Текст книги "Граф Рысев 5 (СИ)"

Автор книги: Леха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Кинжал вошёл точно между двумя пластинками. Отсюда мне было лучше видно, что не все они плотно прилегают друг к другу.

Тварь взревела, и я почувствовал, как огромное лезвие вонзается в моё тело. Вонзается легко, игнорируя все поднятые щиты. В последний момент мне удалось вывернуться, и лезвие вошло не в грудь, выламывая рёбра и пронзая сердце, а в плечо, выходя из него со спины.

Земля держала тварь крепко. Зверь не мог двигать задними лапами и сдвинуться с места, зато передними он двигал вполне успешно.

Заревев, он начал поднимать моё тело вверх. От боли я практически терял сознание, но сумел сконцентрироваться.

– Проблема полуразумных существ в том, что они, как и полностью разумные всегда пытаются самоутвердиться. – Прошептал я, заставляя себя терпеть. – Неразумный бы просто убил и остался жив.

Перед глазами двоилось, но мне удалось разглядеть ту самую щель в подмышечной впадине, где пластины защиты не соприкасались друг с другом. Она была так близко и одновременно так далеко. Закричав, я качнулся, насаживаясь на лезвие ещё глубже, и всадил меч в эту брешь.

Тварь заревела так, что меня вдобавок ко всему слегка контузило. А потом монстр начал заваливаться на спину. Раздался хруст ломающихся костей, которые не выдерживали веса этого огромного тела, ломаясь, чтобы оно смогло упасть. Я отключился и практически не чувствовал удара.

В себя пришёл от страшной боли, возникшей в тот момент, когда лезвие вытаскивали из моего тела. Застонав, я понимал, что долго в сознании не смогу находиться.

– Макр, – прошептал запёкшимися губами. – Надо макр извлечь.

Тут же по телу пронеслась волна целительской магии. Лебедев говорил, что это временная мера. Только чтобы пациент не сдох от болевого шока. Но мне и этого пока хватало.

С чьей-то помощью, я так и не понял с чьей именно, поднялся. Дом лежал в руинах. Присмотревшись, я увидел тонкую женскую ручку. Всё остальное тело находилось под завалом. Понятно, Кристина испугалась и побежала обратно в дом. На Веронике в тот момент висел полубессознательный Мамбов, и она не сумела её остановить.

На автомате подошёл к туше. Искать брешь в плотной броне не было сил, и я решил расширить рану от меча. Вот только, когда я подошёл поближе, то увидел, что расширять было нечего. Чёрное пламя выжгло мышцы так, что осталась бескровная дыра, в которой белели части костей и рёбер. Интересный эффект, надо сказать. Сердце тоже было повреждено. Точнее, его практически не было.

Макр лежал прямо на диафрагме. Схватив кристалл, я закрыл глаза, чувствуя, как заполняется практически иссушенный резерв. Эйфории не было. Только облегчение.

– Женя! – ко мне прорвалась Машка в тот самый момент, когда я начал заваливаться.

Она обхватила меня за талию и помогла лечь на носилки. А затем мягко забрала макр из ослабевших рук. А когда носилки подняли, я уже ничего не чувствовал, потому что потерял сознание.

Глава 20

Сознание возвращалось рывками. Сначала я начал слышать звуки. Голоса, которые то приближались, то отдалялись. Среди них явственно слышался голос, которого здесь в этом форте совершенно точно не должно было быть.

– Куда ты свои клешни тянешь, коновал хренов? Этого молодого человека только я имею право калечить!

– Аристарх Григорьевич, молодой граф – мой пациент, и вы не можете…

– Ну-ка, поведай мне, голубчик, чего я не могу? – голоса приблизились настолько, что захотелось приоткрыть хотя бы один глаз, чтобы посмотреть. Я не стал противиться этому желанию и приоткрыл глаз.

Лебедев наступал на рослого мужчину, который стоял рядом с моей кроватью. Брови у целителя нашего клана были сдвинуты, да и весь вид довольно суровый.

– Аристарх Григорьевич, я вас безмерно уважаю, – мужчина говорил очень спокойно и размеренно, – но Евгений Фёдорович – мой пациент. Именно я ему плечо по частям собирал. И я доведу дело до конца. Не в моих правилах отдавать своих больных на долечивание кому-то ещё.

– А кто тебя вообще допустил до графа? Я примчался, как только мы получили известие. Всё это время ты мог спокойно наблюдать за жизненными показателями, погрузив его в лечебную кому, и не лезть в плечо! Граф – меченосец! Как он будет владеть мечом, если ты напортачил? При таком ранении у него все сухожилия должны были быть перерезаны и разобраны в клочья.

– Уж поверьте, Аристарх Григорьевич, я в курсе, – мужик был просто образцом невозмутимости. Мне он определённо нравится. – Четыре сухожилия пришлось сшивать, потому что они не реагировали на заклинания и эликсиры.

– Вот поэтому я и спрашиваю, кто тебя допустил! – ещё немного и Лебедев перейдёт на ультразвук.

– Я разрешила, – послышался усталый голос Маши. – Эту страшную рану нужно было закрывать, и Никита Елисеевич – отличный целитель. Он сразу мне объяснил, что просто так закрывать её нельзя. В этом случае рука перестанет работать. И ждать тоже было нельзя. К родовым дарам Рысевых относится усиленная регенерация, и в данном случае она может действовать совсем не во благо.

– Хм, ну, если с этой точки зрения смотреть. – Лебедев задумался. – Я ещё проверю, что ты там наделал. Как бы снова резать не пришлось.

– Что происходит? – мне надоело слушать их перепалку, во время которой они забыли о самом главном, обо мне. Настолько увлеклись своей руганью, что даже не обратили внимания на то, что их пациент в себя пришёл.

– Ваше сиятельство, – ко мне тут же подскочил тот самый невозмутимый целитель, отпихнув Машку и Лебедева. – Вы очнулись.

– Вы так говорите, словно удивляетесь этому вопиющему факту, – дикая слабость не позволила долго держать голову поднятой, и я откинулся на подушку.

– Ну о чём вы говорите, – целитель улыбнулся. – Я вывел вас из комы три часа назад. Но полноценно прийти в себя вы должны были примерно часа через два.

– Граф сильный, молодой мужчина. Его магическая составляющая развита до пятого уровня. – Проворчал Лебедев. Он нашёл выход из положения и просто обошёл кровать с другой стороны. – Разумеется, его сиятельство не будет валяться дольше, чем понадобится его организму для восстановления.

– Мне кто-нибудь объяснит, что произошло? Если я правильно понимаю, обычное ранение в плечо не требует всех этих мер. Таких, как лечебная кома, например, – я повернулся к целителю, в то время как Лебедев принялся осматривать раненую руку. Он как раз встал для этого с правильной стороны.

– Это была непростая рана, – целитель покачал головой. – Лезвие этой твари больше напоминало пилу. Эта пила раздробила лопатку, порвав все связки и сухожилия на своём пути. Но, самое главное, лезвие разорвало верхнюю поперечную связку лопатки. Она настолько короткая и тонкая, что мне с трудом удалось её восстановить…

– Целитель, эм, Никита Елисеевич, – я вовремя вспомнил, как его назвала Маша. – То, что вы мне сейчас говорите – это набор странных звуков и почти матерных слов, в моём понимании, естественно. – Я выразительно на него посмотрел, предлагая говорить попроще.

– Куда уж проще, – пробурчал целитель, прекрасно поняв мой посыл. – Если упростить, эта связка образует отверстие, сквозь которое проходят весьма важные нервы и сосуды. Ваша регенерация – это прекрасно, но в данном случае, она решила превратить эту маленькую связку в кость, чтобы минимизировать ущерб. В таком случае пучок нервов и сосудов был бы сдавлен, что, в свою очередь, привело бы к очень нежелательным последствиям. Собственно, поэтому мне пришлось поместить вас в кому и разрезать ещё больше, чтобы руками соединить такие вот повреждения. Увы, магия не всесильна. – Он развёл руками. – Она всегда идёт по пути наименьшего сопротивления.

– И вы мне это говорите…

– Чтобы вы осадили вашего кланового целителя, – Никита снова сложил руки на груди. – Он совершенно не даёт мне работать. Это просто невыносимо.

– Сожмите кулак, Евгений Фёдорович, – с другой стороны, Лебедев надавил на пальцы повреждённой руки.

Я непроизвольно исполнил его просьбу. Рука сжалась в кулак без проблем, и я даже поднял его, показывая этим двум упёртым баранам.

– Во, видели? – заявил я, отмечая, что голос крепнет с каждой минутой. – Немедленно тащите отвары из белок, драконов, да хоть ту зелёную пакость настаивайте вместе с жабой, мне всё равно. У вас есть сутки, чтобы поставить меня на ноги. Если я всё правильно понял, нужно только силы восстановить и убрать эту жуткую слабость. Всё остальное Никита Елисеевич сделал. И судя по ощущениям, сделал прекрасно.

– А иначе… – начал задумчиво Никита. Лебедев дурацких вопросов не задавал, он меня уже очень хорошо изучил, чтобы пытаться слишком сильно борзеть.

– А иначе, кто-то может пострадать, – ответил я, опуская руку на постель.

– Идём, Никита, обсудим, что нам нужно сделать, чтобы выполнить поручение его сиятельства, – я подозрительно посмотрел на Лебедева. А с чего это он такой покладистый?

– Аристарх Григорьевич, чего вы хотите? – прямо спросил я.

– Туша той твари, которая сотворила с вами такое, что я сразу же подхватил свой саквояж и помчался в этот богами забытый форт, не уйдёт Павлову, пока я не решу, что мне с неё может пригодиться, – взвешивая каждое слово, проговорил Лебедев.

– А, ну да, – я закатил глаза. – И почему я не удивлён?

– Вы ошибаетесь, Евгений Фёдорович. Всё-таки, как оказалось, для меня на первое место вышло именно ваше состояние. А, учитывая, что вы всё-таки не умираете, да и в профессионализме своего ученика я вполне уверен, это распределение приоритетов даже для меня самого оказалось удивительным, – Лебедев нахмурился. Словно в который раз попытался понять причины своей внезапной привязанности ко мне. – Да, это удивительно, но факт остаётся фактом. Никита, я долго тебя буду ждать⁈ – заорал он, отходя от моей кровати.

Когда целители ушли, о чём-то негромко переговариваясь, в кресло, стоящее рядом с кроватью, упала Маша. Мы переглянулись, и она рассмеялась, закрыв лицо руками. Я же внимательно разглядывал жену, отмечая следы усталости на её личике.

– Ты всё время рядом со мной просидела? – спросил я, потянувшись, чтобы убрать тёмную прядку, упавшую ей на лицо.

– Нет, – она покачала головой. – Меня не пустили в операционную, когда тебя туда увезли. Женька, – она порывисто меня обняла. – Я же на крыше соседнего дома лежала. Я всё видела. Когда эта тварь начала поднимать тебя на лезвии, я думала, что у меня сердце остановится, – пожаловалась она.

– Маш, кошки живучие, – я криво улыбнулся. – Тебе нужно отдохнуть.

– Да, я сейчас пойду, посплю, – она вытерла слёзы. – Нужно ещё Медведеву сказать, что ты пришёл в себя. Дмитрий Фёдорович настоятельно просил меня ему сообщить об этом. Если ты не хочешь, я не буду говорить. Я не служу под его началом, и не обязана подчиняться его приказам.

– Мало ли что я хочу, – подняв руки, я протёр лицо. Параллельно отмечая, что раненная рука всё-таки часть подвижности потеряла. Нужно будет её специально развивать. – Мне-то Медведев как раз начальник. Странно даже, что здесь нет его людей.

– Их мало и все заняты, – ответила Маша. Поцеловав меня, она выпрямилась. – Тогда я ему сообщу.

– Маш, а кто вообще вызвал Лебедева? – запоздало спросил я.

– Так, Никита и вызвал, – она хмыкнула. – Он же его ученик, а рана действительно плохая была. Но как быстро он примчался, мы даже растерялись. – И она покачала головой, направляясь к выходу.

Когда она вышла, я почувствовал, что слегка переоценил себя, потому что глаза сразу же стали закрываться. Крепко уснуть не получилось, и я пребывал в какой-то полудрёме, когда дверь снова открылась.

Сон слетел мгновенно. Почему-то я думал, что это мои целители, наконец, пришли к соглашению и всё-таки решили меня полечить.

Это были не целители. Ни один из них не обладал настолько массивной фигурой. Медведев стремительным шагом прошёл по палате и сел в то кресло, откуда совсем недавно поднялась Маша. Он заметил, что я не сплю, но несколько минут сидел молча, внимательно разглядывая меня.

– Руку восстановили? – наконец, спросил он.

Я слегка повернулся к нему и осторожно кивнул.

– Да. Конечно, предстоит поработать, чтобы вернуть ей полноценную подвижность, но для этого у меня уроки у мастера боя с холодным оружием оплачены на год вперёд.

– Это хорошо. Отрадно видеть, что молодые люди не пренебрегают старой доброй сталью. А то, в последнее время больше в магию углубляются, да в огнестрел, – хмыкнул шеф Службы безопасности.

– Как мне сегодня очень точно напомнили – магия не может сделать абсолютно всё. Кое в чём и руками приходится поработать. – Мы замолчали, а потом я тихо спросил. – Почему вы сюда приехали, Дмитрий Фёдорович?

– Что ты имеешь в виду, Женя? – Медведев взглянул на меня недоумённо.

– Дмитрий Фёдорович, вы отправили нас провести расследование якобы уже расследованного дела, чтобы проверить, как мы усвоили навыки, которым нас учили, – я смотрел на него не отрываясь. – И вдруг случается форс-мажор. Да, ситуация неприятная, но всё равно даже близко не дотягивает до масштабов Службы Безопасности. К тому же вам был отправлен всего один рапорт, и в нём даже не было указано наше с Мамбовым похищение. И, получив этот невнятный рапорт, Медведев Дмитрий Фёдорович бросает все свои, чудовищно важные и ответственные дела, и приезжает в этот зачуханный форт, чтобы самолично возглавить расследование. Чу-де-са. – Последнее слово я произнёс по слогам.

– И что ты хочешь от меня услышать? – Медведев усмехнулся и откинулся в кресле, сложив руки на груди.

– Почему вы здесь? Что вообще происходит? Я имею право знать. – Проговорил я, хмурясь всё больше и больше. – Я ведь сам смогу выяснить, когда меня выпустят целители. – Тихо, но твёрдо добавил, не отрывая от него пристального взгляда.

– Твоя изначальная ошибка была в первичной оценке значимости этого форта для национальной безопасности, – после почти минутного молчания произнёс Медведев. – Во всём остальном вы ни разу больше не ошиблись, молодцы. – Он снова замолчал, осмотрел меня с ног до головы и продолжил. – Наверное, это я виноват, сразу не дал вам всей необходимой информации.

– Дайте угадаю, эти чёртовы шахты страны используют, как рычаги воздействия друг на друга, – я закрыл глаза. – Но, почему тогда здесь Служба Безопасности не налажена, как надо?

– Не знаю, – Медведев провёл рукой по лицу. – Его величество колебался. Он был уверен, что наличие постоянного офиса вызовет дестабилизацию. Но, после последних событий мне удалось продавить идею полноценного развёртывания службы.

– Вы взяли Сорокина? – я откинулся на подушку, переживая головокружение.

– Да, взяли, – кивнул Медведев. – Вероника Шиповникова мне всё рассказала. А Сыров показался вполне разумным человеком. Думаю, что именно его я назначу начальником местного отделения. Пускай начинает разворачивать службу.

– Это было сложно? – в идеале я хотел услышать, что эту суку, которая приковала меня к постели и чуть не уничтожила весь форт, убили при задержании.

– Женя, это маленький форт. Периметр ограждает его от опасностей четвёртого уровня изнанки. Сил на повторный прорыв у него уже не осталось. Так что взяли мы его быстро и без лишнего шума. – Медведев в который раз уже усмехнулся. – К тому моменту Мамбов немного очухался и выдал весь расклад, как вы его видели. Чтобы начинать допрос таких типов, нужно знать, как минимум половину ответов. И вы мне эту половину ответов дали. Так что на Новогоднем балу вас наградят.

– Это наша работа, если я ничего не путаю, – я повернул голову в его сторону, даже не пытаясь её поднять с подушки.

– Нет, – Медведев покачал головой. – Это моя работа. И работа людей, которые получают у меня зарплату. А вы всего лишь курсанты, приехавшие на практику. Чтоб ты знал, сюда вообще не планировалось отправлять практикантов. Слишком мутное дело вырисовывалось. Опять же, очень неудобные условия работы. Форт очень маленький, всё друг у друга на виду. Прислать большую группу – спровоцировать этих подонков. Появились бы невинные жертвы. Но я чем-то задним чуял, что именно вы с Олегом сможете что-то нащупать. Я принял тяжёлое решение и не прогадал. За что получил устную благодарность от императора с похлопыванием по плечу.

– Надеюсь, нас не будут хлопать по плечу при всё честном народе, – буркнул я. – Если уж решили наградить, то хотелось бы что-нибудь материальное в руках подержать.

– Не беспокойся, алчный ты тип, – хохотнул Медведев. – Получите орден из рук его величества Петра Алексеевича, и денежное вознаграждение потом от казначея. Да, мой тебе совет, придумайте заранее историю своего подвига, за который вас наградят. Потому что истинной причины озвучено не будет, сам понимаешь.

– Понимаю, – я кивнул. – Главное, не забыть про пули, свистящие над головой, упомянуть.

– Про пули? – Медведев удивлённо посмотрел на меня.

– Конечно, пули над головой – это очень важно. – Ответил я совершенно серьёзным тоном.

– Мне на самом деле плевать, хоть про то, как та тварь от вас отстреливалась, рассказывайте, – махнул рукой Медведев.

– Вероника Шиповникова лишилась дома и мужа, – задумчиво проговорил я, отгоняя от себя образ той огромной гориллы, с обрезом в руках.

– Я долго говорил с госпожой Шиповниковой. Она произвела на меня приятное впечатление. Ей сейчас нелегко. Она искренне скорбит по мужу, что весьма удивительно. Я предложил ей попробовать поработать на благо страны в Службе Безопасности. У меня очень мало женщин и крайне мало магов-универсалов, способных открывать порталы в тонких местах между нашим миром и изнанкой. Она согласилась, и сегодня мы уезжаем. Но, это не относится к делу, из-за которого я пришёл сюда.

– И зачем же вы всё-таки пришли сюда? – Бедняга Мамбов. Похоже, не видать ему прекрасную Веронику в своей жизни и постели. Что он за неудачник-то такой? Я уже начинаю верить, что все катаклизмы на нас сваливаются исключительно из-за его кривой кармы.

– Шахта, Женя. Да-да, та самая шахта, которую ты так блестяще выиграл у старшего Сорокина. – Теперь Медведев пристально смотрел на меня.

– А что с шахтой не так? – я удивлённо на него посмотрел. – Мне она даром не нужна, можете забирать. Чтобы шахтой заниматься, нужны определённые знания и время, а у меня ни того ни другого нет, – я развёл руками.

– Нет, так не получится, – Медведев покачал головой. – В том-то и дело, что ты не сможешь просто подарить её государству. Из-за этой шахты его величество был вынужден вмешаться в это дело. Собственно, так он и узнал о вашем с Мамбовым участии в нём, – добавил он, немного подумав. – Мы проконсультировались со специалистами по международному праву… В общем, не думаю, что тебе интересны подробности.

– Неинтересны, – подтвердил я. – Мне интересен итог всех этих переговоров.

– Было предложено создание акционерного общества закрытого типа. Акции будут поделены шестьдесят на сорок процентов в пользу государства. Это исключит тебя из состава совета директоров, и избавит от головной боли, связанной с запуском разработок. Но принесёт приличный куш в виде дивидендов. Что скажешь?

– По мне, так нормально, – я пожал плечами. – Только давайте сделаем шестьдесят, тридцать и десять. Олег тоже принимал участие в, хм, изъятии этой шахты из лап Сорокина.

– Как скажешь, – кивнул Медведев. – Я не против. – Он поднялся и повернулся к двери. – Вам с Мамбовым придётся здесь задержаться ненадолго, чтобы на месте оформить все необходимые документы. Завтра – послезавтра приедет поверенный, который и займётся бумажной волокитой. Но нужны будут ваши подписи, так что…

– Хорошо, всё равно я ещё не в форме.

– Выздоравливай, Женя. Твоя практика зачтена. Увидимся на балу. – И Медведев вышел, оставив меня наедине с моими мыслями.

Глава 21

Лебедев принёс очередной флакон и протянул его мне. Я в это время сидел на стуле и разминал руку. Она пока не функционировала в полном объёме, и это меня безумно раздражало.

– Что это? – я взял флакон и подозрительно посмотрел сквозь стекло на свет.

– Вытяжка из печени того дракона, которого вы в итоге всё-таки разрешили этой пиранье – Павлову, пустить с молотка, – хмуро высказался Лебедев.

– Не утрируй, ты забрал с несчастной зверушки всё, что хотел. Печень вот, например, – и я потряс флаконом. Жидкость была прозрачной и налита в прозрачный хрустальный флакон. Тут свет упал на содержимое флакона под определённым углом, и в нём отразились золотистые искры. – Это, что угодно, только не вытяжка из печени, – пробормотал я. – Вот что, какие у него эффекты и на ком это было опробовано?

– Это вытяжка из печени дракона, – терпеливо повторил Лебедев. – И я ещё не понял, почему она получается такой прозрачной. Этот момент уточняет Маринка.

– Маринка пускай что угодно уточняет, – я посмотрел на него и в глубине хрусталя увидел, как сверкнули две яркие жёлтые искры. Мой дар никак не мог смириться с ранением и пытался вырваться, чтобы приступить к регенерации. Вот только этого делать было нельзя, пока рука не обрела былую подвижность, и приходилось загонять его в источник чуть ли не пинками. – Какие у него эффекты и на ком они уже опробованы?

– Эта вытяжка придаёт эластичность связкам, – ответил Лебедев, поджав губы. – В вашем случае произошло грубое вмешательство в эту довольно сложную структуру человеческого организма. Может быть, уже начал формироваться рубец в том месте, где связки сшивались. И да, Никитка прав, в вашем случае другого выбора не было.

– Хорошо, с эффектами разобрались, – я кивнул. – Осталось выяснить, на ком вы это опробовали?

– На лабораторных крысах, конечно, – Лебедев вздохнул. – И двое егерей очень удачно пострадали. Один повредил ахиллово сухожилие, второй умудрился пропороть ладонь. А почему вас это так сильно интересует, Евгений Фёдорович? – Настороженно спросил наш клановый целитель.

– Потому что я чувствую себя той самой лабораторной крысой. – Открыв флакон, я отсалютовал им Лебедеву и одним глотком выпил содержимое. Потом посмотрел на пустую посудину. – Это точно какая-то вытяжка?

– Почему вы спрашиваете? – Лебедев нахмурился, и буквально вырвал у меня из рук флакон.

– Потому что эта хрень абсолютно безвкусная, как вода, – ответил я, нахмурившись, и тут плечо словно заново пронзило огромным зазубренным лезвием. – Твою мать, почему так больно? – прошипел я, хватаясь за повреждённую конечность.

– Так и должно быть, – удовлетворённо кивнул Лебедев. – Егеря тоже описывали очень неприятные и болезненные ощущения в первые пять минут, после приёма вытяжки. А у вас, Евгений Фёдорович, ещё и площадь повреждения куда больше.

– Почему меня не покидает ощущение, что в следующий раз, когда вас спросят, на ком вы испробовали свой декокт, вы ответите, что это были крысы, два егеря и этот, как его, Женька Рысев, который умудрился на полуразумную тварь нарваться. – Прошипел я сквозь стиснутые зубы. Было так больно, что слёзы выступили на глаза. Но, когда я отвлекался от волшебных ощущений и говорил неважно что, становилось вроде бы полегче.

– Ну что вы, ваше сиятельство, – всплеснул руками Лебедев. – Я никогда не назову вас просто Женькой Рысевым, как вы вообще могли об этом подумать?

– А, значит, со всем остальным я угадал, – боль вроде бы начала отступать, и я процедил. – Помогите мне до постели дойти, а то, я после твоих экспериментов могу завалиться на пол.

Лебедев тут же подскочил ко мне, и я услышал, как он пробормотал.

– Болевой импульс длился две минуты, восемнадцать секунд. Похоже, его интенсивность и продолжительность напрямую зависит от магического потенциала. – Вот точно на мне эксперименты ставят, сволочи!

Сев на кровать, я откинулся на подушку. Боль совершенно прошла, но в руке ощущалась скованность.

– До завтра рука может не двигаться, – предупредил Лебедев. – А уже с утра её можно начинать полноценно нагружать и проводить полноценные тренировки. Без этого, к сожалению, не обойтись.

– Спасибо, что предупредили, Аристарх Григорьевич, – ядовито проговорил я. – Вот только было бы гораздо лучше, если бы вы предупредили меня до того, как я выпил эту дрянь.

– Эта дрянь поможет вам уже очень скоро вернуть руке прежнюю подвижность, – Лебедев скрестил руки на груди. – Что бы вы про меня ни думали, Евгений Фёдорович, я никогда не дам вам лекарство, которое может навредить.

– Знаете, что меня больше всего умиляет в вашем последнем высказывании? – я потёрся щекой о плечо. – Вы сказали, что мне не дадите ничего потенциально ядовитое. Другие, я так понимаю, вполне могут пострадать ради науки?

– Ну, знаете ли, – начал Лебедев, но внезапно осёкся и злобно посмотрел на меня. – Чего вы добиваетесь, Евгений Фёдорович? – спросил он прямо.

– Когда вы меня выпустите отсюда? – я смотрел на него в упор. – Мне до смерти надоела эта палата, которая больше на тюремную камеру похожа. А руку восстанавливать я вполне могу и в отеле, а потом и дома. Когда дождусь уже этого проклятого юриста, который, похоже, основательно так загулял, что даже заблудился, раз никак не может вот уже четыре дня до форта добраться.

Дверь открылась, и в палату вошла Маша, которая сразу же заняла свой наблюдательный пост возле моей кровати.

– Хорошо, Евгений Фёдорович, – процедил Лебедев. – Завтра вы можете отправляться в отель, домой, хоть на десятый уровень. Мы с Никитой сделали всё, что могли. Но если возникнут какие-то осложнения, то, я умываю руки. И говорю это при Марии Сергеевне, призывая её в свидетели.

– Что опять не так? – Маша перевела взгляд с меня на Лебедева.

– Ваш муж, ужасный пациент, Мария Сергеевна. Просто жуткий, – начал меня сдавать Лебедев. – И как вы уже слышали, он настаивает на том, чтобы уйти из клиники. Что ж, я не могу не подчиниться графскому произволу. Завтра утром можете его забрать. – Пафосно добавил Аристарх Григорьевич.

– Вы забыли сказать, чтобы её сиятельство забрала меня к чёртовой матери и такой-то бабушке, – растягивая слова произнёс, вытягивая одну ногу, в то время как вторая продолжала оставаться на полу.

– Это подразумевалось, ваше сиятельство.

– А ещё мне интересно, насколько же вам, Аристарх Григорьевич хочется исследовать богатый внутренний мир той твари, которая меня чуть без руки не оставила, если не разу за эти дни меня на хер не послали, – я закинул здоровую руку за голову и ехидно посмотрел на Лебедева.

– Так вы меня специально провоцировали всё это время, Евгений Фёдорович? – медленно проговорил целитель.

– По правде говоря, нет, – я вздохнул. – У меня действительно такой ужасный характер и я терпеть не могу болеть. Но вы сдержались, поздравляю. И даже даю вам карт-бланш, размером в целую неделю. Ровно через неделю сюда приедет Павлов и заберёт то, что вы не сумели уволочь, или просто посчитали неинтересным для себя. Кроме одного. Шкура моя без каких-либо исключений.

– Я… – Лебедев завис на мгновение, а потом всплеснул руками. Посмотрел с недоумением на флакон, который всё ещё зачем-то держал в руке, преувеличено аккуратно поставил его на стол. – Я завтра вас навещу, а потом буду навещать каждое утро в отеле. – Сказал он и рванул к двери так быстро, словно в телепортационное окно прорыва ушёл. И уже из коридора раздался его вопль. – Никита! Никита, мать твою, быстро собирайся! Мы идём исследовать тело. Граф дал добро!

– Ты выглядишь довольным, – Маша огляделась по сторонам и пересела ко мне на кровать.

Рану уже заживили, остался только безобразный рубец, который следовало смазывать дважды в день жгучей гадостью. Так что она вполне могла это проделать без боязни навредить мне. Потянувшись, она взяла с прикроватного столика банку с той самой жуткой мазью, поставила её рядом с собой и принялась расстёгивать мою рубашку.

– Как же я ненавижу эту дрянь, – проговорил я, помогая ей одной рукой избавлять меня от рубахи.

– Женя, потерпи, ну что ты как маленький мальчик, – проворковала Маша. – Да, немного жжётся, но пусть уж лучше шрамы украшают чьих-нибудь других мужчин.

– Мне можно ныть и стенать, более того, мне положено это делать, – я стиснул зубы, когда она начала специальной лопаточкой наносить мазь. – Да что говорить, все очень удивятся, если я не буду этого делать.

– Почему? – спросила она, работая очень сосредоточенно. Мышцы непроизвольно сокращались под её прикосновениями, хотя я старался полностью расслабиться.

– Потому что я художник, ты забыла? – Жена закончила смазывать шрамы и подула на горящую огнём кожу.

– Нет, не забыла, – Маша закрыла банку и встала, чтобы пересесть в кресло. А мне вот так предстояло сидеть, пока мазь полностью не впитается. Только тогда разрешалось надевать рубашку и падать на подушку. – Так почему ты выглядел таким довольным, когда дал добро Лебедеву на исследование туши?

– Да потому что они сейчас выпотрошат эту тварь через задний проход. И я жалею только об одном, моя тонкая душевная организация не выдержит такой прозы жизни, иначе я присутствовал бы на каждом этапе. Злорадствуя при этом, – прошипел я. – Маша, меня ещё никто так надолго в койку не укладывал. И неизвестно, сколько времени займёт реабилитация. А ведь скоро Новый год, и нам надо будет на балу быть. Ну, зато мне теперь даже притворяться не надо. Все и так поймут, что раненный герой не может танцевать и максимум на что его хватит – это сидеть в кресле с пилкой в руках. Ещё бы придумать правдоподобную историю про то, где это два художника сумели так отличиться?

– Да что здесь думать, был прорыв, вы спасли хозяйку дома, в котором были в гостях, и заодно весь форт. – Пожала плечами Маша.

– Ну-ка, а теперь поподробнее, каким образом два художника смогли кого-то спасти? Я лично пилочкой для ногтей тварь до смерти затыкал? – я пристально смотрел на жену.

– Придумаешь что-нибудь. И, кстати, не ты ли говорил, что можешь девятью способами убить человека этой самой пилкой? – улыбаясь, спросила Маша.

– Так, то человека, – протянул я. – Человека вообще легко можно убить. Это же не та бронебойная тварь, на шкуре которой не осталось даже следа от твоих пуль.

– Я зря стреляла, да? – она внимательно осмотрела шрамы и принялась помогать надевать рубаху.

– Нет, конечно. Ты здорово его отвлекла. Без тебя я не смог бы подобраться так близко. – Я неловко двинул рукой. – Ай, больно! Нет, я всё-таки пойду смотреть, как Лебедев будет глумиться над трупом, – прошипел я.

– Аристарх Григорьевич прав, ты ужасный пациент, – тихонько рассмеялась Маша и легко поцеловала меня.

– По-моему, они уже много раз пожалели, что из комы меня вытащили. – Я прижался лбом к её плечу. – Ничего, завтра я избавлю их от своего присутствия.

– Не хочу тебя расстраивать, но обоим целителям сейчас не до тебя, – Маша снова меня поцеловала и села в кресло.

– И это угнетает. – Пожаловался я ей.