Текст книги "После жизни (СИ)"

Автор книги: Кумихо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Объяснись! – требует Граф у него.

Точно еще не могу сказать, но кажется, что благодаря ее простуде, она смогла зачать и плод прижился.

Точнее! – тон Графа оставляет желать лучшего.

Точнее, так точнее. Ты говорил, что Вивиан стояла до этого под дождем и ветром. Так?

Так. Дальше!

А дальше произошло то, что никто не ожидал. Мы всегда старались сделать их здоровыми для продолжения рода, но у нас ничего не выходило. Мы старались создать благоприятную обстановку для матери, а нужно было создавать ее для плода.

Мы устроены так, что наше развитие выше и на порядок сильнее, чем у обычных людей. И дети наши тоже сильнее. Температура Вивиан – это нормально для плода, но плохо для нее.

Как так? – испуганно спрашиваю я у Дока. И он, и Граф наконец обращают на меня свое внимание.

Как? Если судить по данным о твоем здоровье, то каждые три месяца, пока плод будет расти, то и температура будет повышаться на два градуса. У тебя сейчас тридцать семь. Считай.

Хорошо, что я лежу на кушетке, иначе бы я рухнула.

Видно, что считаешь ты хорошо, – усмехается Док, видя цвет моего лица, а точнее его отсутствие. – В курсе, что человек может выдержать температуру до сорока двух?

Она не доживет до девяти месяцев! – выдыхает Граф.

Именно. Про то и речь. Решай сам. Она твоя и ребенок тоже.

Док выходит из кабинета. У меня все идет кругом. Мои уши отказываются верить в то, что они слышат.

Ты понимаешь, что температура не собьется? – касается моей руки Граф. Он, что спрашивает меня о моем решении?

Понимаю.

Отлично. Мы идем домой, обратно.

Он быстрым шагом выходит из кабинета. Через секунду заходит Лак и молча, но осторожно, берет меня на руки и несет к выходу. Я не могу справится со своими слезами, они душат меня изнутри.

Где Граф? – спрашиваю я у него, когда мы выходим на улицу.

Ушел. Тебе же надо лежать.

Я не больна.

Уверена? Граф и Док так не думают. А ты считаешь иначе?

Расскажи мне о вас.

Почему ты спрашиваешь меня, а не того, кто делит с тобой постель? – удивленно спрашивает меня парень. Мы идем неспешным шагом. Он не торопится. Я думаю, что он действует по приказу – нести меня осторожно.

Я не нравлюсь тебе, поэтому ты не будешь скрывать от меня правду. Скажешь все как оно есть.

Тогда, нам не нужно спешить.

Хорошо.

Он останавливается и оглядывается. Где-то недалеко есть длинные лавки, что сейчас пусты и никому не нужны. Они стоят у казарм. Видимо, там они обедают или просто разговаривают. Перед лавками стоят столы. Они таки же длинные, как и сами лавки. Сделаны они из гладкой древесины.

Лак усаживает меня ни на скамью, а на стол. Сам же он остается стоять передо мной. Руки его заведены назад, а длинная коса свисает на бок.

Что ты хочешь знать?

Кто вы? – задаю я свой самый насущный вопрос.

Почему тебя так интересует? Раньше, я за тобой такого не замечал.

Я хочу знать, кто у меня там внутри, – показываю я взглядом на свой еще плоский живот. Он еще ни чем не выдает то, что убьет меня. Мне нужно как-то забыть об этом. Я усмехаюсь. Юмор – мое единственное спасение от кардинального сдвига психики.

Ребенок. Такой же, как и все. Твой и Графа.

Ерунда. Расскажи, кто вы.

Мой голос требователен. Я уже думаю, что Лак передумает отвечать мне на мои вопросы, но он лишь устало проводит рукой по своей голове и закрыв глаза пару раз вдыхает и выдыхает. Он словно собирается с мыслями.

Ты же знаешь, что мы – это и люди, и роботы. В нас есть мощные установки, позволяющие нам быть лучшими солдатами, исследователями и работниками. Мы выносливее, сильнее и неприхотливы.

Знаю.

Так вот, – он облизывает свои губы, оттягивая объяснение. – твой ребенок наполовину хладный. Он изначально выше в развитии и устройстве организма. Можешь считать, что мы – это усовершенствованная модель человека. И условия для воспроизводства этой модели нужны самые лучшие. Выше обычного.

Я провожу рукой по своему лбу. Он мокрый от пота. Он стекает с меня каплями. Внутри, под одеялом, я тоже вся мокрая от пота, что прилепил ко мне шорты и майку.

Что дальше?

А дальше то, что мы ошибались, думая о том, как бы сделать вас здоровее. Мы думали, что это правильно. Оказывается, для плода это было не нужно. Ты смогла зачать лишь потому, что твоя температура была выше обычного. Ты заболела из-за дождя и ветра. Только...

Что? – испуганно

Тебе не страшно?

Даже, если и страшно, то что это меняет? – обреченно интересуюсь я у нее.

Ты не думала о том, чтобы...

Избавиться? – мои руки инстинктивно обхватывают живот, закрывая от этого парня. Мне становится жутко.

Лак кивает.

Нет. Не думала. Не хочу думать.

Будешь мученицей? Для чего? – искренне хочет знать это он у меня.

Не мученицей. Но это и мой ребенок.

Да тебя только что трясло от осознания, что через пять-шесть месяцев ты и ребенок все равно умрете.

Пока эти слова не произносятся вслух, я могу думать о них, как о злобной шутке, что никогда не станет правдой. Но теперь, мне это не удается.

Значит, я буду жить пять или шесть месяцев. Это все больше, чем я рассчитывала, когда попала сюда.

Ты другая.

Нет. Я обычная. Просто, Лайла, – я знаю к чему клонит Лак. Немного научилась разбираться. – забита и напугана. Из-за тебя. Будь с ней мягче и она оттает, если уже не поздно.

Лак кипит от гнева, но пытается сдерживаться.

Вам надо больше улыбаться, а не скрипеть зубами от злости. Вы будете более человечными, – от чего-то я откровенничаю с ним. Но удивительно. Лицо Лака разглаживается и он успокаивается.

Надо попробовать. А теперь, – он ловко берет меня на руки. Я вся как комок нервов. – тебе нужно в дом. Твоя температура и без сквозняков поднимется выше некуда. Не будем ее провоцировать.

Почему ты так говоришь?

Потому, что Док еще не до конца уверен в своих исследованиях и не знает, что будет с тобой. Ему нужно чуть больше времени.

Я ничего не отвечаю и смотрю перед собой. Хладные смотрят на нас и расходятся по сторонам, словно мы прокаженные. Но думаю, что дело заключается во мне. Они чувствуют что-то.

***

Меня вновь относят на кровать. В доме только Ненси и Несс. Они обе взволновано смотрят на то, как Лак молча входит внутрь и несет меня по коридору. Графа нигде нет.

Лак оставляет меня и быстрым шагом спускается вниз, боясь новых расспросов с моей стороны. Кого он больше боится: Графа и его реакции или моей неуемной фантазии.

Я больше не намерена лежать и дожидаться шесть месяцев своей смерти. Мне нужно двигаться, дышать... жить!

Я встаю с постели и тут же, покачиваясь, падаю обратно. Придется, все-таки, выпить таблетки, что лежат на уже знакомом подносе.

Что там было? – поднимается ко мне Ненси, а за ней по пятам следует и моя сестра. Несс не хватает матери, а я – плохая замена. – Лак пролетел мимо, словно на реактивной тяге, и ничего не сказал. Да я и спросить-то его толком не успела. Все так плохо? – присаживается она рядом со мной. Ее взгляд тревожный. Она видит в моих руках пилюли и стакан с водой.

Я залпом глотая три разных таблетки, которые все направлены на сбивание температуры и уменьшения головной боли. Стакан становится пустым. Он со звуком опускается назад, на поднос.

Вытираю свои губы прежде, чем ответить. Несс садится с другой стороны и кладет мне на плечо свою маленькую головку, увитую чудесными мягкими волосами. Неужели, и у моего ребенка они будут такими? Или они будут как у Графа?

Я жду ребенка.

Такой простой ответ производит эффект разорвавшейся бомбы. Ненси прикрывает рукой рот, а Несс кидается мне на шею с радостным повизгиванием.

Ура! Я буду... буду... – она запинается, забыв слово. – Кем я буду твоему малышу, Виви? – решает она спросить меня.

Тетей, – улыбаюсь я ей в ответ. Хоть кто-то рад этой новости. Пока она единственная. – Ты будешь ей тетей, красавица, а она – твоей племянницей.

И я ее буду очень сильно любить! – Несс кидается ко мне и обнимает за талию, прикладывая ухо к моему животу.

Мне неловко. Я поднимаю руки вверх, предоставляя свободу действий для сестры. Она пытается услышать того, кто еще даже и не похож на человека.

Да, ты будешь тетей, детка. А теперь, иди и попей молока с печеньем, что я оставила тебе на столе! – треплет по голове моей сестры рукой Ненси. Она хочет отправит ее отсюда, чтобы девочка не слышала то, что я хочу ей сказать. Это не для детских ушей. Хотя я тоже не слишком большая и нахожусь на грани истерики.

А какое печенье? – упрямится Несс.

Иди, красавица, – подталкиваю я сестру с кровати.

Хорошо, – хмуро сообщает нам Несс. Ей не нравится, что мы можем секретничать без нее. – но я скоро вернусь.

Конечно, детка, – кивает ей Ненси. – а мы тебя подождем здесь. Твоей сестре все еще нездоровится.

Несс бегом спускается вниз. Печенье – слабость моей младшей сестренки. И многое другое, что мы не видели в той, другой нашей жизни.

Теперь мы с Ненси вдвоем. Нам никто не помешает.

Рассказывай, – вздыхает она, глядя на меня.

Мне хочется рассказать, но слезы, что подступают к горлу еще у Дока, вырываются наружу. Я начинаю рыдать. Слезы льются и не собираются останавливаться. Ненси обнимает меня и гладит мягкой рукой по голове.

Не надо, девочка. Не нужно. Ведь, ребенок – это хорошо. Ведь так? Или я не права? – она поднимает мое лицо и вглядывается в него.

Я мотаю отрицательно головой. Как бы мне хотелось, чтобы ее слова были правдой.

Не в этот раз, Ненси. Не в этот раз!

Объясни, Вивиан. Все по порядку.

Я, вдаваясь в подробности, что мне известны, рассказываю этой женщине все. Она, практически, заменила нам с сестрой мать. Больше мне некому здесь довериться, чтобы позволить себе расслабиться и зарыдать.

К концу рассказа, Ненси тоже смахивает слезы со своего лица. Она все еще пытается себя держать.

И что, Док не сможет сбить тебе температуру?

Видимо. Нет. Ребенок удерживает ее на нужном ему уровне. Когда он подрастет, то и уровень должен быть выше. Ничего нельзя поделать. Ненси, что мне делать? – с мольбой в голосе спрашиваю я совета.

Уже вижу, что совета нет. Его просто нет в природе, а не только у Ненси. Я киваю. У меня его тоже нет.

Не бойся, Вив, Док – высший умелец в своем деле. Он найдет способ.

Да. Он найдет, если только он существует, вообще, в природе.

Ничего, все образуется.

Она убаюкивает меня и я засыпаю у нее на коленях.

***

Просыпаюсь я оттого, что мне в нос бьет настойчивый запах полевых цветов.

Открыв глаза, я вижу рядом с собой на матраце маленькие синенькие цветочки васильков, желтые бутончики чистотела. Здесь же и ромашка, и горицвет.

Они такие красивые и их так много, что они закрывают меня.

Я провожу по ним рукой, ощущая одновременно и шероховатость, и гладкость таких разных, но все равно красивых цветов.

Ты проснулась? – слышу я голос Графа. Он сзади меня. Я поворачиваюсь на другой бок.

Граф сидит в углу комнаты, куда не падает лучи заходящего солнца. Он в темноте и мне виден лишь его силуэт, но не он. Он прячется от меня?

Я сажусь и поджимаю к себе колени. Руки сами собой тянутся к букету. Я вдыхаю их запах и гляжу на Графа. Он замер. Он ждет. Но чего?

Спасибо, они прекрасны.

Пожалуйста, – смущенно произносит он.

Мне никто не дарил цветов.

Серьезно? – поднимает он на меня свой взгляд. Я заставляю его оторваться от созерцания носков, что надеты на его ноги.

Серьезно. У меня не было желания бегать ночами из дома и встречаться с парнями... слишком боялась.

Я впервые открываюсь ему сама. Не потому, что он спрашивал меня об этом. И он это тоже замечает.

Ты заслуживаешь цветов. Я рад... кхм, что они тебе понравились. Не знаю, какие цветы вам нравятся...

Мне они нравятся! – выпаливаю я как на духу.

Отлично.

Граф сконфужен. Он не знает о чем говорить. Я тоже.

Кое-что нужно еще сделать. Не знаю, понравится тебе или нет, но мы должны идти.

Ты о чем?

Увидишь. Сможешь пройти сама?

Да, – киваю я и натягиваю на себя толстовку на футболку. На мне шорты. Ноги я обуваю в кеды.

Ни он, ни я не говорим о ребенке. Неужели, теперь это запретная тема? Я так не хочу. Но боюсь испортить все, что есть сейчас. Этого и так очень мало.

Граф бережно берет меня под руку, словно я хрупкий фарфор.

Конечно! Я хлопаю себя мысленно по лбу! Ребенок! То чудо, что он ждал вместе со всеми хладными. Отныне, я – неприкасаема. Все боятся мне навредить.

Мои щеки горят уже постоянным румянцем и лихорадочно поблескивают мои глаза. Мне жарко. Изнутри меня сжигает пламя, что никогда не угасает. Даже на секунду. Но я замечаю, что организм уже абстрагировался от этого. Мне немного, но легче переносить это состояние.

Мы идем вдоль казарм в сторону лаборатории Дока, но не останавливаемся ни у них, ни у епархии Дока. Я и Граф идем дальше. К озеру.

Рядом с ним я замечаю небольшое строение. На небольшой и единственной его башенке я вижу крест. Церковь?

Граф держит меня за руку. Он молчит всю дорогу и не произносит ни слова.

Это что? Церковь? – интересуюсь я у него.

Да. Не забывай, что мы – люди. Я – человек... пусть и наполовину, нехотя добавляет он.

Я останавливаюсь. Графу приходится сделать тоже самое. Он тут же осматривает меня:

Тебе плохо? Как ты? – в его глазах паника. – Позвать Дока?! Так и знал, что он понадобится еще на подходе!

Успокойся, – ласково провожу я рукой по его руке. – все хорошо. Температура есть, но больше ничего нового. Я в порядке... относительно.

Да?

Да. И знаешь...

Что? – спокойным и ровным голосом спрашивает меня Граф.

Я никогда не думала, что ты – не человек. Боялась? Да! Ненавидела? Да! Но относилась я к тебе всегда как к человеку.

Граф не верит моим словам, но они проникают ему в сердце. Он сжимает мои пальцы и целует их.

Идем, – тихо говорит он мне и мы продолжаем путь к церквушке, что у края озера.

Идем.

В церкви нас ждут те, кто так или иначе близок мне и Графу. Вдоль прохода к алтарю стоят Лак, Лайла, Пес, Ненси и замыкает Несс, что стоит рядом с Доком, который, как мне кажется, исполняет роль священника.

Он стоит посредине и ждет нас. Свадьба?! Моя и его... Графа?!

Я вопросительно смотрю на него. Он видит мое удивление и просто кивает.

Граф тащит меня по проходу.

Не так я представляла свою свадьбу.

Никто не одет в праздничные наряды. У Ненси и Несс нет красивых причесок и букетиков подружек невесты. Парни не имеют красивых бутоньерок.

Мы с Графом тоже мало похожи на невесту и жениха. Я одета в шорты, кеды, майку и толстовку. Граф одет в свободные штаны и футболку, что открывают всем его мускулы на руках.

Прохожу мимо Несс и вижу как она подмигивает мне и поднимает большой палец вверх, одобряя все то, что происходит. Я пошатываюсь и опираюсь на Графа. Он понимает мое состояние и, обнимая меня, не дает мне упасть.

Спасибо.

Да...

Мы подходим к Доку, что улыбается и глядит на нас.

Ребята, сегодня мы все здесь собрались по причине чуда, что произошло в наших жизнях.

Все, кто присутствуют тут, рассаживаются по скамейкам.

То чудо, что растет в животе Вивиан, – продолжает свою речь Док. Граф не отпускает меня ни на секунду. – это ребенок, который будет расти и развиваться. Он родится и будет тем, кто не даст погибнуть нам.

Я не понимаю, что происходит.

Что это? – шепчу я Графу.

Подожди. Потерпи еще чуть-чуть, – просит меня он. Я замолкаю. Могу и подождать. Немного, но могу.

И сегодня, я хочу перед свидетелями спросить у Графа, того, кто ведет нас всех за собой: ребенок, что в животе у Вивиан – твой? Признаешь ли ты его и называешь ли его мать, что родит тебе его, своей сейчас и навсегда?

Я оглядываюсь назад. Несс непонимающе слушает Дока, но остальные с замиранием ожидают ответа Графа. Он не заставляет их долго ждать.

Да. Признаю.

Вивиан, – обращается ко мне Док. Мне приходится повернуться обратно.

Да?

Признаешь ли ты, что отцом ребенка является никто иной, как Граф?

Скажи «да»! – шепотом подсказывает мне Граф, видя мою заторможенность. Я растеряна. – Вивиан! Не молчи! – встряхивает он легонько меня. Моя голова идет кругом.

Да, – как сомнамбула отвечаю я. Док доволен и кивает.

Отлично! Теперь, Граф, ты – вечный спутник Вивиан, а она – твоя вечная спутница.

Граф кивает и достает из своего кармана маленький кулон. Он подносит его к моей шее.

Позволишь?

Я отвожу волосы назад и оголяю свою шею, чтобы он мог застегнуть его на мне. Кулон заковывает мою шею. Граф молча целует меня в ложбинку и проводит губами по щеке.

Теперь, ты под его защитой.

Не так я представляла свою свадьбу... Не так...

Глава 5

Почему вы не говорите «муж» и «жена»? – спрашиваю я у Графа, который лежит рядом со мной на кровати. Меня вновь бьет озноб и я укрыта теплым одеялом.

Муж и жена – это те, кто со временем или первой ссоры могут перестать ими быть. А спутник – тот, кто путешествует с тобой по жизни всю ее продолжительность. Навсегда. Понимаешь, Вивиан? – проводит он рукой по моей скуле. Я подставляюсь под эту ласку. Он улыбается и зарывается пальцами в волосы.

А ребенок?

Что ребенок? – удивляется Граф так, словно я говорю чушь.

Он кто? Для тебя?

А для тебя?

Сын или дочь. Смотря, кто будет.

Ты ответила на свой вопрос. Все из нас, кто здесь есть, мечтают об этом, – он кладет руку на мой живот и мягкое, а не обжигающее, тепло разливается по мне.

Я позволяю себе закрыть глаза и насладиться этим.

Граф, – я решаюсь на просьбу. Позволено же мне последнее желание перед моей смертью. – я хочу тебя попросить кое о чем.

И о чем же? – его ласка не прекращается, но рука замедляется и теперь просто согревает мне живот. – Говори, я слушаю.

Понимаю, что я останусь здесь навсегда, но моя сестра. Отпусти ее, Граф. Она – ребенок. Прошу тебя! Я сделаю все, чтобы ребенок успел родиться. Я все для этого сделаю, обещаю, только отпусти Несс.

Граф не отвечает. Он убирает свою руку и перекатывается на спину. Я чувствую как он тяжело дышит. Спешу открыть глаза – нега и сладкое блаженство прошло.

Парень не смотрит на меня. Он лежит и молча изучает потолок. Руки его сцеплены за головой и он похож на статую. Красивую, но холодную и безжизненную.

Мне приходится привстать, чтобы увидеть выражение лица Графа. Он напряжен.

Ты мне ответишь?

А что ты хочешь услышать от меня? Ответ «нет» тебя не устроит, а другого у меня нет. Вивиан, – поворачивается он ко мне. Я же поджимаю губы и складываю руки у себя на груди. – пойми же меня. Тот, кто побывал здесь, уже не вернется обратно. Ты хоть представляешь, чем это нам всем может грозить?

Граф хочет приобнять меня, но я не собираюсь позволять ему это. Встаю с кровати и иду к лестнице.

Куда ты?

Вниз. Я буду спать с сестрой.

Ты же болеешь! Не боишься ее заразить?! – подскакивает Граф. Я не собираюсь ему потакать.

Ты прекрасно знаешь, что я не болею, а температурю из-за твоего ребенка. И не смогу заразить «этим» свою младшую сестру! При всем моем желании!

Вивиан!

Даже не подумаю здесь остаться. Попробуешь остановить? – раскидываю я руки в стороны. Меня покачивает. Но я не собираюсь больше быть слабой. Я хватаюсь за перила.

Ты плохо себя чувствуешь. Тебя качает! – Граф хочет подойти ко мне, но я держу его на расстоянии.

Знаю, что ты сделаешь все, что от тебя будет зависеть ради ребенка. Так что, не порть мне настроение. Он тоже хмурится. Также я знаю, что тебе я безразлична, но против ребенка ты не пойдешь! Не подходи!

Виви...

Хватит!

Я больше не хочу слышать и слова. Спускаюсь вниз.

Кулон давит на мою шею, напоминая, что я, отныне, принадлежу этому эгоисту-собственнику по имени Граф, что привык принимать решения за всех.

Стараюсь не думать об этом. Подходя к дивану, вижу, что Несс уснула при включенном телевизоре. Я тихонько жму на пульт. Экран гаснет.

Немного подвинув сестру, ложусь рядом с ней. Она тут же обнимает меня и прижимается ко мне в поиске защиты. Я отвечаю ей. Мне тоже необходима защита и самая сильная. Защита от самой себя. Я боюсь, что полностью могу капитулировать Графу. Меня это пугает. Тогда, я уже не смогу иметь козырей в рукаве.

Над головой слышатся тяжелые шаги. Граф не спит. Я тоже не могу уснуть – он не дает. Люстра качается. Пару раз даже скрипят верхние ступеньки лестницы. Он думает спуститься ко мне? Не нужно. Он тоже понимает это и остается наверху.

Не сразу, но мне все-таки удается уснуть.

В моем сне – отец. Он обнимает меня и баюкает. Рядом с нами стоят Оливер, мама с улыбающийся Несс. Мы все счастливы. Но внезапно это все сгорает, как задержавшийся кадр на проекторе. Он выгорает и ничего не оставляет. Пусто.

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Мне жарко и я вся мокрая.

Бреду на кухню за стаканом воды. Часы показывают лишь начало второго часа ночи. Еще очень долго до рассвета. Особенно, когда тебе не спится и снятся кошмары.

С каждым шагом, последующий дается мне все труднее. Я едва различаю контуры кухонной столешницы. Хватаю руками воздух, чтобы не упасть. Под руку мне попадается косяк двери. Я цепляюсь за него, но ноги подводят меня – я соскальзываю вниз. Мне плохо.

Выбора нет...

Граф... помоги мне... – шепчу я перед тем, как полностью отключиться.

***

Просыпаюсь я уже на кушетке. Вокруг никого. Я одна в комнате. Размер ее примерно метра два на три. Тут только моя постель, стул и одинокая лампочка. Рядом с кроватью стоит огромный прибор. Все. Больше ничего.

Едва мои глаза открываются, я замечаю, что от моей руки тянется тонкий шланг, что подводится к большой машине. На ней множество лампочек и кнопочек. Есть монитор.

Одна из лампочек начинает мигать и раздается противный звук.

Через минуту дверь комнаты распахивается. Это Док. Он, как всегда, при халате и руках, что спрятаны в карманы. Он изучает меня.

Отлично. Ты очнулась. Помнишь как впала в бессознанку? – он проверяет мой пульс и осматривает белки моих глаз.

Помню, что мне стала плохо на кухне... и... и я... – картинка расплывается и дальше я не могу вспомнить. – Я в лаборатории?

Нет. В госпитале при ней. Уж извини, но палаты начисто лишены красоты с вашей, женской, точки зрения. Придется потерпеть.

Почему я упала в обморок? – мне страшно. Я хочу знать, чего конкретно мне ожидать.

Док берет у меня кровь в шприц и втыкает еще одну иголку в руку, от которой тянется другой шланг. Он больше. Я кривлюсь от боли и издаю тоненький мышиный писк.

Терпи. Нужно вводить его тебе раз в неделю, чтобы ребенок не забил твою иммунную систему. Он подавляет тебя и твое здоровье.

Температура – это еще не все?!

Нет.

Что ты мне вводишь? – киваю я на капельницу. Док щелкает по капельнице и проверяет ее еще раз.

Новый штамп сыворотки против болезней. Она универсальна. Но это лишь эксперимент.

И почему же ты тогда рискуешь первым ребенком у вас ради этого? – не понимаю я Дока.

Не я. Граф решил, что он пойдет на риск. Он принес тебя позавчера ночью ко мне. Мы не решались вводить тебе большую дозу и капали помаленьку. Теперь, сегодня утром мы увеличили дозу и ты очнулась. Граф обрадуется.

Думаешь? – неуверенно спрашиваю я его. Мне нужно знать.

Уверен. Он орал на всех тут, чтобы мы привели тебя в чувство. Ты едва дышала и очень прерывисто.

Он боится за ребенка.

Он боится за вас. И это пугает всех. Он стал уязвим. Может было лучше, чтобы у нас никогда не появлялись дети и их матери? – вопрос адресован не мне, а самому себе. Док не ждет моего ответа. – Он сделал тебя своей спутницей по жизни. Такое было лишь однажды...

Когда?

Давно. И не в нашем уголке. Это было у первого гетто.

Из-за ребенка?

Не знаю. Но здесь... это тоже непонятно.

Я подавляю вздох.

А где Граф?

Хочешь видеть его?

Я медлю с ответом. Док, видя мое сомнение, поясняет:

Твой обморок – результат стресса. Ребенок отключает твой организм, чтобы сохранить его для себя. Как только ты волнуешься, злишься или страстно желаешь чего-то, то твой ребенок поднимает резким скачком температуру тела и ты теряешь сознание.

И так будет...?

Будет. Поэтому, я тебя спрашиваю: ты точно хочешь видеть Графа? Он сказал, что перед этим вы поругались.

Хочу. А где он?

Рядом с твоей палатой. Хотя проблем выше крыши...!

Что?

Ничего. Не думай. Я позову его.

Док больше ничего не говорит. Он еще раз проверяет все показатели и удовлетворенно кивает головой. Он доволен ими, если, вообще, ими можно быть довольными.

Я оправляю тонкую простыню и поправляю волосы. Я хочу быть во все оружии. Наверняка, Граф в курсе, что меня нельзя злить? Посмотрим...

Он входит в мою палату тихо, боясь лишних движений. Его взгляд направлен на меня. Он бесится от того, сколько в меня натыкано трубок.

Как ты? – он не решается сесть рядом со мной. Граф стоит рядом.

Нормально... вроде бы... Док так сказал.

А ты? Ты, что скажешь? – не выдерживает и на секунду теряет свое самообладание Граф.

Это важно?

Важно, черт возьми! – кричит он.

Дверь палаты тут же открывается. В проеме видна голова Дока.

Будешь орать – вытурю! Или больше не бегай ко мне с просьбой спасти твоих! – он с силой хлопает дверью.

Я смотрю на хмурое лицо Графа. Он стискивает руки в кулак.

Твоих? – с улыбкой спрашиваю я у него.

Он поднимает на меня свой взгляд. Его глаза ищут в моих поддержки. Я тоже ее ищу.

Моих. Извини... – ему сложно дается это слово, но он произносит его.

Простила. Сядешь? – робко интересуюсь я у него.

Граф садится на край моей постели. Его рука находит мою руку и мягко сжимает ее, даря ту поддержку, что мне нужна.

Я больше не сделаю так, чтобы ты злилась. Ребенок убивает тебя...

Нет. Со мной все хорошо!

Ты врешь?

Вру.

И ради чего же?

Ради тебя! – бью я его по руке. Экран прибора начинает мигать. Во мне разгорается вновь то знакомое пламя. Оно выжигает все внутри. Я хватаю руку Графа. Он со страхом смотрит на меня.

В палату вбегает Док. Он не знает, что еще предпринять.

Все будет хорошо! – обнадеживает меня Граф, гладя меня по голове. Его рука ложится на мой живот. Мой огонь угасает. Быстро, так же внезапно, как и возник.

Мигание прекращается. Док непонимающе смотрит на нас с Графом.

Вы, оба, – невероятные! – его глаза огромные и они смотрят на нас.

Все прошло.

Серьезно? – не верит мне еще Граф. – Все прошло?

Не веришь ей, поверь монитору. – Док стучит по экрану, привлекая внимание.

Граф смотрит на монитор, сверяя мои слова с показаниями.

Что произошло?

Видимо, ребенок хладного и человека – это мега-круто! – выдает свое предположение Док. Граф и я не знаем, что сказать. – Ваш ребенок уже вас чувствует и понимает, что происходит.

***

Меня не выпускают еще неделю из этой больницы. Я уже начинаю потихоньку сходить с ума.

Граф приходит ко мне каждый день по два раза. Иногда и по три. Когда как.

Ненси приводит ко мне Несс через день. Сестра не плачет, только иногда ее глаза на мокром месте.

Не плачь, красавица.

Твой ребенок мешает тебе? – интересует ее этот вопрос. Ненси испуганно смотрит на меня.

Нет, что ты! Это не так.

Ладно, – нехотя соглашается со мной Несс.

Она никогда не говорит о том, что хочет обратно домой. Не говорит мне. Но Ненси...

Она рассказывает мне как слышит рыдания моей сестры, которую рано заставили стать взрослой. Она закрывается в туалете и плачет. Ненси говорит, что она обращается к отцу, человеку, которого она никогда в своей жизни не видела. Она просит избавить меня от боли и помочь нам вернуться домой к маме и Оливеру. После этой молитвы, Несс всегда обещает, что будет хорошей девочкой.

Мои слезы душат меня лучше всякой веревки. Я сжимаю мою ночнушку на груди. Ткань превращается в жамканый кусок.

Тебе плохо?

Нет. Все нормально. Просто, я хочу побыть одна. – я отворачиваюсь к стене, стараясь не видеть жалостливого лица Ненси. – Уходи. Уходи, пожалуйста! – махаю я ей рукой.

Ненси не произносит больше ни слова. Она встает и выходит из палаты.

Я чувствую как мое тело начинает сжигать тепло. Живот скручивает, а горло саднит. Во рту становится сухо. Температура вновь поднимается. Приборы начинают издавать предупреждающие сигналы. Ко мне врываются двое: Док и его помощник, которого я видела лишь несколько раз за всю неделю.

Что?! – Док смотрит на монитор. – Черт! Вивиан, что на этот раз спровоцировало?! – кричит он на меня, но быстро берет себя в руки, как и положено сосредоточенному ученому. – Двойную дозу Штампа! Быстро! – отдает он указание. Помощник – хладный с кудрявыми волосами спелой пшеницы, что выбриты с одной стороны – бегом скрывается из палаты.

Док, я не хотела... правда. – шепотом говорю я ему.

Ты это скажешь Графу. Я не решусь. А сейчас лежи и молчи. Старайся успокоиться. Ребенок защищается от стрессов, но не понимая, что ты такой «защиты» не выдержишь. Успокаивайся, сейчас же, Вивиан!!! – тормошит он мою руку.

Тут подоспевает и лекарство, которое Док называет «штамп». Он желтого цвета. Густой. Его вводят мне под кожу шприцем с толстой иглой. Медленно и очень больно.

Я закусываю губу от боли, но не кричу.

Потерпи. Сейчас закончу.

Другого не остается! – хватаюсь я за юмор как за спасительную соломинку, пока вешу над пропастью, где конец – это моя смерть.

Смешно.

Он вытаскивает иглу из меня. Я с облегчением выдыхаю. Оказывается, я задержала дыхание, ожидая этого момента. Чувствую как меня отпускает. Лишь холодный пот на моем лбу – напоминание мне и Доку о кризисе.

И что нам с тобой делать, Вивиан? – присаживается на мою кровать Док. Видимо, его тоже не хило бьет мандраж.

Может, просто нужно увеличить дозу?

А может тогда тебя сразу застрелить? Доза и так высокая. Это не проходит бесследно. Плюс к этому, ты все еще должна пить жаропонижающее. Так что этот вариант даже не рассматриваем.

Я откидываюсь назад на подушку. Провожу рукой по лбу, вытирая пот.

Отпусти меня, прошу.

Ты еще о чем?

Я хочу быть не здесь, а там, где место, что похоже на дом.

Ты про дом Графа? Ты не называешь его дом своим. Почему?

Я закрываю свой рот. Не могу ему сказать, что не собираюсь здесь быть и никогда не смогу назвать это место своим домом. Внутри себя – никогда.

Ладно, я попробую что-нибудь придумать, если ты обещаешь мне не нервничать. Так как? – он подмигивает мне.

Договорились.

Док выходит, оставляя меня вновь одну. Я стараюсь уснуть, выполняя обещание. Лишь во сне мне удается порой не волноваться.

Перед тем как мои глаза сомкнуться сном, я машинально кладу руку на свой живот. Мне кажется, что он, кто бы там не находился, понимает меня. Я ласковым шепотом прошу у него лишь одного:

Дай мне шанс хотя бы раз увидеть тебя! Прошу, дай мне его! – глажу я свой живот через тонкую ткань. Она вновь полусухая. Я потею из-за температуры. Но чаще меня кидает в озноб. Постепенно, но все же я привыкаю к этому и принимаю как должное.

Мое тело окутывает мягкая теплота, что сменяет мой жар. Я засыпаю.

***

Меня будит голос Графа. Он касается моей руки, беря ее в свои ладони.

Просыпайся. Нам пора. Ты же хотела домой.

Его ласковый голос убаюкивает меня еще сильнее. Мне не хочется просыпаться. Я мурлычу себе под нос. Слышу смех Графа. Чувствуется его дыхание на моей щеке. Он такое теплое.