Текст книги "Киропедия"

Автор книги: Ксенофонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

С проблемой поведения правителя связана, по-видимому, и тема так называемого эпилога – последней, VIII главы восьмой книги «Киропедии». Здесь сжато, но выразительно представлены разложение и упадок Персидского государства после смерти Кира, показано, как персы перестали соблюдать клятвы и предались нечестию, как их охватила страсть к стяжательству и роскоши, как, развратившись, они забросили физические и военные упражнения и утратили былую силу и мощь, – и все это по вине последовавших за Киром царей. Такая концовка «Киропедии» некоторых исследователей ставила в тупик. На основании формального сопоставления этого писанного сугубо черными красками эпилога с общей идеальной картиной «Киропедии» некоторые критики в прошлом веке высказывали даже сомнение в подлинности последней главы. [519]519
  Наиболее полно критическая аргументация была развита в работах: D. Schulz. De Cyropaediae ultimo capite. Halle, 1806; K. Schenkl. Ober die Echtheit des Epilogs der Xenophontischen Kyropadie. – «Neue Jahrbucher fur Philologie und Paedagogik», Bd. LXXXIII, 1861, S. 540–557; B. Buchsenschutz. Xenophon. Jahresbericht. – «Philo-logus», Bd. XXII, 1865, S. 681.


[Закрыть]Однако и тогда уже не было недостатка в защитниках противоположного мнения, а в наше время убеждение в подлинности последней главы «Киропедии» решительно возобладало. [520]520
  См.: F. A. Bornemann. Der Epilog der Cyropaedie von Xenophon. Lpz., 1819; C.G.Co-bet. Xenophontea, I. De Xenophontis Cyropaediae epilogo. – «Mnemosyne», N. S., vol. Ill, 1875, S. 66–72; C. Eichler. De Cyropaediae capite extremo (VIII, 8). Grimma, 1880; A. Roquette. De Xenophontis vita. K5nigsberg, 1884, S. 87–91; Ed. Delebecque. Указ. соч., 405–409; H. R. Brcitenbach. Указ. соч., стлб. 1741 сл.


[Закрыть]

Действительно, ни по языку, ни по стилю эта часть не отличается заметно от остальных; равным образом и по существу присоединение в конце такой критической главы было понятно, если автор хотел предупредить упреки в извращении действительного положения вещей. Таким же образом поступил Ксенофонт, между прочим, и в другом своем сочинении, где тоже была изображена идеальная политическая система, – в «Лакедемонской политии». Предпоследняя, XIV глава этого произведения содержит горькое признание уже свершившегося отступления спартанцев от идеала. Правда, для дорогой его сердцу действительной Спарты Ксенофонт видел еще путь к возрождению. Как на это намекается в последней, XV главе трактата, сильная и энергичная царская власть могла бы возродить Спарту, и позднее в «Агесилае» Ксенофонт представил пример идеального спартанского царя, – защитника своего отечества и дела всех эллинов, тип героя, во многом близкого главному герою «Киропедии».

Однако, здесь, в «Киропедии», идеальный царь и идеальное государство персов могли быть поданы только как образы далекого, фантастического прошлого. Настоящая Персия – Персия IV в. до н. э. – была врагом греков, ее владения рассматривались этими последними как естественный объект завоевания, а ее действительный упадок и слабость расценивались как благоприятное условие для такого завоевания. Какая бы то ни было мистификация настоящего положения в Персии была поэтому для греческого писателя IV в. невозможна. Отсюда – беспощадная, местами столь же утрированная критика персов в эпилоге «Киропедии», сколь преувеличенной была их героизация в ее основной части.

Возвращаясь этому, основному содержанию «Киропедии», суммируем кратко развитые здесь идеи. «Киропедия» демонстрирует нам прежде всего «совершенную личность», того именно типа, какой особенно импонировал греческой элите IV в., охваченной индивидуалистическими и монархическими настроениями. Здесь показано, далее, как этот герой, обретя надлежащие возможности, становится творцом нового идеального государства – мировой территориальной монархии. В этом государстве, в его порядках воплощена высшая справедливость, как она могла быть понята писателем-аристократом: «лучшие», т. е. воины-завоеватели, сплочены в привилегированное сословие господ, а «худшие», т. е. прежде всего население покоренных стран, сведены на положение крепостных рабов, наподобие илотов. Эта аристократическая идиллия имеет много сходного с идеальной спартанской политией, но ее отличают и принципиально новые качества: аристократическая организация общества сочетается с сильной монархической властью, а самое государство возникает вследствие завоевания народом – носителем высшей доблести прочих стран Востока. Так, в форме мнимо-исторического романа – и благодаря этому как бы в свершившемся уже виде была предложена читателям IV в. актуальная политическая программа. Развитие ее в «Киропедии» делает честь политическому и художественному таланту Ксенофонта (хотя мы и не можем испытывать симпатии к его идеалу): в сюжете, по видимости обращенном в далекое и чужое прошлое, он очень точно предугадал свершения недалекого будущего – выступление Филиппа, объединение Эллады под главенством македонского царя, греко-македонский поход на Восток и создание империи Александра.

В. Г. Бордхович МЕСТО «КИРОПЕДИИ» В ИСТОРИИ ГРЕЧЕСКОЙ ПРОЗЫ

* * *

Представление, о человеческой культуре, где бы она ни возникла, на Ближнем и Дальнем Востоке, в Италии, Греции или Южной Америке, всегда неразрывно связано с письменностью и тем самым – с литературой. В Греции классической эпохи грамотность стала безусловно неотъемлемым качеством свободнорожденного человека, и учению уделялось едва ли меньшее внимание, чем, например, занятиям спортом. Свободное от трудов и отводимое для духовного усовершенствования время обозначалось не очень ясным для современного человека термином «схолэ» первоначально означавшим «досуг». [521]521
  «Вся жизнь человеческая распадается на занятия и досуг» пишет Аристотель в «Политике» (VII, 13, 8). В латинизированной форме этот термин вошел в европейские языки (русск. «школа», англ. Scool, нем. Schule и т. п.).


[Закрыть]Этот досуг предназначался и для чтения книг (мы не всегда отдаем себе отчет в том, что греческая литература, создававшаяся гениальными мастерами, без широкого круга читателей не смогла бы достичь таких вершин).

Прозаические жанры были широко представлены в богатом греческом фольклоре (устный рассказ, новелла, басня, анекдот, притча, сказка). Однако художественная форма и содержание в них были текучими, беспрерывно меняющимися: сохранялись лишь сюжеты, но каждый рассказчик-импровизатор мог придать этому сюжету ту форму, которая наиболее соответствовала его дарованию, традициям, принятым в кругу его слушателей, настроению момента. Поэтому необходимым условием возникновения художественной прозы могла быть только письменность, проникшая в широкий культурный обиход: хранителем художественного прозаического текста должна была стать книга, а не живая и переменчивая человеческая память.

Родиной греческой художественной прозы стала Иония. Ее появление было связано со все увеличивающимся стремлением античного человека к познанию действительного мира, в отличие от фантастического мира богов и героев, нарисованного в эпосе. [522]522
  «Прозаическая форма низводит автора с вершин идеально представляемого мира фантазии на почву реалистического изображения действительного мира и современности, окружающей поэта» (E. Rohdc. Der griechische Roman und seine Vorlaufer. В., 1960, S. 178).


[Закрыть]К концу VII в. до н. э. в Греции повсюду складываются новые условия материальной жизни общества, приведшие к социальным потрясениям и переворотам. В конечном итоге аристократическая верхушка греческих городов-государств («полисов») оказалась оттеснена энергичными и предприимчивыми представителями демоса, торгово-промышленных кругов. Новое общество поставило новые задачи перед повествовательными жанрами. Мореходы и купцы нуждались в достоверных сведениях об окружающем мире, и именно в это время, на рубеже VII и VI вв. до н. э., зарождается ионийская натурфилософия, стремившаяся объяснить мир, исходя из него самого.

В течение VI и V вв. до н. э. развивается греческая проза, представленная главным образом историческим повествованием. Ее высшим достижением являются творения Геродота и Фукидида. Но если первый оказался самым ярким представителем ионийской историографии, то Фукидид написал свое произведение на аттическом (вернее, даже староаттическом) диалекте, положив тем самым начало аттическому периоду в истории греческой прозы.

Всем аттическим писателям (так же, как, впрочем, и поэтам, и художникам) было свойственно беспрерывное стремление к совершенствованию, постоянные поиски новых форм, огромное внимание к проблемам искусства художественного слова, необычайно активное взаимодействие автора и читательской среды, живо откликавшейся на все явления литературной жизни. Новинки литературы – например, речи ораторов, распространявшиеся в письменном виде, находили восторженных ценителей, толпившихся в книжных лавках, живо обсуждавших их достоинства и недостатки, мастерство построения периодов, внутреннюю ритмику фразы, тропы и образы, использованные оратором.

Апогея своего развития аттическая проза достигает в IV в. до н. э. Именно в это время расцветает ораторское искусство, представленное именами таких художников публичной речи, как Лисий, Демосфен, Гиперид, Ликург, Динарх и многих других, к которым следует причислить и публициста Исократа, выдающегося теоретика и практика художественной прозы. В это же время живут и творят Платон и Аристотель, мастера философской прозы, высокого развития достигает жанр исторического повествования, наиболее выдающимся представителем которого в IV в. до н. э. несомненно становится Ксенофонт. Он пробовал свои силы в разнообразных видах прозы, но его «Киропедия» стоит в ряду произведений повествовательного жанра совершенно особняком.

Чтобы понять, как могла возникнуть книга, подобная «Киропедии», необходимо хотя бы кратко остановиться на основных чертах социальной, идеологической и литературной жизни тогдашней Эллады и особенно Афин.

Сильнейшее влияние на форму, стиль и содержание «Киропедии» оказало софистическое движение, заложившее основу риторического и философского образования в Афинах. Сам Ксенофонт вышел из школы Сократа так же, как и его современник Платон, и ряд других знаменитых философов, публицистов, видных политических деятелей. Софистическое движение имело глубокие корни. Оно было связано с обострением политических схваток в греческих полисах второй половины V в. до н. э. В ходе борьбы между аристократическими и олигархическими группировками и народом увеличивалось число тех, кто хотел выдвинуться на политическом поприще и стать народным вождем (как говорили тогда, демагогом – этот термин еще не имел отрицательного оттенка). Главным путем к достижению этой цели было искусство публичной речи, ораторское мастерство, с помощью которого можно было увлечь и повести за собой собравшихся на народное собрание граждан, демос. Обучение риторике становится насущной необходимостью для тех, кто готовил себя к политической деятельности, и прежде всего, конечно, для юношей из аристократических и просто богатых семейств. Им-то и предлагали свои услуги модные учителя красноречия и других полезных для политика наук, которых называли софистами.

С их деятельностью наступил век греческого просвещения. В своих выступлениях софисты обещали научить учеников мудрости, под которой они понимали пригодность к практической жизни, – говоря, что их ученики станут искусными в речах и делах. Вместе с тем, они сумели научно обосновать условность ряда моральных и политических установлений и общепринятых истин.

Несмотря на противодействие приверженцев старинного воспитания и образа мыслей (о силе которого мы можем получить представление, например, из комедий Аристофана), деятельность софистов имела успех. Некоторые из них – как, например, Горгий из Аеонтин – считали, что обучить можно только красноречию, и сам Горгий преподавал одну риторику. В числе его учеников называют историка Фукидида и вождя афинской демократии Перикла.

Одним из учеников Горгия был и давний друг Ксенофонта, Проксен Беотиец, принявший активное участие в знаменитом походе десяти тысяч, затеянным персидским царевичем Киром Младшим с целью свергнуть с престола царя Артаксеркса. Проксен пригласил и Ксенофонта [523]523
  Анабасис, III, 1, 4


[Закрыть]принять участие в этой рискованной авантюре. Вот что сообщает о своем друге Ксенофонт: «Проксен Беотиец, еще будучи юношей, решил стать мужем, способным свершить великие дела. Это и заставило его платить деньги Горгию из Леонтин за обучение. После общения с Горгием Проксен решил, что уже приобрел способность руководить людьми, а также вести дружбу с первыми людьми и не уступать им в умении платить добром за добро. Он прибыл к Киру для участия в затеваемом предприятии…» [524]524
  Там же, II, 6, 16.


[Закрыть]

Вероятнее всего, Проксена и Ксенофонта объединяли не только давние узы гостеприимства, но и общие духовные и литературные интересы. Риторическая изощренность автора в «Киропедии» заметна более, чем в каком-либо другом сочинении Ксенофонта: ее персонажи произносят свои речи по всем правилам тогдашних наставлений по ораторскому искусству. Софисты пролагали новые пути в анализе слова и понятия, в искусстве спора – эристике. Цель эристики заключалась не столько в достижении научной истины, сколько в опровержении доводов противника (здесь коренился порок, который вскоре превратил слово «софист» в бранное и уничижительное). [525]525
  Немалую роль здесь сыграл Платон – см. R. J. Mortley. Plato and the sophistic heritage of Protagoras. – «Eranos», vol. LXVII, 1969, p. 24–32.


[Закрыть]Заметим, что изложение в форме спора сторон, стоящих на противоположных позициях, весьма часто встречается в «Киропедии».

Если риторическое искусство определило в значительной мере стиль «Киропедии», то на ее содержание сильнейшим образом повлияла идеология кружка Сократа. Хотя современник Ксенофонта Платон изобразил своего учителя Сократа, память которого он благоговейно чтил, убежденным противником софистов, Сократ сам был софистом и притом наиболее выдающимся из всех. Аристофан, поставивший своей целью в комедии «Облака» разоблачить софистическую систему обучения, представил именно Сократа в роли мудреца, наставляющего, как «кривую речь сделать правой», то-есть представить ложь истиной. [526]526
  Согласно Аристотелю (Rhet. II, 24, p. 1402 a 25), эту формулу в действительности выдвигал Протагор.


[Закрыть]По-видимому, именно у Сократа софистическая диалектика (под которой в данном случае следует понимать искусство спора путем сопоставления, анализа и различного истолкования понятий) достигла наивысшего развития. Сам Сократ ничего не писал, и судить о его учении мы можем только исходя из сохранившихся произведений его учеников – прежде всего Платона и Ксенофонта, а затем ученика Платона, Аристотеля. Разумеется, и Платон, и Ксенофонт чаще всего приписывали Сократу свои собственные мысли и идеи, но то общее, что мы находим и у Платона, и у Ксенофонта в их изложении сократовского учения, можно с большой долей вероятности относить к действительному Сократу. Таким несомненно сократовским методом является способ исследования понятий путем аналогии, подчас совершенно примитивной и логически не оправданной (Аристофан самым непристойным образом пародирует этот сократовский метод в «Облаках», ст. 376 слл.). К концу жизни Сократ занимался почти исключительно этическими проблемами и узко практическими вопросами – например, кто должен управлять государством, какой политический строй следует считать наилучшим. Этот цикл проблем по наследству перенял и Ксенофонт, подвергнув их обсуждению в «Киропедии».

Согласно Сократу, всякое знание (а истинное знание должно было, по его мнению, вести к нравственному усовершенствованию индивида и через него – самого государства) изначально заложено в душе человека, и его, Сократа, роль заключается лишь в том, чтобы высвободить это знание, помочь ему родиться. Этого можно достичь путем умело поставленных вопросов, на которые можно дать лишь строго определенные ответы. Так возникает форма диалогического исследования проблем, диалектика в сократовском понимании этого слова. Многочисленные образцы этой диалектики мы находим в «Киропедии». [527]527
  Ср., например, беседы юного Кира со своим отцом Камбисом в конце I книги, где в диалогической форме выясняются принципы подготовки и вождения войск, с привлечением многочисленных аналогий в чисто сократовском духе. «Похвальное слово сократовским принципам и спартанской практике», – так определил «Киропедию» С. И. Соболевский («Ксенофонт, его жизнь и сочинения», – см. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М., Academia, 1935, стр. XX).


[Закрыть]

Чтобы лучше представить себе причины, заставившие Ксенофонта нарисовать такое обширное полотно псевдоисторического философского романа, столь далекого на первый взгляд от современной ему действительности, но на самом деле представляющего собой злободневную тенденциозно-политическую реконструкцию идеального военизированного государства с идеальным правителем-полководцем, необходимо принять во внимание и те изменения в социальной жизни греческого общества, которые произошли к середине IV в. до н. э., и аналогичные произведения его современников, двигавшихся сходными путями в поисках формы выражения своих взглядов.

Социальные потрясения, приведшие к кризису полисного устройства Эллады, начались с крушения Афинской морской державы в конце Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.). Установившаяся затем спартанская гегемония оказалась еще менее долговечной, обнаружив полную неспособность ввести жизнь Эллады в русло мирного развития. Гегемония Спарты была сокрушена союзом греческих государств во главе с могущественными Фивами. Длительная борьба за преобладание завершилась битвой при Мантинее 362 г. до н. э. (описанием этого сражения заканчивается «Греческая история» Ксенофонта). Потерпели крах попытки крупнейших греческих полисов объединить под своей эгидой Элладу. Они привели к экономическому и политическому упадку; наступила эпоха всеобщей растерянности и неуверенности. Это время оказалось необычайно благоприятным для создания различного рода социальных проектов и утопий, целью которых было спасение общества. Так рождается политический роман, который, как видно на примере Свифта и Монтескье, появляется при резком ухудшении общего положения, когда писатель, отчаявшись найти точку опоры в настоящем, обращается либо к прошлому, либо к будущему, либо к отдаленным, доступным лишь воображению писателя странам.

Ксенофонт в «Киропедии» избрал ареной действия своего утопического романа далекие Персию и Мидию, тогда как Платон поместил свое идеальное государство вне времени и пространства, как некую голую абстракцию (но в действительности, по определению Маркса, оно оказалось афинской идеализацией египетского кастового строя). Небезынтересно отметить, что сохранилась античная традиция о соперничестве Платона и Ксенофонта на поприще создания проектов социальных переустройств. Авл Геллий (XIV, 3) сообщает по этому поводу следующее: «Те, которые составили о жизни и характере Платона и Ксенофонта объемистые и подробные сочинения, не удержались от того, чтобы не отметить какие-то скрытые и незаметные признаки взаимной их вражды и соперничества. Некоторые доказательства этого они находили в их произведениях. Заключаются же эти доказательства в следующем. Платон в столь великом множестве оставленных им сочинений нигде не упомянул Ксенофонта, и точно так же Ксенофонт нигде не упоминает Платона в своих книгах, хотя и тот и другой упоминают о множестве учеников Сократа, особенно Платон в диалогах, которые он написал. Авторы жизнеописаний упомянутых философов сочли за признак отнюдь не искренней или доброй воли тот факт, что Ксенофонт, прочитав две книги (первыми вышедшие в свет) того знаменитого сочинения Платона, в котором философ рассуждает о лучшем государственном строе и управлении, выступил против Платона. Ксенофонт описал совершенно другой тип царского управления, и это описание называется „Воспитание Кира“ („Киропедия“). Этим сочинением Платон, как говорят, настолько был встревожен и взволнован, что в какой-то своей книге, упомянув царя Кира, для того, чтобы принизить труд Ксенофонта и опровергнуть высказанные там положения, заметил, что Кир был мужем деятельным и отважным, но к правильному воспитанию не имел ровно никакого отношения. Таковы слова Платона, сказанные им о Кире».

Сейчас трудно сказать, в какой мере сведения, сообщаемые Авлом Геллием, соответствуют действительности, но остается несомненным, что творчество Платона представляет благодарный материал для выяснения отношения «Киропедии» к современному ей кругу идеи: оно позволяет яснее понять ту обстановку интенсивной работы общественной мысли (облеченной при этом в высокохудожественную форму), в которой «Киропедия» появилась на свет.

Жанр, в котором творил Платон, получил в древности название «сократических сочинений». [528]528
  Аристотель. Поэтика.


[Закрыть]Это были диалоги, в форме которых Платон излагал свое философское учение. Этические постулаты Сократа и диалогический способ исследования понятий были им не только развиты, но расширены до пределов всеобъемлющей идеалистической философской системы. Сам диалог Платона превратился в художественное целое, где его философские поиски получили объективно драматическое воплощение. Платон использовал Сократа так, как афинские трагики, его современники, использовали миф, влагая в него современное созвучное злобе дня содержание.

Этот художественный прием применялся в аттической прозе, по-видимому, довольно широко, и Ксенофонт также отдает ему дань, сделав героем своего произведения основателя персидской монархии Кира Старшего. Образ мышления и поступки Кира и его окружения в изображении Ксенофонта изобличают в них, как это уже неоднократно указывалось в литературе, не персов, но скорее эллинов (вернее, спартанцев).

Глубоко враждебный афинской демократии, Платон тем не менее остался патриотом Афин, когда попытался создать прототип подвига, совершенного Афинами во время Греко-персидских войн. Мифическим отображением персидской державы послужило варварское государство с центром на острове Атлантида. В легенде об Атлантиде искусно скомбинированы различные греческие мифы, которые должны служить иллюстрацией политических идей Платона. Рассказ об этом острове Платон вкладывает в уста своего дяди Крития (диалог «Тимей»). Критий услышал его от деда, тот – от Солона, а Солон – от жрецов в Саисе.

Рассказ об Атлантиде продолжается также в диалоге «Критий». Здесь рассказывается о населении Атлантиды, происходящем от Посейдона, о централизации государственного союза атлантов, о столице, укрепленной как руками ее жителей, так и самой природой, о храмах и царских дворцах в центре Атлантиды, об оросительной системе и многих других сторонах быта и жизни этой страны. Остров Атлантида некогда находился перед Геракловыми столбами (Гибралтаром), и поэтому Атлантический океан был в те времена более доступным для мореплавателей. Чтобы придать более правдоподобия своему рассказу, Платон погрузил этот остров в море: [529]529
  Tim., 25 с; Crit. 108 е.


[Закрыть]поэтому оно, будто бы, обмельчало в районе Геракловых столбов. [530]530
  Современные геофизические методы исследования морского дна в этом районе позволили с уверенностью утверждать, что никакого изменения морского дна в этом районе за последний геологический период не происходило.


[Закрыть]Свое повествование об Атлантиде Платон прервал в том месте, где должна была описываться война между древними Афинами и Атлантидой.

Необыкновенная живость и наглядность описания страны атлантов, поэтичность сюжета, его глубокая детализация очень рано привлекли к нему внимание ученых. Мы можем сказать, что рассказ Платона об Атлантиде является наброском древнейшего в истории Европы утопического романа. [531]531
  Е. Schwartz. Funf Vortrage fiber den griechischen Roman. Berlin, 1943, S. 54.


[Закрыть]Набросок этот не был доведен до полного завершения, но, несмотря на это, сила художественного воздействия этого сюжета оказалось настолько могучей, что вот уже несколько веков, как исследователи (и дилетанты, которых – увы! – особенно много) не перестают искать Атлантиду на огромном пространстве от Крита до Америки и Скандинавии. Родилась настоящая наука – атлантология – являющая собой пример отрасли человеческого знания, сделавшей объектом своего изучения миф, созданный одним человеком. [532]532
  A. Bessmeriny. Das Atlantisratsel. Leipzig, 1932. Автор упоминает о двух тысячах книг, посвященных проблеме Атлантиды. Среди лиц, пытавшихся снискать себе сенсационную известность открытием Атлантиды, оказался и внук Шлимана, Пауль Шлиман, оповестивший в американской газете «New-York American» (от 12 окт. 1912 г.) весь мир: «Как я открыл потерянную Атлантиду, источник всей цивилизации». См. также книгу Н. Ф. Жирова «Атлантида, основные проблемы атлантологин» (М., «Мысль», 1964). К монографии приложен список литературы из 730 названий, здесь же указаны периодические издания по атлантологии, выходящие в Англии, Франции, Италии (стр. 400 слл.)


[Закрыть]Характерно, что такие крупнейшие авторитеты науки в древности, как Аристотель и Страбон, равно как и многочисленные современные исследователи, считают Атлантиду чистейшим вымыслом философа. [533]533
  Эд. Шварц (укая соч., стр. 54) и У. Виламовиц (U. и. Wilamowitz-M Ollendorff. Pla-ton, Bd. I. Berlin, 1920, S. 594) крайне резко отзываются о тех, кто пытается отыскать мифическую Атлантиду.


[Закрыть]

Платоновский миф об Атлантиде среди остальных мифов, которые с таким искусством изобретал философ, отличался особой соотнесенностью с действительностью, и поэтому должен быть назван мифом только условно: собственно, это не миф, а лишь вымышленное повествование. Само по себе оно не заключает ничего невероятного или сверхъестественного. Здесь нет только людей, действующих лиц. Но найденный в постоянном поиске новых форм сюжет о вымышленном государстве обладал большой потенциальной способностью к развитию и совершенствованию. Отсюда оставалось лишь продвинуться по пути введения в этот вымышленный сюжет соответствующих героев. Один из первых шагов на этом пути сделал, по-видимому, философ Антисфен, хотя полного развития этот художественный прием достиг лишь в «Киропедии» Ксенофонта.

Основатель кинической школы Антисфен из Афин познакомился с Сократом тогда, когда был уже в зрелом возрасте. Тем не менее, он полностью подчинился обаянию личности учителя, а после его смерти открыл учебное заведение в гимнасии Киносарг, где по традиции занимались гимнастикой юноши из так называемых «неравноправных». К ним относился и Антисфен, происходивший от афинского гражданина и фракиянки. Патроном этого гимнасия был Геракл, и этот же мифический герой стал покровителем новой философской школы киников (своим идеалом философы этой школы избрали жизнь героя, пологую трудов и лишений).

Этика Антисфена была односторонним продолжением и развитием этики Сократа. Согласно Антисфену, единственным благом является добродетель, имевшая в понимании философа негативный характер: она заключалась в безразличии ко всему внешнему миру, ограничении потребностей и внутренней свободе. Неприхотливый образ жизни Сократа (пренебрегавшего внешними приличиями, ходившего босым и неряшливо одетым) киники довели до крайнего самоограничения, ведя нищенский образ жизни и стоически перенося голод и холод.

Сочинение Антисфена «Геракл» Эд. Шварц относит к жанру философско-мифологического романа, в котором популярный герой греческих мифов выступает в роли кинического мудреца, на практике осуществляющего идеалы своей школы. Необходимо здесь, однако, оговориться, что термин «роман» Шварц употребляет лишь условно, о чем говорит подзаголовок его книги – «романический элемент в повествовательной греческой литературе». [534]534
  «Das romanhafte in der erzahlenden Literatur der Griechen»


[Закрыть]

Философы кинической школы не преграждали «варварам» доступа к своим идеалам добродетели и мудрости. Тот же Антисфен был автором двух сочинений, посвященных личности Кира. [535]535
  Athen. V, 220 b.


[Закрыть]Вероятно, здесь Антисфен сопоставил Кира с Гераклом, нарисовав идеальный образ властителя, подчинившего всю свою жизнь служению высшим идеалам и завоевавшего господство над миром.

Мы не можем в этой связи не вспомнить «Киропедию» Ксенофонта, отдавшего в ней, по-видимому, дань теме, оказавшейся популярной в то время. Необходимо, Ьднако, иметь в виду, что труды Антисфена до нас не сохранились, и всякое восстановление их содержания является в большей или меньшей степени гипотетичным. [536]536
  Посвященная проблемам творчества Антисфена работа (F. CaizzL Antistene. – «Studi Urbinati di Storia, Filosofia e Letteratura». Urbino, Argalia, t. XXXVIII, 1964, p. 48 sqq.) оказалась нам недоступной.


[Закрыть]