Текст книги "Узелки на шерстяной нити (СИ)"

Автор книги: Кшиарвенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Никто не знал, о чем говорил помощник шерифа с оставшимися семерыми солдатами – он увел их в одну из старых конюшен, пустующих сейчас, – но вернулась отобранная семерка в необыкновенном воодушевлении.

***

– Нужно решить, как выбираться отсюда, – это было первым, что сказала Сара, когда Гай вошел в небольшую комнатку, отведенную ей в замке.

– Выбираться, не зачистив лес от разбойников? – хмыкнул он в ответ. – Я помощник шерифа Ноттингемского, в конце концов, и намерен покончить с этим безобразием.

Сара ошарашенно уставилась на него. Господь Исаака и Иакова, она-то надеялась, что это сумасшествие коснулось только ее, приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать сознание от странного раздвоения – большая часть ее сознания кричала, что она капитан Тальмон, специалист по химическому и биооружию, боец отряда «Тэта». И напарник… а по совместительству и герлфренд командира «охотников» Гая Дитриха, стоящего сейчас перед ней. Но была еще часть, которая гораздо тише, но все же настойчиво убеждала, что нет, она дочь ростовщика Бен Тальмона, почтенного члена еврейской общины Ноттингема, невеста Аарона из Линкольна… кроткая (ну не совсем) дочь Израиля. Но видимо Гай убежден в том, что он не совсем капитан Дитрих, еще больше, чем она убеждена в том, что она не совсем капитан Тальмон.

– Гай, да какой помощник шерифа?! Какие разбойники? Очнись!

Дитрих, будто проснувшись, уставился на нее.

– Во всяком случае… – сказал он наконец, – я должен их уничтожить. И как «охотник» в том числе. Ты видела эти рожи? Ты знаешь, сколько солдат погибло из-за них? Да и не только солдат.

– К тому же, – добавил он, и в глазах сверкнула холодная ярость, – к ним примкнул Марк Нейсс. А ты знаешь, на что он способен. Этого нельзя допустить.

– Но может это не Марк? Может, он просто похож на Марка? – воскликнула Сара.

Гай задумался – и впрямь, Марк его хорошо знает, знает его возможности. Они с Марком – боевые машины. Марк не ограничился бы одним детиной с мечом в качестве охранника…

– Давай все же думать, что это Марк. Я постараюсь подготовить «охотников»…

Сара несколько секунд размышляла.

– Ну что ж, – неожиданно улыбнулась она. – давай считать это заданием. Разбойники так разбойники. Я тоже займусь тут кое-чем… по своему профилю.

***

На полянке у маленького ручейка – месте сбора Робина и его людей, – царила тишина.

– Мы видели только двоих. Сразу, говоришь, в нескольких концах леса? – переспросил Робин. Сидевший на бревне и жадно уписывавший кашу маленький Мэтью, сын старосты из Уикема, кивнул. – И что они делают?

– Ездят по тропинкам, ходят по лесу. И что-то чертят на пергаменте. И лесников всех сэр Гай созвал, тоже в лес отправил…

– Сэр Гай? С каких это пор он для тебя сэр Гай, а не паршивый, мать его, Гисборн? – ощетинился Уилл. Мэтью поперхнулся.

– Вот истинный крест, он стал как одержимый…

– Он и был одержимый, – буркнул Джон Малыш.

Мэтью замолчал. Знакомый поваренок Ноттингемского замка рассказывал, что каждый день с рассветом сэр Гай и семеро стражников, в одних рубахах и портах, занимаются какими-то загадочными делами. Ладно бы просто мечным боем – Гисборн всегда тренировал солдат с возмутительной регулярностью и этим никого не удивишь, – но они выстраиваются во дворе рядами и выполняют по отрывистым командам помощника шерифа странные упражнения: то машут ногами, то руками, то с пронзительными криками лупят друг друга палками. То привязывают к ногам наполненные песком плоские мешочки и прыгают через бревно до изнеможения.

Это можно счесть безумием, да и вообще поваренок не дурак приврать – как, например, можно поверить тому, что сэр Гай может ребром ладони разбить кирпич? А поваренок божился, что видел это собственными глазами.

– Горазд заливать твой поваренок! – выслушав рассказ Мэтью, расхохотался Джон, хлопнув себя по ляжкам.

– А еще во все деревни ездят посланцы, выясняют, где были в последнее время хворые «антоновым огнем», – прожевав последнюю порциюю каши и старательно облизав ложку, пробормотал обиженно Мэтью. – И где есть хворые – оттуда берут пшеницу и рожь, но не помногу, а так, пару горсточек, в отдельный мешочек, и обозначают, где взято.

– А я видел шерифовых людей вместе с этой… с еврейкой – они собирали камни, какие она им указывает, и травы, – вспомнил Мач – раненая кисть его было еще забинтована, и Тук сказал, что рукой он двигать пока не сможет.

– Так она ведьма? – ошарашенно воскликнула Марион – она все не могла забыть неженскую хватку Сары. Назир сосредоточено потеребил бороду.

– Шериф искать «отца металлов», – тут он произнес несколько слов на своем языке, которые никто не понял. – Отец, с который начинаться все вещества, умеет превратить простой металл в золото. Такое делать искать в моей страна великие ученые мужи – принц Калид ибн Азид и мудрый Джабир аль Багдади.

– И они умели превращать простой металл в золото? – пораженно выдохнул Уилл. В занятия шерифа подобными вещами он поверил сразу, жадность и сребролюбие милорда де Рено уже стали притчей во языцех.

– Это я не знать, – ответил Назир. – Он учили вещества, основы веществ. Может, девушка учить тоже.

– У ее отца была книга, – вспомнил Робин, – от которой у шерифа едва родимчик не случился. Может, оттуда она и знает?

– Как бы там ни было – нам это только на руку, – продолжил Робин. – Пусть шериф занимается своими камнями, а к нам не лезет. Свихнется – его дело.

На том и порешили.

***

Марк Нейсс, не встретив Гая и Сару во время ланча, отправился их искать. Но товарищей нигде не было, мобильные их тоже не отвечали. К вечеру Марк поднял на уши весь персонал отеля, а потом, после его сообщения полковнику в отель примчался поисковый отряд местной полиции и спасатели. Был найден взятый Дитрихом напрокат водный скутер – он сиротливо покачивался на мелководье в полумиле от пляжа. Там же валялись спасжилеты. Одежда и телефоны Гая и Сары обнаружилась в сейфе станции по прокату скутеров. Никаких следов борьбы, никаких свидетельств пребывания посторонних рядом со скутером не нашли. Кинолог с собакой тоже не прояснил ситуации – пес не взял от кромки воды ни одного следа, но бешено лаял на один из спасжилетов. Когда его пустили осмотреть жилет более внимательно, он схватил зубами зацепившуюся за застежку толстую красную нитку – и тут же, будто с отвращением, ее бросил. И более пес к жилету интереса не проявлял, а на брошенную нитку рычал так страшно, что кинолог мог поклясться – такого рычания он от своего питомца еще никогда не слышал.

========== Спецназ по-ноттингемски ==========

Аббат Хьюго прибыл к брату в Ноттингем уже затемно и после ужина сразу же лег спать. Спалось ему отлично несмотря на то, что шериф отвел ему покои не в привычной башне, а рядом со своими.

А утро встретило достойного аббата, еще до петушьего ора, странными звуками, доносящимися со двора, куда выходили окна его покоев. Гортанный возглас, ему ответили около полудюжины здоровых глоток. Потом какое-то время было почти тихо, и аббат решил, что у Гисборна появилась новая манера проверять караулы. Однако это было только началом.

– Йяяяя! – раздался леденящий душу вопль, и вслед за ним треск чего-то ломающегося. Снова вопль – и снова треск. А потом пошло – вопли, треск,звон металла, звуки ударов.

Какого дьявола брату и Гисборну вздумалось устраивать пыточную прямо посреди двора, не слишком благочестиво подумал аббат, поняв, что уснуть уже не удасться. Он велел служке отодвинуть ставни и выглянул во двор.

Зрелище, представившееся ему, никак не походило на пыточную. Восьмеро полуголых людей, от вспотевших тел которых буквально валил пар, дрались друг с другом. Без оружия, руками и ногами, удары летели быстро и слажено, перетекали один в другой, это было похоже на диковинный, завораживающий и безусловно смертельный танец. Высокий белобрысый парень, в котором аббат узнал Гисборна, подал какой-то знак, по которому трое из сражавшихся схватили палки и бросились на него. Бах! Хрясь! – но Гисборн словно стал неуязвимым, он либо очень ловко уворачивался от ударов, либо блокировал, захватывая палки и нанося удары ногами и руками по нападавшим. За разом раз они оказывались на земле, но поднимались и снова принимались нападать. Нападавшие сменились, но Гисборн оказывался все так же неуязвим. Последнего нападавшего он сбил наземь ударом ноги, взлетев вверх в таком высоком прыжке, будто его тело потеряло вес.

– Видел? – от зрелища Хьюго отвлекло появление шерифа в ночной сорочке и колпаке. – И вот так каждое утро. И вечер. А вон между теми столбами он их растягивает – видишь, вон там. Руки и ноги в петли – и тянет за веревки, так что ноги становятся почти на одной линии… Причем заставляет их тянуть друг друга – ты бы слышал, как они стонут во время этого, я прямо не знаю куда деваться, так и подмывает пойти и попроситься туда…

– Тьфу на тебя, греховодник, – буркнул аббат.

– Как они стонут… – мечтательно прикрыв глаза, повторил шериф.

Снаружи раздался громкий треск.

– Доски в ход пошли, – прокомментировал шериф. Аббат снова обернулся к окну и замер в ужасе и удивлении: бух! – доска в руках одного из солдат раскололась от удара босой ноги его товарища, хрысь! – вторая доска треснула и распалась, когда ее рубанули ладонью.

– Это колдовство? – прошептал Хьюго.

– Я велел окропить и доски, и их всех святой водой, – ответствовал шериф. – Но доски ломаться не перестали. Хочешь – повтори ты.

– Благодарю покорно.

– Вчера вернулись посланцы, отвозившие собранные подати, – невесело рассказывал шериф. – Вернулись целы и невредимы.

– А подать? – не отрывая глаз от продолжающегося во дворе действа, спросил аббат. – Опять у Робина Гуда?

– Нет, и подать отвезли. И даже подрались с кем-то из людей Робин Гуда, да только те сбежали. Гисборн отправил две группы – одну из обычных стражников, а вторую из своих… головорезов. Обычные стражники выехали чуть раньше и поехали окольной дорогой, неспешно и озираясь. Они не знали, что везут в мешках просто камни и щебень. А вторая группа выехала немногим позже, и скакала во весь опор по главной дороге, знаешь – мимо креста, через Бернсдейл. Разбойники даже не убили никого из первой группы – Гиборн назначил туда таких отъявленных трусов, что те попадали с коней, только заслышав шелест кустов. Разбойники так рассвирепели, узнав, что их обманули, что решили перехватить вторую группу, когда та будет возвращаться, и задать и жару.

– Да только жару задали самим разбойникам, – продолжал де Рено, – возвращались солдаты снова по большой дороге, и уже затемно, когда стрелять было не с руки. Попасть из луков в них не попали, но остановить остановили. Ну те спешились – и начали вот так, как, видишь, Гисборн их учит… Даже, говорят, мечи из ножен не вытаскивали, но это уж, я думаю, врут. Хорошо хоть, что в этот раз я решил отправить всю подать. Представь, если бы королевские люди не досчитались чего.

– А еврейка? – спросил аббат, с трудом оторвавшись от окна. Теперь солдаты боролись, то и дело швыряя друг друга на усыпанную соломой землю,их молодые тренированные тела блестели от пота, золотились в лучах поднимавшегося солнца, под кожей играли мускулы, и все вместе представляло зрелище более чем соблазнительное для обоих братьев де Рено.

– Гисборн говорит, она нужна ему, чтобы с разбойниками разделаться. Но я думаю, просто пригрел ее, как собачонку. И что в ней нашел – маленькая, дохлая пигалица. Правда, папаша Тальмон отдал мою расписку, – довольно сказал шериф. – Гисборн говорит…

– «Гисборн, Гисборн»! – передразнил аббат. – Я не узнаю тебя, Роберт – с каких пор ты так церемонишься с Гисборном?

– Знаешь, Хьюго… – начал нерешительно шериф, перейдя на французский, чтобы не слышали слуги, – я стал его бояться. Он… другой совсем. Сильный.

– Что?

– Не смейся, Хьюго, не смейся. После этого случая с погромом – я писал тебе, – хотел я его высечь. Как раньше. Позвал двоих стражников, все как всегда, конфиденциально. Ложись, говорю, друг любезный, на скамью. А он стоит столбом, только чуть ухмыльнулся. Рыцаря, говорит, бьют по плечу мечом при посвящении, и это последний удар, который ему можно нанести безнаказанно. И так посмотрел на меня – я даже оторопел. И стражники, стоят, боятся до него дотронуться. Ну, я прикрикнул на них, схватили они Гисборна за руки, а он их, как маленьких детишек – раз! – разбросал в стороны, так что они кубарем полетели. Легко так, словно играючи. И снова столбом стоит.

– Но раньше ты же сек его? Хоть и не полагается сечь рыцаря, тут он прав.

– Раньше я мог сказать ему, что вышвырну с волчьим билетом, и его никто на службу не возьмет, бастарда. Знаешь, его, бывало, от этого слова трясло. А тут сказал – а он только улыбается. А вы докажите, говорит, милорд, что я бастард. Вы, говорит, над матушкиной постелью свечку не держали. Кроме того, говорит, я знаю, что вы проездом в Гисборне останавливались когда-то (откуда только узнал, подлец?) – так что не ваш ли я отпрыск?

– А потом и говорит – я, говорит, много чего о податях знаю. И все записано, и в надежном месте у надежных людей положено. Если, говорит, со мной что-то случится – все пойдет графу Глостеру.

– Господь с тобой, Роберт! Да что он может знать?..

– Да может, Хьюго, может. Я же его за дурачка держал и не скрывался особо при нем. А он… – шериф потер переносицу. – Давай лучше выпьем. Да и… может, и правда поймает Гисборн Робин Гуда?

***

– Терпеть не могу ездить верхом, – простонал Гай, вваливаясь в комнатку, где Сара возилась с бутылками, горшочками и пузыречками.

– А еще рыцарь, – не отрываясь от своего занятия – она по каплям отмеряла ядовито-зеленую жидкость в глиняный сосудец с беловатым порошком, – ответила Сара.

– С помощью твоего настоя крестьяне так охотно расставались с податными деньгами – никогда такого не видел, – садясь на табурет, сказал Гай. – Даже смеялись.

Это была идея Сары – перед сбором податей привозить в каждую деревеньку небольшой бочонок с элем, вроде бы в поощрение добросовестным налогоплательщикам. В эль она собственноручно добавила какой-то состав – по полкружки на бочонок.

– Можно подумать, ты таки видел много раз, как собирают подати, – фыркнула Сара.

– Да сам же собирал сколько раз! – воскликнул Гай и осекся. – Или не собирал? О Господи…

– Не думай об этом! – Сара аккуратно отложила сосудец, вытерла руки и подошла к Гаю. Положила ладонь ему на лоб и негромко позвала: – Дитрих! Напарник, ау!

Гай улыбнулся.

– Я здесь, – тихонько отозвался он, прижал ее маленькую ладошку и перетащил со лба к своей щеке. Проклятая трещина, расколовшая его сознание, на время исчезла. – А все-таки что это ты добавила в эль? И зачем тебе было узнавать, где в деревнях болеют «антоновым огнем»?

Сара провела еще раз по его щеке, потом сделала шаг назад и заложила руки за спину.

– Как вам должно быть известно, капитан Дитрих, эрготизм, называемый в Средние века огнем святого Антония, является последствием отравления растительными алкалоидами…

– Мне это неизвестно, о мудрая женщина, – ответил Гай, подпирая кулаком скулу и устраиваясь на табурете поудобнее.

– Источником отравления является спорынья – грибок, заводящийся на пшенице и ржи. Алкалоиды спорыньи относятся к классу гемитерпеноидных индольных алкалоидов, – тем же скучным лекторским голосом продолжала Сара. – Многие алкалоиды спорыньи…

– Короче!

– … представляют собой амиды лизергиновой кислоты…

– ЛСД! – воскликнул Гай. – Клянусь всеми святыми, ты их отправила в трип?

– Выражаясь вульгарным языком – да, – засмеялась Сара. – Конечно, получить чистый диэтиламид ди-лизергиновой кислоты мне не удалось, у меня тут нет условий. Но кое-что все же получилось.

– Да ты просто гений! То-то я смотрю – без нервов и шума подати собрали, смерды сами несут, хихикают, веселятся.

– А сейчас я работаю над созданием на основе алкалоидов спорыньи и некоторых других веществ мелкодисперсного пригодного к распылению порошка, – продолжала польщенная Сара, – так, чтобы действовал через вдыхание. Все другие пути либо неэффективны – у разбойников нет колодца, чтобы отравить его, отравлять же воду в ручьях неэкологично.

– Потрясающе! – выдохнул Гай и потянулся к ней.

– Я думала о нервно-паралитичке, – увернувшись от его рук, продолжала Сара. – Тут растут и красавка, и болиголов, так что доступен и атропин, и кониин. Но распылять столь сильные яды над лесным массивом опять же…

– Неэкологично, – продолжил Гай, поймав ее, наконец за руку и усаживая к себе на колени. – Идите-ка сюда, профессор!

***

То и дело хихикающий невпопад Мач разбавлял всю картину уныния, которое воцарилось в лагере шервудцев. Мач был в Рутфорде, одной из деревушек неподалеку, и там его угостили припрятанным старостой остатком эля, привезенного сборщиками податей. Уже сам факт угощения был делом неслыханным – хотя на каждого рутфордца пришлось не больше полукружечки, но такой щедрости от шерифа никто не ожидал. И эль привел всех в такое хорошее настроение, что селяне добровольно и с радостью выплатили все подати, а потом устроили танец и чествование сборщиков.

– С ними были эти, с повязками? – мрачно спросил Робин. Он все не мог забыть стычку с отвозившими деньги в казну – суровые и сосредоточенные бойцы, шлемы которых украшали синие повязки с двумя ноттингемскими стропилами спешились как по команде и встали спиной к спине, выставив вперед одну ногу и руку, а вторую руку подтянув к подбородку. Первая же попытка Уилла и Джона Малыша атаковать их была встречена целым градом точных, сильных и неуловимо быстрых ударов руками и ногами. Робин потер горло – один из солдат так двинул ему ногой в кадык, что главарь шервудцев на миг забыл как дышать. Уилл уклонился от пары ударов, но ловкий пинок в средоточие его мужского достоинства выбил бывшего наемника из колеи. А потом солдаты обнажили мечи – и если бы не боевое искусство Назира, шервудцам бы не сдобровать. Назир один сдерживал четверых солдат, пока Джон и Тук помогали Уиллу и Робину.

– Староста говорит… ха-ха-ха… один был с повязками.

– И что, никто из крестья не жалуется, не просит о помощи? – с надеждой в голосе спросила Марион.

– Нет, все довольны. Говорят, так весело, как в день сбора податей, им никогда не было. Правда, кто-то один влез на крышу и едва не свернул себе голову, решив, что он птичка, – ответил за Мача Джон. – Но его жена…

– Что это у тебя с глазами? – вглядевшись в лицо Мача, прервал его Тук. – Матерь Божия, никогда не видел, чтоб так расширялись зеницы. Тебя змея не кусала?

– Нееет… ха-ха-ха, никто не кусал, ни за ногу, ни за руку, ни за жопу… За жооопу, ой, не могу… ха-ха-ха-ха-ха! – зашелся в смеховой истерике Мач.

– Я пойду к Херну, – решил Робин. – посоветуюсь.

========== Сплошное попадалово ==========

– Расследование ничего не дало. Как в воду канули, – голос Марка дрогнул впервые. – Псина полицейская зацепилась было за вот… нитку, но экспертиза ничего не дала.

– Нитка как нитка, следы ДНК владелицы, не так ли? – продолжил Абэ, отпивая из маленькой чашечки крепчайший черный кофе.

– Да… совершенно верно, – подавленно ответил Марк. Он ничего не понимал – едва ли не лучшие бойцы едва ли не лучшего на Земле отряда спецназначения пропали бесследно. – Даже вот… отдали мне нитку…

Марк и сам не понял, как нитка вдруг оказалась в тонких пальцах японца. Абэ-сан изучающе повертел ее, поднес к лицу, словно вдыхая аромат.

– Поистине, имя есть первейшее из заклятий, – пробормотал он. – Все, как я и думал…

Марк следил за японцем, затаив дыхание – ему казалось сейчас, что каждое движение и слово Абэ имеет тайный, оборотный смысл, и он силился этот смысл разгадать.

– На эту нитку наложено… – медленно проговорил Абэ, чуть улыбаясь, – сильное заклятие. И если вы хотите, чтобы ваши друзья вернулись, следует поторопиться.

– Вы знаете, где они? – вскинулся Марк.

– Нет, – улыбка японца стала шире. – Но я могу отправить вас туда, где они сейчас.

Понятнее Марку не стало, но он, вспомнив, сколько раз Гай очертя голову кидался в… да, считай, в самое пекло, чтобы спасти своих людей, решительно кивнул головой.

– Есть бесконечное число вероятностей, – счел нужным пояснить Абэ. – И все они существуют одновременно – а вернее, вне времени. Вероятность может быть большей или меньшей. Например, вероятность того, что на голове вон той пожилой дамы вырастет цветок, стремится к нулю, но все же нулю не равна. Как не равна нулю вероятность того, что ваши друзья находятся сейчас… на другой планете, например. Но у таких вот.. артефактов, которые перебрасывают людей в меньшие вероятности, есть что-то вроде гарантийного срока – вам, как менеджеру торговой компании, – тут Абэ прищурился, и Марк готов был дать руку на отсечение, что японец не верит и не верил никогда в их «легенду», – это должно быть хорошо известно.

– То есть…

– То есть по прошествии определенного срока вернуть ваших друзей будет невозможно.

– И каков же срок? – напрягся Марк.

– До тех пор, пока они не забудут о вот этой вероятности и не поверят, что всегда жили в той. Добавлю также, что там, где они сейчас, время может идти совсем не так, как здесь. Прошла неделя, как они пропали, ведь так? А они могли за это время прожить целую жизнь состариться и умереть.

Марк молчал, переваривая информацию.

– Отправляйте, – решительно повторил он.

***

Херн возвышался над Робином устрашающей громадиной – так всегда происходило, когда Робин выпивал чашу того варева, которое приказывал ему пить Рогатый бог. Повелитель леса словно сразу вырастал, и вокруг него клубился фосфорический туман. Робин зажмурился и с силой открыл глаза – всякий раз ощущения после питья Хернова зелья бывали не из приятных.

– Ты должен привести сюда эту девушку, – голос Рогатого с трудом пробивался к Робину, словно проходил сквозь толстое одеяло. – Ты должен привести ко мне дочь того иудейского ростовщика.

– Но как я смогу ее поймать? – несмотря на зелье, Робин живо вспомнил столкновение с головорезами Гисборна и почувствовал боль в горле. – Она живет в Ноттингеме и она…

Он хотел было добавить «подруга Гисборна», но как-то даже не получалось произнести эти слова, так противоестественно они звучали в его голове – еврейка… подруга Гисборна. ПОДРУГА. ГИСБОРНА.

– Возьми, она должна получить это послание, – разрешая все сомнения Робина, Рогатый протянул ему свернутый в трубку листок тонкого пергамента. – Она обязательно придет к остаткам креста у трех дорог – знаешь, где это?

Робин кивнул.

– Несмотря на все, она любит своего отца и свою семью.

Когда успокоились легкие волночки, поднятые Робиновой лодкой, Херн устало слез с возвышения, разогнял вонючий дым, пропитанный вонью белены и паслена, и тяжело опустился на застеленное шкурами ложе. Книга… книгу должна ему дать сама девчонка.

А добудет книгу неудачливый рыцарь. Когда девчонка будет в его, Херна, руках, рыцарь сделается послушнее даже Сына Херна и сделает все, что ему велят.

***

Получив странное послание, Сара не знала, что и думать. Сейчас все, что она твердила себе, что многое множество раз говорила Гаю – о них, о том, кем они являются на самом деле, о том, что им нельза забывать это, – все это потускнело и поблекло. А на первый план вышел власный голос родства и крови.

Гай, которому она осторожно намекнула на то, что хотелось бы повидать своих родителей, сразу же ощетинился и сказал, чтобы она и думать не смела.

– Твои родители живут в Хайфе – в Хайфе, запомни, а ни в каком не в Линкольне. И не в двенадцатом веке.

– Это были ее собственные слова и ее собственная аргументация – но сейчас она не работала. Сара внутренне порадовалась тому, что не показала Гаю письмо – он мог просто посадить ее под замок, с него станется. А она обязательно должна пойти туда, где отец назначил ей встречу. Она успела достаточно изучить окрестности Ноттингема, она боец спецподразделения… ну не оперативник, да, но тем не менее… Она тут круче всех парней – что ей может угрожать? И кто?

Ранним утром, еще по темноте она выкарабкалась из-под руки Гая и успокоила его, проснувшегося от ее движений, – «я сейчас, в туалет сбегаю» – в Ноттингемском замке «сбегаю» означало пройти по коридору, спуститься на пару пролетов, а потом еще на один подняться. Сара выскользнула за дверь, схватила узел с приготовленной загодя одеждой и кинулась в темный коридор переодеваться.

***

Назир чуял Зов. Давно, со смерти Беллема забытый Зов, звучавший в его голове навязчивым легким покалыванием, лишавший воли. Сегодня утром, когда они поджидали Гисборнову девку у развилки трех дорог, он едва владел собой – помогло сфокусироваться только отчаянное, какое-то звериное сопротивление этой маленькой дряни. Ему и Джону с Мачем (Уилла решили с собой не брать – его могло просто сорвать с катушек) едва удалось справиться с девчонкой. Она ухитрилась врезать Джону пальцами по глазам, а Мача бросила наземь, как-то особо ловко перекинув через себя – и только метко и сильно пущенный им, Назиром камень остановил ее, ударив в висок.

Они закрутили девчонке руки, Джон взвалил ее на плечо и, поминутно моргая и утирая глаза, попер в лес. Мач шел за ним по пятам, выделывая руками какие-то странные пассы, и выпачканная в грязи его физиономия была озадаченной – он все пытался сообразить, как именно Сара ухитрилась так молниеносно повалить его на землю, что он летел кувырком.

Назир шел позади всех. Улучив момент, он нырнул в кусты и бросился что было духу к укрытию, где шервудцы держали лошадей. Через короткое время белый жеребец уносил сарацина в сторону замка Беллем.

Оставшиеся двое разбойников оттащили девушку в пещеру Херна. Однако лесного бога там не было, и Мач с Джоном остановились в растерянности.

– Если она сейчас придет в себя? – в голосе Мача против его воли явственно слышалось опасение. Это опасение Джон, видимо, разделял – кто ее знает, эту девчонку, вдруг колдунья? После Беллема колдунов Джон боялся на уровне безусловных рефлексов.

– Давай ее в старой башне в колодец спустим? – предложил он. – Я там когда-то хоронился от солдат, без веревки оттуда ни за что не вылезти и место тихое, глухое. Опять же, сухо и живности не водится – жалко же, все-тки девчонка. А Херн появится – мы ее вытащим и к нему доставим.

***

– А Наз где? – спросил Робин, когда Джон с Мачем появились в лагере.

– А он… – начал было Джон, оглядываясь.

– Да вот же он! – радостно воскликнул Мач, тыча пальцем в выламывающегося из кустов сарацина. – Наз, ты куда свалил, приспичило что ли?

– Ээээ… – диковато озираясь, будто он был здесь впервые, проблеял Назир. – Нет, ходил купаться, а там пиявки, одна как вцепится… Прижечь нечем было, пришлось отдирать…

Над лагерем повисла тишина – Марион бросила зашивать Робинову рубашку, Тук бросил мешать в котелке аппетитно пахнущее варево. Обычно Назир ненавидел купаться и в воду лез только в случае крайней необходимости. Кроме того, за пару мгновений этого славного утра он сказал больше, чем за весь предыдущий период жизни в Шервуде.

– А что у нас на завтрак? – оптимистично закончил сарацин, оглядывая полянку и принюхиваясь.

– Плохо дело, – шепнул Джон Мачу, – девка-то точно колдунья. Смотри, чего с Назом сделалось.

А Марк – конечно, это был он, – лихорадочно соображал, как бы закрепиться в этом славном коллективе. Его, судя по всему, принимают тут за своего, Наз – так Наз, хотя имечко дурацкое. Сейчас главное было – втереться к ним в доверие и разузнать хоть что-нибудь о Гае и Саре.

Сытная еда всегда действовала на Марка подобно смеси «сыворотки правды» и афродизиака – он становился болтливее обычного и расточал комплименты всем особам женского пола от года до ста лет, оказавшимся в пределах его видимости. А сейчас необходимость втираться в доверие повысила его болтливость до необычайных пределов. Гай всегда говорил, что Марку нельзя быть «охотником», слишком нетерпелив – а вот в ситуациях, когда надо было влезть в чужую компанию и что-либо разузнать, Марк был незаменим. Его болтливость сбивала с толку и буквально обезоруживала противника.

После завтрака Марион заметила, что собираются тучи – и Марк тут же сообщил Марион, что она прекрасна в любую погоду и он готов сопроводить ее к ручью и помочь ей оттереть котелок.

Марион вспыхнула и растерянно захлопала ресницами. Робин так обалдел от Марковой наглости, что даже не нашелся что сказать.

– Наз, тебе жить надоело? – прищурился Скарлетт, который всегда считал, что у сарацина крыша не в порядке (бывший наемник, правда,на всякий случай думал так обо всех и потому его почти невозможно было удивить неожиданной выходкой). – Жена вожака неприкосновенна, если ты вдруг забыл.

– Оххх… простите великодушно, – расшаркнулся Марк перед Робином, выругавшись про себя последними словами.

– Вечером я еще раз схожу к Херну, – сказал Робин, обращаясь к Джону и Мачу. – Вы правы, что не оставили там эту маленькую еврейку, а спрятали в надежном месте.

«Маленькую еврейку», отметил про себя Марк.

– Наз, кто-то обещал помочь мне с котелком? – весело позвала его Марион, которую, по правде сказать, очень порадовал помогательный порыв сарацина.

– Лечу, о прекраснейшая из лесных фей! – воскликнул он и почти балетным прыжком перескочил через костер.

***

Назир, спустившись по хорошо знакомым ему ступенькам замка Беллем, прошел в дальнее помещание подвала и приоткрыл тяжелую окованную железом дверь. Все, как прежде. Затхлость, запах гнили и тлена.

За каменным столом сидел барон Саймон и разбирал текст в каком-то огромном фолианте, водя медной указкой по строчкам.

– Ты отправишься в Линкольн, – не отрываясь от манускрипта, сказал он. Назир послушно кивнул. – Приведешь сюда Йегуди Бен Тальмона, ростовщика. Ты доставишь его живым и невредимым. Ты понял меня?

Назир кивнул, повернулся как ярмарочный болванчик и вышел из комнаты.

========== Поиски и пир ==========

– Все понятно? – в голосе Гая слышалось страшноватое металлическое лязгание, и стоящие перед ним семеро ощущали неуютный холодок от холодных голубых молний, которые то и дело вспыхивали в его глазах.

– Так точно, милорд, – отвечали они хором. – Встречать епископа Герфордского. Искать леди Сару, расспрашивая в селах. Вернуться. Доложить.

Гай коротко кивнул; скоро семеро в повязках поверх шлемов верхами покинули Ноттингем. А их босс, наводя на караульных ужас холодной яростью, словно исходящей от него, направился в одну из башен, где была лаборатория Сары. Там все было так, как оставила хозяйка – листы с записями, горшочки, тигли, сосудцы из стекла и глины, металлические трубочки и небольшой горн. Гай с дьявольской улыбкой на губах поднял сосудец, на две трети заполненный беловатым порошком.