Текст книги "Пузырь в нос"

Автор книги: Курьянчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Товарищ капитан третьего ранга, верните мне три литра спирта, которые я угрохал на эту долбаную батарею.

– Да-а, за такой объем работ не грех было б и больше... Но – первый раз вы даже разговаривать не соизволили. А потому забирайте свои три литра у того, кому вы его отдали, не возражаю, но, правда – боюсь, что этот проходимец его давно уже высосал. А вообще, советую – с проходимцами и прохиндеями дел не иметь. Желаю удачи, майор, с академией!

– Товарищ капитан третьего ранга! А как же приказ комбрига?

– Хм, майор... Приказ – это когда военнослужащий отвечает "есть!" или "есть, то-то и то-то!". Так? А я этого не говорил, и комбриг с меня этого не потребовал. А значит, это был не приказ, так что, прощайте, майор, и всего хорошего, учитесь жить и служить. Все.

И разошлись молча, без обиды.

А батарею за три литра "шила", как выяснилось, пытался загнать разобиженный старшина с бербазы, который отпускник. Правда, не без участия подводников. На эту мысль навел его невольный предатель, КЭТГ – командир электро-технической группы, подпольная кличка "рыжий электрощуп". Предательство произошло в кабаке, в кафе "Бригантина". Зашел второй электрик атомохода в кафе – столики заказать на праздники, а за его любимым центральным столом сидело двое летчиков в форме и еще какой-то мужик в "гражданке" (это и был старшина бербазы). КЭТГ был уже капитан-лейтенантом и сыном летчика-истребиталя, служившего в Германии.

– Чего грустные, истребители? Полетов на праздник понавешали? по-свойски завел разговор электрик.

– Да нет, слава Богу. Мы не истребители. Мы – ракетоносцы.

– Ух ты! Мы – тоже. А у меня батянька истребителем в Германии служил... – Разговорились. – Вот у нас...

– А вот у меня академия вульвой накрывается. С конца войны полк не выполняет план по сдаче цветняка. И к тому же где-то в тайге валяется не списанный разбившийся самолет. А на меня всех собак повесили, мол, ты теперь начальник штаба полка – вот и действуй. Хочешь в академию – металл сдавай. Вот дурдом!

– А я думал, только на флоте дурдом. Вот батарею на металлолом сдавать надо, так ее еще разделать надо, отвезти, упаковать, и все спихнули на нас, на подводников – вот дурдом! Отдать бы вам на цветмет – медь со свинцом, пойдет?

– Хо! Еще как пойдет! А много?

– На пять лет вперед хватит. Перетянет целое звено ваших бомбовозов...

– А... это... а можно?!

– Вот в том-то и дело, что нельзя...

Электрик допил сок, заказал столики на праздник и ушел.

– Товарищ майор, эти подводники ничего не знают, – вступил в разговор мужик в "гражданке", тот самый пресловутый старшина, которому в свое время не налили.

И он вступил в дело, и... продал военную тайну отдельной бригады строящихся и ремонтирующихся подводных лодок (более полутора десятков!). Продал... всего за три литра, стерва... хорошо хоть – своим.

Вот они – последствия непродуманности введения "сухого закона" в одной отдельной сильно пьющей стране. Вот с чего начался развал некогда единого и могучего Советского Союза...

Атака "Энтерпрайза", или мертвая петля

...Полковник наш рожден был хватом...

Лермонтов, "Бородино"

Противоборство двух систем было в самом разгаре, вовсю полыхала "холодная война", и отблески ее зарева были видны на всех материках, морях и континентах. Империализм – угроза миру! Империализм – источник войн! Империализм – тормоз прогресса! США – ударная сила мирового империализма. И наоборот: социализм – оплот мира и прогресса всего человечества, а Советский Союз – его авангард, надежда и опора. Отсюда совершенно понятна и очевидна роль Вооруженных Сил, а следовательно, и Военно-Морского флота. Все, что создано народом, должно быть надежно защищено. Так это или немножечко иначе – думать было некогда. Во-первых, работал "железный занавес". Во-вторых, надо было противостоять злобным проискам этого самого империализма, а их было не счесть. Сил и средств у империалистов хватало с избытком, хотя социализм вел развернутое наступление... Но до открытой схватки не доходило, наверное, потому, что у обеих сторон не было уверенности в том, останутся ли на планете победители, не говоря уж о побежденных. Китай с его миллиардным населением – не в счет.

В общем, вот на таком историческом фоне и служил Советскому Союзу командир многоцелевой атомной подводной лодки, один из многих ничем особенным от других не отличавшийся. Хотя – слыл на флоте чудаком из-за своих двух сумасбродных идей.

Первая – сделать на подводной лодке "мертвую петлю". Вторая торпедировать авианосец "Энтерпрайз". Ни больше, ни меньше. Причем, обе мечты были вынесены еще из стен училища, и до сих пор командир не образумился. Нет-нет, да и ляпнет где-нибудь, чаще, конечно, по пьяни.

Идея с "мертвой петлей" родилась на вступительной лекции по ТУЖК, когда преподаватель из бывших механиков авторитетно заявил, что аэродинамика и гидродинамика – близнецы и братья, вернее сестры, и что законы управления подводной лодкой сродни законам управления самолетом. Правда, со временем мечта несколько поблекла, выветрилась и стала какой-то нереальной. Механики-сослуживцы снисходительно привели массу доводов о ее несостоятельности. Это и провал на запредельную глубину погружения, и что разность в плотности воды и воздуха – более тысячи раз! – приводит к разности в скоростях, а посему в верхней мертвой точке все будет падать вниз, так как вес незакрепленных предметов превысит величину центробежной силы, а в трюмах вода...

– Трюма по уставу должны быть сухими, и все раскреплено по-штормовому! – впадал в ярость будущий командир. – А вас, умников, надо тоже привязать ремнями, как в самолете, и всю вахту, и с замком, а ключ у вахтенного офицера...

– Эк тебя развезло, – добродушно посмеивались управленцы, – все равно не получится – сорвет конденсатные насосы, сработает защита и потеряем ход. Будет не петля, а полупетля, но, возможно, мертвая. Иди в свою штурманскую конуру и думай лучше, как утопить авианосец. К тому же, у лодки в подводном положении, в отличие от самолета, сохраняется значительный восстанавливающий момент, который...

– А ну вас всех в зад!!! Петлю я все равно сделаю, на новой, глубоководной, скоростной лодке третьего поколения, с реактором на ЖМТ! Так что, счастливо оставаться. Натирайте мозоли на заднице, покрепче, чтобы сэр Чарльз Дарвин в гробу перевернулся...

Тут дело в том, что старых управленцев сравнивали с обезьянами. Мол, за столько лет щелкать ключами и нажимать кнопки можно научить и обезьяну думать-то не надо.

– Слушай, – обращался правый управленец к левому, – откуда у "люкса" могут быть столь глубокие энциклопедические знания – сэр Чарльз, да к тому же еще и Дарвин. Если он еще скажет "эволюция" или еще что-то в этом роде, я выпаду в осадок...

На этом пикировка обычно заканчивалась.

Мысль о потоплении "Энтерпрайза" родилась одновременно со вступлением того в строй, в училище, на занятиях по тактике, когда подробно разбиралось потопление американской лодкой "Арчер-фиш" в конце ноября 1944 года крупнейшего японского авианосца "Синано".

– Это был самый мощный авианосец в мире до нынешнего времени! Семьдесят две тысячи тонн водоизмещения! И был потоплен лодкой, в тридцать раз меньше, чем он сам. Только недавно вступивший в строй американский атомный ударный авианосец "Энтерпрайз" смог превзойти "Синано" по своей мощи...

– Вот бы его утопить! – вырвалось у вихрастого четверокурсника, в котором без труда можно узнать нашего мечтателя.

– Ну-ну. Мысль сама по себе неплоха, но американцы учли печальный опыт "Синано". Его охраняли всего два эсминца. А у "Энтерпрайза" сопровождение будь здоров. Лодки, авиация, в том числе и противолодочная, и спутники... Это дальнее, а в ближнем фрегатов пять рыщет. И у самого, помимо авиации, вооружение – ого-го! Так что, мой юный друг, о торпедной атаке "Энтерпрайза" можно только мечтать. К тому же ход у него под тридцать узлов, даже противолодочным зигзагом – угнаться практически невозможно. Даже если ваша железка сможет дать такой ход, вы все равно ничего слышать не будете за ревом собственных шумов. Это все равно, что на мотоцикле с завязанными глазами преследовать гоночный автомобиль по взлетной полосе. Причем, у водителя автомобиля глаза не завязаны... За ним надо охотиться, выслеживать, прокрадываться в ордер – одним словом, как следует надо тактику изучать. И не только в училище, а всю службу. Вот тогда что-то может получиться. Причем, только в военное время – надо объяснять, почему? А еще попробуй, окажись с ним в одном районе...

И наш юный друг начал мечтать и изучать тактику использования авианосцев. Сперва в одиночку, а по мере служебного продвижения начал привлекать и подчиненных. За что и прослыл на флоте чудаком. Все старались помочь, точнее, подколоть. Например, сослуживцы-механики, пока командиром не стал, советовали прикормить рыбью стаю и в ней маскироваться. Или приручить пару кашалотов, записать на пленку и издавать звуки брачующихся дельфинов, а лучше обучить этому акустиков – и тому подобное. Командиры и начальство шутили иначе, мол, сегодня по нашим данным "Энтерпрайз" направляется туда-то и туда-то, ты как, готов? Так же издевались с "мертвой петлей": "Слышал, что в отдел кадров пришла разнарядка на командира новейшей, скоростной, глубоководной лодки. Ты как, а?"

И тем не менее, командир упрямо нес свои несбыточные мечты через года. И вот наступило время принятия решения – расти дальше по службе или подыскивать место на берегу? Расти дальше не особо хотелось, а на просьбу или даже намек о переводе командир дивизии с начпо заявляли: "Ну, еще одна автономка – и будет тебе перевод". Но прошла одна, вторая, и назревала третья. Командир был грамотным подводником, имел сколоченный экипаж и, как говорится, пользовался авторитетом. Но всему есть предел, и когда командир твердо заявил протест и затребовал справедливости у командования, ему "по секрету" сообщили, что эта боевая служба будет проходить в районе предполагаемого действия АУГ с "Энтерпрайзом", и что более опытного и грамотного командира в этом плане просто нет и быть не может... Короче, такого иезуитского коварства в штабной дипломатии командир не ожидал. Мечта юности... непойманная Жар-Птица...

В общем, боевая служба состоялась, и районы совпали!

Трубадуры чуждой нам буржуазной идеологии говорят, что мысль может быть материальна и ссылаются при этом на Библию – вначале было Слово. Но последующее поколение еврейских философов во главе с Марксом и Энгельсом зачем-то начали утверждать, что материя первична.

Что там первично, что вторично – думать командиру было недосуг, надо было действовать и дальше материализовывать мечту, а точнее – теперь уже боевую задачу. И началась игра в жмурки, гонка с завязанными глазами. На космическую разведку надежды было мало – никакого просвета, облачность сплошная. Но командир был отнюдь не беспомощным мечтателем, а имел крепкую крестьянскую хватку: про авианосцы и их тактику он знал все, что можно было знать. Его офицеры, включая даже механиков, знали чудаковатость своего командира и тоже старались не пропустить ни крупицы информации про "Энтерпрайз" и его охранение.

Заканчивался первый месяц автономки, и вот уже вторую неделю длилась слепая гонка за самым большим и мощным авианосцем. Режим "тишина" резко сменялся самым полным ходом, затем опять дрейф на стабилизаторе глубины без хода, изменение глубины и снова гонка. И все это – на готовности номер один: ни как следует поесть, ни умыться, ни поспать. Люди вконец измотаны, гальюны переполнены, пресная вода на исходе – все это последствия режима "тишина".

И вот, наконец-то, вознаграждение за упорство, вот она, материализация мечты командира и всего экипажа. Лодка на стабилизаторе глубины без хода, все молчат, напрягшись, а акустики ловят своими чуткими электронными и человеческими ушами групповую цель, а посередке что-то такое, что без труда классифицируется как авианосец! Прикинули, посчитали – основная цель пройдет мимо в десяти-двенадцати кабельтовых. Вот она, мечта юности и всей последующей жизни! Ну почему, почему на планете в эту минуту мир?!

– Боевая тревога, торпедная атака! Колоколо-ревунную сигнализацию и "каштан" не использовать! Все команды и доклады – только по телефону!

– Ну, писец, началось, – вырвалось у экипажа. – Бей супостата.

Но война-то холодная, время мирное, атаковать нельзя, даже имитировать атаку... Конечно, дождетесь! Главное, чтобы зам с особистом не очухались, а то налетят: не положено! есть директива! а помимо директивы есть у них и стукачи свои, то бишь эти... информаторы. Кто они? По идее, должны быть и среди офицеров. О боевой тревоге оповещены только телефонизированные боевые посты и командные пункты, хождение между отсеками запрещено... а цель шпарит себе на сближение двадцатиузловым ходом, курс не меняя. Вот-вот мимо пронесется... Надо что-то делать, как-то обозначить торпедную атаку, пусть знают, что русский Иван не лыком шит, и не думают о безнаказанности...

– Боцман, всплывать на перископную глубину на стабилизаторе.

Команд – минимум, все с полуслова, все работают, выкладываясь на сто процентов.

– Поднять перископ.

В центральный прибыли взлохмаченные зам с особистом. Ишь, как торопились, даже лоск не успели навести. Начинают потихоньку въезжать в обстановку. Командир – к перископу, чтобы ненужных вопросов избежать. Минут через пять авианосец будет на траверзе. Вон он, весь в огнях, самолеты принимает, значит, курс менять не будет. БИП вырабатывает данные для стрельбы – все на автомате. Командир от перископа – к телефону:

– Минер! Сколько нужно времени, чтобы освободить четвертый и пятый аппараты от торпед?.. Сколько?! Ну ты даешь... Пять минут! И приготовить эти аппараты к прострелке воздухом! Понятно?!

Пытавшиеся вот-вот вмешаться в обстановку зам с особистом оцепенели, как адмиралтейские якоря на набережной Невы. Есть директива Главного Штаба с рекомендацией избегать имитации боевых атак, требующая обеспечения собственной безопасности, предотвращения столкновения и навалов и еще что-то там про международную обстановку...

Минера тоже заклинило, и четкого ответа "есть" не последовало. Вот те, нате. Готовились, готовились, а все ушло в болтовню на партсобраниях. Да, в военное время проще: ввел данные стрельбы – а они идеальные! – и "Пли!" А тут все аппараты заряжены боевыми торпедами. Есть, правда, возможность освободить два аппарата от торпед на случай аварийного выхода из затонувшей лодки. Надо освобождать, время уходит...

Авианосец вот-вот поравняется с лодкой, а минерское "есть" все никак не прозвучит, да и зам с особистом скоро очухаются.

И тут механик – нашел выход! – самый большой оппозиционер и тайный насмешник над командирскими утопиями. Он уже давно запрашивал "добро" продуть гальюны (не заполненным "под завязку" остался только докторский в изоляторе), но командир неизменно запрещал – продувание демаскирует лодку. Механик матерился и утверждал, что нас скоро по запаху учуют даже в Пентагоне.

– ...минер!...

– Командир, – встрял механик, – готов произвести прострелку гальюнов! Эффект такой же, а пользы больше: не надо снимать давления с отсеков, тем более, что оно и так избыточное, и расход воздуха на это дело меньше. И нарушения директивы не будет. А?

Мысль сама по себе неплохая, но... как-то это..., а выхода другого нет...

– Ну, это совсем другое дело, – обратился почти вышедший из оцепенения зам к начинающему тоже очухиваться особисту.

– Ладно, механик, убедил, – сказал командир. – Продуть гальюны по команде.

И сам – к перископу.

В редких разрывах облаков проглядывала четверть рождающейся луны. Лунная дорожка убегала в сторону авианосца, надвигающемуся неумолимо, как крах капитализма.

– Механик, турбину к даче хода приготовить. Что там с гальюнами?

– Турбина готова, гальюнные аппараты второго и третьего отсеков к стрельбе готовы, – отрапортовал механик, – есть предложение опустить перископ: кингстон продувки гальюнов на одном шпангоуте с перископом, недолго и оптику загадить...

– Понял, понял, механик... БИП! Доложить данные стрельбы двумя "изделиями"! – Выслушал данные, сверился по перископу и дал команду опустить его.

– Механик, то-овсь!

– Есть товсь!

– Пли!

– Есть пли! – отрепетовал механик. – Второй и третий, продуть гальюны, воздуха не жалеть!

Через некоторое, очень маленькое, время в центральный пошел характерный запах, и все завращали носами.

– Товарищ командир, продуты баллоны гальюнов во втором и третьем отсеках. Замечаний нет.

– Есть, механик. Поднять перископ!

Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.

На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.

– Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, – доложил командир расчета БИП.

– Есть, – машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал...

В центральном все так и обалдели.

– Доигрались! – первым пришел в себя и трагически завопил зам.

– Разрешите? – и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ – штука только для командира. Старлей сопливый, агент "два нуля", да к тому же из механиков... В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.

– Пожар... на полетной палубе... ни хрена себе... – подтвердил особист.

Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер... Минер "есть" не сказал, а должен был, и отрепетовать команду должен был, а он молчал... Тогда что?

Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.

– А почему он молчал? – вступил в дело особист. – Может, он действовал?

И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с "каштаном". Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.

– Разрешите! – и снова без разрешения особист рванулся к "каштану". Первый, торпедная! Ответить центральному! – надрывался особист в выключенный "каштан", надеясь первым выявить злой умысел.

– Товарищ старший лейтенант! – не сдержался командир. – "Каштан" обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда и без разрешения...

– Но ведь горит, и горит фактически! – не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.

– А чего это вас так огорчает, – съязвил командир, – авианосец-то американский.

И за телефон.

– Связисты, запитать командирский "каштан", – и далее, уже по "каштану". – Минер! Ты что там, умер или ...?! Доложить количество боезапаса!

– Товарищ командир, – прозвучало в замершем центральном, – боезапас без изменения. – Минер докладывал невозмутимо (еще бы, откуда он знал). – В аппаратах столько-то, на стеллажах столько-то, выгрузку из аппаратов четыре-пять начать не можем, неисправно перезарядное устройство. Время на введение в строй выясняем...

– Ну, минер! Мо-ло-дец! – гневно-радостно выдавил командир. – Выгрузку отставить, а там разберемся...

Зам отлип от перископа, в который влез, пока шел диалог с торпедистами. Ему хотелось ущипнуть себя и проснуться. Кошмар какой-то! Торпеды на месте, ну продули гальюны, а авианосец горит! Кто будет отдуваться за все? Говорил же начпо: "Присматривай за командиром! Если что, одерни!" Уследишь тут за этим великовозрастным идиотом, как же... Но, скорее говно – в буквальном смысле слова – подстроил механик. Этот опаснее – технократ...

Крыша съезжала не только у зама. Но боевые посты и командные пункты бесстрастно делали свое дело.

– Товарищ командир, цель номер три опасно приближается, дистанция пятнадцать кабельтов... – прервал размышления и догадки доклад акустика.

– Срочное погружение! Турбине вперед девяносто три! Боцман, ныряй на сто метров!

...Автономка закончилась досрочно. "Энтерпрайз" ни с того, ни с сего ушел прочь от советского побережья восвояси, а лодке приказали скрытно вернуться в родную базу. В точке всплытия поджидал БПК с комиссией. Сразу же изъяли вахтенный журнал и штурманские карты. Поочередно опросили всех свидетелей и участников "атаки" и заставили письменно изложить события такого-то числа в ночь с и по. И вырисовалось вот что...

О присутствии в данном районе советской субмарины командир авианосца наверняка знал, а значит, знало и все его охранение. Знал он также, что контакт с ней потерян. Это можно расценить, как отрыв АУГ от лодки, но дальнее охранение – тоже подводные лодки – все равно должны были продолжать поиск. Наверняка знала о потере контакта и вся ходовая вахта авианосца. Знали, и потому смотрели в оба. И тут в лунной дорожке какой-нибудь сигнальщик видит перископ. Докладывает, разумеется – у них за это дело крупная денежная премия, между прочим. Командование авианосца волнуется, луна прячется в облаках, и перископ скрывается (чтобы оптику в дерьме не запачкать). Все напряженно пялятся на воду, оповещают корабли охранения, а авианосец идет, не меняя курса, потому что самолеты заходят на посадку. Тут снова выглядывает луна, четко виден вышедший пузырь – в лунной опять же дорожке – и акустики кричат, что слышат торпедный залп... Рулевой и не выдержал, повернул, уклоняясь от "торпед" – так или иначе, история умалчивает, но самолет не туда сел, врезался и загорелся.

Факт состоит в том, что по сведениям агентурной разведки и по дипломатическим каналам, в том месте и в то время, где наша лодка продувала гальюны, на авианосце произошел пожар вследствие аварийной посадки самолета, врезавшегося в рядом стоящие, а в довершение всего авианосец еще и слегка влепил носом в борт своего же крейсера УРО "Белкнап". Опять же, через военного атташе производился запрос о наличии в том районе советских подводных лодок. Разумеется, вежливо ответили, что никаких лодок нет, а ту быстренько вернули...

На пирсе экипаж встречал лично Командующий Флотом. После оглушительного "Здравия желаем!.." ком поблагодарил экипаж за службу.

– Служим Советскому Союзу!!! – опять же оглушительно заорали подводники... И все. Ни речей. Ни митингов. Ни разносов. Ни наград, ни благодарностей, ни грамот, на худой конец. Зачем приехал?

– Старпом.

– Я!!!

– Действуйте по плану, а мы тут с командиром маленько побеседуем, – и в курилку на корень пирса.

– Ни хрена себе! – выразил общее недоумение механик, – неужто снимут?! Вот бы и меня!.. – он давно мечтал о переводе на берег под любым соусом, ровесник командирский.

– Всем вниз! – старпом пресек механические разглагольствования, и народ полез в прочный корпус.

Монолог комфлота в курилке (достоверность – плюс-минус):

– Ну что ж, родной, одну свою мечту ты осуществил. "Энтерпрайз" минимум на полгода выведен из строя. За такое не грех и Героя дать. Но – не судьба. Подписывается международное соглашение о предотвращении конфликтов в море и воздухе путем запрещения имитации боевых атак. Табанили его только америкосы. Теперь, может, и они поймут его пользу, потому как ремонт "Энтерпрайза" им в копеечку вылетит. Но! – тебя там не было. Ты понял? И экипажу объясни. Ну, органы возьмут подписку о неразглашении, само собой... Объяснять янкам, что ты не имитировал торпедную атаку, а просто гальюны продувал, никто не станет. Во-первых, это их только разозлит, а во-вторых, смешно просто. Еще возьмут и не подпишут соглашение, реванша искать будут. ТАСС уже сообщил об аварии на "Энтерпрайзе" и заявил, что наших кораблей в этом районе не находилось. Так что, извини, вот тебе Орден Красного Знамени – это все, что в моих силах. Да и вообще, не пора ли ему на покой? командующий повернулся к комдиву. – А то ведь, насколько я знаю, еще одна мечта осталась, неосуществленная. Есть места?

– Найдем, товарищ командующий. Это – последняя автономка. Готово представление на перевод в учебный центр, начальником тактического цикла.

– Давайте мне, я сразу подпишу. Ты как, согласен?

– Так точно, согласен, товарищ адмирал, только вот... есть еще просьба...

Комдив обречено развел руками, мол, что с ним поделать.

– Ну, говори, – насторожился ком.

– Мечта осталась неосуществленная...

"Ну точно, чокнутый, – одновременно подумали оба адмирала. – Может, его сперва в госпиталь, к психиатрам?"

– ...но мой механик утверждает, что она неосуществима. А объяснить толком не объясняет, времени не хватает никогда. Да и стрельбу эту с гальюнами – это он придумал...

– Ну и куда ж ты клонишь? – первым начал соображать комфлота и даже улыбнулся.

– Мой годок он, товарищ командующий, только с Дзержинки, ходатайствую о переводе механика в учебный центр на "механический" цикл.

– Все?

– Так точно, все.

– Ну что ж, иди. Комдив, готовь представление и на механика. Пусть там вместе разбираются со своими мертвыми петлями. Только в штопор не войдите, ком весело погрозил пальцем и протянул на прощание руку.

Мертвая хватка

Взялся за гуж – не говори, что не дюж

пословица

Плавно Амур свои воды несет... а по нему вниз по течению столь же плавно несет необычный водный караван. Морской буксир, совершенно не напрягаясь, тащил открытый док типа "Амур", в котором было что-то старательно спрятано под маскировочными сетями. В корме дока ютился небольшой речной буксир.

Заканчивался сентябрь. Вода в реке и нерест лосося пошли на убыль. Было пасмурно, прохладно и пустынно. Иногда на берегу появлялся лось, иногда хозяин тайги медведь, а иногда – и сам хозяин округа, нанаец. Поглазев на непривычную картину, каждый из них величаво удалялся по своим делам: "Поздновато будет, однако..."

На плавучем же острове жизнь шла своим чередом, только в более быстром темпе, и центром ее был док и то, что в нем было спрятано. А скрывался под маскировочными сетями головной заказ – ПЛА проекта 671ртм, это которая "Виктор-3" по натовской классификации. Экипаж вместе со сдаточной заводской командой сплавляли его в славное Приморье для укрепления обороноспособности нашей необъятной Родины, тогда еще – Союза.

Закончилась суета и суматоха швартовых испытаний и такого серьезного дела, как "отход". Впереди – гонка и горячность ходовых и Государственных испытаний. А теперь, на речке – самое время передохнуть и расслабиться, но энергичные партполитработники старательно отрабатывали свой кусок хлеба с маслом и беспощадно терзали народ собраниями, совещаниями, политинформациями и прочей белибердой.

Но – супротив природы не попрешь. А природа: бескрайний простор, тишь, глушь, безлюдье – все настраивает на философский лад. От вселенской тоски страшно хотелось чего-нибудь выпить. И заводская сдаточная команда глушила вовсю – благо спирта немерено. Экипажу оставалось только облизываться. Правда, заслуженных подводников – командиров боевых частей и дивизионов сдаточники с удовольствием приглашали в гости, и те оттягивались в меру сил и возможностей.

Командир второго электротехнического дивизиона, старый и утомленный службой капитан третьего ранга, бывалый подводник, неуклюже вылез через люк своего отсека, уверенным движением поправил пилотку и сигарету за ухом и подозрительной походкой отправился в корму. Группа лейтенантов в курилке правой башни дока с любопытством наблюдала за действиями скитальца подводных орбит.

– Наверно, забыл, что мы не на плаву, и пошел в корму по малой нужде!

– Наверно...

Комдив тем временем перешагнул через закрытый кормовой люк, с тоской потрогал сигарету за ухом (а курить на надстройке лодки не позволял этикет) и глянул за борт.

Перед глазами разверзлась бездна! Вместо водной глади у ног внизу смутно просматривалась гладкая стапель-палуба дока – с десятиметровой высоты...

От неожиданности комдив пошатнулся, его качнуло вбок, наклонило вниз, он взмахнул руками и...

Нет, трагедии не произошло. При взмахе хилые руки подводника наткнулись на натянутую сверху маскировочную сеть и вкогтились в нее мертвой хваткой. Ноги в кожаных тапочках скользнули вниз по резине корпуса, и командир дивизиона уверенно повис на маскировочной сети, как флаг в мертвый штиль на кормовой надстройке. Причем, все происходило в абсолютном безмолвии: ни оха, ни аха, ни вскрика, ни мата. Через несколько секунд, сбросив оцепенение, группа лейтенантов через пожарный трап бросилась к комдиву. Но корпус лодки круглый, и до повисшего просто так не дотянуться.

– Держитесь!.. Сейчас... Пояс страховочный принесем!..

Колебания висящего каскадера давно уже затухли, и комдив с жутким спокойствием висел над пропастью, не выходя на голосовую связь.

Через полчаса появился с трудом найденный и не менее трезвый боцман с цепями и страховочными поясами. Дотянувшись, пояс напялили на комдива, а цепи пристегнули к страховочному устройству.

– Все, отпускайте руки! Слышите?

Слышать-то, вроде, слышит, да не отпускает. Держит! Подергали зашатались стойки, поддерживающие маскировочную сеть. А он не отпускает! Что делать? Самым сообразительным оказался командир электротехнической группы, он же – первый заместитель комдива в бою и труде. Сбегал за ножницами, залез на стойку, дотянулся кое-как и вырезал дырки в сетке. Поймали комдива, а он в обморочном шоке, отнесли и уложили в каюте, установив наблюдение. Пальцы разжались и выпустили обрезки сети только через полтора часа. Проспал каскадер глубоким сном больше двенадцати часов – до следующего подъема Флага. Проснулся, как ни в чем ни бывало. А на восторженные рассказы о выдержке своей и выносливости небывалой отвечал небрежно эдак: "Да ты че? Ни хрена ж себе..."

Приезд главкома

Не иди в герои, пока не позовут

служебная мудрость

Зима в Приморье голая, холодная и скучная. Словно женский манекен в витрине, она изрядно поднадоела. Хотелось света и тепла. Головная лодка "Барс" после предновогодних ходовых испытаний латала резину в открытом доке и была похожа на кокон морского чудовища. Корпус был окружен строительными лесами, окутан полиэтиленовой пленкой для поддержания микроклимата, а сверху накрыт маскировочной сетью, чтобы никто не догадался. Держал эту задранную красавицу 2-й резервный экипаж, прилетевший с Камчатки на замену основному.

Основной экипаж тянул лодку с заводских стапелей и ушел в прошлогодний отпуск, дав резервистам строгий наказ ничего не трогать, никуда особо не лезть до его возвращения.

Три месяца безоблачной жизни. И при деле – корабль эксплуатируем, и не очень хлопотно – его завод содержит, сиди и не высовывайся. Экипаж, что характерно, был молод и полон сил во всех смыслах слова. Командиру под сорок, механику всего тридцать девять, остальным... ну не менее двадцати. А тут весна на подходе, вот-вот рванет, зазеленеет, защебечет. Всем известно, о чем в такое время мечтают даже пни. Командир изо всех сил пытался закрутить гайки, чтобы экипаж не пошел вразнос. Ибо – еще "до того как" там, то есть, тут побывала группа "первопроходимцев"-стажеров на заводских ходовых и привезла миражи, легенды и грезы-воспоминания.