержался на старте, засмотревшись на то, как финиширует после заплыва баттерфляем Фран Торстен.

Подумаешь, поздний старт. Приду-то я всё равно первым. Уверен в этом, ведь на финише меня ждёт мой альфа, в кармане спортивной куртки которого дожидается своего часа обручальное кольцо. Не могу же я, Святимир Панич, не сдержать своё слово, данное возлюбленному?