сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Резко вдохнув и прикрыв на мгновение глаза, Дженсен в очередной раз набрал номер Коллинза. После первого же гудка, вызываемый мобильник обнаружился около их постели, выпуская из динамиков звуки любимой песни Эклза. Подойдя ближе, Дженсен увидел на дисплее их совместную с Мишей фотографию, которая была сделана его, а может и не "его" уже вовсе (?!), сумасшедшим выдумщиком в Тот Самый Главный (в какой-то мере даже Переломный) День, когда Дженсен пришёл с утра пораньше репетировать новый сценарий. Он безошибочно понял это потому, что на снимке Коллинз был одет в Его белоснежный кашемировый пуловер, который очень искушающе сползал со смуглого плеча, обнажая острую ключицу. Сам Эклз в тот момент хохотал без устали и старательно пытался спрятать своё обнажённое тело за спиной любовника, в то время, как проказник-Миша, заведя одну руку за спину, ловил уворачивающегося Дженсена за упругую ягодицу, притягивая ближе, и всячески мешал тому избежать такого откровенного сэлфи. На этом фото они были такие очаровательно раскрасневшиеся, а главное - бесстыдно счастливые, что у Дженсена предательски сильно защипало в глазах и спазмом сдавило горло.
Бережно проведя пальцами по экрану, он включил на своём сотовом автодозвон и свернулся клубочком на их холодной постели. Прижимая к себе подушку Коллинза, в поисках его хотя бы едва уловимого запаха, Дженсен неотрывно вглядывался в высвечивающуюся фотографию на экране. Он и сам не заметил, как его веки, постепенно тяжелея, сомкнулись, а картинки окружающего мира сменились сном-воспоминанием об "их первом совместном Рождестве"...
//*//
Их заливистый смех оглушающе отражался от стен фотостудии, где они провели впоследствии бОльшую часть дня: вместе позировали, чаще всего в обнимку, перед внимательным объективом фотокамеры; то и дело переодевались во всякие разные свитера со смешными рождественскими принтами, в купе со всяческими праздничными атрибутами, вроде забавных шапочек Санты, лосиных рожек и т.п.
Даже профессиональный фотограф, который пытался руководить процессом и всячески приструнить, ржавших без устали, парней, не смог, в конце концов, сдержать умиления, глядя на них.
Несмотря на довольно тёплое помещение, и толстой вязки свитера, они жались друг к дружке, словно ни на одно мгновение не могли расстаться. И в итоге ВСЕ остались довольны проведённой работой! Нежный румянец на их щеках все посчитали отличным дополнением к общей тематике: будто бы они только что вошли с морозного воздуха в тёплую, красочно оформленную комнату. Им также пришёлся по душе подобный вывод, хотя оба знали истинную причину такого эффекта: тайком прокравшиеся под одежду ловкие пальцы, лёгкие пощипывания друг друга за задницы, когда звучала команда: "Улыбочку!"; и совместный жар (вызванный отнюдь не тёплыми одеждами) их тел, которые мечтали поскорее остаться наедине…
Вечером они устроились прямо на полу в гостиной своей уютной квартирки, возле небольшой рождественской ёлки. Она была украшена красными и золотыми шарами, звёздочками, блестящими лентами и алыми бантиками. Миша, конечно, нахмурился и совершенно по-детски надул губки, когда Эклз, посмотрев на результат его труда, лишь насмешливо фыркнул. Но потом Дженсен, взглянув на надувшегося Коллинза и быстро осознав свой прокол, торжественно водрузил на самую верхушку рождественского деревца небольшого ангелочка, смутно напоминающего "его личного Кастиэля". И Миша тут же оттаял, сдавленно хихикая в кулак над его выдумкой.
Скромный праздничный ужин, который они накрыли там же, на маленьком столике, возле нарядной ёлки, был незамысловатым, но вкусным, а красное вино просто отлично его дополняло.
Дженсен, довольный и сытый, развалился с закрытыми глазами на ковре, удобно положив голову на бедро Коллинза, и иногда что-то тихо напевал себе под нос, выводя в воздухе витиеватый рисунок. Миша, не спеша, потягивал багровый напиток из хрустального бокала и, откровенно любуясь телом своего "довольно мурлыкающего кота", поглаживал другой рукой его плечи, грудь, лицо и волосы, во время непринуждённой беседы.
- Ой! У меня же есть подарок для тебя! – встрепенувшись, Коллинз скинул расслабленную голову Дженсена со своих колен и сорвался с места, исчезая в темноте соседней комнаты.
Вернувшись, Миша грациозно опустился перед, потирающим ушибленный затылок, Эклзом на ковёр и протянул ему небольшую коробочку в яркой обёрточной бумаге. Как только окончилось "торжественное вручение", Коллинз, положив руки на колени, уставился горящими глазами в улыбающееся лицо Дженсена, подгоняя:
- Ну же, Дженс, открой! – всем своим видом выражая крайнее нетерпение, он нервно барабанил пальцами по грубой ткани, своих «домашних» и горячо любимых Эклзом, джинс.
Дженсен хотел было ещё немного подразнить Мишу, нарочито медленно и очень аккуратно освобождая подарок из цветного плена бумаги, но рядом с ним послышалось тихое нетерпеливое рычание, и Дженсен, хихикая, сорвал обёртку буквально в два счёта.
- Ой, какой грозный мишка, - в притворном ужасе он прикрыл ладонью рот.
- Не нарывайся,.. Дженни! – Коллинз лукаво улыбнулся, глядя на своего храброго шутника исподлобья и сверкая, слегка потемневшими, глазами.
- Всё, всё, не буду! – тут же ответил Эклз, поднимая раскрытые ладони, и быстро открыл коробку.
Внутри оказалась шапочка-обезьянка, которую обычно носили Мишины миньоны, пара толстых носков с ангелочками и чёрная футболка с принтом. Этот рисунок Дженсен охарактеризовал для себя, как: «Кас и Дин – счастливые и влюблённые в эпицентре сверхъестественного мира».
«Жаль, что в Нашем мире всё не может быть таким же простым и возможным…» - немного с грустью подумал он.
- Не нравится? – заметив, промелькнувшую тенью на дорогом лице, мысль, Коллинз напрягся.
- Нееет, ты что! Просто офигенный подарок, Миш! Спасибо большое! – Дженсен моментально притянул к себе в объятия, подозрительно взиравшего на него, Мишу и впился поцелуем в его мягкие губы.
Отстранившись, взъерошил и без того взлохмаченные волосы, и стал быстро облачаться в подаренные вещи. Такая смена настроений вызвала радостный смех, успокоившегося и совсем не злого «гризли».
Дженсен покрутился вокруг своей оси, перед сидящим по-турецки и оценивающим его внешний вид, Коллинзом. Заметив, что тот всё ещё хихикает, Эклз повалил его на ковёр и начал покрывать жаркими поцелуями нежную кожу за ухом, спустился к пульсирующей венке на красивой шее и влажно лизнул её по всей длине.
- Ах, тебе всё ещё смешно? – без намёка на обиду, угрожающе зашипел Дженсен, прикусывая Мишину мочку уха и проводя ладонями по его по бокам.
Миша содрогнулся всем телом и выгнулся навстречу Дженсену, охотно отзываясь на такие волнующие ласки, а его довольный сдавленный стон утонул где-то в русых волосах, выглядывающих из-под вязанной шапочки.
- Ммм… извини… - дыхание Коллинза сбилось, тяжелея с каждым новым вдохом, - но эта шапочка… тебе Ооочень идёт! – тонкие пальцы сжали ягодицы Дженсена.
- Я отныне… Твой… главный миньон, - прикусывая гладко выбритый подбородок Миши, Эклз спустился к кадыку, посасывая загорелую кожу, и, остановившись, уткнулся на мгновение в маленькую впадинку между ключицами. Затем поднял взгляд и пристально посмотрел в прекрасные синие глаза.
– Мой… Оверлорд! - с этими словами, он приник к Мишиным губам.
Коллинз с удовольствием потянулся к Дженсену, заключая того в кольцо своих рук, сталкиваясь телами и губами, призывно потираясь о его бёдра своим пахом и углубляя поцелуй.
Нехотя разорвав объятия, Дженсен попытался совладать с участившимся пульсом и, чуть запинаясь, произнёс:
- Миш, у меня тоже… есть для тебя… кое-что, - при этом он отчего-то слегка покраснел и отвёл смущённый взгляд в сторону. – Закрой глаза.
Коллинз подчинился и сел на пятки, послушно зажмурив глаза, но постоянно ёрзал на одном месте, сгорая от любопытства. Эклз бесшумно вытащил из-за ёлки объёмную корзину, тихонько поставил её перед Своим «Ангелом» и решительно скомандовал:
- Теперь открывай!
Совершенно онемев, Миша открыл рот от удивления и восхищения. В огромной корзине не было свободного места: небольшие мягкие игрушки, держащие полосатые карамельки-тросточки в своих маленьких лапках, хаотично ютились в окружении гармонично подобранных живых цветов. «Жемчужиной» этого «скромного» сюрприза была небольшая бордовая коробочка, скрытая в самом центре всего ансамбля из буйства красок и запахов.
- Господи… Дженсен… - впервые Миша произносил полное имя Эклза с такой неподдельной теплотой и нежностью. – Это… это то, что я думаю?
Дженсен робко кивнул, поясняя:
- Я хотел сначала приурочить это к твоему Дню Рождения, но потом подумал, что сегодня это будет более «волшебно»… - он сглотнул и осторожно вынул бархатную коробочку из благоухающего плена. Набрав побольше воздуха в лёгкие, негромко продолжил.
– Дмитрий Типпенс Крашник, Ты – самый необычный, неординарный, непредсказуемый и сумасшедший человек из всех, кого я когда-либо знал! – Дженсен осторожно открыл оригинальную крышечку. – Только рядом с Тобой… моё сердце бьётся чаще! И пусть я, к сожалению, не могу рассказать об этом всему миру, но для меня главное, чтобы об этом знал Ты!
Дженсен взял немного дрожащую руку Коллинза и, поднеся её к губам, невесомо поцеловал каждый пальчик. А затем одел на безымянный палец крупное кольцо, выполненное из платины, с широким двойным плетением. Поглаживая большим пальцем гладкую кожу на запястье Миши, Эклз лучезарно улыбнулся. И, неотрывно глядя в плескающийся океан родных глаз, процитировал Джейн Остин:
«Не могло быть двух сердец
Более открытых…
Вкусов более похожих…
Чувств… более невинных…»
«Если Это не признание… в любви, то я… даже не знаю…» - на этой мысли глаза Миши влажно заблестели, еле сдерживая упрямые слезинки. Он тихо выдохнул, пытаясь ослабить хватку эмоций, и высвободить, застрявшее в горле, вместе со всеми на свете словами, счастье.
- Дженс! – только и смог выдавить Коллинз, падая в раскрытые и тёплые объятия Своего неожиданно романтичного и волшебного «солнечного мальчика».
//*//
Ближе к вечеру Эклза разбудил телефонный звонок – жена настойчиво требовала внимания:
- Дженсен, ты забыл в прихожей свой загранпаспорт.
Дженсен молча хлопнул себя по лбу. Он ведь сам приготовил его уже несколько дней тому назад, начав лениво готовиться к предстоящим конвенциям. Меж тем, Дэнниель продолжала щебетать в трубку:
– Я уезжаю… по работе, так что…
- Да, хорошо. Эээ, спасибо, - он устало потёр переносицу. – Я скоро приеду за ним.
- Ты… ничего не хочешь мне рассказать? – со вздохом спросила Дэнниель.
- Нет. Ничего, - просто ответил Дженсен.
Хотя, по сути, он просто не был готов к этому разговору сейчас – потом и не по телефону. Он вообще не хотел об этом говорить теперь ни с ней, ни с кем-либо другим. А тот Единственный, с которым он действительно жаждал поговорить и в котором очень нуждался, был абсолютно недоступен.
Захватив с собой Мишин севший телефон, Эклз на прощание обвёл тоскливым взглядом их спальню и ушёл, дважды провернув ключ в замочной скважине.
========== Часть 9. ==========
Дженсен надеялся отдать сотовый Коллинзу уже на конвенции, попутно радуясь и подбадривая себя, что там-то тот уж точно не сможет никуда скрыться от важного разговора.
Но, после приземления и размещения в гостинице, Дженсена ожидало очень горькое разочарование – Коллинз отказался от всех предстоящих выступлений! И как бы Эклзу не хотелось послать всё к чёртовой матери, и просто выть от боли, ему пришлось, стиснув зубы, улыбаться и шутить, так как он являлся «главным» действующим лицом, раз уж отменилась их совместная с Мишей панель.
*//*//*
В перерывах между встречами, Дженсен предпочитал бродить в одиночестве по узким улочкам, сливаясь с толпой туристов и горожан. Словно громом поражённый, он застыл напротив вывески одной из ювелирных лавок: «Castiel’s Hall» - гласила красивая вывеска.
Как заворожённый, Дженсен вошёл внутрь и стал изучать, мерцающие отблесками драгоценных металлов и камней, витрины. Под одной из них, чуть поодаль от напыщенных украшений, мирно лежали два браслета.
Выполненные из дорогой, хорошо выделанной кожи, их ремешки незамысловато, но красиво, сплетались в крупную косу, состоящую из не очень широких, плотных волокон. Со стороны они смотрелись достаточно «по-мужски», стильно и без лишнего пафоса, хоть и увенчивались на концах тяжёлыми кулонами из белого золота, прикреплёнными к массивным застёжкам. Но именно эта деталь в их оформлении больше всего и привлекла, загоревшиеся восторгом, глаза и внимание Дженсена - они будто только его и ждали!
Расплатившись и положив браслеты в нагрудный карман пиджака, Эклз вышел на залитую ярким солнечным светом улицу. Он глубоко втянул носом воздух, наполняя лёгкие до отказа, словно только что вспомнил как это делается, и, наверное, впервые за эти несколько дней, искренне улыбался, подставляя своё веснушчатое лицо приветливым лучикам.
***
Выжатый, как лимон, Дженсен прямо из аэропорта поехал в «их» квартиру.
«Может он вернулся туда за своим мобильным? Ну, пожалуйста…» - с надеждой, мысленно, молился он.
*//*//*
Два оборота.
Тишина в пустой квартире сдавила уши и перекрыла доступ кислорода. Дженсен сполз спиной по стене, прямо возле входной двери в прихожей, и дал, наконец, волю слезам.
*//*
Спустя примерно час, прихожую незаметно наполнил знакомый аромат дорогого парфюма, и, уже в следующую минуту, кто-то, сбросив с себя на пол куртку, бесшумно присел там же, у стены, рядом с Дженсеном, требовательно притянув его в свои тёплые объятья.
Коллинз бережно, но крепко, прижимал к своей груди, словно младенца, заплаканное лицо Дженсена. Нежно смахивал изящными пальцами остатки солёных ручейков с самого родного на свете и дорогого его сердцу лица.
- Миша… Ты вернулся… - Дженсен отчаянно цеплялся за него, словно за спасательный круг. – Прости… Прости меня, слышишь! – целовал без разбора алыми, распухшими от слёз, губами всё, до чего только мог дотянуться.
- Дженсен, - целуя его в висок, ласковым шёпотом позвал его Миша и зарылся пальцами в короткий русый ёжик волос, - пойдём в душ.
Эклз только отрицательно что-то промычал и настойчиво потянулся своим приоткрытым, влажным и горячим ртом к розовым и полным губам Миши. Тот ответил на поцелуй, двигаясь очень трепетно и спокойно, будто хотел внушить это состояние, пребывающему, явно в растрёпанных чувствах, Дженсену. Но вскоре, не выдержав его напористых и призывных стонов, Коллинз начал сам страстно стискивать, сжимать до синяков и мять пальцами такое податливое, дрожащее в его руках, сильное тело. Жадно и глубоко проникал в сладкий рот острым языком, безжалостно царапая кожу своей щетиной.
Стараясь не прерывать мокрых поцелуев, Дженсен зашевелился в руках Коллинза и, вставая, увлекал его за собой в сторону спальни. Прямо на ходу, нетерпеливыми пальцами они расстёгивали невпопад пуговицы рубашек, пряжки ремней и молнии штанов. Они всё время останавливались, сталкиваясь то с диваном, то с журнальным столиком в гостиной, вжимаясь и потираясь со всей силы бёдрами, роняя друг друга на любую, подвернувшуюся на пути, поверхность.
Добравшись, наконец, до заветной комнаты, они перекатились спинами за угол, к свободной от мебели стене, так и не найдя в себе сил разомкнуть, истосковавшихся друг по другу, тел, рук и губ.
Миша неистово потирался о ногу Дженсена своим стояком, сведя от напряжения тёмные брови, и сдавленно стонал ему в рот от нетерпения – так неудобно и тесно уже было в собственных, даже расстёгнутых, брюках. Сделав шаг назад, он потянул за собой Дженсена к постели, но тот резко схватился одной рукой за его ремень, останавливая, а другой стал поглаживать и сжимать в ладони твёрдый член через влажную ткань трусов.
- Нет! – Эклз быстро сдёрнул брюки, слегка растерявшегося Миши, вместе с плавками вниз, оголяя красивые, узкие бёдра. А затем упал перед Коллинзом на колени, полностью освобождая его стройные ноги от белья, и без промедления, обхватил тяжёлый Мишин член горячими губами.
Коллинз гортанно взвыл от такого неожиданного напора, но причину знал наверняка: Дженсен просил у него прощения всеми доступными ему сейчас способами!
Впиваясь с силой в упругие Мишины ягодицы, Дженсен неутомимо насаживался ртом на всю длину, обводил, дразнил кончиком языка головку, мягко слизывая выступающую смазку. Он мял и перекатывал в ладони подтянутые яички, зацеловывал, раскрасневшимися ещё больше, губами каждую напряжённую венку.
- Стой! Подожди, Дженс… - Миша больно ухватил его за волосы, оттаскивая от себя такие потрясающие и ненасытные губы. – Остановись! Я… Я слишком долго тебя не видел, - усмиряя бешенное сердцебиение, Коллинз пытался вернуть самообладание и мягко улыбнулся, словно оправдываясь.
На что Дженсен молча поднялся и, не отводя своих потемневших малахитовых глаз от чуть рассеянной синевы взгляда напротив, облизал свои сочные губы.
Они смотрели друг на друга, высвобождаясь из остатков одежды, обжигающе и одновременно ласково. Ощупывали взглядом каждый изгиб их тел, заново открывая и наслаждаясь этой «картиной», как самым восхитительным шедевром искусства.
Может быть, они теперь знали друг друга намного лучше, но, скорее всего, просто научились расшифровывать все действия и мысли другого без лишних слов и пояснений. Поэтому Миша, позволяя Эклзу командовать, безошибочно понял: к чему именно склоняли его мускулистые, слегка дрожащие от волнения и предвкушения, руки и резковатые движения Дженсена.
