Текст книги "Аккорды нашей истории (СИ)"

Автор книги: Lakro Thord

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Также хочу попросить вас кое о чем. Если вы упоминаете или делаете что-нибудь связанное с этой работой, то указывайте #аккордынашейистории. Так я помогу вам с распространением, да и просто увижу вас. Поощряю любое творчество как Елизавета первая мануфактуру.

Пейте овощи, ешьте воду, громко спите, хорошенько отпразднуйте восьмое марта и желаю вам удачи.

Искренне, ваша Лакро.

====== Два года назад. Финал. ======

Комментарий к Два года назад. Финал. Я не сдохла

Песня:

Маленький – Дайте танк (!)

Он так и уснул на том поле. На теплой земле в дрожащей хватке. Возможно это был лучший сон в жизни Томми. Когда его держали как самое ценное и хрупкое сокровище мира, прямо здесь, под звёздами. Как все таки велика Вселенная, а он всего лишь крохотная песчинка. Ничего не изменится, если Томми исчезнет. Совершенно ничего.

Но прямо сейчас на него накинули тяжёлую куртку, пропахшую машинным маслом и кофе. Прямо сейчас вокруг него ютятся люди.

Забавно, как в детстве блондин представлял, что сломал ногу или заболел раком и все любили и лелеяли его. Всегда слушали, хвалили, были с ним до последнего вздоха. Томми думает, что тогда смог бы умереть спокойно.

И все же, на смерть он отправил себя сам. Не болезнь или несчастный случай.

Ты убил ее

Лучше бы ты тогда умер

Томми всегда завершал дела до конца.

Эй, все будет хорошо. Мы справимся, тихо заверял Ранбу,– Только от тебя больше ни на шаг не отойдем. – странно, но это вызвало некое тепло. Оно еле коснулось души, но явно проходило рядом.

Так Томми и уснул, с призрачной надеждой, что не проснётся. Что это был прощальный подарок от мира для истощенной сущности. Что по ту сторону его будет ждать та, кого он нечаянно убил и Томми искренне надеется, что она его простит.

А пока что, ему шепчут заверения о том, что все будет хорошо. Что они справятся и все наладится. Интересно, кто такие они? Томми здесь всего один.

Кто тогда рядом с ним?

Галлюцинации.

Конечно, Ранбу и Таббо в лагере, а Сэм спит дома. Зачем им приезжать сюда из-за пары звонков и сообщений? Томми этого не стоит. Но сон, конечно, прекрасен. Лучший подарок на день рождения, за все четырнадцать лет.

Он спит? Смотря на друга, спрашивает Таббо.

Спит, подтверждает его слова Ранбу, аккуратно проводя пальцами меж волос.

Мы можем отвезти его ко мне. Оставлять Томми наедине с собой сейчас будет наихудшим решением. бесконечно устало говорит Сэм.

Как бы сильно они не хотели забрать Томми в съёмную квартиру, двое детей навряд ли смогут ему помочь. Это так глупо. Если бы они только не поехали в этот дурацкий лагерь.

Золотые волосы блестят в лунном свете. Лицо Томми такое спокойное. Как если бы он умер. Кожа бледная, а сам он почти прозрачен. Словно бы действительно умер и сейчас перед ними лежит призрак. Всего лишь отпечаток былого Томми.

Таббо нравится думать о парне, как о брате, которого у него никогда не было. Блондин заботился о нем на десять баллов. Естественно он выигрывал у Шлатта с минус семнадцатью.

Мы как братья! скаля зубы в улыбке, говорит Томми.

Как..братья..? глупо спросил Таббо.

–Ну не сестры же! Или я что-то о тебе не знаю?

Томми молил о смерти. Томми молил о смерти на руках Таббо. Человек, который выбирается из всего дерьма с улыбкой на лице, хотел умереть. Человек, держащий своих друзей как атлант мир, просил освобождения. Человек, готовый разорвать в клочья все и вся и при этом вставший стальной стеной перед отцом Таббо, хулиганами и внутренними демонами Ранбу, пытался покончить с собой.

И все это из-за этого тупого лагеря.

Или из-за них?

Томми бился со сверстниками ради Таббо. Томми не спал ночами, держа телефон у уха, ради Ранбу. Томми все делал для них. И у него же все в порядке. Да, иногда его родители исчезали на несколько дней..или недель. Да, у него умерла мать, но по виду, он вообще не придавал этому значения. Так что, у Томми не было причин для столь радикального поступка...верно?

С каждой мыслью становилось все хуже. Как же Таббо был слеп. Какой он идиот. Худший друг. Мудак.

Он чуть не убил Томми.

К горлу подкатила желчь. Желудок яростно бурлил, желая наказать шатена. Глаза щипали и из них брызнули слёзы. Казалось, что целый мир давил и оттягивал грудь. Мир, который уронил атлант.

Рядом оказался куст. Подбежав к нему, изо рта Таббо хлынул поток щелочной кислоты и ужин. Ранбу присел рядом и круговыми движениями стал растирать спину.

Сэм не отрывал усталых глаз от Томми. Казалось, что если он хотя бы моргнёт лишний раз, то ребёнок растворится. Станет всего лишь видением, а настоящий мальчик уже давно остыл за столом, празднуя так и не сбывшееся четырнадцатилетие.

И лишь луна, опустившаяся сегодня слишком близко к земле, была свидетелем горя некровной семьи.

Когда Томми проснулся, то первой его мыслью было “У меня получилось?”, но та быстро испарилась с приходом боли. Грубая ткань бинтов натирала запястья, а под одеялом было слишком жарко. Может, если он останется здесь, то сварится заживо? Или стоит подковырнуть швы и пустить кровь? А если хорошенько удариться головой о стену или косяк кровати?

Мысли были такими соблазнительными, но тело насквозь прошивала боль и изнеможение. Томми не был уверен, хватит ли ему сил просто повернуть голову.

Однако, бинты и боль подтверждали, что прошлой ночью за ним пришли.

И он снова всем мешал. Такой жалкий. Он даже умереть не способен! Бесполезный. Глупый. Эгоистичный.

Разочаровывающий.

По щекам стекали горячие капли. Волосы прилипли ко лбу, а вокруг было так жарко.

Фил был прав. Техно был прав. Даже Уилбур был прав. Все были правы и правильно поступили, раз оставили тебя. Он не заслуживает жизни, вот только судьба тебя тоже не любит. Прислала тех, кто был ближе всех, а потом бросили. Очень смешно. Великолепная шутка, пожалуй, лучшая комедия месяца.

А что будет дальше? Наиграются в спасителей, а потом сдадут в психушку? Или просто снова оставят один на один с синим маркером и кухонным ножом.

Ты-всего лишь игрушка для самоутверждения. Всего лишь удобный ребёнок для уборки дома. Всего лишь компьютер для вычисления уравнений и заработка золотых кубков и красивых грамот. Ты-не человек. Разочарование.

Ничто.

Томми утягивает под воду собственных мыслей. Тащит на самое дно, и даже свет не проникает под темную толщу. А конца все не видать. И ухватиться не за что.

Томми, ты меня слышишь? спокойный твердый голос слишится с поверхности. Тянется узким прутиком, за который Томми отчаянно цепляется.

Он чувствует, как откидывается горячее одеяло и как воздух холодными волнами катится по телу. Как его обнимают и что-то бормочут. Может, заверения о том, что все будет хорошо, а может, и просто утешения.

Но одна фраза вытягивает Томми из-под воды.

–Тебе разрешено злится.

И платина мыслей трескается.

И как это мог допустить Фил? Этот старый пень. Мудак и просто ужасный отец. Он должен был поддерживать Томми после смерти Кристин. Он должен был хлопать его по плечу и говорить, как гордиться им. Он должен был быть на каждом ёбаном вручении наград. Этот пиздабол должен был выполнять обещания поиграть после работы.

А Уилбур? Сука, решившая, что все грехи человечества можно свалить на его детские плечи. Тварь, что ни разу не впустила Томми в комнату, после очередного кошмара, а мальчишка продолжал колотить крошечными кулачками по двери, ведь знал, что сейчас из темноты коридора выйдет монстр, но сейчас, Томми понимает, что монстр был не в темноте, а по ту сторону двери.

И Техно, который попросту стоял в стороне. Видел всё, что творят другие, но предпочитал не вмешиваться, дабы не потерять статус папиного любимчика.

–Тебе можно жалеть себя.

Как же он мог такое допустить? Он-всего лишь ребёнок. Он должен играть в приставку, а не драить дом, пока отец в недельной командировке. Он должен дурачиться с друзьями, а не думать, сможет ли он сегодня поесть. Он должен был праздновать четырнадцать лет, а не сидеть с ножом у кожи. Его подарком должна была быть новая игра или красивая фигурка, а не удушающая тишина пустого дома.

Он должен был мечтать о счастье, а не о смерти.

Он всего лишь ребёнок.

И Томми заревел. Заревел как и подобает маленькому мальчику. С яркими красными пятнами на лице и прерывистыми вздохами. Ревел по несправедливости и бессилию. Ревел по лишеному детству и самому себе. Ревел, а слёзы все не кончались. Как только заканчивалось одно грустное воспоминание, находилось другое. И каждое из них пряталось раньше, будто не желало выходить из потемок разума. Но всё вскрылось, стоило лишь увидеть то, что Томми отчаянно не желал признавать.

У Тесея была дерьмовая семья.

Тесей не был разочарованием.

И Томми это признал.

И заревел лишь сильнее, как будто в два голоса.

И Сэм был рядом.

И Туббо с Ранбу тоже обвились руками вокруг трясущегося Томми.

И в сердце, полное глубокой печали и ненависти, а ныне пустое, скользнул лучик тепла.

И уже кажется, что не так все плохо.

-Томми, ты сегодня ел? -Сэм садится на кровать.

–Ага

–А что ты ел?

Блять.

–Кашу?

–Ты ненавидишь кашу и не съешь ее даже под пытками.

Прошло всего несколько дней после того “случая”. Томми тяжело давалось снова есть, ходить в душ и жить в целом. Он не думал, что забота о себе вдруг может стать непреодолимой задачей. Когда он делал это раньше, то просто принимал как повседневную рутину.

–Хочешь я тебя накормлю?

А вот забота со стороны окружающих была ошеломляющей. Унизительно, но в какой-то мере даже приятно.

–Хорошо.

Есть тяжёлую пищу было также сложно. Томми не мог смотреть на картофель, мясо и сладости, и не вспоминать “случай шесть дней назад”. Что было полезно, так это то, что и Ранбу теперь было сложно смотреть на сигареты. Маленькая победа.

А пока что, Сэм кормил его яблочными дольками и делился последними новостями.

Прошло несколько недель. Наступил последние месяц лета, а с ним спала давящая жара.

Из дома куда-то пропали все острые предметы, холодильник был наполнен фруктами, которые Томми не покупал, а когда он слишком долго сидел в ванной, то в дверь обеспокоенно стучали.

Томми понимал, что ему не доверяют, но винить их не мог. Но внимание, в котором он купался не могло не впитываться в поры. Томми был как губка в пустыне, когда в ней полил дождь. Он стремился ко всему, засовывая свою гордость куда подальше. Любое прикосновение, похвала или просто взгляд. Ничего не скрывалось от ненасытного парня.

И, пожалуй, вершиной этого стало одно утро на небольшой кухне.

Туббо и Ранбу тоже были здесь. Они в целом не отлипали от Томми.

К нам в город приезжает ярмарка, издалека начинает взрослый.– и один мой знакомый, совершенно случайно нашел несколько лишних билетов.

Ранбу и Туббо весело переглядываются. Томми неверяще смотрит на отца учителя.

–Говорят, там будут выступать ” feral boys”.

И тогда Томми понимает, что пропустить такое он просто не имеет права.

Ярмарка в честь конца лета и начала осени пахнет как пирог с яблоками и свежей землёй. Выглядит она как ожившая славянская сказка и мечта фермера. А на вкус она как тепло и корица.

Всю площадь занимают шатры и ларьки. Куча бочек с водой и яблоками, стенды с дротиками “Дарц” и шариками и прилавки с выпечкой из слоёного теста, вокруг которых держится стойкий запах тыквы и ванили. Вязаные свитера, шапки и носки, веселящиеся дети и их родители, и тут, Томми понимает, что не чувствует себя самостоятельным крутым взрослым. Он просто чувствует, что ему четырнадцать и как маленький ребенок бежит рассматривать фарфоровые фигурки с горящими глазами.

Сэм приносит им какао, водит кругами, пока Таббо не говорит ему, что взрослый держит карту вверх ногами. Ранбу вертится у лавочек с гавайским рубашками, невесть что забывшими здесь и торгуется за яблоки в карамели. Таббо сидит за столиком и играет в шахматы на пакет конфет с каким-то стариком и с лёгкостью получает заветные сладости. А потом они подходят к Томми.

Смотри что мы откопали! весело кричит Таббо, доставая светлый свёрток приличного размера.

Томми недолго таращиться на него, а после медленно раскрывает бумагу.

В нём оказывается худи. Белое, с красными рукавами. Оно точь в точь как теннисная футболка Томми, которую он уже не осмелится надеть.

–Ребята..Вы настоящие короли! Он хватает ткань и летит в объятия троицы. Старый свитер теперь сменяет толстовка. Я же её больше никогда не сниму!

И так проходит целый день. В веселье и запахе осени, пока солнце не опускается, а на сцене не объявляют выступающих.

Выходят клоуны, жонглеры, фокусники ,и наконец, музыканты.

Они оделись в тёплые цвета и даже Дрим сменил лаймовый на болотный. Белая круглая маска закрывала верхнюю половину лица, оставляя рот открытым.

Что было удивительным, так это то, что вышел солист не с электронной, а с акустической гитарой. Клавишник взял с собой губную гармошку, а басист нёс в руках маракасы.

Дрим садится на высокий стул и начинает перебирать струны.

(Дрим)

Я снова маленький, солнце яркое, мама опять сильнее всех в мире

Я снова боюсь собак и оставаться один в квартире

А деревья такие большие, незнакомые плохие слова

“Поиграем в прятки?” Мне как раньше по пояс трава

Первые строчки сразу приковали Томми ко сцене.

Это я не достаю до пола ногами

Или пол до моих ног не достаёт?

Те, кого я считал врагами

Просто делают мёд, просто делают мёд

Таббо немного ухмыльнулся.

Это я, только дети трясут головами

Не узнали меня, говорят, что не смогут помочь

Я стал сильнее и теперь я не лягу к маме

Но чудовища не пришли – я прождал их целую ночь

Что-то засосало под ложечкой. Защербило в носу.

Я ещё не разучился радоваться рисую осколками кирпичей

В резиновых сапогах не страшно мерить весной ногами ручей

Красные яблоки падают вниз, когда ветер сильнее дует

“Тише, меня зовут есть!” Я не голоден, но никого не волнует

Ранбу мягко улыбался.

Я не достаю до пола ногами

Или пол до моих ног не достаёт?

Те, кого я считал врагами

Просто делают мёд, просто делают мёд

Это я, только дети трясут головами

Не узнали меня, говорят, что не смогут помочь

Я стал сильнее и теперь я не лягу к маме

Но чудовища не пришли – я прождал их целую ночь

Снова зима, меня везут на санках, снеговик до утра подождёт

А дома тепло и пахнет ёлкой, в клубок свернулся кот

Вот моё отражение в шаре, гирлянда мигает цветными огнями

Я сижу на скрипучем стуле и не достаю до пола ногами

Песня закольцевалась.

Я не достаю до пола ногами

Или пол до моих ног не достаёт?

Те, кого я считал врагами

Просто делают мёд, просто делают мёд

Это я, только дети трясут головами

Не узнали меня, говорят, что не смогут помочь

Я стал сильнее и теперь я не лягу к маме

Но чудовища не пришли – я прождал их целую ночь

Томми не заметил как перестал видеть, из-за мокрой пелены перед глазами и отдавшись музыке. Это..настоящее искусство. Мальчик вспомнил о своей гитаре в углу комнаты и тихо засмеялся.

Эй, Томми! Он обернулся на зов собственного имени и был ослеплён белой вспышкой.

Из фотоаппарата в руках Сэма выскользнула картинка. Мужчина зажал её между двумя пальцами и несколько раз встряхнул.

На фото был Томми. Со всей своей кожей цвета мела и грязными волосами. С красными водянистыми глазами и слабой, но искренней улыбкой.

–Я выгляжу так, будто меня переехала фура.-самоиронично шутит парень.

–Ты выглядишь так, будто тебя переехала фура и ты выжил.

,

Комментарий к Два года назад. Финал. Я вернулась! Каникулы плодотворно повлияли на меня.

Сразу скажу, это конец флешбэка. Фанфик ещё продолжается.

Пожалуй, первая часть этой главы все ещё стекольная, но где вы ещё увидите Томми, который признает, что он ребёнок?

Как бы мне не хотелось, чтобы песню исполнил сам Томми, я решила, что здесь она будет более уместна.

А теперь, когда флэшбэк закончен, то я хотела бы поднять некоторые моменты из прошлых глав. Например, тот, где в кафе Томми говорит, что если бы не Туббо и Ранбу, то он бы здесь не стоял. Теперь понятно, почему Сэм все знает и откуда у паренька фото. Если найдете больше, то я упомяну вас в комментарии после части в следующей главе. (Я разбросала эти моменты по всему фф)

Мой твиттер: https://twitter.com/yourtoadlakro?t=bajQ0R4kivSsZKfM8208hg&s=09

Ешьте воду, пейте салат, громко спите и хорошенько отдохните!

Искренне, ваша Лакро ;)

====== Красный и синий ======

Комментарий к Красный и синий Без песен

–Сэм,

–Да, малыш?

Думаю, мне нужна помощь. Слова тяжело падают с губ.

Пожалуй, это было вторым самым сложным, но очевидным признанием. Сложным, ведь для него нужно было набраться смелости и оглянуться назад. Открыть то, что старательно запирал Томми и в чем долгие годы варился Тесей, в то время как первый предпочел выколоть себе глаза и обезличить своего ребенка. Для слов нужно было увидеть прошлое Тесея и приложить усилия Томми.

–Моя или профессионала?

–Не думаю, что готов пересказывать свою “несчастную историю мальчика, у которого умерла мать” кому-то другому,– на последних словах, Томми невысоко поднял руки и согнул указательный и средние пальцы, показывая кавычки. Защитной реакцией всегда был либо смех и черная шутка, либо агрессия. Ко второму прибегать не хотелось, особенно, после событий последней недели. На злость уже просто не хватало сил.

Хочешь выговориться? Сэм снова поставил чайник кипеть, молча готовясь к долгому разговору.

–Пожалуй.

В голове сгустились краски. Самыми сильными из них были красный и синий. Красный как кровь, рукава старого худи и боль. Красный как нескончаемое разочарование и гнев. И синий, перетекающий в голубой и бирюзовый. Как вечера, в которые всегда происходило нечто, закапывающее потуги Тесея верить в чудо. Синий как маркер, слезы, снег и грусть. Синий, почти прозрачный, как свежесть ветра, когда он падал из окна.

И цвета смешивались, образуя насыщенный фиолетовый. Как аллиум на молодой зелёной ножке. Ножка такого же цвета, как худи Клэя или нашивки Таббо. Остатки красного были как на одежде Сапнапа, а рядом с ним был жёлтый. Странно, но жёлтый больше ассоциировался с Квакити, а какафонией всего вместе был Карл. Светлая синева вместе с зелёным вызывали чувство спокойствия, как Джордж. А когда смешивались красный и зелёный, получался коричневый.

Коричневый напоминал пряники у Ники, грязь на свалке и обломки старой гитары.

Перед глазами так и стояла картина. Уилбур, небрежно хватающий ее за гриф и опускающий инструмент в пакет. Как он нечаянно засадил несколько заноз, ведь не знал ее также хорошо, как Томми. И мальчик слишком хорошо визуализировал, как росписи его друзей и наклейки скрываются в чёрном полиэтилене. Как древесина прогибается и, не выдерживая напора мусоровоза, трескается. Как дека дробиться на несколько частей и только колки из металла остаются смотреть на смерть механизма со стороны.

А затем был черный.

В него больно окунаться и в нем ничего не видно. Чёрное пятно, покрывшее весь дом и проследовавшее за ним в мир грез. А может, оно родилось во сне. Может, именно Томми и создал его.

Все, скрытое черным, не отображается в памяти. Через эту пелену может видеть только Тесей. Может, потому что научился. Научился, потому что тьмой управляет Томми. Неосознанно, импульсивно и боязливо. И сам же презирает последнее, ведь столь долгое время считал, что трусость присуща только Тесею. Томми постарается загладить свою вину и покажет ему как можно говорить о своих проблемах.

А Тесей научит его прощать и вскроет старый чулан.

Думаю, меня сильно задевают поступки Уилбура. мальчик с трудом выдавливает слова. – А ещё меня злит их удивление.

–Неплохое начало.

Они пропали из моей жизни и буквально забили на меня хуй побольше, чем тот, который я положил на учебу. Я сам готовил, работал, убирался и жил. Я сам заботился о Таббо, Ранбу и себе! Я сам себе родитель. последнее предложение Томми произнес твердо, почти разделяя каждое слово.

–А иногда я чувствую себя так, словно пробежал восемьдесят марафонов всего за несколько часов. На самом деле, кажется, что я пробегаю эти марафоны каждый день, а потом меня сбивает грузовик, а потом реактивный самолет, который пилотировал кто-то, кто явно дал экзаменатору взятку.– что-то неуловимое скользило через поток речи мальчика. Казалось, что если раньше он еле говорил, то сейчас, из тени вышел ребёнок, кричащий : ” Если мне больно, то я убежусь, чтобы об этом знали все”.

–И я чувствую, как во мне горит ненависть, но я не могу просто подойти и сказать: “Я буду жить отдельно. Прощайте.”, не испытывая желания хорошенько им врезать, а потом свернуться в калачик и умереть. – за словами подтянулось и тело. Томми активно жестикулирует, а на особо нервных моментах всплескивает руками с невиданной до селе резкостью.

Если хочешь, то я могу “врезать” Филзе. предлагает Сэм, переходя из режима “психолог” в “агрессивная защита”.

–Не стоит. Тебя ещё не хватало втянуть в моих тараканов.

Томми, твои проблемы не тараканы.

–Да, это как минимум сколопендры.

Сэм тихо хмыкнул, прижав к губам чашку с напитком. Боги свидетели, если ему удалось откупорить бочку с гноем под названием “Здесь ничего нет и беспокоится не о чем, сука”, то он точно не собирается закупоривать ее ещё на несколько лет. Однажды, она все равно прорвется. Он лишь может сделать это наименее болезненным.

А может, Томми и сам видел эту бочку, но почему-то расковырять древесину решил только сейчас. Не из-за того, что она ему мешает, а потому что новый гной уже некуда девать.

Я не хочу даже думать о том, что они узнают о моих песнях. потому что если они узнали, то Томми превратится а разочаро...

Стоп.

Постойте-ка.

Если он уже давно стал разочарованием для этой семьи, то что его останавливает? Он уже на самом дне и дальше падать некуда.

Почему бы не уйти красиво?

–Сэм.

–Да?

–Мне нужна бумага, ручка и телефон. Я планирую нечто грандиозное.

Уилбур проснулся, чувствуя себя абсолютным дерьмом. Эквивалентом слова говнище. Последней сукой, если уж на то пошло.

Ночь грызла его изнутри. В его старой комнате было душно и невыносимо тихо. Интересно, Тесей так жил все время?

Томми– поправил его внутренний голос. Хриплый и немного скрипучий.

Когда Томми первый раз заговорил с ним, то он почувствовал удивление и некое странное узнавание. Это был не голос его девятилетнего брата, чего и стоило ожидать, но было ощущение, что он уже слышал его раньше.

Уилбур перевернулся на другой бок и попытался отогнать непрошеную мысль. Стоит подумать о чём-то другом.

В темноте комнаты парень заметил старый крюк для поддержки гитары. У Томми был такой же в комнате для его собственного инструмента. А рядом была другая гитара.

Уилбур залился краской от стыда и метнулся лицом к стене.

И как он только мог додуматься выкинуть гитару? И этот дурацкий локон. Что бы он ни делал, все выходит только хуже! И что его каждый раз останавливало, когда он, хотя бы раз в год, на день рождения, собирался позвонить брату?!

Страх– тихо хрипел разум.

Боялся, что он ничего не забыл. Избегал родного брата, своего Тесея, как чуму.

Уилбур захотел ударить себя по голове, но не стал этого делать.

И он действительно не забыл.

А ты до сих пор думал, что им можно повелевать как младенцем? Что пара подарков и извинений залечат то, что ты сделал?

Уилбур попытался оправдать себя перед... собой, наверное.В конце концов, он был ребенком!

Томми тоже был ребенком!

Правда ошпаривает не хуже кипятка. Потом по правде проходится лёд стыда, который быстро плавится и закипает, снова раздражая полученные ранее ожоги. А завершает все простая человеческая грусть. Она оставляет за собой пустоту. А затем приходит вина. Она как камень, обвязанный веревкой, второй конец которой окутывает его шею и все тенет, и тянет, и тянет вниз.

Уилбур не знал от чего уснул. То ли от изнеможения, то ли от мысленного удушья, но знал, что это было беспокойно.

Сон-это слишком громкое название для состояния, в котором пребывал Уилбур. Скорее дрёма, ведь проснулся он от скрипа ступеньки на лестнице.

Осознавая, что больше он скорее всего не заснёт, музыкант принял решение одеться и выйти из комнаты.

Как и ожидалось, Техноблейд не растерял привычки вставать с петухами.* Мужчина стоял на кухне и размешивал растворимый кофе.

–Утро.

–Утро.

Было бы глупо назвать его “добрым”, ведь это не так.

Выглядишь дерьмово. спокойно заметил розововолосый.

–И ты не лучше.

Техноблейд не заплетал своей тугой косы. Вместо этого волосы его торчали в разные стороны, образуя воронье гнездо. Стали формироваться небольшие тени под глазами и в целом он выглядел так, будто сон его тоже обошел стороной.

Забавно, но они оба засмеялись. Чуть позже сели за стол и просто стали говорить. Говорить не о будущем или этих шести годах, а о прошлом. О старых воспоминаниях до смерти Матери.

–Я помню как ты пытался научить Тесея ставить аккорд С, хотя его пальцы еле вмещали один лад.

Техноблейд откинулся на стуле и расслабленно отпил из чашки.

–А я помню, как папа запретил тебе давать Томми деревянный меч, но ты вырезал такой же их пенопласта и картона.

Томми? Техно вопросительно выгнул бровь.

Уилбур на секунду замолчал. Верно, его брата тогда не было рядом.

–Так..так он теперь себя называет.

Вновь стало тихо. Похоже, другой обрабатывал информацию, но через мгновение снова вспомнил о былых деньках.

–Помнишь как он садил нас всех на диван и устраивал тот странный стендап?

–Ага. А потом он где-то услышал шутку про два стула.

Кухня наполнилась смехом. Это было одним из самых забавных воспоминаний, ибо видеть красные лица родителей, а потом их объяснения что такое “хуи дрочёные” было действительно уморительно.

Я до сих пор думаю, что это ему рассказал Шлатт. утирая слезы смеха, сказал Уилбур.

За таким перебором случаев прошло все утро. Позже к ним спустился Фил, а потом начался завтрак.

–Уже одиннадцать. Может, позовём его сюда? Думаю, нам стоит обсудить произошедшее. – предложил Техно.

Если брат что-то предлагал, то с вероятностью в восемьдесят процентов, он не хотел в этом участвовать. Парадоксально? Ещё как, но в этом весь Техноблейд.

Фил стоял у плиты, ведь доверять готовку одному из его сыновей было опасно для жизни. Вот и остался один Уилбур.

Глубоко вздохнув, он все же вышел из кухни и направился к лестнице. Некоторые ступеньки протяжно взвыли, но Уилбур не обратил на это никакого внимания.

Небольшой корридор и вот он у белой деревянной двери. Она обклеена стикерами, целыми и ободранными. Самой большой наклейкой было ” Не входить! Убьет!”. Ухмыльнувшись про себя, Уил трижды постучал.

За дверью не послышалось ничего. Ни шороха одеял, ни тихого мата. Это было не то чтобы удивительно, скорее всего Томми ещё дуется.

Он ненавидит тебя. И весьма заслуженно.

–Томми, вставай. Мы приготовили завтрак.

По ногам из щели под дверью прошлась волна холодного воздуха.

–Мы можем поесть хлопья, как в детстве. Не заливая молоком.

Но никто не ответил.

Тишина прошлой ночи стала неприятно давить на затылок. Ветер под ногами не улучшал ситуации.

–Томми, я вхожу.

Но дверь не открылась. Конечно, чего ещё он мог ожидать?

Где-то теплилась надежда на то, что сейчас его брат откроет дверь, и они дружно спустятся вниз. Будет куча слёз, криков и обещаний, но в конце концов, всё наладится. Томми простит их, а они примут нового его. А может, где-то там будет прятаться тот самый Тесей? Надежда умирает последней.

Уилбур знал как взламывать такие замки. На ручке есть небольшое углубление и если его провернуть, то старая дверь должна открыться.

Томми, я вхож..

Комната выглядела разрушенной. Так, будто в ней произошло ограбление. Часть одежды валялась на полу, одеяло свисало с кровати, дверки шкафов и ящиков были выдвинуты, а окно открыто на распашку. Тонкая полупрозрачная шторка безвольно и насмешливо поднималась и опускалась ледяным ветром.

Твою ж мать.

Уилбур подбежал к окну, но кроме огромного помятого сугроба под ним ничего не было. Картина начала складываться.

Тесей сбежал.

Тесей, едрить его налево, сбежал.

Он все ещё помнит.

Комментарий к Красный и синий * это шутка, типа: вставать с петухами – рано проснуться и тип Уилбур это петух.

Я решила создать неоднозначную ситуацию. С одной стороны Томми, жаждущий мести, и Уилбур, наконец понявший в полной мере насколько он облажался.

Читатель: похоже, кто-то надеется на нечто хорошее!

Автор: надежда умирает последней

Читатель: а начиналось так красиво...

Мой телеграмм канал: https://t.me/cultoftoads

Мой твиттер: https://twitter.com/yourtoadlakro?t=bajQ0R4kivSsZKfM8208hg&s=09

Ешьте какао, пейте наггетсы, громко спите и увидимся! Месть обещает быть действительно грандиозной.

Искренне ваша Лакро ;)

====== Подготовка ======

Комментарий к Подготовка Ух ты, кое-кто не сдох.

–Привет, Ранбу.

–Привет, Таббо.

Приветствия были такими же сухими, как армейские галеты*. Прошёл всего один день после свалки и Томми не пришел в школу. Зная их друга, он просто не хочет вставать с кровати и решил провалятся в простынях весь день. Мысль об этом немного пугала, в конце концов, это было весьма давно. Если Томми решал, что сегодня у него плохой день, то или писал им, или посылал голубей. Чёрт знает как и где он находил этих голубей, но у него всегда был способ связи. Проблема номер два заключалась в том, что если в школу не идёт Томми, то в школу не идёт никто. Может они пойдут жечь шины, а может просто будут сидеть в обнимку перед телевизором.

Проблема номер три. Когда Томми в плохом настроении, ему нельзя быть одному. Проблема номер четыре– Томми в одном доме с Крафтами.

Ранбу не испытывал к людям ненависти или даже злости, ведь у всего есть причины. Ему ли об этом не знать. Даже когда Таббо привел Томми в полуобморочном состоянии и заявил, что вся семейка снова в сборе, Ранбу испытал страх. Не без причины, а главное, обоснованный.

Ранбу– человек долгосрочной перспективы. Он думает об образовании, работе и собственной квартире. Басист умеет проводить логические цепочки, поэтому, когда он узнал, что кое-кто, кто однажды косвенно повлиял на попытку Томми уйти из жизни, возвращается обратно, он в принципе понимал, что это будет не простой год.

И теперь, они сидят на обеденном перерыве под деревом, на засыпанной снегом лавочке и пытаются делать вид, что всё нормально. Скажем так, у Таббо получалось,мягко говоря, плохо.

День не мог стать хуже, но к их месту спускались Шрауд и Майкл.

Один, в чёрном пуховике и синей шапке, и другой, в голубой куртке с зелёной шапкой с помпоном и розовыми варежками. Оба до неприличия веселые. Хочется сказать им стереть улыбки с лиц и волноваться вместе с ними, но это было бы неправильно.

Бу! Бо! размахивая руками, позвал их Майкл.

Только Шрауд остановился и стал озираться по сторонам, будто сейчас из-за деревьев выйти Санта Клаус. Ничего не найдя, он немного расстроился и уже медленно подошёл к двум музыкантам.