Текст книги "Ночная музыка на пустынной дороге (СИ)"
Автор книги: kirillpanfilov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Я уже в предвкушении.
Данила наливает ей чай в большую чашку, стоя совсем рядом, и Кристина разглядывает веснушки на его носу.
– Не убегай никуда,– просит он,– я прогуляюсь и через часок действительно вернусь.
– Договорились.
Девушка провожает Данилу до входной двери, потом выпутывается из одеяла и складывает его на кровати. В одеяле очень жарко, но в одном только полотенце перед Данилой было бы слишком смело. Кристина поправляет узел на груди и возвращается к чаю и блинчикам. Задумчиво доедает их, моет посуду в горячей воде и забирается в постель. Хочется подумать о прошедшем дне. Он был слишком насыщенным: перемещение, Юля, розовый ноутбук, чужой папа, пельмени на завтрак, ожидание на вокзале. Что там ещё? Юра, электричка, поезд. Филипп – на этом месте девушка глубоко вздыхает. Вокзал, рюкзак, кража, потом дождь, отчаяние. И, наконец, Данила, мысли о котором непривычно будоражат. Это всё слишком. Хочется всё это привести в порядок в голове, обдумать спокойно и внимательно. Но не получается: Кристина засыпает мгновенно.
========== Оранжевые искры ==========
Девушка просыпается от того, что жёлтый свет сочится сквозь прикрытую дверь комнаты. Она потягивается, распрямляя спину – затекла в неудобном положении. И неожиданно понимает, что она совершенно голая: полотенце развязалось, и Кристина лежит, красиво освещённая лунным светом. В панике она прикрывает грудь, поджимает ноги и заворачивается в одеяло, потому что полотенце мокрое и лежит не пойми как. И сидит, поджав коленки и глядя на полоску света с кухни. Это она не выключила свет? Или Данила уже вернулся? Девушка сглатывает слюну, тихонько откашливается и сползает с кровати. Пол под босыми ногами тёплый и гладкий, и идти получается почти бесшумно, разве что одеяло шуршит.
На кухне Данила сидит на стуле, прислонившись к стене, и дремлет. Перед ним раскрытая книга. На соседнем стуле Юлин рюкзачок. Кристина тихо что-то восклицает от изумления, и Данила немедленно просыпается.
– Ты нашёл рюкзачок…
– Да,– улыбается Данила и трёт лицо ладонями.– Я за ним и ходил.
– Боже… Как?
– Да там публика ненадёжная на этом вокзале, я же говорил. Все про неё знают. Ну, местные.
– Спасибо тебе!
Кристина ловит себя на мысли, что хочет обнять молодого человека, но вовремя останавливается, потому что придерживает одеяло. Поэтому она тихо садится на стул напротив и с благодарностью смотрит на него:
– Ты не представляешь, какое доброе дело ты сделал…
– Представляю. Только вот телефона там уже нет – и следов его мне не удалось найти, очень детективная история. Зато документы на месте.
– Бог с ним с телефоном…
– Денег тоже, судя по всему, не оставили. Но я тебе помогу с обратным билетом.
– И деньги не жалко. Всё равно они не очень-то и мои…
Девушка опирается подбородком на свои ладони, поставив голые локти на стол, и обессиленно улыбается:
– Сегодня такой сложный день… Что ты читаешь?
– Рюгаминэ Итикава, современный автор. Слышала про такого? Сложно оторваться.
Девушка зачем-то хочет сказать, что да, конечно, слышала, но в последний момент с улыбкой качает головой:
– Нет, имя кажется знакомым, но не припомню, чтобы что-то читала у него. Знаешь, мне больше нравится то, что написано давно, веке в пятнадцатом, максимум девятнадцатом…
– Да и не могла слышать. Это мой псевдоним. И книга только вышла из печати, её даже в магазинах пока нет.
Кристина удивлена настолько, что захлёбывается воздухом, закашливается, извиняется и вытирает слёзы, выступившие на глазах.
– Ты писатель?
– Иногда. Это первая книга. Я написал много всего, решил попробовать посмотреть, как это выглядит под обложкой.
Девушка, придерживая одеяло одной рукой на плече, тянется за небольшой книгой в твёрдом синем переплёте и рассматривает её. На задней стороне обложки крошечная фотография Данилы. У него выразительные скулы, и на маленьком портрете, если не вглядываться, он довольно сильно похож на японского автора. На передней стороне очертания каравеллы.
– Извини, я, наверное, тебя задела, когда сказала, что не читаю современную литературу.
Данила улыбается и качает головой:
– К счастью, я хорошо понимаю, что о вкусах не спорят.
– Данила, можно я сделаю исключение из правила?
Кристина видит, как ему приятна эта просьба, хитро прищуривает глаза и прячет книжку в складках одеяла, пытаясь сделать это незаметно.
Он хохочет:
– Читай на здоровье. Ты же понимаешь, что я её наизусть уже знаю.
Девушка улыбается и кивает. Ей хочется поскорее начать.
– Спасибо. Я перед сном буду читать. Не буду тебя смущать, читая при тебе.
– Кстати, а почему такое предпочтение прошлым векам?
– Ну,– говорит девушка,– мне кажется, произведения искусства должны проходить проверку временем.
– И то, что сейчас пишут…
– …я прочитаю лет через двести и оценю,– улыбается Кристина.
– Замечательные планы,– восхищённо говорит Данила.
– Данила.
– Я за него.
– Не смейся и не перебивай. Про двести лет – это не совсем шутка.
Кристина рассказывает всё.
Про перемещения, про свои сны, где она видит себя то фламандской прачкой, то польской девушкой-архитектором. Про случаи с Филиппом, с безвестной старушкой и с Иваном Матвеевичем. Рассказывает про Яну, про то, что не подруга так и не знает про её особенность. И даже про Камиллу. Объясняет, что пускай он считает это сказкой на ночь или фантазией, потому что поверить в это сложно.
– Поэтому я сейчас Юля, хотя и Кристина.
Данила кивает, и выражение его лица сложно понять. Только одной рукой он сильно сжимает другую.
– Спасибо тебе за откровенность,– говорит он.– Это действительно неожиданно. Мне надо переварить это. Можно, я покурю на балконе?
– Можно с тобой?
Данила выразительно смотрит на одеяло.
– Ну да, так ты точно не замёрзнешь.
– Нет уж, я переоденусь. Вроде там должны остаться сухие вещи.
Он с улыбкой кивает, и девушка, прихватив рюкзачок, исчезает в комнате и плотно закрывает дверь. Она от всей души надеется, что полотенце на ней ещё не развязалось, когда Данила вернулся с прогулки.
Кристина вытряхивает содержимое рюкзачка на постель, торопливо натягивает трусики и облачается в просторную серую футболку, к которой уже успела привыкнуть.
– Чёрт меня дёрнул переодеваться в туалете,– говорит она вполголоса. Но тут же думает, что если бы она уехала на своём автобусе, то не встретила бы Данилу.
Девушка босиком выходит на балкон и просит себе сигарету.
– Тоже слишком много волнений за сегодняшний день?
Кристина кивает:
– Даже больше.
Данила протягивает ей сигарету и подносит зажигалку. Правда, она тут же закашливается, вдохнув слишком сильно, и он мягко отбирает у неё сигарету. И кидает с третьего этажа на мокрый асфальт внизу. Сигарета медленно летит вниз и бесшумно взрывается оранжевыми искрами, ударившись об асфальт. Девушка заворожённо наблюдает за ней.
– Лучше ещё чаю выпьем,– говорит Данила.– Эти сигареты всё равно так себе.
– Зачем же ты их куришь?
– Это запасные. Обычно у меня либо трубка, либо вообще ничего.
– А когда ничего нет под рукой, жизнь пуста и полна разочарований, и ты добиваешь себя крепкими сигаретами.
– Ага, точно. Это как после мяса, приготовленного в вине и с прованскими травами, поесть дешёвой колбаски из магазина. Есть можно, но ощущения волшебства нет.
– Колбаски, говоришь.
– Ой, прости,– он смешно смущается.– Я забыл о твоих тёплых чувствах к колбасе.
Кристина улыбается.
– Идём чай пить.
– Идём,– соглашается Данила.
После четвёртой чашки разговор идёт уже о Коннектикуте и станциях метро.
– Понимаешь,– горячась, говорит Данила, все эти названия – Невада, Коннектикут, Северная Каролина, Пенсильвания… Калифорния!
– Массачусетс,– добавляет невнятно девушка, стараясь побыстрее прожевать бутерброд с колбасой,– и Техас.
– И Техас, да. Даже в самих названиях чувствуются просторы, закатное солнце, бесконечные шоссе, далёкие горы.
– Ну не знаю,– с сомнением отвечает Кристина.– Мой слух больше ласкают такие уютные названия. Типа Липецк или что-то такое. О! Как станции метро в Москве. Вот послушай: Алтуфьево,– нежно говорит она.– Кропоткинская, или Савёловская. Звенигородская. Когда это всё диктор в метро говорит, я из вагона не хочу выходить, так это сладко звучит.
– Погоди-ка, Звенигородская в Петербурге.
– И правда,– растерянно бормочет Кристина.– Но всё равно же красиво.
– Красиво, не спорю. Почти так же красиво, как Пенсильвания.
Кристина показывает ему язык.
– Ладно,– примирительно говорит Данила,– всё равно мы оба чувствительны к красоте звучания.
Кристине ужасно нравится это «мы оба», и её щёки розовеют от удовольствия.
– Кстати,– продолжает он,– начни читать сразу с сорок четвёртой страницы. Ты поймёшь, почему. Буквально пару страничек, а потом можешь вернуться к началу. Когда перестанешь удивляться.
– Окей,– соглашается Кристина.– Сейчас, только умоюсь.
Не сообщать же человеку, который сильно нравится, что после четырёх чашек чая ужасно хочется в туалет.
Через пару минут девушка возвращается на кухню, устраивается с ногами на стуле и открывает книгу.
========== Сорок четвёртая страница ==========
Изабелла уже среди танцующих, самая тоненькая, самая пьянящая; весь воздух пьянящий, хотя вино будет готово нескоро – пока только собраны самые большие грозди, где виноградины уже надтреснутые, истекающие сладостью. Босоногие танцовщицы в приземистых бочках с виноградом, подоткнувшие и без того короткие юбки; ароматы и отблески вина и праздника повсюду, даже на самых растерянных лицах. Изабелла замечает его в толпе, весёлая и раскрасневшаяся от танца, от ароматов и от непривычного внимания, и посылает ему воздушный поцелуй, а волосы её рассыпаются по плечам, рыжие и бесстыдно красивые, и он жадно не может отвести взгляда от неё – от всей, не зная, куда смотреть больше: то ли на стройные ноги, голые до колен, в терпком сладком соке от винограда, то ли на нежную грудь, затянутую в невинную белую ткань расшитой рубашки, то ли на смеющиеся глаза и губы. И от ветра её огненные волосы разлетаются, в танце кружатся пьяняще, так что он лишь сильнее, до белых костяшек, сжимает руль старенького велосипеда.
Вот странно – в огромных низких бочках не меньше дюжины девушек, все как на подбор красивые, юные, но видит он только Изабеллу, и если спустя четверть часа спросить у него, как выглядели остальные, он только переспросит: какие остальные? Жарко ему, и он тыльной стороной ладони вытирает щёки и лоб, горящие и блестящие, а в горле сухо от движения её юбки, на тысячную долю секунды приоткрывшей её обнажённое бедро; он ловит взгляд её чёрных виноградных глаз, смеющихся, но серьёзных и спрашивающих что-то, впивается в этот взгляд до боли в глазах, не хочет отпустить и мгновения, вздыхает в такт её вздымающейся груди – и, скользя, чуть не падает, ещё не успев удивиться, почему видит себя со стороны, растрёпанного, красного, в немыслимой красной рубашке, смущённого в толпе со своим перевязанным и перекрашенным велосипедом; – долгим взглядом в замершем танце пытается понять, почему вдруг чужие юбки и горячие ступни касаются ног, почему запах винограда ещё сильнее, сладкий, фонтаном, сок между пальцами,– и в следующее мгновение, пытаясь вдохнуть, он снова смотрит на девушку, ухватившуюся за руку соседки, оседает на землю на ослабевших ногах, всё ещё держась за велосипед, а она, справившись с мгновенным замешательством, кружится дальше, и тёмный тягучий сок плещется под её ногами, ароматы облаком стелются, как вечерние туманы по осени, и праздник красного урожая продолжается и звенит музыкой, девичьими голосами, шумит в голове, ласкает ноги расшитыми бордовыми юбками.
Через два часа, в таверне, с полным бокалом «изабеллы» в руках, он ошарашенно ловит разговоры вокруг, как заведённая пружина в часах, новая, щедро смазанная; за любое слово о его Изабелле, хорошее или плохое, он готов с корнями вырвать дубовый вековой стол, вросший в земляной пол, и идти на глупца войной, но – в воздухе что-то сказано или разлито, и все бережно молчат о его танцовщице, смуглой и с разметавшимися волосами…
========== Незадолго перед рассветом ==========
– Это как? – непонятно спрашивает Кристина.– Так вообще бывает?
– А вот,– настолько же исчерпывающе отвечает Данила.
– Она, получается, тоже… такая, как я?
– Получается, да.
Кристина надолго замолкает.
– Как-то рано утром я ездила на велосипеде босиком. Это в деревне было. Представляешь, огромные земляничные поляны, солнце ещё только встаёт, небо нежное, розовое, и я на полной скорости еду, даже ветром захлёбываюсь. И вокруг поля и ароматы. Я в жёлтом выцветшем платье, оно едва ощущается. И это такое пьянящее чувство… Как у твоей Изабеллы в танце.
– У моей,– улыбается Данила.
– У твоей,– ревниво говорит девушка.– Не знаю, зачем я тебе это рассказала.
– Как зачем? – удивляется он.– Чтобы я вставил этот кусочек в своей следующей повести. Это очень красиво.
– Без соблюдения авторских прав, конечно.
– Посвящение на первой странице искупит эту оплошность?
Кристина улыбается.
– Пойду-ка я почитаю и спать. Думаю, к утру я верну тебе книжку. Может быть. Обещаю короткую рецензию. Этот отрывок мне очень понравился.
– Это будет чудесно. Я тоже немного отдохну.
– Это…
В этом коротком слове все сомнения Кристины. Она, конечно, и в мыслях не может допустить – предложить ему спать в одной с ней комнате. Но ей стыдно, что самые удобные места в квартирке достались ей.
– На кухне полно места. Я найду себе пару покрывал, этого достаточно.
Девушка с благодарностью смотрит на него и уходит в комнату. Плотно закрывает дверь, смотрит на ночную улицу, приоткрыв оранжевую занавеску и прижав к себе книгу. С улицы тянет свежестью, и вдалеке шумит поезд. Оглянувшись на дверь, Кристина сбрасывает футболку, мгновение стоит перед окнами почти обнажённая, а потом быстро забирается в постель и до подбородка натягивает одеяло. Сна ни в одном глазу, конечно, и девушка включает ночную лампу, возится в постели, устраиваясь поуютнее, долго рассматривает и гладит пальцами обложку и вдыхает запах недавно отпечатанных страниц. А потом раскрывает синюю книгу на первой странице.
========== Дорожный атлас ==========
Яна снимает полотенце с заварочного чайничка. Оно тёплое и хранит в себе мягкий аромат свежего чая, так что хочется зарыться в него лицом. Не выпуская полотенца из рук, девушка подходит к окну. За окном уже второй раз прошёл дождик, весьма условный. У подъезда внизу молодая женщина в оранжево-красном плаще отряхивает алый зонтик. Рано утром она уже успела погулять с собакой, которую вела на бордовом поводке. Потом, в перерыве между двумя дождями, погуляла с дочкой в красной коляске. Сейчас она возвращается с карминовой сумкой, полной продуктов, из магазинчика на углу. Несложно заметить, что она очень любит красный цвет. Яна размышляет, как эта женщина делает покупки. Выходит из отдела нижнего белья под понимающие взгляды продавщиц – с пачкой пылко-красных трусиков и кружевных бюстгальтеров. В продуктовом смотрит не на дату, а на цвет упаковок. Модель машины, о которой она мечтает, тоже не сильно важна, лишь бы была красненькой…
Небо пасмурное, поэтому мыслей гораздо больше, чем обычно. Повесив полотенце, Яна наливает свежий чай и пьёт его маленькими глоточками, наслаждаясь вкусом. Она стоит, прислонившись к деревянному подоконнику, и рассеянно оглядывает тесную кухню, на которой она уже бывала много раз, и ночевала, и выпила несколько десятков литров чая. Под босыми ногами крошки, и девушка меняет положение, мимоходом подумав, что Кристина на её месте тут же бросилась бы за веником и шваброй. Подруга неприхотлива, но слишком любит порядок. Если на столе или на полу крошки после бурного завтрака, она становится бескомпромиссной и непримиримой. С появлением Юли в доме Кристины обнаружились элементы хаоса, милого сердцу Яны. Вот только Юля уже два часа как ушла и не возвращается.
Проснувшись, Яна закономерно не обнаружила девушку на кровати. Сама она ночевала на ворохе мягких покрывал. Юли вообще нигде не обнаружилось, и Яна решила, что она сама на её месте захотела бы прогуляться и подумать обо всём этом. Поэтому Яна просто ждёт: прибрала последствия ночной трапезы, заварила чай, приняла душ, поминутно выглядывая из ванной и прислушиваясь. Пробовала читать, но мысли перебивали строчки и бессовестно наползали на них. Единственное, что оказалось достойным внимания,– атлас автомобильных дорог США и Канады, увесистая и размашистая тетрадь на пружине, глянцевые страницы, путаница трасс и густая россыпь городов. Некоторые трассы такие длинные, на пути ни одного захудалого городка, через весь штат, и от этого даже грустно, ехать часами, когда за окнами одинаковые пустынные места. Коннектикут, Северная Каролина, Нью-Джерси – девушка перебирала страницы, выстраивала маршруты, заняв тем самым довольно много времени.
Слишком тихо и спокойно, думает Яна. Гармонию не нарушает даже слегка капающий кран, а только дополняет её: уютный мерный звук раз в четыре минуты. Можно сходить на пары. Они не сильно важные, но почему бы и нет. Ключ у Юли всё равно есть.
Вздохнув и для приличия провозившись ещё минут двадцать, девушка приводит в порядок своё нежно-голубое платьице, в котором она уже второй день, выходит из квартиры и неторопливо спускается вниз. На улице приятная свежесть, и Яна думает, что обычно в этом месте, ещё только подходя к дому, начинает ощущать какое-то возбуждение, покалывание в кончиках пальцев и даже под лопатками. Почти всегда в гостях у Кристины так. А сегодня тихо и спокойно. Что-то не так. Привычно и почти не глядя девушка огибает по дорожке старую детскую площадку, почти вросшую уже в землю, проходит мимо продуктового магазинчика. В нём работает Лилит: Яна знает о ней из чёрного дневника.
На пары идти совсем не хочется. Поэтому девушка сворачивает к заброшенному саду, в котором впервые она испытала на себе перемещение, когда дурачилась с Кристиной. Этот сад стал родным. В нём есть и ранние яблоки, и давно отцветшие вишни, и позеленевший пруд, и путаница тропинок, не уступающих американским федеральным трассам ни по замысловатости, ни по длине. Яна неторопливо идёт, сворачивая с дорожки на дорожку. Находит зелёную скамейку, на которой обычно любит сидеть Иван Матвеевич – и о нём девушка читала и поражалась. Сегодня, впрочем, его тут нет. Надо бы зайти к нему проведать на днях.
Ветер шумит, шуршит листвой, как-то глухо, не так, как привычно. В кончиках пальцев покалывает, и ладони холодеют. Хочется сбросить балетки, потому что в обуви и одежде неожиданно слишком душно. Девушка распрямляет спину и поводит плечами, потому что под лопатками сотни маленьких серебряных иголочек. Она глотает воздух и не может надышаться, и боится спугнуть ощущение – идёт неторопливо по сырой дорожке, поудобнее забросив сумку на плечо. Деревья всё гуще и беспокойнее. Жжение в ладонях и ступнях становится нестерпимым, и Яна, замерев на мгновение, тихо переступает в траву. На белой скамье, уставившись куда-то почти невидящим взглядом, сидит взъерошенный Кристинин сосед, светловолосый молодой человек, которого они с подругой постоянно встречают то на лестнице, то у дома. Он в синей рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, в тёмных потрёпанных джинсах и тёмно-синих парусиновых туфлях. Ветер гуляет бесшумно, поднимая беспокойные листья на ветках, и деревья застыли напряжённо. Девушка неловко поправляет сумку, не отрывая взгляда от молодого человека. И, порывисто вздохнув, делает несколько шагов и садится на скамейку рядом с ним.
========== Завтрак в странном настроении ==========
Звенят за окном птицы и трамваи, Кристина потягивается, не открывая глаз, и на лице её сложное выражение. Настроение странное, и мысли противоречивые. Поэтому хочется хмуриться, но при этом на душе светло. Под подушкой девушка нащупывает синюю книжку – совсем немножко не дочитала, за завтраком нужно прочитать последние двадцать страничек и вернуть. Или уговорить подарить, уж слишком хорошие сны после неё снились. Вот только не понравилось, как Изабелла поступила с этим пареньком. Хотя как она ещё могла с ним поступить? Хуже этого может сейчас быть только то, что скоро придётся прощаться с Данилой. Причём, вероятно, насовсем, потому что сегодня Кристина вернётся в свой город, там станет собой по-настоящему и окажется совсем другой… Но вдруг всё сложится как-то иначе?
Комнату заливает утренний свет – ещё совсем рано. Девушка откидывает одеяло, спускает ноги на пол и проводит ступнями по ворсу маленького пушистого коврика у кровати – невыразимо приятное ощущение. Прикрыв грудь ладонями, подходит к окну, смотрит с третьего этажа на улицу, где уже бегут люди, выползают со двора сонные машины и шумит листва. Потом натягивает серую футболку, расправляет просторный ворот и, игнорируя россыпь разноцветных тапочек на полу, выходит босиком на кухню, заранее улыбаясь. Она придумала, что скажет Даниле.
На столе стоит завтрак: салат из овощей и кунжута, маленькие тосты, омлет с ветчиной, и уже заварен ароматный чай. И записка. Улыбка тут же исчезает с лица девушки. Она хватает записку, быстро читает её, комкает и швыряет об стену. И садится на стул. Есть теперь совсем не хочется. И ничего не хочется. Уголки губ дрожат.
У заварочного чайничка лежит билет на автобус до города, в котором живёт Кристина. Девушка думает, что Данила купил этот билет ещё ночью. Пытается вспомнить, в какой момент она ему сообщила, где живёт. И не может вспомнить. Возможно, ещё когда болтали ночью по пути. Вечер как в тумане.
Кристина вздыхает и идёт в душ. До автобуса ещё почти два часа. Под струями воды она вспоминает все фразы из записки. Зря она её скомкала. Он написал свой номер телефона, если вдруг она решит позвонить. Кристина злится на то, что он угадал её мысли. Она ведь действительно думала о том, что познакомился он с одной девушкой, а завтра это будет совсем другая. Что ему нравится больше – танцевать с ней на ночной мокрой улице и любоваться? Или разговаривать с ней? Или всё вместе? Он решил всё за неё. А вдруг бы она ему понравилась и в своём настоящем теле? Кристина долго чистит зубы, вскрыв свежую упаковку с зубной щёткой. Настроения никакого, и, завернувшись в полотенце и оставляя мокрые следы на полу, девушка садится за стол и вяло ковыряет омлет с тостами и салатом. Пьёт чай, дочитывает оставшиеся двадцать страниц. Изабелла немного реабилитировалась в её глазах, но настроения это не поднимает.
Билет, вдруг вспоминает девушка; в рюкзачке был вчерашний неиспользованный билет, там и было название города. Покопавшись в рюкзаке, девушка находит и билет, и несколько скомканных банкнот в маленьком кармашке – то ли не нашли, то ли осталась капля совести.
Кристина встаёт на колени и ищет под столом скомканный листок, придерживая сползающее полотенце. Расправляет записку, запоминает номер телефона, и кладёт листочек в рюкзак. Моет посуду и аккуратно раскладывает её по местам. Под босыми ногами крошки, поэтому приходится найти веник и подмести пол. Потом девушка одевается, зашнуровывает кроссовки, которые так до конца и не высохли, и выходит из квартиры. Настроение тоскливое, как будто она отрывает от себя что-то. Почти бессонная ночь в этой квартире на третьем этаже была слишком хорошей. Даже запах этих дурацких сигарет. Даже то, что в громоздком одеяле на голое тело было слишком жарко. Даже мокрые шнурки, которые всегда сердят, когда их пытаешься завязать.
Девушка кладёт ключи от квартиры в почтовый ящик, потому что так попросил Данила в записке, и выходит на улицу. Там слишком солнечно и хорошо. Кристина понимает, что хмуриться на солнечной улице неприлично, вздыхает и идёт на автобусную станцию. Ехать два часа, и теперь у неё в рюкзачке две книжки.
Кристина показывает билет, садится в автобус и прислоняется головой к окну. Она безучастно смотрит на суетящихся пассажиров, раскладывающих свои сумки в багажном отделении. В этом городе у неё больше никого нет.
Через десять минут автобус тихо трогается и набирает скорость.
– Чёрт,– внятно говорит девушка. Пассажиры, сидящие по соседству, недоумённо оглядываются на неё.
Но никто ничего не спрашивает.
========== Качели ==========
Девушка лет четырнадцати или пятнадцати сосредоточенно раскачивается на качелях. Со стороны кажется, что ничего важнее для неё не существует. Но Юля, глядя на неё, прекрасно понимает, что у девушки внутри что-то происходит. Пусть для кого-то её проблемы кажутся незначительными, но разве станешь раскачиваться на качелях в девять утра с таким серьёзным выражением лица, если всё в порядке?
А может, всё хорошо, и девушке просто жизненно необходимо было покататься на качелях? Юля размышляет, в какой момент она сама перестала радоваться простым мелочам. С каких пор диеты, пробежки, занимающие всю голову вопросы поступления в университет оказались важнее качелей, клубничного мороженого, коллекции закладок и розового дневника?
Она садится на свободные качели, смотрит в пасмурное небо и тихонько раскачивается. Пятнадцатилетняя девушка кидает на неё сосредоточенный взгляд, ещё сильнее отталкивается от земли, а через минуту, придумав что-то, подхватывает рюкзачок с земли и неторопливо уходит.
Юля сидит на качелях и не может придумать, как ей поступить. Она с раннего утра гуляет по пустынным улицам, выпила уже бутылку воды и стакан колы с ванильным вкусом, но ничего не решила. Она вышла из дома, пока Яна сладко спала; обошла полгорода и несколько круглосуточных киосков; дошла до заброшенного сада, забрела по сырым аллейкам в самую тихую его часть, но в сомнениях своих так ни к чему и не пришла, и небо алюминиевого цвета не даёт подсказок.
Поэтому Юля встаёт, отряхивает юбку и направляется к выходу.
Но останавливается, и у неё перехватывает дыхание, потому что девушка видит себя. Усталую, растрёпанную, в футболке и штанах для пробежки, в чумазых кроссовках, с короткой косичкой из длинных прядей, с рюкзачком на одном плече.
Юля откашливается, потому что чувствует, как пересохло в горле. Раньше она только в книгах встречала такое выражение, а сейчас буквально не может вымолвить ни слова. Она понимает, кто перед ней.
– Привет, Юля. Я Кристина.
Юля кивает в ответ, снова откашливается и произносит сипло:
– Я знаю. Привет…
Кристина спрашивает:
– Тебя Яна весь вечер угощала домашним вином?
И неожиданно Юля улыбается:
– Да, а откуда ты знаешь?
– Опыт,– Кристина тоже улыбается.– Это же Яна. Могу даже перечислить, что вы пили. Она гурман. Выпила однажды глоток какого-то редкого вина, задержала его на языке и, почувствовав вкус, даже расплакалась – говорит, потому что это прекрасное длилось всего несколько мгновений. Представляешь? Вы мне там оставили что-нибудь?
Юля неуверенно кивает и размышляет, до чего же странно это, видеть себя со стороны. «Вышла из себя, вернусь нескоро»,– думает она.
– Пойдём позавтракаем где-нибудь? И поделимся впечатлениями. Я вчера весь день в поездах, ночь почти не спала, сейчас только подремала в автобусе.
– Идём. Слушай,– говорит Юля.– Оказывается, со стороны у меня вполне нормальный голос. Я всегда считала, что он противный. И старалась поменьше болтать.
– Поэтому все считают тебя загадочной особой, да?
Юля усмехается:
– Похоже на правду. Куда пойдём есть?
– Тут кофейня рядом, там вкусные булочки и горячие пирожки.
– Слушай,– Юля хмурится,– ты наверняка ела всякую вредную еду.
– И немало,– подтверждает Кристина.– А что?
– Это ужасно. От вида гамбургера я прибавляю три килограмма, а если откусить, меня разрывает на части.
– Расслабься. Сейчас ты – это почти я, а значит, можно есть что угодно. Пока я была собой, еда куда-то растворялась, едва я успевала её проглотить.
– Везёт же.
– Пользуйся моментом,– улыбается Кристина.
Юля замечает, что улыбка у неё приятная, но немного не такая, какую она привыкла видеть на своих фотографиях.
– Да и за последние сутки я столько двигалась, что сейчас могу пиццу целиком съесть, и всё впрок пойдёт.
– Убедила,– соглашается Юля.
В кофейне тепло и уютно, а облака в небе наконец расходятся, и выглядывает солнце, поэтому краешек стакана на столике нестерпимо блестит. Юля устраивается в самом тёмном уголке и отодвигает стакан правее, чтобы не было бликов, слушает про похождения Кристины и поражается.
– Хорошо, что тебя встретила,– говорит Кристина.– Я направлялась за запасными ключами. Они тут припрятаны в парке.
– Как раз на такие случаи?
– Ага. Судя по тому, что ты вообще не удивляешься, ты прочитала всю чёрную тетрадку.
– Да,– смущается Юля.– Я понимаю, что это дневник, но я хотя бы не думаю теперь, что я сошла с ума. И ещё с Яной всё это обсуждали, я почти успокоилась.
Кристина, с аппетитом уплетающая булочку с ветчиной и овощами, бледнеет и закашливается. Юля вскакивает и немного неловко хлопает её по спине. Кристина шмыгает носом, прожёвывает кусочек и жалобно спрашивает:
– Она что, всё знает?
– Я ей не рассказывала, честно… Она сама догадалась. Ну и… прочитала, наверное. А ты…
– Я просто ей так ничего и не рассказала… За два года,– уныло говорит Кристина.– Боялась, что она посчитает меня ненормальной.
– Могу понять,– кивает Юля и принимается за слоёный пирожок с клубникой.– До чего же вкусно это…
– Как она отреагировала?
Юля замечает, что Кристина нервничает настолько, что одну салфетку порвала в клочья, а из другой смастерила какую-то подозрительную птицу. Поэтому старательно успокаивает девушку:
– Если честно, до странного спокойно. Даже разрабатывали стратегию, как тебя найти, сколько стоит ждать твоего приезда. Знаешь, как она ловко меня раскусила? Стою я, значит, на набережной с Александром…
– С Александром? С тем самым, да? С татуировками? – ужасается Кристина.– Ты серьёзно?
– Да,– смущается Юля,– а что? Он… милый.
– Я тебе потом расскажу. Хотя ты ещё несовершеннолетняя, но я всё равно тебе расскажу.– Кристина замечает, что высокая усталая девушка за прилавком начинает прислушиваться, и понижает голос:– Ты что-нибудь ещё успела натворить? Ты на работу вчера не ходила?
– А там твоя смена была? Вроде же сегодня? Яна сказала, правда, время от времени можно пропускать.
– «Яна сказала»… Я смотрю, вы подружились.
– Ты что, ревнуешь к ней? – фыркает Юля.– Ну да, она классная, хоть и перепугала меня сначала. Когда гналась за мной.
– Яна тот ещё терминатор, согласна.
– Вот! Я её так же назвала, она удивилась даже.
– Так что там с Александром было? Мне любопытно.
– Ой.– Юля краснеет.– Кафе да прогулка, ничего особенного. Правда…
– Что?
– Ну, он прямо явственно старался быть поближе. Говорит, какой у тебя парфюм классный. Запястье моё понюхал, потом воротничок поправил. Ну и всякое такое. Восхищался фигурой, ногами… Много приятного говорил.
