Текст книги "Узелки на шерстяной нити (СИ)"

Автор книги: Кшиарвенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Не всегда хватало ему мудрости доверять Сефер-Йецира, порой он отчаивался, порой роптал, пором был готов проклять ту грозную безликую силу, которой доверился. Особенно когда видел те ужасные сны – в них его дочь ехала через лес и на перекрестке, на очень важном, единственно важном для нее перекрестке сворачивала. Она сворачивала не туда, куда нужно, был уверен Бен-Тальмон. И пробуждение он встречал мольбой, чтобы сон этот не был правдив – а если уж он правдив, то чтобы у Сары достало сил и мудрости вернуться. Вернуться и выбрать верно.

Он смотрел на дочь и того, кто был сейчас с ней рядом, кто так тревожился и радовался за нее. Все правильно, шептал какой-то тихий и ласковый голос, очень похожий на голос Ривы, его давно умершей жены, матери Сары. Все правильно.

Бен-Тальмон взглянул на Беллема, словно разом позабывшего обо всем – о том, что барон, что норманн, что бесплотен, в конце концов, – и бросившегося навстречу старому саксу, духу здешних лесов. Все правильно. Сефер-Йецира знает, что делает.

– Зачем тебе книга, Беллем? – резкий голос Херна словно разбил хрупкое радужное стеклышко, и реальность вернулась к барону.

– Чтобы, наконец, одолеть тебя!

– Тебе меня не одолеть. Ты чужой на этих землях, ты чужой в этих холмах, – зловеще протянул Херн. – Тебе меня не…

– Для чего вы упираетесь? – прервал его Бен-Тальмон. Беллем свирепо обернулся на старика, и Херн один в один отобразил взгляд барона.

А разбойники подались вперед.

– Проклятые норманны! – прошипел Скарлетт, переводя взгляд с Гая на Беллема.

– Заткнись! – с тем же поразительным единодушием в два голоса рявкнули Беллем и Херн. И даже Малыш Джон испуганно моргнул, когда Скарлетт вдруг застыл столбом, не в силах пошевелиться.

Бен-Тальмон улыбнулся.

– Зачем вы упираетесь? – повторил он. – Сефер-Йецира несет доверившихся ей, будто сильные крылья, она устраняет дыры в ткани Судьбы и помогает тем, кто имеет достаточно смелости и мудрости, чтобы положиться на ее волю.

– Не тебе говорить это, старик, – мрачно пророкотал Херн. – Твоя дочь спуталась с врагом вашего народа – ты будешь утверждать, что и в этом благая воля твоей книги?

Куда делась мудрая отстраненность, таинственная властная и спокойная сила, которой раньше дышало все в его облике – был ли он с рогами или без. Робин едва узнавал своего хранителя и духовного отца. Откуда этот блеск в глазах, с которым Херн то и дело взглядывает на Беллема? Ярость Херна была сейчас какой-то совершенно безнадежной, больной и отчаянной. И это же отчаяние, как в зеркале, отражалось в лице Беллема – хотя барон изо всех сил старался казаться грозной и непоколебимой силой.

– Круг замкнулся, – отвечал Тальмон. Сейчас он обращался к Саре и Гаю так, словно кроме них во внутреннем дворе замка никого не было.

– Теперь я могу рассказать вам о нитке… – Тальмон хитро улыбнулся недоумению на лице Сары, – и о ее трех узелках.

И он рассказал о тоненькой ниточке, которая протянулась между ними, замеченной им давно – гораздо раньше его с Сарой визита к обиталище шерифа, – о том, что он много молился и много думал, прежде чем решиться положиться на волю книги Сефер-Йецира. И о том, что произошло потом, и о том, как ничего нельзя было уже остановить.

– Сефер-Йецира творит свое сквозь все смерти и рождения, – говорил Бен-Тальмон, следя за тем, как все более растерянными становятся лица у Сары и Гая.

– Ты ведь помнишь, с чего все началось, Сарочка? – спросил он дочь. Та была бледна как полотно, в темных глазах росло выражение ужаса по мере того, как она вспоминала…

– С того… С того что мне сказали, что ты… – Сара повернулась к Гаю, которому вдруг передался ее страх, – что ты погиб. На турнире.

– Я сражался с… – эхом откликнулся Гай, – с бароном де Сире.

– И погиб…

Гай кивнул. Сара несколько секунд, не отрываясь, смотрела на него, потом слегка прикоснулась к его руке, будто не до конца веря, что он тут… с ней. И что он жив и реален. Гай с почти тем же испугом в глазах стиснул ее пальцы – он вспомнил ночь, отделение «Эйр Франс» и маленькую девушку, накрывшую собой рюкзак с самодельной бомбой…

– Вам пора, дети мои, – мягко сказал Бен-Тальмон.

– Не выловив всех разбойников? – поднял брови Гай, радуясь возможности уйти ото всего, что они с Сарой сейчас услыхали и вспомнили.

– Все должно идти своим чередом, – неожиданно серьезно ответила Сара. – Раз уж так оно было, что Робин Гуд разбойничал в Шервудском лесу – кто мы такие, чтобы это менять?

– Разбойничал? В прошлом? – Робин, который слушал все очень внимательно, тем не менее понимал происходящее все меньше и меньше.

– И все же, для чего тебе книга? – спросил Херн. Он тоже казался слегка растерянным, хотя Робин подозревал, что лесной дух видел и разумел происходящее гораздо лучше, чем он сам. – Для чего тебе книга, Саймон?

Имя барона в его устах прозвучало почти ласково. И Беллем неожиданно смутился. Он словно старательно подбирал слова, но потом безнадежно покачал головой.

– Уже неважно, Эгберт… – тихо сказал он. – Я просто вспомнил… тот переход к Дорилее. Помнишь? В пути к Святому граду.

Херн вздрогнул.

– Но что толку? – продолжал барон. – Что толку, Эгберт? Ты живой старый дурак, а я бестелесная нежить – и такой же старый дурак.

– Может, им не надо этого слышать? – Херн показал глазами на разбойников и Робина с Марион. Барон равнодушно махнул рукой.

– Сефер-Йецира знает лучше и сама решит, – улыбнулся Тальмон.

– Книга знать лучше, – повторил за Тальмоном Назир.

Марк шагнул к Саре и Гаю – его все эти чудесатости уже порядком утомили.

– Это все прекрасно, Дитрих, – начал он,– только почему я вдруг в двух экземплярах?

– Робин, неужели ты их отпустишь?! – раздался отчаянный вскрик Мача. Никто не видел, откуда у него в руках появился арбалет, никто не успел среагировать, когда рыжий разбойник взбросил его и, почти не целясь, с округлившимися безумными глазами выпустил болт в сторону Гая.

Марку казалось, что он в замедленной съемке видит движение Мача, вздергивание арбалета в его руках, то, как болт отделяется от изложья и летит… летит… И у Марка вполне достаточно времени, чтобы…

– Нейсс! Марк!!! – в два голоса вскрикнули Сара и Дитрих. Целую вечность, показалось им, Марк валился на землю с арбалетным болтом в груди – медленно, как срубленное дерево.

– Ну вот… теперь… хоть будет один… – с трудом шевеля губами прошептал Марк, силясь улыбнуться. Струйка крови выползла из уголка его рта, сбежала по бороде и затерялась в ней. Глаза широко раскрылись.

Гай не знал, сколько времени прошло. Он знал, что Марк мертв, он видел, как Сара ощупывала его, пыталась извлечь стрелу. Она что-то кричала, и бросились к ним Робин и Марион.

И вдруг все растворилось в тонком звоне, и в звон вплелось пение флейты – тихое, как зарождающаяся в виске боль. Гай видел, что все вокруг стало неясным, размытым и лишь в центре поля зрения сохраняло четкость – будто на все он смотрел сейчас через выпуклое стекло.

И соткавшийся из размытости человек в белом одеянии, черноволосый, с лисьей улыбкой и узковатыми глазами показался Гаю неотъемлемой частью этой новой, застывшей между мгновениями, между ударами сердца реальности.

– Все ниточки сошлись, – голос человека в белом журчал, как вода в ручейке, – все узелки распустились и готовы связать новые нити.

– Это ты… – Гай, вспомнив этого человека, вскочил с рычанием и бросился к нему, выхватывая на ходу меч. – Это ты виноват! Ты отправил нас сюда, чертов японец! Это из-за тебя…

– Поразительная проницательность, – ничуть не испугавшийся господин Абэ подялся в воздух, пропуская Гая, и приземлился возле тела Марка.

– Ничего нельзя сделать, Абэ-сан? – тихо спросила его Сара. Сил на ярость у нее сейчас не было – Марк, бездыханный, вытянувшийся на поросших травой древних булыжниках, был той реальностью, которой она никак не могла принять. А появившийся из ниоткуда человек – или не вполне человек, как подумалось вдруг Саре, – был ее последней надеждой.

– Можно, – с готовностью ответил японец. – И вы можете называть меня Сэймэй – в данный момент мне это имя больше подходит.

– Тогда…

– Я могу вернуть жизнь этому человеку, – японец встал. – Но лишь в обмен на другую жизнь.

При этих словах Назир с такой силой толкнул Мача вперед, что тот едва не пропахал носом.

– Это справедливо, – откликнулся Беллем.

– Но неправильно, – густой баритон Херна покрыл весь двор замка, будто удар большого колокола. – Возьми мою жизнь, колдун.

– Будем две старые глупые нежити, – эти слова он обратил к застывшему в изумлении Беллему.

Робин и сам не понял, как это вдруг Херн оказался лежащим рядом с телом этого… Назирового двойника. А диковинный пришелец расположился между ними и взмахнул широкими рукавами своего одеяния, как крыльями. И тонкое звенящее пение, разлитое в воздухе, стало звучнее, когда с губ пришельца слетали слова, которых никто не мог постичь. И словно сами камни, стены замка и сама земля вслед за колдуном затянула одну и ту же навязчивую ноту, от которой сжималось сердце. А колдун двигался, медленно, будто танцуя, и Робин завороженно следил за полетом его крыльев-рукавов.

И вдруг Херн пропал. Будто и не было его – только убитый зашевелился и приподнял голову, оглядев всех недоумевающим взглядом.

– Эгберт… – Беллем попытался крикнуть, но голос явно не повиновался ему. И барон совсем онемел, когда из-за полуосыпавшейся въездной арки вышел юноша лет двадцати в простом белом сюрко поверх кольчуги.

– Милорд Саймон? – улыбнулся он Беллему.

– Эгберт! – крикнул барон, бросаясь к нему – и вдруг оторопел, заметив, что вместо черной колдовской мантии вслед движению его взлетел алый плащ с белым прямым крестом. Остальные замерли, смотря, как вместо барона-чернокнижника перед ними предстал молодой черноволосый рыцарь.

– Мой… мой Эгберт…

– Милорд… Саймон… Саймон…

– Таки Сефер-Йецира знает лучше, что кому нужно, – проговорил Бен-Тальмон, когда молодой рыцарь и молодой оруженосец наконец приблизились друг к другу, и руки рыцаря в кольчужных перчатках легли на плечи оруженосца…

***

– И все, что у меня было с собой, осталось там? – Гай все еще не верил их возвращению, он охлопывал свои шорты плавки, будто что-то искал.

– А что тебе не хватает? – Сара, в своем черном купальнике, том самом, в котором они катались на скутере, уселась на мелководье по-турецки.

– Шутих, – серьезно ответил Гай, – с тем порошком, что ты делала… помнишь? С тех идиотов станется позапускать их или наглотаться порошка. Особенно тот… рыжий полудурок. А потом будет какой-нибудь ученый голову ломать, откуда в далеком прошлом могла случиться экологическая катастрофа.

– Ну, если ты считаешь, что аналог ЛСД приводит к катастрофе… – протянула Сара. Гай непонимающе взглянул на нее.

– Тот яд, что ты говорила… – начал он.

– Я его уничтожила, – быстро сказала Сара. – Он слишком… Слишком злой для того доброго времени.

***

Робин не знал, почему у него было порой такое ощущение, будто он что-то потерял. Все было как всегда – его парни, Марион, хитрый шериф. Только вот гон у зверья в этом году был какой-то удивительно долгий и бурный. Да порой и сами «веселые ребята», попив из ручья, бросались в чащу, обуреваемые таким безумным весельем, что потом сами не могли понять, чего такого веселого им примстилось. Да вот еще некоторые стали видеть обычных лесных зверей в разном цвете – то олень покажется зеленым, как роща в майский день, то кабан начнет отливать королевским пурпуром. В общем, странная весна в этом году, странная.

И наконец шериф, по слухам, собирался наконец обзавестись помощником, неким Гаем из Гизборна – кузина Джоновой уикхэмской подружки Мэг служила на шерифской кухне и почти всегда была в курсе ноттингемских новостей. Гон сказался и шерифе, как выразился Уилл. Робин, прекрасно знавший, как и многие в округе, о шерифских пристрастиях, расхохотался в ответ. Помощника только шерифу не хватало, скрасить одиночество!

Робин не слишком удивился, когда в один прекрасный день на лесной дороге показался всадник в рыцарском облачении, в сопровождении оруженосца. С наблюдательного дерева Робин разглядел, что проезжий уже переступил порог юности, у него были черные как смоль волосы, резкие черты и пронзительно голубые глаза, который мучительно что-то напомнили Робину. Он собирался было махнуть следившему с другого дерева Уиллу, но передумал. Пусть пока едет этот новоявленный шерифов помощничек. Там поглядим, сказал себе Робин, что за птица.

***

– Как ты думаешь, – Гай тоже уселся на ммелководье и обнял Сару, – мы будем все это помнить?

– Не знаю, – безмятежно ответила девушка, откидывая голову ему на плечо. – Мне кажется, будем. Кстати… – она глубоко вздохнула, словно собираясь с духом, – я хочу познакомить тебя с родителями и…

– И с твоим папой не будет плохо оттого, что ты встречаешься с гоем? – хихикнул Дитрих. И добавил очень серьезно: – Я боялся, что ты этого не скажешь…

…– Эгей! – зычный голос Марка прокатился вдоль пляжа, распугав даже мелких крабиков, выползших к урезу моря.

– Что еще надо этому?.. – пробормотала Сара Дитриху в самые губы, не открывая глаз.

– Бипер, – подлетел к ним Нейсс. – Эй, совесть имейте – хватит целоваться!

В его руках мигал желтовато-белым их рабочий бипер связи.

– «Папаша» вызывает, – Гай разом вскочил, стряхивая с себя беззаботность, как волк стряхивает снег со своей серой шкуры. – Вот и конец отпуска.

– Что-то срочное? – Сара задала Нейссу этот дежурный вопрос, заранее зная ответ: не срочного в их работе попросту не бывает.