Текст книги "Приключения Китайца"

Автор книги: Китайца Мать

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

14. Судьба-злодейка

Вечером, накануне Володиного дня рождения в двери позвонил сосед, хороший семьянин, Миша, окна которого выходили на дорогу, сообщил, что моего сына бьют, практически под домом, надо бежать на помощь. Мы выскочили в тёмный двор, быстрее к дороге, где рядом на тротуаре лежал избитый мой Вовчик, корчась от боли.

Сосед помог завести моего сына домой, рассказывая по пути, как он слышал, что кто-то кричит: «Мама, мама!», но не сразу подошёл к окну. Избиение довольно долго продолжалось, и Миша всё же выглянул в окно, узнал моего сына и одного из избивающих его. Два подвыпивших мужика сорока лет, служивших в военной части за нашим мостом, били ногами моего мальчика, звавшего на помощь маму. Мама в этот момент находилась в дальней комнате у компьютера и ничего не слышала. Зато слышали все соседи, окна которых выходили во двор и наблюдали эту картину.

Проводить дознание, что же произошло и почему так случилось, показалось мне такой же жестокостью в момент, когда мой сын нуждался в помощи. Болели почки и живот, мы попали в больницу. Володя пролежал там четыре дня без внимания врачей, встретив в больнице своё семнадцатилетие. Дольше выдерживать бессмысленное лежание показалось очередной пыткой, и ещё нездорового я забрала его домой. Взяли справку, может, в суде пригодится. В справке были описаны забой поперечной части спины, лица, левой почки и тупая травма живота, и также было зафиксировано алкогольное опьянение. По всей видимости, справку в суд нести не надо. Других справок нет.

Случившееся явно не добавило настроения в нашу жизнь. Малейший намёк на маленькие радости убивало затягивание проволочек судебной системы, как и сама неотвратимость суда над Володей. Лето закончилось незаметно, как и началось. Школа тускло напоминала о возможностях самореализации в дальнейшем. Но дальнейшее это растворялось до невидимости в наших душевных переживаниях.

Суд был назначен на конец ноября. Было холодно. Мы с Володей ждали перед зданием суда. Подошла бодрая Татьяна Владимировна, провела последний инструктаж, уверив, что для Володи будет лучше, если он признает свою вину и покается. Сказала, что я хоть что-то должна дать для судьи, взяла с меня сто долларов, которые я чудом отложила за весь год, доверительно, как старой знакомой, рассказала, что дочка её поступила и сейчас ужасно дорого стоит обучение. Потом переметнулась к другому подзащитному, несовершеннолетнему брату, тому самому, к которому попал год назад Володя на злополучный день рождения. Татьяна Владимировна была защитником сразу у всей компании, кроме одного, того самого, когда-то «собиравшего на тюрьму». Мать «собиравшего на тюрьму» наняла дорогого адвоката. Из надёжного источника, если не врала сама мать, взятка обошлась ей в пять тысяч долларов. Подъехала специальная машина, в которой перевозят заключённых. Из машины в наручниках были выведены конвоирами оставшиеся двое из компании. Тускло оглянув всех присутствующих и кивнув в знак приветствия Вовке и другому брату, находящемуся, как и мой сын, на свободе, процессия прошла в здание к залу суда. Остальные вместе с нами потянулись следом с опущенными головами. Конвоируемых завели в клетку с толстенными прутьями, которая находилась тут же, в зале. После чего сняли наручники с протянутых уже из клетки рук. В зал вошёл судья в чёрной мантии, все встали, и секретарь объявила о начале процесса.

Когда пришла повестка, в ней были пропечатаны все Володины приятели и статьи, по которым они обвинялись. Я знала, что мой сын не хотел быть презираемым воришкой и отказался от участия в краже и последующей делёжки, и знала об этом Татьяна Владимировна, наш государственный адвокат. Но когда прокурор начал зачитывать длинный список деяний всего коллектива, то слышалось другое. В коллективе были пятеро, у каждого из них было несколько преступлений, даже десять у одного из них. Это были наглые ограбления, в основном, вырывания сумок у бедных женщин. Каждому обвиняемому был зачитан весь список, который начинался с эпизода участия моего сына. И, хотя Володя фигурировал в единственном эпизоде по ограблению гаража как стоящий на страже, из-за мелькания его имени с каждым преступником в самом начале длительного списка всех преступлений создавалось нехорошее впечатление. Впечатление о преступлениях одной банды.

Татьяна Владимировна за год бумажной волокиты не нашла времени уделить внимание написанному следователем или не обратила внимания, или просто-напросто забыла о важности момента, да и должна ли волновать её чья-то судьба кроме собственной? И вот наш адвокат, Татьяна Владимировна, произносит защитную речь, зачитывает принесённую мной характеристику из школы, характеристику из ЖЭКа, которую ей пришлось запросить самой, и в заключение произносит что-то типа: «Мой подсудимый хороший мальчик, исправляется, попал в дурную компанию, прошу не судить его строго».

Было похоже на выступление малограмотной тётки с улицы. Я вспомнила нашего адвоката-однофамильца, слушая с сожалением выступление теперь государственного адвоката, которая отсиживает рабочие часы и получает зарплату из налогов трудящихся и вдобавок вырывает, по возможности, премии, как в нашем случае. Ну, надо же как-то оплачивать обучение своего ребёнка, пускай даже ценой гибели чужого. Всё это и называется цивилизацией, а не борьбой за выживание звериного царства.

Судья объявил перерыв до вынесения приговора.

Мы с Володей вышли грустные на холодную улицу. Татьяна Владимировна за нами, извинилась, что не дождётся конца, так как ей пора на следующее заседание, и застучала каблучками, удаляясь по холодной улице. Володя молчал, не загадывал, молчала и я. В этом молчании мы оба чувствовали неотвратимость судьбы, и не было сил говорить о чём-либо. Тлела иллюзия надежды в наших доверчивых головах, и после перерыва мы вошли в зал.

Приговор зачитывали долго. Володе дали три года и добавили неотбытый срок по нарушению условного, получилось четыре года и три месяца. Взяли под стражу из зала суда. Мы обнялись на прощание, Володя успел сказать:

– Я чувствовал, что так будет.

И увели моего Володю в наручниках в новую жизнь начавшейся юности.

Сейчас, думая о работе судей, про житие этой загадочной касты хирургов общества, приходит в голову мысль: может, стоит пред допуском к работе помещать судей в сизо и в тюрьмы, под прикрытием, в качестве заключённого, хотя бы на полгода, а лучше на год?

15. Сизо 19

В центре города на нашей улице, в самом её начале, находится угрюмое здание. Вроде не выпадает из ансамбля польских и австрийских домов старой части Львова, только вот все окна этого здания закрашены в цвет здания. Здание трёхэтажное и огромное по периметру. Это следственный изолятор, куда помещают преступников перед тем, как отправить их в разные исправительные колонии с разными режимами. Сколько там преступников, знает, возможно, один начальник тюрьмы. Нигде этих данных не найти. Судя по зданию – много. Сбоку от центральной улицы вход в маленький заасфальтированный дворик, отгороженный высоким металлическим забором. Слева во дворике под стеной скамейка. Справа, сразу от входа, дверь в небольшую пристройку. На двери – расписание приёма граждан начальством и доктором. Дворик заканчивается толстой высокой стеной, на которой огромными кольцами, около метра в диаметре, лежит колючая проволока. За этой стеной с кольцами проволоки дворик чуть побольше, видимо, для выгула заключённых. Из нашего дворика видны окна внутренней части огромного здания сизо. Из-за количества решеток разного калибра окна кажутся чёрными. За одним из этих окон временно живёт мой Володя, если это можно назвать жизнью.

Слева, в конце дворика – дверь в маленький подъезд, ведущий на второй этаж. В пролёте между этажами под стеной скамейка. На втором этаже две двери: справа к окошку для выдачи справок, другая дверь – в небольшую почти квадратную комнату, метров пятнадцать. В этой комнате сразу справа от двери есть окошко. Это тюремный магазин. Его плохо освещает свет из окна напротив, поэтому всегда горит тусклая лампочка, как у моего сына в камере. И ещё в этой комнате есть два маленьких окошка в стене справа от окна. Вокруг проёмов окошек на стене выложена мозаика из битой глиняной посуды грустных расцветок. В окошко, дальнее от входа, подают документы для оформления короткого свидания, положенного раз в месяц. В ближнее от входа окошко подают документы для оформления передач заключённым, и через томительно долгое время в это же окошко передают передачи. Под этим окошком – длинный деревянный подоконник, переходящий по периметру на другую стену, где окошко, в магазин. На нём сумки и кульки, и на полу сумки и кульки. Людей много. Дедушка Володи, как человек военный и организованный, приходит сюда к семи утра, чтобы занять очередь. К половине девятого, к началу приёма, приходим с передачей и мы с мамой, но никогда не бываем первыми. Сизо это областное, сюда приезжают и ночью, в зависимости от расписания поездов. И не у всех есть возможность приютиться до открытия. Так во дворике люди и сидят на лавках. В восемь открывают двери и до половины девятого комната с окошками уже заполнена людьми. Стоим и мы в этом скопище людей, заполняем бланки, сдаём паспорта с бланками. Записываемся в список первой десятки или второй, или третьей и ждём своей очереди. Люди вокруг шуршат пакетиками, пересыпая «мивину» в прозрачные кульки, открывая сигареты, разворачивая конфеты. Взвешивают кулёчки, чтобы вписаться в нормированные килограммы, и тому подобное. Подходит наша очередь, я просовываю в окошко пакеты, жду досмотра, забираю паспорт и иду к другой очереди в магазинное окошко. Там заполняю тоже бланки со списком покупаемых мной продуктов. Эти продукты нельзя приносить с собой для передачи во избежание контрабанды наркотиков, оружия, телефонов. Это молоко, сыр, колбаса, стиральный порошок и другое. Эти продукты можно передать только из тюремного магазина, заплатив за них деньги в окошечке. Цены в тюремном магазине ресторанные, почти вдвое выше рыночных. Такие магазины есть во всех тюрьмах. Всегда было интересно: кому они принадлежат и с чем связана такая накрутка цен? Но в тюрьмах вопросы не задают: ни с той стороны забора, ни с этой. Вопросы могут навредить узнику. Сюда приходят разные люди, бедно одетые и хорошо одетые, старые и молодые, цыгане и славяне, и не славяне. Все стоят с серыми лицами с тяжёлыми сумками и тяжёлыми сердцами. И все представляют, каково там нашему-то. Страдание стоит в воздухе, даже в этой набитой людьми комнатушке, и оно не сравнимо с тем страданием, за проволокой. И каждый, кто побывал в этой комнатушке, теперь чувствует издалека излучение этого огромного здания с закрашенными окнами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Приключения Китайца"