Текст книги "Тopsy-Тurvy (СИ)"

Автор книги: Kris Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Логично. Он дрожащими пальцами вытащил дневник.

Время есть. Пока такси доедет до моста на Темзе, мы успеем обсохнуть и обдумать все то, что произошло с нами за один этот день. Удивленно смотрю на мальчишку, когда тот придвигается ближе, почти наваливаясь на меня. Это что, у кого-то инстинкт самосохранения отпал или память отшибло? Пацан же, глянув на меня, на пару секунд перевел взгляд в сторону водителя. А потом открыл дневник своего деда так, чтобы было видно и мне. Вот оно что, не хочет читать вслух, но хочет, чтобы я не оставался в неведении. Умно, Кайлер, растешь на глазах.

Хотя этот наглец с самого начала отличался находчивостью и умением выкручиваться из сложных ситуаций. Его обман, когда он быстро придумал себе новое имя, если я вдруг окажусь маньяком. То, как ловко он обвел вокруг пальца ту рыженькую на ресепшене, которая безоговорочно выписала ему пропуск. Он приехал сюда в понедельник, или даже раньше, ведь именно в начале недели состоялась наша первая встреча, но все это время так и не нашел пристанища, где можно было бы нормально переночевать. Видимо, его дед был уверен, что Кайлер разгадает загадку раньше, чем в самый последний день. Но, не смотря на все это, он умудрился приспособиться в Лондоне.

Сам не замечаю, как приобнимаю пацана в попытке согреть. Он красивый. Особенно когда внимательно вчитывается в чернильные строчки в дневнике своего родственника. Да, дневник.

«Ты была единственной, кто не любил Диану. А ведь все равно ты из-за этого не потеряла ни капли моего уважения. Можно подумать, ты вся такая идеальная. Я никогда не мог устоять перед твоим обаянием», – усмехаюсь, читая все эти строчки. Кажется, этот старик даже в силу своего возраста, не утратил внимания к женскому полу, а эта несравненная милая Е. так и вообще сразила его наповал.

Что-то мне это напоминает. Не люблю проводить параллели, но не заметить, как сильно захватил меня Кайлер своим обаянием, было невозможно. Несмотря на возраст, да.

Мальчишка перелистывает сразу множество страниц, ближе к концу дневника.

– Думаю, так нам будет понятней, – пояснил он. Молча киваю, снова читая строчки.

Странно это – заглядывать в чужую жизнь его же глазами.

«Когда ко мне пришел этот посланник в форме с нашим гербом, я не мог и представить, что эту авантюру затеешь ты. Но я рад, что ты доверила хранить все эти документы именно мне. Эх, дорогой мой милый друг, зачем же ты только поставила меня, старого и немощного старика под такой удар? Хотя, предчувствуя нашу скорую встречу, со всей авторитетностью заявляю – я не такой уж и старик!»

Кайлер фыркает, а я только улыбаюсь. Кажется, Чаку придется пододвинуться в списке моих кумиров. Интересно, хозяин антикварной лавки никогда не писал книг? Я бы перечитывал их снова и снова.

Мальчишка перелистывает еще несколько страниц вперед.

Такси плавно вело нас к мосту, а дождь барабанил по стеклам, разошедшись с новой силой. А мы ведь даже без зонта. Со вздохом снова вчитываюсь в открывшиеся строчки, утыкаясь носом в сладко пахнущую макушку Кайлера.

«Я всегда мечтал побывать в Ливерпуле. Сидеть со своими стариками, пить немецкое пиво и болеть за наших салаг, бегающих по полю. А этот врач тут заявляет, что мне нельзя волноваться. Нет, ты представляешь, дорогая моя, он запретил мне волноваться! Пусть засунет тонометр в свою обвислую дряхлую задницу, а я пакую вещи и беру билет до Ливерпуля. Пусть подавится своим валокордином, я еще не настолько стар, чтобы проводить лучшие свои годы в доме престарелых. Я уеду в Ливерпуль и не вернусь, пока наша команда не надерет задницу этим итальяшкам!»

– Кажется, теперь мы знаем, куда отправился твой старик, – с улыбкой говорю найденышу, который утирал пальцами влажные глаза. Ну вот, опять едва не разревелся. Хотя странно. От этих записей и дневников веяло такой жизнью и любовью к ней, что грех было не умиляться. Этот старик оказался самым живучим и самым интересным человеком, которого я встречал за последние дни.

Подбадривающе растираю ладонью плечо мальчишки, чтобы согреть.

Он вдруг захлопнул дневник.

– Конверт у тебя?

– Да.

– Мы подъезжаем.

Киваю, выдохнув. Вот и все, Саллирайд, загадка почти близко.

– Куда вас? – поинтересовался водитель, выезжая на набережную.

Переглядываемся с Кайлером.

– На Тауэрский, – отвечает он, а я согласно киваю. Почему-то казалось, что найденыш прав. Мы могли выбрать любой мост, как и старик мог загадать какой угодно. Но почему-то Тауэрский был первым, который пришел в голову.

Шестое чувство или как там это называется?

Таксист вырулил на мост, а сквозь поток дождя можно было разглядеть лишь свет фонарей на набережной. На удивление, машин на мосту почти не было.

– Странно, – протянул водитель, – там машина черная путь перегородила.

Машина? Одновременно выглядываем через лобовое стекло, едва не стукнувшись головами с найденышем.

Сквозь дождь и ночную темноту можно было разглядеть черную машину старой марки, что стояла посередь моста. Рядом с машиной же стояли две фигуры.

– Кажется, это за нами, – проговаривает пацан.

Не могу не согласиться с его словами.

Этот день уже вышел за рамки того, что со мной случалось раньше.

Я приютил мальца, помог ему отгадать загадки, сбежать от бандитов, и даже найти то место, которое завещал ему дед. Осталось теперь дело за малым – прийти на встречу и отдать конверт, что я до сих пор держу у себя за пазухой.

Машина плавно остановилась.

– Вас ждать? – поинтересовался таксист, когда я отдал ему деньги.

Киваем, переглянувшись.

Протягиваю Кайлеру ладонь, в которую он тут же вкладывает свою руку, помогая выйти из машины. Дождь сильным потоком ударил в лицо; прикрываюсь воротом пальто, в который раз подумав, что найденыш нарывается на воспаление легких.

Притягиваю его к себе, обнимая, чтобы хоть немного согреть под проливным дождем. Кайлер прикрыл голову своей сумкой, чтобы дождь не заливал хотя бы лицо. Быстро добегаем до черной машины и до двух фигур в черном, что уже ждали нас. Один из них вблизи оказался широкоплечим мужиком в темных очках (в такую то погоду?). Он держал зонт над головой второй фигуры: немного пухленькая, не слишком высокая дама в черном платье обернулась в нашу сторону, видимо, заслышав шаги. Лицо, испещренное морщинами, было отчасти скрыто под ободком широкополой шляпы, да и тень от зонта, что держали над ее головой, не давала полностью разглядеть нашу собеседницу.

Подходим ближе, переводя дыхание.

– Надо же, – проговорила она теплым голосом, – а я ждала, что сюда примчится Винсент.

Киваю в знак приветствия на ее теплую улыбку. Значит, это действительно тот человек, которого мы и должны были встретить.

Та самая, милая Е.

– Простите, что не оправдали ваших ожиданий, мэм, – отвечаю я, заметив вдруг, что мужчина рядом с ней странно дернулся. Старушка же взмахом ладони словно попросила его остаться на месте. – Винсент сейчас, кажется, в Ливерпуле. По крайней мере, мы так думаем.

Ее лицо украсила улыбка.

– Меня зовут Билл Кайлер, – найденыш подошел ближе, опустив сумку, отчего дождь тут же начал прибивать черные волосы к его лицу. – Я внук Винсента. Простите, мы, кажется, пришли в самый последний момент.

– Как раз вовремя, – заверила она. – Все дело в том, молодые люди, что у Винсента хранилось кое-что очень важное для меня. Завтра я улетаю во Францию и мне очень хотелось бы, чтобы у меня в руках был конверт с документами, который я когда-то оставила Винсенту на хранение.

– Так значит, вы дали ему конверт, чтобы он отдал его вам на этой встрече? – уточнил я, глядя на улыбку дамы.

Она кивнула.

Что-то в ее жестах было такое строгое, требовательное, но все равно плавное и даже нежное. Строгая, но заботливая старушка, от которой исходила сила и тепло одновременно. Наверно, именно такая и могла найти язык со стариком Кайлера.

– Да, в моем доме просто нельзя хранить такие важные вещи. Каждый так и норовит засунуть свой нос в мои дела.

Теперь все ясно. Милая Е., так и не изволившая представиться, отдала Винсенту на хранение документы или еще какие важные бумаги, которые, очевидно очень нужны ей во время завтрашней поездки во Францию. Хранить он должен был их до сегодняшнего дня, чтобы именно в день назначенной встречи вернуть владелице. Она же отдала их по причине, что родственники, видимо, имели виды на эти бумаги. И не только родственники, раз уже сегодня нам пришлось прятаться и убегать от людей, которые вломились в антикварную лавку и искали именно этот конверт.

А сам старик Кайлера, испугавшись, видимо, этого самого преследования и ожидая, что кто-то обязательно придет за конвертом, уехал в Ливерпуль, заранее вызвонив своего любимого внука, который должен был найти подсказки и конверт в сейфе в его тайной комнате и привезти сюда. И, чтобы обезопасить себя, связался со мной, чдабы продать магазин заранее, зная, видимо, что рано или поздно его разгромят.

Боже-Боже, Винсент, вы определенно стали моим кумиром.

Судя по облегченному вздоху Кайлера, он тоже все понял.

Достаю из-за пазухи конверт, передавая пожилой даме. Рука в бархатной черной перчатке передала конверт мужчине, держащему зонт, а потом она протянула ладонь мне для рукопожатия.

– Благодарю за вашу помощь, молодые люди.

Рукопожатие оказалось сильным для столь пожилой старушки.

– Вы даже представить себе не можете, какую роль сыграли.

От этой фразы почему-то мурашки пробежали по спине. А может, я просто продрог под дождем.

– Мы рады, что смогли помочь, – облегченно выдохнул мальчишка.

Она пожала руку и ему, а потом попрощалась:

– Не мокните под дождем, Лондонская осень не всегда приветлива. И еще раз спасибо, молодые люди.

Почему-то мы дождались, пока она сядет в машину, а мужчина закроет за ней дверь, словно он был ее водителем. Хотя кто знает, кто она такая, может, эти документы и правда были важны для нее. Жаль только, что так и не удалось разглядеть ее лица. Но теплая улыбка уже была достаточной наградой.

До машины такси мы добирались молча, быстрым шагом, уже не прячась под проливным дождем.

Часы показывали почти двенадцать ночи, а желудок твердил, что пора бы вспомнить и о нем.

– Ближайший круглосуточный ресторан.

Водитель задумался, но потом кивнул, заводя машину. Мне было все равно, куда он нас привезет, главное было накормить бедного ребенка. Идти ему все равно некуда, а у меня дома, в холодильнике, явно повесилась дохлая мышь.

Мое имя Том Саллирайд.

Я часто вру людям и очень не люблю что-либо менять в своей жизни.

Но случается так, что обстоятельства берут верх над нашими желаниями. Так я и оказался связан по рукам и ногам одним лишь взглядом больших карих глаз найденыша, с которым судьба свела нас несколько раз. Два, если быть точным. Третий я организовал сам. Сумбурность встреч и несуразность этой истории, казалось, не впишется даже в утренний разговор с Джейд, когда в понедельник она спросит, как я провел выходные. Казалось, выспавшись и проснувшись, я сам перестану верить, что это было на самом деле.

В субботу я читаю Паланика, смотрю фильмы по зомбоящику, готовлю себе ужин на одного и думаю о том, что мне нравится такой уклад моей жизни.

В эту субботу я привел домой найденыша, выбил окно в антикварном магазине, почувствовал себя Шерлоком Холмсом и Грензель в одном лице, ел леденцы и влюбился.

Когда все успело пойти не по плану?

Сейчас, сидя в теплом небольшом ресторанчике недалеко от набережной и глядя на то, как топорщатся высохшие черные волосы найденыша, я задавался именно этим вопросом.

Мы тут уже час, два или три? Время перестало иметь хоть какое-либо значение.

Как и тема для разговоров.

– Лаос.

– Словакия.

– Ян-Майен.

– Это не страна, – возмутился найденыш, отставляя молочный коктейль в сторону.

– Это зависимая территория Европы, так что без возмущений, – отвечаю ему. – А кто-то еще сомневался в моих умственных способностях.

Кайлер фыркает, хитро глядя на меня.

– Намибия.

– Ямайка.

Он усмехнулся.

– Я был уверен, что страны на «Я» закончились.

– Рано радуешься, малявка.

Пацана хватило разве что на то, чтоб показать мне язык.

Мы сидели тут уже несколько часов, сметая с кухни ресторана все, что попадалась нам в меню, пили чай (я кофе), болтали и смеялись. Редким посетителям было на нас совершенно плевать. А, может, они и проявляли интерес, только в этом случае плевать было уже нам.

– Твоя любимая группа? – он склоняет голову, подперев висок кулаком и с интересом глядя на меня.

– Nirvana. «No one dies a virgin. Life screws us all», – цитирую я, с удовольствием глядя, как найденыш закашлялся. – Водички?

Он похлопал себя по груди, отрицательно мотая головой. Мне нравится выводить его из себя, а он умеет раскусить меня как орех. Знает, когда я вру, а когда выдаю правду за ложь.

– Ммм… любимый стиль в живописи? – спрашиваю у него, ликуя от убийственного взгляда.

– Признайся, ты просто хотел, чтобы я замялся и выглядел идиотом, не в состоянии ответить на твой вопрос?

Естественно, так это и было.

– Нет, конечно, не говори глупостей.

– Так я и поверил тебе, Салли, – ехидно тянет он. – Сюрреализм. Сальвадор Дали и Рене Магритт.

Неплохо. А я о чем говорил?

– Какие парни в твоем вкусе? – спрашивает в отместку он, ничуть не смутившись. – Такие, как я?

А я смотрю ему в глаза, кручу в пальцах салфетку и думаю о том, как бы не орать. В голос. Да. Да. ДА. Такие, как ты, мелкий засранец. Такие, которые из головы не выходят.

Мы не ищем похожих на себя. Нам было бы слишком скучно. Нас притягивают противоположные нам люди. Разные полюса.

Инь и Ян.

Белое и Черное.

Добро и Зло.

Билл и Том.

Кайлер и Саллирайд.

Но, говорят, такое притяжение опасно.

В моей жизни все идет по системе.

Я пью только черный кофе. Треть чайной ложки сахара и треть чайной ложки корицы. Подавать через две минуты, чтобы немного остыл.

Я всегда задерживаюсь на работе. Выхожу позже на два часа и успеваю за пятнадцать минут до закрытия зайти в булочную на соседней улице. Потом на предпоследнем автобусе доезжаю до Бэкингсайд, чтобы пешком добраться до фешенебельного района Гранджхилл. Ряд белых пятен отстроенных загородных домов разбавлен там зеленью газонов и домашних садиков домохозяек. У меня сада нет, потому что садоводством я никогда не увлекался.

У меня нет машины.

Свободное время я провожу, читая книги и смотря шоу для домохозяек.

Я читаю Чака Паланика и полностью противоречу всему тому, что он пишет.

Наверное, я слишком долго молчал, потому что глаза Кайлера потемнели.

– Я пропустил целую неделю учебы, – сурово говорит он, уже успев сделать свои выводы из моего молчания. – Поэтому с понедельника снова должен выйти на лекции. У меня завт… сегодня, – исправляется он, глянув на часы на стене ресторана, – самолет в десять утра. Я возвращаюсь в Чехию.

Именно по этой причине я ничего не ответил на его вопрос.

Я слишком сильно не люблю что-либо менять в своей жизни.

Я – Разбитое Сердце Джека.

Глава 6.

– Доброе утро, мистер Саллирайд, сегодня вы припозднились, – проговорила Джейд, стоило мне войти в светлую приемную.

– Опоздал всего на пару минут, не бери в голову.

Секретарь пожала плечами, как ни в чем не бывало.

– Добро пожаловать в четверг.

– Слишком радостно для человека, работающего четвертый день подряд.

– Достаточно радостно для человека, которого ждет квартальная премия.

Она обворожительно улыбнулась, а я же, оставив пальто в шкафу, прохожу в свой кабинет, бросив напоследок:

– Завари мне кофе. Черн…

– Черный. Треть чайной ложки сахара и треть чайной ложки корицы. Подавать через две минуты, чтобы немного остыл, – как заповедь повторяет она, а я не могу сдержать улыбки, кивнув.

Идеальней секретаря, чем эта зубоскалистая стерва, мне просто не найти.

Располагаюсь в своем рабочем кабинете, когда Джейд вносит кофе, папку с телефонными звонками и утреннюю газету. Мой мир вернулся в свое русло. Все встало на свои места.

В ту злощастную субботу, плавно перетекшую в воскресение я никогда не смогу забыть, но и помнить буду с огромным трудом. В десять утра самолет увез от меня найденыша в Чехию, а я отправился домой, чтобы проспаться и считать все произошедшее мистическим сном. Но нет, дома на комоде лежит мятая фотография Кайлера, что когда-то стояла рядом с книгой «Маленький принц». Понедельник встретил меня работой, насмешками Джейд и новыми клиентами, которые хотели продать/купить бизнес. Неудачники позволили отвлечься от собственных проблем, но на фоне моих их неудачи казались совершенно никчемными. Людям вообще собственно преувеличение значимости их историй. Моя казалась мне невероятней всех остальных.

«The Times» пестрила огромной фотографией и не менее большим заголовком.

– Что нового в мире? – интересуюсь у Джейд, отпивая свою постоянную дозу кофе.

Подруга усмехается.

– Шеф вернулся из командировки, поэтому сегодня обязательно вас навестит, – мысленно я простонал, – встречи, назначенные на сегодня, все так же в силе. В 11:00 арендованные киоски, а в 12:45 один из покупателей. Не ясно пока, что он собирается покупать и за какую сумму.

– Втюхаем ему эти самые арендованные киоски, чего тянуть? Скажем, что это последний писк моды.

– Да вы само коварство сегодня.

– Что еще? – спрашиваю, в пару глотков допивая горячий кофе.

Джейд пожала плечами.

– Кадровики опять напутали с принятыми на работу личностями, снова до вас пыталась дозвониться та дамочка из клуба, которую один раз я уже отшила, а Франция сосет у Англии.

– А? – не понял я, а секретарь кивает на газету, лежащую на столе.

– Первая полоса, между прочим.

С этими словами она выходит, оставляя меня в одиночестве, а я хватаю «The Times», открывая первую полосу. Почти на всю страницу была фотография ее Величества Королевы Англии – Елизаветы II.

Одетая в красивый голубого цвета костюм, в перчатках, с доброй улыбкой на старческих губах, в широкополой шляпке.

Сердце ухнуло вниз, а я так и осел в кресле.

Заголовок кричал: «Англия не уступит свое величие Франции».

А Королева в руках держала потрепанный, немного мятый конверт с маркой в виде флага нашего королевства.

Текст говорил о том, что в воскресение Елизавета II прибыла на встречу с президентом Франции для обсуждения внешне политических распрей двух государств.

Там что-то говорилось про документы. Доказательства. И про победу Англии в этих дебатах.

Старушка уделала чужого президента благодаря бумагам, которые у нее не должны были быть.

Вот и все. Вот вся система.

Бывает такое чувство, что ты сотворил чудо. Нет, серьезно, ты сделал что-то такое, от чего все остальные должны усраться от зависти.

Я не художник, поэтому картин не создавал.

Я не писатель, хотя недавнюю историю моей жизни можно было бы преподнести как неплохие мемуары.

Я просто заместитель директора в компании по продаже бизнеса.

И да, это я передал конверт в руки самой Елизаветы II в предыдущие выходные на Тауэрском мосту. Я жал руку ее Высочеству.

Меня пробрало на такой дикий хохот, что, спустя пару мгновений, в кабинет влетела Джейд, с ужасом и сомнением глядя на меня. А я смеялся, смеялся в полный голос, вспоминая, как мы с Кайлером под дождем отдавали самой Елизавете конверт с документами, который она оставила на хранение у своего друга Винсента.

Милая дорогая Е.

Это про нее говорил старик в письмах, ей посвящал дневники и был ее добрым другом.

Королева. Это была Королева!

Заливаясь хохотом и игнорируя ошарашенный взгляд Джейд, я выхожу из кабинета, из приемной, прямо в коридор. В мою сторону шел директор нашей компании. А я продолжал смеяться.

– Отличный день, Саллирайд? – с сомнением поинтересовался он, подходя ближе. Джейд замерла в дверях приемной, а из соседних кабинетов повысовывались люди.

Да, отличный день, превосходное настроение, ответил бы я еще вчера, глядя в лицо своему толстопузому начальнику.

– Нет, этот день полный отстой. Как и все предыдущие начиная с понедельника, потому что когда тебе разбивают сердце – это хреново. А когда это делаешь ты сам – это хреново вдвойне.

Лицо начальника вытянулось, а я снова разразился хохотом, оглядываясь вокруг себя.

– Значит так, уважаемые подчиненные, – говорю, едва сдерживая смех, – пора расставить все точки над i. Дорогие многоуважаемые кадровики, купите себе очки и лекарство для улучшения памяти, потому что ваша забывчивость и нерасторопность выводит меня из себя, и ваше счастье, если вы перестанете быть неуклюжими беспомощными работниками быстрее, чем я сорвусь и подам докладную нашему директору, – киваю на него самого. – Технический отдел и программисты, – театрально взмахиваю руками, – вы незаменимые и ценные работники в нашей огромной корпорации, но, поймите, наконец, просмотр порнушки не повысит вашей квалифицированности, разве что в тех сферах, в которых мы в нашей работе не нуждаемся.

Выше упомянутые побелели, а из кабинетов выходили и выходили люди на мой громкий голос.

– Всему рекламному отделу могу передать огромный привет, причем по сообщению в Фейсбуке, ведь там вы бываете чаще, чем в сознании на своем рабочем месте. Я выдеру вам интернет к чертям из компьютеров, если вы не прекратите лазить по сайтам, которым не нужно. Ей Богу, лучше бы вы лазили на порносайты, одолжив их у сисадминов, чем прозябали свои дни в социальных сетях.

Слов было много. Правды тоже. Она лилась рекой, вперемешку с моим смехом, даже смехом подчиненных, улыбках, спрятанных за ладонями, неудержимым ржачем Джейд, которой тоже достался кусочек правды.

– Милая моя ненаглядная, – оборачиваюсь к ней, – ненавижу твою привычку язвить, потому что блин, я не знаю, что тебе ответить на твои многочисленные подколки и шуточки! У меня твой яд уже поперек горла стоит вместе с кофе, – сам не выдерживаю, засмеявшись вместе с ней. Оборачиваюсь к начальнику, проводя ладонью по лицу. Я ожидал увидеть гнев или сразу же выдачу увольнения, но он стоял, сложив руки на груди, и с огромной заинтересованностью смотрел на мое шоу одного актера. Впрочем, все зрители остались довольны. Кто-то даже умудрился похлопать.

– Саллирайд, кажется, тебе пора в отпуск, – наконец, проговорил начальник, едва заметно усмехнувшись.

Медаль мне за храбрость.

Правда приносит облегчение.

Осталось, правда, кое-что еще.

Киваю, отвечая:

– С удовольствием, но только после того, как пообещаете мне одну вещь.

Он заинтересованно приподнял бровь.

– Запишитесь в тренажерный зал.

Даже после этой фразы, когда ужасающее молчание воцарилось в коридоре, Армагедон не случился. Я все еще был жив, не смотря на литры правды, что текла по моим губам.

В конце коридора, за всей этой толпой, после неожиданного кивка моего начальника, которого, кажется, веселило все происходящее, раздался голос:

– Кажется, Академия кинематографических искусств в этом году ошиблась, – толпа расступилась, пропуская ближе к нам невысокого растрепанного мальчишку с большими карими глазами, – «Оскар» определенно нужно было отдать тебе.

Смотрю на найденыша, не веря своим глазам. У меня закончились слова.

Хватило только на улыбку.

– Что ты здесь делаешь?

Он усмехнулся, доставая из кармана помятый листок, в котором я признал письмо, найденное в сейфе его деда.

– Я разобрал первую анаграмму, – проговорил он. – Из всех тех букв складывалось «E.A.M.WINDSOR». Елизавета Александра Мария Виндзор.

Хмыкаю, кивая и продолжая улыбаться, как идиот.

– «The Times» только об этом и кричат все утро.

Он засмеялся, а я обернулся к Джейд.

– Дорогая, включи режим гипер-секретаря и сделай так, чтобы мое заявление на отпуск уже сегодня попало в отдел кадров и они сами признали, что по своей неосторожности не увидели его две недели назад, – выразительно смотрю на кадровиков, которые закивали. Секретарь с усмешкой смотрела на меня.

– В жопу трудовой кодекс, да?

Усмехаюсь в ответ, кивая на Кайлера.

– И уголовный тоже.

Она подает мне мое пальто, а я благодарно киваю, подбегая к найденышу, который выудил из сумки открытый конверт.

– Что это?

– У нас новая загадка, Том.

– Письмо от твоего деда? – не поверил я своим глазам.

Мальчишка кивнул.

– Да. У нас тут новая анаграмма.

И он показал мне письмо, на котором было написано только одно слово: «Lrioelopv».

Переставить в уме буквы не составило никакого труда.

– Твой дед зовет нас в Ливерпуль, да?

– Да, – кивнул растрепа. – А еще в конверте лежало это.

И он вытащил из него… фотографию Эйнштейна с высунутым языком.

Уверен, там, сидя за стол в спортивном баре в Ливерпуле старик по имени Винсент сейчас громко смеется. Его друзья-старики сидят рядом, попивая немецкое пиво, громко поддерживая футбольный матч, а на столе среди закусок лежит одинокая газета «The Times». Он знал, что его внук справится, знал, что все выйдет так, как он задумал.

Перевожу взгляд на шею Кайлера, где на цветной ленте висел… магнитный пропуск в здание корпорации. На мой немой вопрос он пожал плечами.

– Подумаешь, приврал немного.

Закатываю глаза, беря его ладонь в свою.

– А я тоже. На счет того вопроса в ресторане. Так что мы в расчете, найденыш.

– Билл, – поправляет он.

– Билл, – киваю я.

Мое имя Том Саллирайд. Мне двадцать семь лет. Я неженатый гей. Я часто вру.

И да, я все еще не люблю что-либо менять в своей жизни.

Просто иногда обстоятельства превыше наших желаний и возможностей.

В общем, пора заканчивать с этим эпилогом к мемуарам и просто представиться.

Я – Счастливое Мгновение Джека.

The End

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1035091